Парашютный спорт Часть 1

ИНТЕРЕСНЫЙ ВОПРОС

Как-то в летний прыжковый сезон шёл по полю местного аэродрома ДОСААФ вместе с одной из наших девушек-парашютисток.
К тому времени мы уже были перворазрядниками с доброй сотней парашютных прыжков. Начинали с ней в одно время, ещё будучи студентами. Я студентом-машиностроителем 4 курса, а она студенткой университета, что-то про физику.

Неспешно шли от старта и болтали ни о чем.
И вдруг Оля, так звали эту девушку и говорит, как бы для себя:
- Не знаю, и зачем я прыгаю с парашютом уже который год?!
В ответ я промолчал, потому что и сам не знал ответа на подобный вопрос.
Да, если честно, не знаю его и до сих пор!

Хотя, ещё будучи «перворазником», а потом несколько лет и спортсменом-парашютистом, воочию видел десятки и сотни юношей и девушек, ежегодно приходивших в наш Авиаспортклуб. Приходили не просто из любопытства, а для совершения именно прыжков с парашютом.

Но что интересно, совершив положенные начинающим три прыжка, подавляющая масса новоиспеченных парашютистов бесследно растворялась.
Лишь единицы из начинающих, после трех прыжков переходили в спортсмены. Да и те в клубе не особенно задерживались, хотя в своём большинстве и двигались по спортивным разрядам.

Тому было и простое объяснение. Большинство являлись либо студентами ВУЗов и техникумов, либо рабочей молодежью. И у каждого, естественно, были собственные планы на последующую жизнь. Взять, хотя бы обязательную в то время, после завершения учебы трехлетнею «отработку» по распределению. Получалось, что уходили вынужденно, но при этом без всякого видимого сожаления.

А что жалеть-то? Ведь каждого из них уже манила и наступившая жизнь «по-взрослому», с её романтикой и новыми ощущениями!

Особой категорией парашютистов были те, которые своё увлечение сделали профессией. Стали инструкторами, парашютистами-пожарными, кадровыми специалистами в Вооруженных Силах и подразделениях авиационно-космического поиска и спасения летчиков и космонавтов.
Это были хорошо организованные, целеустремленные ребята и девушки, с юности уже знавшие, что действительно им надо.
В последствии, став мастерами спорта СССР , совершившие не одну тысячу прыжков с парашютом.

Но возвратимся к изначальному сакраментальному вопросу: так зачем, а главное, почему молодежь всё-таки идет на парашютные прыжки, становится спортсменами этого экстремального вида спорта.

И этот интерес далеко не праздный, ведь по определению Большой российской энциклопедии «экстремальные виды спорта – виды спорта, занятие которыми создаёт опасность для жизни». Для жизни не кого-то где-то, а твоей родимой!
Кстати, по данным той же Энциклопедии, на сегодня этих самых экстремальных «спортов» насчитывается более пятидесяти, среди которых, парашютный спорт уже давненько не выглядит, как спорт «самоубийц».

Ну, а если в более широком плане, серьёзно коснуться сущности «экстрима», то окажется, что он встречается практически везде в нашей повседневной жизни, в большинстве видов человеческой деятельности, а не только в спорте.
А том же и мои, скромные рассуждения вслух.

Да, кстати, та упомянутая мной спортсменка Оля, вскорости прекратила свои занятия парашютным спортом, закончила аспирантуру, стала, в добавок к своим спортивным регалиям, кандидатом физико-математических наук, вышла замуж.
Вот такая история.


КАК СТАТЬ «ПЕРВОРАЗНИКОМ»

Подтверждаю, что «неисповедимы пути Господни»! Это точно и обо мне.
О том, как с четвертого класса начал мечтать о Небе, совершенно не представляя, что ОНО есть-то на самом деле?!

Но как говорится, мечтать не вредно, тем более в раннем школьном возрасте.
Одновременно с этой романтической мечтой, обнаружил у себя систематическую потребность в практических действиях ради осуществления своих же устремлений.

Детство моего поколения пришлось на послевоенные годы. Мы не голодали, но жили, по сегодняшним меркам, очень скромно. И таких в моём окружении было подавляющее большинство!

Практически не было детских игрушек, их набор в магазинах был преимущественно стандартным – целлулоидный пупсик для девочек и набор деревянных кубиков с шплинтами для мальчиков.
Поэтому все игрушки для себя мастерил сам из пластилина, жести и досок.
Исключение составил прекрасный конструктор, который однажды мать подарила мне на день рождения!

Так вот, просмотрев вышедший на экраны художественный фильм о ВДВ, решил и построил своими руками показанный в нем тренажер десантников, конечно же, от которого было лишь одно название.
Хотя, такие этапы совершения прыжка с парашютом, как отделение от самолета и приземление, на этой самоделке были. С той лишь разницей, что снижение «под куполом» заменял крутой, со второго этажа древнего сарая, спуск по туго натянутой проволоке над огородом прямиком в небольшой садик. На «приземлении», разогнавшись било о землю совсем даже прилично, по-настоящему!
Этот тренажер исправно отработал несколько лет и пользовался неизменным успехом у пацанов с нашей улицы.

И ещё одно воспоминание, из далекого теперь уже детства: о  показательных прыжках парашютистов местного аэроклуба на Дни Воздушного и Военно-Морского Флотов.
Прыжки выполнялись ближе к полудню с Ан-2. К этому времени я уже ждал его прилета на крыше того же старенького сарая.
Вот он появился над городом, вот пошли первые парашютисты «на пристрелку», и наконец, набирает большую высоту и начинается самое интересное – «затяжные» прыжки. Как и где проходило приземление спортсменов с моего сарая видно уже не было.
А тогда, я даже не мог и представить, что спустя несколько лет, эти спортсмены-парашютисты станут и моими инструкторами!

Свою первую попытку совершить парашютный прыжок я осуществил, не откладывая, уже в первом семестре обучения в институте. По плану прыжки перворазников должны были начаться с конца января, сразу после нашей экзаменационной сессии.

Но, … Сессию эту, свою первую в высшей школе, я сдал из рук вон плохо. А причиной послужила излишняя и банальная, неуместная моя самоуверенность.
Ведь закончил я лучшую на те времена городскую физико-математическую школу с очень хорошей подготовкой, вот поэтому я сильно и переоценил себя.
Как в последствии оказалось, эта провальная сессия стала для меня единственной за весь пятилетний периода обучения.
И больше такого позора у меня не повторилось, сделал соответствующие выводы.

Хотя, кто бы мне объяснил, а в чем состоят безусловно тонкие различия таких понятий, как уверенный в себе или самоуверенный человек. Ведь без здоровой самоуверенности ни одного нового дела не сделаешь.
Просто «дерзать», без какой-либо уверенности в себе и вере в конечный успех, согласитесь откровенная глупость.

Когда пришлость вновь досдавать и пересдавать, мне было уже не до первых прыжков.

Начать снова мне довелось лишь на четвёртом курсе, когда в вестибюле института увидел объявление о приеме желающих в группу подготовки парашютистов-перворазников.
С нашего потока нашего же факультета в эту группу сразу записалось несколько человек, и я вместе с ними.
 А всего в ней оказались ребята и девушки с большинства институтских факультетов. И что самое интересное, девушек было достаточно много - добрая треть из всего набора. Но, лишь одна в последующем, стала спортсменкой и мастером спорта СССР.


ОБ ИНСТРУКТОРАХ СКАЖУ СЛОВО

Вели нашу группу два парня - Олег и Валерий, тоже студенты нашего института. А были они уже инструкторами-общественниками областного авиаспортклуба. То есть были не начинающие, а ребята, уже успевшие набраться немалого практического опыта выполнения достаточно сложных парашютных прыжков, а к тому же и перворазрядниками по парашютному спорту с доброй сотней прыжков каждый.

Хотя в то время, мы курсанты-перворазники нашим инструкторам и в подметки не годились, они, тем не менее всегда были с нами доброжелательны и терпеливы, объясняли доходчиво, голос не повышали, но были требовательны. Среди нас их авторитет был незыблем.

Каких-то страшилок и тем более рассказов об их собственных героических прыжках, от них ни разу не слышал.
Напротив, они через доведение до «желторотиков» устройства и порядка работы парашюта на каждом этапе прыжка, своим личным опытом вселяли в нас уверенность в безотказность парашютной техники и безопасность занятий парашютным спортом.
Они действительно были правдивы, последующие годы наших успешных прыжков тому весомое доказательство.

А как же они искренне болели за нас, когда группа в аэроклубе уже его инструкторам сдавала зачеты на допуск к первым прыжкам.

Прошли годы и даже десятилетия, как судьба с той поры раскидала нас кого куда.
И на тебе, так получилось, что однажды на аэродроме нашей юности я случайно встретился с этими ребятами, ставшими уже серьезными мужами, руководителями серьезных организаций. Что и говорить, наша встреча, как и прежде на прыжках, оказалась теплой и искренней.
Похоже, как и у многих, наша память бережно хранит неизменно теплые признательные воспоминания о своих ПЕРВЫХ инструкторах. И я не составил в этом исключения.


НАШИ УЧЕБНЫЕ БУДНИ И ПЕРВЫЕ УРОКИ

Наши занятия проходили по вечерам в одном из коридоров института, куда инструктора каждый раз в большой сумке приносили настоящий десантный парашют Д-1-8.
Так что, мы на нём предметно изучали устройство, порядок работы и укладку реального парашюта. К слову, ничего сложного.

И с той поры, на весь последующий пятилетний период моих занятий парашютным спортом, я для обеспечения собственной безопасности, вынес два категорических правила.
Первое, что укладка парашюта дело святое, тщательно и без спешки.
И второе – в обязательном порядке, уже в воздухе, обеспечить благоприятные условия для его раскрытия.

Только и всего! Подтверждаю, уже из личного опыта, если выполнишь их, считай сделал на прыжке половину дела. Ведь купол работает, и он точно бережно опустит тебя на родную землю!

Спасибо конструкторам, производственникам и парашютистам-испытателям – отечественная школа парашютостроителей у нас традиционно действительно хорошая.
А если, что иногда и идет не так, то как правило, это происходит в силу новизны поставленных перед этой отраслью задач, что называется и первый блин бывает комом!

И это тоже «закон жизни», ещё никому не удалось его переписать. При создании новой техники отказы и происшествия подразумеваются сами собой, ведь идеального в принципе невозможно создать, тем более с первого раза.
В действительности так на самом деле и происходит.

Подчеркну, при выполнении тех простых правил, как безупречная укладка и грамотные действия парашютиста в воздухе, там в небе просто нечему отказывать.

Но опять-таки, «по жизни» это утверждение верно не абсолютно. К сожалению, в силу очень многих причин, выполнить предписанные правила удается не всем и не всегда. А в результате - и увечья, и смертельные исходы.
Меня сия чаша минула, но происшествия в воздухе по причине игнорирования мной этих простых правил у меня все же были – на 9, 49 и 233 парашютных прыжках.
Обстоятельства и причины допущенных мной предпосылок в этих прыжках были все разные, но их объединяет лишь одно – я действительно нарушил какое-то из указанных выше правил.
Слава Богу, что было всего лишь несколько таких случаев, которые я помню в деталях до сих пор.

Замечу, что обязательность выполнения жестких требований и предписаний «во что бы то не стало», характерна для всех экстремальных видов спорта, как в прочем, и для любой деятельности, в которой присутствуют реальные риски для здоровья и самой жизни её участников. Всем широко известно изречение, что подобные «правила писаны кровью», и это действительно так и обстоит. Как пример, всем известные правила ПДД.

И ещё одно важное замечание на этот счет.
Тот, который начинает или уже работает в условиях «экстрима», должен твердо знать, что не только у других подобных, а именно и у него в обязательном порядке в своё время произойдут «личные неприятности».
Ни начинающий, ни ас своего дела рано или поздно этого всё равно не избегут.
А раз так, то как минимум к этому необходима личная самодисциплина и повседневная функциональная готовность, если ты на самом деле, все-таки хочешь на этом свете ещё поносить свою голову!

Шли дни, и наконец, в институте мы закончили «теорию» и укладку парашютов.
Предстояли уже практические занятия на простеньких тренажерах уже на клубовском загородном аэродроме ДОСААФ и зачеты на первый прыжок.

Особенностью этой наземной подготовки была её этапность, всегда «от простого к сложному», многократное повторение одних и тех же приемов, требуемых к выполнению в реальном прыжке. Короче, от нас жестко требовали чистоты исполнения этих приемов, по крайней мере на земле, доведенных до автоматизма.
Что, в конце концов, у большинства из нас и стало получаться.

Исходя из принципа, что в подобных делах мелочей не бывает, нас настойчиво «дрессировали» по правилам поведения на поле и старте аэродрома, посадке и отделения от самолета, снижения под куполом и приземления. Доводили до сведения и наши дальнейшие действия после приземления. Как уберечься, если тебе на голову уже снижается очередной парашютист или как миновать рубящие винты идущего на старт самолета.

Большое внимание уделялось приемам безопасного приземления, как в штиль, так и под «ветерком».
В большинстве основными ошибками перворазников при приземлении на неуправляемых, как тогда парашютах, были их неверные действия по принятию обязательного посадочного положения «по сносу» ветра у земли.
Вроде задачка из простых, прими положение, чтобы земля перед её касанием «бежала» на тебя, т.е. лицом вперед по направлению движения парашюта. Он ведь, как одуванчик летит-то по ветру.
И не в коем случае не допусти, чтобы в этот момент земля уходила из-под тебя, знай, что это условие получить почти на 100% тяжелую травму, запросто с сильнейшим ударом стать «на уши»!

И, конечно же, знакомство и обучение действиям парашютиста в особых случаях, а проще говоря, при частичных или полных отказах парашютов, при схождениях на снижении парашютистов под куполом и приземлении вне поля аэродрома.

К тому же изучали устройство, укладку и порядок введения в действие запасных парашютов, конструкцию и порядок эксплуатации парашютных страхующих приборов типа ППК-У.
К слову, в своё время этот прибор считался одним из лучших в мире, за ним на международных соревнованиях гонялись даже именитые зарубежные мэтры.

Как известно, всё когда-то и кончается. В конце концов, закончилась и наша пред прыжковая подготовка перворазников, назначен день на первый прыжок.

Не знаю, у кого как было на самом деле, но что хорошо помню, так то, что в ночь перед первым своим прыжком я проспал как обычно.
Хотя до этого, когда всё отчетливее прорисовывалась перспектива действительно оказаться мне в самолете, всё чаще задумывался об этом.
Даже представлял себя, как бы со стороны, уже стоящим на пороге открытой двери самолета.

Я не буду оригинальным, если скажу, что перед первым прыжком тебя совершенно не занимают, конечно же, уместные в таком случае мысли, как возможные отказы парашюта и прочие «отягчающие» обстоятельства, о которых к тому времени мы знали уже не понаслышке.
Главное было в другом – так всё же смогу ли я самостоятельно сделать тот самый первый шаг в Небо?!

И заверяю, что сделать его весьма непросто, для этого от вас в условиях сильнейшего стресса потребуются известные волевые усилия.

Хотя, опять же, уже из личных наблюдений за сотнями перворазников, отмечу, что их подавляющему числу, это сделать почти всегда удаётся!
И особенно, если они на первый прыжок идут не по принуждению, а бывает и такое, а осознанно, а тем более за своей мечтой.

Очень и очень многие из наших современников, безусловно, способны на это.
Особо подчеркну, что в желании испытать себя, наши девушки ну не сколечко не уступают «брутальным» мужикам, а то ещё и фору им дадут!

Вместе с тем, опять же по личным наблюдениям, как думаю и в других экстремальных видах деятельности, способных годами её, несмотря ни на что, осуществлять, в любой популяции окажется зримое меньшинство.


ИДУ НА ПЕРВЫЙ ПРЫЖОК

Первый прыжок нашей группе выпал на ясный февральский день, с голубым солнечным небом и практически с отсутствующим у земли ветром. Одним словом, одна благодать!

Накануне, в помещении аэроклуба у нас прошла укладка собственных парашютов на первый прыжок. На укладке никто не торопился и, как положено, с проверками каждого её этапа.
Если уже опытные ребята делали укладку парашюта буквально за 15 – 20 минут, то у нас она со всеми проверками растягивалась почти до одного часа.

Приехали на загородный аэродром, помогли аэроклубовским спортсменам в разбивке старта и получили команду ждать сборов на первый прыжок.

О "конях" и не только

В наши времена, аэроклубы по всей стране готовили не только спортсменов-парашютистов, но и допризывников для службы в Воздушно-Десантных Войсках.

Этим делом занимался и наш аэроклуб. Два раза в год, в зимний и летний прыжковые сезоны, к нам по повесткам из военкоматов прибывали молодые ребята, ещё вчерашние школьники, совсем молоденькие. Их в каждую «сессию» было человек под сто.

И можно представить, какая в отдельные прыжковые дни была на аэродроме толчея.
Своих спортсменов человек 30 – 40, допризывников под сотню, а к ним в придачу и мы – перворазники.
В такие дни наш Ан-2 практически не спускался с небес, летал весь световой день.

Но для парашютистов была в том и серьезная проблема – в дни такого «чудовищного» наплыва на всех банально не хватало парашютов, как основных, так и запасных.
Вот и приходилось тем, кто остался ни с чем, бегать по полю аэродрома, увязая по колено в рыхлом снегу, ловить приземлившихся и забирать у них парашюты.

Несколько слов о пацанах-допризывниках. С чьей-то легкой руки, а точнее с острого языка, у нас в клубе за этими ребятами закрепилось прозвище «кони».
Скорее всего от наших местных, которые к тому времени сами уже отслужили в ВДВ и не понаслышке знали, насколько не простая там служба, насколько выматывающие там марш-броски.

Эти ребята, в отличие от нашего большинства, были очень молоды, лет по 17 – 18 от роду.
Получив дома, где-нибудь в глухой деревеньке военкомовские повестки, лишь в самый последний момент узнавали, что им придется поехать в тартарары на учебные сборы и совершить на них три прыжка с парашютом во имя будущей службы в ВДВ.

Вот так, с места в карьер. Сборы на казарменном положении, семь дней теории и наземной подготовки и … вперед на самолет, даже если, что до того ты на нем вообще никогда и не летал.

Круто, ничего не скажешь, в отличие от нас, которые на тоже самое потратили аж несколько месяцев и столько же на собственную психологическую подготовку к прыжку.

Эти молодые новобранцы, как правило, были веселыми, разбитными ребятами. Особых проступков не совершали, большинство из них действительно хотели стать парашютистами и служить срочную в десанте.
Да и рост у них был подстать, не меньше метр семьдесят и выше.

Наши спортсмены всегда откликались на их просьбы, помогали чем могли. Как никак, а братия у нас была одна на всех – парашютная.

Но прыгать с ними в одном подъёме, на подсадку старался не попадать. Если и прыгал, то чаще всего по нужде, чтобы вообще в этот день не остаться без запланированных прыжков.

Причина такого поведения была достаточно проста – в кабине самолета в этих случаях была не очень комфортная обстановка, фибрами души ощущалось высокое напряжение, идущее от «коней».

И напротив, если подъем с одними спортсменами, к тому же опытными – то всю «дорогу» байки и смех, розыгрыши готовившихся к прыжку.

Тех молодых ребят можно было понять, все-таки прыжок, хоть первый, хоть сотый всегда требует определенного напряга, особенно его трудно переносить перворазникам.

Вот только что, был с ними в одном самолете. Видел, как они зримо переживали предстоящее, когда самолет не спешно набирал высоту. Видел, как подходили к обрезу уже открытой двери самолета, видел кто и как покидал его.
Повторюсь - зрелище не из приятных!

Да и к тому же, такое вот наблюдение.
Не раз, находясь с перворазниками в самолете, который нарезал виражи вокруг точки выброски, заметил, что один из "выпускающих", в отличие от других клубовских инструкторов-парашютистов, всегда после отделения очередной партии опять закрывал дверь. Закрывал, чтобы по завершению самолетом виража, опять её тут же и открыть.

Инструктор этот был матерым, пришел в клуб, отслужив срочную в ВДВ, сам выполнил сотни прыжков.
Очень часто от инструкторов был старшим на укладке нами парашютов.
Мы с ним сошлись характерами, дружили. Одним словом - отличный парень.

Так вот, как-то я и спросил его, почему дескать ты, так поступаешь?
А он, что я от него совсем не ожидал, искренне ответил, совершенно не смущаясь:
- Знаешь, с годами смотреть на ЭТО уже стало тяжело!

Но как, те же ребята спустя буквально полчаса, сильно преображались!
Смех, шутки и обязательно, засученные до локтя рукава рубашек. А если и сапоги, то голенища в гармошку.
Вот смотрите, какие же мы рубаки-парни.

Легко представить, какими же орлами, безусловно заслуженно, они возвращались домой с этих сборов, разом повзрослевшие прошлогодние школьники.

К тому же, совершившим три прыжка официально присваивался третий взрослый спортивный разряд и выдавался небольшой по размеру значок парашютиста.

Всё просто. Ведь только с опытом в десятки прыжков приходит и хладнокровие, и умение владеть собой в стрессовой ситуации.
В конце концов уже на собственной практике узнаешь, что тебя может ожидать в Небе, к тому и готовишься.

Об отказниках. Да они, конечно, могли быть, но сам я видел такого парня лишь один раз, того кто с одетым парашютом вышел из севшего на аэродром самолета. Подробности этого инцидента мне не известны.
Практически все наши допризывники на сборах успешно выполняли положенные им три прыжка и оказались большими молодцами!

Развею байки о том, что дескать, если кто вздумает уже в самолете отказаться от прыжка, то ему помогут его все же выполнить, беспардонно подтолкнув в спину.
Это не правда!

Ни один, из известных мне прежде «выпускающих» на такое категорически не шел, подобные действия инструкторов были бы сродни должностным преступлениям, реально чреватыми тяжелыми последствиями.

Напротив, в таком случае "отказника" осторожненько отводили от распахнутой двери в глубь пассажирской кабины, к переборке кабины пилотов, а потом весь оставшийся полет пристально следили за ним, чтобы тот, в состоянии аффекта, не наделал каких глупостей.


ТАК ЗДРАВСТВУЙ, НЕБО!

Но вернусь к своему первому прыжку.
Для меня он выпал на ту самую "толчею"!
Утро началось с того, что наш прыжок стали постоянно переносить, а когда прозвучала и для нас команда на старт, у меня для допризывника отняли мной уже уложенный парашют.

Наша группа пошла в небо, пошли первые приземления, а я по-прежнему сидел на земле.
Я было уже приуныл, даже не знал, а что же мне теперь делать-то?

Как вдруг ко мне, понимая в какую я попал ситуацию, подошли две девушки, оказавшиеся спортсменками клуба, и предложили свою помощь. Я естественно тут же согласился.
Эти девчонки завели меня в большой сарай, где откуда не возьмись оказался и мой искомый Д-1-8, естественно, не уложенный после очередного прыжка допризывника.
Глядя на открывшуюся мне картину и, памятуя о времени, которое я накануне затратил на укладку парашюта в клубе, я совсем приуныл.

Мои спутницы опять всё поняли и без лишних разговоров стали сами мне этот парашют укладывать. Скорость, с которой они начали делать укладку, была сногшибательной!
Полубегом, почти без остановок, а контраст с моей собственной укладкой был просто потрясающий.
Ведь я на первый свой прыжок, парашютик-то этот уж так холил, нежно складочки разглаживал, а эти – вихрь какой-то!

Ведь в тот момент моя задача была не только появиться на старте в парашютном облачении, но наконец-то, совершить и свой первый долгожданный прыжок.

А ЭТИ, вот что вытворяют! А парашют, он то, после такой укладки, вообще-то раскроется ли?!
Тем временем, закончив скоростную укладку, бойкие девчонки помогли мне и окончательно снарядиться – одели основной парашют, пристегнули запаску, подогнали подвесную систему.
Дружески хлопнув по плечу, приказали бежать на старт, а вдогонку ещё и удачи пожелали.

Издерганный и в мыле, именно в таком состоянии я и появился на старте, оно же осталось у меня и в самолете при наборе высоты.
Истекали последние минуты перед наступлением моего, личного момента истины: быть или не быть сегодня еще одному перворазнику - парашютистом!

Мой отец, фронтовик-разведчик, тоже был парашютистом и совершил не один гораздо более сложный прыжок, чем я. А главное – первый прыжок с привязного аэростата с высоты 400 метров.
По его словам, этот прыжок для него был даже более особым, чем последующие ночные прыжки и прыжки на воду с самолетов. Нечто подобное я позже услышал и от других, так же прыгавших с аэростата.

Оказалось, что прыжок с аэростата эмоционально на порядок сложнее, чем с самолета. И разница состоит в том, что на аэростате практически с метра высоты ты уже в Небе!
Длительный подъем в нарастающую Высоту, постоянно качающаяся, кренящаяся корзина однозначно добавляют массу отрицательных эмоций не только перворазникам, но и уже попрыгавшим. Все-таки, мы дети Земли и страх высоты у всех нас закреплен генетически.
И с этим ничего не поделаешь, эволюцией называется.

Другое дело, прыжок с самолета - подошел к двери и шагнул, секунда и уже в Небе. Никаких тебе длительных, изнурительных переживаний!

Я сейчас о том, что больше всего меня поразило в настоящем Небе при моём первом прыжке.

По команде выпускающего встал, и как учили, приготовился к прыжку у раскрытой двери самолета. На этом подъеме был первым, в первом заходе.
А потому при наборе высоты сидел на откидной скамейке, как раз напротив двери с одним иллюминатором.
Ни через него, ни через другие окна «аннушки» мне ничего не было видно, кроме редких далеких белесых облачков.

Самолет покачиваясь только выходил на курс выброски и я, перед отделением, вдоволь насмотрелся на забортное пространство.
Что и говорить, зрелище было потрясающим!

Сразу отмечу, что созерцание земли через иллюминатор, набравшего высоту самолета, сродни подобному просмотру на экране телевизора.
В обоих случаях, восприятие высоты и полета в Небе практически не достоверно!

Но когда сам стоишь у распахнутой двери самолета, то как говориться, это совсем другое дело!

Для земноводного человека, высота уже позволяла охватить единым взором чудовищно-большое пространство до далекой линии горизонта, пространства в сотни километров.

Но главное, что под ногами - неуловимо прозрачная ПУСТОТА. Ну, о-очень много пустоты!!
Сама Земля блистала множеством серебристых искринок, исходивших от устилающего её снежного покрова.

Рявкнула сирена, выпускающий с силой хлопнул по плечу и, перекрикивая рев мотора и шум забортного потока воздуха, прокричал – «Пошел!».

Чуть помедлив, вывалился из самолета.
В подробностях свое трехсекундное падение до полного раскрытия парашюта не помню.
Только почувствовал, что безостановочно проваливаюсь вниз, да мощный поток в бок.

Тягучее падение ногами вниз прекратилось внезапно, резким, весьма чувствительным через подвесную систему рывком. Понял, динамический удар от полностью раскрывшегося парашюта.
Пора действовать, как учили!

Осмотрел купол, стропы – всё в порядке. Чтобы не забыть, тут же разблокировал на запаске страхующий прибор, выдернув красную стропичку.
Всё, теперь можно и оглядеться по сторонам.

Представшее предо мной зрелище оказалось ещё более впечатляющим, чем то, которое увидел с порога самолета.

Парашютисту, висящему на стропах, ведь ничто не загораживает: купол не мешает, его просто не видно, а под ступнями ещё 800 метров пустоты.
На земле различимы только крупные объекты да люди, подобно мошкаре.

Одним словом, «видуха» эта еще та!!!

Об эмоциях, нахлынувших от необычности происходящего на первом парашютном прыжке, многие, не скрывая отмечают, – это было просто НЕЧТО!
А пережить подобное наяву, возможно наверное, лишь только раз в своей жизни!

Ведь оказаться, пусть и лишь на несколько минут, вдруг одним-одинёшеньким в бескрайнем Небе, вне Земли, в обыденной жизни попросту невозможно.
А посему, и испытать те потрясающие чувства, которые дарят нам парашютные прыжки, парашютный спорт!


СТАНОВЛЮСЬ СПОРТСМЕНОМ ОБЛАСТНОГО АЭРОКЛУБА

Выполнив, как и положено перворазникам, три прыжка наша группа в одной из общаг института весело отметила сие замечательное событие.

После этого с ребятами и девушками из нашей группы мне свидеться ни разу так и не довелось, разлетелись тогдашние студенты кто-куда.

Но, с одной из нашей группы, Наташей, мы не расставались несколько лет, вместе оказавшись спортсменами-парашютистами. Да и в последующие годы нет-нет, да и пересекались.
Как потом оказалось, эта миловидная девушка стала мастером спорта СССР, звездой нашего аэроклуба!
Для знатоков отмечу, что она крутила комплекс за 8 секунд, тогда как мастерский норматив для мужчин в то время составлял аж десять. Лишь спустя время, его опустили, если память не изменяет, до семи секунд.

В парашютном спорте для комплекса акробатических фигур в свободном падении две секунды - это очень много!
У меня лучший личный результат был в 10,2 секунды и те, две десятые, мне сбросить так и не довелось, хотя к тому времени уже понял, что «сижу» и потому теряю лишнее время перед двумя сальто.
Мои занятия парашютным спортом на пятом году внезапно и, как оказалось, навсегда прервались призывом на военную службу в Пограничные Войска КГБ СССР офицером-двухгодичником.

В нашем аэроклубе сам я был лишь крепким середнячком-любителем, для которого парашютные прыжки являлись лишь полезным хобби, а сделать какую-то профессиональную спортивную карьеру в моих планах абсолютно не было.
Хотя по спортивным разрядам и званиям я, как и большинство моих товарищей, двигался.

Из пяти календарных лет моей спортивной карьеры, четыре  - пришлись на инженерную работу уже на производстве.
На прыжковый день систематически брал неоплачиваемые административные отпуска, благо мой первый начальник относился к этому с пониманием и ни разу мне в них не отказал.
Только поставил одно условие – чтобы ко мне по работе не было претензий!
До сих пор храню о нем самые теплые воспоминания, даже считаю его одним из своих учителей, наглядно показавшего, как надо работать с людьми.
А он в этом деле был большой мастак!

В силу поставленных мне условий, при которых только и мог приезжать на прыжки, я в отличие от более «свободных» спортсменов, по сравнению с ними много их терял, допускал неуместные для этого вида спорта длительные перерывы, медленнее, чем другие осваивал новое. По этой же причине, среди инструкторов, как спортсмен, считался не перспективным.

Совмещать почти не совместимое, действительно весьма непросто. Но когда сильно хочешь и даже это - удаётся, хотя и не без содействия и помощи других.

Моё появление в нашем аэроклубе, каюсь, началось с подлога.
После трех прыжков перворазником, я твердо вознамерился их продолжить.
Но для этого надо было уже стать парашютистом-спортсменом и ждать ровнехонько аж целый год.
Тогда я начал с самого простого, испросив у инструкторов, по надуманному предлогу, дополнительный для себя, четвертый прыжок. Мою просьбу они поддержали, и я уже в конце своего первого зимнего прыжкового сезона, его и выполнил.
Именно так, в моей книжке спортсмена-парашютиста и появилась начальная запись о количестве уже выполненных прыжков.

Получилось, что за первый календарный год я выполнил только четыре прыжка.
В последующие четыре года за каждые два прыжковых сезона я в среднем выполнял от 50 и до 80 разнообразных по сложности спортивных прыжков, в основном с ручным раскрытием парашютов и выполнением их задержек. Это такие, которые обычно называют затяжными.

По нынешним меркам, этого маловато. Но у меня по-другому и быть не могло, как говориться, и на том спасибо!
Отмечу, все прыжки, а парашютизм – дорогой вид технического спорта, выполнялись бесплатно!
Парашюты и самолеты, транспорт, здания и специальные сооружения, командный, инструкторский и технический состав аэроклубов, буквально всё - предоставляло спортсменам наше Советское Государство, великий и могучий Советский Союз!

Мы тоже платили каждый год, но только по 30 копеек за членство в ДОСААФ.
Полагаю, что в нынешние капиталистические времена, для желающих и особенно из молодежи, стать спортсменами-парашютистами просто не по карману, ведь для этого придется ежемесячно платить по десяткам тысяч рублей. Кроме того, а если обзавестись еще и собственным парашютом, то это потянет уже не на десятки, а на сотни тысяч.

В аэроклубе ежегодное зачисление уже бывших перворазников в спортсмены-парашютисты проходило достаточно просто.
Прошел военно-летную медицинскую комиссию и мандатную в клубе и на тебе – уже спортсмен.
Каждому выдавалась личная «Книжка спортсмена-парашютиста», в которой скрупулезно и подробно фиксировались под роспись все данные о ежегодном прохождении спортсменом теоретической и наземной подготовки, медицинской комиссии, вердикты инструкторов о допуске к прыжкам.

Отдельный 5 раздел книжки был посвящен непосредственному выполнению прыжков.
Требовалось абсолютно каждый прыжок задокументировать, скрепив данные о нем подписью твоего клубного наставника, инструктора-парашютиста.
По каждому прыжку указывалась дата его совершения, задание на прыжок и тип парашюта, тип самолета и высота, порядковый номер и оценка прыжка.
Эти данные дополнялись записями инструктора о выполнении задания, личных качествах парашютиста и происшествиях.

К тому же, мы каждый прыжковый день заполняли и формуляры парашютов, с которыми совершали прыжки. В основном, это были номерные парашюты, закрепленные лично за нами.
Учет их применения являлся важной составляющей в общем порядке обеспечения безопасности прыжков.
Но основе данных этих формуляров по каждому парашюту определялся остаток их ресурсов, а те, что его вырабатывали, списывались и выводились из повседневной эксплуатации.

В начале каждого прыжкового года в клубе проводилось общее собрание личного состава.
До нас доводились планы и распорядок предстоящих прыжков, графики спортивных сборов и соревнований.
Отдельное время на этих собраниях отводилось на доведение до спортсменов сводок и руководящих указаний центральных органов ДОСААФ.
Приводились цифры о количестве совершенных по его линии парашютных прыжков за прошедший год, а также произошедшие при выполнении этих прыжков и происшествия, чаще всего со смертельным исходом.

В мои времена по каждому году в стране выполнялись тысячи разнообразных прыжков тысячами спортсменов.
Ну, а происшествий с трагическим концом, однозначно, было лишь единицы!
Да, были такие. И все без исключения – как результат игнорирования, грубого нарушения установленных порядков и правил, задействованных в них лиц.

На общих собраниях всегда царила приподнятая атмосфера, подобная той, как в школе перед новым учебным годом.
Их ждали с нарастающим нетерпением, ведь за ними вскорости открывались очередные прыжковые сезоны, а мы возобновляли свои прыжки.


НАЧАЛО МОЕЙ СПОРТИВНОЙ КАРЬЕРЫ, НО ЕЩЁ РАЗ О МЕМУАРАХ

Наверное, каждый кто решился публично поделиться своими воспоминаниями – мемуарами о прожитом и пережитом, задается нехитрым вопросом, а для кого все ЭТО?
Так ли «ЭТО» на самом деле кому-то будет интересно, занимательно и, тем более, возможно даже полезно?

Как по мне, то до сих пор с неподдельным интересом читаю подобные «произведения» и не только по парашютным или вообще по спортивным темам.
Читаю просто по тому, что мне это интересно и, как правило, очень поучительно.

В начале своей не продолжительной спортивной карьеры таких возможностей, как познакомиться с историями тех же парашютистов, да к тому же написанных от первого лица, практически не было.

Что мне тогда повезло прочитать, так это книгу «Записки парашютиста-испытателя» Героя Советского Союза Василия Григорьевича Романюка, а в букинистическом магазине купить ещё и монографию парашютиста, защитившего кандидатскую диссертацию по парашютной тематике. Кстати для меня, начинающего парашютиста, и весьма полезную.
Вот, пожалуй, и всё.

Считал и по-прежнему считаю до сих пор, что, мечтая или начиная новые для себя занятия, а тем более такие, которые не понарошку, а действительно сопряжены с реальными рисками, будет совершенно уместным познакомиться с ними поближе, хотя бы из чего-то легко доступного. Например, просто прочитав чьи-то мемуары.

Ну и личное. Как говориться, рыбак рыбака видит из далека! Настоящим рыбакам, знающим и увлеченным этим делом, очень легко строить общение с такими же, как он.
Всегда интересно узнать истории друг друга, поделиться личным опытом и высказать собственные суждения. Это я о тех, кто не случайный попутчик, а тот, которого ведет мечта.

И приступая к жизнеописанию моих прыжковых будней, из этих посылов и исхожу.

Хотя с той поры для меня прошло уже очень много лет, и понимая, что очень и очень многое изменилось, да в том же парашютном спорте, но – НЕБО, по-прежнему остается той стихией, дарящей не только не забываемые впечатления, радость и удовлетворение от личных достижений, но и тяжелые воспоминания о горьких утратах.


О ГЛАВНОЙ ОСОБЕННОСТИ ПАРАШЮТИЗМА КАК ВИДА СПОРТА

Выскажу свое, исключительно субъективное мнение.
Дело в том, что занятия им как бы состоят из двух мало связанных между собой частей.

Объясняя, а что это может значить, начну с очевидного всем факта.

Раз говорим о спорте как таковом, то, следовательно, должны и сказать, а как он «измеряется»?

И нам об этом известно, потому что в каждом его виде, всегда есть для этого и специальные «измерители»: метры и секунды, килограммы и прочие учетно-квалификационные единицы.
И понятно с какой целью их вводят. Ведь как же иначе определить уровень квалификации, мастерства спортсмена, как из них назначить чемпиона?!

В мое время, в парашютном спорте, такого разнообразия дисциплин, как сейчас просто не существовало. Была только одна, так называемая «классика».

Это прыжки на точность приземления с измерением обычной рулеткой расстояния в метрах от первой точки касания земли телом парашютиста до центра «креста».

На квалификационных соревнованиях только за уложение в норматив сразу давали второй разряд, причем считали среднее значение замеров по двум смежных из четырех прыжков.
Это делалось для того, чтобы спортсмен подтвердил свою стабильность в прыжках на точность приземления, а то вдруг это у него получилось случайно.

В классике «прыжок на точность», как квалификационное упражнение было обязательным, вплоть до звания мастера спорта СССР.
Разница была лишь в применении других зачетных метров, и чем выше разряд или спортивное звание, тем этих метров становилось все меньше и меньше.

Вторым обязательным упражнением для присвоения первого разряда и выше, помимо точности приземления, была акробатика в свободном падении с высоты 2200 метров и с задержкой раскрытия парашюта 30 секунд.

На сленге парашютистов это называлось сходить на тридцатку и скрутить комплекс.
Комплекс включал четыре горизонтальных спиралей на 360 градусов и два сальто в вертикальной плоскости, да - и все это на время со штрафами в секундах на скорости около 200 километров в час.

Сходил на комплекс и точность, уложился в нормативы, так получай следующий спортивный разряд или спортивное звание.

Кому-то может показаться, что подобные требования не так и сложно выполнить, но хочу сходу заверить, что это - глубокое заблуждение.

Фокус в том, что главная особенность парашютизма, как спорта заключается в природе «спортивной арены», где все и происходит!

Для лучшего понимания, приведу пример из спортивной гимнастики.

Вот на помост выходит стройная гимнастка для исполнения упражнения на бревне.
Но что мы видим: разбег с прыжком, выполнение достаточно рисковых движений, соскок с пируэтом.
Вот и все. Выступление закончено, ждем оценок.

А в парашютном спорте, в качестве спортивного «снаряда» выступает воздух Неба – одна из наших земных стихий!

Прежде чем начать выполнять предписанные упражнения, на этом «бревне» необходимо предварительно ещё и оказаться, а потом, по их завершению, озаботиться о собственной жизни и благополучном приземлении в заданном районе!

Именно эти обстоятельства спортивного парашютизма, что называется «два в одном», и составляют его очень существенную специфику.

Выполняя прыжок, спортсмен одновременно действует, как для его безопасного завершения, так и на чисто спортивный результат.

При том в Небе, высота - лишь один из многих факторов, определяющих и предопределяющих действия спортсмена-парашютиста абсолютно на каждом прыжке, вызывающих в своей совокупности его постоянное высоко эмоциональное напряжение.

Опять как пример. Ведь пройти по доске, лежащей на асфальте весьма просто, но… Как же все может усложниться, если эта доска окажется между двумя высотными домами?!

Из личного опыта подтверждаю, что лишь когда спортсмен-парашютист научится владеть собой и к нему, наконец-то, придет хладнокровие, только тогда могут пойти и его спортивные результаты. Опять-таки, если он на это способен.
А по-другому в этом спорте просто не бывает.


ПРЫЖОК НАЧИНАЕТСЯ НА ЗЕМЛЕ

Начинается спортивный прыжок еще заранее, на земле. Само собой, что с укладки парашютов, каждый их для себя укладывает, в том числе и запаски, но они были у нас чаще общие.
Но кроме того, и с ветра, с оценки его скорости у земли и распределения направлений по высотам.

Хотя уже тогда мы прыгали на управляемых парашютах с возможностями их собственного "хода", появились парашюты типа "крыло", но парашют оставался и остается до сих пор прибором, не способным противостоять значительным ветровым нагрузкам.

Особенно, это касается условий безопасного приземления.
У нас на прыжки было ограничение по силе ветра у земли до 7 метров в секунду. Это довольно свежий "ветерок".
Для его визуализации на аэродроме, в близости от "круга", имелся "колдун" - полосатый конус, который от силы и направления ветра приземного воздуха, изменял свою форму и самостоятельно устанавливался против ветра.

Дело в том, что вертикальное снижение под куполом составляет стандартные 5 метров в секунду, а если к нему приложить и скорость горизонтального перемещения в 7 м/сек, то суммарная скорость касания земли очень существенно превысит эти стандартные значения.

На этот случай, спортсмены, в отличие от перворазников, владели способом приземления "перекатом" - это как перевернуться кубарем, а потом, быстро забежав под ветер, погасить парашют.

Но знания лишь одной силы и направления ветра у земли, для хорошего спортивного результата, парашютисту не достаточно. Необходимо дополнительно знать о распределении направлений и силе ветров по высотам, тогда для нас это требовалось знать до высоты в 1000 метров.

Если упустить это обстоятельство, а тем более пренебречь им - точного и безопасного приземления не достичь, да к тому же, запросто, что называется на пустом месте, получить особый случай.

Ведь небесная стихия не знает и минуты покоя.

Если у земли ещё и может быть штиль, без ветрие, то на высоте, уже начиная метров со ста, ветер уже всегда практически есть. А с высотой он только крепчает, да ещё может по нескольку раз менять свое направление!   

Закроешь на это глаза, понадеешься на парашют, что дескать на высоте постою против ветра - на торможении и будет нормалек!
Но нет, в конце концов, тебя скорее всего-таки снесет.
А результат всегда только один - приземление вне круга, а то и вне аэродрома, со всеми вытекающими из этого непредсказуемыми последствиями.

В этой связи отмечу и еще одно очень важное обстоятельство, такое как организация парашютных прыжков.
К слову, практически полностью не зависимая от спортсменов-парашютистов.

Каким бы замечательным не был у тебя парашют, и с большой-то собственной горизонтальной скоростью, и устойчивый, и хорошо управляемый, да к тому же и ты сам, не лыком шит - все это, по большому счету, имеет хоть и значимое, но все же лишь второстепенное значение.

В нашем случае, помимо и прочих составляющих, ключевой является точность определения в небесной без ориентирной среды точки отделения парашютистов от самолета.

Как ни крути, а парашют, даже самый наисовременный, противостоять небесной стихии не в состоянии.
После раскрытия, при неотвратимом снижении, он, как и одуванчик, будет двигаться преимущественно только по ветру.
А вот куда он потенциально с высоты раскрытия сможет приземлиться, всецело и зависит от этой самой - точки выброски.

Если она, причастными к организации прыжков лиц, будет определяться не точно, а в течении дня не корректироваться от изменения ветров, по направлениям и силе, то ты сам высокого результата точно не добьешься, и более того, что называется - жди беды!

Одними вопросами по ветрам у парашютистов еще на земле дело не ограничивается.
Требуется еще и оценка облачности над головой, а особенно, высоты ее нижней кромки.

Это важно, так как она напрямую связана с общей безопасностью прыжков.

Об особых случаях.

Перворазникам о том, что на самом деле может случиться в воздухе, особо головы не заморачивают, благо что они прыгают с надежными десантными парашютами.

Тем более в наши дни, когда для аэроклубов выручка от них - есть одно из условий их собственного выживания.

Конечно, что-то и доводят до сведения этих начинающих, сообщают о существовании каких-то возможных на прыжке "особых" случаев, даже категорий которых не так уж и мало.

Спортсмены, в отличие от перворазников, этим случаям уделяют самое серьезное внимание. И особенно те из них, кто уже прыгают на спортивных парашютах, которые более строги и менее надежны, по сравнению с чисто десантными.

На каждом прыжке постоянно имеют их ввиду, психологически к этому готовятся.
Отрабатывают для таких случаев до автоматизма, свои будущие действия.

А в добавок, кроме чистой "теории", уже не по наслышке знакомы с ними, либо на личном опыте, либо ставшими свидетелями подобных происшествий.

Во всех историях, касаемо особых случаев, ключевым является время.
Да, наше всем хорошо известное время, но с той лишь существенной разницей, что у парашютистов оно измеряется в секундах.
Больше этого времени, другого времени в парашютном спорте попросту нет!

Ведь что ни случись в воздухе, как и везде, на все твои действия потребуется это самое время, но вот вопрос, а сколько его тебе будет предоставленно?!

Под куполом парашютист неотвратимо приближается к земле со скоростью 5 метров в секунду, что с высоты 800 метров составит 160 секунд или две с половиной минуты.

Напротив, в свободном падении, в зависимости от положения тела парашютист развивает гораздо большую скорость- около 50 и более метров за секунду, что в том  случае долететь с 800 метров до земли уже хватит и 16 секунд.
Вот об них и идет речь.

Для нас, в целях безопасности при совершении прыжков была установлена высота ОБЯЗАТЕЛЬНОГО раскрытия парашютов как раз на 800 метрах.
Не очень большая, но вполне достаточная для безопасного раскрытия парашюта, своей ориентации в воздухе относительно круга и работе на крест.

Понятно, что если туман или низкая облачность "украдут" хотя бы часть высоты, то трудности на снижении под куполом у тебя наверняка будут, но особо остро отсутствие необходимой видимости проявится как раз в тех, по настоящему особых случаях.

 С тем мы и шли к самолетам, в предвкушении предстоящего прыжка, при еще неизвестных нам обстоятельствах его выполнения.