У нас при реках вавилонских

18+

При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе;
на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы.
Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселья: «пропойте нам из песней Сионских».
Как нам петь песнь Господню на земле чужой?
Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя;
прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего.
Припомни, Господи, сынам Едомовым день Иерусалима, когда они говорили: «разрушайте, разрушайте до основания его».
Дочь Вавилона, опустошительница! блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам!
Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!
    Псалом 136.

  1.
Шолом, Ада! Пишу тебе, пользуясь случаем-у нас сейчас небольшая передышка. Мы-таки начали наземную операцию «Ослиная челюсть», названную  так , конечно же, в честь легендарного Самсона, положившего несметные орды филистимлян столь простым оружием , как выбеленная солнцем челюсть осла. К тому же, тот же наш национальный герой, как ты помнишь, как только отросли у него предательски обрезанные Далилой хипповые патлы и  вернулась богатырская силушка , хоть враги и выкололи ему ясны очи, смог  ясновидчески узреть –что будет через три с половиной тысячи лет – и вознамерился стать примером для нас сегодняшних. Глупые филистимляне(читай палестинцы) приковали его к колоннам храма Дагона. И тем самым подписали смертный приговор ещё  нескольким тысячам язычников, поклоняющихся пустому, как горшок, рыбохвостому идолу с бородой-Дагону. И, обратился Самсон к Яхве,  и рванул цепи так, что рухнул потолок храма, погребя под собой и идола, и идолопоклонцев вместе с нашим героем. Так ведь и Давид Голиафа уложил обычным камнем, пущенным из пращи, а потом сделал ему секир-башка его же мечом. По сути, как из рогатки воробья уложил…Как ни странно, но всё это обсуждается ребятами –сослуживцами  в перерывах между атаками на исламистов…А всё потому, что и предыдущая операция в Газе называлась с отсылкой в героическую старину -«Праща Давида»…Стараются потомки красных комиссаров  в пыльных шлемах–творческий подход у них на уровне чапаевских времён.  Конечно,  «Меркава» -не булыжник из ручья для водопоя овец, которым угодил юный пастушок меж бровей хвастливого, недооценившего противника, великана Голиафа. Но и  бойцы наши, потомки Хама  и Сима –не воробышки, по которым пацаны  в нашем дворе пуляли с приговоркой: «Бей жида, шоб не клевал подсолнухов!» Наши ребята на «эф шестнадцатых» вроде как уже размозжили бомбами вдрабодан их  схроны под жилыми домами. Сущий Сталинград, Дрезден, почти что Хиросима- телеканалы и интернет пестрят рыдающими, клянущимися отомстить папашами-отпрысками османских пашей, рвущими на себе волосы мамашами над гробиками деток, а непобедимым героям интифады –хоть бы что. Осиное гнездо сковырнули, а осы –целехоньки. И разозлённые готовы жалить. 
Мы заходим в Газу танковым клином –зачистить территорию после авианалёта, нас, лопатя горячий воздух пустынь вентиляторными лопастями, поддерживают с воздуха тарахтелки-«Апачи», а  «бедуины» знай себе- выскакивают из нор и бьют гранатомётами по корме. А в корме-то у «Меркавы»-боекомплект-ляльки, начинённые взрывчаткой. А то-десантники скрюченные. Немало мы так бойцов недосчитались.  Помнишь скрипача- альтиста Лёву из оркестра, он после возвращения «на историческую родину» так и не смог устроиться по специальности, в конце концов перековался в заряжающего-радиста на «Меркаве»-глупо погиб. Подбил его «колесницу» (вот ведь тоже название с намёком на стародавние времена –«Меркава»!) невзрачный палестинский паренёк-то видеофиксатор запечатлел. Так шарахнул, что башня отлетела, будто голова того же Голиафа. Так что древние притчи могут сбываться и наоборот. А ведь наш напичканный электроникой танк –ни какая-нибудь там ослиная челюсть…Кое - что покруче…
  Вот пишу тебе, пользуясь смартфоном. Они у нас пока не взрываются. Хотя то, что учинили наши недавно в Бейруте, заставляет призадуматься –если мы их можем вот так, что кишки наружу, глаза –навыворот, как когда-то филистимляне-идолопоклонцы Самсону, как  Навуходоносор – царю иудейскому Седекии, то почему и они нам не организуют такого, что будут взрываться  не только рации и микроволновки, но и унитазы с зубными щётками?
  2.
Знаешь, я всё чаще вспоминаю наш театр. И то, как  перед самой нашей эмиграцией, приезжал к нам итальянец Джузеппе, помочь поставить оперу его тёзки -Верди. Как все встрепенулись. Вся труппа, забыв о прежних склоках, начала Библию штудировать, 136 псалом «При реках Вавилонских…». И всё обсуждали –кто такой Навуходоносор, его законная дочь-Фанена и внебрачная -Абигайль… Иудея VI-го века до нашей эры…Казалось бы –так давно. И оказалось –так близко. Вспомни –декорации – эти нагромождения колонн, крылатых быков каких-то с человеческими лицами и бородами…Ваал рогатый. Блистающий. Золотой…Тогда нам казалось, что Вавилонский плен –это то государство, которое понуждало нас быть пионерами, комсомольцами, а потом отдавало во власть тупых партократов, жрецов этих. В хоре пленных иудеев я стоял во втором ряду –рядом со мной-слева никакой не еврей, а «лицо кавказской национальности»- баритон Серго Джапаридзе, справа – тенор -татарин Булат Бикбулатов и так дальше -голосистые  посланцы горных аулов, степных кишлаков, городов и всей необъятной Родины моей,  выпускники музучилища имена Модеста Мусоргского-этого помешанного на древней Руси красноносого пропойцы. Тот же хор, что и в «Борисе Годунове». Только тенор-не юродивый, у которого дети отняли копеечку и который отказался молиться за царя-детоубийцу –Ирода, а жрец Ваала-детопожирателя(вторая скрипка Капа-таки сделала аборт , забеременев от дирижёра Моисея Когана- этого , готового выколоть своей повелевающей палочкой глаз любому, кто лажанётся или подпустит петуха-ха!)

 А в том хоре евреев  было -я , баритон одессит Беня Шаевич, мечтавший о славе Утёсова, но не имевший того хриплого наждачно-джазового тембра да бас Аароша. Не снискал Беня и лавров Магомаева, хотя «Люди гибнут за металл…» из «Фауста» Гуно исполнял не хуже. Как и Аороша, кстати. Но –эмиграция, житие-бытие на пособие…На Бениной фотке в ФБ- брюшко, шорты, лысина, слева –пальма, справа-жена бочоночком, сзади лазурь океаническая, где ещё не набух ураган «Милтон».  И вот пописывает про чудеса с гринкартой. Путешествует…То он гастролёром на пляже в Майами, то в австралийском Брисбене с картонной кенгуру для фотосессии обнимается, то в Новой Зеландии. Красота. Не то что рэтровые выезды,  нас, студентов консы,  по разнарядке обкома на полевые станы и фермы-где мы орали «Хлеб всему голова» так, что доярочки роняли слезу, а их коровы- рекордсменки надоев жалобно подпевали, мыча.
 Но когда мы с басом Аорошей попали на орошаемые потом и слезами поля кибуца «Алия», нам было уже не до вокала…Три метра песка , нанесённого из дельты Нила на плодородный слой Ханаана   за два тысячелетия, болота и  малярийное комарьё злее васюганского гнуса-всё это удалось узнать при возвращении на «историческую родину». А задача была поставлена –вырастить мандарины и виноградники, как в садах Семирамиды. И мы с Аорошей ворошили лопатами барханы времён Тита Ливия и героических сражений Маккавея с македонянами. И он бормотал:
На Земле весь род людской
Чтит один кумир священный,
Он царит над всей вселенной,
Тот кумир - телец златой.

В умилении сердечном,
Прославляя истукан,
Люди разных каст и стран
Пляшут в круге бесконечном.
Окружая пьедестал…
Ну и про Сатану, который там правит бал-по тексту либретто. И рефреном про людей, гибнущих за металл. А ведь мы клюнули на посулы пособий, предоставления жилья, на картины райской жизни «квиютчиков».* И вот –рылись в песках, как бы высыпавшихся то ли из разбитых песочных часов, то ли из  задницы самого Ваала, в  пылающей утробе  которого сгорели наши грёзы.       А как хорошо было после репетиции или в антракте накатить по рюмашке армянского коньячку тайком от этого чёрнофалдового, носато -седовласого ворона  с его колюще протыкающим орудием –Когана! Повспоминать о погромах и сталинских репрессиях-у Аороши деда казачки в местечке под Житомиром шашками порубали, у меня папу отстранили от заведования складом коопторга по политическим мотивам, потому, как донесли -слушает «голоса»…
3.
Но что –хор! В оркестровой яме-то, где ты, Ада, на арфе журчала, евреев поболее было…Виолончелист  Марк, пусть земля обетованная будет ему пухом …Так родители, выкресты,  нарекли его в честь новозаветного евангелиста. А отчество-то у него было ветхозаветное- Моисеевич. Он во время капустников опернотеатровских на скрипке так «Хаве нагилу» наяривал и ещё из Шнитке…Ну и «Естудей», конечно. А фамилия –то самая нейтральная, не библейская – Сорокин. Так что при  оформлении израильского гражданства возникли  проблемы. Много мучений принял, мыкаясь по инстанциям, так и не доказав, что он еврей, потому как мама была ни сефардка, ни ашкинази, а русская да и папа полукровка. Не террористы его угробили, инфаркт доканал.  Кларнетист долговязый с чёрными грустными глазами навыкат…Я его потом в Иерусалиме у Стены плача среди хасидов видел. Вписался он в живую стену сующих записки Богу в уши. Пейсы отрастил. Нос стал ещё клювастее. Губы ещё поджатее. Без кларнета он выглядел как-то одиноко. В кургузом оркестровом лапсердаке с фалдами  стал ещё больше похож на птицу.  Обычно очень словоохотливый, на этот раз он не сильно-то был разговорчив. Отвечал односложно. В общем разговора не получилось…
 Первую скрипку Фаю я встретил в Хайфе,  ещё кайфующей от моря, пляжа, кафе под зонтами.  Нас там, совсем рядом, гоняли по жаре на полосе препятствий. Стройняшка в очках -хамелеонах. Ребята все глаза проглядели, глядя, как  эту царицу савскую облизывали пенные волны, когда она , поигрывая задними округлостями, покидала свой шезлонг.
 …Я понял, что такое-ослиная челюсть, когда взял в руки «калаша», валяющегося рядом с поверженным джихадистом …Вынув из автомата ещё тёплый рожок – я почувствовал-таки в руке тяжесть этой ослиной челюсти. Пули-зубы лежали на моей ладони…Их выбил мстящий кулак взрывной волны. Многих наших те клыки изорвали в клочья…
С библейскими ослами и ослицами вообще всё не просто.  Валаамова ослица вон –не хотела же везти пророка, когда ему заступил путь ангел с огненным мечом…А тот давай её дубасить. А она и заговори человеческим голосом. Вот так –и я подобно той валаамовой ослице взмолился: «За что, Боже!»
4.
На собеседовании в отделе репатриантов, мне, прежде чем получить израильский паспорт с семисвечником на корочке, приходилось отвечать на детские вопросы…Вот когда мне пригодилось всё, что я узнал о древних иудеях, когда мы ставили «Набукко» -и по рукам пошла залистанная Библия, которую нам дала уборщица из свидетельниц Иеговы, русская Евдокия из раскулаченных, у которой отца расстреляли в 37-ом. Но когда это было! Те репрессии и сегодняшнее море разливанное ненависти – сопоставимы ли?
…Когда представляю, как эти, возомнившие себя полубогами бородачи в чалмах гибнут , заваливаемые  ломающимися плитами не картонных , а бетонных перекрытий, почему-то и впрямь вижу тысячи тех самых филистимлян, на которых  обрушил крышу прикованный к колоннам Самсон. Вижу , как проваливаются они, словно черный  балетный колдун в дыру люка. Их заваливает, а бомбы всё сыплются и сыплются из - под крыльев «эфшестнадцатых». Но нет ни радости, ни злости. Пустота.
 А вот когда воображение рисует, как воет сирена воздушной тревоги, хоть уши затыкай. Как это случилось, когда  во время передислокации нашего танкового полка из Газы на границу Ливана, я заехал домой, в Хайфу. Не успели мы обняться, поцеловаться, сесть за стол, как пришлось хватать  в охапку и старшенькую Фенену  и младшенькую-Абигайль и бежать в бомбоубежище. Отдельная комната с укрепленными стенами и закрывающимися бронёй окнами уже не спасёт от иранских ракет. Это была защита лишь от стрелялок изготовленных из водопроводных труб обряженными в бабьи платки -«арафатки» «дервишами». Деток то мы своих назвали по именам оперных персонажей, прикалываясь, играя в богемную игру, в которую включился весь наш музыкальный коллектив. Жизнь казалась вечным капустником. И доченьки как бы найденные в капусте, которых мы «обмывали» советским шампанским. Пелёнки, ползунки, подгузники…И вдруг –они уже невесты на выданье. В  комфортабельный салон авиалайнера мы входили, отправляясь сюда, или в чрево Ваала, сами того не ведая? Вроде, только что апельсиновым соком куриную ножку запивали, глядя в иллюминатор , где под крылом проплывали облака…И вдруг…
…Так что если объявят тревогу, ты Ада, обязательно спускайся в бомбоубежище под магазином, где торгуют ананасами, бананами и апельсинами выращенными в кибуциях, подобных тем, где мы начинали свою эмиграцию с Аорошей, который –таки погиб за металл, перековавшись из мечтателя - баса , в метателя фугаса, как он сам говорил стихами. Он говорил: «Я , как Самсон или Саул, погибну от рук филистимлян.» Его хоронили в гробу , накрытом национальным флагом с голубой звездой Давида посредине. В гробу он лежал, словно стоя по стойке смирно в третьем ряду хора. Только с закрытым ртом и зажмуренными глазами. .. Берет спецназовца. Отутюженный китель.  Погоны. Медалька на подушечке в руках вдовы  сверкающая на солнце. Он ведь успел повоевать и в предыдущей ливанской войне! И скольких чалмоносцев отправил  к их гуриям! Но вот 7 октября, попал в замес. Когда  началось это побоище в котором «Дервиши Востока» проломив сетку ограждения , начали палить в фестивальное скопление народа, он кинулся наперерез оголтелой орде с «акаэмами», гранатомётами , палками и камнями…Не даром они изображают себя на своих воинственных плакатах воюющими рогатками и пращами против ракет и авиации. И это совсем не смешно. Их много. И град камней- тот же разорвавшийся кассетный боеприпас. Наша  Абигайль  крутила «вертаки» на том фестивале и чудом спаслась благодаря тому, что её завалило аппаратурой. Только так и избежала участи изнасилованных танцовщиц и младенцев зажаренных в микроволновках…
 Мы , на своих «Меркавах», подоспели слишком поздно. Кровавая вакханалия уже была завершена. «Дервиши» отступили , уведя в плен заложников. Может быть даже оно и к лучшему, что Аорон не оказался среди взятых в плен офицеров, а остался лежать среди убитых и растерзанных детей, женщин, коллег –военных из армии обороны. Как ослепительно сверкало солнце в день похорон! Как ярко сияли награды героев, как играли блики на трубах духового оркестра, когда он играл «При наших реках Вавилонских!» Слёз не было. Сухими были глаза и у тебя, и у дочурок наших. Только траурные платки и обмётанные жарой, иссохшие губы.
5.
Декорации. Мне кажется порою, что мы с Аорошей всё ещё , прячась за кулисами, в пустотелой декорации Ваала, накатываем…Отворяем дверку , через которую загружали младенцев –из папье маше и кайфуем в полумраке, круче чем в кафе « Нирвана», где лажали лабухи…
 Не верится, что Аароши нет в живых, что  наша дочура-флейтистка Фенена не попала под раздачу на том фестивале потому , что была в это время со своим симфоническим оркестром на гастролях в Лос-Анджелесе, а  я сижу в танке и у меня за спиной готовый сдетанировать боекомплект…
Пустотелого Ваала вращающаяся сцена выдвигала к рампе в третьем  акте…Блистая золотыми рогами и выпучив бычьи рога, огромный полубык -получеловек восседал на троне. Точнее-полу-бык, полу-бог. Жертвы, чтобы войти в его чрево, где мерцал бутафорский огонь, поднимались
по ступеням подобным аэропортовскому трапу, который подают при посадках и прилётах.
 
 Когда мы с Аорошей прибыли в тренировочный лагерь, нас построили. Старый, кривоногий ветеран шестидневной войны в камуфляже песочного цвета, с похожим на Суэцкий канал голубым шрамом поперёк лица, полученным во время боевых действий на Синайском полуострове рявкнул:
-Музыканты-шаг вперёд…
Я сделал этот шаг, надеясь, что попаду в какую-нибудь музыкальную роту или военный оркестр, на что уповал и Аороша. Но оказалось-так отбирали новобранцев –связистов. Но наш с Аорошей дуэт оказался неразлучным по причине роста «метр с кипой».
-Вот этих двоих малоросликов- в танкисты. В наших «Меркавах» не так много места, чтобы заталкивать в них русских богатырей,- съехидничал старший офицер герой  войны Судного дня, на кителе которого красовалась медаль, а на лице промеж грустных, как два Мёртвых моря, глаз торчала достопримечательностью одна из Голанских высот. Слова вырывались из долины рта с акациями усиков , куда можно было спуститься по глубокой морщине, и там в этом провале обломками рухнувшей с обрыва крепостной стены времён войн с амморемями желтели зубы, за которыми пучками ядовитых змей шевелился словоохотливый язык. «Русскими богатырями» алаф-мишне**, глумясь, называл всех прибывших из России неудачников, соблазнившихся обещаниями получить на халяву социальное жильё и балдеть, живя на пособия.
- В России  этих хобитов определили бы в подводники, но у нас нет атомных подводных лодок с ядерными залупами на борту,-ощерился командир всеми обломками древней крепости.-…У нас –танки…Ха!И мы вломим этим арафатчикам!
«Мы пойдём на их могилу -станцевать халинагилу» - стихоплётил Аароша , из которого стишки лезли, как квашня из горшка, чтобы превратиться в изданный за свой счёт сборничек.
…Как мне чуть не досталась роль Навуходоносора-отдельная история…Итальянец Джузеппе выстроил весь вокальный состав на сцене –и двигаясь вдоль солистов и хористов , как сам Муссолини во время парада на площади Рима, остановился возле меня…Вот, мол, у кого вполне мессопотамская внешность…(Надо сказать, этот карлик выглядел практически абсолютным моим двойником).
-Белиссимо!И грима не надо…Лишь поко - поко… Баритоно?
 -Да он по росту не подходит…Навуходоносор должен быть громилой, а то зрители не поверят, что он царь вавилонский, а этому только Черномора в «Руслане и Людмиле» или шута-горбуна в «Риголетто» петь…Да и то…Я лучше  Муромцева загримирую!-возражал главреж.
…Да, я мечтал и Онегина спеть , и Германа. Но из зеркала в гримёрке на меня смотрели трёхтысечалетней давности глаза вавилонского пленника, торчали уши , похожие на египетских всадников, нагоняющих иудеев бегущих из Египта в Землю Обетованную. Скалились в страдальческой усмешке зубы жида, над которым занесена нагайка казачка- погромщика…И, жестоко переживая невостребованность своих талантов, я уходил дальше за кулисы, спотыкаясь о портрет Гитлера и фотографические головы узников Освенцима, которые представляли собою элементы пост-модернистической постановки и должны были появляться в момент кульминации для расшифровки оперной аллегории Джузеппе Верди и перепутавшего некоторых исторических персонажей  либретиста Темисколе Солеро, людей , подъезжавших на репетиции в Ла Скала не на трамвайчиках-троллейбусах , а  в каретах, выходивших из экипажей, поигрывая тростями, а в гардеробе с ливрейными швейцарами зеркала отражали, не нас- зачуханных музыкоидов, а блистательных денди.
Может из тех зеркал и явилась тоска по красивой жизни. От усталости от северного тусклого неба, тяжести зимних одежд, монотонного нудняка репетиционных будней.
Но что толку –пляж , море бирюзовое, акваланги, кораллы, рыбки разноцветные, как монпасье в бабушкиной  круглой жестяной коробке,  если теперь вместо морских ежей –противотанковые. Хайфа-без кайфа. Когда ракеты «дервишей» стучат по железному куполу, это уже не курорт, а уродство.
 Красное море, Персидский залив,-ведь вы мне только грезились картинками туристических проспектов. А ведь были – и сочинские набережные с античными колоннами беседки, и ласковое азовское море, на берегу которого мы с нашими девочками резвились по-настоящему счастливые…
6.
В полуснах –за ливанскими горами и песчаными барханами пустыни мне грезился все тот же Ваал в чреве которого теперь не мы с Аарошей попивали коньячок из буфета. А перебивку с этими миражами - центрифуги по обогащению урана, предназначенного вовсе не для АЭС, а для боеголовок баллистических ракет, которые уже сыпались нам на головы и не достигали цели лишь благодаря «железному куполу». Засыпая и просыпаясь, я бормотал слова пророка Михея: «Сион распахан будет, как поле, и Иерусалим сделается грудою развалин, и гора Дома сего будет лесистым холмом…  И горы растают под Ним, долины распадут¬ся, как воск от огня, как воды, льющиеся с крутизны. Все истуканы её будут раз¬биты и все любо¬дейные дары её сожжены будут огнем, и всех идолов её пред¬ам раз-руше¬нию, ибо из любо¬дейных даров она устраивала их, на любо¬дейные дары они и будут обращены.»
 Ада! Здесь невыносимо жарко. Здесь –ад, шеол, сковородка. В кабине танка, как в чреве Ваала. А как хорошо было, когда мы выходили из театра - и над театральной площадью кружил снег, садясь на лапы голубых елей у кремлёвской стены. Как балерины в «Лебедином озере» Чайковского. И почему мы с тобой тогда ринулись в гущу митингующих, ведь ты была беременна,-и в конце концов оказались здесь? Ну и пусть бы эти мордатые дядьки в телевизоре молотили про опасность переворота, а я бы изображал в хоре –хоть пленного еврея при реках вавилонских, хоть великий русский народ у стен кремля. Ведь я артист! А ты бы журчала и журчала на своей арфе. Так нет-первая скрипка Фая- тебя сбила с понтолыку. Её деда при повышении по службе в НКВД забраковали по пятой статье, а сама она – лауреат международных конкурсов –год просидела в оркестровой яме с боку припёку вроде как из -за фамилии.  К тому же джинсы можно было купить только на «балке», с колбасой и маслом в магазинах проблемы образовались. Но , может быть, надо было потерпеть? Ведь старперы –генсеки перемёрли, а калбасы и масла теперь –завались. Фае-то что! Её кроме ураганов во Флориде –ничего не угрожает, а вот нам…В Дубай, говоришь. Как виолончелист Лёва с тенорицей Розой? Как примадонна с мальчиком? Но там ведь –арабы…
Я бормотал и из Михея, и из Исайи про угль вставленный пророку в уста Серафимом , и из Даниила про колосса на глиняных ногах, и про не сгоревших в печи  непокорных отроков-иудеев -Седраха, Мисаха и Авденаго , и  всё вот  это что уже не пишу , а наговариваю тебе, как заклинания. А годами преследовавшее меня видение- старик еврей вывозит на тачке из врат крематория дымящиеся кости своих внуков , искажаясь и искривляясь,  плавясь, как воск, превращалось в старика-палестинца , выковыривающего из-под руин бомбежки то, что осталось от его хорошеньких, глазастеньких, кучерявеньких внучат.
Я бормочу всё это в смартфон. Цифры потерь и убитых мирных мелькают на табло, как счёт в баскетболе. Кипы и пейсы -против бородачей в чалмах. Что- то орёт, гневаясь, премьер на трибуне ООН. Все молятся. Бомба проламывает не бункер, а череп. Мой череп. Он казался мне железобетонным…Но, увы!

Навуходоносором я нёсусь на колеснице по дымящемуся то ли Иерусалиму, то ли Бейруту, то ли Газе. Кричу:
-Абигайль, Абигайль! Тебя поглотил Ваал!
По ступеням декорации – ты, Ада, и наши доченьки , погоняемые тянущим свою занудную арию Жрецом Ваала (это трап самолёта, убывающего в «землю обетованную») вы поднимаетесь, чтобы кануть в пылающем чреве…
7.
Я нахлестываю коней колесницы, несущихся мимо обломков колонн, фронтонов, вывернутых с корнем пальм и кипарисов. Навстречу мне , успев выбежать из рухнувшего дворца, - к храму из ливанского кедра , воздев руки, ковыляет Давид, причитающий: «Авессолом! Авессолом! Сын мой! За что, о Яхве!»
  Сверкнуло. Запахло гарью. Кажется, сдетонировал боекомплект в заднем отсеке. Это выскочил из норы уцелевший «бедуин» с гранатомётом. Плыли радужные кольца. Я входил в скинию завета.  Блистали на солнце крылья золотых херувимов на крышке ковчега. Левиты в белоснежных хламидах вставляли шесты в золотые кольца. Взвалив ковчег на плечи, босые, они ступили  на край облака. Санитарка в хинджабе склонилась надо мной , произнося по –арабски:
-Кажется, он жив!
- Если умрёт, похороним его в мавзолее!- произносит  Навуходоносор, стоя рядом с первосвященником Заккарией***. Царь Вавилона оглаживает бороду - и его царственное одеяние , истаивая, превращается в белый госпитальный халат. –Этот воин доблестно сражался! А пока пусть полежит в наблюдательной палате…Похоже, у него реактивный психоз или посттравматический синдром. А может быть, врождённая паранойя или шизофрения…Диагноз будет уточняться. Ещё не все анализы есть. И обязательно –МРТ головного мозга…

*квиютчики – израильтяне-репатрианты, живущие на пособия.
** алаф мишне – звание в армии обороны Израиля соответствующее российскому званию-полковник.
*** Наряду с Навуходоносором и его дочерями Фененой и Абигайль- один из персонажей оперы Джузеппе Верди «Набукко».

1973 г.-Война Судного дня.
1981 г. –аннексия Голанских высот.