Свет, оставленный на земле

 И снова память уносит меня в далёкое детство, когда я приезжала на каникулы к бабушке, в род-ную деревню Карботку. Бабушка ждала меня каждый день, поглядывая между делом в окно, через которое виднелся маленький участок поля, где была тропинка, соединяющая Кузьминку и Карботку.

 По этой тропинке жители деревни ходили каждый день на работу, приехавшие в деревню гости тоже шли по ней, потому что другого пути не было...Точнее он был - берегом, вдоль канала, но пройти там было непросто, особенно после дождя и поэтому все выбирали более привычный и надёжный путь.

 И вот однажды, иду я полем, с большим коричневым чемоданом, в котором лежали наряды сши-тые мамой на всё лето, а навстречу бежит моя бабушка Шура в белом платочке! Трава высокая, ещё не скошена, бабушка машет руками и радуется, что увидела через окно внучку и не ошиблась!

 У обеих сердце готово выскочить от нахлынувших чувств!
Такая встреча случилась всего лишь один раз, поэтому наверное и запомнилась...

 А ещё вспоминается мне бездомная старушка, Маша Дуловская, которая приходила в нашу де-ревню каждое лето и бабушка едва завидев её бежала ставить самовар. Все звали её просто Ма-шей и взрослые, и дети.

 Какая была у неё настоящая фамилия, не знаю, а Дуловская, её звали потому, что она была ро-дом из деревни Дулово, что в двадцати километрах от Кириллова.

 Маша останавливалась у нас с ночёвкой, а на следующий день шла к церкви, обычно это было перед каким-нибудь православным праздником. Она знала места, где её пускали переночевать - к тем людям и шла, остальным не докучала, была скромной, неназойливой.

 Бабушка всегда ей была искренне рада, садила за стол, кормила и поила чаем с тем, что бы-ло...Иногда это были свежие пироги или рогульки, а иногда сухие, которых напекла по случаю слишком много и пироги остались. А чтобы они не испортились она сушила их в русской печке, а затем подавала к чаю приговаривая: "Всё вкуснее чем батон -то!"

 Конечно вкуснее и с этим никто не спорил. Чаще всего сушёные пироги были с голубикой или черникой и простые, смазанные сметаной и посыпанные сухарями.

 Маше нравилось останавливаться у нас, а я любила расспрашивать её обо всём, что мне было интересно.
"Маша, а сколько тебе лет?
- Не знаю...
- Как не знаешь? А когда же ты родилась?
- А когда крендели пекли..." - отвечала она, улыбаясь мне во весь свой беззубый рот.

 Глаза у Маши были голубые, добрые и открытые, без прищура. Я пыталась представить её мо-лодой и почему-то мне казалось, что она была очень красивая...Маша старше моей бабушки, но кожа на её руках была молодая, совсем без морщин.

 На одну ногу она прихрамывала и когда я спросила у неё
что-же случилось с этой ногой, она ответила, что в молодости качалась на качУлях, упала и повре-дила колено. Трудно представить, но это колено выворачивалось у неё в обратную сторону и на мой вопрос: "Маша, а как же ты ходишь-то? Тебе ведь наверное очень больно?"
Она ответила: "Да я уже привыкла, беру вот так вот и разворачиваю его за день по десять раз кряду, и дальше иду..."

 Весь свой нехитрый гардероб она носила на себе и плащ, и пальто, и много чего ещё... Помнится, что заходя в дом, она всегда загадочно улыбалась пряча за своей спиной руку, а потом резко её до-ставала, держа букет полевых цветов...Мы радовались и благодарили её, а уж она -то, как была ра-да, что у неё получилось сделать нам приятное...

 Она никогда ни на кого не жаловалась, не обсуждала, и не обижалась...Казалось, что она всем довольна и абсолютно счастлива, да собственно это так и было... "Блаженная" - часто называла её моя бабушка...

 Однажды она подарила мне красивую, жестяную баночку из под чая. Баночка мне очень нрави-лась, но я боялась брать её т.к. понимала, что у Маши и так-то нет ничего, а я заберу последнее.
Бабушка разрешила мне принять подарок, который я очень берегла и хранила в ней свои "драгоцен-ности"...

 А ещё запомнилось, как она рассказала нам, что недавно смотрела по телевизору КОМЕДЬ, названия которой не помнила.
Судя по всему, фильм ей очень понравился и когда я попросила рассказать отрывочек, она охотно согласилась.

 "Посадили эту бабу с пареньком в бочку, закрыли крышку, да и сбросили их в море, ха-ха-ха-ха-ха!!! Смеялась Маша громко, по настоящему, до слёз!

 Понятно о каком фильме шла речь, но мне было непонятно почему же она смеётся? Почему "Сказка о Царе Салтане" КОМЕДЬ?

 А ещё мне нравилось, когда она называла привычные для нас вещи другими словами... Например мармелад она называла дрыгалом....

 Многое конечно уже забылось, но очень хорошо помню один день, когда в очередной раз Маша пришла к нам и получив приглашение к столу, стала не спеша вынимать из своего мешочка нехит-рые угощения, доставшиеся ей вероятно, от предыдущего ночлега.

 Бабушка принесла самовар и только-что испечённые пироги. Налила всем чай и мы приступили к трапезе...В тот день пришёл мой брат Пашка, мы пили ароматный чай с пирогами, а между тем
Маша продолжала доставать все, что было припасено к чаю.

 В основном, это была растаявшая карамель в фантиках.
Она разворачивала конфеты и клала их в чай, прополаскивая все фантики от растаявшей повидлы. Цвет чая менялся и смотреть на это было не очень приятно, но мы сидели тихо и наблюдали, что будет дальше...

 Вдруг она достала две маленькие рыбки Сайки и тоже положила в чай...Бабушка прервав молча-ние сказала: "Маша, да пей ты чай с пирогами - то! Не надо ничего доставать!"

 "И правда, Шура!...А будет и грЕзь пить, куда можно это всё вылить?"
Бабушка дала ей другую чашку и чаепитие продолжилось...

 "А Маня-то Зорина богатая! Вон, на окне - то КАМЕРАЛЬ стоит", - сказала Маша отпивая чай с блюдца...
Мы, услышав новое слово, быстро развернулись к окну тёти Маруси Зориной, которая жила по со-седству, но ничего незнакомого на подоконнике не увидели...

 Молча и вопросительно стали смотреть на Машу...
Маша, почувствовав, что сказала, что - то не то, стала прятаться за самовар и как бы оправдываясь и давая нам шанс пошевелить своими мозгами и вспомнить, как называется этот предмет, сказала: "Нуууу, в котором вода -то до утра?"...

 Бабушка Шура, ещё раз пристально посмотрела на окно Маруси Зориной и важно сказала: "А-а-а-а-а-а, ТОРМОЗ!"...
У Пашки весь чай вылетел наружу, я тоже больше не могла сдерживать смех...Смеялись в резуль-тате все, по доброму и от души...

 Приехав на следующий год в Карботку, первым делом спросила у бабушки про Машу....
"Нет, не бывала нонче. Говорят она замёрзла, где-то по дороге..."

 Я тут же представила, что Маша лежит припорошенная снегом, забытая всеми и никому ненуж-ная...В душе что-то защемило и я про себя подумала, что по сути-то мы и не знали о ней ничего толком, но в памяти моей она осталась светлой...

 Стоял август, летние каникулы подходили к концу и вдруг открывается калитка и в заулок нашего дома заходит Маша Дуловская, пряча за спиной букетик полевых цветов...

 "Маша, здравствуй! А нам сказали, что ты замёрзла?!"
"Оттаяла я, Шура", - смеясь отвечала она удивлённой бабушке. И снова самовар и всё что было на стол, а Маша между тем рассказывала нам, что с ней произошло.

 Оказывается у неё был родной брат и все ему стали говорить, что дескать, как такое может быть, что он живёт припеваючи, а сестру по миру пустил? Засовестился брат и позвал Машу жить к себе в дом.

 Рано утром брат с женой уходили на сенокос, а Машу попросили сварить овсяный кисель. "И вот, Шура, конечно я пообещала, что сварю, а сама не знаю с чего и начать...накрошила в этот кисель морковки, свёклы, картошки и поставила в печку..."

 "На другой день попросили поставить самовар к их приходу, ну я его и поставила...Разожгла, а воды не налила...забыла и самовар сгорел..."

 "А ещё невестка купила килограмм масла и велела его растопить, так я его, Шура, и растопила... И растеклось это масло по всей печке..."

 Бабушка слушала Машу очень эмоционально и после каждого её рассказа поднимала руки вверх, с силой шлепала себя ладошками по коленям, и качая головой говорила: "Ой ты - нам ты, ой ты - нам ты!", что в переводе означало: "В уме ли ты, иль без ума?"

 "Вот, Шура, а потом мне сказали, что-бы я шла туда - откуда пришла. И я на них не в обиде, это я такая неумёха, нельзя мне в доме жить, ой нельзя!"

 Это была последняя наша встреча с Машей Дуловской.
Что с ней было дальше, мне не известно, но в памяти до сих пор живёт её светлый образ, немного чудаковатый и одновременно печальный. Почему она запала мне в душу, почему мне приятны эти воспоминания? Да наверное потому, что это связано с моей бабушкой, Шестихиной Александрой Фёдоровной, с которой прошло всё моё детство.


На фото: жестяная коробочка, из под чая. Точно такую же подарила мне Маша.