О, знаешь мама, это постмодерн!

Резо Габриадзе – неподражаемый и гениальный деятель советской культуры. Что тут говорить, все люди неодинаково одарены, но механизм мысли и творчества сходен. «Механика» слабостей, кстати, тоже. Своей некой художественной интуицией гении «чуют дух истории», чувствуют доминирующие «психо-социальные явления» и предвестники «цивилизационных катаклизмов». Образ гениального художника многослоен и даже, если он, вследствие личных мотивов, начнёт заниматься «пропагандой» и «деформировать бытие» - его творение в той или иной степени всё равно будет проецировать истину. При детальном рассмотрении проявятся вечные архетипические смыслы, к которым у каждой гениальной личности имеется определённое влечение с целью либо подражания «истинной красоте», либо опрометчивого её опровержения.
«Демократия» в российской культуре видимо «цветёт и пахнет» - детские воспоминания «грузинского внучатого племянника Талейрана» отсняты при поддержке министерства культуры. Это не продукт удовлетворения «интеллектуального» спроса на «идейном рынке», а пропаганда в «парадигме самобичевания» конца советского периода, когда и был апогей творчества знаменитого грузинского художника. На Венском танцующем конгрессе мастер интриги или великий дипломат Талейран спросил у «северного сфинкса» Александра 1 о том, как Россия - победитель Наполеона сможет гарантировать «безопасность Франции», если у неё же «такой дикий народ». Резо Габриадзе ретроспективно вспоминая своё детство в «переговорах» с российским зрителем выдаёт примерно тоже самое: как же мы варвары смогли победить развитых и культурных европейцев? И как же им «неприятно жить с нами» на равных бок о бок, мы их учим только плохому.
Философы-экзистенциалисты говорят, что угроза жизни снимает все «маски» с человека. И правда, в окопах агностиков скорее всего нет, а атеисты верят в свой рукотворный миф не слабее чем «верующие» традиционных религий. Резо Габриадзе, возможно, вспомнит маму как самого близкого человека на Земле. Автору, как и любому деятелю постмодерна, ближе «женское начало». В мультавтобиографии отца «отстранили» от мальчика, когда он заболел и стал «разговаривать с портретами вождей». Советская пропаганда настолько «груба и навязчива», что юный художник во снах воюет с гитлеровцами. Но на «советский вождизм» как особую реализацию «мужского архетипа» у мальчика вырабатывается на всю жизнь стойкая аллергия, которую он и понесет в массы. Впрочем, это универсальный шаблон для поздней советской интеллигенции. Неприятие «к режиму», естественно, подкреплялось личными обидами за репрессии и определённая «уравниловка» в гонорарах по сравнению с «западным культурным бомондом», а также конструктивным запретом на «денежную эксплуатацию человеческих пороков» или ограничение «творческих порывов» доминирующей идеологией.
Строго говоря, гипертрофия «мужского начала» и построение тоталитарного общества — это единственный путь порядка и стабильности большого континентального государства. Типичные демократические институты в условиях враждебного окружения стран «Запада», глобальных олигархических кланов и корпораций в таком большом государстве либо «мутируют» и потеряют свои преимущества, либо государство фрагментируется с хаосом трансграничных конфликтов. Без ясной идеологии с религиозным фундаментом такое государство также не устоит. Но такая структура единоначалия, к сожалению, нарушает «выгодные процессы» саморегуляции, «обратной связи», накладывает «обязанности» на свободу личности, но это вынужденная плата «за отсутствие войны всех против всех». Да и с учётом цифровых технологий при наличии политической воли «побочные эффекты» «холистического строительства сверху» можно свести к минимуму. В модели антагонистов с абсолютизацией свободы с «самосборкой всего с низу» также есть «белые пятна». Свобода как «категория» может быть присуща только неделимой личности, созданной по изначальному образу. Процессы же всегда детерминированы. И поэтому, когда «водичка свободы» размывает «камни, что во главе угла» начинается «постмодернистская» неразбериха. Мужчина как целостность имеет обязанность «быть мужчиной». Но «мятежный дух» «всёразъедающей свободой» констатирует «лишние органы» с возможностями «современной хирургии». Или свобода личности при редукционном материалистическом подходе разбивается о «детерминированные биоэлектрические процессы головного мозга». Получается, что развитая и свободная личность по определению не может принять решения или учения «разрушающие её целостность». Или настоящий «свободный человек» не когда не захочет, например, сменить пол. Все конкретные решения по самодеградации тонко «навязаны пропагандой и деструктивным культурным фоном». Мальчик же, поевший в Магдонналдсе и просмотревший голливудский блокбастер, реклама которых пришла на его смартфон как бы невзначай вечером в пятницу когда он поругался с родителями и устал после школы, «свободно решит» что родители в «болоте» Родины - это не авторитет, любое угнетение свободы - это зло, а демократия - это «концентрат чистого блага и добра», где то там цивилизованные люди хорошо живут, и он «будет «строить себя сам, да ещё с помощью искусственного интеллекта», радостно путешествовать по «зелёным экологически чистым лужайкам» свободного глобального мира». Это не сухая пропаганда, это психологически выверенное, сверхрентабельное для производителей, потребление «сказочной информации» глупым и незащищённым потребителем без толики саморефлексии. Антихристианская псевдодемократическая развращающая идеология постмодерна.
В «портретных диалогах» товарищ Сталин предстаёт как носитель разума и конструктива, Ленин же всех стремиться расстрелять. Мальчик Резо живёт «партизаном» в своём городе. Но он вынужденный интроверт – все вокруг безкультурные грубияны. Мальчишки – красноармейцы его обижают, взрослые «презирают» - даже на похоронах его хотят испинать. Остров блаженства – холодная библиотека с эмоциональным портретом Льва Толстого, где он читает Гегеля вместе с крысой. Там же он начинает «творческий путь» с любовного письма, которое заставил его написать всех устрашающий работник госбезопасности, который не растерял «творческой потенции», и затем, благополучно устроил свою личную жизнь. Вообще атмосфера послевоенной разрухи, лагеря и страха оттеняет всё произведение целиком. Недаром оно удостоено уймы «либеральных наград». Послевоенная Грузия больна буквально всеми болезнями – тут даже спортсмены курят как паровозы, а маленький Резо собирает окурки для своего дедушки в банку от халвы. Нет ни лучика надежды на небе сплошного тоталитарного негатива. Заброшенный трактор, тонкие столбики электросети – ни коллективизации, ни индустриализации, ни лампочки Ильича, ни ликбезов – все бескультурные коммунистические пьяные варвары. А какое назначить лекарство автор естественно умолчал. По контексту — это копирование «западного опыта» без всякого творческого осмысления местных условий.
Тоталитарен и груб и дедушка Резо. Он воевал ещё в японскую войну, ретроград, язычник с помощью лингама управляющий погодой. Фалос - как символ Логоса, тут лихо усмиряет водную стихию. Мужской архетип мальчика Резо дополняет и одноглазый - внимание любителям теории заговора, пленный немец. Они такие цивилизованные, сажают клумбы, играют классическую музыку, ровные бараки, везде порядок. Как тут не задуматься с какой стороны колючей проволоки тюрьма? Одноглазый немец сделал прекрасный гроб для дедушки и самокат для внука, ватерклозет, отремонтировал «весь двор», включая бабушкину ступу. Сам же воспринял только «погодные фаллические практики» и курение самокруток. Но строгий дедушка-диктатор невзлюбил его и чуть не пристрелил. Его можно понять - на войне убиты дети дедушки такими же теперь пленными немцами. Поверхностный посыл произведения – это размытие границ свой-чужой, что характерно для постмодерна. Эти «добрые враги» как культурные греки научат нас цивилизации. Ведь мы из своего «холодного сортира» на улице де её и без стены, смотрим на великую западную культуру и только воняем. Однако, то, что разруха — это результат войны, развязанной «культурными», а не просто «неумением жить» пусть и в суровых условиях с низкой «скоростью накопления капиталов», малым «прибавочным продуктом» из внимания попросту опускается. Предательский посыл о сдаче Гитлеру и строительством тут «нацистского» рая лжив в корне. Он не имеет исторических параллелей. Римляне захватили греков, а те их культурно обогатили. Если бы греки победили римлян, то превратили их в своих рабов. Колонии с варварами нужны лишь для «выкачки ресурсов» для комфортного проживания в метрополии. Рост во благо на территории сателлитов и инвестиции в периферию — это скорее жизненная необходимость существования многонациональных территориальноинтегрированных империй.
«Холодный сортир» — это былая вездесущая проблема. И чем холоднее климат, тем больше шансов простыть. Но и немцы вылили не мало «шиллеровских горшков» на головы прохожих, пока не прошли свой «унитазный путь» до конца. А если изба в два вершка, то не будет места и для «горшка», придётся «закаливаться» на улице. Образы гения всегда можно более-менее истинно трактовать. Дед не принимает комфортный ватерклозет, потому что думает, что «отходы потекут назад в дом». Что и случилось после распада СССР и отмены всякой цензуры и идеологии, когда потоки низкопробной попсы хлынули в отечественный мировоззренческий вакуум. Дедушка СССР помер вместе с аутентичным «русским миром». «Красивые гробы» сделают и для всех нас, если мы не мы не мобилизуемся в идейном, экономическом и вообще бытийном плане. И положат на грудь всё культурное достояние. А «наши» внуки будут рассекать на электросамокатах с беспроводными наушниками в ушах, слушая англоязычную музыку. Они так и не «найдут общий язык» со своими историческими корнями, превратившись в «исторический навоз» для более «прогрессивных» цивилизаций, где не будет разницы между тюрьмой и курортом, мужчиной и женщиной, домашним питомцем и ребёнком, язычеством и христианством, ибо нужно разумно потреблять и толерантно жить. А старость в доме престарелых с тревожной кнопкой на пояске, всегда можно будет скрасить воспоминаниями о «лихой молодости», когда рецепторы были более молодыми и "мужское начало" использовалось еще и для управления погодой за герметичным окном.