Спасительная ревность

СПАСИТЕЛЬНАЯ РЕВНОСТЬ

Люди любят —
 не стоит их винить…

Ревность живёт и неподвластна ничему. Она возникает и уничтожает всё на своём пути. Будто бы массовое самоубийство, если кто-то начал ревновать по-настоящему. Да, почему начал, всегда ревновал, всех ревновал, просто не проявлялся до определённого случая. Формы ревности удивительны и многообразны, иногда абсурдны для обычного, искренне любящего человека. Задайте себе вопрос: «А ревную ли я?»  Если вы не играете в игру, то скорее всего на него сложно ответить, ибо ревность — часть вашей жизни, часть вашей любви, вы живёте в ней и её не ощущаете.
У Ефима планировалась свадьба. Ефим был странным человеком, каким-то несчастным в глазах и деструктивным. Некогда он подсел на лёгкую наркоту и медленно и верно двигался к смерти, всё усложняя и усложняя степень опьянения. В поведении его появились странности, которые незаметно говорили о разрушении личности. Однажды, встретив на улице своего друга и одноклассника Ярослава, он хотел записать чей-то телефон, а бумажки под рукой не было. Ярослав начал диктовать, а Ефим прервал его, пошарил по карманам, нашёл ручку. Из другого кармана достал паспорт, открыл пустую страницу, вырвал её, как из блокнота и скомандовал: «Диктуй!» Записанный на странице из паспорта телефон Ярославу показался удивительно непостижимым, даже учитывая то, что процесс разрушения друга всё время шёл у него на глазах и удивлял всё новыми и новыми событиями. Телефон на странице паспорта выглядел так, будто бы человеку предложили записать прямой телефон Сталина. Но времена были такие, многое удивляло и так же быстро становилось обыденным. Удивительно, но на следующий день Ефим и Ярослав снова встретились. Ефим, с вечным дефицитом денег, попросил  Ярика одолжить ему денег на восстановление паспорта, потому что по недействительному паспорту, с вырванной страницей, не регистрируют. Ярослав дал немного денежек и был приглашен на свадьбу, кажется через месяц.
Этот брак всех удивил. Избранница Ефима, Наталья, возникла из ниоткуда. У всех создавалось впечатление, что будто бы есть какой-то генплан, где вписана эта регистрация, а план тупо надо выполнять, ибо что-то, непонятно что. А может Ефим чувствовал относительно близкую кончину и желал социализироваться. Наталья, зацепленная где-то, непонятно где, видимо, в каких-то похождениях Ефима, в которые он пускался не раз в состоянии аффекта, она была такая разбитная баба. Горластая, крупная, со следами алкоголизации на лице и была похожа на торговку с рынка. Ничего в ней не было утончённого и изящного, борзая самка с большими грудями, черными волосами и голосом с хрипотцой. Нет, она была по-своему привлекательна. Создавалось впечатление, что от Ефима ей надо только секс и жилплощадь. И ещё надо подумать, что было важней. Наталья, естественно, пыталась входить в круг общения Ефима, грубовато, с плоскими шутками, обозначалась в новом сообществе, где конечно же были разные люди, в том числе и утончённый, с виду спокойный Ярослав. Свадьба была назначена, список гостей определён. В основном, в списке были немногочисленные родственники Ефима и друзья с приятелями с микрорайона, некоторые из которых, может быть, и не были лично знакомы, но точно знали в лицо и знали в каком классе и в какой компашке тусили. Глядя на Ефима, Ярослав частенько расстраивался, что никак не может помочь другу с его недугом. Ярослав шел на свадьбу без настроения.
Ярик уже был женат, но детей не было. Уже жил в другом районе, но часто возвращался в родные пенаты, будто бы пытаясь вернуться в юность, где всё привычно и понятно. Жена Ярославу нравилась, была очень сексуальной и энергичной девушкой, вечно желала доминировать. Когда они женились, Ярослава преследовали жесточайшие сомнения, вроде бы всё было нормально, все всем подходили, были молоды, активны. Как-то, перед свадьбой, Ярослав сказал своей будущей жене: «Что мне делать, я не могу побороть иногда тягу к другим женщинам? Я чувствую, что не нагулялся.» Жена Ярика, не особо задумываясь, ответила что-то пространное, хотя знала многое о любвеобильности избранника. Она, как и все простые женщины, обладая врождённым чувством материнства, тешила себя надеждой перевоспитать, не сейчас, со временем. Зарождающаяся проблема была проглочена и осталась без внимания, скрытая под непреодолимым желанием обладать именно этим мужчиной. Потому что, если не она, то будет другая, а это неприемлемо. Жена Ярослава уже всё решила за него, расписала мысленно всю жизнь и конечно же, на первых парах, активно пыталась всячески удовлетворять, частенько через силу, обманывая себя, что сможет это делать всю жизнь, а не только в конфетный период. Ярослав сам часто задумывался, зачем ему другие женщины, ведь рядом была женщина с регалиями и со всеми прелестями, даже с некоторыми изысками. Он не находил ответа. Может не было опыта, мудрости, может в период массовой вседозволенности проявлял слабость, конечно проявлял, может не было авторитетного наставника рядом, а неживые книги — молчали. Ярослав всегда отшучивался, что у него большое сердце и он не знает, что с этим делать. Причём, с сексом всегда было всё в порядке, жена выдавала на гора сверх смены, по-стахановски. Но периодически, Ярослав встречал других женщин, что-то сжималось у него внутри, при виде их. Сказать, что встречались красавицы - нет, обычные. Сказать, что Ярослав хотел от них секса, каких-то особых тайных интриг — тоже нет. Ярослав жил в половом достатке, мало за кем бегал, с высунутым языком, чтобы заполучить, добыть страсть очередной красотки. Ярослав не был красивым, скорее, он был привлекательным. И когда у него внутри что-то сжималось, он будто мгновенно вдыхал аромат женщины, мгновенно оценивал её по десяти тысячам биологических параметров и незримо предлагал свои десять тысяч. Объяснений не было, зачем ему другие бабы, когда есть своя, красавица и вроде бы умница. Он метался в предположениях, но часто не мог ничего с собой сделать, прилюдно — сдерживался, в скрытности — давал волю чувствам, выплёскивал на женщину бочку любви, иногда даже не говоря ей об этом. Будто ребёнок играл во все разбросанные в песочнице игрушки, бережно каждой назначая роль и расставляя всех по своим местам. Все эти молодые философии переполняли его ум, но на свадьбу друга он идти не особо хотел, тем более без жены. Никто не знает, почему она не пошла, но всем было удобно думать, что компания не та и Ярослав сам её не взял.
Невеста была как бабка на чайнике, в огромном белом платье, в пол, будто бы из тюлевых занавесок. Огромный рот с алой помадой и хрипатцой ржал над глупыми шутками. Здоровенная грудь, затянутая в корсет платья, говорила всем: «Вот, вот из-за этого Ефим женится!» Наверное не было ни одного мужчины, который мысленно не совокуплялся бы с этим образом. Церемония в ЗАГСе прошла незаметно, все смотрели на зад невесты. От пары не исходила любовь, а казалось, что вот очередной этап плана торжественно выполнен. Ефим выглядел несколько грустным, потому что по жизни был сдержан в эмоциях, такой стройный женишок, в сером костюмчике, каких миллионы. В глазах его будто бы было желание: «Ну, спросите, спросите же, зачем я это делаю! Я отвечу!» Но никто не спрашивал, зачем ему эта вульгарная бабища. Все официальные церемонии были исполнены, как будто этот коллектив праздновал свадьбы каждый день. Все переместились к Ефиму домой.
Квартира была большая, но несколько неряшливая. Родственники с грустью воспринимали настоящее, конечно же зная о проблемах: сына, брата, племянника. И с ужасом смотрели на «это чудо», с которым теперь надо жить и контактировать. Забавно, что семья Ефима была немногословна и очень сдержана, «большой рот» - пугал их. Наталья по-хозяйски распоряжалась. Никаких изысков, свадебных игр не было. Был накрыт стол: выпивка, закуска, всё очень скромно. Наталья шуршала полами платья по некрашеному паркету, гости были одеты буднично, без изысков. Из развлечений: музыка, какие-то танцы, разговоры за столом, оливье с водкой и вином. Ярослав уже жалел, что пришел.
За столом, недалеко от Ярика, сидели две общие знакомые девушки, Ныркова и Муся. Их так и называли на районе. Ярослав даже не знал, какое у Нырковой имя и какое полное имя у Муськи. Муська была замужем, а Ныркова — нет, но с ребёнком. Муж Муськи всё время бухал, сын Нырковой частенько был с бабкой. Муся жаловалась на мужа, который бросил её одну на этой свадьбе. Ныркова была как-то замкнута и неразговорчива.
Что можно сказать про этих молодых женщин? Муся была девушкой без форм, в смысле бесформенной женщиной. Пухлая, несуразные черты тела, можно сказать, что толстушка, с животом, незаметными грудями. То ли одежду носила неправильную, то ли вкуса у неё не было, всё время была какой-то вялой, будто сонной. У Муси были русые кудрявые волосы до плеч, страстные губки. Пожалуй что, губы и нежная кожа были её достоинствами, но на это мало кто обращал внимание, видя поросячьи складки на теле. С характером Мусе тоже не повезло. Добрая, доверчивая, такая женщина-мебель. Ею легко манипулировали и муж-алкаш, и другие. Какая-то скромность была в ней. Она чувствовала грань и не смотря на то, что ею все помыкали, она, в нужный момент, могла сказать: «Стоп, дальше не лезь!» Может быть этим она и выживала в этом сложном мире. Будто бы спросонья, её можно было часто встретить на улице, медленно движущуюся в свою прачечную, где она работала, неспеша перебирая тряпьё. Характер у неё был такой, что встретив на улице знакомого парня, если бы он вдруг захотел поцеловать её в губы, не смогла бы отказать. Знакомый слюнявил бы её небольшие, но пухлые губки, а она мысленно приговаривала бы: «Ну, что же поделать, коль так надо. Ничего не поделаешь.» Но в то же время, склонить её к случайному сексу было невозможно, по причине её странно выстроенной границы «целовать, целуй, но дальше — нет!»
Ныркова была загадочной женщиной. Говорила мало, от невеликого ума, возможно. Успела по дурости залететь и родить. Её загадка была вот в чём - она была обладательницей совсем непривлекательного лица, не страшная, но такая, что мужским, да и женским глазам, остановиться на лице и на её голове было не на чем. Женщина с совершенно незапоминающимся лицом, в котором не было уродства, особых черт, шрамов, родинок, ярких глаз, роскошных волос. Увидев её, через минуту можно было забыть её облик. Ярослав встречал такую женщину единственный раз в жизни. И если бы хоть у неё были лопоухие уши, асимметрия в лице, так нет, ничто не цепляло. По отдельности, всё что находилось на её голове, было, может, неидеальным, но стандартным, без отклонений. Зубы были все, обычного цвета; губы не пухлые, не тонкие, не яркие - никакие. Ныркова — не заикалась, не говорила с акцентом, не ржала, как лошадь, над тупыми шутками, не говорила глупостей, была очень сдержана в эмоциях. Но ведь природа так устроена, что она всегда компенсирует, компенсирует всё, что может компенсировать и уравновесить. Что мы не видим эти компенсации, это наши проблемы — просто мы не чувствуем жизнь. И тот мужик, который заделал ей ребёнка, по пьяни, ничего не увидел и не почувствовал. У Нырковой была роскошная фигура, мало сказать роскошная — идеальная, с точки зрения любого человека. Создавалось впечатление, что все скульпторы и художники мира вдруг, на какое-то мгновение, получили от Бога вдохновение, чтобы создать это тело, как символ женской красоты и изящества форм, чтобы Богу было не стыдно отправить этот образ инопланетным мирам. Грациозная, гибкая, с идеальной, естественно высокой грудью, приятной формы. Изгибы бёдер не выставлялись, а плавно перетекали. Гармоничные руки и идеальные ножки, истинная печать Бога. Такая удивительная противоположность лицу. Да, если бы кто-то видел её в здравом рассудке обнаженной, то до лица не было бы и дела, насколько это тело будто бы было запечатлено в генетическом коде человечества. Самые прекрасные символы красоты меркли бы перед этим телом, и даже женщины мечтали бы потрогать её руками, чтобы убедиться, что это живое и настоящее. Вот такая вот была Ныркова, с глупой фамилией и таинством, скрытым под каким-то свитером и дешевыми джинсиками.
Муська и Ныркова были подругами, дружбы их никто не знал, что их связывало — никто не знал. Может гармония — они дополняли друг друга. Муська знала про тело Нырковой, но никому никогда в жизни не рассказывала, Нырковой нравились Муськины границы дозволенного и покладистость. Возможно, Ныркова себя недооценивала, как многие женщины, но она жила в этом теле и то, что для большинства было шедевром, для неё было обычным делом. Да, конечно же она видела себя в зеркало, не раз, и подруга видела её голой и скромно, без зависти, замечала её красоту, но особенно эта тема не заострялась. Они обе видели этот контраст — «бесформенная пельмешка» и «Афродита». Для них этот контраст не был поводом сравнивать — обычная жизнь. Они обе знали, что никогда не пересекутся из-за одного и того же мужика из-за разницы вкусов и мировоззрений. Что было основой их дружбы — загадка. Сейчас они просто сидели за столом и попивали винишко и водочку, без особых эмоций, наверное  немного грустно завидуя Наталье за её такое радужное событие.
Гости подвыпили, потанцевали, стол редел. Публика рассредоточилась по огромной квартире, по лестничной клетке. Были обычные свадебные народодвижения, среди которых слышался наташкин хохот. Никто не расходился. Ярослав не танцевал, наблюдал за гостями, с кем-то шутил. Гости переговаривались, выпивали, хмелели, над квартирой повис табачный туман. Где-то с вековым хрустом открыли окно, чтобы выкрикнуть что-то на тихую улицу, с высоты второго этажа. Приятели-придурки говорили о том, возможно ли спрыгнуть вниз, а на лестнице забивали косяк и налаживались сделать «паровоз». Говорили про женщин, про стаканы, коробки и ботанических особенностях Канабиса. Один знакомый наркоман-художник рассказывал, как однажды он нарисовал задницу изнутри и очень гордился своей творческой задумкой. В этом всём вареве Муська, Ярослав и Ныркова зависли за свадебным столом, был ещё кто-то малознакомый. Они вели беседу «за жизнь» между редкими стопками водки, Ныркова с Муськой курили. На столе уже мало что осталось от первоначального вида, недопитые ёмкости, тарелки с недоеденным. Ныркова как-то благоволила Ярику, без эмоций слушала его гипнотизирующую речь. Он «грузил» девушек чем-то заумным, на его взгляд. Ярослав любил поговорить в узком кругу. Этих девушек он знал, часто встречал их на районе, знал, где они живут и чем живут, но близко не общался, вот так за столом. В какой-то момент, Ярослав начал говорить о женской красоте. Ныркова захотела выйти из-за стола в туалет и, когда проходила между столом и рядом стульев, получилось так, что ей пришлось пересечь Ярика. Он как-то очень нежно придержал её божественную попку руками и проводил мимо себя. Ныркова ничего не сказала, но обернулась и посмотрела на Ярика своими безликими глазами, улыбнулась и вышла из комнаты.
- Муся, а что ты одна, без мужа?
- Да, ну его. Козлик!
- Скажи мне, нафига ты с ним живёшь?
- Не, знаю, Ярик. Что-то было раньше, не могла отказать, думала, что всё будет удачно. А оно видишь как.
- Мусечка, ты это, давай, много не пей, - улыбнулся.
- Что тут пить, сейчас напьюсь, пойду в разгул. Сегодня я девушка свободная! - смеётся.
- Смотри, только не сильно разгоняйся, может у меня на тебя планы на сегодня, на вечер. - подмигивает.
- Может у тебя на Ныркову планы, вон она как смотрит на тебя?
- Может.
- Расскажи.
- Ну, ок, Муся. Слушай, пока не началось.Ты знаешь, Муся, я вот сейчас заметил, какая у Нырковой красивая фигура, а когда она мимо меня проходила, даже сердце сжалось как-то. Я что-то почувствовал очень-очень приятное, какое-то тепло, что ли. Что таиться, скажу тебе, пока её нет. Очень хотел бы её обнять и поцеловать. Так нежно, как только это возможно. Есть в ней нечто притягательное, но пока только догадки. Подскажешь, что в ней притягательное?
Муся немного насторожилась, но не подала виду. Первый раз в жизни у неё возникло слабое чувство зависти к подруге.
- А я нравлюсь тебе? Я притягательная?
- Дай руку, я сейчас тебе всё скажу по руке.
Ярослав взял Мусину ручку, положил на свою и накрыл другой своей рукой. Оба расплылись в улыбках, потому что вечер перестал быть скучным, после прикосновений.
- Сейчас, сейчас, всё тебе скажу. Ты знаешь, у тебя очень нежные руки.
Ярослав убрал одну свою руку, посмотрел на раскрытую Мусину ладонь, наклонился и поцеловал её в ладошку. Муся почувствовала, что тело её стало тяжелее в десять раз, она немного вздрогнула и выгнула спину.
- Да, ты — притягательная!
- Ты как понял?
- По руке, конечно.
- А тебя не смущает, что ты женат, а с другими бабами заигрываешь?
- Нет, ведь ничего особенного ещё не произошло.
- А должно произойти?
- Ну, это как мы захотим. Я тебе и говорю, много не пей.
- Ты — бабник.
- А название имеет значение? Скучно говоришь, штампами. Ты очень милая женщина, мне приятна твоя рука. Чтобы мы вот так вот встретились, природа проделала гигантскую работу. Ты что, против природы? - засмеялся.
- Как сказать, нет, я не против природы, но есть какие-то нормы приличия, совесть, мораль. Сейчас Ныркова придёт, ты ей тоже будешь про притягательность «втирать»?
- Хотелось бы. Ты пойми, Мусечька, люди — существа чувственные. Многие загоняют себя в оковы каких-то там норм. Если мне хочется сделать какой-то женщине приятно, чтобы она испытала удовольствие, наслаждение, возбуждение, покой, заметь - природа не хочет меня останавливать - это ты хочешь меня остановить, глядя на какие-то нормы. Ты жалуешься на жизнь, что мужик тебе достался плохой, тебе пришел случай в жизни познать удовольствие искреннее и ты откажешься? Ради чего? Ради норм!? Тем более, это просто милые разговоры, которые уже, очевидно, украсили твой вечер, взбудоражили немного твоё тело. В жизни всегда недостаточно приятного. Человек вообще состоит из желаний потреблять приятное.
Муся мысленно заметалась, эти беседы с Ярославом, сами по себе, уже как-то вывели её из равновесия, но она не могла пока себе признаться, что беседы эти были неприятны:«Хорошо, что не читают мысли», - подумала она.
- Вот тебе, Муся, что в сексе нравится?
Муся оторопела от откровенного вопроса, она никогда на такие темы так не говорила с малознакомым мужчиной.
- Как откровенно! Что мне нравится? Я - не оригинальна. В сексе мне нравятся оргазмы, чтобы кончать.
- Так вот представь: ситуация сложилась так, что сошлось всё, и время, и место, и тайна, и человек подходящий. Ты откажешься от оргазма, от наслаждения и ласки, даже если об этом никто никогда не узнает?
- У меня принципы!
- У всех есть принципы. Разве речь о принципах!?
- Но если предположить, что у меня есть любимый мужчина, с которым у меня всё есть, то это какое-то растление получается.
- А ты можешь с уверенностью сказать, что такой мужчина у тебя есть, вот сейчас? Что ты придёшь домой и не будешь нюхать запах перегара, грязных носков и безразличия? Можешь?
- Нет, не могу, - улыбка соскользнула с её лица.
В этот момент в комнату, сквозь шум свадьбы, зашла Ныркова.
- Ну, что вы тут, без меня, погрустнели? - взглянула на подругу.
Муся:
- Нет, ведём философские беседы, про тебя, кстати.
- Ну-ка, ну-ка, поподробней!
- Ярик интересовался, чем же ты так привлекательна.
Ныркова заулыбалась:
- Ярик, а ты сам как думаешь?
- Ну, во-первых, ты женщина!
Девушки рассмеялись.
- Приятно, что ты заметил! А подробней.
- У тебя, Ныркова, очень привлекательная фигура, красивая попка, насколько я смог это оценить.
Ныркова посмотрела на Муську и спросила, как-то строго:
- Ты что, открыла ему все мои тайны?
- Нет, дорогая, я ничего не рассказывала про тебя, никаких подробностей. Мы всё больше обо мне. Он мне ладошку целовал сейчас.
- Уау! И что, и что, тебе понравилось? Ты, Ярик, всем сегодня ладошки целуешь?
- Нет, не всем, только вам двоим. Ныркова, кстати, как твоё имя?
- Ныркова,- смеётся,- не соскакивай с темы.
- Если хотите, девочки, могу рассказать о своих ощущениях.
- Давай, - сказала Ныркова, - расскажи.
- Вот, девушки, есть такой вид искусства, когда в объекте творчества не должно быть никакого смысла, не должно быть никакого назидания, требования, никакой оформленной мысли. Это искусство должно вызывать только чистые чувства в человеке. Грубо — приносить удовольствие от произведений, минуя всё, что можно описать словами. Вот и сейчас так. Рядом со мной сидит очаровавшая меня женщина, она приятно пахнет, я заметил в ней то, что никто не замечает, мне хочется встать на колени и поцеловать эту женщину в животик. Это ты, Ныркова!
- Обалдеть, ты серьёзно?
- Очень. Только не говори мне про всё, что сейчас находится вне этого маленького круга счастья. Не пытайся это состояние описать словами. Я уже выслушал от Муси общепринятое.
- Вечер становится не только увлекательным, но и опасным, - тихонечко говорит Муся.
- В чём же опасность, девочки? Никто ничего не требует, мы просто беседуем под хмельком, лёгким хмельком. Никто нас не гонит, ничего не заставляет, мы расслаблены и отдыхаем. Это действительно наш случай. Могла бы эта беседа произойти в других обстоятельствах? Нет!
- Ярик, а ты интересный, - сказала Ныркова.
- Да, девочки, надо признать, что все интересные мужики как бы разобраны, у всех есть жены, обязательства. И всем наплевать на их эмоции. Да, вообще, всем на все эмоции наплевать. Всем нужен человек простой, рациональный, способный сделать какое-то очень «важное» дело в жизни. Причём, женские оргазмы важным делом не считаются. Удивительно, природа считает это важным, а мы нет.
- Ну, ОК, - говорит Муся, шутливо, - хочешь Нырковой доставить оргазм?
- Да.
Ныркова даже покраснела от этих слов. Муся посмотрела на неё и сказала подруге:
- Тебе кто-нибудь, когда-нибудь в такой форме предлагал?
- Нет, не предлагал. Ты знаешь, Ярослав, а мне приятно это слышать. Как-то очень хорошо и понятно сказал, что даже тепло по телу пробежало. Я вот умом понимаю, что он меня «клеит», но ничего ответить не могу.
- Вот видишь, Муся, - говорит Ярослав, - человек мыслит чувствами, не отрицает очевидное. А вы заметили, что между мной и Нырковой уже что-то произошло, какая-то приятная энергия? И про мораль и обязательства, про жён и мужей она не говорит. Это любопытно и как-то гипнотично. Стоит немного углубиться в человека, даже случайным прикосновением к заду, как всё меняется, весь мир меняется, меняются отношения. И кажется, что даже биологически организм начинает жить иначе, творя необъяснимую работу. Ну, скажи мне, Муся, у Нырковой ведь очень красивое тело?
Муся взглянула на подругу:
- Я могу ответить?
- Ну, ответь! Только, Ярик, пусть это будет секрет. Я рассчитываю на твою порядочность.
- Конечно, Ныркова, я нем, как могила. Без шуток!
Муся улыбнулась, набрала в лёгкие воздуха и излила Ярику тайну:
- Ну, как ты заметил, как, под её балахонами!? Да, у Нырковой шикарная фигура, чудо, ты такой точно не видел.
- Я просто смотрел и всё. И увидел. Это меня и привлекло, и вызвало эмоции. И вот, решил с вами поделиться.
- С корыстной целью? - спросила Ныркова.
- Сложно сказать, наверное — да. Если ты имеешь ввиду, хочу ли я заняться с тобой любовью. Конечно хочу, несомненно! Есть ли в этом корысть — не знаю, наверное это будет потом понятно.
Ты, Ныркова, очень милая и притягательная, мне совсем наплевать на наш с тобой жизненный багаж. Просто хочется сделать тебе приятно.
- А мне, - спросила Муся, как бы в шутку, - хочешь сделать приятно, Ярик?
- И тебе.
- Может ещё и Наташке?
- Нет, Наташке — нет. Не тот случай.
- А этот случай значит «тот»?
- Да, девочки, этот случай даже очень подходящий. И я предлагаю - займёмся любовью втроём?
- Ты офигел? - возмутилась Муся, - что ты себе возомнил.
- А что, Муся, - сказала Ныркова, - почему бы и нет.
- Подруга, ты тоже офигела, что ли, от интимных разговоров - охолонись.
Ныркова в первый раз ощутила какое-то противостояние с подругой детства, нахлынуло беспокойство. Всегда покладистая Муся начала учить подругу жизни. На мгновение, Ныркова вспыхнула и сказала:
- Ну, ты скучная, Муська! Ты что такая скучная? В коем веке приятный мужик нам что-то предлагает, а мы отказываемся. Удовлетворить нас предлагает, не на деньги кинуть, не обрюхатить, не носки его стирать, а удовольствие предлагает. Да, случайное, но удовольствие. У тебя какое удовольствие - бутылки пустые по квартире катать и «животное» ублажать?
Муся осела, улыбка спала с лица:
- Я не знаю чего вы от меня хотите и ждёте, мне кажется, что это полный блудняк. Избавьте меня. Хотите трахаться — трахайтесь, но без меня. Ты знаешь, кстати, что он женат?
- Знаю. Хочешь его жену позвать? Муська, не дури, я тебя люблю, но ты что-то совсем всё усложнила своими моралями. Давай выпьем.
В этот момент Ныркова встала со стула, взяла рюмку и села своей шикарной попкой Ярику на колени, и потянулась «чокнуться» с подругой. Рюмки брякнули, а левая рука Нырковой легла на плечи Ярославу. Они выпили втроём и на мгновение в этом маленьком круге воцарилось молчание, хотя в квартире было шумно и накурено.
Виновница торжества, бурно вращаясь в кругу гостей, заметила небольшой междусобойчик с участием подруг. Наталья подошла к столу, махнув широким платьем. Посмотрела на Ныркову, сидящую на коленках Ярослава, посмотрела на грустную Муську. Зыркнула на Ярослава таким странным взглядом, оценивающим ситуацию и внезапно привлекательного мужика. Обратилась к компашке:
- Балдеете!? Смотрю, у вас тут уже тоже всё срастается. Девчонки, Ярик, что приуныли, пошли танцевать. А то слышу у вас тут разговорчики секретные, заумные пошли.
А сама, безусловно чувствуя себя королевой на этом «балу», вдруг удивилась, почему все мужики ещё не её. Эти глупые мысли были такими же глупыми, как и она сама. Ярослав пытался найти в пассии Ефима что-то, что бы привлекло внимание, но не находил. Ярик ощутил близость с Нырковой, её гибкое тело, рука на её изящной талии говорили о том, что всё будет, всё случится именно сегодня, с Муськой или без, но случится. Наталья ещё раз окинула парочку и вновь подумала о том, что же он нашел в этих «страшненьких бабах», других что ли нет. В Наталье даже возникла какая-то внезапная злоба, но быстро прошла, она увлеклась другими гостями и новоиспеченным мужем, который уже раскумарился и выпил, и плохо ощущал реальность.
За столом Муська, Ярик и Ныркрва продолжали свою беседу.
- Муся, мы тебя обидели чем-то? Прости, дорогая, - сказал Ярослав.
- Да, Мусечка, милая, не обижайся, - вторила Ныркова.
- Нет, ребята, не обидели, но я удивлена и не знаю как себя вести. Вот, вроде бы, вы мне предлагаете «тройничок» и этим кажется сейчас никого не удивишь, а всё равно беспокойно.
- Муся, - спросила Ныркова, - тебе Ярик нравится? Скажи честно, как на духу.
- Ну, да, он хороший. В начале даже увлёк меня, а потом вы меня, ребятки, напугали. Ныркова, я тебя тоже очень люблю, но тебе не кажется это странным, такое учудить?
- Нет, я чувствую, что именно это мне сейчас и надо. Я даже не предполагаю, как это будет, но чувствую, что надо. Ты, знаешь, как будто бы уже объявили отправление и двери закрываются, и мне надо влететь в вагон. Мусечка, ну я прошу тебя, давай с нами, будет здорово.
- Ребята, ну зачем вам это надо? Хотите, чтобы я посмотрела, как вы это делаете?
- Муся, как ты всё усложняешь. Для сложных чувств нужно время, а здесь и сейчас что - просто настроение. Отвлечешься от непростых будней. Тем более, мы уже ощущаем, что ты тоже созрела. А откажешься, пойдёшь грустной домой и может потом всю жизнь будешь жалеть, что не вписалась в этот, как ты говоришь, блудень. Хотя какая разница, как это назвать, если мы друг другу приятны. Глянь, одни непотребные мужики вокруг, один нормальный попался, в коем веке, а мы буксуем с тобой.
- Ну, не знаю, не знаю, ребята. А как всё это, где?
- Мусечка, - ответил Ярик,- главное - это твоё желание. Ну, хочешь я тебя обниму, чтобы ты сбросила тяжесть с себя?
- Нет, это какой-то разрыв сознания. Хорошо, предположим, я согласна. Что дальше?
- Дальше, найдём квартиру и уединимся, всё просто. Никто, ничего не узнает, не увидит и не распространит.
Ныркова, слегка поглаживая затылок Ярославу, говорит:
- А у Натальи же есть комната в коммуналке, тут недалеко. Я могу взять у неё ключи. Думаю, она не откажет подругам. Я даже как-то раз у неё ночевала.
Как-то преодолев все внутренние барьеры, в лёгкой эйфории от долгих обсуждений и даже какой-то гордостью, что наметились на нечто необычное и запретное, компания оторвалась от стола. Они вышли в коридор, вокруг ещё происходило некое свадебное движение, но уже всё больше напоминало обычную попойку или притон. Только Наталья в белом платье курсировала по квартире, среди изменённых лиц. Наталья тоже вышла в коридор и увидела, что Ярик, Муська и Ныркова собираются свалить по-тихому.
- Э-э, вы куда это? Ещё ничего не закончилось, девчонки!
Наталья глянула на их умиротворённые лица, заметила, как Ярослав приобнял Ныркову за талию и как-то внутренне насторожилась.
- Я кажется поняла, у вас индивидуальная программа начинается.
Муся ответила:
- Да, вот, так вот. Что-то затеяли, - и улыбнулась.
- Вы что, реально втроём уходите?
- Да. Натуся, у меня к тебе просьба необычная. Дай нам ключики от твоей комнаты, - выдала Ныркова.
- Муся, а ты с ними? - ещё больше удивилась Наталья.
- Да, я с ними.
- Ну, вы, ребята, и даёте.
Тут Наталья напряглась, её лицо изменилось и приняло досадную гримасу. Она не хотела верить в происходящее, но начала понимать, куда этот тройственный союз намылился.
- Нет, Муся, ты тоже с ними или шутите так?
- Нет, не шутим, дай нам ключики, пожалуйста. Хочешь сегодня вернём тебе?
Наталья повернулась, за спиной на вешалке сняла с крючка ключи, Ныркова протянула руку, но Наталья отдала ключи Ярославу.
- Так, порядочек соблюдаем, бельишко в шкафу, соседей не пугаем, хотя им пофиг, в общем-то. Ныркова, потом всё приберёте, - так наставнически выпалила Наталья.
- Ну, ОК, дорогая, всё сделаем, я же у тебя была, не раз.
- Что же, хорошо вам развлечься.
- И тебе спасибо. Ещё раз поздравляем, - сказала Муся, - пока.
Это странное трио вышло на лестницу, через открытую постоянно дверь. Было часов двенадцать ночи. Наталья проводила взглядом Ярослава, который ей тоже вдруг внезапно занравился, и подумала: «Вот, девки оборзели, что творят...». Тело её вздрогнуло, как у хищницы перед атакой, необычная злоба на подруг вдруг посетила её. Наталья злилась, что этот праздник жизни развивается без неё, ведь она «королева», как минимум, сегодня.
Ярик сунул ключи в карман, компания, даже не сильно захмелевшая, вышла на пустынную улицу. Было лето, было тепло. Они шли в сторону наташкиного дома, который находился в паре кварталов, удивлялись пустоте на улицах. Им казалось, что все люди специально спрятались, чтобы не видеть происходящего между ними троими. Словно весь этот тёплый, ночной мир намекал:«Не бойтесь, никто, ничего не увидит и ничего не узнает, и никому не расскажет. Наслаждайтесь этим приятным порывом, так внезапно вас тронувшим.»
Ярослав шел довольный, что больше не нужно убеждать и уговаривать. Он приобнял девушек за талии и по пути, между какими-то житейскими беседами, то и дело, целовал то одну, то другую. Муся и Ныркова несколько одурели от обстановки и уже совсем ничему не сопротивлялись, они не знали, что их ждёт и как это всё будет происходить, каждая уже рисовала в голове какие-то картинки их единения.  Ныркова вспоминала, как сегодня в ЗАГСе прозвучало «Да» и мысленно тоже себе уже сказала «Да». Муська, преодолев свои метания, природную зажатость, была горда, что уже просто смогла себя преодолеть, ей даже неважно было, зачем она всё это делает. Муся мысленно успокоила себя:«Да, пошло оно всё!». Она была, кажется, готова на всё, что предложит Ярик. По телу распространялось приятное тепло и возбуждение, и даже предвкушение. Ныркова была более практичной, воспринимала ситуацию так, что если надо, чтобы заняться любовью с приятным мужчиной нужно, чтобы ещё кто-то присутствовал при этом, то и чёрт с ним, пусть присутствует. А мысль, что этот третий будет Муся — успокаивала. Она же близкий человечек и особых тайн от неё нет. Тайны, они ведь для сильно умных барышень, а мне нужно тепло, внимание, ласка, нежность, пусть так, но сейчас и с этими людьми. Ныркова вдруг поймала этот драйв обычного мужского внимания и скользила, будто по волнам, которые накатывали, снизу вверх, снизу вверх. Ныркова представляла, как покажет своё истинное богатство, своё тело, Ярославу, как он вожделенно будет смотреть на неё. Она даже внутренне усмехнулась, когда благодарила природу о том, что по мужчинам так видно их внимание к женщинам. Мысли захватывали Ныркову, несмотря на то, что всю дорогу они вели какие-то отвлеченные беседы. Ныркова первый раз в жизни смотрела на подругу, как на пирожное, такое сладкое и так хотела её вкусить, не зная, как подступиться, но страха не было. Ярослав выступил каким-то катализатором, никто ещё не знал чего. Все трое были возбуждены, счастливы, свободны от предрассудков и домыслов, казалось утратили реальность. Город, совершенно привычные виды, в которых провели всю жизнь, представали иначе. Было ощущение, что вот все эти старые дома, переулки, проходные дворы уже навсегда останутся иными, потому что теперь всегда будут напоминать о приятных мгновениях, которые даже сравнить не с чем.
Тем временем, компания приблизилась к дому Натальи. По пути они абсолютно никого ни встретили, останавливались, целовались в губы, прикрыв глаза. Вот парадная, поднялись на второй этаж, квартира, несколько звонков на двери коммуналки.
- Здесь, вот она, - сказала Ныркова.
Ярослав достал ключи из кармана, поднёс к замку. Муся стояла у него за спиной, Ныркова на две ступеньки на пролете выше, справа. Ярослав посмотрел на ключи, замок, и обратно. Потом звякнул связкой, подбросив её на ладони, прозвучало ироничное:
- Девушки, это не те ключи!
- Как не те? - Ныркова сделала шаг и потянула руку к ключам, которые увидела сегодня впервые, - Одуреть, это не те ключи, - повторила она повисшую в ночной парадной фразу.
Ярослав спросил:
- Возможно, что Наташка перепутала ключи?
- Ну, как, ты часто ключи от квартиры своей путаешь? - переспросила Муся.
- Вот сучка… Конечно же она не перепутала, она не те ключи нам дала, точно. А я-то думаю, что она их Ярику всучила. Чтобы я не заметила. Вот сучка!
Компания стояла у закрытой двери и даже звонить в звонок было некому, да и не время. Мало того, все мгновенно подостыли и начали возвращаться в этот реальный мир.
Ярослав улыбнулся, увидел мимолётное расстройство на лицах Муси и Нырковой, отдал «не те ключи» Нырковой и сказал:
- Девушки, отнесёмся с иронией. Пусть так, вы от этой глупой ситуации не станете менее красивыми и привлекательными. В другой раз, сейчас, думаю, нет смысла искать другое место, а «в кустах» это делать не хочется, хочется, чтобы было красиво и уютно.
Он заметил, как с лиц девушек спало расстройство и после его слов пришло умиротворение. Они все вышли на пустынную улицу и пошли к ближайшему большому перекрёстку. Молчали, остановились на углу. Встали в кружок, Ярослав аккуратно держал их за руки, за самые пальчики, улыбчиво смотрел им в глаза:
- Ну, что, девочки, расходимся? Поздно, завтра, уже сегодня, всем на работу. Вы — прелесть, такие милые. Спасибо за приятный вечер. Уверяю вас, об этом дне останутся самые тёплые воспоминания на всю жизнь, точно-точно. Несмотря на досадный случай, а может и не досадный, - опять улыбнулся, - да, Ныркова, я не увидел твоё тело, но я видел его, ты — чудо! Муся, ты такая милая, тёплая, домашняя. У тебя очень нежная кожа, ты хороший человек и мне приятно было бы целовать твою спинку.
Девушки внутренне запереживали:«О, Боже мой, как он узнал, как он догадался, что нам надо? Мы ему никаких подробностей не говорили.»
Ярослав перебросил взгляд то на одну, то на другую:
- Я мысли ваши прочитал! - словно это было правдой, - шучу, всего лишь почувствовал. Всё, я пошел. Ныркова, всё-таки, как твоё имя?
- Отстань, - усмехнулась, - Ныркова — моё имя.
- Муся, а как твоё-то полное имя?
- Всё, иди уже, не скажу, - медленно соскользнула Муся с руки Ярослава.
Ярослав нежно поцеловал в губы одну и вторую, развернулся:
- Не люблю долгих проводов, пока, - пошёл по улице куда-то в темноту и неизвестность.
Девушки всё ещё стояли и смотрели ему вслед. Когда он отошел достаточно далеко, чтобы их не было слышно, Муся прервала тишину:
- Хороший мужик. Такой ласковый, увлекающийся. Ты знаешь, не мужчина, а мечта какая-то, из кино. Вот, что произошло, ты только, Ныркова, задумайся? Ничего, в общем-то, не произошло, а мне так хорошо, я будто жизнь прожила. Столько за такой короткий отрезок времени от него внимания, ласки, приятных слов получила. Даже и не знаю, кто мне такое ещё скажет. Ну, как, как я вообще согласилась с вами постель разделить, не понимаю. Какое-то помутнение рассудка, гипноз. Он ничего особенного не сделал, а сделал всё. Я реально захотела прикоснуться к твоему телу. Что он с нами сделал, не понимаю. Ты понимаешь?
- Да-а, шикарный мужик. Что с нами сотворил, ничего не делая. Эта идиотская ситуация с ключами — Наташка — сучка ревнивая, всё-таки. Ведь она знала, что делает, она специально нас обломать хотела. И что самое забавное, в свою свадьбу, бедный Ефим. А Ярик — прелесть, такой тактичный. Ты заметила, что он ничего не сделал через силу. Я тоже удивляюсь, как, ну как он нас на это подписал, не пойму. Но я тоже, как и ты, испытала какое-то неслыханное удовольствие. Мы будто бы любили друг друга, ничего особенного не сделав. Он даже наших голых тел не видел и не коснулся, а всё сделал, как мы хотели в этот чудесный вечер, который, по-видимому, ничем невозможно испортить.
Ты прости меня, Мусечка, может я что-то не так сделала, что-то не то говорила, прости.
Ныркова обняла Мусю и чмокнула, как раньше, в щёчку:
- Пойду я домой, сына завтра, уже сегодня, рано в сад тащить. Всё давай, завтра поговорим, позвони,- пошла в другую сторону.
- Пока, Ныркова, всё чудесно, не извиняйся. До завтра, может до сегодня. Мне тоже домой. Мой там набухался уже, неизвестно, что там в квартире. Пока.
Муся глянула вслед Нырковай, потом на далёкий силуэт Ярика, вздохнула и побрела в третью сторону.
Ярослав шел домой, думал о произошедшем, обо всём, о девушках, о свадьбе, о несчастном друге и о ревнивой сучке Наташке, о «не тех» ключах, о приятных чувствах, о теле Нырковой, о пухлых Муськиных губках, о жене:
«Господи, Боже мой, слава Богу, что ключи оказались «не теми», что всё произошло именно так, как произошло. Что не пришлось вбить клин между двумя хорошими подругами, какими-то зашоренными, но такими искренними. Что не пришлось дать им повод воевать из-за одного мужика, злиться друг на друга и может тайно ненавидеть потом. Так прекрасно, что они, на миг, почувствовали себя особенно желанными женщинами. Что не было никакого трения и лишней физиологии, а только тепло.»
Ярик успокаивался, несмотря на реальность, девушки становились романтическими фантазиями, уплывали куда-то далеко:  «Спасибо, Господи, за спасительную ревность.»
  И может быть ключи оказались как раз «теми», что надо. От чего были эти ключи? Ключи от: приятных эмоций, от нежности, от любви, от раскрепощения, не для того, чтобы потреблять, а для осознания себя, от перспектив, от тайных нереализованных желаний. Кто сейчас знает! Все эти чувства таких странных нас осели влагой на ночных улицах города любви…


Эпилог

Кто были эти люди, есть ли они в реальной жизни, живы ли сейчас — я вам не скажу, да, и не за чем. Произошло это в Петербурге в 1990-е или в Веймарской республике в 1920-е — не важно. Имена случайны и ни к чему не обязывают, ни о чём не говорят, ведь у любви много имён. И если вы способны понять смысл, то подставьте свои имена, свои места, свои годы. Любите искренне. Неискренность — не прощается, а искренность — помнится всю жизнь.

Вечно Неспящий
2024