Про баню и не только

Примерно, в шестидесятых годах  ещё был под Москвой такой город — Перово. Он географически смыкался с Москвой и в скором времени вошёл в её состав, но тогда всё было по серьёзному - и все функции города функционировали и свой городской совет, управлявший городом, работал. А находился этот горсовет на улице (нет не на улице Ленина, если Вы так подумали) Перовской, что логично.
Трёхэтажное здание серого цвета с дверью посередине, расползлось параллельно улице, отделённая от неё небольшим палисадником, через который шла к горсоветовской двери покрытая толчёным кирпичом дорожка. С правой стороны дорожки стоял на пьедестале цементный, покрытый серебристой краской памятник Ленину, а с левой, естественно, такой же памятник Сталину. Оба вождя показывали друг на друга руками, как бы приветствуя друг друга ( или указывая на виновника произошедшего со страной) — такая вот законченная гармоничная композиция. И не у кого всё это не вызывало лишних вопросов — стоят, значить так нужно.
Но настали иные времена и Сталин пропал с пьедестала, свергли значить. Пьедестал остался, наверное какой то деятель мудро подумал, что кто его знает, как оно повернётся, а пьедестал то уже готов! Вместо Сталина на пьедестал поставили огромную цементную тарелку, насыпали туда земли и посадили пучок ромашек, которые без надлежащего ухода влачили жалкое существование. Так что вождь всемирного пролетариата показывал теперь неизвестно куда — так вы подумали? Ан нет. Дело в том, что рядом с горсоветом находилось здание городской бани. Вот на эту баню теперь и указывал наш вождь и учитель. Вы поняли всю глубину вопроса?
Теперь про баню. Городская баня — это вам не горсовет, в который обычный человек заходил, может быть раз, два в жизни. Городская баня, при наличии отсутствия водопровода, это вещь необходимейшая для жизни каждого горожанина, это как хлеб, как воздух — без неё невозможно нормальное проживание человека. Ну, мальцов, конечно, бабы мыли дома, прямо так, прямо в оцинкованных корытах. Нагреют воды, нальют в корыто и давай шлифовать ребёнка до полного блеска. А как чуть подрастёт человек, то всё — пожалуйте в баню.
Ходили в баню по субботам, всей семьёй. Шестидневка была в стране, вот в субботу после работы в баню, а в воскресение все остальные дела. Так и жили, так и строили сверхдержаву.
Баня была большая, раскидистая в три этажа. На первом этажа продавались билеты, банные веники и всякая нужная в в помывочном деле мелочь. На втором этаже мылись женщины, а на третьем лупили друг друга вениками представители сильного пола. Описывать баню конечно интересно и выгодно с точки зрения привлечения внимания читателя, но не в этом суть. Автор пишет это не для пустого развлечения почтеннейшей публики, а для поднятия и обсуждения разных важных и жизнеутверждающих вопросов, что и будет показано далее. А баня, что баня — помылся и всё. Нормально, жить можно... Однако в четвёртом акте баня выстрелит — интересная штука жизнь! Вроде отдельные события, а как всё связано — перевязано...
Теперь про людей. Дом наш был деревянный, одноэтажный, в нём жили четыре семьи. С улицы калитку откроешь, пройдёшь метров пятнадцать по дорожке через палисад (кусты сирени, клумба с цветами...) и вот он и стоит — наш дом.
Возле дома  сарай — длинный, разделённый на четыре части. Стало быть, у каждой семьи свой сарайчик со своей дверью на своём замке. Использовали эти сарайчики семьи по разному, кто хлам всякий хранил, кто курятник сделал. Наш мы использовали, в основном, как дровяной склад. Наш крайний был, составляя угол с соседским забором… Всё-таки немного отвлекусь от основной темы — больно печёт!

Я с детства угол не любил,
на то причина есть простая -
товарищ мой собаку бил
в углу за дровяным сараем.

Рогатку сделал он, добыл
резину от противогаза,
стальными шариками бил
по телу бедному, зараза.

Сверкал огнём последним взгляд,
а он всё бил и бил сучонку...
Товарищ был чему-то рад,
но до сих пор я виноват
и за себя и за мальчонку.

Было и такое, много чего было. Может отдельно напишу про ту часть жизни, если будет к чему...
У каждой семьи был ещё и свой огород — метров двадцать на пять. Ну на огороде картошку сажали, овощи по мелочи, клубнику… А ещё у нас там росли кусты смородины, крыжовника и плодовые деревья - помню: яблони (даже китайка), сливы, тёрн, вишни. А вот груш не было, за грушами мы с друзьями лазали в соседский сад. За забором жил сосед — полковник и его семья. Думаю ему, как офицеру и участнику войны, дали отдельный дом — вот у него был большой сад с прекрасными грушами. И как-то я не помню, чтобы нас гоняли или драли за это — то ли мы были ловкие, то ли полковник был такой добрый мужик и жалел нас — огольцов…
Ну, вот, кажется, пришла очередь и четвёртого акта. У этого полковника был то ли сын, то-ли внук, да, скорее всего, внук — Коля. Было этому Коле лет пять и в наших играх он, по причине малолетства, не участвовал. Ну, Коля и Коля, мало ли…
Как-то, зимой, мне мать сказала, что Коля умер. Случилось, что после бани («выстрелила» всё-таки, окаянная!) Коля с родителями долго стояли на остановке, ожидая автобуса. Мороз, Коля застудил голову, развился менингит и мальчик умер. Видно сильно его любили (младшенький, последыш) — похоронная процессия шла по нашей улице, а впереди,  перед маленьким гробом шёл я и нёс икону. Было мне стыдно за это — как же октябрёнок и икону несёт, но мать приказала, вот я и нёс…
Много лет прошло, я вот думаю, что если бы мать на этом не настояла, то как бы моя жизнь сложилась? Трудно, конечно, сказать, но наверняка хуже. Спасибо вам, наши матери, глубокий вам поклон.