Ангел Таша. Ч. 36. Печалит хладная разлука

              VERBA  VOLANT, SCRIPTA  MANENT.    
                / Слова улетают, написанное остаётся./
               
       Попытка субъективно-объективного исследования. 
               
                ***
                «Что делать с матерью? Коли она сама к тебе приехать
   не хочет, поезжай к ней на неделю, на две, хоть это и лишние расходы и лишние хлопоты.
    Боюсь ужасно для тебя семейственных сцен.
    Помяни господи царя Давида и всю кротость его.
                А.С. Пушкин. Таше. 28 апреля 1834 года

                ***
               
                С холма господский видит дом,
                Селенье, рощу под  холмом
                И сад над светлою рекою.
                Она глядит – и сердце в ней
                Забилось чаще и сильней.
                ***
                Господский дом уединенный,
                Горой от ветров огражденный,
                Стоял над речкою. Вдали
                Пред ним пестрели и цвели
                Луга и нивы золотые…
                …
                Почтенный замок был построен,
                Как замки строиться должны:
                Отменно прочен и спокоен
                Во вкусе умной старины.
                Везде высокие покои,
                В гостиной штофные обои,
                Царей портреты на стенах
                И печи в пёстрых изразцах.

                А.С. Пушкин
                ***
               
 
         И ныне в  119 километрах от Москвы, под Волоколамском, на высоком берегу реки Ламы,  стоит тихое село Ярополец. Здесь вы увидите речку с бобрами,  водопад необычной формы на сельской ГЭС, заросший парк, Пушкинскую улицу и две бывшие дворянские усадьбы. Революция, суровый ветер безжалостного  времени, бесчеловечные  войны разрушили их, но…

       Одну из них спасло имя Александра Сергеевича: сюда в детстве приезжала Таша Гончарова, а потом и жена поэта с детьми, был и он сам в гостях у тёщи.
      Ярополец был особенно дорог Наталье Ивановне: здесь она родилась. Помнила и родную матушку, прекрасную Ульрику, умершую, когда ей было шесть лет, и добрую мачеху Анну Степановну, никогда не обижавшую её.(http://proza.ru/2023/09/15/1369)

      В 70-е годы ХХ века студенты МАИ  любовно восстановили гончаровский особняк, открыли  маленький музей – «Пушкинскую комнату». Теперь  в усадьбе Дом отдыха, желающие даже могут снять номер, вход на территорию свободный.

         В 1995 здесь суетились киношники, звучали голоса Василия Ланового и Леонида Куравлёва: снимался фильм «Барышня-крестьянка».

      Другая усадьба, совсем рядом, так и стоит в руинах: это бывший дворец и храм-усыпальница графов Чернышовых, с которыми мечтал породниться старший из братьев Гончаровых.

       А местные жители, конечно, расскажут вам о том, что под развалинами есть ведущий к спрятанным немцами награбленным  сокровищам  подземный ход, никем ещё и не открытый и не отрытый. Вот прославится кто-то, если повезёт ему!…

       Но вернёмся в 1834-й год.
            ***
       
   – Едут! Едут! – звонкие крики дворовых мальчишек разбудили барыню Наталью Ивановну, отдыхавшую после утреннего чаепития. Уронив на пол плед, она грузно поднялась с диванных подушек  и, опираясь на палку, вышла на крыльцо.

     Майское солнышко стояло над Яропольцем в зените, освещая краснокирпичный высокий особняк, белые колонны с лепниной, зелёные газоны и клумбу,  круглую, большую, цветущую разноцветьем. Огибая её, уже подъезжали, замедляя ход на мощёной дороге,  две кареты и  бричка. Бородатый кучер устало спрыгнул на землю, открыл  дверцу экипажа, опустил ступеньки.

     Тем временем шустрая Аниська помогла старой барыне сойти с крыльца, и –  что за чудесная картина перед ней!  На руках разрумянившейся Таши вертлявый бутуз, а за длинную юбку держится, прячась в её складках, худенькая малышка.

    – Ахти, Боже ж ты мой святый! – вскрикивает матушка. Сунув палку Аниське, радостно обнимает дочь, целует внука, наклоняется к Машеньке, но та испугалась незнакомого лица – и в крик!

      А из дома слуги бегут, глаза любопытством  сверкают, видя неописуемую красоту младшей дочери хозяйки.
Непорядок! Грозно прикрикнула Наталья Ивановна, распорядилась самовар вздуть, стол в гостиной накрыть.

   Комнаты заранее  готовы: и для доктора, и детская для малышей с их няньками, и для Ташеньки светлая горница на втором этаже, с дверью на балкон.

       Опасения Александра, к счастью, оказались  напрасными. Никаких ужасных «семейственных сцен» не было! Трехлетняя разлука, встреча с внуками растопили лёд обиды в сердце Натальи Ивановны. 14 мая она пишет зятю очень тёплое письмо:

        «… Мой дорогой Александр Сергеевич, я начну с того, что поблагодарю вас от всего сердца за ту радость, которую вы мне доставили, отпустив ко мне вашу жену с детьми…

     Она вполне здорова, и я твердо надеюсь, что во время ее пребывания у меня я не дам ей никакого повода к огорчениям; единственно, о чем я жалею в настоящую минуту, – это о том, что она предполагает так недолго погостить у меня. Впрочем, раз вы так уговорились между собой, я,  конечно, не могу этому противиться.

     Я тронута доверием, которое вы мне высказываете в вашем письме, и, принимая во внимание любовь, которую я питаю к Натали и которую вы к ней питаете, вы оказываете мне это доверие не напрасно, я надеюсь оправдывать его до конца моих дней.

      Дети ваши прелестны и начинают привыкать ко мне, хотя вначале Маша прикрикивала на бабушку. Вы пишете, что рассчитываете осенью ко мне приехать; мне будет чрезвычайно приятно соединить всех вас в домашнем кругу.

      Хотя Натали  чувствует себя хорошо, однако легко заметить ту пустоту,  которую ваше отсутствие в ней вызывает. До свиданья, от глубины души желаю вам ненарушимого счастья. Верьте, я навсегда ваш друг».

     Ах, как красиво в девятнадцатом веке умели адресанты выражать свои чувства! Искренне, нет ли – это уже другой вопрос, но внешне всё выглядело по-родственному тепло.
     Александр, очевидно, сообщил о недавней болезни Наташи, просил ее поберечь, вот почему Наталья Ивановна обещает  «не дать повода к огорчению».

      Малыши умиляли бабушку, а может быть, она наконец-то поняла благородство зятя, оценила его любовь к дочери.

       Оценить-то оценила, но долг так и не возвернула!

      Александр откликается со всей искренностью и теплотой, напоминая жене:  «Наталье Ивановне я уже писал. Поцелуй за меня у нее ручки и скажи много нежного».

       Три года назад Наталья Ивановна  обещала выделить Таше  часть этого имения как приданое,  но… алчность победила: передумала, эх!

       Разругавшись с дочерьми, бросив их на попечение старшего сына, в одиночестве бродила стареющая женщина  по пустым комнатам красивого особняка, болело сердце,  и всё чаще прикладывалась она к деревенским баклажкам с «целебными» травяными настойками…

      А ведь как бы изменило судьбу Пушкина это небольшое наследство: ему, порвав с царским двором, было бы куда ехать, везти семью, где преклонить голову! И тёще было бы не так грустно встречать старческую немощь. Но… не случилось.

    Наташа приехала в Ярополец без сестёр — мать, не желая  их видеть, ворчала:

    — Сладу нет с ними, грубят! Женихов не видать, лишь упреки  матери да просьбы о деньгах. А я… – тут она страдальчески прижимала платочек к глазам, – мне дом содержать надо, слуг кормить… Я сама в бедности живу. Ох, худо жить, если Бог послал суму да детей неблагодарных!

     Жаль Наташе сестёр! Обычно молчаливая, она не удержала слово поперечное:
 
   — Но как в деревне найти женихов?  Девушек  в Москву надо везти.

   — А денег на их городское житьё где взять?! Димитрий то же  самое говорит, только я в обиде на них: больно наглыми стали! Нет у меня денег!!! Приведи, Бог, подать, да не приведи примать… Пусть сам на их наряды тратится да по балам возит!

    – Но у него разорённое  хозяйство, заводы, – вздыхает Таша.

    – Тогда ты, жалеючи,  забери их к себе... Чай, не чужие, а сёстры родные!

      И снова вздыхает Таша…
                ***

        Полмесяца прожила она в Яропольце. Безмерно рада была снова увидеть места, где беспечно играла в детстве и юности. 

     Бабушка занималась с внуками, а Таша, укрепляя здоровье, прохаживалась с доктором по аллеям старого парка. Он расспрашивал, она с удовольствием рассказывала о князе Ярополке, сыне мудрого Мономаха. О гетмане Дорошенко, о его сыновьях разделивших имение.  Младший  продал свою долю графу Чернышову, а старший оставил землю себе, и в 1821 году она перешла к Наталье Ивановне.

    Были не раз они в гостях у соседей. Таша подружилась с Надеждой, к ней сватался влюблённый брат, но своенравная  Надин выбрала другого.

    Как-то зашли они в Храм-усыпальницу Чернышовых. Испуганная Таша застыла, увидев посередине… «всевидящее око» — огромный глаз, вписанный в треугольник! Масонский знак, не иначе...
          

  Продолжение Ч.37 "Дневник тоскующего сердца" на  http://proza.ru/2024/10/25/862