Письма Учителю. Можно сечь

     " Харе Кришна, граф, мы в 1881 году.

 Словесные бирюльки, хоть и не все подобраны, остались позади. И тут же вопрос. Почему Ваш дневник не отразил восьмидесятый?

 Можно предположить, отвлекло рождение десятого ребенка. Или новые творческие замыслы. Изучение переписки могло подсказать правильный ответ.

 Но наш гуж- дневники. Как всегда, летс гоу. Тем более, записи не такие статичные, как предыдущие, посвященные только лексикологии.

 Весной, в беседах с первенцем, Вы вновь поднимаете тему непротивления злу насилием. Сергею уже восемнадцать. Его долгое странствие по жизненной дороге только начинается. Возможно, Ваши moralite помогают не сбиться с пути.

 А вот судьба другого странника близка к финалу. В дневнике нет ни имени, ни фамилии. Да и описание весьма скупо.

 "Высокий, длинноволосый, красивый старик"

 Так и видится хиппи на аске. Стопщик из Полтавской губернии. Все при нем, "ножик, ножницы, крючки, иглы, чай березовый, кирпичный".

 Мало кто сейчас, Лев Николаевич, слышал про подобный напиток. Точнее, два.

 Сейчас даже о "березовой каше" больше как об архаике. Однако, не будем о насилии. Лучше о напитке. Как я понял, полтавский странник использовал гриб чагу. Знаете, граф, его упоминали Солженицын и Высоцкий. Думаю, не случайно. Память, почти на генном уровне о полезных свойствах.

 А у нашего знакомого ещё и кирпичный.  Отдельная песня. У нынешних маркетологов не спрашиваю. Эти могут из любой говны конфетку сделать.

 Обращусь сразу к объективному ценителю, Вашему современнику:

 -Владимир Иванович, что за продукт?

 -Кирпич чаю, брусок карымного или кирпичкого, калмыцкого чаю; в нем 3 фунта; плитка 8 вершков длины, 4 вершка ширины, 1/2 вершка толщины; цена за кирпич 70 копеек, на цыбик идет их 36; за Байкалом ходит как монета; варят его с молоком, маслом, солью, и хлебают ложками, с травою."

 -Круто, господин Даль. Думаю, хиппи девятнадцатого века три фунта не имел. Так, пару цибиков. Но и то отрадно. Цивилизация дошла  до Ясной Поляны.

 Однако, продолжим разговор со случайным знакомым.

 -Ходил с мелким товаром. Шесть пудов сто верст носил.

 -Реально?! Почти сто килограмм, да сто километров?

 -Куда денешься? Семья перемерла. Шестнадцать душ похоронил. Остался сын, да и тот непутевый. Принял за него мучения. Шестьдесят розог, до ребер. До пятидесяти семи можно сечь. Денежные откупаются. В конторе три рубля, в деревне подороже, пять.

 -А сколько Вам сейчас?

 -Старик уже. Шестьдесят второй намедни канул.

 -Нормально. Сейчас до шестидесяти пяти не только работают, но и нациками сражаются.

 -С кем?

 -Неважно. Лучше о Вас. Куда после Ясной Поляны?

 -На юг подамся. До лета доберусь.

 -Мира и любви в дороге. Напоследок, в чем правда?

 -Нет её.

 Лишь наши участливые взгляды в сутулую спину длинноволосого, красивого старика. Чисты ликом хоть и постаревшие, но вечные Дети Цветов. Принимают душой грехи будущих поколений.

                Ваш ученик ЕС.

 A propos!

 Да, не зря, граф, Вы говорили в этот день с Сергеем о непротивлении злу. Принял и он покорно ещё более жесткий режим"