Обед из цикла Рассказы О

Погода была скверной, лил холодный дождь и выл отвратительный ветер. Она стояла у окна в коротком вечернем платье, и в бешенстве за самоуправство матушки природы, мечтала о запланированном исходе обеда. Она нервно теребила подол платья, что-то шептала себе под нос, и таращила в пасмурное небо красные от натуги глаза. Шло время, но погода не менялась. Искусно сделанный обед остывал. Гость не шёл.
Как бы она хотела вонзить в него сейчас сотню иголок! Как он мог позволить себе обмануть её?! Как он мог нарушить её волю?! Она же спланировала – всё!
Вдруг раздался стук в дверь. Она, вспорхнула молодой вороной и подлетела к двери, одновременно мысленно ломая ему ноги и репетируя благодарность за восхитительный букет.
Не спросив, кто там, она открыла дверь и обмерла от отвращения: перед ней стоял не её избранник, а какой-то грязный, опущенный пьяница с бутылкой дешёвой водки, бесстыдно торчащей из кармана драного плаща.
 Она хотела уже быстрее закрыть дверь, и проветрить надушенное помещение, но непотребный гость молниеносно развалился в дверном проёме, ухватившись грязными когтями за новенький дверной косяк. Она отшатнулась от едкого облака вони.
– Не узнала?! – прохрипел он — Это ж я!
– Нет, я вас не знаю... – проблеяла она, вместо того, что бы вытолкать его шваброй, стоящей в прихожей рядом с нагруженной вешалкой.
– Это я!.. Тот, кого ты пригласила на обед!
– Я?!.. Я не приглашала! – растерянно воскликнула она, преисполненная уже и страхом.
Мужик зло усмехнулся, почесал разбитый нос и, подавшись к ней, прошипел: «Забыла, дурра, но я не злопамятный!.. Красивая ночнушка! Ради меня нарядилась?!»
Она гордо и презрительно покачала головой.
– А я тебе цветы принёс! – Он запустил руку в карман плаща и достал от туда смятые, искусственные гвоздики,– На!
Она надменно отвернула взор, скисших глаз, и отступила назад. Она силилась закричать, позвать на помощь, но, как загипнотизированная, вновь уставилась на страшного незнакомца, почувствовавшего, как зверь, что жертва, уже совершенно, в его таинственной власти.
Он по-хозяйски бережно закрыл дверь, на торчащий из двери ключ, и положил его в нагрудный карман дырявой, сальной рубахи. Затем прихрамывая, вошёл в гостиную, где открыл бутылку водки, и без закуски, из горла, стал пить, как компот, приготовленный ему тёщей двадцать четыре года назад.
По-хозяйски, он обошел двух комнатную квартиру, оставляя на полу и на турецких коврах большие грязные следы от дырявых башмаков. Задержался он напротив свадебной фотографии её матери и отца, пропавшего много лет назад, вечером на второй работе. Пьяный неудачник ничего не сказал, только мрачно плюнул в стареющий фикус.
Она, кажется потерявшая, не только дар речи, но и навык мыслить, покорно тащилась за ним, и в полу сне наблюдала, как он без разрешения хватает её вещи, внимательно разглядывает и возвращает не на то место, непременно оставляя на них свою грязь.
– Ну и когда будем обедать хозяюшка?! – спросил он, важно развалившись за столом, накрытым белой скатертью, – Где жратва?!
Она, не помня себя, сделала шаг в сторону кухни, но резко остановилась, пронзённая одним воспоминанием.
– Ну, что ты встала столбом?!.. Быстрей накормишь, быстрей уйду! – выкрикнул он, и, схватив со стола вазу для фруктов, с размаху запустил ей под ноги. Она вскрикнула, отскочила в сторону и зарыдала.
– Ну не реви! Это только начало!.. Как начнём сожительствовать, я в тебя табуретки и ножи метать буду!
Поражённая таким самодовольным заявлением, она подняла взгляд, решив, что урод так, шутит, но он сидел серьёзный, и казался ещё более отвратительным.
– Я ни за что не буду с тобой спать! – выкрикнула она, покраснев от справедливого гнева.
–  Ну, тебе же от меня нужен ребёнок?! Ну, что бы оправданно тянуть из меня деньги, так, что придётся! – странно прохрипел мужик, и, вынув из кармана брюк, горсть земли с монетами, высыпал её на белую скатерть — Вот первый взнос!
Она побледнела, но не смогла ему возразить, только издала жалобный писк. Мужчина всмотрелся в её худое, но полнеющее лицо с впавшими острыми глазами и выпученным прожорливым ротиком. На лице, среди веснушек и пятен, он разглядел наследственную печать страсти к любой власти. Её нескладное тело дрожало под тонким вечерним платьем.
– Ба, да ты красавица! – воскликнул отвратительный ей незнакомец и встал из-за стола — Стыдно джентльмену, что такая леди, да стоит!
Он торжественно подошёл к ней, протянул грязную, покрытую язвами руку и завыл: «Уважаемая принцесса обеда, разрешите мне, вашему будущему рабу, препроводить вас к столу, дабы за ним, вы отведали вами же и приготовленные блюда!»
Она закрылась руками, и вжалась в стену.
– О, милая не стоит сопротивляться! – пропел он, и, отодрав её от стены, как от тела пиявку, с трудом посадил её за стол.
Он изящно поклонился ей, и исчез на кухне, откуда появился с подносом, на котором, стояли тарелки с пищей, приготовленной сегодня утром в соседнем с домом ресторане. Он почтительно поставил перед ней поднос, и сел напротив неё, как палач.
Она смотрела на тарелки, но не спешила, есть, хотя все блюда выглядели аппетитно и главное полезно. Особенно «Гусь по Лиоркомски».
– Ну, что ж ты не ешь?! – строго спросил неузнанный мужчина. – Потчевала других, поешь и сама!.. Что там – пепел, кровь, или другое?!
Она невинно пожала плечами и решительно скромно заявила: «Я не понимаю, о чём вы?!.. Просто, я на диете, а это для моего возлюбленного, который... не пришел».
– Угу, а это куда?!– спросил он, гневно указав на поднос.
– Выброшу. – Простодушно сказала она, теребя под столом краешек платья.
– Нет, это я сам выброшу! – прорычал незнакомец, обжёг её взглядом и резко опрокинул со стола на пол поднос. – А то выбросишь на помойку, какие ни будь бродяги сожрут, и... Ты же не хочешь, таких, кавалеров?!.. Не, тебе другие нужны... – изменившись в голосе – Вся в мать!
Её перекосило, она вытаращила на незнакомца глаза, и теперь, его безобразные черты показались знакомыми, но вспомнить, и собрать их в один образ, сразу она не могла.
Он горько улыбнулся. Наконец она признала: «Отец!»
– Да, дочка. Вот до чего меня довела твоя покойная мать! Не повторяй её ошибок! – сказал он, показав на еду разлитую и размазанную по полу. – Если любишь, люби, а если хочешь насильно, то ничего хорошего не получится! Оба будите страдать!
Он ждал, что скажет, его единственная дочь, но она молчала, потупив затуманенный взгляд. В ней боролись двое. Одна никак не хотела её отпускать, а другая пользовалась всем, что было в душе, дабы окончательно переманить её к себе. Правая рука, хотела обнять отца, а левая крепче сжимала пузырёк с приворотным зельем.
Раздался стук в дверь. Она обернулась, и поняла, что стоит у окна. В комнате никого не было, девственно белая скатерть облегала стол, сверкал нетронутый пол, а воздух заполнял душок «Гуся по Лиоркомски».
Она, нерешительно бросилась к двери, заглянула в глазок, и увидела парня, которого выбрала для роли верного и послушного мужа. Он, талантливый и симпатичный гражданин с перспективами в жизни, стоял у её двери, и покорно ждал с приличным букетом, но она не открывала, обездвиженная силой молитвы, сквозь зубы рыдала, сжимая в левой руке пузырёк с зельем.
Он ушёл, не дождавшись, а может, ушёл, вдруг поняв, что нечего ему здесь делать. Она же была счастлива. Сидя у двери, на полу, она размышляла о случившемся, и о том, что ей делать с пузырьками, которые остались от бабки, в обувной коробке, под кроватью.
Когда, кончился дождь, и выглянуло солнце, она сожгла эту коробку в одном из укромных уголков Лиоркомского парка. Костёр пылал всеми цветами радуги. Во всполохах пламени, ей виделись звери и морды, они за предательство и трусость, грозили ей местью. Она же была спокойна.
Когда всё догорело, уже давно стемнело. На обратном пути, она заблудилась, бродила ночью среди сухих и корявых деревьев, пока не вспомнила о Боге и не раскаялась в грехах, и злодеяниях. К утру, вышла к Церкви.

14 -15.04.2014 г.