Пилигрим и Современный американец 1892 г

Автор: Чарльз Дадли Уорнер
«Паломник» и «Американец сегодня» — 1892,Чарльз Дадли Уорнер

Этим декабрьским вечером воображение по закону контраста воссоздаёт другую декабрьскую ночь двести семьдесят лет назад. Круг тьмы окружает небольшую группу пилигримов, сошедших на берег на песчаном и негостеприимном побережье. С одной стороны - неспокойное зимнее море,
три тысячи миль вздымающихся волн и бури, за которыми лежат
дом, живые изгороди и коттеджи, церковные башни, библиотеки и
университеты, привычки и ассоциации старой цивилизации,
самые прочные и дорогие узы, которые могут обвиться вокруг человеческого сердца, покинутые теперь определенно и навсегда этими странниками; с другой
рядом с зимним лесом неизвестной протяженности, без дорог, логовом
диких зверей, непроходимых, за исключением троп, известных только дикарям,
чьё внезапное появление и исчезновение добавляет таинственности и ужаса к
впечатлению, которое воображение создаёт от дикой природы.

Эта тьма символична. Она олицетворяет более обширную неизвестность. Это
лагерь на краю континента, размеры которого неизвестны, а форма
предполагается. За этой завесой леса
находятся холмы, большие реки с широкими долинами, возможно, горные хребты,
обширные равнины, озёра и другие бескрайние просторы?
Путешественники на «Джеймсе» надеялись, что смогут следовать вдоль реки
на возвышенностях, с которых открывался вид на Южное море, новый путь в Индию и на Острова пряностей. Этот неизвестный континент, правда, атакован
не в одном месте. Голландцы находятся в устье Гудзона; на Ямайке есть
Лондонская компания; испанцы давно обосновались во Флориде и
принесли религию и цивилизацию в пустыни Нью-Мексико.
Тем не менее континент, более обширный и разнообразный, чем можно было предположить,практически не исследован, не тронут. Насколько же малочисленной и плохо экипированной кажется эта горстка людей, чтобы подчинить себе какую-либо значительную его часть искатели приключений, которые не могут без риска для жизни отойти и на лигу от бухты, где стоит «Мэйфлауэр».
 Не стоит полагать, что пилигримы имели адекватное представление о
континенте, о масштабах своей миссии на нём или о государстве, которому они закладывали основы. Они исполняли свой долг, который был им ближе всего; и долг, исполненный сегодня, возможно, без предвидения его последствий, становится прочным камнем в здании будущего. Они искали дом в новой глуши, где могли бы не подвергались влиянию высшей человеческой власти; у них не было доктринальных представлений о равенстве или неравенстве, которые являются единственно возможным условием свободы; идея терпимости не зародилась в их эпоху; они не проектировали республику; они создали теократию, церковь, которая взяла на себя все функции государства, признавая одну Верховную власть, волю которой в человеческом поведении они должны были толковать. Однако уже в первый момент, повинуясь истинному инстинкту самоуправления, они объединились в каюте «Мэйфлауэра» в ассоциацию, чтобы
воплощать божественную волю в обществе. Но посмотрите, как быстро их
идеи вышли за рамки еврейской концепции, неизбежно расширившись
благодаря возможностям и практической самостоятельности колоний,
отрезанных от помощи традиций и столкнувшихся лицом к лицу с
проблемами общин, предоставленных самим себе. Всего несколько лет спустя на берегах Коннектикута Томас Хукер, первый американский демократ, провозгласил, что «основа власти — это свободное согласие народа», что «выбор государственных служащих принадлежит народу».
Богом собственный резерв,", что это право народа не только
но ограничить власть своих правителей, и он призывал: "как Бог
дал нам свободу, чтобы принять его".Там, на тот момент, в Хартфорде,
Американская демократия была рождена; и в республиканский союз трех
поселки колонии Коннектикут, Хартфорд, Виндзор и Уэтерсфилд, был
зародыш американскую Федеральную систему, которая была принята в
Федеральная Конституция и известен в то время как "Коннектикут
«Компромисс».

Мне не стоило ехать за тысячу миль, чтобы сказать это, или
чтобы в сотый раз заново нарисовать характер Пилигрима из Новой
Англии или описать его достижения на этом континенте. Но здесь
уместно вспомнить его дух, его отношение к жизни и
спросить, что бы он, вероятно, сделал в обстоятельствах, в которых мы оказались сами.
Это еще одна декабрьская ночь, перед рассветом нового года. И эта
ночь по-прежнему символизирует будущее. Вы покорили континент, и он
сияет в лучах дневного света материальным великолепием, о котором
Пилигримы и не мечтали. И всё же существует тёмный, неизведанный континент. Он Это вы сами, ваше будущее, ваша национальная жизнь. Другой континент уже был создан, вам оставалось только открыть его, обнаружить его. Этот вы должны создать сами.
  Мы завершили набросок великолепной нации. Территория обширна; она включает в себя все климатические зоны с разными временами года, все физические типы, все виды производства, подходящие для удовлетворения потребностей, почти всё, что может пожелать воображение человека. Она ближе к самодостаточности, чем любая другая империя в истории,физически независима от остального мира. То есть, если она. Если бы он был отрезан от остального мира, то сам по себе обладал бы всем необходимым для большого комфорта и цивилизации. И в нём есть
элементы движения, волнения, жизни, потому что огромная территория
заполняется с невиданной в истории скоростью. Я не говорю, что в изоляции он
мог бы достичь высочайшего уровня цивилизации или что, если бы он
достиг высокого уровня, то мог бы долго поддерживать его, будучи
отрезанным от остального мира. Я в это не верю. Ибо ни одно государство, каким бы большим оно ни было, не является самодостаточным. Ни одно государство не является по-настоящему живым в высшем смысле этого слова, если
Восприимчивость не равна способности вносить свой вклад в мир, с которым связана его судьба. Он достигает своего расцвета только тогда, когда является частью жизненного потока движения, сочувствия, надежды, энтузиазма всего мира. Нет доктрины, более унизительной, более разрушительной для
нашей национальной жизни, чем та, которая считает, что наша судьба — это
жизнь, изолированная от дел и интересов всего мира, ограниченная
эгоистичным развитием нашего материального богатства и силы, окружённая
китайской стеной, построенной из слоёв предрассудков снаружи и
невежество внутри. К счастью, эта концепция неосуществима.

 Есть что-то захватывающее в воображении того, кто является гражданином великой страны, достаточно могущественной, чтобы вызывать уважение повсюду, но не внушать страх нигде. Это гордое чувство гражданственности является
существенной частью удовольствия, которое человек получает от жизни; и есть определённая компенсация за трудности, лишения, самопожертвование в славе собственной страны. Не стоит заблуждаться, что можно позволить себе умереть за неё. Но какова, в конечном счёте, цель правительства?
Что является самым важным, без чего даже слава нации
превращается в позор, а величие империи — в насмешку? Я не скажу, что это благополучие каждого человека, потому что термин «благополучие» — «bien etre» философов XVIII века — имеет в основном материалистическое толкование и может быть достигнуто путём компромисса между высшей жизнью и комфортом и даже между патриотизмом и эгоистичным наслаждением.

Это лучшее правительство, при котором люди, все люди, получают
наибольшее удовольствие от жизни, потому что цель пребывания в этом мире не
в первую очередь не для того, чтобы создать правительство, монархию, аристократию,
демократию или республику, или сформировать нацию, а для того, чтобы жить лучшей жизнью, какой только можно жить.

Мы считаем, что наша форма правления лучше всего подходит для достижения этой цели. Из всех остальных, что были опробованы в этом мире, именно этот наименее ощутим
людьми, наименее ощутим как вмешательство в дела частной
жизни, в мнения, в совесть, в нашу свободу занимать должности,
зарабатывать деньги, переезжать с места на место и выбирать любую карьеру, которая
в наших силах. Чтобы сохранить эту свободу действий, это невмешательство, мы должны противостоять централизации власти, потому что центральная власть в республике, захваченная и управляемая боссами, не более приемлема, чем центральная власть в деспотии, захваченная и управляемая потомственным аристократом. Не будем обманываться названиями.
Правительство, избранное народом, — наилучшее правительство, но это не
правительство народа, если оно находится в руках политических боссов,
которые манипулируют теорией правления большинства. Какие республики больше всего
Страх — это власть босса, который является тираном без ответственности. Он выдвигает кандидатов, торгуется и договаривается о выборах, а в конце делит добычу. Эта операция более непредсказуема, чем скачки, исход которых зависит не от скорости лошадей, а от ставок и манипуляций жокеев. Мы наносим прямой удар по его власти, направленной на злодеяния, когда организуем всю государственную службу страны и штатов на основе способностей, честности, опыта, а не политической власти.

 И если мы посмотрим дальше, учитывая опасность концентрации власти
в безответственных руках мы видим новую причину для беспокойства в виде чрезмерного
вмешательства и контроля со стороны федерального правительства. Этому мы можем противостоять только постоянным
отстаиванием прав, власти, достоинства отдельного государства, всего того, что оно не отказалось от в основополагающей конституции
Республики. Это означает, что государство в целом, как государство, как
политическая единица, должно иметь право голоса при выборах президента; и государство в целом должно иметь право голоса при
Штат как штат, как политическая единица, без учёта его населения,
в Сенате Соединённых Штатов. Сенат в его нынешнем виде, каким он был
То, что должно быть в Конституции, — это самая надёжная защита, которую
основной закон установил против централизации, против тирании простого
большинства, против уничтожения свободы в таком разнообразии
климатов и условий, как на нашем огромном континенте. Это не просто
предохранительный клапан для поспешного законотворчества; как и некоторые
вторые палаты в Европе, она представляет силы, сохранение которых в
их достоинстве необходимо для сохранения самой формы нашего
правительства.

Мы придерживаемся такого же распределения власти и ответственности, когда проходим
Штатам. Федеральное правительство не должно вмешиваться в то, что
штат может и должен делать сам; штат не должен вмешиваться в то, что
округ может и должен делать сам; а округ — в дела, которыми лучше всего
управлять городу и муниципалитету. И вот мы подходим к отдельному
гражданину. Он не может делегировать свою ответственность. Правительство
даже самого маленького сообщества должно управляться, по крайней мере,
партийными структурами. Но если он хочет хорошего правительства, он должен уделять не меньше внимания механизмам — назовите их собраниями, праймериз, съездами,
городское собрание, — как он поступает с механизмами своего собственного бизнеса. Если он
передаст его в руки боссов, которые превратят политику в источник
средств к существованию, он окажется в положении акционеров банка,
директорами которого являются простофили, когда однажды кассир
упакует активы и отправится в заграничное путешествие ради своего
здоровья. Когда гражданин
просто выполняет свой долг там, где он находится, начальник
будет устранён в стране, в штате, в городе, и у нас будет то, что мы называем правительством народа. Тогда всё
По пути от столицы к городскому району у нас будет жизненно важное
народное самоуправление, свобода действий, дискуссий, агитации, жизни. Какая это аномалия, что свободный народ, считающийся проницательным и умным, должен доверять свои важнейшие интересы, принятие законов, установление налогов, расходование денег, даже образование и управление государственными учреждениями политическим боссам, которым они не доверили бы даже ведение своих деловых операций или арбитраж в том, что называется испытанием на скорость на сельскохозяйственной ярмарке.

Но хорошее правительство, лучшее правительство — это всего лишь возможность.
 Какой бы богатой и населённой ни была страна, она не может
превзойти по качеству жизни большинство своих граждан; и
её благость будет испытана историей по её ценности для обычного человека,
не по её размерам, не по её могуществу, а по её приспособляемости к
управляемым людям, чтобы развивать в них лучшее, что в них есть. Случайно и неизбежно, что страна должна быть приятной для жизни, но она должна быть не только такой, она должна быть благоприятной для
рост более высокой жизни. Пуританская община Массачусетского залива,
дух которой мы можем с радостью противопоставить духу пилигримов, чью
годовщину мы отмечаем, должно быть, была такой же неприятной для жизни,
как и любая другая, о которой пишет история; не только физические условия
жизни были тяжёлыми, но и инквизиторская нетерпимость превосходила
ту, которой она избежала в Англии. Это был теократический деспотизм,
не смягчённый отдыхом или развлечениями, подавляющий не только свободу
выражения мнений, но и свободу мысли. Но у него была непобедимая воля, могучее чувство
долг, вера в Бога, которая не только укрепила свою власть на континенте, но и распространила своё влияние от одного океана до другого. Она победила не своим фанатизмом, нетерпимостью, жестокостью и преследованиями, а своей высшей умственной и духовной стойкостью. Эти низменные и
подлые качества эпохи пуритан оставляют пятно на великом
достижении; Массачусетсу потребовалось почти два столетия, чтобы избавиться от них и обрести здоровую свободу, но жизненная энергия и
осознание важнейших истин в человеческой жизни были с ними.
институты пуритан, которые давали жизнь всему континенту.

Здесь, на Западе, вы находитесь рядом с центром огромной империи, вы чувствуете ее
мощный пульс, биение ее огромной и растущей силы
. Некоторые из вас видели, как эта великая цивилизация действительно росла на
пустынных прериях, в незанятой дикой местности, на песчаных берегах
внутренних морей. Вы видели, как индейские тропы и оленьи
следы сменились стальными дорогами, а на местах, где первые
иммигранты останавливались со своими повозками, а путешественники
тащили свои каноэ
на поросшем тростником берегу вы видели, как возникали великие города, центры
промышленности, торговли, искусства, достигшие за одно поколение масштабов
и всемирной славы городов, которые были известны еще до
открытие Америки.

Естественно, страна гордится этим достижением. Естественно, мы преувеличиваем
наше материальное благополучие. Но в наш век науки и изобретений это
развитие, можно сказать, неизбежно, и, кроме того, оно необходимо
выход энергии свободных людей. Должен быть рост городов,
расширение железных дорог, улучшение сельского хозяйства, развитие
производство, накопление богатств, концентрация капитала, украшение
домов, великолепные общественные здания, частные дворцы, роскошь, показуха.
Без накоплений не было бы великих университетов,
научных школ, музеев, художественных галерей, библиотек, солидных
благотворительных организаций и, возможно, не было бы широкого распространения
культуры, которое является заявленной целью современной цивилизации.

Но это старая история. Это эксперимент, который повторялся снова и снова. История - это летопись расцвета сплендида
цивилизации, многие из которых расцвели, породив самые славные
произведения науки и искусства, и оставили после себя памятники
величайших материальных достижений. За исключением скорости, с которой
пар и электричество позволили нам приблизиться к нашей цели, и открытий
науки, которые позволяют нам облегчать страдания и продлевать человеческую
жизнь, в нашем эксперименте нет ничего нового. По сути, мы преследуем
старые цели — материальный успех и демонстрацию. И результаты не отличаются
тем, что в стране больше людей или больше городов с более высокими
построить больше зданий, проложить больше миль железных дорог, выращивать больше кукурузы и хлопка, производить больше плугов и молотилок, иметь более разнообразную продукцию, чем когда-либо прежде. Мне кажется, что на днях в Чикаго довольный гость с другой планеты, которому показали собрание, намного более многочисленное, чем когда-либо прежде, собиравшееся под одной крышей, мог бы заинтересоваться, узнав, что это было также самое мудрое, самое образованное, самое авторитетное собрание, когда-либо собиравшееся под одной крышей.
Наш эксперимент на этом континенте был задуман как нечто большее, чем
создание нации по старому образцу, которая должна была стать большой и сильной, богатой и роскошной, разделённой на классы очень богатых и очень бедных, просвещённых и неграмотных. Предполагалось, что это будет нация, в которой благополучие народа является высшей целью, и каким бы ни было её положение среди других наций, она потерпит неудачу, если не станет такой.
 Благополучие — это личное дело каждого, и оно означает многое. В первую очередь это физический комфорт для каждого человека, желающего и
достойного физического комфорта, приличное жильё, хорошая еда,
достаточное количество одежды. Во-вторых, это означает, что это должна быть
приятная страна для жизни благодаря своим беспристрастным законам, социальным
удобствам и справедливым шансам наслаждаться дарами природы и Провидения.
И это означает, опять же, возможность развивать таланты, способности к
самосовершенствованию и получению удовольствия, короче говоря, свободу извлекать максимум возможного
из нашей жизни. Именно это Джефферсон подразумевал под «стремлением к
счастью»; именно это Конституция подразумевала под «всеобщим благом»;
и именно это она пыталась обеспечить в штатах, достаточно защищённых для этого
независимость в игре местных амбиций и самоуправления, а также в
федеральной республике, достаточно сильной, чтобы защитить всё
целое от иностранного вмешательства. Мы не напрасно стремимся к равенству, которое
устранило бы всякую индивидуальную инициативу и остановило бы
любой прогресс, игнорируя различия в способностях и силе и ставя
мышцы в один ряд с мозгами.
 Но мы стремимся к равным законам и более справедливым шансам на счастливую жизнь, чем когда-либо было у человечества в целом. И этот более справедливый шанс не позволил бы, например, ни одному человеку стать миллионером таким образом
манипулируя железными дорогами, чтобы города-акционеры и частные акционеры
потеряли свои инвестиции; и не предполагал бы, что какой-либо нееврей или
еврей имеет право разбогатеть, заставляя бедных женщин шить рубашки по шесть центов за штуку. Общественное мнение, которое поддерживает эти
действия, столь же неамериканское и столь же виновное, как и те, кто их совершает. В то время как подобные злоупотребления существуют и
терпимы большинством, которое не только формирует общественное мнение,
но и устанавливает законы, это не правительство для народа, как и
правительство боссов не является правительством народа.

Плимутские пилигримы не видели иного способа жить в соответствии с высшим законом, кроме как отделиться от мира. У нас та же проблема: как прожить свою жизнь с максимальной пользой, но условия изменились. Мы живём в эпоху научной агрессии, жёсткой конкуренции и широчайшей терпимости. Горизонты человечества расширились. Жить полной жизнью сейчас — значит больше не быть изолированным или обособленным, а
погрузиться в великое движение мысли, чувств и
достижений. Поэтому мы — альтруисты в милосердии, миссионеры
человечество, патриоты у себя дома. Поэтому мы по праву гордимся
ростом, богатством, мощью нации, государства, города. Но поток не может
подняться выше своего истока. Нация — это большинство её граждан. О ней
следует судить по состоянию её самых скромных членов. Мы ничего не выиграем по сравнению с другими экспериментами в области государственного управления,
хотя у нас достаточно денег, чтобы купить мир у остального мира, или
достаточно оружия, чтобы завоевать его, хотя мы строим на нашем материальном благополучии
структуру научных достижений, искусства, литературы
беспрецедентный, если простые люди не являются соучастниками этого великого
процветания, и не более полные надежды и удовольствия от жизни, чем
простые люди никогда не были раньше.

И все мы обычные люди, когда дело доходит до этого. Каким бы ни было
величие нации, каким бы ни было накопление богатства, ценность
мира для нас в точности равна ценности наших индивидуальных жизней. Великолепная возможность, которая есть в этой республике, заключается в том, что мы можем извлечь из нашей жизни максимум, и это будет продолжаться до тех пор, пока мы придерживаемся изначальной концепции республики. Политика без добродетели,
зарабатывание денег без совести может привести к большому богатству, но, поскольку
такой эксперимент не нов, его конец можно предсказать. Уютный
дом для большого, свободного и счастливого народа — совсем другое дело.
 Он требует бережливости, он требует процветания, но его основы лежат в
нравственной и духовной жизни.

Поэтому я говорю, что нам ещё предстоит создать континент, который мы
открыли и заняли, и что масштабы и качество нашей национальной
жизни ещё предстоит определить. Если они будут определяться не узкими
принципами пилигримов, а их высоким чувством долга и ценностью
человеческой души, это будет нация, которая поднимет мир на более высокий уровень, чем когда-либо прежде, и откроет новую эру человечества. Если они будут руководствоваться вульгарными успехами простой материальной цивилизации, то этот эксперимент не стоит проводить. Лучше было бы оставить индейцев в покое и посмотреть, смогут ли они развить из своего варварства что-то новое.

Паломники были бедны и построили свои хижины на берегу, который давал
такой скудный урожай, что требовалась крайняя бережливость, чтобы
обеспечить себя всем необходимым для жизни. Из этой борьбы с природой и
дикой жизнью, без сомнения, развились стойкость и выносливость, которые
позволяют строить государства и завоевывать благосклонность судьбы. Но
бедность, как правило, не является матерью добродетели, а если она
продолжается долго, то приводит к деградации. Очень бедному человеку
быть добродетельным почти так же трудно, как и очень богатому; а очень хорошим и очень богатым одновременно,
по словам Сократа, человек быть не может. Это великий народ, который может противостоять великому процветанию.
Состояние комфорта без крайностей — вот что делает жизнь счастливой. Я
знаю деревню со старомодными домами и широкими тенистыми улицами в
Новой Англии, даже не одну, где никто не слишком богат и не слишком беден, где бедняков так мало, что трудно найти тех, кто мог бы внести небольшой традиционный взнос в пользу церковных бедняков; где дома являются центрами интеллектуальной жизни, где люди интересуются книгами, мировыми новостями, церковью, школой, политикой;
откуда молодые мужчины и женщины отправляются в колледжи, учителя — в неграмотные
районы, миссионеры — в городские трущобы. Умножьте количество таких деревень
по всей стране, и у нас есть одно из главных условий для
идеальной республики.

Об этом мечтало человечество.  Поэты воспевали это; пророкам это
виделось; государственные деятели стремились к этому; патриоты умирали
за это. Где-то и когда-то должно наступить время, когда стольким страданиям и жертвам придёт конец, когда появится страна с равными законами и возможностями, страна, в которой все люди будут править на благо всех людей, где условия жизни будут таковы, что каждый сможет прожить свою жизнь с максимальной пользой, а не растрачивать её в безнадёжном рабстве
ни в эгоистичной тирании, где бедность и преступность не будут передаваться по наследству
поколение за поколением, где огромные состояния будут приобретаться не для вульгарного
хвастовства, а для служения человечеству и славы государства,
где привилегии свободных людей будут настолько цениться, что никто не будет
ни достаточно подлым, чтобы продать свой голос, ни достаточно коррумпированным, чтобы попытаться купить голос,
где, наконец, будет признана правда, что общество не
процветающий, когда половине его членов везет, а половина несчастна, и
что по-настоящему великой может быть только та нация, которая подчиняется приказам Великого Учителя человечества.

И, о чудо! наконец-то перед нами великий континент, девственный, плодородный. Земля Солнца, дождей и цветения, открытая, организованная в великую нацию, с
правительством, гибким в распределенном самоуправлении, твердым, как сталь, в
центральная власть, уже богатая, уже могущественная. Это земля обетованная.
Все материалы здесь. Повторите ли вы старый эксперимент с
материальным успехом и моральным и духовным поражением? Или вы сделаете это сами то, к чему человечество страстно стремилось? Только хорошая индивидуальная жизнь может сделать это.