16. Выходной дяди Стёпы

От автора: «Алискино лето» — это сборник коротких рассказов, объединённых между собой общим сюжетом и настроением. Начинать я рекомендую с самой первой истории — «Дорожная ночь» (http://proza.ru/2024/10/23/1858), и далее читать в том порядке, в котором рассказы размещены на моей странице.
Приятного вам чтения!

* * *

История 16. Выходной дяди Стёпы

С утра от тёти Тони слышались голоса. Один затягивал, другой подхватывал, и начиналось неладное, хриплое пение. Оно струилось сквозь огороды, рябило и трясло воздух и, наконец, замолкало. Алиса с мамой давно уже позавтракали, и теперь сидели и задумчиво слушали тягучие, неразборчивые слова. Тут по крыльцу бухнули чьи-то сапоги, и низкий, шершавый голос спросил:
— Эге, дома-то кто есть?
Это был дядя Стёпа. Он упёрся плечами в потолок и предложил:
— На улице мож посидим, посудачим?
Он сел на порожке и вытянул худые, длинные ноги. Мама устроилась рядом, а Алиса — поодаль, и стала глядеть. Ходил слух, что дядя Стёпа — вампир, и каждый раз, стоило пройти мимо его лавочки у тёти Тониного дома, как он скалил жёлтые, почти ржавые зубы, и рычал. Иногда дети его испытывали: они подбегали ближе и кричали ему:
— Догони! Догони!
Тогда дядя Стёпа вставал, распрямлялся, и всем сразу казалось, будто он подпирает небо — такой был высокий. Едва только он делал шаг, как никого уже не было вокруг. И дядя Стёпа снова садился на лавку и доставал сигареты. А курил он, как дышал, и голос его от этого сипел и словно тянул что-то из самого нутра, но никак не мог вытянуть; казалось, что звук придавило в середине горла, и теперь ни туда, ни сюда, только сипеть и осталось. Но самым удивительным в дяде Стёпе были волосы — закрученные в маленькие, частые колечки и совершенно белые. Алиса заметила вдруг, что дядя Стёпа тоже разглядывает её в ответ, и стало ей жутко.
— Что, — усмехнулся он, — думаешь, кровь пить буду? Не, у меня сегодня выходной. Я сегодня крови не пью.
И, закурив, он повернулся к Алисиной маме:
— С утра встал — корову выгнать, а Тонька в огороде валяется, мордой в землю. Ну, думаю, всё: допилась, старая, поминай, как звали. Поворачиваю — забубнила. У меня аж отлегло. Я её до дома доволок, на кровать положил. Теперь отлёживается. А то что как бомжиха какая, в огороде.
Мама не знала, что сказать, и молча покивала.
— Димка её, конечно, расстроил вчера, — продолжал дядя Стёпа. — Вот поганец, так поганец. Ну, мы догадывались, что он ворует, но поймать — не ловили. Тонька его ругала, а ничего не докажешь. И тут — на тебе. Прямо на её дне рождении.
— Она его совсем выгнала? — спросила Алиса.
— Да кто ж её разберёт? Протрезвеет — решит. Я его ночью-то кликнул, сказал, чтоб Тоньке на глаза не попадался. А то что, на улице что ли ночевать? То же мне, затеяли.
Дядя Стёпа достал ещё сигарету и, затянувшись, улыбнулся всеми своими ржавыми зубами.
— А вот у меня был один случай, — сказал он. — Я помню — маленький был. Голодно, еды не хватало. А у соседа овец — пруд пруди. Кудрявые, толстые. Я всё ходил, смотрел на них и думал: дай-ка одну свисну, разделаю, то-то пообедаем с матерью.
Дядя Стёпа засмеялся, вспоминая.
— Прихожу к нему ночью. Через забор перелез, сразу бегом в хлев, а там темным-темно. Где тут овцы у него, думаю. Минут десять щупал; нашёл, наконец. Шерсть кудрявая, жёсткая, ни с кем не спутаешь. Я одной овце верёвку на шею накинул и стал выводить. А она вдруг как замекает. И ме, и ме, и никак не замолчит. Тут и другие проснулись, стали полошить и тоже мекать. Вот чёрт же их разбудил, думаю. Надо уходить скорее. И на тебе — дверь в хлев как откроется: хозяин пришёл.
Дядя Стёпа сплюнул и неторопливо продолжил:
— Ну, я, не долго думая, к овцам в загон прыгнул и пригнулся. Они толстые, кудрявые, авось не увидит. Сосед посветил, пересчитал овец — все на месте. А овцы стоят, волнуются: я ж среди них. А он, сосед, всё никак понять не может, в чём дело. «Фу ты чёрт, — говорит, — что за леший вас укусил? А ну хватит мекать!». И овцы вдруг замолчали. Я так поразился! Помню, сидел, думал: «Этот человек может приказать овцам молчать, и они замолкают. Да он, наверное, сам чёрт!» В общем, как сосед пошёл обратно в дом, я из хлева потихоньку выбрался и побежал скорей оттуда. А овцы всё молчали; никто не издал ни звука. Я с тех пор больше ни к соседу не лазил, ни вообще ни к кому. Страшно стало.
Дядя Стёпа почесал затылок и задумался. Взял ещё сигарету.
— Я думаю, Тоня правильно вчера Димку взбучила. Его бы ещё выпороть, пока не поздно.
— Ну, — сказала мама, — я бы тоже расстроилась, если бы у меня деньги украли. Неприятно это. Да.
— Ладно. Поговорили, и хватит, пора мне на свою лавку, — и стал дядя Стёпа распрямляться.
— Дядь Стёп, — выпалила Алиса. — А можно… можно твои волосы потрогать?
Дядя Стёпа оскалился и наклонился.
— Ну, иди. Трогай.
Волосы были белые-белые, и жесткие, словно держишь чью-то свалявшуюся шерсть. Такие, наверное, расчесывать очень трудно, подумала Алиса.
— Дядь Стёп, ты прям как овца.
Дядя Стёпа низко, ухающе рассмеялся.
— А что ты думаешь меня сосед не нашёл? Среди овец своих? — он подмигнул и добавил шепотом: — Я так испугался, что сам стал овцой. С тех пор волосы такие и остались. Ладно, — сказал он, кивнув Алисиной маме, — кончается мой выходной. Пора идти, кровь пить.

* * *

Читать дальше историю 17 «Свету несём» — http://proza.ru/2024/10/25/1467