Жил-был я. Кн2. ч5. гл7. Когда сбываются мечты

                I
             Тихая теплая ночь. Развал леса, что над озером, до краёв, наполнен лунным светом. Свет лучиться, льется через край, и вода, потревоженная купальщицей, искрится небесным серебром. Редкие всплески не волнуются, а, послушно вливаются в гармонию ночи. Моя русалка возвращается.
             Еще мгновение, и она коснется зыбкого дна. Чуткие кончики пальцев перенесут ее через ствол давно затонувшего дерева. И блестящие плечи появятся над водой.
            Моя ундина приближается бесшумно, без брызг и, кажется, что это не она выходит из воды, а серебряное озеро оседает к ее стопам.
            Девушка грациозно, по одной линии, поднимается на берег, и изящный черный силуэт замирает на серебряном фоне.
           Встав на цыпочки, она потягивается, упруго выгнув спину, и блаженно вздыхает. Её ладони, гребенкой, скользят по волосам и несколько раз подбрасывают их вверх. Брызги, сверкая в лунном свете, окутывают мерцающим ореолом обнаженное тело и приподнимают девушку над землей.
Волшебная лунная ночь. Агнесс, медленно, приближается ко мне.
                Остановись. Замри, моё виденье,
                Прошу продли чарующий восторг,
                На рубеже, где лишь одно движенье
                Развеет волшебства чертог.
              Я бросаю в тлеющий костер сухую ветвь можжевельника. Костер с треском вспыхивает, и озаряете каждую черточку, каждый бугорок, каждую выемку точеной «бронзовой статуэтки».
                ---------------------------------------
               «Агнесс. Мне хочется запомнить тебя такой. Навсегда. Дай мне время налюбоваться твоим совершенством. Неистовая, пылкая госпожа моего сердца!»
                - Каllis, - шепчет «нимфа», щекоча дыханием моё ухо. – Обними меня.
                «Каллис» - «дорогой», - полуслово, полудыхание, ...... только и слышится мне в ответ.
                Она, медленно, «проплывает» за мою спину и охватывает меня, обвив руками плечи. Я аккуратно завожу свои руки назад и заключаю ее талию в объятья. Я чувствую ее упругую девичью грудь. Моя кожа от волнения покрывается «гусиной сыпью».
              - Каllis, - с придыханием шепчет она на ухо. – Ма armastan sind
(я люблю тебя).
               Её мокрые волосы струятся по моим плечам, по груди. Я вдыхаю свежий запах чистой воды. В горле, до щекотки, першит истома. Сладкая пытка. Тонкий, приятный до потери сознания, искус.
                - Ja, mina armastan sind. V;ga (И я люблю тебя. Тоже), - отвечаю я. - Ещё мгновение такой пытки и я не выдержу, «всех выдам, всё расскажу» и заключу тебя в свои объятья. Сдаюсь на милость твою, Повелительница сердца моего. Иди ко мне.
              - О, терпение! - воркующим голосом ворожит она. – Oota (подожди).
            Слушаю я чарующие звуки знакомого-незнакомого языка.
           Я смотрю в ее глаза. В космических глубинах лучится свет. Завораживающий, колдовской. Я кладу свою голову на её плечо:
             - Кто красивее тебя? Кто желанней тебя? Кто дороже тебя в этом мире? Непредсказуемая. Непостижимая. Неземная.
           Я целую ее шею, прихватив губами тонкую кожу над пульсирующей артерией.
            Трепетное, нестерпимо щекочущее изнутри, волнующее чувство охватывает все мое тело, переполняет душу, сжимает сердце. Я страстно желаю слиться воедино и раствориться в ней! Но что-то не пускает меня. Нет-нет, не табу, не запреты, не страх. Какой страх, когда ты молод, когда в твоих объятьях желанное совершенство? Когда ты дорог и любим.
            Смешать два мира. Схлестнуть две страсти. Закружить в вихре и утянуть в колдовской омут.
          Девочка моя, какие заклинания произнести в твою честь. Как не обжечь тебя губами, не навредить необузданным вторжением, не обидеть природным влечением?
        Чтоб не дрожало твое тело, чтоб не поранилась душа.
        А может пусть вздрогнет душа, вспыхнет мириадами счастливых лучей?
       - Какой ты горячий. Mitte praegu! (Не сейчас).
       - Юks suudlus. (Один поцелуй).
       Закрыв глаза, я ищу ее уста. Но не нахожу обрез ее губ. Ее грудь скользит по моей груди и уходит в сторону. Талия, подобная тонкому горлышку изящного кувшина, выскальзывает из пальцев, а горячие упругие бёдра за мгновение до утоления всех желаний, гибко отстраняются от меня. Агнесс, словно неуловимое дыхание, опять уплывает из моих объятий.
       - Но куда ты?
       - Не зде-эсь. Еi ole siin, - звучит звонкий колокольчик ее голоса.
       Она, легко перебирая ногами, бежит по мягкой шелковистой траве к высокому стогу, на ходу облачаясь в длинную белую рубаху.
        «Хей! Хей-хей!», - подбежав к стогу, Агнесс машет мне руками.
       Я понял ее знак и, что есть силы, бегу, на ходу сбрасывая шляпу, штаны и зачем-то отстегивая часы.
       Лунный свет осязаемо прошил ночной воздух и дух засиял. Луч повёл на вершину стога.
       Агнесс, перебирая пальчиками, позвала меня:
       - Любимый, дай руку. Так. Пошли.
       Ощущая ступнями, упругие волны света, балансируя, мы поднимались по прозрачной лучистой ленте к вершине.
                ------------------------------------
       Мы наверху. Лунный свет играет белой материей ее рубахи, делая её прозрачной. Я знаю, что будет дальше. С колотящимся сердцем, я заключаю Агнесс в свои объятия.
       Ночное светило освещает тонкие черты ее красивого лица, искрится в глазах.
       Её кожа отражает свет, и свечение охватывает нас. Агнесс поворачивает меня лицом к луне.
       - Ты любишь? – волнуется она и вглядывается в мое лицо.
       - Люблю, - честно отвечаю я.
       - Какое странное чувство – эта ваша любовь, - задумчиво произносит Принцесса и.... решается.
       Её тонкие пальцы, чуть подрагивая, развязывают витой шнур моего боевого плаща, плащ скользит с плеч и падает за спиной.
        Я опускаю ее рубаху, вначале с одного плеча, потом с другого. Ткань опадает к ее ногам, как покрывало с божественного творения Фидия.
      Агнесс, смущаясь, делает шаг в сторону, опускается на колени, расправляет плащ и, облокотившись на руку, ложится на левый бок. Она, загадочно улыбаясь, протягивает мне руку. Мы касаемся друг друга кончиками пальцев, потом ладонями. Я тянусь к ней, она тянется ко мне. Ближе-ближе. Глаза в глаза, лицом к лицу, губы тонут в губах; грудь к груди, вначале на грани касания, потом плотнее, руки обнимают тела, осторожно плутая по волнам спин, налегая у поясниц; робкие касания бёдер, теснее, горячее; прикосновения смелее-уверенней, сквозь тонкую кожу живота ощущается напряженная рябь пресса, тело охватывает сладостная покалывающая истома, расслабление, скольжение...
       Время замирает.
       Два Мира - единое целое.
       Исполнитель Желаний улыбнулся и, умиротворенно, закрыл глаза.

                II
       После того, как взрывы наших эмоций, три раза, подняли птицу в окрестных лесах, а стреноженные кони три раза отрывались от пастьбы и беспокойно оглядывались на стог, мы довольные и обессиленные распластались на сене, едва шевеля расслабленными телами. Скомканный боевой плащ, «жертва» нашей бурной страсти, очутился где-то на краю, у нас «вголовах».
       Мы лежали на спине. Ее голова покоилась на моем правом плече, удобно прильнув щекой между ключицей и покатой «подушкой» грудной мышцы. Правая рука легла на мой живот, а левая углубившись в сено, вынырнуло слева от меня, грея ладошкой кожу чуть ниже поясницы. Агнесс заняла удобное положение, в пол-оборота, и, закинув свою правую ногу на мою, затихла.
       Чёрт возьми! Любое её прикосновение было восхитительно приятным. И мой «дружок», едва заметно шевельнулся. Агнесс ойкнула и укрыла его пучком сена, смущенно сказав: «Чтоб Луна не трогала». Потом серьёзней: «Моё».
И, действительно, полная Луна светила ярко и как-то уж нагло наблюдала за нами, поэтому мы решили вернуть ей вид, по состоянию на девятое августа 1975 года. «Раз» – «два», и тонкий серпик, как и положено, в новолуние, повис где-то справа.
      Небо стало прозрачней и, как мне показалось, холодней. На поверхности озера и низинах появился туман.
       Зато теперь никто не мешал нам созерцать величие Вселенной. Затаив дыхание, мы всматривались в звездное крошево распахнутого небесного свода. Вы помните, какие крупные и яркие звезды горят в ясном августовском небе?
       В полной тишине я произнес: «Стартуем с восходом, на кромке зари, разбуженным громом с судьбой на пари!»
       Агнесс приподняла голову, удивленно посмотрела на меня.
       А я декламировал дальше:
                «Расколот на части
                Предутренний сон.
                У тверди нет власти!
                Порыв – наш закон!
                Задраены люки
                И лязгнул захват,
                И внешние звуки
                На нас не грешат.
                Мы вдавлены в кресла,
                Мы в путах ремней,
                У каждого место
                Для первых ролей!»

                И тут вступила она, но не читая, а нараспев:
                «Взлетим, будто дуло,
                Прижав у виска
                Но это халтура –
                Удел для врага.
                Мы рвемся в объятья
                Межзвездных стремнин,
                Кому жить остаться
                Сегодня решим!
                Эскадра «Удача»,
                А флагман – «Каприз»,
                «Расплата без сдачи» -
                Таков наш девиз.
                Космическим створом
                Уйдут корабли……», - она остановилась
                Я посмотрел в ее горящие глаза и продолжил:
                «Стартуем с восходом, на кромке зари!» *
       - Откуда ты знаешь...это? - спросила Агнесс после недолгого молчания.
       - Не помню, пришло откуда-то, может где-то читал, может где-то слышал? Ты ведь знаешь, через нас прошла уйма информации - тихо ответил я. – А ты?
       - Это из героического эпоса о Нортоне Крисе.
       - Как «Калевипоэг»?
       - Нет. Что ты? Это древнее «Илиады» и «Одиссеи»,
 «Легенд о Гильгамеше» и «Махабхараты»
       - Ух-ты, какие познания, - подначил её я.
       - Это Гимн касты звездных пилотов прошлой Альмиры. Очень древний, еще с тех времен, когда мы летали в космосе на звездолетах.
       - А сейчас, значит, не летаете.
       - Нет, мы просто перемещаемся, используя нелинейность пространства.
       - А, ну - да, - апатично сказал я и крепко, но нежно прижал ее к себе. Она улыбнулась, поняв мою иронию.
       Мы лежали и молчали. Мы были счастливы. Ничто не могло помешать нашему Счастью, которое уже началось, и кончится только через вечность.
                ---------------------------------------
       В небе горели звезды, вспыхивали яркие росчерки метеоров. И мне казалось, что мы иногда даже слышали легкое шуршание и потрескивание падающих звезд.
       «И ничего и не колется», - тихо сказала Агнесс.
       Я промолчал, улыбнувшись одними губами.
       «О чем ты думаешь?», - спросила она. - «О тебе» - «А что?» - «Хорошее».
       Она улыбнулась и теснее прижалась ко мне, я погладил ее плечо и поцеловал в густые душистые волосы.
       - А что еще, - не унималась Агнесс.
       - А еще, я, думаю, м-м, сколько же миллиардов, триллионов глаз, с завистью, наблюдали за нашей с тобой, - я еще раз поцеловал ее в волосы, - не могу подобрать слово…»
       - «Любовью?»
       - «Да. Любовью». И она звонко засмеялась.

       Наши взгляды были устремлены в бездну звездного неба. Я показывал ей созвездия и называл их названия.
       - Вот, посмотри семь ярких звезд - Большая медведица, а в середине рукоятки, на изгибе, видишь звезда, а  рядом маленькая звездочка, мы называем ее Алькор – Всадник».
       - У нас это созвездие немного другой конфигурации, но, в целом, похоже – Мы зовем ее Повозка или Телега, а эта маленькая звездочка, рядом с «Конем» – «Волк». А вон, видишь? Много - много, маленьких звездочек, как паутинка. Это – Сито».
       - У нас их зовут Плеяды или Стожары.
       - Стожары - интересное название.
       - Да, наверное, из-за того, что их много – «сто», а «жары», может, жаркие светила – звезды. А, вот это созвездие в виде буквы «W» - Кассиопея, а рядом, смотри, Персей и Андромеда.
       - Странные названия, но красивые. Кассиопея. У нас это созвездие называется Холмы богини.
        - Это как?
       - Ну, как? Вот так, -  и она показала на свою грудь.
        Я посмотрел в полглаза на её грудь, потом на небо, потом опять на грудь: «Нет, холмы богини — это здесь», - и легко, совершенно не боясь, мягко провел ладонью по груди Агнесс.
      - Еще б ты сказал по-другому, - произнесла она, восстановив дыхание, - а вон та звезда называется Вега, а эта, что блестит всеми цветами, как бриллиант, видишь? Сириус.
       Я привстал на руке: «Где?» - «Да, вот, - она указала чуть ниже созвездия Ориона. –Вот смотри, три звезды» – «Пояс» - «Пояс? Интересно и дальше» - «Конечно, вижу. Сириус».
       - И Сириус, и Вега, - у нас эти звезды зовутся также.
       - И у нас также. А вот эта? А та?
       В общем, из пятнадцати звезд семь имели одинаковое звучание.
       Она серьезно посмотрела на меня и сказала: «А ты думал, что наши Миры очень-очень разные?»
       Я посмотрел на нее: «Нет. Внешне отличий нет».
       Тогда она, с вызовом, спросила: «А внутренне?».
       Я хотел сострить, типа: «надо проверить», «надо сравнить», но сия обстановка не располагала к юмору подобного толка.
       «А не с кем сравнивать» - и, не давая ей сказать ни слова, поцеловал в припухшие губы.
       Потом мы просто смотрели в небо. Я спросил, где ее звезда. Но она не в силах бороться со сном пробормотала что-то про звезду слева от Серебряного гвоздя, и, уткнувшись носиком прямо мне в ухо, уснула. Да и я, наблюдая за беззвучно летящим спутником, пару раз хлопнул веками и тоже стал терять чувство реальности.
       В забытьи, между явью и сном, я вспомнил, почему я знаю древний гимн астролетчиков, вспомнил и тут же забыл.

      А звезды плыли себе по небесной сфере. Блистая так же, как и сотни тысяч лет назад, когда, звездный пилот Нортон Крис преподавал землянам первый урок астрономии.
_____________________________________________________
*- Из древней альмиранской саги «Песни о Нортоне Крисе».

В качестве иллюстрации использована картина художника Томаша Алена Копера (из Интернета)