Дятлов воюет с речкой

Дятлов не знал, что ему с этим делать.
С утра его вызвонила старая знакомая Маринка. Теперь сидела у него на кухне и роняла солёные слёзы в сладкий чай. Слёзы стекали по фингалам и синякам на скулах. По словам Маринки, к генезу этих "украшений" причастен был некто Пашка, нынешняя её зазнобушка.
Теперь Маринка считала, что расквитаться за всё с Пашкой должен Дятлов. Он пытался у неё осторожно выяснить, почему ей в голову пришла такая мысль, какое он может сам иметь ко всему этому отношение, но разве ж нормально поговоришь с рыдающей женщиной?
У Дятлова, как у всякого мужика, выросшего на "Терминаторе" и "Бэтмене", от вида женских слёз наступал неприятного свойства паралич. В конце концов он понял, что оборвать этот поток рыданий и страданий он сумеет, только если отправится с этим олухом царя небесного хотя бы поболтать по душам и между делом ему намекнуть, чтоб перестал метелить баб направо и налево.
Маринку с опухшим красным лицом наконец удалось сплавить восвояси, а сам Дятлов оделся и отправился разыскивать Пашеньку по месту его работы - на кладбище.
Интересного она себе Ромео нашла. С неординарными пристрастиями и увлечениями.
Путь лежал через дворы и через лесополосу, и проще всего было дойти пешком. Поёживаясь от промозглого ветра, Дятлов без особых мыслей дошёл до деревянного моста, переброшенного через мелкую кладбищенскую речку. Вдруг под одной его ногой старая гнилая доска провалилась. Он задёргал ногой, стараясь высвободиться, что-то вокруг пугающе затрещало, и через секунду он полетел в воду, к тому же приложившись головой об лежавший на мелком дне булыжник.
В себя он пришёл через пару минут. Быстрый и кошмарно холодный поток омывал его задубевшее тело. Сумерки стали совсем уже плотными. Из затылка ручейком стекала на лицо и за шиворот кровь. Дятлов проклял всё на свете. Но за мостом уже виднелись кресты и стоявшая там бытовка со светившимся окном. Подумал, что надо сразу гнать туда - у Пашеньки же и согреется.
Выполз из ручья, при этом весь вымазался в грязи на скользком берегу. С трудом переставляя ноги, дотащился до бытовки и рывком распахнул на себя незапертую дверь.
Сторож Пашенька сидел за столом и пил чаёчек с вареньем и бараночками. Когда он в дверном проёме увидел Дятлова - мокрого, грязного, надсадно дышавшего и с залитым кровью лицом на фоне чернеющих в темноте крестов - Пашенька стал белее простыни.
- Ты - Павел?
- Аг-аг-ага...
Дятлов взял у него со стола кружку горячего чаю и залпом выпил.
- Маринку больше не бей.
- Не б-б-буду...
- Смотри у меня, - сказал Дятлов и сам удивился, как это он так скоренько вошёл в киношную роль защитника сирых и убогих, которая до того была ему вроде как безразлична. - Ну, бывай.
- П-п-пока...
Дятлов, смирившись с неизбежным, вброд перешёл ледяной ручей обратно, вызвал такси, хорошо приплатив водиле за то, чтоб согласился его довезти насквозь мокрым. Согрелся дома под горячим душем и поехал в травму смотреть голову. Фартануло ему - и голова была по большому счёту в порядке, и даже простуду он сумел себе не отхватить, хотя думал, что пневмония ему обеспечена.
А Пашенька больше никогда не писал Мариночке, не звонил, не попадался ей на глаза, а вместо этого стал каждый день усердно ходить в церковь - тоже по месту работы.