Через Камчатку роман 28

              ЛЕСОРУБЫ   ДИКИЕ
      
     Хотя и холодно, решили искупаться.
     Когда-то  же это нужно сделать? 

     Диего неодобрительно покачивал головой.
     Все, как один, к концу дня  вспотели от тяжелого груза, а вода в реке – не источник горячий - ледяная.
      
     Первым пошел Шурка.
     Снял ботинок, поболтал ногой в воде и передумал.

     В реку полез Алешка.
     Погрузился по пояс.
     Мгновенно окоченел так, что дух занялся и челюсти свело.
     Окунулся с головой.
     Несколько раз.
     Вышел из реки, пар валил от Лешки, как от гейзера.
     И жарко ему стало, вот что удивительно.

     Лешку поддержал Резей.
     Ему хватило одного погружения.
     Взвизгнув, он выскочил и потребовал водки.

     Гавриил хмуро предложил вспомнить пятидневную экспедицию вкруг стойбища Шамана.

     Быстро темнело.
    
     Лишь когда купальщики оделись, обнаружилась пропажа  корячки Зои.
     Обшарили соседние кусты, подождали немного и  двинулись в сторону от реки.

     Гавриил наткнулся на свежую просеку.
     Широкая дорога из спиленных пеньков испортила ему настроение.
     Гавриил присмотрелся - так и есть: законная вырубка производится по клейму на шейке корня дерева.
 
     Пеньки должны быть низкие.
     Здесь пеньки высокие, клейма нет, дураку ясно – опять браконьеры.

     Уже до Камчатки добрались, а лес в какой-нибудь Китай сплавляют.


     До его уха долетел знакомый голос, сыпались отборные соленые словечки.

- Слышь, как   строчит. – Прогудел сзади Шуркин бас. – Чисто профессионалка.

     В  метрах  пятнадцати-двадцати от них Зоя увлеченно беседовала с группой  мужиков в телогрейках.

     Сваленные у порога бензопилы и тягач близ бараков указывали на диких лесорубов.
 
     Мужики  внаглую лапали и тискали беременную корячку, хлопали по выпуклому животу и ржали, как стадо диких жеребцов.
     Зоя нимало не отставала от гогочущих, успевала стукнуть кого  по спине, кого по плечу, а кого и по заросшей морде. 
     Лесорубы окружали ее все более плотным кольцом, каждый старался выделиться, крикнув что-нибудь позабористее.

- Так это же знаменитая Зойка, королева Косы! - Вдруг вскрикнул Резей.

     В животе у него вдруг резко похолодело, и он решил, что зря купался сегодня в речке.

- Эта корячка - та самая Зойка, которая зимой на Косе утопила автофургон с продуктами … Борюсика  Канашко! – Хлопнул себя по ляжке  догадливый Шурка.

- Ба, да она же им и подослана,- продолжил Резей.

 -  Черт! Как я сразу не сообразил! Она и не беременна вовсе! Идиоты! Какая нормальная баба с животом в тайгу попрется? Каналья к нам ее и приставил, потому как должна ему  лимон, не меньше.

- Нет, тут что-то не так. – Засомневался Гавриил.

     В этот момент близ его уха что-то просвистело.
     Над головой Резея тоже что-то прожужжало.

- Ложись! - Сдавленно крикнул Шурка.

     Они  присели.
 
     Диего выбирался из ложбины.
     Тяжелый рюкзак перевесил его на этот раз, и он скатился обратно вниз в ложбину.

     Слева и справа  из кустов показались лохматые  ребята, нечесаные и не совсем трезвые.
 
- Шпиков  мы либо стреляем, либо водкой прощаем. – Раздался над курьерами насмешливый голос.
   
     Хмуро разглядывали их обступившие полукольцом группа  малоприветливых  мужиков.
     Впереди стоял корявый невероятно лохматый мужичонка с охотничьей двустволкой.

     Лисьи глаза его будто ощупывали лица курьеров.

- Не тянут они на шпиенов.– Протянул бледный  парень с полным отсутствием всякой растительности на лице. – С таковыми рюкзаками не шибко пошпионишь-то.

     Он пнул крайний рюкзак.

- Много ты понимаешь. – Возразил ему мужик в норковой шапке. - Может, у них видимость такая. Тут жа  сиганут к кому нать и наклепают.

- Ага, медведю в ухо.
 
     Безбровый вновь повернулся к Шурке. 
     Тот выхватил рюкзак из-под его ног и вмиг поднял  на плечо.

- Иди уж,  торопыга. – Толкнули  Безбрового. – Адвокат чертов.
- Какими судьбами, господа хорошие? В наши палестины?
- Палестины-то – наши! – Возмутился  Шурка, оглядывая лесных жителей.
 
     Среди них  он углядел человек десять китайцев.

     Наполненные граненые стаканы с разбавленным спиртом и тяжелый запах перегара радушно встретили утомленных   путников в бараке заброшенного леспромхоза.
 
     Трое, дыхнув, молча опрокинули угощение.
     Лешка, покрутил головой, с обреченностью приговоренного, принял на грудь.
     Диего робко пытался возразить, обычно он не пьет посреди тайги с незна…
 
     Несколько пар угрюмых глаз высветились вдруг из барачной глубины.
     Стоящий позади Старшой приветливо ткнул ему в спину чем-то твердым, сильно напоминающим дуло ружья или пистолета.
     По нарастающей боли под лопаткой Диего понял, угощения избежать не удастся.


     Скобленый барачный стол блистал камчатскими дарами.

     Здесь было все: свежежареная и  вялено-сушеная оленина, жареный лосось, лотки с салатом из папоротника и  грибов,  жареные боровички, маринованные  опята и горки брусники  с клюквой. То там,  то сям сверкали  боками  прозрачные  бутылочки беленькой.  А главное, здесь был свежий хлеб.
     И курьеры оторвались.

     От переизбытка спиртных паров и в воздухе и в телах происходил некий разброд чувств и мыслей.

     Старшой назвался Ленькой Вахрамеевым и уселся за стол  рядом с Гавриилом. 
     Напротив тусклый свет керосиновой лампы высвечивал   рожи  Безбрового и  мужика в норковой шапке.

     Вахрамеев, похоже, хлебнул уже достаточно.
     А потому выражался прямо и просто.
     Он наполнил жестяные кружки красной  рябиновой настойкой и  кивнул в сторону молчаливых китайцев.

- Видал наши запасы? Их труды. Домовиты,
страсть. Ты их селедку жареную ел? Засоленную.

     Гавриил сморщил нос.

     Вахрамеев расхохотался, ткнул его в плечо.

- Вот и мы ждали, когда эта проклятая бочка закончится. Вонища! Хоть с Камчатки беги. На что уж мы,  мужики  ко всему привычные, а тут, блевать  тянет. Такая вонь! А они жарят и жарят селедку эту проклятущую. Но, к середине бочки мы к запаху попривыкли. Жарите, и хрен с вами. А как селедка-то на убыль пошла, мы принюхиваться стали. А у кого и слюнки потекли. Кумекаешь?

     Гавриил попытался прямо смотреть на собеседника.
     Но глаза его никак не могли остановиться на одном объекте.
     Вахрамеев не мог долее видеть мучения нового приятеля, сгреб его и потащил в сени.

     Резей с Шуркой, как ни были пьяны, а насильное перемещение товарища своего заметили.
     И рванули  к двери.

     На крыльце барака никого не оказалось.
     Зато за спиной послышалось чавканье.
     Шурка с Резеем вернулись в сени.
     Двое сидели на бочках и грызли огурцы.

     Варфоломеев хвастал:

- Вот здесь огурцы, там брусника, а там папоротник соленый. А как они солят!
 
     Он подался в угол и через некоторое время  вернулся с пучком зеленых стеблей.

- Ты знаешь, как они солят? В семи солях. Не папоротник, а грибы. Белые! Ей Богу. Хошь попробовать?

     Он сунул пучок в нос Гавриилу.
     Гавриил  выбросил огурец и принялся жевать папоротник.
 
- Вот я на груздях сижу. – Продолжал Вахрамеев.

     Он привстал, сдвинул крышку. принюхался:

- Вкусно. Опята, кажется. Хошь попробовать?

     Гавриил отбросил пучок папоротника. 
     Вахрамеев зачерпнул  ручищей, как половником, с полкило опят.
     И Гавриил принялся покорно хрустеть солеными опятами.

- Вкусно?
- Угу.

     Только теперь Вахрамеев увидел еще двоих присутствующих.
 
- О! Иди сюда, ребята.
- Врешь, китайцы папоротник не солят. Его японцы едят. – Сказал Шурка.
- Китайцы все едят. А солить папоротник я их научил. – Отвечал Вахрамеев.

     Шурка приблизился к Вахрамееву и долго смотрел ему в лицо.

- Врешь. – Заключил он уверенно.
- Вру. – Согласился тот. – Но все равно китайцы классно готовят.

     А ты на капусте сидишь.

- На баксах или евро?

     Резей не совсем удачно приземлился к бочке. 
     Ни с того ни с сего у него заболел нос.
     Он достал груздя из бочки и приложил его к носу.

- Угости пачечкой.– Вставил он слово.
- Бери, сколь хошь. – Развел руками Вахрамеев.

     Шурка заглядывал в ближние бочки и пробовал содержимое.

- А где вы их набрали?
- В лесу. – Ответил Вахрамеев.

    Резей грел нос в соленом грузде.
    Шурка сосредоточенно продолжал рыться в бочонке.

- Я прямо не переставаю удивляться. В Камчатке  теперя и тигры водятся, и китайцы. Скоро слонов увидим.
- Глобальное потепление.

   
     Китайцев Вахрамеев подобрал  на  западном  побережье.

     Их суденышко разбилось о прибрежные скалы.
     Кто выбрался, тот выжил.
     Ехать домой не на чем и не на что.

     А здесь есть возможность заработать на обратную дорогу домой.
     Лес валить они не очень. а вот стряпают…  без них голодом сидели бы, точно.
     По- русски немного уже говорят.
     Но, сволочи, своему языку учить не желают.

     Разговор незаметно перетек обратно за стол.
 
     Все стали вспоминать, как их отцы в свое время покупали яблоки, конфеты не  килограммами, а ящиками,  а мороженую баранину-говядину –  тушами.
     Сахар, соль, крупы, муку – все мешками домой  доставляли;  сгущенку, тушенку – коробками.

- Потому в магазинах ни хрена и  не было! – Заключил Шурка.
- Эти ба запасы да к нам тогда, на мыс. А…
- На какой мыс? – Поинтересовался  Резей.
- А хрен его знает! Щука! Как мыс-то назывался?

     Щука, тот самый Безбровый парень, поднял глаза к закопченному потолку:

- Мыс поста Круглый.
- Не. То не то. То пограничников мыс. – Вахрамеев толкнул мужика в норковой шапке. – Цапа,  на каком мысе мы застряли у прошлом годе?

     Цапа уже продолжительное время пытался испробовать  папоротниковый салат, но ему никак не удавалось донести его до рта.
     И сейчас, когда искомое маячило уже возле глаз, некий толчок сбросил содержимое с неверной вилки. 
    С огорчением и укором Цапа воззрился на виновника несчастья:

- У тебя совесть е?
- Имя мыса! – Кратко потребовал Вахрамеев.
- Не было там имени. Бухта Березовая.
- Во, Березовая - дичь, страшенное  безлюдье!
- Ну, ни хрена себе! И че вы там делали? – Поинтересовался Резей.  – Медведей били?
- Они тамочки тигров ловили. – Засмеялся Шурка.


     Лесорубы  оказались бывшими рыбаками.

     Прошлым октябрем собралось их одиннадцать человек.
     На трех мотоботах пошли они за рыбкой.
     Внезапная поломка  заставила  рыбаков прибиться к  незнакомом берегу.
     Ночью разыгравшийся шторм одно судно разбил о берег, а другое отнес в открытое море.
 
     Вместе с судами потерялись личные документы, вещи, а главное, единственная рация - связь с большой землей.
 
     Что делать на диком берегу без пищи, без теплой одежды, без связи?

     Но им повезло.
     Буквально тут же у берега  нашли заброшенную воинскую часть, а там соль и несколько мешков муки.
 
     Поначалу жилось терпимо.
     Как могли, ремонтировали оставшийся третий мотобот. Надеялись на нем вернуться домой.
     Белорыбицу ловили - треску, терпуг.
     Ягоды собирали.

     Лазили по сопкам, по шеломайнику, ставили капканы на зайцев.
     Грелись остатками мебели. 

     В хозяйстве - ни ружей, ни патронов, топора – и того не было.
     Когда выпал первый снег, поняли, что без посторонней помощи мотобот починить не удастся.
    
     Заканчивалась мука. 
     Оставаться в неотапливаемой казарме без дров, без продуктов было равносильно самоубийству.

     К счастью, нашли несколько пар старых лыж.

     Вот четверо и отправились на поиски людей.
     Снегу к тому времени уж довольно навалило.
     В пути лыжи поломались,  пришлось  добираться  вброд по снегу.
 
     Через пять дней набрели на пограничную заставу грязные, истощенные.
     У погранцов глаза на лоб вылезли.
     К ним медведи и то раз в год заглядывали.

     Добрые люди накормили, напоили четверых бродяг - оборвышей.
     Вызвали вертолет МЧС.
     Забрали тех, что на берегу ждали в бухте Березовой, как оказалось.

     А сидели они там три месяца.
     Все хорошо закончилось.

     Одно плохо, за промысловый сезон ничего не заработали.
     Остались к тому же без плавсредств.

     Родственнички и не искали из них никого.
     Кто-то болел, кто-то пил, а кто-то уже и похоронил  пропавших.
 
     Тогда они собрались снова и ушли.
     Теперь рубят лес на богатого дядю.

     Цапа наконец-то изловчился и поймал  на лету коварный салат. Довольный, он захрустел папоротником, спросил:

- А что нам в морях делать? – И сам ответил. – Правильно! нечего нам там делать! А особливо теперя!

     Цапа перестал жевать, обвел сидящих трезвеющим взглядом и демонстративно полез в карман. 
     Долгую минуту он бережно разглаживал газетную страницу.
     На ней отчетливо просматривалась карта.

    Щука придвинулся к Цапе.

- Раунд «семь». – Прочел он. – Что за хренотень?

    Вахрамеев завис над Цапой.

- Раунд  пять а. Раунд шесть а. Точно - хренотень.  Места-то наши, гля.
- Были наши. – Цапа многозначительно поднял палец.
- Да не тяни ты! Говори! – Потребовали с разных концов стола.

     Цапа глотнул из своей кружки, закурил сигарету, потянулся к тарелке со злополучным салатом.
 
     Какой-то мужик в нетерпении стукнул кулаком по столу:

- Ты скажешь, Мюллер гестаповский?!
- Эта карта преступления… нашего начальства! – высказался Цапа.
- Какого начальства? – Взволновалось общество.
- Рыбного!

     В воздухе послышался шумок.
 
- Ну, ваще!
- Во, Цапа дает!
- А я говорю, начальства! – настаивал Цапа. – Карту я из «Камчатского вестника» вырезал. А показывает она  места разработок …э-э… нефтегазовых… нефтегазового  шельфа в Охотском  море. Вот, смотрите.

     В воздухе пронесся вздох разочарования.

- Удивил тоже.

     Но Цапа продолжал:

- Раунд седьмой и шесть А возле нашего западного берега.  Остальные  вдоль Магадана, Хабаровска, Сахалина,  Приморья. О, куда тянется!

- Тут нефтевышки стоять будут?

     Головы  присутствующих склонились над картой.

- Если уже не стоят.
- Вот засранцы, и все возле берега норовят… нагадить. –  Сказал кто-то.
- Рыбке-то кирдык пришел.
- Вот пакостники!

     Гавриил тоже пробрался к карте и долго возил по ней неверным пальцем.
 
-  Гля-ка, в зону эту попадают районы основного промысла  камчатского и синего краба, минтая и основные пути миграции лососевых. – Сказал он.
- О, прохвессор! А ты откелева знаешь-то?
- Что тут знать? – возмутился Щука. – Тут рыбаки все.  Кроме этих. – Он кивнул в сторону китайцев. – В реках на западе Камчатки, семга нерестится. И ей конец.

-  Откель здесь семга-то? – Вопросил голос из темноты.
 - Мы рыбак тозе. – Придвинулся кто-то из китайцев. – Семга есть.
- Точно. Есть там семга. – Подтвердил Цапа.
 
      За столом раздался смешок.

- Гля, понимают.
- Понимают. Только хрена от них добьешься, когда чего надо. – Сказал парень с невероятно длинным носом.

     Шурка некоторое время изучал нос парня, после брякнул:

- Ну, так ты это, спроси у него по-английски, ему будет приятно.

- Нет, я на родном, мексиканском!–Отпарировал парень.

   Шурка оторопел:

- А твой родной – мексиканский?
- А то!

     Публика развеселилась.

- Почитай лет тридцать ходил я по ентому зловредному морю. – Продолжал Цапа. -  И скажу так: крабам, ежу морскому и моллюскам - хана. Та немногая рыбка, что еще умудрялася скрыться от черпаков  японских да китайских, да польских, да  норвежских, от аварий не спасется.
- Они что - идиоты?
- А как они нефть транспортировать собираются?
- Да как бы не собирались, исход един!
- Ежели трубу наладят… - Рассуждал  Щука.
- Трясет тут постоянно, чуешь? – Перебил его кто-то.
- Что я, не знаю, что ли? Начальству видней. А пароходами?
- А буровые работы на дне? А выброс нефти?
- То ты не знаешь? – Вскинулся Цапа. - Погода в Охотском всегда мерзопакостная. Что летом, что зимой!
- Шторма – и только.– Поддержал его Вахрамеев. - Рыболовецкие суда то и дело тонут. Китайцы наши там свою лушпайку потеряли, в Охотском. 
     Мы там насиделись на мысе-то. Сколько тут нашего брата, рыбака, сгинуло, не счесть. А твой хлипкий танкер  охотский штормяга  вмиг, как спичку, раскурочит.
 
- Тех мудрецов, что  про  нефть придумали, повесить мало. Враги они Камчатки нашей. И всего Востока  нашего Дальнего. – Заключил Цапа.

- Да, Камчатка – это, прежде всего, рыба.