Осада из цикла Рассказы О

Было тихо, но не спокойно. В воздухе носилась тревога. Всё как будто в комнате было печальным. Старый диван доживал свой век. На нём уже никто ни сидел, и его использовали, как место хранения, разных нужных и не очень нужных, да и вообще не нужных в хозяйстве вещей.
Он сидел на полу и смотрел на диван, вместо того что бы продолжить сочинять свою пьесу. Вдохновение покинуло его вновь. Осталось медленное отчаянье и резкое осознание пустой траты жизни. Он хотел написать пьесу о жизни, но не мог, ибо не знал и не понимал жизни. Он не мог чувствовать и ценить жизнь. Он наблюдал за чужой жизнью чужих людей сквозь мутную скорлупу своего тела и видел загадочную, манящую суету, в которой хотелось ему раствориться.
В который раз он представлял, что может говорить с людьми и думать о хороших и нужных вещах. Образ себя другого; смелого и талантливого, освещал мрак его сознания, в котором слишком мало осознанности и много шелухи. Она заполняла его всего, и предопределяла его как личность. Она глушила голос души призывавшей к поиску себя и Бога.
Наконец он встал с холодного пола, решив, что пора смотреть на звёзды.
Он медленно подошёл к старому окну, которое должно уже было, вывалится, но ещё держалось на честном слове, и заглянул в осеннее небо. Звёзд было мало.
– Наверно они устали, им холодно, и они не могут светить?! – подумал он, и,  чихнув, перевёл взгляд на дорогу возле дома.
В покачивающемся от ветра круге света он увидел старуху с костылём.
Она была одета в серое пальто с коричневыми пятнами на рукавах, на короткие ноги были обуты огромные валенки, а на голове был повязан чёрный платок. Кажется, старуха была ещё и в очках, но разглядеть их было трудно, так же как и понять, куда она смотрит. Её голова безустанно, что-то высматривала по сторонам, пока не остановила взор на окне, в котором стоял он.
 Страх возник, где то внизу, но скоро завладел всем, что было в этом мужчине у окна. Он дрожал, желал задернуть шторы, которых не было, (они мирно лежали в корзине и ждали стирки), хотел бежать, но его парализовало. С расширенными глазами он смотрел на ужасную старуху, которая там, в ночи, что-то бормотала и подмигивала ему чёрными глазницами.
– Нет, это всего лишь старуха, а я не Хармс! – иронично заметил он и попытался закрыть глаза, но веки его кто-то держал.
Вдруг раздался, как ему показалось, спасительный звонок в дверь. Он в потемках ринулся к двери, и в коридоре наткнулся на пустое ведро, к своему же удивлению потерял равновесие, и упал на пол, чуть не сломав руки. Не смотря на боль в теле, он быстро поднялся и открыл дверь, забыв посмотреть в дверной глазок.
Там за дверью стояла она, нет, не старуха, хуже, – «его первая любовь», как она себя называет.
За месяц в деревне она изменилась, исхудала, и стала похожа на тень. В ночном полумраке ему показалось, что у неё нет глаз, и есть рога. Она протянула ему чёрный пакет.
– Привет! А я тебе гостинец принесла. Твои любимые котлеты по-киевски. Сама сделала! – сказала она ласково, и хотела уже войти, но он неожиданно закрыл перед её носом дверь. Страх парализовавший его у окна, преобразился в ужас, сносивший всё на своём пути.
– Без паники! – закричал он внутренним голосом, или это голос кричал внутри него?!
Неизвестно, но факт, что уже было нельзя спрятаться внутри, в своих мечтах и фантазиях! Она проникла и туда. Она была везде. Она утверждала, что любит его, и что он её любит, но не хочет этого признавать. Она преследовала его, и постоянно чем-то хотела накормить или напоить. Постоянно пыталась дотронуться до него, а он бежал от неё, как испуганный ребёнок.
Животный страх она вызывала в нём. В ней он видел свою погибель. В ней он видел бездну, о которой мечтали декаденты, но познать её он ни за что не хотел. Достаточно было трёх затяжных поцелуев и мучительного раскаянья, что бы избегать этой коварной девушки, а может уже и опасной женщины. Ведь в деревни девки, быстро растут, там все условия, природа, сильные парни, опытные мужики и знающие бабки. Об этом он думал, глядя на дверь, которая тряслась от ударов, хотя никто не стучал.
Она названивала в дверь, перемежая оскорбления с признаниями в любви. Её он уже не слушал, он спокойно представлял себя инквизитором, а её, и старуху – ведьмами, которых приговорили к казне на костре.
Они вырывались, умоляли о пощаде, клялись в верности кресту и проклинали всех кого знали, но стражники неуклонно вели их к столбам. 
Наконец их привязали, подожгли костёр, и отошли в сторону. В синем огне ведьмы захлебывались возвращающимися злодеяниями.
Она прекратила звонить, и прицокивая каблуками поспешно ушла по загаженной лестнице. Он широко зевнул, а затем отошёл от двери.
Было уже поздно, но после случившегося, ему не хотелось спать, он почувствовал, что хочет и может писать. Он сел за стол, включил настольную лампу, и любимым пером, на чистом листе, еле успевая за мыслью, вывел: «Было тихо, но не спокойно… 

28.01.2014