Вова и Серый Волк

Люблю смотреть на живой огонь, в нём есть что-то завораживающее, первобытное то, что скоро мы все потеряем.
Когда пять дней в неделю являешься придатком обожаемого монстра с парк-троником, навигатором и сиденьем греющим зад, усилие воли для пробежки в выходной можно сравнить с усилием, поднимающим в воздух индийского факира. И всё-же, если долго смотреть на пламя, то можно увидеть заснеженное поле Саратовской губернии и фигурку, шагающую в вихре снежинок.
Это я иду в «самоход»
В молодом желудке плещется кружка водки, бушлат на распашку, -24С° Время: Москва 22.30.
Дышу колючим морозным воздухом и дымом «Примы» Под ногами, в тёмных замёрзших лужах трещит немая вечность с летящими в ней облаками. Попирая небо, чувствую себя, если уж не хозяином вселенной, то этого забытого богом города Петровска.. Как минимум.
Прожектор луны висящей над зубчаткой леса, обливает мертвенной глазурью верхушки деревьев и.. большую серую собаку, стоящую прямо у меня на пути. Какого чёрта она здесь делает за три километра до ближайшего жилья? Как-то сразу становится ясно, что это вовсе не друг человека.
Волк! Стоит на дороге и спокойно смотрит в мою сторону.
Мозг молниеносно просчитывает варианты. Самый разумный обратной перемоткой вернуться в вонючую казарму и, упав в тряпки, забыться до подъёма. Но неразумный, но более завлекательный вариант-это продолжить путь и через час возлежать на перинах, в обнимку со Светкой. По инерции делаю ещё два-три шага и понимаю: Нет никаких вариантов. Медленно расcтегнув ремень, намaтываю на запястье, превращая в кистень. Волк не двигается, безразлично наблюдает за манипуляциями. Ему наверное смешно видеть полудурка с ремнём. Это даже не нож. Но кто может сказать, что твориться в голове хищника, где всё завязано на рефлексы?! Волна злобы, поднявшись из-под диафрагмы, бьёт в виски тысячами иголок, закладывает уши: Ну, сука!! Мгновение и выбор сделан. Буром пру на волка, перегородившего дорогу к самогоно-перинному эдему. Развязка близка. Ретроспективно понятно, она была не в мою пользу. Но волк нехотя, как-то сразу повернувшись всем телом, боком трусит в сторону Пензенского шоссе.
Каждый уходит своей дорогой.
===
В городе, где бронзовый царь-реформатор, увязая в чухонских болотах,  непонятно зачем скачет в Европу, где мОрок белых ночей смешивает плохое и хорошее, где залитые солнцем бульвары носят имена мрачных убийц, а тенистые скверики имена их светлоликих жертв, жили-были некто Марк со своей женой Соней, спекулянты известные в адских кругах подземной коммерции, как Жидки. Софья дни напролёт возлежала на тахте и, уставясь в потолок, задумчиво курила. Марек, лысеющий шатен лет тридцати с водянистыми глазами, по диагональному взгляду которых не разобрать куда он смотрит и о чём думает, что очень удобно при игре в покер, тоже редко выходил из дому. Их квартира на Гороховой напоминала склад утильсырья, а неуловимое амбре было сродни смеси запахов лавки резника при синагоге на Лермонтовском и вони транзитки в Крестах.
Проживали они тем, что ссужали деньги под процент, скупали и перепродавали тёмное* И меня, недавно дембельнувшегося, молодого и амбициозного абитуриента, пытавшегося на ходу заскочить в разбитую карусель пост-Застоя восмидесятых, судьба неумолимо свела с ними. Ношеные тряпки с фарцовки, бумага* Да мало-ли?! Всё что имело плюс в конце уравнения могло быть предметом нашего общения.
Долго-ли, коротко-ли, но Мареку задолжали. И задолжали сумму. Светиться он не хотел, и те годы для подпольных миллионеров начали входить в моду утюги, паяльники и другие электронагревательные приборы. Зная мои связи в мелко-уголовном социуме, Марек предложил найти кого-нибудь, кто поможет за комиссионные получить долг. Банальная история.
У меня, как раз имелся подходящий пассажир, случайно познакомились у Кассы дальних следований Московского вокзала. Я выходил из парикмахерской, где работала знакомая. Когда похлопал по карманам в поисках спичек, сидевший на корточках у стены бродяга протянув мне свой окурок и с интересом, только что остограммившегося, спросил:
--Ну как оно?!
Ни короткий ёжик, ни философское безразличие во взгляде, ни синие ювелирные украшения на пальцах, что-то другое подсказало мне, их обладатель только что вернулся из не столь отдалённых странствий. Засиженного всегда признаешь и не потому, что он с ног до головы покрыт наколками, «на веерах» и цыкает рандолевой фиксой. Порой в улыбке респектабельного господина нет-нет, да и блеснёт заточкой блатной оскал.
Я не имел никакого желания обсуждать с ханыгой что-либо, но равнодушно поинтересовался:
--Что конкретно?
Не обращая внимания на мою холодность, тот крутанул в воздухе пятернёй, будто ввинчивая лампочку.
-- Жизнь.. И вообще..
Пустой горизонт его глаз говорил о полном равнодушии к собственной фортуне, а уж к судьбам окружающих тем паче.
Но тут нашу беседу прервали «цветные» менты, потребовав предъявить документы.
--Командир, ты у меня только что проверял. Лениво улыбнулся сидящий.
--Базаришь, урка! Давай, показывай что там у тебя..
Бродяга протянул справку об освобождении и билет до Тихвина, удостоверяющий, что уберётся ближайшим поездом из колыбели трёх революций на сто первый километр* Повертев в руках сложенную четвертушку и поняв, что ничего не обломится, милиционеры отправились заниматься каждодневной рутиной, гонять вафлёров* в привокзальном туалете.
Мой визави достал из-за пазухи початую чекушку, не настаивая предложил:
--Будешь?!
--Давай.. Неизвестно почему согласился я.
Частенько задаю себе вопрос: Почему меня так тянет в дурные компании? Почему мне так скучно в обществе сверстников из приличных семей?!
--Давно откинулся?
--Три недели как. С Краслага* пёр через всю Расею. Говоривший криво улыбнулся судьбе, выкидывавшей злые коленца.

Толик Скорцени, так звали моего нового знакомого. Знаменитый командос Отто Скорцени не был ни его родственником, ни даже однофамильцем. Так Анатолия окрестили за шрам от топора, деливший щёку и подбородок надвое, сувенир о таёжной командировке, где он сражался за «ташкент» у костра. Внешность Толика, как нельзя лучше подходила для поставленной задачи. Я позвонил ему в общагу и через неделю мы встретились в ресторане Московского вокзала, в те времена там подавали отличную солянку. Выпили со свиданьицем и я осветил тему. Так и так: Чёрт закатал в карты и должен деньги, требуется получить за долю. Карточный долг–дело святое.
Надо сказать, что Анатолий был человеком консервативным. Одевался строго в двубортный шевиот, матом не ругался, носил очки с простыми стёклами, под архитектора косил. Ходил с чертёжным тубусом, а в нём вместо огнестрельного носил короткий австрийский палаш. Были у него и другие принципы, поэтому мне пришлось cвести исполнителя с заказчиком. Выбора особого не было.
===
--Можно тебя на минутку.
Марек подтолкнул меня в кухню:
--Ты, что обалдел, притащил сюда этого убийцу?!
--Успокойся, он не мокрушник. Неуверенно протянул я. Мы выглянули из кухни в гостиную. Анатолий сидел на тахте рядом с Соней и рассматривал её ладонь.
--Скажи ему, чтобы отошёл от моей жены. Прошипел хозяин дома, но судя по всему, его супруга была совсем не против сеанса хиромантии.
«Я сразу почувствовала кармическую связь с Анатолием» Призналась она позже. Значительно позже.
--Он на Петроградской, в квартире бывшей жены скрывается.. Гандон!
Марек в предвкушении справедливого возмездия дрогнул голосом на конце фразы и сглотнул. Толя внимательно посмотрел на заказчика и ничего не сказал.
Уже закрывая за нами, Марчелло легонько толкнул меня в спину:
--Впредь не приводи сюда этого бандита. Понял?
Я кивнул, будто у меня был выбор.
===
Дальше всё пошло по схеме: Приехали - Позвонили - Никто не открыл. Скорценни с неразлучным тубусом спустился ниже на этаж, я с «копанным» вальтером в кармане уселся на подоконнике верхней площадки. Закурили, стали ждать. Когда нужная дверь открылась, выпустив девушку с помойным ведром, Толик, оттолкнув её,  быстро вошёл в квартиру, я за ним. В комнате, за столом сидел «гандон» в трениках и пил чай. Оторопев от неожиданности он застыл с чашкой в руке:
--Ты.. Вы кто такой?
С тубусом в руке, в очках Толик напоминал чудаковатого изобретателя, пришедшего в патентное бюро со схемой вечного двигателя, если бы не вечная мерзлота за стёклами очков.
--Агент ЦРУ.
И опуская приветствия, Скорцени сразу перешёл к делу:
--Деньги должен?
--!?
--Ты чо в уши долбишься? Вопроса не слышал?
--Какие деньги? Евгений, объясни что происходит? Я звоню в милицию!
Жена должника, вбежавшая в комнату, потянулась к телефону, стоявшему на столе. Тубус-ножны мгновенно отлетели в сторону, в воздухе сверкнула зеркальная молния. Вз-ы-ы-нькнув цоллинген с треском вошёл в полиэфирное покрытие стола, развалив телефонный аппарат надвое. Побледневший до зелёного, должник завороженно смотрел на лезвие, прошедшее аккурат рядом с пальцами жены.
--Ты МНЕ теперь должен. Расплатись по счётчику.
Стоя сзади, я уже проклинал Марека и себя за то, что ввязался в эту историю, но к счастью всё разрешилось в течение нескольких минут. Скорцени равнодушно рассматривал кучку красных бандеролей с червонцами, лежащую на столе и не торопился уходить. По его отсутствующему взгляду моё небогатое воображение дорисовало то, что произойдёт дальше. И на это я не подписывался:
--Давай, уходим?! 
Скорцени недоумённо, как очнувшись, уставился на чёрный зрачок моего вальтера смотревший ему прямо в живот.
--Ты чо? Их валить надо.. Занизив голос, тихо прочревовещал в нос: Сдадут.
Чета должников смиренно сидела в углу и робко смотрела на нас, ожидая конца кошмара.
Я опять стоял на Пензенском шоссе и космический ветер свистел в ушах. Скорцени въедался в меня глазами, белая зарубка на столешнице разделявшая нас казалась мне пропастью. Он даже мотнул головой: Давай сюда.. На мою сторону. На мгновение заколебавшись, я вдруг получил затрещину стряхнувшую наваждение: «Володька, разгильдяй, не болтай ногами за столом!» Моя покойная бабка-блокадница погрозила жёлтым узловатым пальцем.
--Слышь, рысь! Забирай лавэ и дёргай. Мою долю можешь оставить себе.
Я скинул предохранительную скобу.
--Хм-м, ла-ашок..
С усмешкой процедил Скорцени и двумя пальцами отпихнул от общей кучки две плитки запечатанных червонцев, мою долю. Как было сказано Анатолий имел стальные принципы.
Хлопнувшая за ним входная дверь обрушила водопад животного страха и трясущихся рук, очень хотелось в туалет. Пряча за пазуху пистолет и вытирая о штаны мокрые руки, я уже прикидывал куда-бы загаситься на время. Повернувшись к должнику, выдавил:
--Если заявишь.. Показав глазами на дверь: Он вернётся.
Тот молча кивнул. В конце концов долги нужно отдавать.
===
Прошёл год, у Марека я больше не появлялся, но и претензий от него не получал. Весной купил путёвку в Дагомыс, ставший модным курортом у кидал, катал, вОриков всех мастей собиравшихся со всех бескрайних просторов нашей советской Родины. Вечером, войдя в гостиничный ресторан, я остолбенел, увидев за столиком Анатолия и Соню. Заметив меня, Скорцени подмигнул, как ни в чём не бывало: Ну как оно?! Но больше всего поразила бывшая жена Марека, «cпящая в халате» превратилась в Femme fatale.
===
Как верёвочке не виться.. и полтора года спустя меня приняли за валюту. Где был Анатолий представить тоже не cложно. Труднее угадать, где мы встретились десять лет спустя.
Болтаясь по залу аэропорта Лос-Анжелеса в ожидании рейса LA-Paris, у стойки, где шла регистрация рейса LA-Munich я заметил силуэт у стены, сидящий на корточках. На повисшей вперёд кисти сверкнули знакомые перстни. Скорцени, подняв глаза, с нарочитым участием, почти нежно смерил меня взглядом, будто вчера расстались. Также взглядом задал вопрос, не требовавший ответа: Ну, как оно, землячок?!
=====
тёмное*краденное
бумага*валюта
сто первый километр*- места проживания спецконтингента
вафлёры*- гомосексуалисты, вафля-минет, если чо
Краслаг*-Красноярское Управление лагерей.