Настоящее

    Ветер тихо стучал коклюшками уже вовсе озябшей и по-зимнему бесчувственной от того кроны ясеня с дубами. Плёл ветр не ради себя занять и не для чьей-либо красы, но ткал он вручную полотно времени, что тянулось из прошлого в грядущее. Оглядеться по сторонам и присмотреться к тому, что теперь, к настоящему, у него не было ни сил, ни возможности, ни даже желания.

   «К чему тратить душу на мимолётное? - Думал ветер, кивая головой в такт тому деревянному стуку. - Роняет преходящее свои капли в реку жизни, так что после и не разыскать, не понять, которая где. Иное дело - прошлое. Им можно располагать свободно, разглядеть истоки, истолковать в подробностях глубину и смысл, заранее предусмотреть мели с заметными едва, самыми малыми препятствиями. Хорошо и будущее. На него можно не жалеть красок, посулов и простора, а те пресловутые четыре стороны малы для него, как сутки для дня.

   Касаемо ж настоящего... Оно будто алмаз, что бесцветен при дневном свете, и сияет, жонглируя отблеском граней напоследок, ввечеру. Настоящее также кажется мелко, приземлённо, банально, обыденно, ибо являет себя таким, каково есть, - с едва заметной игрой полутонов, пронзённое чувством, которому надо уметь соответствовать, сопереживать, а, набравшись такта, как смелости - успеть уловить, распознать...  Дабы было о чём мечтать и которое помнить.

   Ветер всё ещё занимался рукоделием, а сверху, из-под занавешенного паутиной облаков потолка, на него глядел ястреб. Тот встречал с распростёртыми крылами своё настоящее, внимая ему, как драгоценному другу, который вот-вот покинет его навечно.

- Умеет же... - Завидовали птице иные.
- Умеет! - Восхищались им те, в ком несть места торопливости, которые также, как ястреб, встречают с распростёртыми объятиями то, с чем идёт к ним судьба.