Бизнес каждого

Автор: Агнес Гиберн.
***
I. ДЕРЕВНЯ СТАРЫЙ МАКСЕМ II. ХРАБРЫЙ ПОХОД III. НА СКАЛИСТОМ РИФЕ
 IV. СТАРЫЙ МАКСЕМ V. ДВА МАЛЕНЬКИХ ШВЕЙНЫХ МАСТЕРА VI. ЧТО БЫЛО БЫ СКАЗАНО?
VII. НОВАЯ СОСЕДКА МИСС ПЕРКИНС 8. ГЕРОЙ IX. ЧТО СЛЕДУЕТ СДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ?
X. ЗАЯВЛЕНИЕ ДЖЕССИ XI. НАМЕКИ XII. КАКОЙ ПРЕДСТАВЛЯЛАСЬ МИЛДРЕД ЖИЗНЬ
XIII. ЧТО МИЛДРЕД МОГЛА СДЕЛАТЬ XIV. ПЕРЕМЕНА В ДЖЕССИ XV. ПОМОЛВЛЕНА
 XVI. СПАСАТЕЛЬНАЯ ШЛЮПКА XVII. СОЗДАНИЕ КОЛЛЕКЦИИ 18. КТО МОГ ЕГО ОТПРАВИТЬ?
XIX. РАЗМЫШЛЕНИЯ ДЖЕССИ XX. ПЕРЕЕХАТЬ XXI. РАССКАЗЫВАНИЕ НОВОСТЕЙ
 XXII. ТРУДНОСТИ 23. ЧТО БЫ СКАЗАЛА ДЖЕССИ XXIV. СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
XXV. НОВАЯ СПАСАТЕЛЬНАЯ ШЛЮПКА 26. ДЕЛО МИСТЕРА УИЛЛОУБИ. 27.ЕЩЕ ОДИН ШТОРМ
***********
 ВСЕОБЩЕЕ ДЕЛО,ГЛАВА I.ДЕРЕВНЯ ОЛД МАКСХЭМ

«Это становится настоящей бурей! Сколько же бурь мы пережили в последнее время! Прислушайся к ветру, — сказала Джесси Перкинс. — И я
Я уверена, что слышу шум волн на мысе. Я уверена, что слышу.
Мисс Перкинс продолжала шить с серьёзным видом. Она сидела за круглым столом,
повернувшись плечом к свету.
"Тетя Барбара, вы только послушайте... Разве вы не слышите шум волн? Я
слышу! ... Миссис Моукс скажет, что никто никогда не слышал их так далеко отсюда,но я-то знаю лучше. Я много раз слышала их по ночам,
когда было ветрено, и теперь, клянусь, слышу снова. Вы только послушайте!

 «Маловероятно, что кто-то услышит что-то, кроме вашего стука, когда вы в комнате», — строго заметила мисс Перкинс.
«Но я специально дважды замолкал, а ты даже не пыталась меня
выслушать. Вот опять — настоящий грохот! — как будто по-настоящему. И
темнеет так быстро. Не представляю, как ты вообще что-то видишь там,
за столом. Я едва могу вдеть нитку в иголку».
— Я не так сильно люблю смотреть в окна, как некоторые, —
резко ответила мисс Перкинс.
Джесси громко вздохнула и ещё раз выглянула из-за густых
растений, которые закрывали ей обзор на внешний мир. Было нелегко
что-то разглядеть за такой плотной завесой. Она
Однако она отчётливо разглядела магазин напротив, за широкой и неровной деревенской улицей, а также группу людей, стоявших на мощеной дорожке перед упомянутым магазином.
«Что-то случилось. Я уверена, что-то случилось», — пробормотала она, глубоко заинтересованная.
Джесси уронила работу на колени, откуда она соскользнула на землю. Её милое маленькое личико, аккуратно округлое и румяное,
полностью поглотило то, что происходило на другой стороне дороги.
"Когда-нибудь я заделаю это окно — вот увидите, — нижнюю
половину, - взорвалась мисс Перкинс. - Именно это я и сделаю.

Джесси, возможно, слышала угрозу раньше. - Но к чему такая спешка?
она спросила. "У меня уйма времени, тетя Барбара. Вы сами сказали, что я
не нужны эти ночи-платья до следующей зимы, и Марта не
еще. Только послушайте, как воет ветер! Какой вой! Я бы хотела оказаться там... Что-то где-то случилось, я уверена. Мистер Моукс в полном восторге. И мистер Гилберт тоже, и моряк — кажется, это Робинс, — и... и Бен тоже.
Лицо Джесси порозовело ещё сильнее. Не то чтобы ее это волновало ни на грош
для Бена Мокса; но он был одним из её поклонников, а она ценила
восхищение.
"Бен Мокс — самый праздный и бесполезный молодой транжира, который когда-либо жил, — заметила мисс Перкинс.  — Я удивляюсь, что его родители позволяют ему вести себя так, как он себя ведёт.  Я бы не позволила!  Я бы заставила его работать или отправила бы его по делам. Старик Моукс — просто раб, и Элис Моукс — такая же, а Бен не делает ни одного движения, на которое не был бы обязан. Но что с того! Они всю жизнь его баловали, и теперь им придётся пожинать то,что они посеяли.Он никому не принесёт добра, ни себе, ни другим.
Эта вспышка, казалось, безмерно позабавила Джесси.
Ей пришлось прикусить губу, чтобы сдержать смех.
- Бедный Бен! О, с ним все в порядке, тетя Барбара. Он некрасивый, и
он ужасно ленивый и довольно глупый, но я не понимаю, как он может с этим поделать. Люди не могут не быть глупыми, когда их такими сделали. Не так ли?"

Мисс Перкинс не считала себя способной ответить на этот вопрос.
Он был слишком сложным. Она шила упорно и решительно,
и кончик её тонкого, заострённого носа был совсем рядом с иглой. Возможно, её зрение начало немного ухудшаться, потому что она была хорошо
больше пятидесяти; кроме того, было необычно темно и уныло только для половины пятого, четыре часа дня в конце марта. Два раза она посмотрела
круглые с вгрызающийся в окно, как будто это были виноват.
"Я не могу видеть больше не хочет работать. Я не смогу, даже если ты заплатил мне за он," Джесси наблюдается. — Я подожду, пока у нас не зажжётся свет или пока не станет посветлее. Ещё слишком рано для света. Не вижу смысла сидеть здесь и ничего не делать... Тётя Барбара, что-то не так, и я собираюсь выяснить, в чём дело. Не мешай мне. Я должен идти.
Мисс Перкинс с мрачным неодобрением посмотрела вслед удаляющейся фигуре девочки и ничего не сказала. Она прекрасно знала, на что способна, и нечасто ввязывалась в бой, в котором не была уверена в победе. Но, о, эти легкомысленные молодые люди!
 Мисс Перкинс покачала головой, глядя на них всех, включая Джесси.

 Даже когда Джесси болтала, ветер был достаточно слышен, и теперь ничто не мешало ей слушать. Он набрасывался на них с рёвом,
словно из огромной пушки, кружил вокруг домов, гнул деревья
как тростник, шуршащий в камине, и заставляющий лёгкую фигурку Джесси
спотыкаться, пока она с трудом переходила дорогу. Она подобрала
маленькую шерстяную шаль и обернула ею голову и плечи. Хотя Джесси
очень хотелось узнать, что случилось, она ничуть не встревожилась и не
забеспокоилась. Это был лишь хороший повод отвлечься от ненавистной
рукодельницы. Но другие люди отнеслись к этому более серьёзно, и
Джесси вскоре оказалась рядом с обеспокоенной и сосредоточенной группой людей,слишком обеспокоенных и слишком сосредоточенных, чтобы обращать внимание на неё.
Деревенский магазин, у которого они собрались, стоял поодаль, в собственном саду, где летом любили сидеть и пить чай случайные прохожие. На вымощенной дорожке перед магазином, между дверью и воротами, стоял сам Моукс, мужчина средних лет, без шляпы и в фартуке. Его манеры отличались мягкой обходительностью и должным достоинством. Его лицо было покрыто красноватым загаром, нос был толстым, но хорошо очерченным, светлые глаза под густыми бровями были проницательными и добрыми, седые волосы были зачёсаны назад.
вверх, сходясь в точку. Порывы ветра, заворачивавшего за угол дома,
резкими толчками трепали его фартук взад и вперед; но мистер Моукс
стоял с невозмутимым видом и выражением серьезной озабоченности.

Миссис Моукс, у которой не было покупателей, выглядывала из парадной
двери; а Бен Моукс, ее подающий надежды младшенький, безвольный долговязый юноша, развалился позади своего отца. В доме осталась только Алиса. Кто-то должен был присмотреть за всем, и, конечно же, этим кем-то была Алиса.
 Перед Моуксом стоял обветренный моряк, или, скорее, рыбак, в
В синем джемпере и вельветовых брюках; а рядом с ним — гладко выбритый мужчина юношеского вида, в чёрном сюртуке и белом галстуке, новый викарий Олд-Максхэма. Судя по внешности, ему было не больше двадцати; но поскольку он уже занимал две должности викария, оставаясь на каждой около двух лет, и поскольку ни один человек не может быть рукоположен в возрасте до двадцати трёх лет, очевидно, что в его случае внешность была обманчивой.
На юном лице викария отразилось волнение.
"И вы действительно хотите сказать, мистер Моукс, что поблизости нет спасательной шлюпки?— Не дальше чем в двенадцати милях отсюда! — мистер Гилберт произнёс эти слова как раз в тот момент, когда
Джесси появился на сцене, необычайно низким голосом, которого никто не ожидал от его мальчишеской внешности. — В двенадцати милях отсюда, с таким побережьем, такими скалами, такими течениями, как у вас! — он прожил здесь всего две недели, и местоимение «наш» ещё не давалось ему легко.

— Так и есть, сэр, — с сожалением признал Моукс. — Этого не должно было
произойти, и мы много раз обсуждали, что можно сделать.
 Но на пути к цели много препятствий.
- Поговорили! А, понятно! Каждый раз, когда корабль разбивается вдребезги о ваши скалы, вы говорите о спасательной шлюпке. А потом, когда буря утихнет, ты забудешь об этом до следующего раза! Вот и все, а?
Мокес мягко покачал головой. Он «предполагал, что об этом нужно позаботиться, но он не знал; казалось, что это никого особо не касается».
«Это касается всех», — заявил мистер Гилберт. «И это позор для Максхэма, что у него нет спасательной шлюпки. Мне всё равно, кто меня услышит». Позор для Максхэма! — румянец залил бледное мальчишеское лицо говорившего, а его
По улице прокатился низкий голос. «Видите ли, если бы вместо того, чтобы болтать, вы все объединились и купили лодку, то этих бедняг, которые идут на верную смерть, можно было бы спасти, всех до единого. Как вы думаете, жители Максхэма не будут наказаны за безвременную кончину этих бедняг?» Я говорю вам, что это касается всех, и каждый несёт свою долю ответственности.

Моукс мог бы обидеться, но он вспомнил, что это говорил викарий, а также что викарий был молод.
- Во всяком случае, этот упрек не должен долго лежать на Максхэме.
Начну подписку на лодке в следующее воскресенье".Мистер Гилберт пришел
от большого городка, и, как все знают, подписки списка
город является панацеей от всех бед. "Почему это не было сделано раньше
выше моего понимания. Хорошо, но послушайте — что же теперь делать? Мы не можем оставить этих бедняг погибать, не попытавшись их спасти. Вы говорите, что на борту есть женщины.

 «Адамс был уверен, что видел одну из них, сэр, в свой бинокль. Но он сомневался, что в этом море может выжить какая-либо лодка, если только это не спасательная шлюпка».
«Мы можем попытаться; всегда можно попытаться. Лучше умереть, выполняя свой долг, чем жить, зная, что долг не выполнен!» Слово «наш» прозвучало здесь вполне естественно. «О том, что спасательная шлюпка прибудет вовремя, не может быть и речи. Она будет на скалах меньше чем через час, и тогда дело пойдёт быстрее. Чья лодка лучше? И кто умеет грести?»
Моукс осторожно почесал голову, с сомнением глядя на говорившего.
"Ну же! Чья это будет лодка? И кто будет ею управлять? Я первый
доброволец."
"Тогда я второй," — добавил Робинс. "Я никогда не буду тем, кто будет держать
— Вернёмся, хотя я сомневаюсь, что это принесёт пользу. Они обречены,бедняги.

 — Ни один человек не обречён, пока жива надежда — по крайней мере, насколько нам известно. Мы двое готовы, и мы можем рассчитывать на Адамса. Он стар, но знает каждый дюйм скал и должен управлять. Адамс будет третьим, я не сомневаюсь. — Кто четвёртый?
 — Вот ваш четвёртый, сэр, — раздался голос позади, и при этих словах Джесси
спрятала руки под накидку. У ворот стоял гибкий, хорошо сложенный молодой человек. При виде его лицо Мокса вытянулось.
а на лбу младшего Моукса можно было заметить неприятную гримасу.
"Верно, мой мальчик! А как тебя зовут?" "Джек Гроутс".
"Хорошо управляешься с веслом?" "Да, сэр".
"Вы знаете, для чего это? Опасная работа".— Да, сэр, барк дрейфует к скалам.
— Он обездвижен и сядет на мель меньше чем через час. Если он не развалится при первом же столкновении, мы сможем снять команду. Но это будет непростая задача. Готовы?  Джек Гротс кивнул.
"Тогда чем скорее, тем лучше. — Есть ещё добровольцы? — мистер Гилберт посмотрел на молодого Мокса. — Вы хорошо гребете в плохую погоду?
Бен Моукс знал, что, вероятно, не уступает Джеку Гроутсу, но ничего не сказал, и позади него раздался пронзительный голос:
«Только не наш Бен! Бен не пойдёт. Слышишь, Бен! Ты не пойдёшь!»
Бен смущённо переступил с ноги на ногу. Глаза Джесси заблестели, когда все трое пустились в пляс, а миссис Моукс вышла с красным от негодования лицом.
"Я никогда не слышала ничего подобного за всю свою жизнь! Хотеть нашего
Бена, единственного мальчика, который у нас есть! Да они все утонут, это точно.— Полагаю, для других это так же плохо, если они есть, — выпалила Джесси."У Джека Гроутса тоже есть мать".
"Он один из семи, вот и вся разница", - возразила миссис Моукс.
- Иди домой, Джесси, и не говори о вещах, которых ты не можешь
понять. А ты просто скажи своей тете...- Пока нет. Я сначала посмотрю на берег и посмотрю, что там делается.
— Из всех бездельниц… — начала миссис Моукс. — Что ж, я уверена, что мисс Перкинс держит её в ежовых рукавицах, и это не ошибка.
Джесси не стала дожидаться окончания этой фразы. Ветер был не только сильным, но и холодным, но она плотнее закуталась в шаль и на полной скорости направилась в ближайшую часть города.
на дальнем берегу — та выступающая скала, которую они называли «Риф-Пойнт».
На этих скалах разбилось немало хороших судов.

Глава 2.Храбрый авантюрист

Рыбацкие домики у Риф-Пойнта были, по сути, окраиной Максхэма, возможно, более древней, чем сама деревня, но их обычно называли просто «внизу у Пойнта».
Несмотря на опасный характер побережья, эти самые скалы, когда
ветер дул с запада, образовывали своего рода защищённую полугавань
между собой и берегом. В хорошую погоду это было не так уж плохо
место для рыбалки; и когда с востока надвигалась непогода,
лодки, которые были в море, не пытались вернуться в Максхэм. Они
находили убежище в ближайшей рыбацкой деревушке и ждали, когда погода улучшится.
 Рыбаки из Максхэма были выносливым народом, а их жёны
привыкли к жизни в напряжении. Если начинался шторм, они были рады,
что лодки их мужей не приближались к берегу.
Когда молодой священник с двумя своими спутниками ворвался в деревню, требуя добровольцев, поднялся небывалый переполох.
Разумеется, все уже прослышали о несчастном барке,
хотя никто не предполагал, что можно что-то сделать. Мужчины поначалу
отмалчивались, а женщины использовали своё влияние в своих интересах. Но когда они поняли, кто был первым добровольцем, когда они увидели лицо мистера Гилберта и услышали его низкий, взволнованный, возмущённый голос, сопротивление ослабло. Как они могли продолжать медлить, когда священник и лавочник были готовы отправиться в путь?
Возможно, лодка могла бы подойти достаточно близко, когда барк отнесло на скалы, чтобы спасти людей, которые бросались за борт, или которые могут быть вытянуты в одну линию. Все согласились с тем, что в попытка выйти за пределы рифа, через один из узких проемов он, бы, в таком моря, хуже, чем безумие. Но по крайней мере это было стоит сделать предприятие делать то, что могли. За очень короткое время экипаж был завершен, и выбрали лодку вниз, у самой кромки воды в готовности.
К этому моменту Джесси добралась до места, замёрзшая и с посиневшими губами,
несмотря на то, что бежала, с холодом в сердце. Она стояла, слегка дрожа.
Она стояла в стороне, безучастно глядя на происходящее, и тут Джек Гроутс заметил её. Он бросил верёвку и подбежал к ней.  Все остальные
внимательно следили за беспомощно качающимся баркасом, который время от времени мелькал вдалеке.  В саду Мокса Джек Гроутс едва взглянул на неё.
Джесси, отчасти потому, что его мысли были заняты другим,
отчасти потому, что он знал, как семья Моукс относится к его семье, и
не хотел, чтобы Джесси обвинили в этом. Однако теперь он не сдерживался.
"Джесси! Ты здесь! Зачем ты пришла?"
- Я хотела увидеть— - У нее не нашлось слов, и она вцепилась в уголок своей шали двумя озябшими руками.
- Не оставайся. Возвращайся прямо домой. Тебе не подобает находиться здесь.
Ты как ледышка." «Ты не… не… — она с трудом выговорила, — не попадёшь в беду?» -«Надеюсь, я выполню свой долг. Беда может позаботиться о себе сама».
«Я не хочу, чтобы ты пострадал». -Он едва расслышал её слова.
"А теперь послушай, Джесси, ты должна немедленно вернуться домой. Тебе
не стоит здесь оставаться, ни на секунду. Я должен уйти, а ты можешь кое-что для меня сделать. Иди и скажи об этом матери. Скажи ей, что я вернусь.
потому что это правильно, а у меня не было времени заглянуть к ней. Если бы на борту был мальчик, она бы хотела, чтобы люди попытались его спасти; и у некоторых матерей на борту были мальчики. Скажите ей об этом. Обещайте мне, что пойдёте."Да," — запнулась Джесси."Прямо сейчас?"— Да. — И ты не оглянешься? — Я постараюсь. — Гротс! — крикнул кто-то.  — Подумай! Ты обещала! — И он ушёл.  Джесси сдержала слово. Она повернулась к ним спиной и быстро пошла по неровной дороге, по обеим сторонам которой росли кусты ольхи. Она не останавливалась, пока не поднялась на возвышенность, откуда, как она знала, могла команда хороший вид на море она ушла. Затем Джесси колебалась; и
соблазн оказался слишком сильным. Она, собственно, не обещал дать без оглядки.Один взгляд, и она застыла как вкопанная. В этот момент лодка,
только что спущенная на воду и не отошедшая от берега на два гребка, была поймана огромной волной, которая развернула ее круглым бортом к суше,
и швырнула назад, днищем кверху. Ее команда была разбросана направо и налево.
С губ Джесси не сорвалось ни звука. Она просто стояла, как статуя, и смотрела,пока один за другим они не доплыли или не выбрались на берег. Все были в безопасности пока, что и, по-видимому, невредим. Будет ещё одно испытание; Джесси многое повидала. Затем, вспомнив о своём обещании, она снова отвернулась и пошла по пустынной дороге, чувствуя тяжесть на сердце. Кто мог сказать, увидит ли она когда-нибудь снова лицо Джека Гроутса?
 Казалось, о, как жаль, что Джеку приходится рисковать жизнью. Не то чтобы ей хотелось, чтобы Джек был готов отступить. Джесси с презрением подумала о Бене Моуксе, который лениво отсиживался дома. И всё же это было так жалко!
 До сегодняшнего дня Джесси едва ли осознавала, как сильно она любит Джека. Едва ли прошло девять месяцев с тех пор, как старший Гроутс впервые открыл свой магазин в Олд-Максхэме, и Джесси очень постепенно узнавала эту
семью. Она знала, что им сейчас хорошо, и она любила их всех, если отец должны были быть исключены; но, Конечно, Джек был первым в ее оценка.

И возможно, он бы разбился вдребезги о тех жестоких скал. Джесси
знала, что такая попытка уже была предпринята три или четыре года назад на обычной лодке, и она слишком хорошо помнила результат. Ни один человек из маленькой команды не вернулся живым. Затем она
Она попыталась утешить себя, пробормотав, что та буря была хуже этой.

 Послание Джека нужно было передать его матери в первую очередь.  Поэтому она направилась к западному концу главной деревенской улицы и вскоре стояла у конкурирующего заведения, которое отличалось от «лавки» Мокса более «янкистским» названием «магазин». Джесси подождала немного. Затем она тихо проскользнула внутрь, не останавливаясь, и прошла в соседнюю комнату. В тот день дела шли вяло, и мистер Гроутс стоял у прилавка один.
Он был занят тем, что опускал на пол большой ящик, и
С высокой полки он даже не заметил, как вошла Джесси.

 В задней комнате была миссис Гроутс, пухленькая добродушная голубоглазая женщина с улыбкой, как у Джека, и материнской нежностью, которая быстро покорила сердце Джесси.  Из семи детей шестеро ещё были дома.  Мальчик, который родился после Джека, ушёл в море. Затем пришла Мими, девочка лет пятнадцати, ещё трое мальчиков и одна маленькая девочка. Четверо младших были в школе, когда Джесси, спотыкаясь, вошла в комнату. Внезапное осознание того, что она должна сказать, чуть не сбило её с ног.

"Ну, Джесси, так это ты!" — воскликнула миссис Гротс. "Мы тебя не видели
«Я не видела тебя несколько дней. Боже мой, ну и денёк сегодня! Пойдём, сядем у камина и расскажем нам все новости. Как поживает мисс
Перкинс? Что с тобой, дитя, ты совсем замёрзла. Что с тобой случилось и где ты была?»

Джесси не могла вымолвить ни слова. Она могла только дрожать. Миссис Гроутс
подтянула её ближе к огню и поставила чайник на тлеющие угли.

"Я заварю тебе крепкий чай. Как подумаю, что ты
вышла на этот пронизывающий ветер в одной тонкой шали! Ты совсем не заботишься о себе, дитя.

Она начала растирать озябшие пальцы девочки своими пухлыми, похожими на подушки ладонями, и Джесси с трудом сдерживала рыдания. Было ужасно думать о том, что на этом жизнерадостном лице появится тень.

"Неудивительно, что мисс Перкинс отругала её за что-то," — подумала миссис Гроутс. «Очень жаль, хотя люди и говорят, что она лает хуже, чем кусается, и она очень любит Джесси». Миссис Гроутс спросила вслух: «Надеюсь, ничего не случилось! А, дорогая?»

Джесси запнулась и с трудом выдавила из себя слова. «Это
барка, - сказала она. - У нее сломаны мачты, и она несется прямо на
скалы.

- Дорогая, дорогая! Это плохо! Неудивительно, что ты расстроена. И в этом
шторм я s'Pose есть ограниченные возможности для любого из них. Бедненькие!"

«За спасательной шлюпкой послали, но говорят, что она не успеет сюда вовремя, чтобы принести пользу. И лодка ушла с мыса».

 «Что ж, это смело, не так ли? И правильно! Но, должно быть, море очень неспокойное. Надеюсь, с ними всё будет в порядке». Вы
не знаете, кто из моряков пропал?

«Адамс — и мистер Гилберт — и…»

Джесси отвернулась, и в глазах другой женщины промелькнуло беспокойство.


"Бедняжка!" — сказала она и поцеловала Джесси в щёку. "Ты
так расстроена всем этим. Ну-ну, не плачь, в этом нет необходимости,
и я уверена, что всё наладится. Мими, чайник закипел;
он закипел совсем недавно. Быстренько достань чайник. Джесси станет намного лучше, когда выпьет горячего. Не волнуйся, дорогая!
 Знаешь, часто всё оказывается не так плохо, как мы ожидаем. Ну же, взбодрись!
Теперь ты не скажешь ни слова, пока не выпьешь свой чай.

Сделав несколько глотков, Джесси смогла справиться с желанием расплакаться,
когда бы она ни попыталась заговорить. «Я не должна была вести себя так глупо, —
сказала она, — но я не знала, как это сказать. Мне очень, очень жаль, что я… —
и она замолчала, — что я тебя расстроила».

«Сначала допей чашку, Джесси… Вот так! Теперь тебе станет лучше... Тебе жаль меня, да? Значит, это как-то связано с Джеком. Что он делал? Ничего плохого, я знаю.

"О нет, ничего плохого! Только мистер Гилберт убедил их попробовать вывести лодку на воду, и он попросил добровольцев. И... Джек..."

«Джек был одним из первых, не так ли? Ну конечно, он был! Конечно, он был! Он не был бы моим Джеком, если бы не помог!» — миссис
Грейтс говорила смело, хотя её губы дрожали.

"Он храбрый мальчик, он всегда был таким и всегда был готов помочь другим людям, особенно если это женщина или ребёнок. — Может быть, на борту есть женщины?

 — Да, есть, — сказала Джесси, — и Джек знал об этом. И он сказал мне — он
сказал мне, чтобы я сказала тебе… — Джесси не могла продолжать.

 — Да, он сказал тебе, чтобы ты сказала мне… Ты должна сказать мне, Джесси. Я терпеливо ждала до сих пор, но больше не могу ждать. — Маленькая пухленькая женщина
— Она говорила почти строго. — Скажи мне, дорогая, ты можешь поплакать потом.

 — Он сказал… сказал… — всхлипнула Джесси, — что он собирался… собирался… потому что это было правильно. И он сказал, что если бы на борту был мальчик, ты бы хотела, чтобы он ушёл.
 И он сказал, что у некоторых матерей на борту были мальчики.

 — Он тоже прав.

Затем миссис Гроутс достала свой чепец из шкафа, где он висел на
гвоздике.

"Мими, тебе придётся присмотреть за магазином. Я ухожу, и не удивлюсь, если
отец тоже захочет пойти. Что бы ни случилось с Джеком, я буду там, чтобы
посмотреть, а ты должна остаться здесь. Может быть, Джесси составит тебе компанию на
Какое-то время. Покупателей будет немного. У людей будут другие заботы. Джек — милый храбрый мальчик, вот кто он такой.

 — И ты не возражаешь? — всхлипнула Джесси. — Я не знала, как тебе сказать.

 — Возражаю! Это всё, что ты понимаешь? Я бы не возражала, если бы мой мальчик боялся выполнять свой долг! Но — всё равно — Джек — моё сердце, и если с ним что-нибудь случится…

Миссис Гроутс на мгновение закрыла лицо руками, и всё её тело затряслось и задрожало.

"Пожалуйста, не надо, — взмолилась Джесси.

"Я не собираюсь — не сейчас! Со временем у меня будет достаточно времени. Мне нужно
сначала посмотрим, что они сейчас делают. В любом случае, я знаю одно: мой Джек
будет выполнять свой долг.

Миссис Гроутс улыбнулась при этих словах, хотя это была улыбка, более похожая
на слезы, чем на смех; и к этому времени ее лицо было совершенно белым
все. Затем она ушла, завернувшись в шаль; и
девочки услышали в магазине ее голос, твердо говоривший,—

«Корабль налетел на скалы, Джим, и лодка отправилась на помощь морякам, а наш Джек поплыл на ней».

Что-то в руке Гротса с грохотом упало на землю.

"Джек!"

— Да, наш Джек. Конечно, он бы первым отправился в путь, если бы у него был шанс. И он так же хорош в гребле, как и все остальные. Я отправляюсь прямиком на мыс. И если ты хочешь пойти со мной, Мими присмотрит за магазином.

 — Джейн, тебе лучше остаться здесь. Я пойду!

«Я не собираюсь оставаться ни ради кого», — был решительный ответ. Затем
последовало молчание.

"Джесси, я очень надеюсь, что с Джеком ничего не случится, — вздохнула Мими. — Я не знаю, как мама это переживёт."



ГЛАВА III

НА СКАЛИСТОМ РИФЕ

Адамс был прав, когда решил, что увидел на борту женщину
Барк «Солнечный свет». Там была женщина, сестра капитана, и маленькая девочка, дочь капитана.

 В этом плавании они попали в очень плохую погоду. Сильный шторм,
длившийся два дня, унёс мачты и снасти. Были установлены jury-мачты,
но ещё один ужасный шторм унёс и их, а также смыл большую часть планширя. Чуть позже
и руль, и шлюпки были полностью смыты, и трое членов экипажа пошли ко дну вместе с ними. После этого повреждённый барк мог лишь дрейфовать по ветру или течению. Наступило короткое затишье
Это удалось, но прежде чем какое-либо другое судно можно было заметить и позвать на помощь, погода снова испортилась, и поднялся свежий ветер. Повреждённый корабль неуклонно приближался к берегу, и длинный белый след от прибоя впереди говорил о скрытых скалах.

На палубе стояла молодая женщина, вероятно, не старше тридцати лет. Её серьёзные
глаза были устремлены на берег, одна рука лежала на голове большой
мощной ньюфаундлендской собаки, а другой она крепко держалась за верёвку, покачиваясь в такт движениям корабля. Она выглядела одновременно серьёзной и
и грустная. С головы до ног она была одета в тёмный шерстяной плащ, а на голове у неё была
круглая матросская шляпа с чёрной лентой.

 Милдред Паттисон потеряла обоих родителей за одну неделю, незадолго до того, как
отправилась в это путешествие со своим братом и его женой; и всего за две недели до этого
дня жена её брата ушла на дно Атлантического океана. На земле у неё не осталось близких родственников, кроме брата и его ребёнка. Теперь смерть смотрела им всем в лицо.
Капитан Паттисон, загорелый мужчина с добрым лицом, на много лет старше её, подошёл к ней. Он тоже выглядел грустным и встревоженным.

— Это плохой знак, Милли, — сказала она.

 — Если мы так и будем плыть, то скоро окажемся на тех скалах, — ответила она.
 Ей было нелегко заставить его прислушаться, хотя у неё был пронзительный голос.

 — Мы прямо плывём к ним. Ветер и прилив быстро несут нас
под ветер.

 — И ничего нельзя сделать?

Он отрицательно покачал головой. «Они видят нас с берега. Возможно, они что-нибудь предпримут. Но посмотрите на эти буруны. У нас будет мало шансов, когда мы окажемся среди них!»

 «Я приведу Луи на палубу. Она крепко спала, и я оставил её на десять минут. Бедняжка!»

Капитан вздохнул. «Я рад, что Люси ушла так, как она ушла, —
спокойно. Помнишь, какой тихий день был перед тем, как начались все наши
беды?»

 Милли кивнула, вытирая глаза.

"Она не боялась уходить, но испугалась бы этого.
 Луи слишком мал, чтобы понять, и это к лучшему. Что ж, если мы вернёмся домой пораньше, то избавимся от многих проблем.

Его сильный голос, привыкший быть услышанным в шумном ветре, доносился до Милли легче, чем её голос доносился до него.

"Интересно, видит ли нас сейчас Люси, — пробормотала она.

«Я бы не удивился, если бы мы снова собрались все вместе этим вечером — ты, я, Люси и малышка Лу — там, наверху». На мгновение капитан, несмотря на пронизывающий ветер, слегка приподнял голову и благоговейно посмотрел вверх, и на его загорелом лице промелькнула надежда. «Пока Один на борту, не так уж важно, в какой порт мы зайдём».

"Он на борту?" допрошенный Милли к себе. Потом так же вслух: "Я, кажется, не
чтобы почувствовать что-нибудь еще, Фил, хорошо это или плохо. Я обомлел я
прошли через это в прошлом году".

Рука капитана пришел ей на плечо. "Бедная Милли! Бедная старушка!
Но ОН знает, что для нас лучше, Милли.

"Может, мне лучше позвать Луи на палубу?"

"Не буди ребёнка. Если она спит, пусть спит."

"Да, но, Фил, я больше не могу оставаться там внизу, в коробке." Милли
содрогнулась. «Я должна посмотреть, что будет дальше. И, Фил, послушай меня. Фил,
помни одно: ты должен присматривать за Лу. Если кто-то и может что-то сделать для меня, так это Герой. Ты должен спасти малышку Лу ради Люси».

 «Да благословит тебя Бог, Милли. Ты храбрая женщина».

— Неужели? — на её лице мелькнула улыбка, когда она подумала, как мало он может знать.
смертельный сердце тонет ниже. "Я надеюсь, я знаю, что правильно, вообще
события".

Возможно, ему не удалось уловить ее слова. Его взгляд был прикован к берегу.
баркас раскачивался у них под ногами, подбрасываемый взад и вперед
вздымающимися волнами, которые снова и снова обрушивались на палубу. Это было
удивительно, как Милли вообще умудрялась стоять.

С каждой минутой широкая неровная линия прибоя, казалось, приближалась;
с каждой минутой их сердитые гребни, казалось, вздымались выше. Сам ужас
этого зрелища завораживал, потому что вскоре они сами
оказаться во власти этих неистовых вод. Судно без руля не могло
управляться, а самодельная попытка сделать руль оказалась бесполезной;
 и в любом случае без мачт оно не могло бы вырваться из хватки сильного течения, которое тащило его навстречу судьбе.
 Но что бы Милдред Паттисон ни чувствовала под водой, внешне она оставалась
спокойной. Она не была из тех, кто кричит и впадает в истерику.

Апатичное безразличие, казалось, на какое-то время овладело
командой, в которой осталось всего семеро. Больше ничего нельзя было сделать.
У них не осталось даже лодки, иначе они, без сомнения, попытались бы спустить её на воду, как бы безнадёжно это ни было.

Всё ближе, ближе и ещё ближе они подходили к скалам.  Ожидание последнего удара было хуже, чем если бы удар произошёл неожиданно; в некоторых отношениях хуже.  Конец был так неизбежен, но так постепенен.

Правда, у них было время подумать и помолиться, и за это они могли быть благодарны. Но Милли чувствовала, что не может ни думать,
ни молиться. Возможно, это было ошибкой. Она думала неосознанно;
и хотя чёткие слова или предложения с просьбами были невозможны,
Всё её существо было отчаянным криком о помощи. Возможно, в более счастливые часы она недостаточно часто молилась, а в последние месяцы слишком часто поддавалась унынию. Теперь, находясь в смертельной опасности, она не могла избавиться от бремени, которое сама же и взвалила себе на шею. Она казалась подавленной, безмолвной, беспомощной.

Действительно ли Христос был на борту этого корабля, как Он был на борту
лодки, которая пересекала воды Галилеи, не в телесной форме, но
менее ощутимо? Для капитана Паттисона, человека доверчивого, как ребёнок,
это было так, несомненно. Но для Милли Паттисон? Если духовные вещи истинны для нас «в соответствии с нашей верой», то, судя по отсутствию доверия у Милли, у неё не было того Божественного присутствия, которое помогло бы ей пережить этот горький час, по крайней мере, сознательно и утешительно.

 Капитан не позволил ей спуститься вниз. Он заметил, что она вздрогнула
при этой мысли, а пересечь палубу было непросто и небезопасно. Он
сам пошёл и принёс светловолосого ребёнка, которому было всего два года.
спит, тепло завернувшись в толстую шаль и обхватив себя руками.

"Мне взять ее с собой?" - спросила Милли.

"Нет, нет, ты будь свободен. Я сказал Биллу Джонсону, чтобы он присмотрел и посмотрел,
может ли он что-нибудь для вас сделать, и он это сделает. На берегу пытаются
спустить на воду лодку.

"Ее дважды отбрасывало назад. И как они могут добраться до нас, когда между нами эти
скалы?

«Они и не будут пытаться. В скалах есть брешь, но
в этом море — нет, они не будут пытаться. Они просто останутся рядом, если смогут,
и подберут кого-нибудь из нас. Это единственный шанс. Пора надевать спасательный жилет!»

Она послушно надела его, пробормотав лишь: «Какой в этом смысл? Это может означать лишь более долгую пытку».

Вдалеке они заметили лодку, которая после двух неудачных попыток
наконец оказалась довольно далеко от них. Она казалась всего лишь ракушкой,
подбрасываемой волнами, и её продвижение против течения было
неизбежно медленным. Милли увидела его и потеряла из виду, а потом снова увидела и потеряла. Он всё ещё был на плаву или затонул?

[Иллюстрация: вдалеке они мельком увидели лодку.]

 Потом она обнаружила, что берег исчез, словно за завесой, а воздух
Вокруг всё было покрыто летящими брызгами, и грохот прибоя
внезапно раздался совсем рядом. Она и не знала, что они
настолько близко. Барк, казалось, на мгновение остановился, почти
отпрянул назад и с ужасающим грохотом ринулся вперёд.

От удара Милли упала навзничь, и когда она медленно поднялась на колени, цепляясь за канат и фальшборт, то обнаружила, что палуба так накренилась, что стоять прямо было невозможно. Барк лежал почти на боку, и Милли была одна. Даже Герой исчез, и сквозь толщу воды
Летящие брызги, которые наполовину ослепляли и наполовину душили её, не давали ей
увидеть ни брата, ни ребёнка.

На мгновение завеса из брызг была отброшена ветром, и
она увидела двух членов экипажа, которые цеплялись за судно так же, как и она сама;
но капитана там не было. Затем послышалось слабое скуление,
и Герой, весь в каплях воды, с трудом подполз к ней, чтобы схватить зубами за платье,
с явным намерением, чтобы они больше не разлучались.

 Барк, казалось, медленно оседал, и каждая доска дрожала
с шоком от тех, сильном волнении, которое охватило ее от носа до
Стерн. Милли состоявшемся решительно; но она знала, что ее не будет
можно продержаться долго. Дыхание и сила были быстро отказывают.

И все же почему-то она больше не испытывала страха. В грохочущем шуме волн и ослепительных брызгах
перед её глазами предстало далёкое затишье, а на нём — крест, и Тот, Кого она знала, терпеливо висел на кресте; и вся её душа взметнулась в страстной молитве о прощении, потому что она сомневалась в Его любви.

 «Я никогда больше не буду сомневаться в Нём. Теперь Он заберёт меня домой», — подумала она.

И когда в очередной раз ей удалось выглянуть наружу, она увидела, как что-то мелькает в волнах внизу, и поняла, что это её брат. Она почти улыбнулась.

"Для него всё кончено! Скоро всё кончится и для меня."

Затем она провела рукой по жёсткой шерсти собаки.  "Дорогой старый Герой! Ты больше ничего не можешь для меня сделать. Бедняга!" «Почти всё закончилось!»

Мимо пронеслась огромная волна, и Милли чуть не унесло прочь. Она
держалась, задыхаясь, и понимала, что не выдержит ещё одной такой волны.
 Отхлынувшая вода подбросила к её ногам маленький свёрток, и
Милли отпустила его, чтобы схватить самой. Когда она увидела рядом с собой
белое неподвижное лицо Луи, застывшее в вечном покое, его унесло
следующей гигантской волной, которая обрушилась сзади.

 Милли на мгновение ощутила беспомощность,
кружащийся шум, темноту и растерянность, а потом ничего не помнила. Когда огромная зелёная масса воды прошла мимо,
Ни Милли, ни Геро не остались на палубе. Их вместе подняло
над скалистым рифом и унесло далеко в неспокойные воды
дальше. От этого последнего толчка баркас раскололся посередине.

Лодка Максэма, которой каждую минуту грозило перевернуться, медленно приближалась, и старый Адамс, стоявший на корме, стал свидетелем того, что произошло. Сначала он ничего не сказал, пока мистер Гилберт, оглянувшись, не воскликнул:

 «Она ушла!»

 «Да, она ушла, сэр. Растаяла, как спичка». И я боюсь, что они
погибнут вместе с ней.

«Прилив начинается. Кого-то из них может отнести сюда. Мы ещё не
сдадимся», — крикнул Гилберт.

"Нет, сэр."

Они снова склонились над вёслами, поднимаясь и опускаясь, как одна большая волна за другой.
другой пронёсся под ними. Если бы не отточенное мастерство Адамса, они
вскоре оказались бы в воде.

 Ещё один крик Гилберта. «Смотрите, там что-то есть!» И вскоре
всем стало видно маленький тёмный предмет, наполовину плывущий,
наполовину плывущий по течению, и более крупный предмет, плывущий или волочащийся за ним.

"Собака, и она за что-то ухватилась. Спокойно, ребята, спокойно! Ослабь немного! Ну же!

Ещё минута, и они оказались рядом с почти обессилевшим Героем,
чьи зубы крепко сжимали подол платья Милли.
с трудом они втащили ее внутрь — истекающую кровью бесчувственную фигуру, возможно, уже не оправившуюся
— и Геро помогли забраться внутрь следом.

Милли уложили на дно лодки, и еще несколько минут
они медлили, но напрасно. Больше никакого тела видно не было. Более длительное промедление
могло означать неминуемую смерть для того, кого они спасли;
и вскоре они повернули к берегу.

Это было быстрее, потому что теперь прилив был на их стороне,
и волна за волной несли их вперёд. Худшее было позади, или так казалось,
когда у берега лодку подхватила сильная волна и понесла
Он развернулся, как и прежде, бортом к берегу, а затем, словно в последнем отчаянном усилии, врезался днищем в гальку.



Глава IV

Олд-Максхэм

Магазин мистера Мокса был универсальным и давно существующим магазином в Олд-Максхэме
«Максхэм» — магазин, который существовал, когда Старый Максхэм был настоящим Максхэмом, а не оживлённым молодым растущим городом с таким же названием, который отбрасывал на него тень, и когда ни одного другого магазина не было на расстоянии почти двух миль в любом направлении.

Теперь всё было по-другому. Новый Максхэм, расположенный всего в миле отсюда, обладал
Магазинов было много, но Старый Максхэм, хотя и не был больше местом, где был всего один магазин,
по-прежнему оставался примитивной деревней, сильно отстававшей от времени.

 Сомнительно, что так будет продолжаться и дальше.  Уже вытянувшиеся в ряд красные дома
приближались к молодому городу, угрожая вскоре поглотить всю деревню.  Однако это было ещё впереди.
и магазин Олд-Максхэм, хотя и был частично вытеснен молодыми претендентами,
по-прежнему оставался уважаемым учреждением, основанным в древности и
полностью надёжным благодаря многовековой честности.

Вполне ожидаемо, что по мере роста города должны были открыться новые магазины. Мистер Моукс был разумным человеком во многих отношениях, и он
в целом разумно подходил к этому вопросу.

Он не ожидал, что его семья — предки и потомки, включая его самого, — сохранит на протяжении веков полную монополию на торговлю в Олд-Максеме.
То, что мясник откроет свой маленький магазин, было вполне ожидаемо;
он никогда не занимался этим видом торговли, и люди ездили за мясом в соседнюю деревню или в Нью-Максхэм. Рыбный торговец был
В равной степени правы были и зеленщик, и мелкий торговец скобяными изделиями, и даже портной.

Но когда человек из Нью-Максхэма, по фамилии Гроутс, решил открыть на той же улице, что и он сам, конкурирующий с ним магазин — второй «генеральный»,
почти во всём следуя своим собственным принципам, за исключением
почтового отделения, где мистер Моукс, каким бы мягким он ни был,
«извернулся», как пресловутый червяк. Он не мог спокойно
выносить такую откровенную конкуренцию — бакалея с одной стороны и
всё остальное — на другой стороне; а снаружи — тенистые места среди деревьев,
с маленькими столиками для чая и фруктов! Всё это было тщательной
подделкой с улучшениями, которые только ухудшали дело.

 Плоть и кровь не моглинельзя было ожидать, что он потерпит такое поведение. Мистер Моукс
решительно возражал, и его возмущение по отношению к этому человеку распространялось на всю его семью. Когда Гроутс был настолько дерзок, что арендовал скамью в
церкви прямо перед скамьёй Моуксов, мистер Моукс фактически покинул скамью своих предков и перешёл на другую, как можно дальше.

Таким образом он лишился одного из своих воскресных удовольствий: внимательного
изучения длинной и многословной надписи на каменной плите,
в которой подробно описывались все достоинства его покойного дедушки Мокса, который
Очевидно, он был полезен для соседей, был благословением для своих знакомых, был образцовым человеком и идеальным торговцем. Мистер Моукс всегда радовался отражённой славе этого уважаемого памятника. Но сидеть и смотреть на ряд Гроутсов, больших и маленьких, было выше его сил. Он признался, что не может этого делать и «чувствовать себя христианином».

Конечно, Джесси Перкинс знала все тонкости светской и политической жизни в Олд-Максеме. Она жила в коттедже «Барвинок» с тех пор, как в возрасте четырёх лет осталась сиротой. Мисс Перкинс удочерила её.
и воспитывала её. Мисс Перкинс была практически очень добра к Джесси
и, без сомнения, искренне её любила. К несчастью, эта любовь
не была очевидной, а доброта была далеко не привлекательной в своих проявлениях. И Джесси не очень любила свою тётю.

 Это было то же самое, что и с отцом Джесси — единственным братом мисс Перкинс. Мисс Перкинс работала бы не покладая рук,
чтобы служить ему, но почему-то ей не удалось сохранить его любовь. У неё было слишком много недостатков, слишком вспыльчивый и ревнивый характер, чтобы
милая. У неё было два-три друга или приятеля, но они никогда не жили под одной крышей с мисс Перкинс. Многие жалели Джесси, и, хотя она старалась быть терпеливой и послушной по отношению к тёте, её привязанность была направлена на других.

. Среди самых старых друзей девочки, в некотором роде, были Моуксы, жившие напротив; среди самых новых — Гроутесы, жившие на той же главной деревенской улице на западе.

Мисс Перкинс просто вежливо общалась с Гроутесами, не более того. Она не
любила их и не стремилась узнать их получше. Джесси, напротив,
каким-то образом она вступила в быстро развивающиеся дружеские отношения и, по обыкновению молодых людей, стала относиться к новым друзьям с гораздо большей любовью, чем к старым.

 Возможно, это не было таким уж удивительным, поскольку она сама выбрала новых друзей, а не они её. Но она редко говорила о Гроутесах с Моуксами или даже со своей тётей:
не из-за стремления к секретности, а просто потому, что такие разговоры могли привести к ссоре. Поэтому рост её новой дружбы не был полностью
понятен окружающим.

Магазин Моукса был настоящей деревенской лавкой, смешанной и разнородной по своей
природе. Деревенские лавки похожи на деревенских врачей: они занимаются
всесторонним лечением. Специалисты — это результат городской необходимости.

 Забавные маленькие старомодные витрины — стеклянные панели Гроутса не были
их копией — демонстрировали удивительный ассортимент товаров внутри.
С одной стороны были бакалейные товары, если использовать это слово в самом широком смысле;
с другой стороны были ткани, модные вещи, игрушки, шерсть,
канцелярские товары. В задней части располагалось почтовое отделение. Так что у Мокса было много дел
Он должен был заниматься своим делом, даже с помощью жены, одной очень способной дочери и одного совершенно некомпетентного сына. У него было только двое детей, а не семеро, как у Гроутса.

Прямо напротив «Грейтса» стоял увитый плющом коттедж,
похожий на «Барвинок», который таким же образом стоял прямо напротив
магазина «Моукс». На маленькой калитке крошечного палисадника,
состоявшего из клумбы и гравийной дорожки, висела табличка, сообщавшая, что здесь живут
«мисс Коксен, портнихи».

В тот день обе сестры сидели, как обычно,
по своему обыкновению, они сидели у маленького строгого эркера, по одной с каждой стороны,
время от времени поправляя свои очки, но в целом больше
сосредоточенные на внешнем, чем на внутреннем мире.

Это была пара маленьких женщин с благими намерениями, и они проявляли
огромный интерес к делам своих соседей — не недобрый,
хотя порой и несколько назойливый.

Несомненно, было естественно, что они проявили такой интерес, поскольку
у них не было собственных забот, кроме как о новом платье для жены мясника или о последнем наряде для маленькой дочки торговца тканями.
или вопрос о том, сколько заплаток нужно накладывать на домашнее бельё каждую неделю,
или о переменчивом здоровье их горячо любимого полосатого кота персидской породы,
гордости всей деревни.



Глава V

Две маленькие портнихи

Ходили слухи, что мисс Коксен, или, по крайней мере, родители мисс Коксен,
знали лучшие времена и что сами они изначально не собирались становиться портнихами.

Если бы это было так, они бы, как мудрая пара маленьких женщин,
радостно приспособились к тому положению, в котором оказались, и после
После тридцати лет работы портнихами в Олд-Максеме они, вероятно, перестали мечтать о чём-то более выдающемся в плане карьеры. Небольшое ежегодное пособие, оставленное каждой из них заботливым родственником, в последнее время, после многих лет борьбы, обеспечило им обоим относительную безбедность. Портняжное дело по-прежнему было в какой-то степени необходимо или, по крайней мере, желательно, но теперь они шили на масло и джем к хлебу, а не на сам хлеб, что в корне меняет дело. Они могли бы спокойно позволить себе часто выглядывать из-за двери
за окном или даже в какой-нибудь праздник, вместо того, чтобы изо всех сил стараться поддерживать дух и тело в тонусе.

 «Знаете, это похоже на провидение, — говорила мисс Коксен своим друзьям, — такое провидение, что деньги пришли именно тогда, когда у меня начало немного ухудшаться зрение — совсем немного, конечно, — и когда у бедной Софи начался ревматизм рук.  Это действительно похоже на провидение».
Совершенно особое провидение для нас обоих; я уверен, что мы должным образом
благодарны. Я уверен, что мы стараемся быть благодарными.

 Пара много говорила о своём наследии и всегда тщательно избегала
указывая сумму, которую они получили. Таким образом, отчёты сильно различались: миссис Моукс указывала годовую сумму в 40 или 50 фунтов, в то время как
мисс Перкинс считала, что она составляет не менее 60 или 70 фунтов.

"Конечно, нам бы не хотелось не работать, знаете ли," мягко вставляла мисс Софи.  "Это было бы так плохо для нас — бездельничать, да ещё и подавать пример соседям! А потом нужно будет сшить платья, и здесь нет ни одного человека, который знает, как это делать правильно, кроме меня и моей сестры. Я думаю, если бы она совсем ослепла,
и мои руки тоже, — я имею в виду, если бы они заболели ревматизмом настолько, что я не могла бы
работать, — что ж, тогда, я полагаю, Провидение послало бы другую портниху в
Олд Максхэм. Вещи, как правило, приходят, когда их хотят, вы знаете ".
эта аксиома, возможно, не была бы полностью одобрена всеми.

Обе сестры были хорошими маленькими женщинами, но у них были странные безличные представления о «Провидении», как о некоей скрытой
машине, которая поддерживает порядок и удовлетворяет потребности людей.

"И я надеюсь, что это ещё не скоро," — добавляла мисс Коксен. "В настоящее время
мы неплохо ладим — в целом неплохо, — хотя почему-то мы не можем работать так же усердно, как раньше.

В тот день они вообще не работали усердно. Стало очевидно, что в деревне происходит что-то необычное,
помимо ветра, который до сих пор удерживал сестёр взаперти из-за страха перед холодами.

Никто не позвонил им и не сообщил, что случилось. Они увидели, как Джесси Перкинс, запыхавшаяся и встревоженная,
исчезла за дверью напротив. И они увидели миссис Гроутс, решительную
и бледный, вышел из дома, а через минуту они увидели, как сам мистер Гроутс
спешит прочь вслед за своей женой. При этом мисс Коксен обменялись
многозначительными взглядами.

 Старшая сестра, костлявая и худая, с вьющимися локонами и пустыми глазами, пробормотала:
«Боже мой! Боже мой! Что это может значить?»

А мисс Софи, пухленькая и с полными губами, с более густыми и крупными локонами, начала проявлять беспокойство.

"Конечно, это сильный ветер, — заметила она, — и довольно
неспокойный — по крайней мере, так кажется, — но не очень холодный, сестрица. В марте
не так холодно, как в январе, и я обычно выхожу на улицу даже в январе. Я
— Ты сегодня ни разу не выходила на улицу.

 — Нет, Софи, не выходила.

 — Я почти уверена, что мне хотелось бы просто подышать свежим воздухом. Это так освежает.
 Тебе нельзя из-за твоих глаз, но для меня это другое дело. Я могу тепло одеться. Мими смотрит на улицу. И Джесси
всё ещё там: потому что мы не видели, чтобы она уходила. Они хорошие
девочки. Мне всегда нравилась Мими, и её мать тоже, хотя не стоит
говорить об этом миссис Моукс."

"Интересно, какое отношение к этому имеет Джесси Перкинс," — размышляла
мисс Коксен, положив работу на колени. "Мне кажется, она
много времени проводит с Гроутесами, то заходя, то выходя. Не думаю, что
мисс Перкинс хоть сколько-нибудь знает, как часто. Конечно, это не ваше и не моё дело,
но я всё равно задаюсь вопросом, знает ли об этом мисс Перкинс.

«Она забавная женщина, мисс Перкинс, хотя не стоит говорить об этом всем подряд».

«И она много сделала для Джесси». Да ведь если бы не она, Джесси
могла бы просто вступить в Профсоюз. Девушка должна быть благодарна. Но
молодые люди в наши дни не утруждают себя благодарностью.
Они просто хотят поступать по-своему. И Джесси такая же, как все остальные.
они ".

- Ну-ну! - укоризненно вздохнула мисс Софи. Она горела
чтобы выбраться, но не видеть свой путь, чтобы сделать это, если Мисс Коксен
стоит принять ее предложение.

"Я не верю, что это когда-нибудь приходит в ум девушки, как
она обязана своей тете. Она принимает все это как нечто само собой разумеющееся.
Вот так. Я бы не сказала, — и мисс Коксен тряхнула своими маленькими локонами, —
я бы не сказала, что мисс Перкинс из тех, кто может понравиться молодой девушке. Она довольно холодна, знаете ли. Но нужно думать о долге.

 — И, честно говоря, сестра, я не думаю, что Джесси этого хочет.
в её обязанности по отношению к мисс Перкинс. Я правда не могу! Я уверена, что она такая же надёжная и милая девушка, как можно пожелать; и она всегда делает то, что ей говорит тётя. И если ей становится скучно дома и она заводит друзей на улице, разве это не естественно? И этот молодой Гротс — такой же милый парень, как и все остальные; он так же хорош для своей матери, как и для дочери.

— Он неплох, — пробормотала мисс Коксен.

 — Я не очень высокого мнения о мистере Гроутсе. Нехорошо с его стороны было прийти и
устроить оппозицию мистеру Моуксу после стольких лет.
что Mokes все по-своему. Но я полагаю, что г-н Groates
надо пробить себе дорогу в жизни; и семь детей не так уж и легко
предусмотрено два. И я знаю одну вещь, хотя и не стал бы говорить ее всем подряд
Я знаю, что хлопок от Groates намного лучше, чем от Mokes.
Я только и делал, что щелкал хлопком каждую вторую минуту. Это тот ролик
от Моукса, ты знаешь.

Мисс Коксен медленно заглотила наживку. Она посмотрела на мисс Софи, затем
на магазин напротив. "Ну, я не возражаю", - сказала она. "Если вы хотите
глоток воздуха, Софи, и не бойтесь ветра, мне не стоит
Возьмите катушку № 36 и катушку № 30 с противоположной стороны. Это
необыкновенно хороший хлопок, который поставляет Гроутс, почти такой же хороший, как тот, что мы получаем из
Лондона. И мистер Моукс не мог ожидать, что мы зайдём в его магазин в такой
ветреный день.

В этот момент, словно для того, чтобы придать дополнительный вес её словам, в комнату вбежала маленькая и не очень опрятная девочка, которая выполняла у них роль горничной.

«О, мама!» — с широко раскрытыми глазами и ртом — «О, мама! Только подумать!»

«Ты знаешь, в чём дело, Сюзанна?» — спросила мисс Коксен, сохраняя самообладание, в то время как мисс Софи громко ахнула.

«О, мама, это корабль, который разбился о скалы, и все моряки утонули — все до единого. И лодка, которая вышла в море, перевернулась, и все, кто был на ней, тоже утонули. И юный Гротс — один из них».

 «Тебе не следует говорить «все до единого», Сюзанна». Это глупо
выражения". Затем Мисс Коксен посмотрел на Мисс Софи. "Боже мой, как
меланхолия".

- Ты совершенно уверена, Сюзанна? - задыхаясь, спросила мисс Софи.

- Доктора послали в срочном порядке, мэм, и он спустился вниз.
перейдем к делу. Но Тим, он говорит, что это ни к чему хорошему не приведет. И все
Тела лежат в ряд, и все они мертвы, все до единого, говорит Тим.

— Тим Робинс не всегда говорит правду, — заметила мисс Софи.

Это был мягкий способ сказать, что Тима повсюду считали отъявленным лжецом.

— Как ты познакомилась с Тимом, Сюзанна?

— О, пожалуйста, мама, я просто выглянула, а он проходил мимо и рассказал мне, что ходил за доктором, и что все они утонули, как он сказал.

— Боюсь, это действительно так, — вздохнула мисс Коксен. — Что ж, можешь идти, Сюзанна, и помни, что больше не будешь выглядывать.

После чего Сюзанна исчезла.

 Больше не было никаких сомнений в том, что мисс Софи
оделась как можно быстрее и поспешила через дорогу. Не только
две катушки ниток оказались срочно необходимы, но и «бедной
милой девочке Мими» нужно было утешение после смерти брата.

Поэтому маленькая женщина как можно быстрее завернулась в
несколько слоёв одежды, а затем, прихрамывая, направилась к
противоположной двери, едва не сбитая с ног порывом ветра,
настигшим её на полпути. Однако ей удалось сохранить равновесие, и в
Ещё через две-три секунды она была в укрытии.

"Я пришла за мотками хлопка, Мими; № 30 и № 36, самые лучшие.

Мими появилась на звук колокольчика.

"Нам с сестрой так нравится твой хлопок. Но, о боже, разве это не плохие новости? Мне так жаль вас всех, правда.

Мисс Софи не собиралась быть недоброй, но она никогда не могла удержаться от разговоров и даже не подумала, что молчание было бы более добрым поступком, по крайней мере, пока она не убедилась в своих догадках. Пока не было необходимости что-то говорить.

Довольно невозмутимое лицо Мими смотрело прямо на неё с немым вопросом: «Что?»

«Ну, ты же знаешь о корабле, который разбился о скалы. Конечно, ты всё это слышала. И за моряками отправилась лодка, но они все утонули. И мне сказали, что твой брат был в той лодке».

Катушка выскользнула из рук Мими. — Кто тебе сказал?

 — Тима Робинса послали за доктором, и он говорит, что все они,
по его словам, утонули. Бедняжки! Это ужасно.

 — Я не верю, — ответила Мими, испуганно глядя на дверь
в заднюю комнату, откуда доносился хриплый шёпот:

 — Джек утонул!

Мими забыла о своих обязанностях продавщицы. Оставив катушки с нитками на произвол судьбы, она подошла к Джесси.

"Я не верю в это," — повторила она. "Тиму нельзя доверять. Я не верю ни единому его слову."

"Джек утонул!"

Казалось, что слова с трудом сходили с бледных губ Джесси. Затем она повернулась
спиной, снова на ощупь вошла в комнату и села на корточки в большом кресле, закрыв лицо. Они видели её через
открытую дверь.

"Боже мой, бедная девочка! Кто бы мог подумать, что она так расстроится?"

Мими набросилась на посетительницу. «Подумать только! Кто бы не подумал, зная нашего Джека? Ты его не знаешь, а Джесси знает! И если Джек
погибнет, это убьёт маму, я знаю, что убьёт. А ты приходишь и говоришь об этом так, будто это пустяки! Наш Джек утонул!
Я не верю в это и не буду верить. Если бы ты просто ушла и оставила нас! Хлопок! О, я позабочусь о хлопке. Поторопись, пожалуйста, и
не подходи к Джесси. Ты ничего об этом не знаешь.

— Ну же, Мими! — запнулась мисс Софи. Она не знала, сердиться ей или смеяться.
оскорбленный или несчастный. Получить такой упрек, особенно от молодой девушки
это было не то, к чему она привыкла. Обида боролись с
жалеть; и когда она отвернулась от магазина, она была очень близко
в слезах.

Mimy поспешил в комнату, где Джесси все-таки присел в
безмолвные кучи.

"Джесси!" - прошептала она.

Ответа не было. Мими обняла другую девочку.

"Бедняжка Джесси! Не волнуйся. Я не верю, что это правда. Этот Тим — тот ещё рассказчик. Вряд ли они все утонули."

"А почему бы и нет? — простонала Джесси.

Затем она взяла себя в руки и села.

"Не понимаю, почему я такая глупая. Разве это не глупо с моей стороны! Мне холодно, я
думаю, — меня всю трясёт! Это тебе нужно плакать, а не мне. Никто из моих близких не в опасности."

Мими ничего не сказала. Она только крепче обняла Джесси.

«И ты никому ничего не говори, ни слова о том, какой я была дурочкой. Обещай мне, Мими, — ни слова никому. Я не должна была так глупо себя вести».

«Нет, не буду», — ответила Мими. Она не стала напоминать Джесси о том, что та, очевидно, забыла, — о присутствии маленькой портнихи.

"Я должна вернуться домой. Тетя Барбара будете удивляться, что когда-нибудь стало
меня".

"Но мама просила тебя остановиться здесь, пока кто-нибудь придет. Это не
надолго".

И это не было долгим. Когда две девушки прижались друг к другу, пряча друг от друга лица.
послышались приближающиеся шаги. Еще мгновение,
и в магазине резко зазвенел звонок, когда открылась дверь. Это был
однако посетителя не было; и Мими не пошевелилась. Вошла миссис Гроутс,
ее лицо было взволнованным, но радостным. Казалось, что самые разные чувства были связаны с
стремлением к господству.

- Мама, это правда? - спросил я.

«Бедный мальчик! Да. Но могло быть и хуже; могло быть намного хуже, Мими».

 «Значит, Джек не утонул!»

 «Утонул!» Нет. Что тебе взбрело в голову? Не то, что он мог бы быть. Я на минуту подумал, но он не убит. У него сломана нога, вот и всё.

 «Мисс Софи пришла и сказала нам, что Тим сказал, что все они утонули, все до единого».

- Мисс Софи не стоило так спешить со своими новостями!
Миссис Гроутс редко отпускала столь едкие замечания.;
но ее взгляд упал на убитое горем лицо Джесси. "Есть некоторые
люди не могут быть счастливы без того, чтобы не делать других несчастными.
Нет, это неправда, Мими. Но это могло быть так. Они вернулись закрыть
до берега, а потом большая волна поймали лодку и бросил его на
пляж ног на голову. И у Джека сломана нога; и у мистера Гилберта раздроблена рука;
а старина Адамс был оглушен.

- И никто не погиб?

«Корабль разбился, и все моряки погибли. Бедняги! Никто не спасся, кроме женщины! И её удерживала на плаву большая собака,
пока их обоих не подобрала лодка. Она ещё не пришла в себя, но говорят,
она жива, и, может быть, у неё всё ещё будет хорошо. Миссис Гроутс рухнула в кресло и залилась слезами. «Когда я приехала, я не думала, что кто-то из них вернётся живым. Это было ужасно! Боже мой!» Затем она снова вскочила. «А теперь мы должны подготовить всё для Джека. Его везут на шлюзе, и сейчас придет доктор Бейтсон.
вправлять кость. Бедный Джек! Он храбрый мальчик, правда, Джесси?

Джесси не произнес ни слова, просто потому, что она не в силах
сделаем так. Когда миссис Groates посмотрел ей в лицо, с мокрыми гордые глаза,
Джесси просто наклонилась, чтобы поцеловать её, и убежала.

 «Бедняжка Джесси!» — пробормотала миссис Гроутс.

 Мими импульсивно начала рассказывать о том, как расстроилась Джесси, услышав, что
Джек утонул. Затем она вспомнила о своём обещании и резко замолчала. Миссис Гроутс была слишком занята, чтобы заметить, что было сказано, а что нет.

— Да, она хорошая девочка, Мими. Мне всегда нравилась Джесси Перкинс. И я тоже так
чувствую! Только подумайте, там была сама мисс Перкинс на
пляже. И когда все гадали, что делать с бедной женщиной
из-за аварии, если бы мисс Перкинс не встала и не сказала: «У меня есть спальня, как и у неё!» Я бы не ожидал этого от мисс Перкинс, и это факт. Но, как говорится, никогда не знаешь наверняка. У людей есть свои хорошие и плохие стороны, и я верю, что даже у самых надоедливых людей есть какое-то слабое место, если только его можно найти. А теперь, Мими,
мы должны оживиться и все подготовить. Джек скоро будет здесь ".



ГЛАВА VI

ЧТО БЫ СКАЗАЛИ?

"Ну, я никогда!" произнесла Мисс Перкинс, как Джесси вошел внутрь. "Так вот
то, что вы называете просто перейдя через дорогу, да?"

Джесси не помнила, чтобы когда-либо произносила такие слова, но, казалось, с тех пор, как она в последний раз переступала порог, она прожила целую жизнь, полную чувств, и память её была смутной.

 «Я ничего не могла с собой поделать», — кротко ответила она.

Мисс Перкинс всё ещё сидела в том же кресле, где Джесси видела её в последний раз, с той же работой в руках, как будто она была приклеена к нему всё время, пока Джесси отсутствовала. Только её шитье почти не продвинулось вперёд, а рядом лежали шляпка и шаль, которых раньше там не было.

Джесси не заметила ни того, ни другого, болезненно сознавая пристальный взгляд,
которому подвергалась она сама. Краска на ее лице то появлялась, то исчезала.
Мисс Перкинс фыркнула, что, как предположила Джесси, означало недовольство.
Хотя, возможно, это могло означать беспокойство.

"Я ничего не могла с собой поделать, тетя Барбара — я имею в виду, отчасти. Миссис Гроутс попросила
меня остаться с Мими.

— О, это Гроутсы, не так ли? — с неприкрытым презрением. — Я мог бы догадаться, что вы охотитесь за Гроутсами. И как вы вообще умудрились увидеться с миссис Гроутс?

Джесси опустилась на стул, прислонившись спиной к окну, и пробормотала:
— Я ходила туда.

 — Зачем?

 — Джек Гротс попросил меня. У него не было времени навестить мать. И он хотел, чтобы я сказала ей, что он уплыл на лодке.

 — На какой лодке?

 — На лодке, которая пыталась… пыталась… — Джесси не смогла закончить фразу.

«Джек Гроутс не разговаривал с тобой на пути к дому мистера Мокса. Я знаю, что не разговаривал, потому что я хорошо видел отсюда. Он не сказал тебе ни слова».

«Нет».

«А когда он заговорил?»

«Я… побежал к берегу; я хотел посмотреть. Джек отослал меня обратно». Он не
позволь мне остаться".

"Во всяком случае, это единственная разумная вещь, которую он сделал". Мисс Перкинс продолжала
шить, опустив глаза, как будто ее существование зависело от выполнения шва
в заданное время. "И я полагаю, ты хотел подхватить свою
смерть от простуды. Во всяком случае, ты сделала все, что могла, пробежав весь этот путь до пляжа
на таком ветру, в одной лишь паутинной шали! Я удивляюсь
тебе, Джесси! В твоём возрасте.

Джесси промолчала.

"Миссис Моукс сказала мне, что ты ушла. «Глупая девчонка!» — говорит она. Как будто ты
могла хоть чем-то помочь, уйдя от нас! Ведь они
«Они могли бы утонуть у тебя на глазах, и, полагаю, ты бы просто
сидела и плакала. Толку-то было бы от этого».

Джесси попыталась заговорить, но издала лишь стук зубов.

Мисс Перкинс в изумлении подняла взгляд. «А?» — сказала она.

Девушка вцепилась в свой стул, белая как скатерть. Она встретилась с тетей взглядом
и попыталась рассмеяться, но стул затрясся под ней.

- Вот в чем дело, не так ли? - спросила мисс Перкинс с некоторым
мрачным удовлетворением. "Разве я не говорил, что ты насмерть простудишься?
Не стоит удивляться, но ты уже это сделал. Ты просто пойдешь прямо
Поднимайся наверх сию же минуту, ложись в постель, выпей миску овсянки и не вставай, пока я не разрешу. Я не хочу, чтобы ты тоже заболела, если можно этого избежать.

 — Пожалуйста, — запротестовала Джесси.

 Но она была не в том состоянии, чтобы оказывать сопротивление, и мисс Перкинс скорее волокла её вверх по лестнице, чем помогала.

На полпути, когда они проходили мимо открытой двери в свободную комнату на первом
этаже, Джесси воскликнула: «Ой, там пожар!»

«Ну и что?»

Джесси в замешательстве уставилась на неё.

"Комнату нужно было проветрить," — снизошла до объяснений мисс Перкинс. "И я
«Подумал о пожаре — и вдруг. Пойдём, поторопись. Мне нужно многое
сделать».

 «Если бы мне не нужно было ложиться спать — и тогда я тоже мог бы кое-что сделать».

 «Ты занимаешься делами — такой ненадёжный кусок дерьма, как ты! Тебе лучше не
мешать. Оставь другим больше места».

Джесси вдруг заметила, что ботинки тёти скрипят, и
вспомнила слова: «Миссис Моукс сказала мне». Она снова воскликнула в
удивлении: «Тётя, ты выходила на улицу».

 «А если и так, то что с того? И если я решу снова выйти на улицу, кому какое дело? Некоторые не так проворны, как другие, в погоне за
Возможно, дела других людей так же важны для мира. Я бы не удивилась, если бы мой отъезд принёс больше пользы, чем твой.

Это было сокрушительно, потому что Джесси не могла искренне считать, что своим отъездом она принесла кому-то много пользы. Она опустила голову и промолчала, не оказывая дальнейшего сопротивления.

Десять минут спустя я увидел её в маленькой белой кроватке на
чердаке, в уютной маленькой спальне с покатой крышей, безупречно чистой.

Так называемая «свободная комната», которую летом часто сдавали одиноким
дамам, желавшим провести несколько дней или недель у моря, находилась под этой
на чердаке и над передней гостиной. За упомянутой гостиной
была кухня; над кухней находилась спальня мисс Перкинс; а над
спальней мисс Перкинс был чердак. Мисс Перкинс, будучи неутомимой
труженицей, не держала прислугу, а лишь нанимала женщину на два-три часа
дважды в неделю, чтобы «прибраться».

Тепло и покой были приятны, и дрожь Джесси вскоре
утихла. Она отвернулась от света и почувствовала
благодарность за то, что Джек сбежал, а также некоторый стыд за то, что её предали
показать, что она к нему чувствует. Ведь кто мог с уверенностью сказать,
что Джек неравнодушен к Джесси?

"Но Мими обещала, что Мими никому не расскажет, какой я была глупой. Я уверена,
что Мими позаботится об этом."

Затем она вспомнила о маленькой портнихе, о которой до сих пор не
думала. Лицо Джесси залилось краской. Мисс Софи Коккен
видела, и мисс Софи Коккен расскажет. Ни один мужчина, женщина или ребёнок
в Олд-Максеме не упустит возможности услышать от мисс Софи полное и подробное
описание того, как выглядела Джесси Перкинс, как она говорила,
Она поступила так в тот знаменательный день, когда ей сообщили, что Джек
Грейтс встретил свой конец.

 Джесси легко могла представить, что бы сказали. «Бедняжка, милая Джесси!» — заметила бы мисс Софи Коксен. «Кто бы мог подумать? Я бы не подумала! Я не знала, что она любила молодого Грейтса больше, чем кого-либо другого. Но это так!» О да, это совершенно точно.
 Я могу за это поручиться. Понимаете, мне сказали, что бедный молодой Гротс утонул, и когда Джесси услышала об этом, бедняжка была как в бреду. Она всё повторяла: «Джек Гротс утонул!» снова и снова
Она снова спрятала лицо и, казалось, не понимала, где находится.
И, конечно, любой может догадаться, что это значит! И так далее, и так далее.

"Это ужасно! Ужасно! Как я могла быть такой глупой?" — воскликнула Джесси.
Один жгучий румянец сменялся другим. "О боже, о боже, что же мне
делать? Что я могу сказать? Как я могу всё исправить? А если это дойдёт до ушей Джека! О! И это дойдёт, я знаю, что дойдёт! В этом ужасном месте все всё всем рассказывают.

Джесси громко застонала, и её снова бросило в краску.

Мисс Перкинс выбрала этот момент, чтобы войти с обещанной "миской"
дымящейся каши. На ее длинном узком лице появилось выражение сомнения
когда она изучала лицо Джесси. Будь она хоть немного опытной медсестрой
, она бы быстро поняла, что жар был влажного характера,
а не лихорадочного. Как бы то ни было, она встревожилась.

- Я заявляю, что у вас настолько сильный жар, насколько это возможно. Вы и не догадывались цвет
на первом этаже".

"Я не лихорадочном ломом". Джесси подчеркивает утверждение
добавлено свечение. "Ничего подобного. Я ничуть не болен, просто немного.
приятно согрелся."

- На твоем месте я бы в другой раз сказала правду, а не поддавалась на уговоры.
притворяясь. Твое лицо пылает, как огонь; и если это не лихорадка,
меня зовут не Барбара Перкинс. Довольно опрометчивое утверждение, поскольку у нее
не было другого имени.

Джесси нервно хихикнула.

«У тебя простуда, и ты просто лежи тихо в постели, пока она не пройдёт. Я не позволю тебе больше носиться по дому без моего разрешения».

 «Тётя Барбара, вы знаете, кто заболел?» — спросила Джесси.

 Поскольку покраснение можно было принять за жар, а она и так была
красной, как рак, вопрос мог быть
отважилась на это.

Мисс Перкинс ничего не ответила.

"Потому что лодку выбросило на берег, и всех их выбросило
на берег. И некоторые были ранены, я знаю — бедный мистер Гилберт и старый Адамс,
о да, и Джек Гроутс тоже. Был ли кто-нибудь ещё? Я хочу знать, как
у них всех дела. А та бедная женщина с затонувшего корабля — она
погибла?"

"Она не умерла час назад. Это все, что я знаю. И Адамс
приходите к; и рука Мистера Гилберта было достаточно, чтобы стать причиной болезни смотреть
на него. А Джек Гроутс - глупый малый".

"О-х!"

"Глупый человек! Вот кто он такой. Он, должно быть, думал о своей
семья". Мисс Перкинс всегда занимала особое удовольствие в том, точно
противоположное тому, что от нее ждут. "Хороший счет для них
это будет, чтобы он заложил со сломанной ногой никто не знает, как
долго. Не удивлюсь, если он не был в состоянии ходить прямо".

Джесси снова тихонько хихикнула, представив, как Джек
крадётся, как краб.

"Ну, я бы не стала. Это то, что называют сложным переломом. Кость
торчала прямо наружу, — продолжила мисс Перкинс с удовольствием.
который любил пугать. «Прямо-таки! И обстановка там была бы ужасная, говорят они. И поделом ему! Зачем он вмешивается? Если бы он был моряком, но он не моряк! Бен Моукс гораздо разумнее».

«Бен Моукс — отвратительное ленивое эгоистичное создание, и я его терпеть не могу».
Джесси почти всхлипнула. «И Джек вёл себя как мужчина, и ты это знаешь, тётя Барбара».

Мисс Перкинс фыркнула. «Если он не мужчина, то я не знаю, кто он.
 У людей разные взгляды, и мой взгляд сильно отличается от твоего».

Затем она вышла из комнаты, а Джесси, отодвинув миску с похлёбкой, долго беспокойно металась взад-вперёд, разрываясь между сочувствием к страданиям Джека и мучительными сожалениями о том, что она предала свои чувства. В конце концов она крепко заснула.

 Когда два часа спустя она проснулась, всё уже не казалось таким отчаянным. Приливы жара и дрожь прошли, и Джесси почувствовала себя прежней. В конце концов, все знали, как вела себя маленькая мисс Софи Коксен, и люди допускали возможные преувеличения. Никто не удивился бы, если бы она немного расчувствовалась.
показанный в такой момент; и помимо всего этого, сама Джесси могла
многое сделать, чтобы исправить положение, напуская на себя вид высокомерия и могущества
безразличие всякий раз, когда упоминалось имя Джека.

Придя к этим выводам и утешив себя ими,
Джесси начала размышлять, не встать ли ей и не одеться. Однако она
решила, что это было бы чересчур рискованно, несмотря на
запрет ее тети. Этот поступок может повлечь за собой неприятные последствия.

Казалось, что внизу происходит что-то таинственное. Неужели
мисс Перкинс до сих пор проветривает комнату? И зачем ей это делать?
Так внезапно, без всякой особой причины, в середине дня? Джесси внимательно прислушалась и вскоре различила приглушённые голоса — мужской, она была уверена. Любопытство разгорелось с новой силой.



Глава VII

Новая обитательница мисс Перкинс

Милдред Паттисон медленно и мучительно приходила в себя после долгого беспамятства. Она не только утонула на три четверти, прежде чем отважная команда спасателей вытащила её в свою лодку, но и когда поднимающийся прилив в последний раз ударил лодку днищем о гальку, сломав мистеру Гилберту правую руку и оглушив Адамса,
Сбив с ног Джека Гроутса, Милли получила удар по голове,
которого хватило, чтобы она потеряла сознание, не считая других бедствий.

Сначала её отвезли в коттедж старого Адамса, самый просторный из всех
маленьких домиков «на углу». Там были предприняты все усилия, чтобы
привести её в чувство, и эти усилия увенчались успехом, показав, что она жива. Но хотя Милли не раз открывала глаза и
туманно оглядывалась по сторонам, это едва ли можно было назвать «сознанием».
В последующие дни она не помнила ни этого времени, ни того, как её
доставили в Олд-Максхэм.

Вскоре встал вопрос: что с ней делать? У семьи Адамса
было достаточно забот о самом Адамсе, и они были очень бедны,
а места не хватало. Если бы не тяжёлые травмы мистера Гилберта, он,
несомненно, отвёз бы её в дом викария и отдал бы на попечение
своей старой экономки. Теперь этот план был невозможен; во всяком случае, он
был слишком болен, чтобы думать об этом, а старая экономка считала, что у неё и так достаточно забот.

 Какое-то время никто больше не проявлял инициативы.  Да и мало кто мог это сделать.  Большинство жителей Старого Максхэма были более или менее бедны, и не
многие могли похвастаться наличием неиспользуемой комнаты, и меньше всего доктор
поскольку у него было не только шестеро маленьких детей, но и один или два постоянных
инвалида в качестве пациентов.

И тогда мисс Перкинс удивила всех, войдя в ситуацию.
Брешь. Она присутствовала здесь совсем недолго, все слышала,
выслушала то, что каждый хотел сказать. И когда мир в
вообще, как представлено на точки, достигли конца своего
остроумие, Мисс Перкинс говорит.

У неё была свободная комната, сказала она, и она не думала, что кто-то будет её снимать
Скорее всего, она ещё какое-то время пробудет здесь. Бедняжка, возможно, переночует в этой комнате всего несколько дней, пока не поправится настолько, чтобы отправиться домой. Конечно, у неё где-то есть дом и друзья, которые её ждут. Да, это, конечно, доставит много хлопот. Людям иногда приходится терпеть неудобства. Мисс Перкинс не знала, что она из тех, кто не любит неудобства. В любом случае, если бы женщине больше некуда было пойти, то
спальня была бы готова.

"Это очень любезно с вашей стороны, мисс Перкинс!" — импульсивно
сказал деревенский доктор.

Мисс Перкинс подергала кончиком своего длинного носа и шмыгнула носом. Она не
знаю, как не было ничего общего, она сказала, чтобы
номер будет использоваться, когда не хотелось, на бедняжку, как не было
куда еще пойти.

"Только это может означать — Ну, конечно, я не могу сказать вам точно, как скоро
она сможет двигаться", - предположил доктор. «Этот удар по голове
мог привести к непоправимым последствиям, и если начнётся лихорадка…»

Мисс Перкинс не видела причин ожидать чего-то плохого.

"Нет-нет, я просто подумала, что будет правильно предупредить вас о возможных последствиях. Но
на худой конец она могла бы доставлена в больницу. Боюсь, что так долго
привод в ее нынешнем состоянии была бы серьезная опасность". Доктор мог бы этого опасаться.
Поскольку ближайшая больница находилась в пятнадцати милях отсюда.
"Что ж, я могу только сказать, что вы замечательная женщина, мисс Перкинс".

Мисс Перкинс, возможно, была внутренне довольна, но она восприняла похвалу
с внешним презрением. И когда были улажены одна-две мелкие
подробности, она отправилась готовить всё дома.

Ей было бы трудно объяснить, почему она предложила ей
комната: тем более, что, предложив её, она должна была чувствовать себя крайне неловко из-за собственной щедрости и не решаться сказать об этом своей племяннице. Что-то в бледном лице полузатонувшей женщины, находящейся без сознания, одинокой и несчастной, взывало к её более мягкой стороне, и в какой-то степени она действовала импульсивно. Конечно, никто не ожидал, что мисс Перкинс так откликнется на нужды другого человека;
и, возможно, именно осознание того, что она сделала нечто неожиданное,
заставило её смутиться.

 Не раз, торопясь по неровной дороге, она сожалела о своём поступке.
Она сама удивилась своей опрометчивости, гадая, не попадёт ли она впросак, и не придётся ли ей «заплатить» гораздо больше, чем она рассчитывала. Ей стало легче, когда она обнаружила, что Джесси нет, и ей не пришлось сразу признаваться в содеянном. Не то чтобы она думала, что Джесси станет возражать, или что ей было бы дело до возражений Джесси, но она почему-то не хотела выглядеть более доброжелательной, чем обычно.

Она сбросила шляпку и шаль, разожгла камин в свободной комнате, застелила
кровать, которая всегда хорошо проветривалась, и положила между ног грелку
простыни. Затем, охваченная странным чувством застенчивости, она вернулась на свое место.
и свою работу, которую, как уже было описано, нашла Джесси. И здесь
не может быть сомнений в том, что мисс Перкинс была очарована, ухватившись за
предлог, чтобы не мешать племяннице спать, и таким образом отсрочить
на время необходимость сообщить ей новости.

Прибытие Милдред Паттисон случилось своевременно, когда Джесси было
крепко спит. Тем не менее долго сохранять тайну не удалось, и когда
мисс Перкинс, после долгого ожидания, снова появилась в спальне на чердаке,
Джесси сидела в постели и прислушивалась изо всех сил.

— Тётя Барбара, я уверена, что внизу кто-то есть.

 — Ты не съела ту кашу, Джесси.

 — О, я не могла. Она была такой ужасной. И я не больна, совсем не больна. Там кто-то есть в свободной комнате? Почему я не могу знать?

— Полагаю, нет причин, по которым ты не могла бы.

 — Тогда кто это? Расскажи мне.

 — Никто из тех, из-за кого стоит поднимать шум. Это просто бедное создание с затонувшего корабля.

 — О-о-о! — Глаза и рот Джесси расширились от сочувствия.

«Ей некуда было пойти... Поэтому они просто привели её сюда
здесь на день или два. Квартиранты вряд ли сунутся еще . . . И если
они это сделают, им придется подождать, наверное."

Джесси сделала то, чего не делала по крайней мере последние десять лет. Она
вскочила на колени в постели и крепко обняла мисс Перкинс за
шею.

- Тетя Барбара! О, как вы добры! Как это очень, очень мило с вашей стороны!

"Не нужно мять завязки моего чепца".

Джесси отпустила ее, но на лице у нее было выражение восторга.

"Как мило с вашей стороны! Никогда бы не подумал, что именно вы способны на такое.
Что-нибудь в этом роде.

Да, так оно и было. Никто не ожидал добрых дел от мисс Перкинс.
Кто угодно, только не мисс Перкинс. Этот факт вызывал чувство обиды.
Почему она не может проявить доброту естественно и просто, как другие люди, без воздетых рук и удивлённых взглядов? Если бы мистер
 Гилберт отвёл бедную женщину в дом викария, никто бы
не удивился.

"Никогда!" — повторила Джесси, не имея ни малейшего намерения задеть чувства
мисс Перкинс. «Бедняжка! Как она, должно быть, рада!»

«Она не рада. Она ничего не знает».

«Она ещё не пришла в себя?»

«Не она. Просто открыла глаза, и всё. У меня есть отличный
работай до меня, ухаживай за ней. Скорее всего, она заболеет и
умрёт.

Это не совсем соответствовало её собственным наблюдениям, которые она сделала для врача;
но мало кто бывает последовательным во всём.

"О, я не верю, что она умрёт. Ты будешь так прекрасно за ней ухаживать, что она
обязательно поправится.

Намеренный комплимент не сработал. У мисс Перкинс было мрачное выражение лица
, и ее нельзя было подбодрить. Однако, рассказав свою историю,
она больше не противилась желанию Джесси встать и одеться; и действительно,
у нее было достаточно дел, чтобы потребовать помощи племянницы.



ГЛАВА VIII

Герой

Приняв в свой дом нового жильца, мисс Перкинс столкнулась с трудностями, на которые не рассчитывала. Она не любила собак, особенно крупных. Они оставляли следы на чистом крыльце и царапали грядки, и мисс
Перкинс считала их нежелательными членами общества.

Но Герой спас жизнь своей хозяйке, и ни у кого не хватило духу удержать его от неё, если бы это вообще было возможно. Он был нежен, как котёнок, со всеми, кроме тех, кто пытался увести его от
Милдред была без сознания; а затем его шерсть встала дыбом, и показавшиеся из-под земли белые зубы предупредили людей, чтобы они были осторожны.

Каким-то образом мисс Перкинс, сочувствуя женщине, не заметила собаку; и когда Милли Паттисон, всё ещё закутанную в шали, которыми её обернули, чтобы согреть после того, как сняли промокшую одежду, уложили на кровать в свободной комнате в коттедже «Барвинок», Геро тоже был там. Побитый и израненный в борьбе с волнами, он ни разу не покинул свою возлюбленную и занял своё место
Он лежал рядом с кроватью, как будто имел на это право.

Мисс Перкинс сразу же запротестовала. Она не могла держать это чудовище в доме, ни за что и ни для кого! Но увещевания, приказы,
уговоры, ласки, кусочки мяса — всё было бесполезно. Герой не сдвинулся ни на дюйм. Когда один из мужчин, которые несли Милли наверх, положил руку ему на
воротник, снова сверкнул белый клык и послышалось тихое бульканье, и мужчина быстро отступил.

"Лучше оставить его на время, мама, — предложил Робинс. — Он сам придёт.
— Она скоро уедет. Если бы не он, она бы сейчас не была на берегу.

Мисс Перкинс была категорически против, но в тот момент у неё не было выбора.
 Хотя она была довольно храброй, она боялась собак и не осмеливалась прикоснуться к нему, как и никто другой.

Пока Герой оставался один, он оставался совершенно пассивным и
спокойным, положив свою большую голову на край подушки и
наблюдая встревоженными карими глазами за всем, что происходило. Двигаться,
подниматься и ухаживать за своей хозяйкой под этими внимательными
глазами было
сначала это была довольно нервная работа; и мисс Перкинс наняла двух помощниц.
чтобы помочь ей пережить это испытание. Вскоре стало очевидно, ей, как
это уже стало очевидным для окружающих, что герой вполне понимает их
благими намерениями. Он вмешался в ничто; только он не будет
увезли.

"Я не знаю, что мне делать ночью," Мисс Перкинс
в отчаянии произнес. «Я бы ни за что не осталась наедине с ней и этим
чудовищем, даже если бы мне за это заплатили! Это факт».

Неожиданно на помощь пришла Джесси. Джесси была прирождённой любительницей
животные, особенно собаки, и Герцогиня, конечно, сразу это поняла. Когда она прокралась в комнату вслед за мисс Перкинс, её взгляд упал не на Милли, а на массивную тёмную голову Герцогини, и первым её возгласом было приглушённое: «О, какая ты красивая! Милая собачка!»

 «Джесси, осторожнее. Он тебя укусит. Будь внимательна».

— О боже, нет, он не будет, — Джесси бесстрашно гладила и успокаивала Героя, и он доверчиво прижался к ней. — Милое создание! У тебя вся лапа в крови. Ты должен пойти со мной и помыться. Я бы хотела знать, как тебя зовут, собачка. Пойдём со мной, и я тебя помою.
твоя лапа. Иди сюда.

Она крепко ухватила его за ошейник, и, как ни странно, Геро не оказал никакого
сопротивления. Новое предупреждение мисс Перкинс было пресечено в зародыше.
Джесси с торжествующим видом вышла из комнаты, уводя собаку
прочь.

- Ну, я никогда! - вырвалось одновременно у мисс Перкинс и у
еще одной женщины, которая все еще оставалась.

"Собаки всегда приходят ко мне. «Они знают, что я их люблю», — заявила Джесси.

 Она отвела Героя на кухню, промыла его раненую лапу в тёплой
воде и дала ему тарелку с объедками, после чего Герой ушёл
Он снова поднялся наверх, лёг у двери спальни и проскользнул внутрь при первой же возможности. Однако он больше не был неуправляемым, и ради
Джесси, хотя и ни ради кого другого, он согласился спускаться по ночам вниз
и запираться в маленькой кухне на ночь, где ему стелили коврик.

«Но я уверена, что если бы я знала, что придётся взять и эту тварь, я бы никогда не предложила взять её к себе, — вздохнула мисс Перкинс. — Я всегда говорила, что не стану держать в доме собаку ни для кого, и я действительно так думала».

 «А я люблю собак!» — это всё, что она смогла выжать из Джесси в знак сочувствия.

Когда мокрую одежду полузатопленной женщины высушили и осмотрели, в кармане платья был найден маленький молитвенник, так плотно свёрнутый, что, несмотря на значительные повреждения, на нём всё же можно было разобрать часть надписи: «Милдред, от её брата Фила П.», остальное было неразборчиво. На её одежде были инициалы «М. С. П.».

Итак, «Милдред» — так её стали называть в следующие десять дней. Температура была довольно высокой, но не опасной, и она
бредила. Иногда она вдруг звала: «Герой!»
Её чистый голос и мгновенная реакция собаки, которая бросилась к ней,
показали, что это его имя. Она всегда успокаивалась от его прикосновений, а если он надолго уходил из комнаты, её беспокойство усиливалось. На её губах часто звучали и другие имена: «Фил», «Луи» и «Лу», а иногда она невнятно спрашивала: «Их спасли?» Ей никогда не нужно было отвечать.

Только через десять дней после крушения Милдред
Пэттисон вернулась из призрачной страны грёз в реальный мир ясного сознания. Но даже тогда она была слишком слаба, чтобы
связанные мысли; но постепенно, как силы вернулись, воспоминания
пришел, и прошлое и настоящее начал принимать определенную форму.

Он обрушился на молодых и неопытных Джесси, чтобы сломать ее как
вопросы были. Все боялись, что придется это делать, и надеялись, что
это может выпасть на долю кого-нибудь другого. И, в конце концов, так оно и было
случилось, что Джесси была одна в комнате, когда Милли в первый раз
посмотрела пристальным и вопрошающим взглядом и прошептала: "Скажи мне,
пожалуйста!"

Джесси почувствовала прилив тревоги. "Ты не должна пока разговаривать", - сказала она.
"Тетя Барбара сейчас вернется".

— Кто такая тётя Барбара?

— Моя тётя, мисс Барбара Перкинс. Это наш дом, знаете ли.

— Я не знаю — я хочу понять.

— Мы живём в Олд-Максеме, и я живу со своей тётей. Не бери в голову. Вы будете
скоро узнаем. И я не позволю вам говорить?"

"Он не сделает мне больно. Где—?" Она сделала паузу, и, казалось, думать
больно. Звук ее голоса вызвал собака, спит в углу.
Он подошел к кровати своей мягкой походкой и ткнулся холодным
носом в ее руку. — Герой! — сказала она и расплакалась.

— Не надо! Пожалуйста, не надо! — взмолилась Джесси. — Тебе скоро станет лучше. Какой же он красавец, этот Герой!

— Милый старый Герой! Он… кажется, он спас мне жизнь. Я пыталась
вспомнить. Он был… на палубе со мной. После этого — пауза — я
больше ничего не помню.

— Он удержал вас на плаву, и они отвезли вас в лодке.

— Ах!

— Теперь я должна дать вам лекарство.

Милдред приняла его, тихо сказав: «Спасибо». Затем она спросила: «Полагаю,
я была больна?»

«Да. Но вы быстро поправляетесь». — Ты не могла бы сейчас пойти спать?

 — Пока нет. Я хочу знать, что это была за лодка.

 — Одна из наших лодок Максхэма. Она отправилась делать то, что могла.

 — А кто ещё?..

 — Пожалуйста, подожди немного, пока не придёт тётя Барбара. Она расскажет тебе всё, что ты хочешь знать.

«Кого ещё спасли?»

«В другой раз, когда ты будешь немного сильнее».

- Мой брат — Филип? Он был капитаном. А малышка Лу?

Джесси молчала.

- Скажи мне правду. Я должна услышать. Они спаслись?

По-прежнему было тихо; но две капли упали на запястье Милдред. Она подняла глаза,
слабо улыбаясь.

"Спасибо. Как мило с вашей стороны! Я не знал, что там был кто-нибудь осталось
уход. Я тогда был только один? Все остальные утонули?"

"Я бы хотела, чтобы ты не спрашивал меня", - сказала Джесси, всхлипывая.

"Нет, теперь я знаю. Мне кажется, я знала раньше. Я... я видела их мертвыми, понимаешь.
Только я не мог до конца в это поверить! «Остаться в таком одиночестве!»

«Пожалуйста, не надо!»

«Бедняжка, старый Герой!» — она вздохнула и закрыла глаза. «Теперь только ты и я, Герой! Интересно, почему я спаслась».

Некоторое время она лежала неподвижно, но не спала. Она нахмурилась, и вскоре из-под закрытых век медленно выкатились несколько горячих слёз. Джесси с грустью наблюдала за ней. Легкомысленная девушка впервые увидела тёмную сторону жизни, о которой до сих пор не подозревала.

Услышав шаги, она подняла голову.  Мисс Перкинс стояла и смотрела на Милдред.

Джесси прошептала себе под нос: «Она задавала вопросы».

«И ты ей рассказала?»

«Да».

"Что ж, это нужно было сделать. Хорошо, что все закончилось".

Если Милдред и слышала, то не подала виду. Прошел час или больше, прежде чем она
снова пошевелилась или открыла глаза. Затем она увидела лицо не Джесси
, а мисс Перкинс.

- Тетя Барбара, я полагаю? - пробормотала она.

- Меня зовут Барбара Перкинс. Я тётя Джесси. — Мисс Перкинс всегда говорила в воинственном тоне.

"Это Джесси? Она мне нравится."

"Она ничем не примечательная девочка. Ничего особенного."

"Как любезно с вашей стороны принять меня."

"Кто-то же должен был это сделать." И у меня есть свободная спальня — только до тех пор, пока вы
не переедете в свой дом.

«У меня нет дома».

Мисс Перкинс охватило чувство тревоги.

"Нет дома, и никто мне не принадлежит! Все ушли. Фил и малышка Лу
были последними."

"Ну-ну, я бы не стала сейчас об этом думать. Сначала тебе нужно поправиться," — сказала мисс Перкинс, вспомнив о своих обязанностях медсестры.



ГЛАВА IX

ЧТО НУЖНО БЫЛО СДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ

ХОТЯ мисс Перкинс могла сказать Милдред: «Не думай», имея в виду её изоляцию в этом мире, сама мисс Перкинс не старалась не думать. Без друзей и без дома. Означало ли это также, что у неё не было средств к существованию?

Это было вполне возможно. Мисс Перкинс сильно переживала из-за этого вопроса. Под влиянием внезапного приступа жалости она предложила приютить на несколько дней потерпевшую кораблекрушение странницу, рассматривая это как временное решение; и когда Милли вместо того, чтобы быстро прийти в себя, почувствовала себя хуже и стала нуждаться в постоянном внимании, она мужественно взялась за дело, посвящая ему своё время и силы, почти не жалуясь.

Она получила чек на пять гиней от мистера Гилберта, выписанный из его скудных средств, но пяти гиней было недостаточно
дополнительные расходы, в которых она была замешана; и хотя она знала, что
другие могут выступить с инициативой, она также знала, что такая инициатива
маловероятна. Люди в целом охотно перекладывают хлопоты и расходы на других. Деньги в Олд-Максеме нельзя было назвать дефицитным товаром; и те, у кого их было хоть сколько-нибудь — например, мистер Моукс, у которого, по слухам, были большие сбережения, — отнюдь не стремились с ними расставаться.

В течение нескольких дней, или двух, или трёх недель, мисс Перкинс мужественно
выполняла свои обязанности. Но слова Милдред открыли ей глаза.
новая перспектива. Если бы у Милдред не было ни дома, ни друзей, ни денег, ни средств к
существованию, стала бы мисс Перкинс брать её на постоянное
проживание в коттедж Барвинок без вознаграждения? Вот в чём был
вопрос.

Мисс Перкинс начала считать свои действия в этом деле глупыми
и импульсивными, хотя она была бы последней, кто признался бы в этом кому-либо ещё, и, будем надеяться, она поступила бы точно так же, если бы ситуация повторилась.

 Какое-то время эти сомнения беспокоили её только в отсутствие
Милли. В присутствии Милдред такие ощущения не имели значения. Но по прошествии
дней даже там мисс Перкинс иногда испытывала чувство раздражения. Милдред всё ещё была очень слаба, у неё не было сил ни на то, чтобы
подняться с постели, ни на то, чтобы думать о планах, способах и средствах; и день за днём она
лежала, безжизненная и бледная, лишь переходя с кровати в кресло,
по-видимому, довольная своим убежищем и нимало не беспокоясь о том, как и кем удовлетворяются её потребности. Она была слишком
опечалена, чтобы думать о личных заботах. Мисс Перкинс
она начала думать, что пришло время, когда Милдред должна
побеспокоиться о себе и о том, что её тревожит.

В этом вопросе был и другой аспект.  Джесси всегда была беззаботной девушкой, отчасти потому, что до сих пор жизнь показывала ей в основном свою светлую сторону, но она ни в коем случае не была лишена той истинной женственности, которой, к счастью, не хватает немногим женщинам и которая проявляется при виде страданий.

Только самых избалованных и эгоистичных женщин отталкивают
болезни и горе, потому что в истинной женской природе есть естественная
жаждете оказать помощь там, где нужна помощь.

Мисс Перкинс больше всего жалел, когда Милдред лежала бессильно и
без сознания. Джесси больше всего жалела Милдред теперь, когда она осознала свое собственное
одиночество и заброшенность. И Джесси не только жалела, но и любила.
Она дала ей девушка-сердце сначала героя, а затем безоговорочно
Любовница героя. Не прошло и нескольких дней после того, как Милли впервые
пришла в себя, как Джесси поняла, что ей очень нравится с ней
общаться. То, что Милдред оставили на её попечение, не имело значения,
сколько это продлится, — это было лучшее, что могло случиться.

Мисс Перкинс поняла это, и в её душе зародилось сомнение. Она
многое сделала для Джесси — уберегла её от нищеты, дала ей дом, обеспечила всем необходимым, дала ей образование; но, несмотря на всю свою практическую доброту, она так и не завоевала сердце своей племянницы. Если Джесси и любила мисс
Перкинс, то это была любовь из чувства долга. Не было настоящей привязанности,
не было радости от присутствия мисс Перкинс, не было желания видеть мисс Перкинс
улыбающейся. Самое большее, на что обычно надеялась Джесси, — это избежать «возни»,
Она старалась угодить своей тётушке, чтобы та не ругала её и не ворчала.

 Видеть, как эта пассивная незнакомка за неделю добилась того, чего мисс Перкинс не удавалось добиться за четырнадцать или пятнадцать лет, было горькой пилюлей. Мисс
Перкинс не принимала во внимание причуды молодой девушки, а тем более отталкивающее влияние собственных сухих манер и вспыльчивого характера. Она ничего не сказала и лишь
в глубине души лелеяла своё недовольство, но ревность грозила омрачить
её дальнейшие отношения с Милдред. По мере того как больная поправлялась, мисс
Перкинс стала более язвительной, вернувшись к привычному для неё образу речи и действий,
с некоторой долей язвительности, вызванной вышеупомянутой причиной.

Джесси заметила перемену, но не поняла её причины.  Она и представить себе не могла, что мисс Перкинс может жаждать более тёплой любви
со стороны племянницы, которую она систематически игнорировала и которую, казалось, всегда считала нежеланным бременем.

«Тетя Барбара заботится!» — воскликнула бы она, если бы ей предложили такую идею. «О, это совсем не в её духе. Она просто не хочет, чтобы её беспокоили».

Но это было очень похоже на мисс Перкинс, только всегда скрывалось под поверхностью.

Мистер Гилберт всё ещё был прикован к постели, почти не спал из-за
непрекращающейся боли в раздробленной руке и в целом находился в
крайне истощённом состоянии. Его сестра приехала издалека, чтобы ухаживать за ним, и, хотя он неоднократно справлялся о Милли и
отправлял ей много добрых вестей, интересуясь её состоянием, он ещё не был готов принимать посетителей, так что его никто не видел, кроме домочадцев и врача. Рука заживала чрезвычайно медленно, и у него было несколько рецидивов.

Джек Гроутс, напротив, несмотря на то, что его нога была
сломана в нескольких местах, чувствовал себя хорошо и лежал в постели,
а его жизнерадостная маленькая мама ухаживала за ним. Кости хорошо срастались, и
у него не было никаких «недостатков».

Так или иначе, Джесси часто слышала о Джеке, но, естественно, она была очень занята дома, и после того, что произошло, она была достаточно разумна, чтобы понимать, что ей не стоит постоянно бегать в магазин Гроутсов и расспрашивать о нём. Джесси была достаточно самоуверенна и чувствовала, что должна действовать осмотрительно
и с девичьей сдержанностью. До сих пор ей удавалось избегать встреч с
мисс Софией Коксен. До неё ещё не доходили слухи о ней и Джеке. Возможно, в кои-то веки мисс София Коксен сдерживала свою любовь к сплетням. Джесси искренне на это надеялась. Но между Милли, Геро и мисс Перкинс она почти не находила свободного времени.

«Скоро люди начнут задумываться о том, чтобы приехать на море», — нерешительно заметила мисс Перкинс однажды Джесси. Она сама ещё не решила, что делать дальше, и разговор мог бы прояснить ситуацию
из-за трудностей. В её нынешнем настроении, если бы Джесси встала на одну сторону в
каком-то вопросе, мисс Перкинс из чистого упрямства тут же встала бы на
другую. «И мне понадобится моя свободная комната».

 «Но… Милли!» — воскликнула Джесси. Фамилия Милдред, конечно, теперь была известна, и люди пытались привыкнуть называть её «мисс Паттисон» после того, как две или три недели называли её только «Милдред». Джесси и её тётя по просьбе Милдред сохранили её христианское имя, и вскоре Джесси стала использовать сокращённую форму.

Мисс Перкинс ответила резко: «Что ж, полагаю, ей придётся уйти. Думаю, она скоро будет в состоянии путешествовать».

 «Не думаю, что ей есть куда идти».

 Противодействие Джесси было для мисс Перкинс как дорожный указатель, и она
тут же свернула в указанном направлении.

— Тогда ей придётся где-то найти жильё. В любом случае, она не собирается здесь оставаться. Не будь дурочкой, Джесси. Сегодня утром она получила письма. Конечно, она знает людей. И она нам не принадлежит, и я не собираюсь её удерживать. Этого достаточно, чтобы я могла жить
и содержать тебя, а также себя.

Джесси на мгновение замолчала. Она не верила, что Милдред
в настоящее время имеет какое-либо представление о переезде; однако вряд ли можно было ожидать, что
Мисс Перкинс следует провести поддержка незнакомца, как она
осуществляет поддержку ее родная племянница.

Мисс Перкинс была милая маленькая жизнь-аннуитет свои плоды
тщательного сбережения ее отца в последние дни; и пока она жила,
Миссис Перкинс и ее племянница были обеспечены от нищеты. Но
ежегодного дохода едва хватало, чтобы обеспечить им безбедное существование без помощи
время от времени сдавала комнаты, и, поскольку она должна была умереть вместе с мисс Перкинс, она, естественно, могла откладывать небольшую сумму на будущее Джесси. Третий человек вряд ли мог бы жить на ренту, к тому же у Геро был немалый аппетит.

Любопытно, хотя и не так любопытно, как могло показаться на первый взгляд, что Милдред сама заговорила об этом менее чем через два часа. Это было не так уж и странно, потому что причина, побудившая мисс Перкинс
к таким высказываниям, была той же, что и у неё самой. Милли получила два письма
с утренней почтой, и мисс Перкинс знала об этом.

Когда мисс Перкинс вошла в комнату для гостей, переполненная идеями, которые
придали ее лицу мрачную серьезность, речь с ее стороны была
прервана. Милли взяла инициативу в свои руки, произнеся своим медленным, безжизненным голосом
те самые слова, которые мисс Перкинс обдумывала, как произнести.

"Не пора ли нам немного обсудить мои планы?" Я не
думаю, — слегка покраснев, — что я должна и дальше так
продолжать. Только я боялась снова столкнуться лицом к лицу с жизнью.
 Для меня всё так изменилось.

Мисс Перкинс не умела выражать сочувствие, особенно в
одно из ее извращенных настроений. Она откашлялась и остановилась, пристально глядя на
Милли, сожалеющая снизу, мрачная сверху.

"Не похоже, что я могла позволить себе подумать раньше. Но я знаю, что время идет.
я не должен быть трусом. Все должно быть улажено.
Вы были очень добры ко мне, мисс Перкинс.

Мисс Перкинс фыркнула и понадеялась, что выполнила свой долг.

«Больше, чем твой долг». Это было излишним утверждением, поскольку ни один человек не может сделать больше, чем его долг, в любой сфере жизни. Долг включает в себя всё возможное,
а всё возможное невозможно превзойти.

"Но, — продолжила Милли, — весна набирает обороты, и я полагаю…"

Милли пришла пауза. Мисс Перкинс считает, что возможность не был
чтобы быть потеряны.

"Вот скоро время препятствовать, если это не так сейчас," сказала она.

"Да, я так думал. Сколько вы получите за эту комнату вообще?"

Мисс Перкинс ответил с должной осторожностью. Цена отличалась в разных
времена года. Это было еще в Августе, чем в июне. Это было больше похоже на краткосрочную
сдачу, чем на долгосрочную. В конце концов она назвала две или три цены.

"А если бы комнату снимали на весь год?"

Мисс Перкинс с сомнением посмотрела на Милли.

"У меня не так много своего, но немного будет — скорее больше, чем
Я ожидала. Я услышала это сегодня утром. Этого хватит, чтобы покрыть все мои расходы за последнее время, и…

Раздался ропот, выражающий несогласие. В мисс Перкинс проявилась лучшая сторона её характера. «Она не ожидала, что ей вернут деньги».

«Я уверена, что не ожидала, но это само собой разумеется. Я не могла позволить вам страдать из-за того, что вы для меня сделали. Это никак не повлияет на мою благодарность». Я мог бы остаться без гроша;
вы не знали, что у меня есть деньги, и это не повлияло на ваши
действия. Но я рад сообщить, что вы, по крайней мере, не станете
беднее из-за того, что сделали.

"Я не могу взять все что у тебя есть. Я не мог, и я бы не стал, и вот
квартира." Мисс Перкинс говорил тоном глубоко травмированного человека.
Если раньше ей было не по себе из-за притяжения, которому может подвергнуться ее щедрость
, то теперь она была разочарована, обнаружив, что это вообще не будет вопросом щедрости
, за исключением вопроса намерения.

— О нет, ты не заберешь всё. У меня будет небольшой собственный доход — не
много, но достаточно, чтобы платить за комнату и даже какое-то время жить на
него с осторожностью. Я должна попытаться найти какую-нибудь работу, чтобы увеличить свой доход.
это, и, возможно, немного отложить в сторону. Здесь это может быть возможно, а может и нет,
и я не знаю, что я могу сделать со временем; но пока я бы предпочел
тихо оставаться там, где я есть. Ты позволишь мне это сделать? Я буду чувствовать себя
что я среди друзей, и я не достаточно сильная, чтобы бороться с моим
путь в новое место. Я вполне готов платить в течение следующих нескольких недель
ровно столько, сколько вы получили бы от других жильцов. Если чуть позже
я решу сделать его своим домом, мы, возможно, придем к какому-то
соглашению. Конечно, ты не должен остаться в проигрыше, но я думаю, что это возможно
Вам будет выгоднее иметь постоянного жильца, даже на более выгодных условиях, чем сдавать жильё всего на два-три месяца в году.

Мисс Перкинс так часто сама говорила то же самое, что не могла перечить Милдред, как бы ей ни хотелось перечить всем подряд.
Она даже не знала, радоваться ей или нет.

«Старый друг моего отца, живущий в Лондоне, попросил меня приехать к нему и его жене, но я не думаю, что смогу выдержать Лондон или жизнь в большом шумном доме. Мой дом всегда был в деревне, и
Возвращаться в мой старый дом было бы слишком грустно. Вы позволите мне остаться, по крайней мере, на какое-то время?

— Это не имеет значения, — начала мисс Перкинс, — но… но там собака.

— Ах, Герой! Боюсь, он вам не нравится. Но он ведь не беспокоит вас, не так ли? Если Геро уйдёт, уйду и я; но если вы сможете с ним ужиться, я
буду рад остаться. Эта комната начинает казаться мне почти родной. Я должен где-то начать всё сначала; я не смог бы вернуться в прежнюю обстановку. Всё было бы таким пустым и изменённым. Но
 Геро — это единственное, что у меня осталось, и он спас мне жизнь. Я не смог бы
расстанься с ним.

Мисс Перкинс молчала. В глубине души она чувствовала, что, если бы Милли могла
расстаться с Геро, она вряд ли была бы достойна звания
женщины. Дача в была никогда не легко, однако, Мисс Перкинс.

"Подумай об этом, пожалуйста, и дайте мне знать", - продолжила Милдред, после
перерыв. «Если вы не против, я пришлю за остальными своими вещами с юга Уэльса — всего две или три коробки. Мебель была продана до того, как я отправился в море».



Глава X

Заявление Джесси

«И ты останешься здесь навсегда, Милли! Правда? Обещаешь не уходить?»
уехать. Пообещай не думать ни о каком другом доме.

Джесси нетерпеливо взлетела наверх, перепрыгивая через две ступеньки за раз, после
продолжительной беседы с мисс Перкинс. Состояние дел было
постепенно вытекающим в ответ на разумное сжатие; и Джесси
сдерживала свое собственное горячее удовольствие, чтобы из чистого духа
возражение, мисс Перкинс следует отказаться от постоянного жильца
. Трудности лежат на пути к немедленному урегулированию этого вопроса
. Героем был мнимый камень преткновения; ревность Джесси к
любви Милдред была более серьёзным препятствием.

О последнем факте Джесси не знала, но ей было что сказать в защиту Героя. Он был самым дорогим и милым из всех собак! Всегда
хороший и всегда послушный. Он никогда не рыл ямы в саду и учился
тереть лапы о коврик у двери, когда входил в дом. Разве сама тётя Барбара,
увидев его за этим занятием двумя днями ранее, не заметила, что он
делает это «необычно, как христианин»? Мисс Перкинс не могла
отказаться от столь недавнего высказывания.

«Ну, я не знаю, насколько это важно — в частности. Полагаю, так и должно быть.
В основном всё должно быть так, как никто бы не выбрал», — сказала мисс
Перкинс, пребывающий в подавленном философском настроении. «Но я не собираюсь поднимать шум из-за Милдред, имейте в виду. Ей придётся принимать вещи такими, какие они есть, а если они ей не понравятся, ей придётся уйти. И вам придётся прибраться в её комнате. У меня и своих забот хватает, и тебе пора бы помочь. Нам будет очень хлопотно, и так круглый год.

Джесси не стала напоминать мисс Перкинс о том, как часто та говорила о желании иметь постоянную квартирантку. Она даже не стала возражать против намёка на то, что до сих пор она не помогала. Стремясь удержать Милдред, она
она бы вытерпела и не такое.

"О, я прекрасно приберусь в комнате," — весело ответила она. И как только ей удалось сбежать, она бросилась в комнату Милдред.

"Ты ведь останешься навсегда, Милдред?" — повторила она.

"«Навсегда» — это очень много значит. Я бы хотел остаться на какое-то время, во всяком случае.

 — Только на какое-то время! Не жить здесь!

 — Отчасти это зависит от того, смогу ли я найти какую-нибудь работу. Я
не могу бездельничать, Джесси. Думаю, я сойду с ума. Ты не знаешь, что такое чувство одиночества — ни один человек в мире
принадлежащие мне; ни одного родственника ближе, чем двоюродный брат моего отца,
а он — сварливый старик, который даже не пишет. Теперь у меня нет настоящих связей, и это так странно.

Джесси серьёзно слушала. «Полагаю, у меня тоже нет связей. Должно ли мне это
волновать, Милли? Не думаю, что очень сильно. В мире так много хороших людей. Конечно, тётя Барбара — моя родственница, но я не очень-то её люблю. Я гораздо больше люблю других друзей — тебя!

 — А Гроутов, например?

 — Да, — краснея, — мне нравится миссис Гроут. И тебе тоже понравится, когда ты вырастешь
— Я знаю её. Но какую работу вы хотите найти?

Милдред медленно объясняла. Она могла бы преподавать, сказала она, если бы требовались более простые предметы, но она бы предпочла шитьё. Нет, она никогда не была швеёй. Её отец занимал хорошую должность в провинциальном банке и трудился до последнего.
Милдред никогда не приходилось работать, чтобы заработать на жизнь.
Однако она всегда любила работать, особенно шить. Она знала, что у неё хорошо получается кроить и подгонять по фигуре. Она всегда шила себе платья и часто шила платья для своих подруг.

Джесси слушала, округлив глаза, и едва сдерживала восклицания.
 «Это именно то, что нужно», — чуть не закричала она, вспомнив мисс
 Коксенс и их жалобы на то, что трудно получить хоть какую-то
эффективную помощь. Джесси сдержала первый порыв рассказать Милли о своих
мыслях. Лучше сначала увидеться с мисс Коксенс и обсудить с ними
этот вопрос.

"Я думаю, что вы могли бы легко сделать платья сделать", - отметила она
разумно. "У нас не так много портних здесь, вы знаете. И если ты
сможешь, то сделаешь Олд Максхэм своим настоящим домом! А теперь я должен
сходи куда-нибудь, и тебе нужно отдохнуть, потому что ты выглядишь довольно усталой
после стольких разговоров."

Импульсивная Джесси прошла половину улицы, когда в памяти всплыло воспоминание
о том, как она в последний раз видела мисс Софи Коксен. При этом воспоминании
неприятно вспыхнул румянец. Но с мисс Софи Коксен нужно было
когда-нибудь встретиться; и нынешний час был ничем не хуже любого другого
. Поэтому Джесси поспешила дальше.

— Боже мой! Неужели это и впрямь Джесси Перкинс! — воскликнула мисс
Коксен, выглядывая из окна. — Я уже начала сомневаться, что она когда-нибудь снова появится рядом с нами.

"И какой у нее румянец, будьте уверены!" вмешалась мисс Софи. "У нее
его не было, когда я увидела ее по дороге - ты знаешь, сестра! Она была такой же
бледной, как сальная свеча, и такой же трясущейся, как все остальное ".

"Я бы на твоем месте ни слова не сказал Джесси об этом, Софи.
Знаете, девушкам не нравится, когда думают, что они неравнодушны к кому-то конкретному, и, осмелюсь сказать, ей было бы неприятно узнать, что мы думаем именно так.

«Что ж, мы знаем, что знаем, и ничто не может этого изменить», — пророчески вздохнула
мисс Софи. «Но мама — это мама, сестра».

Мисс Софи произнесла это слово, счастливо забыв о том, что она уже рассказала свою историю по меньшей мере пятнадцати людям, принадлежащим к Старому
Максхэму.

"Ну, Джесси, как поживаешь? Заходи, дорогая," — сказала мисс Коксен с большой сердечностью, и обе сестры нежно пожали Джесси руки.

Джесси, всё ещё раскрасневшаяся, быстро села спиной к окну и начала рассказывать о Милдред и её перспективах. Это разочаровало пару,
потому что они хотели, чтобы она говорила о Джеке, а не о Милдред, и Джесси
Она не собиралась отвлекаться от своей темы.

 Она так часто слышала, как они жаловались на отсутствие в этом месте хорошей портнихи, кроме них самих, что была очень разочарована, обнаружив, что её попытки от имени Милли были встречены непонимающими взглядами и торжественным молчанием. Мисс Коксен разгладила свой фартук, а мисс Софи поправила свои локоны, и ни одна из них ничего не ответила.

— «Я думала, вы будете в восторге», — рискнула предположить Джесси.

 «Моя дорогая, ты ожидаешь — в самом деле — слишком многого!» — Софи взяла пример с мисс
Коксен.  «Что мы будем в восторге…» — начала мисс Софи.
шмыганье носом: "В восторге, что у нас вынули хлеб изо рта!" Еще одно
шмыганье носом: "Этот пришелец из чужих краев—"

— Но, - возмутился тревожит Джесси.

"Она, без сомнения довольно опытная портниха. О да, и все
моды! Она оставит нас далеко позади! - вздохнула мисс Коксен.

«И подумать только, что мисс Перкинс навлекла на нас это бедствие, —
всхлипнула мисс Софи, — наша старая подруга, мисс Перкинс! И
Джесси! — которую я качала на коленях, когда она была не такой высокой, — и мисс
Софи снова шмыгнула носом.

"Но я думала, что вы так сильно хотели помочь. Я уверена, что вы всегда так говорили.

- О боже, боже, как люди могут неправильно понимать друг друга! - простонала мисс Софи.
скорбным тоном.

"Небольшая умеренная помощь, моя дорогая, как раз в трудные времена, нам
может потребоваться; но не для того, чтобы ее заменили, не для того, чтобы у нас отняли еду
из наших уст, от лондонской портнихи, - пробормотала мисс Коксен. - А
Первоклассная лондонская портниха!

Несомненно, Джесси, описывая способности своей подруги, реальные или предполагаемые,
слишком сгустила краски, и мисс Коксен тут же продолжила их сгущать.

"Милли — не лондонская портниха. Она вообще не из этого мира.
Почему, я говорил тебе, что она всегда жила в стране, и оставалось только сделать
пошив одежды для своих развлечений. И я думаю, вы должны быть рады
помочь ей, такой одинокой в этом мире, как она, без дома и друзей.
Во всяком случае, другие люди пытались ей помочь. Она не вынесет
хлеб у кого рот; она гораздо больше шансов занять
это из ее собственных. Милдред совсем не из тех, кто причиняет вред другим людям. И ты часто-часто говорил мне, что мог бы с лёгкостью выполнять гораздо больше работы, если бы у тебя была третья пара рук
на которую можно было бы положиться. А теперь, когда у вас может появиться третья пара, вы просто
отказываетесь от неё.

Маленькая вспышка Джесси возымела эффект. Сестры переглянулись, покачали головами и в конце концов пообещали
«подумать об этом».

«Мы не можем всегда давать ей работу, это точно. Не тогда, когда особо нечем заняться, знаете ли. Но время от времени, возможно». Мы могли бы
попробовать чего она стоит, знаешь ли. Люди так часто говорят, что они смогут работать кто
действительно не могу связать двух ширины. Но, конечно, мы хотели бы
делать все возможное, чтобы помочь ей. Ты должна быть уверена в этом, моя дорогая.
И если мы обнаружим, что она способна, не заносчива и готова делать то, что ей
скажут, то почему бы тогда, хотя бы раз...



ГЛАВА XI

НАМЕКИ

Мисс Коксен сделала паузу, и Джесси почувствовала, что перспектива
неудовлетворительна. Её мечты о большом успехе и насыщенной жизни Милдред
потускнели.

Однако она была достаточно мудра, чтобы быть благодарной за мелочи, и её
вежливая благодарность во многом помогла сестрам избавиться от
сопротивления этому плану. Они снова пообещали «подумать об этом»,
повторяя слова друг друга, и Джесси
пришлось сказать "Большое вам спасибо", по крайней мере, шесть раз в знак благодарности.

После всего этого искушение снова обратиться к Джеку Гроутсу стало
непреодолимым. Мисс Коксен посмотрел через дорогу, на открытие и закрытие
ее глаза со смыслом, и Мисс Софи дала волю симпатичной
задыхается.

"И что с этим бедным молодым человеком дела?" спросила Мисс Коксен в
доброкачественная тона.

Материнский инстинкт Джесси быстро пришел ей на помощь.

 «Что за бедняга?» — спросила она, приподняв брови и почти не покраснев.  Необходимость помогла ей сохранить самообладание.

«Что за бедняга? О, Джесси, Джесси, как будто ты не знала! Притворяться!" — воскликнула мисс Софи, потрясая перед ней ножницами. «И такие друзья, как вы с ним, тоже!»

 «Он здесь не так давно», — ответила Джесси с хладнокровием, которое удивило её саму, хотя её щёки уже не были холодными. "Он мне, конечно, нравится, но пока не так сильно, как старый викарий".

"Боже мой! Она имеет в виду викария, сестра", - слышно в стороне.

"Но мы имеем в виду бедного юного Джека Гроутса, Джесси. Как у него дела?"
спросила старшая сестра со снисходительной улыбкой.

"О, полагаю, достаточно хорошо", - равнодушно ответила Джесси. "Я слишком
занята, чтобы пойти и спросить; но говорят, он скоро пойдет".

"Храбрый молодой человек".

"Был он? Другие люди были слишком смелы. Тетя Барбара говорит, что он не
бизнес пойти на все".

"Дорогая Джесси!" воскликнула одна сестра.

И "Джесси, моя дорогая!", - вторят другие.

"Это было то, что тетя Барбара. Я этого не говорил. Она сказала, что это не
Бизнес-Джека. Конечно, я не знаю. Все они были
утонул, конечно".

"Ах, это легко говорить теперь, Джесси, когда молодой человек все
прямо в его собственной комнате. Если бы он утонул, я прекрасно знаю, кто
разбил бы её бедное маленькое сердечко.

 — Вы не знаете! — возмущённо возразила Джесси, не в силах больше притворяться равнодушной. — Полагаю, я догадываюсь, что вы имеете в виду, и это всё чепуха. Конечно, мне было жаль; любому было бы жаль, если бы он узнал, что кто-то утонул, — кто-то из его знакомых! Но я думаю, что это очень нехорошо — делать из мухи слона и потом подшучивать над людьми. Я очень люблю миссис Гроутс, и мне показалось, что это ужасно.
подумайте, что ей пришлось бы пережить. А потом её обвинили бы в... — Джесси
сбилась, чуть не плача.

"Да, да, моя дорогая, конечно, это всё понятно и правильно, —
продолжала мисс Софи, ничуть не убеждённая и улыбаясь так, что это раздражало Джесси. —
Конечно, это вполне прилично и разумно так говорить, и все знают, чего это стоит. Мы все подождём и посмотрим. И однажды, когда Джек Гроутс заговорит...

 — Что заговорит? — сердито воскликнула Джесси.

 — Право, Джесси, я бы не стал выходить из себя; правда, не стал бы.
- увещевала мисс Коксен. - Какая жалость. Вы должны были бы уметь
проявлять хоть какой-то интерес к вашим делам со стороны таких старых
друзей - таких очень старых друзей, как мы. Мы рады только за тебя
потому что мы так хорошо тебя знаем и потому что ты нам нравишься.

"Рады чему?" - едко спросила Джесси.

Мисс Коксен колебалась; мисс Софи не колебалась. — О тебе и Джеке
Грейтсе, — сказала она, сияя.

"А что насчёт меня и Джека Грейтса?"

Джесси была слишком разгневана, чтобы помнить о манерах.

"Дорогая, конечно, ты понимаешь, что я имею в виду."

— Я не знаю, а если и знаю, то никому нет дела до того, что я говорю.
 Это никого не касается, кроме меня самой, — заявила Джесси.  — Джек никогда не просил меня выйти за него замуж, а если бы и попросил…

 Джесси замолчала.  Возмущение завело её дальше, чем она
собиралась.  Она вдруг поняла, к чему клонят её слова.

— А если бы и так? — эхом отозвалась мисс Софи.

 — Я бы, конечно, не стала с ним встречаться.

 — Ну же, Джесси!

 — Зачем мне это? Ты же не думаешь, что я стану встречаться с первым встречным, если он мне не нравится! Только не я! — воскликнула Джесси.

— Ты бы не вышла замуж за этого прекрасного молодого человека, если бы он захотел на тебе жениться,
Джесси?

Джесси откинула голову назад и встала.

"Выходи замуж за Джека Гроутса! Спасибо! Только не я!"

Сёстры в ужасе уставились друг на друга. "Тётя Барбара захочет, чтобы я
была с ней. Мне нужно идти домой."

Прощания были недолгими, и Джесси поспешила домой. Но
она не сразу доложила о себе мисс Перкинс и не пошла к Милдред.
Она побежала наверх в свою собственную маленькую комнату, закрыл дверь и замер
думать.

"Как они не соваться, и как же я ненавижу вмешиваться! Я был неправ, чтобы сказать
что? Но что ещё я могла сказать? А теперь они пойдут и разнесут то, что я
сказала, повсюду. И Джек тоже это услышит. Ну и пусть!
 Если я ему действительно небезразлична, он должен понять; а если нет,
то это лучшее, что он может услышать. Будет ли он возражать? Бедный Джек! О, я бы хотела, я бы очень хотела, чтобы люди не вмешивались в то, что их не касается. Какое
дело мисс Софи до того, нравится мне Джек или нет? Это
наше дело, а не её.

"Тётя Барбара заявила, что Джеку не следовало идти спасать моряков, и я думаю, что это было его делом. Это было делом каждого.
бизнес. Но я уверен, что это не дело каждого. Я вообще терпеть не могу
как и Мисс Софи продолжается. И если Джек узнает, что я сказал! Лучше бы я этого не делала
наговорила так много! И все же, если бы я этого не сделала, мисс Софи разнесла бы слухи
повсюду, будто я хочу выйти замуж за Джека. И я не хочу — если только он не захочет
этого! Конечно, я не хочу. Но если Джек услышит, что он подумает?

Опасения Джесси были небезосновательны. Такой интересный
разговор не мог остаться между сёстрами для их личного удовольствия, и
они в подробностях пересказали его одной знакомой
один за другим, всегда под строжайшим запретом на разглашение.

 Такие запреты мало что значат, поскольку каждый знакомый почти наверняка пересказывал услышанное кому-то ещё. Таким образом, история распространилась в очень короткое время, не прямо по дороге, а окольными путями, пока не дошла до магазина Гроутса.
Если бы мать Джека услышала это, она бы ни слова не сказала Джеку, но, к несчастью, Мими была слушательницей, а Мими всегда всё рассказывала Джеку. Она и не подумала сделать исключение. Джек слушал с грустным видом.

«Джесси сказала, что не хочет меня! Мими, ты уверена, что это не ошибка? Что могло заставить её так говорить? Я ещё не говорил ей прямо, что хочу её, но она, должно быть, поняла. Я думал, что она понимает, и я думал, что нравлюсь ей. Я действительно так думал».

 «Я тоже так думала, Джек». Джесси, должно быть, бессердечная девушка, раз так говорит — и это сейчас, когда ты тоже больна.

«Мы не знаем, что заставило её так говорить. Ты уверена, что она действительно это сказала?»

«Мисс Софи говорит всем, что она это сказала. Я не понимаю, почему мисс
Софи ни с того ни с сего выдумала такую историю. И Джесси в последние несколько недель бывала здесь не так часто, Джек. Мы с мамой не могли понять почему. Может, она как-то изменилась.

 — Я бы никогда не подумал, что она на такое способна, — пробормотал Джек. Он закрыл лицо и громко застонал. «Я думал, что в мире нет другой такой девушки, как Джесси». Затем он посмотрел на сестру.

 «Мими, не говори маме. Я пока не могу об этом говорить, и ей будет так жаль. Просто дай мне рассказать ей. Когда-нибудь я это сделаю, но не сейчас. Но я думал, что Джесси другая. Я думал, что она заботится обо мне
— Немного.



ГЛАВА XII

КАКОЙ ПРЕДСТАВЛЯЛАСЬ МИЛДРЕД ЖИЗНЬ

МИЛДРЕД ПЭТТИСОН медленно вышла из коттеджа «Барвинок» и остановилась,
глядя на деревенскую улицу. Она хотела пойти на кладбище,
но не слишком доверяла своим силам. Мисс Перкинс ушла,
Джесси не было видно, и Милли захотелось найти дорогу к маленькому холмику земли, уже покрывшемуся зеленью, где покоились останки Луи, выброшенные на берег на следующий день после крушения. Тело
капитана так и не нашли. Как и его жена, он обрёл свою могилу под океанскими водами.

Милдред ещё ни разу не гуляла в одиночестве на большие расстояния. Силы возвращались к ней медленно, и она лишь однажды подошла к церковному кладбищу,
достаточно близко, чтобы увидеть маленький холмик в тихом уголке под ореховым деревом. Потом она почувствовала слабость и повернула обратно домой. В тот день её сопровождала Джесси, и это была её первая попытка прогуляться в одиночестве.

Тяжёлое чувство одиночества в этом мире придавило её. Она начала
задумываться, правильно ли поступила, поселившись в Олд-Максеме, даже на какое-то время, где она никому не принадлежала и где никто не принадлежал ей
она. Работа появлялась долго, и время зависало в ее руках.

Джесси, казалось, очень любила Милдред, но в последние несколько дней Джесси
была рассеянна и, по-видимому, сильно погружена в какие-то свои проблемы
или беспокойство; и это придавало один маленький дополнительный штрих
что было необходимо, чтобы сделать состояние изоляции Милли едва ли не сильнее, чем она могла вынести.
она знала, как это вынести.

Какое кому-то было дело до того, останется она или нет? Кому какое дело, жива она или мертва? Если бы её вызвали в ту же ночь, никто в Олд-Максеме не сделал бы ничего, кроме как
«Боже мой, как грустно!» — проговорила она, смахнув слезу.

«Если бы только кто-нибудь принадлежал мне, — вздохнула Милли,
медленно идя по улице в сопровождении Героя. — Если бы только я не чувствовала себя такой одинокой».

Маленькая девочка в розовом чепце и переднике, с копной светлых волос и голубыми глазами, улыбнулась ей, но у Милли не было сил ответить на улыбку. Так что малышка быстро снова погрустнела и
выглядела так, словно её слегка окатили холодной водой. Милдред
устало шла вперёд в своём печальном настроении, пока не добралась до старого
Церковь на старом церковном кладбище. Затем, чувствуя себя опустошённой, она подошла к маленькому холмику под ореховым деревом и села на плоское надгробие.

 Маленький холмик был прямо перед ней. Милдред собиралась вскоре поставить там простой камень в память о своих близких. Сидя здесь, она чувствовала себя ближе к ним, чем в Барвинкл-коттедже, и это живо напомнило ей о прошлом, которое она редко забывала.

«Не то чтобы они были на кладбище», — пробормотала она. «Сама Луи — её
милая маленькая Луи — не здесь, под землёй. Фил не под водой.
Они все вместе, дома, как и сказал Фил в ту самую ночь.
 Почему пощадили только меня, если я никому не нужен? Ни единого
существа во всем мире, которое действительно нуждалось бы во мне, ни одного, кому было бы по-настоящему
небезразлично, если бы я умер сегодня ночью.

"Ты совершенно уверен, что ты никому не нужен?" - раздался голос рядом.

Милдред подняла глаза, поначалу едва различая что-либо сквозь пелену слез.
Она и не подозревала, что говорит вслух. Туман рассеялся, и
она увидела пожилого мужчину, стоявшего рядом с курганом. Он опирался
на палку с набалдашником, и его взгляд с жалостью был устремлён на
она сама. У него были длинные седые волосы, которые вились от природы и ниспадали почти
на плечи.

"На твоем месте я бы не плакал. По крайней мере, не так сильно. Ты выглядишь, как будто вы
чуть было не плакали твои глаза за последние несколько недель. Это сделало бы
Друзья, извините, если они знали; вы так не думаете?"

Милдред едва могла ответить: «Я не знаю».

 «Вас недавно спасли во время кораблекрушения, не так ли? Ах, я была уверена, что так и было. И это могила той хорошенькой малышки, которая утонула?
 Вашей племянницы? Да, да! И вы очень по ней скучаете? Да, конечно, это
должно быть так. Но все же я бы не стал слишком много плакать. В конце концов, они
счастливы; это и вполовину не так плохо, разве ты не видишь, как если бы ты был счастлив, а
они были несчастливы. Тебе не кажется, что я прав?

Для Милдред это был новый взгляд на вопрос. Она не совсем знала,
что сказать.

"И если бы я был на твоем месте, я бы не был так уверен, что я никому не нужен. Откуда
Ты можешь это знать?"

"Не осталось никого, кто принадлежал бы мне. Я один в этом мире". Милдред
говорила довольно холодно. Она не знала, кем мог быть незнакомец, и
она даже не могла припомнить, чтобы видела его проходящим мимо коттеджа Барвинкл. И все же
его лицо было полно доброты.

«Ты не можешь быть одна. Посмотри на всех людей в Олд-Максеме».

«Им нет до меня дела».

«Тогда ты можешь позаботиться о них».

«Никто из них мне не принадлежит».

«Но ты принадлежишь им».

Милдред молчала. Она хотела, чтобы он ушёл и оставил её наедине с её горем.

"Их так много, - продолжал он задумчиво. "И некоторые из них
нуждаются в таком большом уходе, а получают так мало".

Слабая улыбка тронула губы Милдред. - Если бы я могла быть кому-нибудь полезна,,
Я бы стала, - сказала она.

- Совершенно верно. Я подумала, что вы, должно быть, из таких, судя по вашему лицу. Что ж,
что ж, ты не будешь долго ждать, пока кому-нибудь пригодишься. Не можешь
Много здесь сделать, не так ли? И он перевел взгляд с одного надгробия на другое.
"Они прошли через все это, бедняжки, и теперь они свободны.

"Марианна Моррис, семьдесят три года". Осмелюсь сказать, что ей многое пришлось вынести в своей жизни.
время от времени, и осмелюсь сказать, это не кажется чем-то большим
к ней сейчас, когда она ушла. И "Сьюзен Уиллис, девяностолетняя"; у нее было
этого достаточно. Но с ними все кончено. Вы не можете протянуть им
руку помощи в стране, где они сейчас находятся. Будем надеяться, что они в этом не нуждаются.

«Если все эти милые послания написаны не из вежливости, то в Старом Максеме
было много необычайно хороших людей. А вот и милая маленькая могилка,
совсем как твоя. «Пози, три года». Малышка, она недолго боролась. Но есть тысячи детей, таких как Поузи и твоя маленькая племянница, которые всё ещё сражаются и которым грозит опасность пойти ко дну из-за того, что им не хватает чьей-то помощи. Тысячи малышей, за которыми нужно присматривать. Малыши, о которых наш дорогой Господь хотел бы, чтобы вы позаботились ради Него. Разве вы не видите?

Глаза Милдред наполнились слезами. «Они здесь?» — спросила она.
 «Не в Старом Максеме».

 «В Максеме не тысячи, даже не сотни, я полагаю. Это не большое
место. Но я уверена, что они должны быть. Старый Максем — это
вовсе не рай».

«Я не знаю этих людей, а они не знают меня».

«Это легко исправить».

«И я не принадлежу им, а они не принадлежат мне».

«Знаете, вы сказали мне это уже три раза за эти несколько минут. И
я думаю, что вы ошибаетесь, если простите меня за прямоту». Многие
люди принадлежат тебе, и ты не можешь этого изменить. «Все дети одного
Отец, разве это не делает нас всех братьями и сёстрами? Вы знаете эти строки:

 «Никакое расстояние не разорвёт кровные узы,
Братья навсегда останутся братьями».

 «На вашем месте я бы начал относиться к другим людям как к братьям и сёстрам и обращаться с ними соответственно. Не обращайте внимания на то, что некоторые из них сварливы. Возможно, у них есть на то причины». В любом случае, это не делает их не братьями и не сёстрами. Это только
приносит им неприятности и беспокойство вместо удовольствия, а у всех нас есть
какие-то неприятности и заботы. Вы можете сделать им добро просто
То же самое, даже если тебе не очень нравится быть с ними. Тот, кто умер за тебя, умер и за них, и Он их Брат, как и твой.
 Это очень тесная связь, не так ли?

 — Кажется, я понимаю, — пробормотала Милдред. — Спасибо. Я… я постараюсь запомнить.

Он приподнял шляпу, обнажив длинные седые волосы, и тихо удалился, скрывшись из виду. Милдред осталась на месте, размышляя над его словами. Чувство полной изоляции исчезло. Она оглядела могилы, размышляя о завершившихся земных жизнях тех, кто
упокоились с миром; а затем она посмотрела в сторону деревни, пытаясь
почувствовать, что на самом деле у неё там много братьев и сестёр, чьи
особые потребности она обязана была искать и, возможно, даже удовлетворять.

Даже она, Милдред Паттисон, слабая телом и бедная, могла бы
удовлетворять некоторые из этих потребностей. Ибо самая насущная нужда, присущая каждому человеческому сердцу, — это нужда в сочувствии, и ни один мужчина или женщина не должны быть настолько бедными, чтобы не иметь возможности проявить сочувствие. Это была бы худшая и самая тяжёлая форма бедности, потому что это была бы бедность, а не
не только телом, но и душой.

 Милдред начала понимать, что счастье жителей Старого Максхэма в какой-то степени зависит от неё. Она могла сделать кого-то из них более или менее счастливым. Ей нужно было выбрать, что из этого лучше, но она не могла отказаться от обоих вариантов.
Каждый человек в этом мире всегда делает окружающих либо счастливее,
либо несчастнее, чем они были бы в противном случае, и Милдред
не могла быть исключением из этого правила. Каждая улыбка, каждая хмурая
морщинка, каждое поспешное высказывание, каждое доброе слово увеличивают вес на чаше весов,
Так или иначе, по отношению к кому-то.

 И счастье каждого человека в этом мире — особая забота всех остальных людей, которые имеют отношение к этому человеку. Если все мы — братья и сёстры в глазах нашего Небесного Отца, то каждый брат и каждая сестра имеют долю в счастье остальных; и если один член семьи нуждается или страдает, то дело каждого — помочь ему.

Милдред не говорила всего этого вслух, но смутное
предчувствие истины озарило её, и за ним последовало решение.
Если бы она что-то должна была другим, даже в Олд-Максхэме, где
о ком в определенном смысле нельзя было сказать, что кто-то "принадлежит ей", тогда она
постаралась бы это что-то сделать. Если бы она могла не предпринимать многого,
она была бы довольна малым, но она не оставалась бы праздной
и безразличной.

Довольно любопытно, что первое предположение, пришедшее ей в голову, было о
маленькой девочке, которая улыбнулась ей, но не получила улыбки в ответ.
Милдред проснулась, осознав, что ребёнок расстроен, и ей стало
жаль его. Вспоминая свои детские годы, она понимала, насколько мала была
дело могла бы внести немного грустно.

Когда она поднялась, чтобы пойти домой, это был положительный помощи вне
Погост встретить самого же ребенка снова, в ее розовый
чепчике и фартуке. На этот раз голубые глаза смотрели трезво, с
как можно окантовкой из крошечных человека широкой расстояние;
но Милдред улыбнулась она добрая, и розовые губы разошлись мгновенно
ответ.

— Как тебя зовут, дорогая? — спросила Милдред.

 — Меня зовут Поузи. Поузи номер два. А ещё меня называют Питом, потому что была ещё одна Поузи, ну, ты знаешь.

 — А где другая Поузи? — Вряд ли это был уместный вопрос, потому что
Милдред вспомнила крошечное надгробие. Пози Номер Два указала
маленьким пальчиком в сторону церковного двора.

"Она легла спать там. Мама говорит, что Пози так устала. А она нет.
ты знаешь, она никогда не встает, потому что отдыхает. Думаю, я бы лучше встала.
иногда, если бы я была той Пози."

[Иллюстрация: «Как тебя зовут, дорогая?» — спросила Милдред.]

"У тебя есть ещё сёстры или братья?"

Пози Номер Два покачала головой. «Никого у меня нет», —
спокойно сказала она.

"А где ты живёшь?"

Поузи доверительно взяла Милдред за руку. «Я тебе покажу», — сказала она.

Милдред не возражала, хотя и гадала, куда её ведут и хватит ли у неё сил.

Она обнаружила, что её ведут по дороге, ведущей домой, и прикосновение этих тёплых маленьких пальчиков, казалось, вдохнуло в неё новую жизнь.
Поузи быстро болтала, пока они шли, и вскоре они добрались до аккуратного маленького домика, почти напротив магазина Гроутса, по соседству с мисс Коксен. У ворот стояла женщина, с приятным, но довольно
озабоченное лицо.

"Розочки.!" воскликнула она, и ребенок бросился в ее объятия.

- Мы с Пози подружились, - заметила Милдред.

«Поузи — милая девочка», — сказала другая. «Она — всё, что у меня есть, — у меня и у Джо, — и иногда я не знаю, как мне вынести, что она уходит из моего поля зрения. Я не знаю, что бы мы делали, если бы с ней что-нибудь случилось, — я не знаю».

 «Никогда не знаешь, пока это не случится», — пробормотала Милдред. "Я только что"
был на могиле моей малышки, нет, не моей, а моего брата
ребенок. Они утонули во время крушения".

"Да, я знаю—я был уверен!" - и женщина посмотрела с полной глазки
Милдред. "Это должно быть так страшно потерять кого-либо таким образом. Я потерял
моя собственная малышка; не утонула, но умерла от лихорадки. Я почти
подумала сначала, что я, должно быть, тоже умерла.

- Ты имеешь в виду ту маленькую Пози. Я видел ее могилу.

"Некоторым людям не понравилось, что мы назвали Пози в ее честь. Они сказали, что, возможно,
Пози тоже умрет. Но я этого не видел и не хочу. Пози - это все, что у нас осталось
, у меня и Джо, и Бог не заберет ее у нас. Конечно, не заберет.

- Нет, если только это не было необходимо для блага самой Пози. Если он был лучше
для розочки. идти, он бы не оставил ее на земле ради кого ,
Полагаю, это было бы не по-доброму, и если ты её любишь, то
— Я бы тоже не хотела, чтобы это было так. Но это не из-за того, что её зовут Поузи, это точно.

 — Тогда ты не против — ты не считаешь, что мы поступили неправильно, назвав её
 Поузи? — Женщина с тревогой ждала ответа.

 Милдред задумалась, прислонившись к воротам. — Нет, я не думаю, что мне следует называть это неправильно, — сказала она. — Но сама я бы так не поступила.

 — Не поступила бы?

 — Нет. Я имею в виду, если бы малышка Луи умерла до смерти своей матери, и если бы
родился ещё один малыш, и мне бы дали выбор имени,
Я бы не назвал второго "Луи". Обычно их не бывает двое
одного имени в одной семье, знаете ли. И Луи не умер, и Поузи тоже. Они просто переехали в другой дом. Я бы не стала называть второго ребёнка в честь первого, который только что переехал в другой дом. А вы бы стали?

"Раньше я не думала об этом так." Женщина задумалась. "Но это правда. Думаю, я буду называть её «Питомец» вместо «Поузи» и оставлю «Поузи» для другого.

 «Да, я бы так и сделал! Продолжай думать о ней как о своей маленькой Поузи — только
дома, в безопасности, в руках Доброго Пастыря, о которой заботятся
для тебя, пока ты не сможешь к ней поехать. Ты сможешь поехать когда-нибудь, если захочешь.

 Слова, слетавшие с губ Милдред с тихой уверенностью, странным образом
подбадривали её. Она и сама не знала, насколько была уверена в том, что Луи и отец с матерью Луи находятся в том другом доме,
охраняемые и содержащиеся под присмотром, пока ей не разрешат снова к ним присоединиться. То, что
она сказала, само сорвалось с её губ, и когда она это произнесла,
всё её существо воспротивилось этому. Это было правдой, всё было правдой. Они
расстались лишь на короткое время. Её охватила спокойная радость.
Наконец-то она могла порадоваться за них.

Глаза женщины наполнились слезами, и она протянула руку.

«Приходи ещё, ладно? Заходи ко мне в дом. Мне нравится слушать, как ты говоришь. Мы здесь живём — я, Джо и Пэт. Меня зовут Эмма — Эмма
Стоукс». Заходи ко мне в любое время, только не так поздно, как сейчас,
потому что Джо вот-вот вернётся, и я должна с ним поговорить.

— Да, я зайду. Я обязательно приду. Я не забуду.

Милдред уже поворачивалась, но остановилась и спросила:
— Вы не знаете, кто этот пожилой джентльмен, которого я только что видела на кладбище? Это
«Доброе лицо, с длинными седыми волосами, довольно вьющимися».

 «Это, должно быть, один из пациентов доктора. У него появился новый пациент, он пришёл всего два или три дня назад, и Джо его видел. Джо сказал, что он был точно таким же. Надеюсь, он не очень болен, бедный джентльмен».

 «Что обычно происходит с его пациентами?»

"Разные вещи", - ответила миссис Стоукс. "Иногда это то, что
доктор называет "психическим расстройством". Но я не думаю, что это было так.
на этот раз. Джо сказал, что джентльмен выглядел так, будто с головой у него все в порядке.
 Иногда им нужны только перемены, отдых и немного дополнительного
ухода.

"Нет, я не думаю, что с ним могло случиться такое", - заметила Милдред.
"Ну, до свидания. Я скоро приду снова".



ГЛАВА XIII

НУЖНО БЫЛО ЧТО-НИБУДЬ СДЕЛАТЬ Для МИЛДРЕД

Миссис Стоукс вернулась в свой коттедж, обнимая Поузи № 2, а Милдред уже собиралась отправиться домой, чувствуя себя очень уставшей и готовой только к отдыху. Однако прежде чем она успела повернуть голову в нужную сторону, распахнулась ещё одна входная дверь — дверь соседнего маленького домика, на медной табличке у входа которого было написано: «Миссис Коксен, портнихи», — и оттуда вышла пухленькая маленькая
женщина с ошеломленными глазами и отвисшей нижней губой стояла в позе, выражающей
смятенную мольбу ко всему миру в целом.

"О боже, о боже, о боже!" - причитала она. И в состоянии крайнего
возбуждения она начала приплясывать с ноги на ногу, заламывая свои
руки. "О боже! Что же мне делать?"

"Могу я чем-нибудь помочь?" - спросила Милдред, гадая, что будет дальше.


"Вы правда поможете? Как мило с вашей стороны. Но я не думаю, что знаю, кто вы.
Мисс Софи была слишком взволнована, чтобы узнать кого-то незнакомого.

"Неважно. Меня зовут Паттисон. Расскажите мне, что случилось".

«Это моя сестра, бедняжка. Мы весь день усердно работали, и она только что встала, чтобы пройти по комнате за выкройкой, и, наверное, пошла слишком быстро. У неё плохое зрение, и она упала со стула. Я была слишком далеко, чтобы помочь, и, наверное, она ударилась головой о перила или угольную корзину». Кажется, она в полуобморочном состоянии, она не встаёт, и у неё болит рука. Меня всю трясёт при мысли о том, чтобы прикоснуться к ней, и мне не к кому послать за доктором, потому что наша девочка уехала, и я не знаю, что делать.

 «Беспомощный человек», — сказала Милдред про себя. Вслух она произнесла только
— Вам лучше отвести меня к вашей сестре, — заметила она.

Мисс Софи, оживлённо болтая, повела её в переднюю гостиную. Комната была завалена раскроенными и наполовину готовыми платьями. Её сестра полулежала-полусидела на ковре, поддерживая одной рукой другую и жалобно стоная, а по её лбу быстро текла кровь.

— Ты ранена, бедняжка, — сказала Милдред, наклоняясь к ней.

 — Хуже всего моя рука, и боль просто ужасная, — простонала
мисс Коксен.

 — И твоя правая рука тоже. Да, ты, должно быть, упала всем своим весом
на этой руке. Осмелюсь сказать, что это спасло вас от более серьёзных травм. Порез на вашем лице, кажется, не очень глубокий. Я вижу, что вы, должно быть, упали на край этого старого угольного жёлоба; он острый, как нож.

 «Это могло меня убить. Удивительно, что не убило. А Софи только и делает, что стоит и смотрит».

— Ну да, могло бы, но, как видите, не случилось. Теперь мы должны помочь вам сесть в кресло, а потом займёмся вашим лбом и рукой. Возможно, вам станет легче, если вы немного искупаетесь.

 Мисс Софи она сказала: «Вы тоже должны подать мне руку, пожалуйста. Я не могу
подними свою сестру сама.

Мисс Софи повиновалась, но так вяло и неуклюже, что Милдред
с таким же успехом могла действовать и без нее. Когда в первый резонанс
жалобы, Мисс Софи пустилась в обратный путь, оставляя свою сестру мертвым грузом
с другой стороны, Милдред, ослабленный болезнью, чуть не сошел с ее
бремя.

- Это было неправильно с твоей стороны, - серьезно сказала Милдред. — А теперь, пожалуйста, немедленно позови
доктора, а я останусь здесь, пока ты не вернёшься.

Пришлось на время забыть об усталости. Милдред проводила мисс Софи
до двери, а затем принесла тёплой воды, чтобы промыть порез, и перевязала его.
это с чистым носовым платком ее собственного. Рука, казалось,
быть более серьезное, и Мисс Коксен плачет от боли.
Милдред осторожно промывала его в ожидании приезда врача.

"Я уверена, что не могу вспомнить, как мне это удалось", - жалобно говорила мисс Коксен.
не раз. - Я полагаю, это было вызвано спешкой. Мы обещали мисс Гилберт новое платье на этой неделе, а ещё нужно было кое-что закончить, а Софи такая медлительная. О! Не трогай — пожалуйста, не трогай меня там. Просто пусти воду по моей руке, вот и всё. Софи
«Она никогда бы так не поступила. Она всегда суетится и причиняет людям боль. Я очень надеюсь, что доктор не будет трогать мою руку. Я бы не вынесла, если бы он это сделал; мне пришлось бы закричать. Интересно, как скоро я снова смогу работать?»

 Когда вошёл мистер Бейтсон, некоторое количество «прикосновений», конечно, было неизбежно; и не только прикосновений, поскольку оказалось, что большой палец сильно вывихнут. Исправить это, без сомнения, означало причинить значительную боль,
и мисс Коксен не преминула выполнить своё обещание и закричать.

 «Ну-ну! В этом нет необходимости», — заметил мистер Бейтсон.  «Скорее
Сейчас плохо, но скоро пройдёт. Вам придётся какое-то время держать эту руку на перевязи и дать ей полный покой. Как долго? О, какое-то время. Я ещё раз приду посмотреть, как она заживает. Работать через два дня? Боже мой, нет, и через две недели тоже. Конечно, многое зависит от строгого соблюдения предписаний. Я скоро загляну к вам, а пока вам нужно отдохнуть.

На лице мисс Коксен отразилось смятение, а у мисс Софи отвисла челюсть,
и мистер Бейтсон переключил внимание на Милдред, которая давно была его пациенткой.

"Когда вы сюда пришли?" — спросил он.

— Возможно, на полчаса раньше, чем вы.

 — Что ж, теперь вам нужно идти домой. У вас есть горячая вода? — спросил он у мисс Софи. — Принесите, пожалуйста, чашку чая для мисс Паттисон, как можно скорее.

 Милдред запротестовала, но доктор не стал её слушать, и мистер Бейтсон
подождал, пока она не выполнила его просьбу.

"Все верно", - сказал он. "Теперь ты вернешься без обмороков. Лучшее,
что ты можешь сделать, это лечь в постель и отдохнуть. Нет особого смысла в том, чтобы
снова заболеть".

Он стоял, натягивая перчатки, и Милдред заметила: "Мне кажется, я
должно быть, наткнулась сегодня на вашего друга на церковном кладбище.
Приятный мужчина, довольно пожилой, с седыми волосами. Он один из ваших
пациентов?

"Почему вы так думаете?"

"Кто-то сказал, что так оно и было".

"Ну, я бы не удивился, если бы он был — Во всяком случае, одним из моих пациентов.
"Пациент" - термин двусмысленный. Уиллоуби прибыл два дня назад, и это
звучит как Уиллоуби. Если он не стар и не добр, то умудряется выглядеть и тем, и другим.

 «Что с ним не так? Он ведь не сумасшедший?»

 «Не в том смысле, в каком вы это понимаете. Слишком много работал и приехал отдохнуть на неделю. Вот и всё. Я слышал о нём от
друг, и у него была свободная комната, которую он мог предложить.

«Тогда он скоро снова уедет. Он мне понравился».

«Мне тоже, пока что. А теперь, мисс Паттисон, я должен уйти, а вам нужно
идти прямо домой».

Милдред не стала возражать. Доктор повернулся к мисс Софи, чтобы дать ей
несколько наставлений по уходу за сестрой, и мисс Софи выслушала его с видом
безнадёжной беспомощности.

"Это не имеет значения; я понимаю", - сказала мисс Коксен. "Софи всегда была такой.
Когда кто-нибудь заболевал, она пугалась. Но я как-нибудь справлюсь. Как бы я хотела, чтобы со мной была
ты, чтобы нянчилась со мной, - добавила она, обращаясь к Милдред.

"Вы справитесь достаточно хорошо", - заверил ее доктор. "Главное - это
сохранить руку в покое". Потом он попрощался и исчез,
и Милдред поднялась, чтобы положить на ее мантии.

Мисс Софи предавался еще один вздох, и подумал, все в мире
они должны были сделать.

"Вот новое платье для мисс Гилберт, которое еще даже не начали шить", - сказала она, "и его обещали к концу недели.
"Оно еще не готово", - сказала она.
Я совершенно уверена, что одна мне с этим не справиться. И платье Элис Моукс тоже.
И старое платье миссис Моукс, которое нужно перешить.

«Элис Моукс не будет возражать, если её мать не будет возражать. О боже, моя бедная рука! Но я знаю, что мисс Гилберт не может ждать. Она уезжает из дома викария в понедельник на две недели, и ей очень нужно это платье. Что ж, нам просто придётся сказать ей, что это невозможно».

- А потом она уйдет к кому-нибудь в Нью-Максхэм, и мы потеряем хорошую
покупательницу, - пожаловалась мисс Софи. - И как мы были рады заполучить ее!
тоже!

Мисс Коксен посмотрела на Милдред, и мисс Софи моргнула.

"Интересно, не подойдет ли это", - подумала мисс Коксен, и мисс Софи
снова начала танцевать от возбуждения.

Милдред очнулась от своих мыслей и осознала, что о ней говорят.

"Я думаю, что могла бы помочь вам, если хотите," — сказала она.  "Я имею в виду, если мисс
Гилберт не против.  Вы могли бы дать мне материал, и я бы сделала для неё
что-нибудь."

"Но, возможно, вы сделаете это неправильно, и нас обвинят," — возразила мисс Софи.

Милдред улыбнулась.

"Я не боюсь риска, если вы готовы."

"Мисс Гилберт очень спешила с платьем и могла бы
согласиться," — признала мисс Коксен. "Она сказала, что её постоянная портниха в
Лондон был болен, и, боже мой! Это казалось нам настоящим провидением. А теперь всё испорчено. Я не могу понять, как я могла совершить такую глупость, как споткнуться о туфельку.

 Мисс Софи тоже не могла этого понять и сказала об этом прямо,
после чего мисс Коксен немедленно начала оправдываться.

 — Делайте, что хотите, — вмешалась Милдред. — Если вы согласны и если мисс Гилберт не возражает, я сделаю всё возможное, чтобы платье было готово вовремя. Сейчас я должна идти домой, а вы можете сообщить мне об этом завтра утром. Условия? Я не требую никакой оплаты. Конечно, я надеюсь найти
со временем я буду работать и получать за это деньги, но сейчас я просто хочу помочь вам
преодолеть трудности. Для меня это будет удовольствием.



Глава XIV

Перемены в Джесси

Сёстры серьёзно посовещались после ухода Милдред. Она, несомненно, сделала очень
доброе предложение. Если бы они согласились на её предложение
и позволили ей выполнить работу, а она бы хорошо справилась, то
могла бы получить плату в другой форме, поскольку успех в этом деле
с большой вероятностью привёл бы к тому, что она получила бы и другую работу. Мисс Коксен
скорее отмахнулись от этой возможности.

Но почему бы и нет? У Милдред, как и у мисс Коксен, был свой путь в жизни, и если бы она была способной портнихой, то рано или поздно нашла бы работу для своей иглы. Мисс Коксен не могли рассчитывать на то, что всегда будут единственными портнихами в округе.

На самом деле они этого не делали, поскольку ни одна дама, которая
придавала значение крою и фасону, не обратилась бы к ним, разве что
за какой-нибудь очень простой работой. Большинство местных дам
заказывали все лучшие платья в Лондоне, поскольку в Максхеме не было
хороших портних.

Это, конечно, было необоснованным, что Милдред пэттисон, как будет
и власть, чтобы работать, следует ожидать не применять эту власть.

И если она не поселится в этом месте, это сделает кто-нибудь другой
вскоре. Мало того, что многие платья, которые сейчас шьются в Лондоне, могли быть сшиты
в Максхэме, но двум сестрам становилось все труднее
справляться даже с такой работой, которая выпадала на их долю; и где простая
отверстие существует, и, вероятно, в скором времени оно будет заполнено. Мисс Коксен
давно знала о растущей потребности в ещё одной хорошей работнице в
в деревне, и они неохотно пришли к мудрому выводу, что в целом разумнее было бы не пытаться встать на сторону Милдред, а попытаться использовать её — возможно, даже поставить её в зависимое положение от себя. Это был не самый возвышенный взгляд на проблему, но всё же лучше, чем противоположный. В настоящее время, надо признаться, вопрос об обязательствах, казалось, стоял иначе.

Беседа с мисс Гилберт закончилась тем, что материал для платья был передан
Милдред.

"Я только рада," Мисс Гилберт признался в соответствии с тон. "Я
видеть, что вы понимаете о чем, и я начинаю сожалеть
перепробовав другой квартал. Мое платье было бы полным провалом.
Конечно, но я не знала этого, когда опрометчиво отправилась к ним.
Пожалуйста, при изготовлении руководствуйтесь своими собственными соображениями. В частности, я хочу
платье, чтобы выглядеть красиво, и я не боюсь об этом—сейчас".

По тому, с каким нажимом говорила мисс Гилберт, было ясно, что она очень боялась.

 Последовали четыре дня тяжёлой работы — во всяком случае, для Милдред.
в плачевном состоянии. Возможно, отчасти ради себя самой и, конечно, ради мисс Коксен, а также под давлением сильного чувства долга, которое никогда не позволяло ей делать меньше, чем она могла, Милдред вложила всю свою энергию в задачу, которую она перед собой поставила, и платье, когда оно было готово, оказалось, по мнению его владелицы, «самым красивым из всех, что у неё когда-либо были за всю её жизнь».

"Это просто замечательно," Мисс Гилберт воскликнул, по своей девичьей манере,
к Милдред. "Я никогда не видел ничего лучше. Вы должны набора
в Лондоне или в каком-нибудь большом городе. В этом маленьком захолустном месте ты никому не нужна.

— Не думаю, что мне хотелось бы жить в Лондоне, мисс, — ответила Милдред. — Если я смогу найти работу в Олд-Максеме, я буду вполне довольна.

— Тебе не придётся долго ждать.в. Я позабочусь о том, чтобы мои
подруги сразу же узнали, что в Максхеме можно заказать платье, которое
можно носить.

«Но…» — Милдред замялась, — «я думаю, следует понимать, что я ни в коем случае
не стала бы делать ничего, что могло бы навредить мисс Козенс. Я не смогла бы
этого сделать! Они здесь так давно, а я всего лишь новичок». Я не собираюсь шить платья ни для кого из их постоянных клиенток.

«Бедняжки! Мне сказали, что они шьют самые замечательные платья! Конечно, я не знала об этом, когда спрашивала».
их, чтобы сделать платье. Они даже не знаю достаточно, чтобы быть готовым
улучшить". Мисс Гилберт рассмеялся, а затем она вырастет могилу. "Но вы не
право, Мисс Паттисон; совсем правильно. Мой брат сказал бы так. Это приятно
и хорошо, что вы думаете о них перед собой. Только люди могут не
возможно отправить свои лучшие платья, чтобы люди, которые просто портят
материал. Если бы они могли сшить приличное платье, но мне сказали, что они не могут. Платья, которые вам придётся шить, будут
такими, какие в противном случае сшили бы в городе. Разве вы не понимаете?

Милдред знала, что это может быть так, но она также знала, что сёстры
не увидят этого, и в своём добром сердце она почувствовала лёгкую
жалость к этой паре, которая всегда считала себя такой важной частью
Старого Максхэма.


Джек Гроутс начал ковылять на костылях еще до того, как викарий
смог спуститься вниз: и к тому времени, когда викарий смог выйти
конечно, Джек отбросил свои костыли и взялся за палку.
Доктор сказал, что скоро он будет "в полном порядке". Викарий,
Обладающий менее крепким телосложением, дольше взбирался на холм.,
и его рука всё ещё была малоподвижна.

Но викарий выглядел таким радостным, каким только может выглядеть человек, в то время как Джек
Грейтс был подавлен. Между ним и Джесси возникла необъяснимая
преграда — необъяснимая, кроме как для самой Джесси и, без сомнения, для мисс Софи Коксен. Для матери Джека это было полной загадкой. Он никогда не рассказывал ей и не позволял Мими рассказывать ей о
слухах, которые доходили до его ушей.

 Миссис Гроутс была не из тех, кто прислушивается к сплетням, и люди были довольно осторожны в том, что говорили ей
Что касается Джека. Она могла вспылить, как кошка, защищающая своих котят, если кто-то плохо отзывался о ком-то из её детей — особенно о Джеке. И хотя в этой конкретной истории не было ничего плохого о Джеке, вполне возможно, что её гнев мог быть вызван самой мыслью о том, что какая-то девушка отвергла Джека, особенно до того, как он сделал ей предложение.

Джесси редко заходила в магазин Гроутса, чтобы повидаться с миссис Гроутес, а когда
она всё же появлялась, то вела себя сдержанно. Она уже не была прежней.
беззаботная малышка; ведь перемена в положении дел была
столь же печальной для неё, как и для Джека.

 Однако она неохотно решила, что Джек, в конце концов,
мог ничего не значить для неё, иначе он не поверил бы так быстро сплетням мисс
Софи. Он тоже стал холодным и сдержанным, и она не знала, насколько это было вызвано её изменившимся отношением к нему.

Он ничего не сказал, даже своей матери, и миссис Гроутс не стала бы пытаться
вызвать его на откровенность.

 «Если что-то не так, это может исправиться, если никто не будет вмешиваться», — сказала она.
— Я не люблю вмешиваться в чужие дела, — задумчиво сказала она. — Может, они немного поссорились, а может, помирятся. Я подожду и посмотрю.Но шли дни, лицо Джека вытягивалось, а Джесси становилась всё более
холодной, и миссис Гроутс становилось всё труднее хранить молчание.

"Вы очень заняты сейчас, Джесси", - сказала она однажды, встретив ее в
улице. Джесси бы поторопились, но миссис Groates остановил ее.

"Да, у меня много дел — помогать Милдред", - нервно ответила Джесси,
оглядываясь по сторонам, как будто хотела сбежать.

«Мы твои друзья постарше, чем мисс Паттисон, но она, кажется, заняла наше место рядом с тобой, Джесси». В голосе прозвучала нотка упрёка. «Раньше тебе нравилось приходить к нам — ко мне и Джеку».

 «Конечно, мне нравится приходить к вам. Не понимаю, почему мне должно быть так важно приходить к Джеку!» — с лёгким надрывом.

— Ну же, Джесси!

— И у меня сейчас так много дел. Я учусь шить у
Милдред Паттисон, и мне это очень нравится. Я хочу стать портнихой.
 Милли очень много работает.

— А мисс Коксен не возражает?

На мгновение лицо Джесси приняло странно-горькое выражение.

"Мне всё равно, если они это сделают, — коротко сказала она. — Я имею в виду, мне всё равно, если это сделает мисс Софи. Она не может рассчитывать на то, что всё всегда будет по-еёнему. Я не против, если ты тоже ей об этом скажешь.

"Ах, Джесси, ты не похож на себя, не один бит. Что
на тебя, интересно?"

"Ничего. Я точно так же, как я всегда был. Только мне нужно спешить
домой, иначе я заставлю Милли ждать.

- Тогда до свидания. - и миссис Гроутс отвернулась, очень обиженная, в то время как
Джесси убежала с полными слез глазами.

Ей было тяжело отказывать своим добрым друзьям, но что ещё она могла
сделать? Если у Джека не хватило ума понять её и последовать за ней,
то так тому и быть. По крайней мере, она никому не позволит
сказать, что «Джесси ушла за Джеком».

Тем временем миссис Гроутс шла дальше, думая о том, как жаль, что такая милая девушка так изменилась, и, размышляя об этом, она встретила
мисс Софи Коксен.

«Добрый день. Сегодня прекрасная погода», — сказала мисс Софи. «Как у вас
дела? Я давно вас не видела, но вы, должно быть,
у Джека была договоренность с кем-то. Кажется, теперь он почти в порядке. Я только что видел, как ты разговаривал с Джесси Перкинс.

 — Да. Как рука мисс Коксен?

 — О, все еще плохо. Доктор не дает никаких надежд на то, что она скоро будет пригодна для работы. Посмотри, как быстро заживает рука мистера Гилберта. Я не думаю, что мистер Бейтсон лечит людей так быстро, как следовало бы. Я бы подумала, что он мог бы что-нибудь сделать.

 «Есть много вещей, которые врачи не могут сделать, и это одна из них, чему я не удивляюсь», — мудро заметила миссис Гроутс.

— Ну, я не знаю. Я не понимаю, почему он не должен этого делать. Это очень плохо для нас, я знаю; очень плохо! — она покачала головой, и локоны заплясали. — Я не знаю, что мы будем делать дальше. Вот и всё.
Мисс Пэттисон наняла для себя первоклассную лондонскую портниху, после того как
притворилась, что хочет нам помочь, и взяла всю работу на себя. Нам с сестрой совсем нечего будет делать, и как бы мы ни старались, И эта девчонка Джесси тоже притворяется, что работает, такая же тщеславная, как и все остальные. Они
забери у нас хлеб изо рта, и им будет всё равно».

«Но я думала, что мисс Паттисон так хорошо закончила то платье для мисс Гилберт, что вы не могли его закончить, и даже не хотела, чтобы ей заплатили за работу», — заметила миссис Гроутс, которая довольно хорошо понимала ситуацию.

«О да, я бы сказала. Она умница, эта мисс Паттисон». Это звучало красиво и
величественно, и это принесло ей много работы; и она всё время знала, что делает. Я не терплю такого хвастовства. И теперь она сделает всё возможное, чтобы погубить нас с сестрой.

"Я думаю, вы ошибаетесь, мисс Софи; я действительно так думаю", - ответила миссис Гроутс
, пытаясь сдержать свое негодование. "Мисс Паттисон не из таких".
Я уверена. Не настолько хорошо, насколько я ее знаю; но мне нравится быть справедливым к людям
. И только вчера Миссис Mokes был в регулярной принимаешь, потому что
она говорит, что Мисс Паттисон не имеют ничего общего с
платья для нее. Она не собиралась шить платья ни для кого из ваших
клиентов. И миссис Моукс была очень недовольна.

"Да, я бы сказал! Вот так-то. Сама решила шить платья
для леди из Максхэм-Холла и Ли-Корта. Я знаю, что она делает и то, и другое.
 И они никогда не приходили к нам с сестрой за все те годы, что мы здесь шили. О, я осмелюсь сказать, что мисс Паттисон вряд ли стала бы шить для такой скромной дамы, как миссис Моукс, — я бы не удивилась, если бы она этого не сделала! Но что касается её притворства, что это ради нас, — нет, нет, я знаю лучше.

Миссис Гроутс молчала. Она действительно не чувствовала себя способной ответить на этот поток злобы. Миссис Гроутс ни на секунду не усомнилась в том, что мисс Софи совершенно неправа в своей оценке Милдред Паттисон.
Сомневаюсь, но убедить в этом мисс Софи будет непросто. Поток слов не иссякал:

 «У дверей «Барвинка» останавливаются экипажи, и дамы поднимаются по лестнице мисс Перкинс, чтобы примериться, а мисс Перкинс считает себя самой важной персоной. А что касается Джесси, то у неё совсем помутился рассудок. Если вы этого не видите, то я вижу». Раньше Джесси была очень хорошей подругой вашего Джека, и люди говорили, что из этого что-то выйдет, но теперь она едва смотрит в его сторону. Джек недостаточно хорош для неё.

— Откуда ты знаешь? — спросила миссис Гроутс, и её материнское сердце болело за Джека.

"Ну, я думаю, это может заметить каждый. Для этого не нужно быть слепым. И дело не только в зрении. Однажды я сказала Джесси кое-что о Джеке — просто по-дружески. И, боже мой, как же она напыжилась и вскинула голову.

"Выйти замуж за Джека Гроутса? - спрашивает она. - Только если мне за это заплатят!"

"Но ты бы согласилась, если бы он тебя попросил", - говорю я.

"Но я бы не стала", - сказала она. "Джек может найти жену другого сорта. Ему
не нужно надеяться заполучить меня. Я надеюсь, что смогу заглянуть выше этого,
В любом случае, — сказала она.

Из этого можно сделать вывод, что мисс Софи не была точна в своём
рассказе о случившемся и что история разрослась в размерах.

"Мне жаль слышать, что Джесси такая маленькая дурочка, —
ответила миссис Гроутс, внешне спокойная, но внутренне кипящая. «Независимо от того, захочет ли Джек когда-нибудь жениться на ней, я уверена в одном: она никогда не найдёт более верного и лучшего мужа, чем мой Джек. Но ему не нужно торопиться. Вокруг полно девушек».

«И молодых людей, если уж на то пошло!» Мисс Софи
возразил. «Если Джесси нравится смотреть выше, то, полагаю, нет особых причин, почему бы ей этого не делать. Что касается Джека, то все давно знают, что он хочет Джесси. Но вряд ли он её получит».



ГЛАВА XV

ВСТРЕЧА

Миссис Гротс вернулась домой в очень расстроенных чувствах. В тот вечер она снова заметила, что Джек выглядит обеспокоенным, и поняла, что перемена в Джесси тяготит его. Он сидел и тихо читал, почти не шевеля губами, и когда кто-то случайно упомянул Джесси,
Он ничего не ответил. Позже, когда мистер Гроутс ушёл, а
младшие дети исчезли, она осталась наедине с Джеком
и воспользовалась возможностью сказать:

«Я сегодня видела Джесси».

«Правда, мама? Джесси теперь почти не приходит сюда».

«Нет, я знаю, что она не приходит». Я подумал, что, может быть, вы с ней немного поссорились.

 — Насколько я знаю, нет. В тот день, когда случилось кораблекрушение, она была в порядке, когда я видел её на пляже. И в следующий раз, когда я спустился вниз и она случайно вошла, она была другой.

«Я не очень-то верю в то, что говорит мисс Софи. Она озорница,
это точно. Но я боюсь, что мисс Софи на этот раз попала в точку».

Миссис Гроутс подробно рассказала о двух своих коротких беседах в тот день, и Джек слушал с грустным выражением лица, соглашаясь.

"Я слышу об этом не в первый раз", - сказал он. "Кто-то рассказал Мими,
а Мими рассказала мне. И я сказал, что не хочу, чтобы она рассказывала тебе, потому что это
могло быть ошибкой; и я не хотел говорить об этом тогда. Но
Боюсь, что это не ошибка.

- Боюсь, что нет, Джек.

«Я никогда не полюблю другую девушку так, как Джесси. Она такая милая и
умная, и у неё такой приятный характер; по крайней мере, так было до недавнего времени.
 И она так любит тебя, мама. Я не мог бы жениться на девушке, которая не была бы добра к тебе. И я думал, что она заботится обо мне. Она бы так обрадовалась,
и щёки бы у неё заалели, если бы я подошёл; и то, как она бы
прошептала «Джек», убедило бы меня. А теперь всё изменилось. Я не думал, что Джесси из тех, кто бросает старых друзей и важничает. Но теперь я не чувствую ни капли надежды.

«Мисс Софи была несправедлива к мисс Паттисон, и я, конечно, сказала ей всё, что могла», — заметила миссис Гроутс. «Тем не менее, если мисс Паттисон причинила вред Джесси и настроила её против нас, я думаю, это очень плохо, и я больше не буду её любить. Я уверена, что Джесси нечем так уж сильно гордиться, чтобы важничать перед тобой, Джек.

Миссис Гроутс не спешила обижаться за себя, свою круглую, уютную, маленькую персону. Непреднамеренное лёгкое пренебрежение проходило мимо неё незамеченным, и даже намеренное пренебрежение воспринималось спокойно.
с радостным: «Ну-ну, осмелюсь сказать, что это было не нарочно». Но она
очень быстро обижалась на Джека, если это было не нарочно, и не могла
легко простить Джесси за то, что та причинила ему боль.

 Поэтому в следующий раз, когда она случайно встретилась с Джесси, миссис Гроутес
подняла голову, поджала губы и была такой же отстраненной и неприятной,
какой могла быть Джесси по отношению к ней.

В тот день бедная Джесси окончательно решила, что Джек больше не хочет иметь с ней ничего общего. Она убежала домой и горько плакала, но наотрез отказалась рассказывать Милдред о причине своих слёз.

С тех пор она избегала заходить в магазин Гроутса по любой причине.
и если она видела, что миссис Гроутс или Джек приближаются, она убегала.
по боковой дороге, чтобы избежать встречи с ними. Все это время ее сердце было переполнено
тоской по Джеку; только после того, что с ней произошло, она не могла
, возможно, сделать первый шаг к более счастливому положению вещей
.

Если бы Джек все еще верил в нее, облако вскоре рассеялось бы;
но какое-то время он был готов поверить в историю, рассказанную
мисс Софи Коксен, и слишком медленно осознавал, как она повлияла на саму Джесси.

Тем временем Милдред быстро завоевала репутацию лучшей портнихи в округе. Мисс Гилберт позаботилась о том, чтобы перед отъездом упомянуть в двух-трёх местах о том, что в пределах досягаемости есть умелая рука, и работа начала быстро поступать к ней.

Хотя она никогда не проходила обычную ученическую практику, у неё были
замечательные способности к шитью, настолько выдающиеся, что их можно было
считать чуть ли не гениальными, и она в полной мере воспользовалась
своим даром. Она отлично кроила, её подгонка была безупречной,
её вкус и мастерство были на уровне первоклассной портнихи,
а цены были умеренными.

Более того, она никогда не бралась за то, что не могла выполнить. Ей не только не грозило лишить мисс Коксен их постоянных клиентов, но и не прошло и нескольких недель, как она была вынуждена отказаться от нескольких платьев из-за нехватки времени на то, чтобы сшить всё, что ей предлагали; и она также могла время от времени передавать сёстрам простую «работу», если та была действительно несложной. Она была слишком добросовестной, чтобы давать им работу, которая, как она знала, была им не по силам.

Жизнь Милдред больше не была пустой, и ее здоровье улучшилось в условиях
нынешнего положения вещей. Ей нравилась работа, нравился ей дать
удовлетворение, она была рада сделать приятное небольших сумм денег, а
чтобы заложить на будущее, а также уметь делать настоящий маленький
доброта.

Вскоре возникла необходимость в том, чтобы у Милдред было две комнаты, и
Мисс Перкинс без труда обустроила спальню на чердаке, так что просторную переднюю комнату можно было полностью отдать под рукоделие. Учитывая это, Милдред теперь платила вдвое больше: так что
Мисс Перкинс был не неудачник, от ее вида действий по отношению к несчастным и
кораблекрушение женщина из прошлого.

Отверстия для полезности оказался на одной стороне, и другой, чтобы быть с удовольствием
приветствуется Милдред. Там были две маленькие портнихи, которым нужно было помогать
, когда представлялась возможность. Там была миссис Стоукс,
с ее хорошеньким маленьким "Питомцем", к которому нужно было обратиться. Там была воскресная школа.
По просьбе викария были организованы занятия для старших девочек.

Но больше всего была Джесси, ее первая старая подруга из Максхэма — у нее были
явно какие-то неприятности. Однако в настоящее время она сжалась в
Она сама отказывалась от доверия, и Милдред могла только ждать, пытаясь заинтересовать её шитьём, к которому Джесси действительно пристрастилась, чтобы отвлечься от собственных мыслей.

«Она может научиться этому и со временем решить, хочет ли она стать портнихой», — сказала Милдред, когда впервые предложила научить её.

Мисс Перкинс приняла предложение с необычной благодарностью. Ей часто было тяжело думать о будущем Джесси, потому что девушка могла выйти замуж, а могла и не выйти, и её собственный небольшой доход умер бы вместе с ней.
Вот бы стать средством самопомощи при условии, если бы только Джесси
возьмите к ней.

К удивлению Мисс Перкинс, Джесси взял его. Хотя она и не любила
строго простую работу, ей нравились красивые вещи; и вскоре выяснилось, что у нее
хороший вкус в этом новом направлении. Схема казалась
обнадеживающей.

"Еще я хотел бы узнать, что случилось с Джесси," Милдред
иногда говорит сама с собой. Слухи о Джеке и Джесси так и не дошли до её ушей.

Прошло несколько недель, и наступило время сбора ежевики.
Джек много думал о Джесси, и ему в голову пришла новая идея.
разум.

Что, если он ошибается в том, что она к нему чувствует? Разумно ли с его стороны, правильно ли это, что он решил, сам того не зная, что она отвернулась от него? Это не похоже на Джесси, которую он знал. Можно ли полностью положиться на мисс Софи Коксен, чтобы надеяться, что для него всё кончено?

Удивительно, что Джек не пришёл к такому выводу гораздо раньше. Теперь он пришёл к нему постепенно, после долгих раздумий, и в конце концов решил, что в самый первый
При первой же возможности он бы всё выяснил. Если она больше не любит его, если она стала слишком важной, чтобы думать о нём, она должна, по крайней мере, прямо сказать об этом. Как разумный человек, Джек больше не собирался подчиняться болтовне других людей.

 Однажды он отправился на прогулку по полям, как часто делал. Теперь он снова был в порядке и мог наслаждаться быстрой ходьбой, не испытывая ни малейшей боли в сломанной ноге.
 Он шёл быстрым шагом и постоянно думал о Джесси,
обсуждаем, как ему удалось заполучить ее, чтобы прийти к
объяснение.

В течение нескольких недель эти двое почти не разговаривали друг с другом; но
интервью сейчас было необходимо, хотя бы для того, чтобы успокоить Джека. Это может
быть, что ошибка была с ними делится, и в этом случае рано было
обнажил лучше. Если нет, то чем скорее Джек знал, что лежит перед ним,
лучше также.

Он остановился, чтобы сорвать и съесть несколько спелых ягод ежевики, и, заметив небольшую ветку,
усеянную спелыми плодами, аккуратно срезал её перочинным ножом,
подумав, что можно как-нибудь подарить её Джесси
Он встал. Затем он закрыл перочинный нож, убрал его, перепрыгнул через следующую перекладину и
оказался лицом к лицу с самой Джесси.

С её губ сорвалось тихое «О!», и она покраснела. Прежде чем она успела отвернуться, Джек протянул ей ветку ежевики.

"Я принёс это тебе, Джесси. Возьмёшь?" — с мольбой в голосе спросил он.
— Не убегай пока. Я… я бы хотел с тобой поговорить, если ты не против.

Джесси взяла ветку, глядя в землю, и смущённо покрутила её в пальцах, пробормотав: «Спасибо».

После этого наступила пауза. Они стояли лицом друг к другу, не зная, что сказать.

— Ты так давно не приходила к нам, Джесси, — наконец заметил Джек.

 — Разве? Я так занята…

 — Не думаю, что это достаточная причина. Не похоже на тебя — бросать старых друзей ради новых. Совсем не похоже.

Джесси быстро взглянула на это, и Джек воодушевился, продолжая.

"Я не могу представить, что бы это ни было, что встало между нами";
но я знаю, что что-то есть. И дело не во мне. Дело не в этом.
Я ничего такого не сделал. Когда-то я надеялся, что ты заботишься обо мне.
и в последнее время я почти потерял надежду. С тех пор, как я снова встал на ноги, я имею в виду.

Джесси была удивлена и призналась: «Почему! — я думала, что это ты
изменился!»

 «Я! Но как ты могла? Я! — Почему, почему, Джесси, ты же знаешь, что я не изменился.
 Ты должна это знать. Ты прекрасно это знаешь». Ты держался подальше от меня,
и не приближался ко мне; и если ты увидел меня, ты просто убежал
так быстро, как только мог. И я не мог понять, зачем это было.
Почему-то не кажется вам, что вы должны сами подумайте
Гранд-теперь для меня, если ты когда-нибудь было не все равно, хоть немного,—и я не могу на половину
верю. И всё же я не знаю, что и думать, — а они говорят, что ты
другой.

"Интересно, кто это сказал обо мне?"

"Мисс Софи Коксен говорит".

"И ты можешь верить этой женщине! Джек, ты просто заслуживаешь, чтобы тебя выгнали
прочь; ты это делаешь. Если ты собираешься принять за правду все истории, которые она рассказывает
, я больше не буду иметь с тобой ничего общего.

- Значит, это была неправда? И ты не отвернулась от меня?

Джесси молчала.

"Я тебе небезразличен — совсем чуть-чуть? А, Джесси? Скажи, что это так.

Джесси по-прежнему молчала, но уголки её губ приподнялись в лёгкой улыбке.

"Я никогда не испытывал к девушке таких чувств, как к тебе, и никогда не испытаю.
— Я бы тоже. Я бы сделал всё возможное, чтобы у тебя был хороший дом, — если бы только ты согласилась. Ты не думаешь, что теперь могла бы? Ты не думаешь, что могла бы пообещать, Джесси?

 — Пообещать что?

 — Ну, пообещать выйти за меня замуж! Вот и всё. Ты не хочешь?

«Я ещё не собираюсь выходить замуж, по крайней мере, очень долго. Я собираюсь учиться шить платья».

 «Но ты обещаешь, что не выйдешь замуж ни за кого другого? Я буду ждать, сколько
ты пожелаешь, если только однажды ты станешь моей. Не так ли? Ничто в мире не сделает
меня счастливее». И я знаю, что сказала бы мама.

И снова ему пришлось сказать: «Не так ли?»

И тогда, наконец, Джесси ответила "Да". На данный момент она
совершенно забыла о своем прошлом заявлении об обратном. Она только чувствовала себя
странно счастливой. Сердце Джека было сбыться, ведь ее страхи, и она не
больше не нужно скрывать свою любовь к нему.

Но что бы Мисс Перкинс сказать? Этот вопрос возник, когда прошло радостное время
десять минут. Джек был за то, чтобы сразу брать быка за рога
. Он был готов сделать что угодно для кого угодно, лишь бы заполучить
Джесси. Его честное лицо сияло от восторга, и он настоял на том, чтобы
прямо сейчас пойти домой с Джесси, чтобы сразу же попросить мисс
С согласия Перкинс.

 Когда дело было представлено на её рассмотрение, Джесси покраснела, а Джек просиял, и она, как ни странно, не возражала. Мисс Перкинс определённо смягчилась в последнее время — возможно, под влиянием Милдред — и больше не потакала своей старой неприязни к семье Гроутс в целом, а о Джеке отзывалась одобрительно.

— Но я не собираюсь, чтобы вы «женились впопыхах, а потом раскаивались», — сурово сказала она. — Вы оба ещё совсем молоды, и
вам нужно найти свой путь, Джек, а Джесси — свой.
Она увлеклась шитьем, и я хочу, чтобы она этим занималась. Со временем,
когда она накопит на что-нибудь, и когда ты тоже накопишь на что-нибудь,
и когда вы оба станете на несколько лет старше, у вас будет достаточно времени. Я, конечно, не против,
чтобы она иногда с тобой виделась, если Джесси послушная девочка и делает то, что ей говорят. В последнее время она сильно изменилась к лучшему, и я
не прочь это отметить.

Джек был рад услышать что-то хорошее о Джесси, хотя в сложившихся
обстоятельствах он, естественно, не представлял, что она может стать
лучше. «Она такая, какой я хочу её видеть», — горячо сказал он. Другие люди,
Возможно, она взглянула на это дело более беспристрастно.

И вот Джесси и Джек обручились.

"Как я всегда и говорила, сестра," заявила мисс Софи Коксен,
которая никогда не признавала, что совершила ошибку.



Глава XVI

Спасательная шлюпка

"Мне кажется — не знаю, как судить, — но мне кажется, Мими, что мисс
Перкинс сильно изменилась по сравнению с тем, какой она была, когда мы впервые сюда приехали. И стала намного приятнее, — сказала миссис Гроутс,
полируя свой лучший позолоченный чайник с такой силой, что вскоре он стал
отражать её сияющее лицо.

Мими была немногословной девочкой, но, возможно, это было и к лучшему.

"Да, мама, — сказала она.

"И мне тоже кажется, что во многом это из-за мисс Паттисон — если есть разница, а я почти уверена, что она есть.  Мисс Паттисон — милая, и это ещё мягко сказано.  Она делает добро всем и каждому. Дело не только в мисс Перкинс, но и в Джесси.

- Джесси - прелесть, - заметила Мими.

"Джесси всегда была такой; милая маленькая девочка, такая хорошенькая и улыбчивая.
И она мне всегда нравилась. Но, все равно, я не был полностью уверен,
когда-то я думала, что она лучше всех подходит для того, чтобы сделать нашего Джека счастливым — не таким счастливым, как мне бы хотелось. Нет, я не была до конца уверена, Мими. А теперь
у меня нет никаких сомнений. Я верю, что она по-настоящему хорошая девушка и
старается поступать правильно; и я верю, что во многом это заслуга мисс Паттисон.

Миссис Гроутс энергично потёрла толстый круглый бок своего чайника
и вспомнила один бурный день в марте прошлого года, когда было замечено судно,
направлявшееся к опасному рифу, лежавшему у берегов Старого Максхэма, и когда новый молодой викарий — теперь новый
больше не могла — призвала своего сына Джека, среди прочих, на помощь морякам. Джек уже давно полностью оправился от полученных ранений и уже много недель как был помолвлен с Джесси Перкинс; но раны викария были более серьёзными и продолжительными, и, возможно, его здоровье было не таким крепким, как у выносливого молодого Гроутса. Его выздоровление шло медленно, и только сегодня он должен был вернуться в свой приход после более чем двухмесячного отсутствия, назначенного врачом в качестве завершения нескольких месяцев боли и слабости.

— И мистер Гилберт вернётся сегодня днём, — продолжила миссис
Грейтс. — Я рада этому. Мне нравится мистер Гилберт, и я надеюсь, что он вернётся в добром здравии и сможет выполнять свои обязанности. Боже мой, я не знаю, из чего сделано это пятно. Оно не оттирается, что бы я ни делала. Но мне придётся продолжать, пока это не случится.

«Мама, я видела мисс Софи Коксен, когда ходила за тобой».

«Ну и что она сказала?»

«Она спросила, скоро ли Джек и Джесси поженятся».

«Не думаю, что это её дело, да и ничьё другое, кроме…»
Для Джека и для нас. Мисс Софи любит вмешиваться, вот именно.
Миссис Гроутс не могла так легко забыть, что вмешательство мисс Софи вызвало
Джек много несчастья уже в прошлом. "В следующий раз пропустите
Софи говорит что-нибудь в этом роде, вы можете просто сказать ей, что есть
не какой-нибудь спешит. Мисс Перкинс хочет, чтобы Джесси стала хорошей портнихой, прежде чем
думать о замужестве, а Джек хочет накопить что-нибудь в сберегательном банке, и он прав. У мужчины нет причин жениться, пока он не будет уверен, что сможет обеспечить жену и детей.

«Джек тоже так говорит, мама».

 «Джек всегда был разумным мальчиком, и он не эгоист, как многие молодые люди, которые не думают ни о чём, кроме своих желаний. Человек должен смотреть в будущее и думать о том, какой будет его жизнь, а не идти напролом, не представляя, что его ждёт». Я бы ни за что не хотел, чтобы эти двое так поспешно поженились,
поселились в одной маленькой тесной грязной комнате, тратили
все, что зарабатывают, а потом жили от плохого к худшему, беднели
с каждым годом только потому, что начали слишком рано и никогда не
имели хорошего старта.

«Джеку сейчас не так-то просто заработать».

«Нет, я знаю, и я говорил с твоим отцом и сказал ему, что так дальше продолжаться не может. Джек — хороший сын, но ему пора искать себе работу получше где-нибудь в другом месте, в более крупном магазине. Он должен получать больше, чем его отец может ему дать сейчас». Пора Джеку действовать ради Джесси.

«Что сказал отец?»

«Он мало что говорит, и я не могу его разговорить. Я не знаю, насколько
я понимаю твоего отца прямо сейчас. Он какой-то подавленный и сам на себя не похож. Он просто сказал: «Если так должно быть, значит, так должно быть», и я видел, что он
Мне не понравилось, что я так сказал. Но о Джеке нужно подумать.

"И если бы Джек получил где-нибудь хорошую должность и зарабатывал приличную сумму денег,
им не пришлось бы так долго ждать.

"Ну, это зависит от обстоятельств. Поначалу Джек не будет получать много, можете быть уверены. Он был только в этой маленькой деревушке, а если он поедет в Лондон или какой-нибудь большой город, ему придётся начинать с низов и подниматься вверх. Но ему пора это сделать. Мне не нравится мысль о том, что придётся расстаться с Джеком, но всё равно он должен это сделать. Люди не могут
у них всегда всё так, как им нравится, и я полагаю, что для нас было бы лучше, если бы мы могли так же.

"Что касается женитьбы, то Джек молод, а Джесси ещё моложе, и торопиться некуда. Если бы им пришлось ждать три или четыре года,
это не было бы каким-то испытанием — нет, ни четыре, ни пять лет.
Ни один из них не пострадает от того, что ему придётся научиться терпению. Лучше отложить это и начать жизнь, когда они её начнут, в комфорте и уюте.

 «Джек сказал мне на прошлой неделе, что хотел бы найти работу в Лондоне. Он сказал, что здесь его не ждут, и он подумал, что это было бы
— Всё в порядке.

 — Больше нет. Мы с тобой можем сделать всё, что в наших силах, чтобы помочь отцу. Держать его здесь — пустая трата времени для нашего Джека. Я собираюсь поговорить с мистером Гилбертом и узнать, что он думает. Может быть, это поможет.

 — Мама, звонят колокола. — Это вернулся викарий.

Мими выбежала на крыльцо, и миссис Гроутс последовала за ней с
не меньшей скоростью. В старой церкви Максхэма был небольшой, но
звонкий колокольный звон, и сейчас он звучал очень громко. По улице
пробежало несколько мальчишек, а затем из-за угла показалась открытая
повозка с железнодорожной станции,
внутри сидел викарий, а рядом с ним — его сестра. Оба
кивали и улыбались, и викарий, когда они проезжали мимо, высунулся из окна, чтобы
поздороваться с миссис Гроутс: «Как поживаете? Как поживаете? Рад вас снова видеть».

 «И я уверена, что мы тоже рады», — ответила миссис Гроутс.

Она закончила фразу, хотя он уже не слышал её, когда она
дошла до конца двух слогов. «Боже мой, какой же он милый,
Мими. Такой добрый и сердечный, не так ли? В нём нет ни капли гордыни».

Но мисс Софи, стоявшая по другую сторону, была глубоко уязвлена, потому что
викарий случайно повернул голову в сторону магазина Гроутса, а
не в сторону маленького жилища Коксенов. Это было бы трудно для
него, бедняги, смотреть в обе стороны сразу или даже смотреть в обе стороны
последовательно, потому что муха летела быстро, а времени оставалось очень мало.
Но мисс Софи, как и многие люди, которые очень заняты собой
, не всегда была благоразумна.

«Нет никого в этом месте, кто нравился бы мне больше, чем эта
солнечная маленькая миссис Гроутс», — заметил викарий за чашкой чая после обеда. «Она сама воплощение довольства и хорошего настроения. Если бы
«Если бы никто не ворчал так, как ворчит миссис Гроутс, мир был бы совсем другим».

 «Вам лучше прочитать проповедь на эту тему».

 «Что-то другое должно быть на первом месте. Вот мы, в самом разгаре осени,
близятся зимние штормы, а мы не отложили ни пенни на спасательную шлюпку. Так не пойдёт. Это должно быть моим делом».

— Кто должен был об этом позаботиться?

 — Кто угодно. Это слишком часто означает «никто». Поэтому я намерен заняться этим.

 — Боюсь, это будет непросто.

 — А если так — что тогда? Мы посланы в этот мир, чтобы брать на себя трудности.

— Сколько, по-вашему, будет стоить спасательная шлюпка?

— Не могу сказать точно. Мне нужно выяснить все подробности. Полагаю, несколько сотен фунтов. Тем более не стоит медлить.

— Вы не думаете, что успеете к этой зиме?

— Я совершенно не знаю. Всё, чего я хочу, — это получить его как можно скорее. Я не буду счастлив, пока у Старого Максхэма не будет спасательной шлюпки. Это
крайняя необходимость.

"И вы ожидаете, что эта деревня предоставит вам сотни фунтов!"

"Нет, не ожидаю, но Старый Максхэм должен внести свою долю. И Нью тоже.
Максхэм и вся округа. Когда я соберу определённую сумму, я обращусь в Королевское национальное общество спасательных шлюпок и посмотрю, смогут ли они пойти нам навстречу. Конечно, если бы кто-нибудь дал крупную круглую сумму, это упростило бы задачу; но в данный момент это маловероятно. Мы можем сделать только то, что в наших силах.

— Это значит, что ты изведёшь себя вусмерть, гоняясь за несбыточным.

 — Я не признаю слова «невозможно» в своём словаре. Если что-то нужно сделать, это можно сделать. Я хочу, чтобы эта спасательная шлюпка
— Рано или поздно.

 — И дом, чтобы его содержать.

 — Именно так. И карету, чтобы его перевозить, и команду, чтобы его обслуживать.

 — А если вы не сможете найти команду?

 — Я не боюсь. Пока Англия остаётся Англией, а англичане — англичанами,
не будет недостатка в людях, которые будут обслуживать лодку, когда она
прибудет сюда.

В самое первое воскресенье после своего возвращения викарий в ходе утренней проповеди объявил о своём намерении немедленно начать
составлять «список подписчиков» на покупку спасательной шлюпки.

"Список будет лежать на моём рабочем столе, и я принесу его
— каждому из вас по очереди, — сказал он в своей обычной прямолинейной и добродушной манере. — Я хочу, чтобы вы заранее подумали — не о том, как мало вы можете дать, а о том, сколько вы можете выделить на спасение жизней наших собратьев на этом опасном побережье. Помните, что каждый шиллинг, который вы не дадите, может означать смерть человека, который не готов умереть, — может означать потерю мужа, отца, кормильца, которого трудно заменить.

"Нам очень нужна спасательная шлюпка, и вы все это знаете. Несколько месяцев назад вы своими глазами видели, как барк разбился о скалы, и вы
можно вспомнить, сколько жизней было потеряно в тот день, которые, будь под рукой спасательная шлюпка, возможно, удалось бы спасти.

"Лодка действительно вышла в море, но слишком поздно; а если бы не было слишком поздно, она не смогла бы подойти достаточно близко, чтобы спасти людей.  Если бы спасательная шлюпка была на месте, никто бы не стал медлить, и часть или даже весь экипаж можно было бы спасти. Осенние дни становятся всё короче, а длинные тёмные ночи приближаются, и с каждой неделей наше побережье становится всё более опасным для проходящих мимо судов
будет увеличено. Я призываю всех вас пряжкой с определением,
и делать свой максимум того, что нет больше жизней может быть напрасно
принесен в жертву.

"Скалы твоя; в опасности находится ваша забота. Ваши друзья могут
однажды оказаться в крайней нужде, и им понадобится спасательная шлюпка для их спасения; а если и нет
настоящие друзья, они, по крайней мере, будут братьями-мужчинами. Это вопрос,
который касается не только одного или двух в этом месте.

«Возможно, вы скажете мне, что это одна из тех вещей, которые, конечно, нужно сделать, но это не касается никого, кроме
в частности, и, следовательно, не ваше дело. Будьте уверены в том, что, пока вы идёте по жизни, если вы слышите о чём-то, что нужно сделать и что «никому не нужно», то это дело всех, и особенно ваше дело. Если Бог не призывает одного человека сделать что-то, Он призывает всех нас вместе. Разве мы проигнорируем этот призыв?

«Нет, вопрос о необходимой спасательной шлюпке касается всех нас. Это не «ничье дело». Это ваше дело — и ваше — и ваше — и ваше — каждого из вас, вплоть до маленьких детей.

«Каждый может помочь, каждый в меру своих возможностей. Те, кто не может дать много, могут дать мало, но все могут дать что-то. Если вы не можете позволить себе пять фунтов, вы, возможно, можете позволить себе один фунт. Если вы не можете позволить себе один фунт, вы, возможно, можете позволить себе десять шиллингов или пять шиллингов. Если вы не можете позволить себе пять шиллингов, вы, возможно, можете позволить себе полкроны или один шиллинг». Я думаю, что никто не может быть настолько беден, чтобы не дать хотя бы несколько пенсов за такой предмет, как этот. Если бы у вас во всём мире было только две монетки, вы могли бы, как старая вдова, отдать их
две лепты, уповая на Отца вашего Небесного, дающего вам от
земли на каждый день.

"Только не делайте того, что иногда делают в наши дни, — не давайте две лепты из туго набитого кошелька, а потом, сытно поужинав, не смейте называть их «вдовьими лептами». Это не так. Вдова, когда давала свои лепты, отдавала всё.
Если вы отдали меньше, чем могли, — меньше, чем у вас было, — вы не отдали вдовцам и сиротам ни


"Смысл этой истории не в том, что они были сиротами, а в том, что они были вдовами.
это были единственные деньги, которые были у вдовы. Если бы наш Господь снова сидел рядом, как Он делал в те дни, и если бы Он увидел, как какой-нибудь состоятельный человек, у которого дома или в банке было больше денег, положил одну или две очень маленькие монетки в нашу копилку, хотя этот человек вполне мог позволить себе дать больше, вы можете быть уверены, что наш Господь не сказал бы о таком жертвователе: «Он положил больше всех».

«Наш Господь действительно рядом и всё видит. Он всегда рядом и видит всё. Вы не можете скрыть от Него содержимое своего кошелька или
цифры в вашей банковской книжке или сумма, которую вы потратили на себя за последнюю неделю.

"Вдобавок ко всему этому вспомните ещё кое-что. Что бы вы ни давали, делайте это от всего сердца, ради Христа. Не ради меня, вашего викария, не ради церковных старост, не ради мнения ваших соседей, даже не ради страдающего человечества, но ради Христа. Он отдал Свою жизнь, чтобы спасти погибающих. Вас призывают
отдать — не свои жизни, большинство из вас, хотя некоторые готовы отдать
даже свои жизни, — но немного своих денег.

«Возможно, кто-то из вас всё же отдаст свою жизнь, спасая тонущих людей, когда спасательная шлюпка будет куплена на ваши деньги! Если так, то это великий поступок. Умереть, спасая других, — это великий и христоподобный поступок. Я едва ли могу назвать это великим поступком, но это просто и понятно — отдать всё, что вы можете, на благо этой насущной потребности». Было бы благороднее дать больше, чем
вы можете себе позволить, — больше, чем вы можете позволить себе без самоотречения и
потерь, — и некоторые из вас, возможно, будут готовы к таким усилиям.

Затем викарий внушительно продекламировал своим низким голосом несколько простых строк,
начиная с

 «Человек в спасательной шлюпке! Человек в спасательной шлюпке!
 Сердца из дуба, протяните руку помощи.
 Смотрите, разбитое судно шатается!
 Быстрее, о! быстрее! пришлите помощь!»

Прихожане были в той или иной степени тронуты искренностью и пафосом обращения викария. Он сам был в первых рядах спасателей; он настоял на том, чтобы была предпринята попытка, когда другие уже потеряли надежду; он рисковал жизнью и долго и мучительно страдал из-за этого; и никто из прихожан не смог бы
там, но не для него. Милдред опустила голову, и по её щекам потекли слёзы при мысли о тех, кого можно было спасти, но не спасли.
Слезы текли и по щекам миссис Гроутс, когда она вспоминала о том, как её Джеку грозила
опасность.



Глава XVII

СБОР СРЕДСТВ

Викарий был не из тех, кто позволяет траве расти под ногами, как говорится в пословице, или остывшему железу, прежде чем ударить по нему. Не позднее полудня в понедельник он отправился в обход своего прихода с подписным листом в руках, намереваясь собрать как можно больше пожертвований на необходимую спасательную шлюпку. Он был очень
Он был очень серьёзен и полон энтузиазма в своих поисках и, как и все сборщики пожертвований, сталкивался с переменным успехом: иногда он получал больше, чем ожидал, а иногда меньше, чем ожидал.

 Список возглавляли десять фунтов, пожертвованные им самим. Это было из-за
небольшого жалованья викария, после расходов на его долгую болезнь, и
учитывая, что у него не было собственной частной собственности, это
означало гораздо больше самоотречения, чем кто-либо в приходе мог
себе представить, — за исключением его старой экономки, которая «делала»
для него всё, что могла.
помощь одной молодой девушки. Но старая экономка не была сплетницей, а старуха
Максхэм вряд ли стала бы мудрее от того, что она знала.

Мистер Бейтсон, врач, несмотря на его большой семьи, его ограниченное количество
из платных больных, и его неограниченное количество неплательщиков пациентов,
далее данное пожертвование еще на пять фунтов; и, в
всеобщему удивлению, Милдред Паттисон вышел вперед со вторым
пять фунтов.

Она бы хотела отдать его молча, без имени, в качестве тайного
знака благодарности за то, что она выжила. Она могла бы быть благодарной
Теперь она чувствовала, что её удерживали для выполнения какой-то жизненной задачи, которую
нужно было решить. Иногда, однако, долг может требовать, чтобы
выражение благодарности стало публичным, и в данном случае викарий
хотел, чтобы её пример повлиял на других. Милдред уступила его желанию, просто сказав: «Я сделаю так, как вы хотите».

Миссис Гроутс, несмотря на то, что её сын попал в аварию, убедила
Гроутса пожертвовать фунт в фонд, и, хотя он сделал недовольную
мину, он согласился. Мисс Перкинс предложила ещё один фунт, и
Это снова вызвало всеобщее удивление, поскольку она никогда не считалась
щедрой, а скорее была известна как бережливая. Джесси достала из своего маленького кошелька полкроны;
вздохнув при этом о розовой ленте, которую она собиралась купить. И поскольку отдать полкроны означало отказаться от
ленты, а она очень хотела получить ленту, её
пожертвование имело дополнительную ценность, связанную с самоотречением.

 Старый Адамс и рыбак Робинс не стали бы отказываться от своих маленьких
А также подарки, хотя они уже предложили себя для спасательной операции. Миссис Стоукс и её муж тоже не отставали, и даже малышка Пози № 2 с розовыми щёчками и в большом волнении сунула в руку викарию целый пенни. Молодой
викарий, который очень любил детей, взял её на руки и поцеловал в мягкое личико.

— Эта монетка, несомненно, принесёт удачу, — сказал он.

 — С прошлого воскресенья она только и говорит, что о лодке и бедных моряках, сэр, — заметила миссис Стоукс.  — Вы бы не поверили, если бы увидели её,
как Пози слушает проповеди, ни то, как много она понимает и
запоминает. Она такая маленькая, но удивительно быстро схватывает суть".
во всем ".

"Она не такая уж маленькая, чтобы слушать "старую-престарую историю", миссис
Стоукс", - сказал викарий.

В некоторых семьях дела шли не так гладко. Мистер Моукс, у которого были
большие сбережения, говорил о «трудных временах» и утверждал, что
не может дать больше пяти шиллингов — сумму, которая в его случае
ни в коем случае нельзя было считать чем-то близким к «вдовьим крохам».
Мисс Коксен заявила, что не может дать ничего.
ВСЕ. По их словам, в последнее время работы было мало, а денег не хватало, и
в этом виноваты не они, а другие люди, которым следовало бы
знали лучше; и если эти другие люди любили отдавать, то мисс Коксен
нечего было на это сказать, но что касается их самих, они просто не могли, и
в этом-то и был весь вопрос. Другие люди предлагали больше или меньше,
в зависимости от своих возможностей, от того, что было у них в кошельках,
и в зависимости от того, были ли они щедрыми или нет.

 Очень скромный подарок Мокса разочаровал викария.
Возможно, у Мокса было не так много сбережений, как предполагалось, но, будучи самым опытным и успешным торговцем в округе, он мог бы дать гораздо больше двух полкроны, не пострадав от собственной щедрости. Викарий рассчитывал получить с этого квартала по меньшей мере пять фунтов, а может, и десять. Он довольно прямо высказался Моксу.

И Моукс сокрушённо развёл руками и снова заговорил о «плохих
временах». «Он не мог позволить себе больше, — сказал он, — не тогда. Возможно,
когда-нибудь…»

Викарий знал, чего это стоило.

Таким образом, список рос нерегулярно, поскольку такие списки действительно растут, и викарий встретился с ним.
чтобы подбодрить его, ему была предложена значительная сумма, а также определенная сумма.
это было печально.

Однако он полагался не только на соседей, но и писал
друзьям, знакомым и незнакомым людям во все концы Англии,
прося их внести свой вклад в достижение той же цели. Так бурно он
напрягаться, что через несколько недель он сумел огласить хороший успех
с амвона. Он действительно был далёк от того, чтобы получить всю сумму,
но на самом деле он получил целых триста пятьдесят фунтов;
и если бы он смог собрать ещё сто фунтов, этого было бы достаточно. Он
находился в переписке с Национальным обществом спасательных шлюпок, и
это общество, только что получившее неожиданное наследство в размере
шестисот фунтов на покупку спасательной шлюпки в каком-нибудь месте, где она
могла бы понадобиться, было готово использовать это наследство для нужд
Олд-Максхэма.

«Стоимость спасательной шлюпки, полностью оборудованной, с кареткой и лодочным сараем,
составляет около тысячи пятидесяти фунтов, — сказал викарий. — Эти
шестьсот фунтов плюс триста пятьдесят, которые мы собрали,
Это даёт нам девятьсот пятьдесят фунтов, и я взял на себя обязательство, если
это возможно, собрать оставшиеся сто фунтов. Когда корабль будет
фактически спущен на воду, потребуются, конечно, определённые ежегодные
расходы на поддержание его в рабочем состоянии — ремонт, зарплата
команде и так далее — в размере около ста фунтов в год. Для этого мы
создадим комитет и будем собирать всё, что сможем, а остальное
возьмёт на себя Общество.

«А теперь, друзья мои, я хочу, чтобы вы все помогли мне. Я знаю, что некоторые из вас уже многое сделали, а большинство из вас что-то сделали. Тем не менее,
возможно, ты сможешь сделать чуть больше. Подумай, как сильно нужна эта лодка. Подумай, что будет, если начнётся шторм, — как сильно повлияет на ситуацию наличие или отсутствие этой лодки!

И на следующий же день начался шторм. Дул сильный ветер, и волны
яростно вздымался над грядой скал, известных Старому Максхэму как
«риф». С наступлением вечера становилось всё хуже и хуже,
пока только сильный человек мог стоять на берегу, лицом к ветру.
 И в темноте те, кто был там, поверили, что слышат
ужасный крик, как у людей, находящихся на последней грани опасности. Один дикий вопль
и пауза; затем другой, еще более дикий вопль и более долгая пауза; затем
третий — и не более. Некоторые говорили, что это был всего лишь вой шторма, а
другие надеялись, что это могло быть игрой воображения.

"Даже если бы барка была на рифе, мы не смогли бы услышать их здесь",
было заявлено.

Но старые моряки покачали головами и сказали, что это возможно, потому что такой звук уже слышали раньше, когда произошло кораблекрушение. Ничто не могло
однако это было сделано, ибо ни одна обычная маленькая лодка не смогла бы удержаться на плаву в таком
море, которое бушевало той ночью.

И когда наступило утро, и ярость ветра возросла меньше,
и судорожные волны умерла в угрюмый набухают, фрагменты
разбитая барка несут в следующий прилив, и с
фрагменты двух утонувших тел моряков, суровая и жесткая. Только
эти двое. Остальные исчезли, и сам барк тоже пропал.

Их подняли и с почестями похоронили на церковном кладбище,
и над ними прочли церковные молитвы в присутствии большой толпы.

Священник совершил богослужение и воспользовался случаем, чтобы сказать еще несколько слов
на тему, которая была близка его сердцу. Многих слов не было
необходимо, для этих двух утопленников воскликнул громким голосом к
люди преклонного Maxham. Но викарий не мог выносить этот вопрос на.
Он огляделся вокруг печальными глазами и сказал,—

«Друзья мои, если бы у нас была наготове спасательная шлюпка, возможно, мы могли бы
принять этих моряков в свои ряды, а не только предоставить им
уголок холодной земли для упокоения.

"Кто знает? Вы все знаете, что ночью были слышны крики —
за помощью, — а никакой помощи оказать было нельзя. Ни одна лодка, кроме спасательной шлюпки, не могла
плыть вчера ночью.

"И чья вина в том, что у нас не было спасательной шлюпки? Несомненно, её нужно было
раздобыть давным-давно. Я не собираюсь упрекать вас за прошлое. Что сделано, то сделано, и
то, что было сделано в прошлом, должно остаться в прошлом.
В настоящем и в будущем это можно сделать, и это должно быть сделано, и пока это не сделано, мы все виновны. Сколько ещё бедняков умрёт из-за отсутствия нашей братской заботы?

Затем краска бросилась в лицо викарию. - Это никого не касается,
возможно, - сказал он. - Никого не касается в частности; следовательно,
дело каждого в целом. Что?—Никого не касается, когда мы
здесь, когда ты здесь, когда Бог ожидает от нас, чтобы делать то, что мы
умеют!

"Никого не касается! Послужит ли нам оправданием это, как вы думаете, когда мы предстанем перед нашим Господом и Он будет изучать наши поступки и мотивы, а также то, как мы распорядились своим временем, деньгами и талантами?

 Сможем ли мы тогда сказать: «Это никого не касалось, и поэтому
«Это было не моё дело!»' Я думаю, Его ответ был бы таким: «Кровь твоих братьев взывает ко Мне из океана». Я думаю, Он спросил бы нас не «Вы купили спасательную шлюпку?», а «Сделал ли ты всё, что мог?».

"Я не могу судить ни одного из вас, сделали ли вы или не сделали «всё, что могли».' Но Он, ваш Господь, знает. Он никогда не делает
ошибка. Он никогда не ошибается. Он ищет во всех базовых
мотивы.

"Если вы честно сделали все, что могли, тогда вы можете быть в состоянии покоя в
дух. Если вы этого не сделали, то подумайте о тех двух бедолагах, которых мы
Подумайте обо всех остальных, кто ушёл в ночь в безымянную водную могилу. Подумайте о многих других, кто ещё прибудет на наше опасное побережье, и посмотрите, что вы можете сделать, даже помимо того, что вы уже сделали, для их безопасности.

 Когда викарий замолчал, в его глазах стояли слёзы, а некоторые из присутствующих женщин громко рыдали. И викарий пошёл домой и добавил к пожертвованию ещё два фунта, решив как-нибудь сэкономить их,
ценой дополнительных лишений, хотя он ещё не был в
в состоянии здоровья, позволяющем строго относиться к себе в том, что касается еды или
удобств.



Глава XVIII

КТО МОГ ОТПРАВИТЬ ЭТО?

В тот день у входной двери дома викария было многолюдно,
а у старой экономки-поварихи миссис Мэггс — ещё больше. Не успела она войти в кухню, как
ей пришлось выйти обратно.

«Ничего нельзя было сделать», — заявила она. «Нужно было, чтобы кто-то
один отвечал на звонок и следил за всем остальным».

 Девушка нуждалась в основательной уборке и поэтому не
приличная для парадной двери. Тем не менее, хотя миссис Мэггс немного и жаловалась, она была так же, как и все остальные, рада, что на спасательную шлюпку поступает больше денег. Неважно, заботилась она о шлюпке или нет, но она заботилась обо всём, что радовало викария, а эта шлюпка была ему очень дорога.

 Сначала пришли несколько банкнот или маленьких пакетиков с монетами;
возможно, большинство из них мелкие монеты, но от этого они не становятся менее желанными.
Это! Полкроны, два шиллинга, три шиллинга, один шиллинг,
шестипенсовые монеты — опускаются одна за другой, завернутые в бумагу или в
конверт; к каждой прикреплено имя или инициалы, и каждая указана в графе "для
коллекции спасательных шлюпок". Миссис Мэггс отнесла каждого по очереди
в кабинет, чтобы порадовать викария новой надеждой.

Он пытался поработать час над своей проповедью в следующее воскресное утро
, но, похоже, эти усилия оказались бесплодными. Приходила записка за запиской, и их нужно было открывать; а потом начали приходить люди.

Мисс Перкинс была первой. Она принесла десять шиллингов и
Она сказала, что рада сделать дополнительное пожертвование, но не хочет, чтобы
её имя упоминалось или о чём-то говорилось.

"Не то чтобы я притворялась скромницей, — призналась она с восхитительной откровенностью, — но я не хочу, чтобы об этом много говорили, и чтобы
соседи гадали, как я это сделаю. И это
никого не касается, кроме меня.

- Вы уверены, что можете позволить себе так много, мисс Перкинс? Викарий задал этот
вопрос непроизвольно. Он знал, что у мисс Перкинс была племянница без гроша в кармане
на ее иждивении.

"Я как-нибудь выкручусь, чтобы позволить себе это", - мрачно ответила мисс Перкинс.
"Я не допущу, чтобы кого-нибудь из этих утопленников свалили на мой счет!" И
послышалось подозрительное сопение.

Мисс Перкинс присутствовала на похоронах безымянных незнакомцев;
и когда другие люди плакали, она оставалась невозмутимой. Теперь
ее глаза были красными, а в руке она сжимала носовой платок,
готовая к непредвиденным обстоятельствам.

— «Вы, конечно, лучше всех знаете, мисс Перкинс. Я очень благодарна вам за вашу
любезную помощь, — и любая мать, чей сын-моряк находится в море,
поступила бы так же, будь она сейчас здесь. Но я никого не прошу давать
больше, чем можно было бы пощадить. Это было бы неразумно.

"Не следует думать, что это не было слишком опасно, сэр!" Мисс
Перкинс снова шмыгнула носом.

"Если других реагировать так быстро, как вы сделали, я не думаю, что мы должны
гораздо дольше ждать спасательную шлюпку," надеюсь, - заметил викарий.

Едва мисс Перкинс исчезла, как на сцене появилась Милдред Паттисон.

"Я принесла ещё фунт," — просто сказала она. "И, боюсь, это всё, что я могу себе позволить."

"Я думаю, вы уже внесли свою лепту, мисс Паттисон, — правда, думаю,"
— возразил викарий. — Я не думал о вас, когда говорил сегодня.

 — Нет, сэр. Но вы заставили меня задуматься о себе. Если кто-то и должен сделать больше,
то это я. Спасённая из волн.

 Милдред привела с собой свою неизменную спутницу Геро, которую всегда
принимали в доме викария. Он стал всеобщим любимцем, и ни у кого не было к нему большей любви, чем у викария. Рука мистера Гилберта лежала на большой крепкой голове собаки, пока он разговаривал с хозяйкой.

"Но ты потерял всё на скалах, когда тебя спасли после кораблекрушения.
Если бы у кого-то была причина не сообщать, некоторые сказали бы, что это ты.
- импульсивно добавил викарий.

На церковном дворе он увидел только другую сторону вопроса. Теперь
он понимал, как много значили в жизни людей из Олд Максхэма
те самоотверженные дары, о которых он так настойчиво умолял.

"Я так не думаю, сэр. И если вы не возражаете, я сомневаюсь, что вы тоже.

Викарий улыбнулся. "Нет, вы правы, — сказал он. — На самом деле, возможно, я не возражаю. Вашим дорогим близким не составило труда вернуться домой.
Так и было. Единственным испытанием это было для тебя, а не для них. Мы можем быть уверены, что они не захотели бы вернуться сюда, если бы у них был выбор. Для тебя было тяжело их потерять, но ты можешь быть благодарна — и за них, и за себя.

Глаза Милдред наполнились слезами. Она вытерла их и просто сказала: «Я стараюсь».

После ухода Милдред вошёл доктор.

"Ну что ж, Гилберт, так не пойдёт, — сказал мистер Бейтсон.
"Вас и так достаточно, чтобы выманить жабу из камня. Что касается большего, я
Конечно, я не могу себе этого позволить, но вам не откажешь. Вот, — и он сунул золотую монету в руку викария. — Возьмите это, и это всё. Больше ничего не могу сделать. Моим бедным пациентам сейчас очень нужен бульон и другие хорошие вещи. Я рад сделать всё, что в моих силах, но всему есть предел. Что ж, надеюсь, в конце концов у вас всё получится. Нет ничего лучше
настойчивости. Я пытался пробудить чувства одного из своих пациентов,
только что приехавшего из Лондона; возможно, мне следовало бы называть его
«платным гостем», а не пациентом. С таким же успехом можно пытаться разбудить бревно.
щедрость. Он действительно не в бедственном положении, и он мог бы сэкономить вам хотя бы несколько шиллингов. Похоже, он не рассматривал этот вопрос в таком свете, а один человек не может видеть глазами другого. Всего доброго, и не расстраивайтесь из-за этого.

Затем в комнату вошла Элис Моукс, молчаливая и полезная дочь, которую все любили, но мало кто хорошо знал. От отца у нее не было весточки,
но она принесла два шиллинга из своего собственного магазинчика. "Я бы хотела, чтобы это было больше", - грустно сказала она.
"У меня не так уж много". "У меня есть немного".

"Это еще больше из того немногого, что ты можешь дать, Элис".

"Я бы сделала больше, если бы могла", - сказала она, едва уловив смысл его слов.
"Я действительно думала, что отец мог бы — но—"

"Полагаю, в этом направлении надежды нет?"

Она покачала головой. "Если отец когда-то в своем разуме, ничего не получается
его от этого", - сказала она. "А он есть".

— Он был на похоронах?

— Нет, сэр. Он сказал, что не может выделить время.

У Элис было занятие в воскресной школе, и она задержалась, чтобы
задать вопрос по какому-то пункту, который её озадачил. Викарий
чётко объяснил ей, в чём дело, и она ушла, улыбаясь, чтобы уступить
место миссис Гроутс.

— Входите, миссис Гроутс, входите. Я рад вас видеть, — сказал викарий,
сердечно приветствуя её. — Как у вас дела? Джек в порядке?

 — Да, спасибо, сэр. И я принесла всего полкроны на спасательную шлюпку,
а хотелось бы в десять раз больше.

— Я тоже, миссис Гроутс, потому что это означало бы, что дела вашего мужа идут особенно хорошо. Однако я надеюсь, что они идут хорошо. Конечно, вы — большая семья, и у вас много расходов. Присаживайтесь и расскажите мне о себе. Подождите минутку, я запишу это.
внизу. "Миссис Гроутс, два шиллинга и шесть пенсов". - Совершенно верно. Мне показалось, что
ваш муж на днях неважно выглядел?

"Нет, сэр. Ни счастлив". Groates госпожа говорит с акцентом.

"Извините за это. Надеюсь, ничего не случилось—ты такая счастливая-просмотр
женщина себя—"

«Я рад сообщить, что всегда был в приподнятом настроении. Но Джим, он больше склонен к перепадам настроения, и в последнее время он был скорее в подавленном настроении, чем в приподнятом. Он не говорит и не хочет говорить мне почему, и я подумал, что стоит упомянуть об этом вам, сэр, может быть, однажды вы сможете с ним поговорить
с ним. Если что-то пойдёт не так, он, возможно, расскажет вам, когда не расскажет мне.

Викарий счёл это сомнительным, но не стал говорить об этом.

"Мы много говорили в последнее время о моём мальчике Джеке — я имею в виду, о нашем мальчике.
Джек всегда был хорошим мальчиком для меня, сэр; лучшим мальчиком, который когда-либо был у матери. Я никогда не слышал от Джека грубого слова, с тех пор как он был маленьким. Но
ты же знаешь, что он сейчас помолвлен.

"Я знаю. С Джесси Перкинс. Тоже милая девушка.

"Да, она очень милая девушка, сэр; я бы не хотел, чтобы мой Джек женился на ком-то лучше;
и никто не мог бы пожелать ей лучшего молодого человека, чем он. Джесси
Она всегда была милой, но с тех пор, как мисс Паттисон поселилась в этом доме, она стала ещё милее. Она очень хорошо относится к Джесси. Но я хотел спросить вас о Джеке, сэр. Я думаю, и Джек тоже, что ему следовало бы быть в другом месте и заниматься чем-то получше того, чем он занимается сейчас. Конечно, хорошо, что он помогает нам в магазине, но
это не приведёт ни к чему хорошему в будущем, и Джеку не нужно
помогать по-настоящему. Мы с Мими можем делать всё, что нужно.
Не то чтобы магазин был таким уж большим, и не то чтобы дела шли хорошо.
будет всё больше и больше, потому что это так, и я не против сказать вам об этом, сэр, хотя мне бы не хотелось, чтобы это зашло дальше.

 «Нет-нет, я в безопасности. Вы можете мне доверять. Возможно, именно это беспокоит вашего мужа».

 «Может быть, сэр. Я не могу сказать». Он не допустит, чтобы всё было не так, как должно быть, — и, может быть, всё лучше, чем я думаю. Но я знаю, что Джеку следовало бы найти что-то получше. Ему следовало бы быть в каком-нибудь большом городе, где он мог бы в совершенстве изучить своё дело и надеяться когда-нибудь подняться по карьерной лестнице. Я всегда говорил им об этом, но Джим не слушал.
и Джек не возражал. Джек покладистый, знаете ли, и он хороший
семьянин, и не хотел нас бросать. Но теперь он подумывает о
женитьбе, и это всё меняет. Ему не нравится мысль о том, что
придётся уехать, но всё равно он знает, что так должно быть, и хочет
этого не меньше, чем кто-либо другой.

— Да, да, я понимаю. А что говорит ваш муж?

— Он, кажется, не очень-то доволен, сэр, но он мало что говорит. Он какой-то угрюмый и ни о чём не болтает. Он говорит, что, по его мнению,
Джеку придётся делать то, что он захочет.

— И вы хотите, чтобы я вам помог. Я подумаю над этим вопросом. Возможно, я
я мог бы написать от его имени в один или два крупных деловых дома, где
Я хорошо известен. Во всяком случае, стоит попробовать."

Немного поговорим на эту тему, и миссис Groates сбежали, чтобы быть
затем кто-то другой.

Итак, день клонился к концу; и к тому времени, когда на землю опустилась темнота
, сбор спасательных шлюпок заметно продвинулся вперед. С обеда к ним прибавилось более
семи фунтов.

Семь фунтов! Но нужны были сто фунтов!

"Они придут. Мы их получим, — бодро сказал мистер Гилберт вслух. —
Я должен разослать новые объявления по почте. А теперь, определённо, я должен
«Полчаса чтения».

Была середина недели, но викарий обычно предпочитал обдумывать темы для следующего воскресенья в первые дни недели, чтобы было время поразмыслить.

Раздался тихий звон, и он поднял глаза и пробормотал: «Наверное, ещё полкроны.  Приятно видеть, что эти милые люди так реагируют». На пределе своих возможностей и даже сверх них, я верю.
В некоторых случаях. Тем не менее, другие могли бы дать больше ", - и он подумал о
Мистере Моуксе.

Миссис Мэггс принесла еще один конверт; обычный конверт из дешевой белой бумаги.
Адресованный "викарию".

- Кто оставил это, миссис Мэггс?

— Я правда не могу вам сказать, сэр. Он не назвал своего имени, и я даже не разглядела, что это был за человек. У задней двери так быстро темнеет. Да, он подошёл к задней двери, прикрыв лицо чем-то вроде шерстяного шарфа, и почти не посмотрел на меня. Он
просто сунул это мне в руку, издав какое-то странное ворчание, и исчез
в мгновение ока, прежде чем я успел сказать «спасибо».

"Что это был за человек?"

"По крайней мере, я не могу сказать, сэр. Я даже не успел как следует его рассмотреть.

"Возможно, один из моих друзей-рабочих, которому не хотелось, чтобы его видели.
совершите великодушный поступок. Скорее всего, еще полкроны. Или давайте надеяться на
пять шиллингов. Возможно, внутри будет имя. Подождите, и я скажу
вам. Я действительно верю, что вы так же заинтересованы в этой истории со спасательной шлюпкой
, как и я сам. А, миссис Мэггс?

Викарий улыбнулся ей своей яркой мальчишеской улыбкой, а миссис Мэггс спросила:
Мэггс сказала: «Да, сэр», — сдержанно, с нежностью в сердце. Не было никакой необходимости уточнять, насколько она заботится о себе и насколько — о нём. Возможно, она сама этого не знала.

Внутри лежал сложенный чистый лист, а внутри него были три или
четыре тонких листка бумаги, при виде которых викарий изумленно уставился на него.
Поперек одного угла чистого листа было написано очень мелким аккуратным почерком
"Для фонда спасательных шлюпок". Больше ничего; и никакого имени. Викарий
Покраснел, и сердце его учащенно забилось.

"Банковские билеты, сэр!!!" - сказала миссис Мэггс.

— Да, банкноты, Мэггс! Сколько, по-вашему, они стоят? Мэггс, сколько, по-вашему, они стоят?
Викарий был так взволнован, что вернулся к своему прежнему стилю обращения к миссис Мэггс, забыв, что в последнее время он стал
всегда называл ее "миссис Мэггс", чтобы вызвать к себе должное уважение.
в деревне к ней относились с должным почтением. - Как ты думаешь, сколько? он повторил.

"Я не понимаю, сэр".Миссис Мэгги пригладила передник.

"Девяносто фунтов, Мэгги! Есть банкноты здесь не менее
девяносто килограммов!"

— Сэр!

 — Это правда! Девяносто фунтов! — Викарий вскочил на ноги и взмахнул банкнотами над головой, от души воскликнув: «Ура!» — и этот возглас эхом разнёсся по дому. Затем он остановился, склонил голову и благоговейно произнёс:

 — Слава Богу. Теперь мы можем это сделать.

— Девяносто фунтов! — повторила миссис Мэггс.

 — Девяносто фунтов, Мэггс! Ни пенни меньше.

"Но кто?—" - воскликнули оба голоса одновременно.

"Действительно, кто?" Мысли мистера Гилберта уже работает над списка
его друзья и знакомые в Старом и Новом Maxham, отвергая
мысли каждого в свою очередь. Большинство из них просто не смогли бы предложить
такой подарок; а те немногие, кто, возможно, мог бы, он был уверен, не сделали бы этого
. А если бы и сделали, он не видел в их случае причин для секретности.

«Это невероятно. Я даже не представляю, от кого эти деньги. Очень странно. Кто-то из местных, это точно. Он
должно быть, был на похоронах или слышал о них
от других. Это явно является ответом. В воскресенье — только в это время.
в прошлое воскресенье — я объявил, что потребуется еще сто фунтов;
и податель этого, очевидно, подсчитал, что соседство
могло бы составить десять фунтов из этой суммы. Он тоже подсчитал правильно.
Семь из десяти у нас уже есть; требуется меньше трех. Всего
ничего! Но девяносто фунтов! И принесли к задней двери в подобном
тихо. Без суеты и показухи. Я совершенно растерян. И нам придётся
быть в растерянности. Добрый человек не хочет, чтобы об этом знали — кто бы он ни был
он такой, и, конечно, мы не можем пытаться это выяснить. Он имеет право хранить свою тайну, если захочет.

В тот день викарий больше не мог готовиться к проповеди. Он убрал свои книги и бумаги и отправился рассказывать людям хорошие новости. Многие из них искренне порадовались бы вместе с ним, и не в последнюю очередь обитатели Барвинового коттеджа.



Глава XIX

УДИВЛЕНИЯ ДЖЕССИ

«Я УДИВЛЯЮСЬ, я просто в восторге от того, кто бы это мог быть. А ты, Милли? Кто бы мог дать такую сумму? Только представьте — девяносто фунтов! И это
это не похоже на большой город, где живёт много богатых людей. Почему, тВ Старом Максеме вряд ли найдётся кто-то, у кого есть лишние деньги. Разве что у Моуков. Мистер Моук не отдал бы ни девяноста фунтов, ни девяноста шиллингов никому на свете, кроме себя. Не нужно так серьёзно смотреть, потому что я знаю мистера Моука почти всю свою жизнь и точно знаю, какой он. Это не мистер Моукс дал эти девяносто фунтов. И я не знаю, кто бы это мог быть. Даже в Нью-Максеме нет по-настоящему богатых людей. И никто не стал бы давать такую сумму сразу, без слов. Как вы думаете, кто это мог быть? Что вы думаете?

— Я думаю, что эту юбку нужно закончить, — спокойно сказала Милдред.

 — Я справляюсь, правда. Но я не такая, как ты, и иногда я немного волнуюсь. А это волнующе, я уверена. Мистер
 Гилберт был взволнован. Я никогда не видела его таким красным.

 — Да, он действительно очень рад. Я не думаю, что он делает это ради себя.
Он думал обо всех беднягах, которые могут потерпеть крушение на наших скалах, и о том, что теперь они могут быть спасены.

— И ты не думаешь, что я тоже думаю о моряках?

Милдред серьёзно посмотрела на него. — Нет, — ответила она.
сказал. "Я не знаю, Джесси, дорогая".

Джесси был подавлен в течение нескольких минут, и ее швейная машина поехала
быстро. Это было на следующее утро после звонка мистера Гилберта с новостями
о его неожиданно крупном взносе в фонд спасательных шлюпок, и
возможно, рвение Джесси не было неожиданным. Чувства Милдред были
глубже, и им нелегко было найти выход в словах.

"Ну вот!" Наконец сказала Джесси, останавливая машинку. "Я обмотала всю эту юбку, и все готово.
У меня это тоже не заняло много времени." - "Ну вот." - сказала Джесси. - "Ну вот!" - сказала Джесси, останавливая машинку. "Я обмотала всю юбку, и все готово".
Я бы хотел выйти и посмотреть, что говорят люди".

"Разве важно, что они говорят?"

— О, но мне бы хотелось знать. И, возможно, кто-нибудь сможет догадаться, кто дал эти деньги.

Милдред промолчала.

"Милли, почему ты только что так сказала? Ты не думала, что мне небезразличны моряки? Мне небезразличны.

— Кажется, я ничего не говорила о том, что тебе всё равно. Вопрос был лишь в том, думали ли вы о них в тот момент. И было ли ваше волнение вызвано только ими.

 — Почему вы думаете, что это не так?

 — Я не собираюсь вас судить, — ответила Милдред, вкладывая в руки Джесси ещё одну работу. — Просто подшейте это, дорогая, — нет,
не с машиной; и это, должно быть, ваша лучшая работа. Если вы скажете мне, что вам не всё равно, как мистеру Гилберту, я постараюсь поверить вам. Но это было не похоже на то, что вы сказали.

 — Я не думаю, что мне всё равно, — Джесси говорила приглушённым голосом. «Мне действительно не всё равно, спасут ли моряков, но сегодня я, пожалуй, больше хочу знать, кто дал деньги».

«И это то, чего вам не следует знать. Тот, кто дал деньги, не хочет, чтобы кто-то знал его имя, и не наше дело пытаться это выяснить. Разве вы не поняли? Мистер Гилберт не будет пытаться. Он может задаваться вопросом,
как и мы с тобой, но он и пальцем не пошевелит, чтобы что-то выяснить.

"Только если бы можно было просто догадаться…"

"Ты гадала весь последний час. Это не принесло ни пользы, ни вреда. Если бы ты попыталась намеренно выяснить, я думаю, ты бы ошиблась."

"Милли! Ты не отдала девяносто фунтов?"

Милдред рассмеялась. "Нет, я этого не делала", - сказала она. "У меня нет девяноста
фунтов, чтобы отдать. Все же, я думаю, что вы были неправы, чтобы спросить меня, если вы
была бы идея такая вещь, будучи возможно".

"Я знаю одну вещь", - воскликнул Джесси. "Лучше бы я не отдавал свои
полкроны".

"Почему?"

— Ну и что с того? Два шиллинга шесть пенсов! И девяносто фунтов! Подумайте, какая разница. Тот, кто дал девяносто фунтов, мог бы легко дать ещё полкроны. И я осмелюсь сказать, что его девяносто фунтов ничего для него не значили, а мои два шиллинга шесть пенсов много значили для меня.

 — Я не понимаю, почему вы считаете, что его девяносто фунтов ничего для него не значили. Возможно, для него это так же важно, как для тебя твои полкроны. Если нет, то это будет означать лишь то, что в каком-то смысле твой подарок был более ценным из двух.

 — Милли!

 — Я серьёзно. Разве ты не поняла викария, когда он проповедовал
о лепты вдовы? Ее подарок был действительно больше, чем богатые
мужчины дали".

"Теперь, Милдред! В смысле, я полагаю, но не более."

"Я имею в виду то, что говорю. То, как Бог смотрит на вещи, - это реальный путь, а
наш способ смотреть часто ошибочен. Как ты думаешь, чего больше,
половины вещи или целого?"

«Конечно, всю. По крайней мере, ну, конечно, полсоверена — это больше, чем целая пятишиллинговая монета».

 «Ах, но это неправильный способ измерения. Вопрос не в том, сколько можно купить на эти деньги, а в том, сколько это будет стоить по сравнению с тем, что может себе позволить человек».
имеет. Половину того, что есть у мужчины-это всегда меньше целого, что
человек. Если у одного человека есть сто фунтов, и он отдает десять фунтов из них
, то он отдает одну десятую того, что у него есть, а девять десятых оставляет себе.
И если у другого человека есть один фунт и он отдает один фунт, тогда он отдает все свое
и ничего не оставляет себе. Разве вы не понимаете? Десять фунтов — это больше в глазах человека, но один фунт может быть больше в глазах Бога. Это очень простая сумма, если воспринимать её правильно. Я сейчас говорю не о причинах, по которым кто-то даёт деньги. Только Бог может знать, каковы они.
и у нас нет причин судить друг друга за мотивы.

«Но один фунт — это не больше десяти фунтов!»

«Для самого человека это может быть гораздо больше, и если так, то это действительно будет более щедрый подарок. Человек, который отдал десять фунтов и оставил себе девяносто, не будет так сильно скучать по тому, что отдал, как человек, у которого был только один фунт, и который отдал этот фунт, ничего не оставив себе. Конечно, если он был уверен в том, что у него есть еда, одежда и удобства,
то, отдав свой фунт, он не мог сказать, что у него больше ничего нет, — даже если это была последняя монета в его
кармане."

— И, возможно, для мужчины было бы неправильно отдавать всё, что у него есть, если бы на нём зависели дети.

— Конечно, это было бы неправильно.

Джесси какое-то время усердно работала, ничего не говоря.

"Ты знаешь о Джеке?" — внезапно спросила она.

"Что насчёт Джека?"

"Он хочет уехать и найти работу в другом месте. Он говорит, что никогда не сможет здесь освоиться. И миссис Гроутс вчера разговаривала с мистером Гилбертом — я был там днём, когда она пришла, — и мистер Гилберт собирается попытаться помочь Джеку что-нибудь найти.

 «Я думаю, Джек прав. Мне уже давно кажется, что он
Ему не следует оставаться здесь. У него нет шансов на успех.

— Все так говорят. И Джек хочет начать откладывать деньги. Он говорит, что должен.

— Конечно, должен. Ни один мужчина не должен думать о женитьбе,
пока у него нет твёрдой надежды обеспечить своей жене уютный дом. Если бы вы с Джеком поженились, не имея ничего за душой и зарабатывая ровно столько, чтобы сводить концы с концами от недели к неделе, вам было бы очень неуютно. Потеря работы или здоровья означала бы немедленное несчастье.

«Но это будет так ужасно, если он уедет из Старого Максхэма, — так скучно».

— Это совсем не страшно, если он поступает правильно. Вы оба достаточно молоды, чтобы не возражать против ожидания. Джек никогда не добьётся успеха в
Олд-Максеме.

— Он мог бы, если бы магазин работал так, как должен, — размышляла Джесси. — Так говорит мистер Гроутс. Он говорит, что у него нет шансов против Моуксов.

— Понимаете, мистер Гроутс здесь сравнительно недавно, а семья Моукс живёт здесь уже по меньшей мере три поколения. В этом вся разница.

 — Я буду ужасно скучной, — снова вздохнула Джесси.

 — О нет, не будете. Вы будете храброй и разумной и сделаете всё, что в ваших силах.
о вещах. Вы с Джеком будете иногда встречаться, и вы сможете писать друг другу.
друг другу. И вы оба будете усердно работать, а не тратить все, что зарабатываете, на
красивые вещи для ношения."

Джесси слегка покраснела и сказала: "Нет, но я люблю красивые вещи".

"Большинству людей нравятся. Но ты больше не ребенок, Джесси. Ты и
Джек когда-нибудь женится, и тебе нужно думать о будущем. Тебе нужно отказывать себе сейчас ради будущего. Тебе нужно думать не только о себе, но и о Джеке.

 — Джесси! — позвала мисс Перкинс.

Джесси вскочила и выбежала из комнаты, Милдред последовала за ней, потому что в этом крике было что-то необычное.

"Джесси!"

"Я иду, тётя. Что случилось?"

Голос был прерывистым и умоляющим. Мисс Перкинс стояла у подножия лестницы, держась одной рукой за перила, а другой держась за бок. Она тяжело дышала, как будто бежала в гору,
и лицо у нее было желто-белое. Первое впечатление, которое произвело на них обоих
, было то, что мисс Перкинс заболела.

- Позвольте мне проводить вас в столовую, - любезно предложила Милдред. - Обопритесь
я— так что— не бойся. Скоро ты почувствуешь себя лучше.

- Нельзя ли мне что-нибудь принести? - спросила Джесси.

- Это не— это не— я! Со мной все в порядке, - выдохнула мисс Перкинс. "В
бы—я—только—то дала мне поворот заставил меня чувствовать,—" и она спрятала
ее лицо в платок.

"Что вас так взволновало?" - спросила Милдред, они с Джесси
обменялись взглядами.

Мисс Перкинс вздрогнула.

"Проходите сюда и садитесь. Джесси, дорогая, принеси стакан воды. Спасибо. А теперь, мисс Перкинс, сделайте глоток-другой. Что-нибудь случилось?

Мисс Перкинс застонала.

- Скажите мне, что это. Кто-нибудь пострадал?

"Убит!" прошептала мисс Перкинс.

"Кто это был?" Милдред и Джесси побледнели еще больше.

"Убит на месте", - простонала мисс Перкинс. "И без малейшего предупреждения! О
боже мой!"



ГЛАВА XX

ПЕРЕБЕГАЙ

"КТО убит?" - спросила Милдред.

Мисс Перкинс вздрогнула, а Джесси стояла и смотрела на нее в смутном смятении.

- Расскажите нам, что произошло и кто убит, - повторила Милдред,
нежно положив руку на плечо мисс Перкинс. - Я могла бы чем-нибудь помочь.
Возможно, я помогу. Где это произошло? Неподалеку отсюда? Кто это, мисс Перкинс?

Мисс Перкинс хранила решительное молчание.

"Было бы лучше сказать нам сразу", - серьезно сказала Милдред, и в тот же момент
Джесси прошептала: "Джек!"

"Бедный Джек!" - вздохнула мисс Перкинс.

Джесси испуганно всхлипнула.

- Нет, нет, не это; она не это имела в виду, - сказала Милдред. - Джек не убит,
Мисс Перкинс! Нет, я так и думала, - мисс Перкинс покачала
головой. - Тогда кто это был? Не викарий ли?

Еще одно пожатие, и Милдред вздохнула с облегчением.

- Просто на улице, - начала мисс Перкинс, внезапно обретя дар речи.
 - И я разговаривала с ним всего минуту назад. Он сказал это
Был прекрасный день, и я сказала, что да, это так. И он сказал, что, по его мнению, завтра будет не так хорошо, потому что собираются тучи. О боже, он и не думал, что для него завтра не будет! И я сказала, что это чудесно, что он получил деньги на лодку, и не интересно ли ему, кто их дал? О боже мой! — и снова ахнула.
«И он сказал, что и подумать не мог, что в этом месте найдётся человек, у которого есть хоть что-то подобное.
И он знал только, что у него ничего нет».

"Времена тяжёлые, — говорит он с какой-то меланхоличной улыбкой, — и это
«В наши дни и так трудно свести концы с концами», — говорит он.

"А потом я сказал: «Доброе утро».

"И он ответил: «Доброе утро». А потом он обернулся, когда я отворачивался, и сказал: «Значит, Джек собирается нас бросить».

"И я ответил: «Очень разумный план».

— И он говорит: «Я тоже в этом не уверен».

Слабое «О!» сорвалось с губ Джесси, и она умоляюще посмотрела на
Милдред.

"А потом?.." — спросила Милдред.

"А потом подошёл мистер Гилберт и остановился, чтобы поговорить со мной; и мистер
Гроутс стоял на дороге, недалеко от угла, и остановился
смотреть в нашу сторону, и кивнул Мистер Гилберт, и я видел, как Мистер Бейтсон
по дороге быстро. И что телегу момент Stobbs' пунктирная
прямо за углом. Никто не мог ни предвидеть этого, ни предупредить
Мистера Гроутса. Его просто сбили с ног, машина пролетела над ним, и
он ударился головой о бордюрный камень. И я смотрела, и я увидела это
все, - добавила мисс Перкинс с ненужной жалостью к себе.

«Я уверена, что это так потрясло меня... Я не знаю, когда я это переживу.
Это перевернуло всё с ног на голову. И я не могла
Я не мог пошевелиться, как будто превратился в камень, но мне пришлось ухватиться за фонарный столб. И все они подбежали, и мальчик спрыгнул вниз, и он выглядел испуганным, и неудивительно, ведь он увидел мистера Гроутса, лежащего на земле. Но ни у кого не было времени позаботиться о нём, хотя
я уверен, что он заслуживал выговора за то, что так быстро сворачивал за углы.
Стыдно, как ведут себя эти мясники. Я удивляюсь, что людей не убивают каждый день. Мальчик сказал, что лошадь убежала, и
он не смог её удержать, но кто знает, говорил ли он правду.

«И мистер Бейтсон наклонился над мистером Гроутом, посмотрел ему в лицо и пощупал пульс, а мы все стояли вокруг, не зная, что будет дальше. И мистер Гилберт сказал что-то совсем тихо, так что я не расслышал, а мистер Бейтсон покачал головой и сказал: «Мёртв как камень!» Вот что он сказал, так же ясно, как я говорю сейчас.
— «Мёртв!» — сказал он и, кажется, очень сожалел об этом.

— Отец Джека мёртв! — воскликнула Джесси в замешательстве.

— Так сказал доктор, и мистер Гилберт спросил, уверен ли он, и
не было ли это просто случайностью, потому что я слышала его.  И мистер Бейтсон сказал:
нет, ничего нельзя было сделать, и г-н Groates был убит. Это был удар
по голове убил его, - сказал он. А потом пришла мисс Софи Коксен и
спросила, не могу ли я проводить ее домой под руку, и я уверен, что не знаю, как
я бы вообще добрался домой без нее. Это дает один поворот, чтобы увидеть, кто
погибнуть вот так. Но она не вошла, потому что ей нужно было пойти и
рассказать своей сестре, и она сказала, что, может быть, её позовут. И мистер Гилберт,
он побежал за мной и сказал: «Это ужасно печально, — сказал он, — и вы
можете сказать мисс Паттисон, — сказал он».

— Да, я сейчас же к ним поеду, — сказала Милдред, словно отвечая на чей-то вопрос. Затем она посмотрела на Джесси. — Если ты не против, — добавила она. — Дорогая
Джесси, ты, конечно, имеешь право, но я думаю, что сначала я могла бы быть полезнее. Если ты останешься и позаботишься о своей тёте.

"О, я не могла помочь — с ним", - сказала Джесси, содрогнувшись. "Я должна была бы
бояться".

"Нет, если бы была необходимость! Ни одна женщина, которая чего-то стоит, не будет сдерживаться
когда есть необходимость. Тогда ты не была бы трусихой. Но у меня было так много
гораздо больше опыта, что для меня лучше уйти сейчас. Это будет
печальная семья ".

Милдред взбежала наверх и почти сразу же спустилась обратно в шляпке и плаще. Она поцеловала бледное и встревоженное лицо Джесси, велела ей подать
мисс Перкинс горячего чаю и посоветовала мисс Перкинс прилечь на
час. Затем она поспешила прочь.

В доме царила гнетущая атмосфера. Внезапная смерть в маленькой деревушке ощущается всеми, и Гроутса, хоть он и не был любимцем, в целом уважали и в какой-то степени любили. По крайней мере, его жену и старшего сына любили, и любили по-настоящему. И этот конец жизни одного из них наступил
с пугающей внезапностью, без малейшего предупреждения. Только что он был
здоров и весел, беззаботно болтал о завтрашней погоде, а в следующий миг
бедное беспомощное тело лежало на дороге, уже не живое.

 Ничего подобного не случалось уже давно. Когда
утонувших моряков выбросило на берег и похоронили на старом
кладбище, люди были вынуждены почувствовать чуть острее, чем обычно,
ту тонкую грань, которая отделяет это существование от следующего.
Тем не менее, эти моряки были чужаками, никому не известными людьми
Старый Maxham. Groates был известен лично их все. Это был грим
рука смерти спустившись в их среде, и забирая один из
сами.

Он был готов к большим переменам? Люди задавали этот вопрос с
затаив дыхание. Счастливо это вопрос, который мы не призываем
в ответ, одна за другой. В последний раз ему не дали времени,
если бы он не использовал то время, которое было в его распоряжении раньше. Это было «страшно внезапно», — сказал один, и другой согласился. Но если бы он был готов к этому зову, внезапность ничего бы не значила. Для тех, кто живёт в ежедневном общении с
Боже, внезапный звонок домой означает лишь внезапную радость.

 Милдред могла бы долго разговаривать на улице, если бы захотела. Несколько человек пытались остановить её, чтобы узнать, что она слышала, и выяснить, может ли она поделиться информацией, но Милдред не стала задерживаться. Тем, кто хотел поговорить с ней, приходилось идти в ногу с её быстрыми шагами.

 У магазина Гроутса её буквально схватила мисс Софи
Коксен, и даже Милдред не смогла бы мгновенно сбежать.

 «Расскажите мне, как там бедная мисс Перкинс», — выдохнула мисс Софи.
в сильном волнении. «Она выглядела плохо, без сомнения. И ты собираешься расспрашивать их там? Что ж, я могу рассказать тебе всё, что ты хочешь знать. Я подходил к двери, но меня не впустили. Они никого не впускают. Так что от твоего визита не будет никакой пользы». Вы только добавите им хлопот, если снова ответите на звонок. Магазин закрыт, и там ничего не происходит. Мистер Бейтсон и мистер Гилберт оба там, и
 я бы подумала, что они хотели бы, чтобы им помогла женщина, но говорить об этом бесполезно. Эти Гровесы — такие странные люди, что
до них не добраться. Значит, ты все равно собираешься уйти! Ну что ж, это
не моя вина, если тебя отвернули от двери. Это все, что я могу
сказать.

Или, скорее, возможно, это было все, что она имела возможность сказать,
что касается Милдред.

Милдред не пыталась спорить, а тихо отошла от мисс Софи,
подошла к двери, позвонила, и ее впустили.

«А теперь я хочу знать, для чего это нужно?» — раздражённо спросила мисс Софи. «Я
думала, что я не хуже мисс Паттисон, и я привыкла браться за дело, и я могла бы помочь.
Она ни на что не годится. Что ж, я думаю, что это неблагодарный
мир. Сколько раз я по-доброму говорила с Гроутесами, сколько раз мы
покупали что-то в их магазине, просто чтобы подбодрить их, потому что
они, казалось, не справлялись; а потом нас вот так выпроваживали, а
мисс Паттисон впускали! Она почти чужая в этом месте, а мы здесь уже много-много лет! Я думаю, это позор. Я больше не пойду в магазин Гроутса, я им так и скажу.
Потом она вспомнила, что сам Гроутс больше не был главой этого магазина.
магазин, что Groates скончался из своей среды, и ее бормотание
умер в чувство благоговения.

Между тем, Милдред прошла в темный дом, и встретил первого на
добрых рук викария схватив ее.

"Это хорошо," он дышал. - Я был уверен, что ты придешь. Мне пришлось отказать мисс Софи Коксен; бедняжка, казалось, боялась с ней встречаться. Но кто-то же должен быть рядом.

 — Как миссис Гроутс?

 — Замечательно! Я никогда не видела такого мужества. Она с первого взгляда всё поняла, уложила его на кровать и настаивает на том, чтобы делать всё, что нужно.
— Она сама нуждалась в нём. Она сейчас там, и я думал, кого бы
попросить ей помочь.

— Я пойду, сэр, прямо сейчас. Я могу помочь.

Викарий вопросительно посмотрел на него.

"Да, я уже делал это раньше. Я знаю, что нужно делать.

— Тогда пройдите сюда, пожалуйста.

Мистер Бейтсон встретил их, выходя из спальни, и на его лице появилось выражение облегчения.
в тот момент, когда его взгляд упал на Милдред. "Это верно",
сказал он. - Я не могу увезти миссис Гроутс, но с ней должен быть кто-нибудь.
 Вы можете это сделать? вопросительно, как викарий.

"Да, сэр".

«Настоящая женщина, готовая прийти на помощь!» — пробормотал доктор.

«Согласно этому определению, многие женщины в мире не являются настоящими женщинами», — заметил викарий с сочувствием в голосе.

"Совсем наоборот. Всё зависит от обстоятельств, — сказал доктор. «Если женщина думает в первую очередь о себе, она бесполезна; если она думает о других, она способна на всё».

«Печальный день для этих бедных Гроатесов!» — вздохнул викарий. «Все будут
сочувствовать им. Не думаю, что многие хорошо знали Гроутса, но его жена
заслужила всеобщее уважение, как и Джек. Кстати, где Джек?»

«Уехал в дальний конец Нью-Максхэма. Не думаю, что его ждут»
Он вернётся через час или два, если только новости не дойдут до него. Стоббс
должен извлечь из этого урок и не позволять своим парням ездить с такой
бешеной скоростью. Если бы бедняга не ударился головой о бордюр,
он мог бы отделаться сломанными рёбрами. Полагаю, я больше ничего не могу
сделать. Я загляну к ним попозже, просто чтобы посмотреть, как там миссис Гроутс.
Возможно, позже она пожалеет о своей смелости.

Мистер Бейтсон исчез, и викарий ждал, как ему показалось, очень долго. Наконец дверь спальни открылась, и миссис Гроутс вышла вместе с Милдред.

- Теперь все готово, сэр, - сказала миссис Гроутс, повернувшись лицом к викарию. Она
была очень бледна, и в ее глазах застыл странный взгляд, как будто она едва ли
знала, как правильно их открыть; но ее голос и манеры были спокойны.
"Мисс Паттисон говорит, что останется и выпьет со мной чашечку чая".

"Да, да, совершенно верно. Я знал, что мисс Паттисон вам поможет.
И... один вопрос, миссис Гроутс, если вы не возражаете. Не могли бы вы сказать
куда ушел Джек?

У нее вырвался испуганный возглас. Казалось, она внезапно вспомнила
что Джек все еще не знал о постигшей их потере.
Она сжала руки в кулаки.

"Не пытайтесь ничего сказать. Только одно слово, чтобы сообщить, где можно найти Джека.
Я бы хотела немедленно отправиться за ним."

"Я уверена, что это очень любезно, — запнулась миссис Гроутс. — Все так добры. Он собирался на старую ветряную мельницу, сэр, за Нью-Максхэмом, чтобы узнать о муке. Да, пешком — он собирался идти в обе стороны. И он должен был вернуться домой по морской дороге, потому что Мими собиралась встретить его, если успеет вовремя.

«Тогда я встречу его вместо Мими. Так будет лучше. Я позабочусь о том, чтобы ему всё объяснили».

— Благодарю вас, сэр, — и миссис Гроутс посмотрела на него со слезами на глазах. Она ещё не плакала. — Когда мой Джек вернётся, это будет утешением.



Глава XXI

РАССКАЗ О НОВОСТЯХ

— Позвольте ей хорошенько поплакать, бедняжке, если можно. «Так будет лучше для неё», — тихо сказал викарий Милдред, уходя.

 Милдред не сразу последовала этому совету. Миссис Гроутс действительно села у камина, когда захотела, и погрузилась в сон наяву с тем же застывшим взглядом и сцепленными руками.
несчастно опустившись на одно колено; но она не выказывала никаких признаков слабости.

Случилось так, что в доме больше никого не было. Джек уехал по делам
второй мальчик, Уилл, был в море много месяцев назад
; двое следующих мальчиков были в школе; в то время как Мими взяла
самых младших мальчика и девочку на прогулку. Так что ничто не могло разбудить миссис
Гроутс; и она осталась сидеть, наполовину ошеломленная, глядя в огонь.

«Попробуйте выпить немного чаю», — настаивала Милдред.

Миссис Гроутс посмотрела на неё непонимающим взглядом.

"Всего несколько глотков!"

"Чай — о да, спасибо, моя дорогая."

Но когда чашку поднесли к её губам, она отвернулась. «Не думаю, что сейчас могу. Кажется, я не смогу проглотить. Я лучше подожду».

Она снова погрузилась в раздумья. Милдред взяла её за руку и нежно сжала.

«Вы так добры, что остаётесь со мной. Это очень мило с вашей стороны». Я чувствую себя странно, — это случилось так внезапно.

«Это ужасно для тебя, бедняжка!»

«Кажется, что с того дня, когда он попросил меня выйти за него замуж, прошло совсем немного времени. Все эти годы назад. Я думала, что он переживёт меня — такой сильный мужчина».

«Никогда нельзя знать наверняка. Сильнейших часто забирают первыми».
По щекам Милдред текли слёзы, и миссис Гроутс смотрела на неё с удивлением.

"Я не могу плакать, — сказала она. — А ты можешь. Я бы хотела. Кажется, все слёзы высохли. Бедный Джим!"

"Он был тебе хорошим мужем."

"Да, он был хорошим мужем. Не из тех, кто когда-либо много говорил
. Но он был хорошим мужем и всегда имел в виду больше, чем говорил
. Затем трепет воспоминаний прошли над ней, и ее лицо
изменен.

"Да,—что это?"

"Что-то он сказал, что только в минувшее воскресенье,—а я и забыл, что до этого
с минуты на минуту. Интересно, что заставило его это сказать?

- Расскажи мне, что он сказал.

Губы миссис Гроутс теперь дрожали, а пальцы нервно теребили фартук.
Она покачала головой, словно не находя слов. - Расскажи мне.

Я хочу знать. - Что ты имеешь в виду? - Спросила она. - Что ты имеешь в виду? - Спросила она. - Что ты имеешь в виду? - Спросила она. Я хочу знать. Что он сказал в прошлое воскресенье? Не обращай внимания на слезы.
Но просто скажи мне, - умоляла Милдред. - В прошлое воскресенье он сказал...

"Сказал—он не знал,—как-нибудь в мире он добился бы—если бы он
были разного рода жены. Он сказал— сказал— "Я черствый человек, Джейн",
он говорит: "Но ты была лучшим в моей жизни". И еще он говорит:
"Хорошая жена - это то, за что стоит благодарить Бога".

Миссис Гроутс не выдержала и зарыдала.

"Обливаться слезами, бедняжка. Это пойдет тебе на пользу," Милдред сказала, положив
вид обнял ее.

И когда миссис Гроутс снова смогла поднять глаза, ее лицо, хотя и покрытое волдырями
от слез, утратило свое напряженное и неестественное выражение.

- Теперь я уложу тебя ненадолго на диван, и ты
не должна разговаривать, - сказала Милдред. - Не думай о детях. Я позабочусь о них. И Джек придёт к тебе — да, я обещаю, что он придёт.
 Я хочу, чтобы ты вела себя тихо. Постарайся даже не думать о многом. Постарайся
почувствовать, что ты в руках того, кто любит тебя.

«Я постараюсь. Кажется, моя голова не в состоянии думать», — пробормотала миссис Гроутс.


И Милдред понадеялась, что так будет какое-то время.


Перед викарием стояла более сложная задача, чем перед Милдред. Он
прошёл довольно большое расстояние по прибрежной дороге, прежде чем заметил Джека. А потом
у него было достаточно времени, чтобы заметить энергичную походку Джека, прежде чем они поравнялись. Джек, вероятно, был погружён в свои мысли, потому что не заметил викария, пока они не оказались на расстоянии около двадцати ярдов друг от друга.
 Честное и весёлое лицо Джека озарилось искренней улыбкой, и он
Он ускорил шаг, но удивился, не увидев в ответ улыбки.

"Неужели он сделал что-то, что рассердило викария?" Эта мысль пришла в голову Джеку первой.
"И если так, то что это могло быть?"

"Я пришёл, чтобы встретиться с тобой, Джек. Специально, чтобы встретиться с тобой. Мы вернёмся вместе." Мистер Гилберт надеялся, что Джек спросит, зачем он это сделал, но Джек не стал спрашивать.

«Это очень любезно с вашей стороны, сэр. Моя мама сказала, что рассказывала вам о том, что я хочу сделать. Я очень хотел с вами встретиться. Если бы вы могли мне помочь, сэр, —»

«Да, мы должны подумать об этом — в другой раз. Не сегодня. Сейчас я хочу сказать кое-что другое».

 «Надеюсь, я не сделал ничего плохого, сэр. Я ни о чём не знаю, правда, ни о чём».

 «В этом нет ничего плохого, Джек, в этом нет ничего плохого». Викарий слегка подчеркнул слово «этом».

Он надеялся, что Джек задаст наводящий вопрос, сказав: «Какого рода?», но
Джек снова не оправдал его ожиданий.

"Что ж, я рад, что вы так говорите, сэр, потому что я испугался, когда увидел вас таким серьёзным. Надеюсь, это не связано с Джесси?"

"Нет, не с Джесси."

— Это ещё лучше. Если бы кто-то из нас должен был вас расстроить, я бы предпочёл, чтобы это был я, а не Джесси. Она ведь хорошая девочка, не так ли, сэр?
 И она станет хорошей женой. Видеть, как она сейчас работает над этими платьями, — и делает всё так ловко, как только можно. Ну что ж, она зарабатывает довольно
приличные деньги, и этого достаточно, чтобы мне ещё больше
захотелось уехать и жить самостоятельно. Понимаете, дома я отцу не очень-то
нужен. Мама и Мими могут оказать ему любую помощь, какую он пожелает.
Он ведь не старик. Он ещё в расцвете сил, и он
может прожить еще лет двадцать, насколько мы знаем. Я тоже надеюсь, что он проживет.
Но мне не годится оставаться в Олд Максхэме все это время. Я должен
обустроить дом для нас с Джесси.

Викарий чуть не застонал вслух. "Джек, не продолжай так".

"Я сказал что-нибудь не так, сэр?" В тоне Джека сквозило удивление. "Я
думал, вы одобрите. Ты много раз говорила, что
хотела бы, чтобы мужчины смотрели вперед, немного готовились и не женились все подряд
в спешке.

"Джек— я хочу тебе кое-что сказать".

- Да, сэр. Я был бы рад получить любой совет. Мама сказала, что она
надеется, что ты дашь мне совет.

«Это не совет. Это кое-что другое».

«Что ж, сэр, — что бы вы ни хотели сказать, — я уверен, что внимательно вас выслушаю,
и я постараюсь это сделать». Джек, казалось, был невозмутим.

«Дело не в том, что вы должны сделать. Дело в том, что случилось кое-что очень печальное». И я должен рассказать вам об этом.

Джек, наконец, выглядел немного обеспокоенным. «Боже мой, мне жаль.
Надеюсь, ничего серьёзного, сэр».

«Да, — очень серьёзного, насколько мы, люди, можем считать что-то серьёзным. На самом деле, это не так уж плохо, потому что такова Божья воля, а то, что Он посылает, — хорошо, даже если мы этого не видим». Это великая и неожиданная печаль".

- Да, сэр. - и Джек выжидающе замолчал.

- Произошел несчастный случай.

- Не моя мать? Не Джесси?

- Ни то, ни другое. Но — ваш отец...

"Что-то случилось с моим отцом!" Джек обратил быстрый вдох. "В
несчастный случай, скажете вы, сэр. Он был тогда ранен?"

— Да. Очень сильно.

— Переломы есть, сэр? — Джек старался не показывать, как сильно он
переживал.

— Хуже. Его сбила повозка мясника, выехавшая из-за угла.
Ваш отец не успел увернуться. Его отбросило, и повозка проехала по нему.

— Его осматривал доктор?

«Мистер Бейтсон как раз проходил мимо, и я тоже был там. Это было печальное зрелище».

 «И его, конечно, отвезли домой. Бедная мама! Скоро случится ещё один несчастный случай».
Слова Джека явно относились к его собственному перелому ноги прошлой весной. «А что говорит доктор, сэр?
Думает ли он, что отец скоро снова будет на ногах?

«Нет, Джек!» — эти слова и ещё больше тон поразили Джека.

«Так плохо!»

«Я не сказал тебе самого худшего. Телега не только переехала его, но и
ударила его головой о бордюр, когда он упал. И…»

Последовала долгая пауза, которую викарий не стал прерывать. Они шли
неторопливо, бок о бок; Джек отвернулся. Викарий гадал, насколько
далеко он уже продвинулся в понимании.

"Если бы что-то можно было сделать, это было бы сделано — с мистером
 Бейтсоном там, на месте. Но — ничего нельзя было сделать."

"Да, сэр, я понимаю!"

Снова долгая пауза.

«Твоя мать — храбрая женщина. Теперь ты должен быть рядом с ней и утешать её».

«Да, сэр», — механически ответил Джек. Непрошеная мысль пришла ему в голову: «А как же Джесси? И как же его планы сбежать и начать новую жизнь?»
к чему? Это сильно изменило бы его жизнь. Он пока не мог оценить или осознать, насколько сильно, но теперь он стал бы тем, на кого будет смотреть его мать, к кому она будет обращаться, кто должен будет занять место его отца. А как же Джесси?

"Бедняга!" — беззвучно произнёс викарий, не раз замечая, что молодой человек погружён в свои мысли.



ГЛАВА XXII

ТРУДНОСТИ

Смерть Гроутса, конечно, была несчастным случаем, и коронерский суд не мог вынести другого вердикта, но мясник получил строгий выговор за неосторожное вождение, несмотря на его оправдания
что он не смог удержать лошадь; и самого Стоббса тоже обвинили в этом.

Собирались предпринять шаги, чтобы по возможности взыскать с него компенсацию в пользу вдовы; но Стоббс был здравомыслящим человеком и, учитывая, что он, возможно, будет обязан выплатить гораздо большую сумму, добровольно предложил в качестве компенсации сумму, которую сочли разумной. Миссис Гроутс не сдвинулась с места в этом вопросе и, казалось,
отстранилась от мысли о «компенсации», как будто понесённая ею утрата
могла быть каким-то образом «вознаграждена».
деньги. Однако, когда ей сказали, что это правильно ради её детей,
она согласилась.

 Все согласились, что это было печальное событие, и
выразили много сочувствия, что, без сомнения, утешило миссис.
Грейтс. Ей нужно было утешение, потому что на неё и Джека навалились
проблемы. Гроутс был на удивление сдержанным в том, что касалось его деловых
вопросов, — «очень много молчал», как обычно говорили его друзья, — и никто, даже его жена, не знал, в каком именно состоянии находились эти дела. Они
знали только, что денег, похоже, было очень мало и что бизнес
было не поздно росло, и истинное положение вещей обрушивались на них
постепенно.

За прошлые годы, казалось, Groates были более углубляясь и
более глубокие трудности, бежал все дальше и дальше в долги.
Он пришел, как совершенно новые ощущения с Джеком, когда он обнаружил, что
они были на самом деле живет на заемные деньги; деньги, взятые в долг, в
конечно, на тяжелые потери.

Первое, что нужно было сделать, если это было возможно, — это избавиться от
обязательств, оплатить неоплаченные счета и разобраться с долгами и путаницей,
которую несчастный человек оставил своей семье. Это было
Удивительно, как ему удавалось так долго скрывать от них положение дел, но, без сомнения, он тешил себя надеждами на улучшение ситуации, которые так и не сбылись. Если бы он остался жив, всё могло бы стать только хуже.

Дела и так были плохи. Вскоре стало ясно, что у них есть только один выход. Бизнес пришлось бы продать, и любая сумма, которую они могли бы получить таким образом, пошла бы на погашение долгов Гроутса. После этого Джеку пришлось бы начать жизнь заново с семьёй, которая зависела бы от него. Уилл действительно был в море, и у него было всё необходимое.
ибо; и Мими могла бы пойти работать в том или ином направлении; но из
трех следующих мальчиков и младшей девочки только один мальчик приближался к
возраст, когда нужно бросить школу и начать "что-то делать" для своего пропитания.

Со всем этим нужно было смириться, и Джек мужественно справился. Но одна мысль
всплывала снова и снова посреди других затруднений,—

А как же Джесси?

Сначала он попытался отложить этот вопрос в сторону. Нужно было тщательно изучить дела отца,
проверить счета, составить планы, а размышления о собственном будущем Джека
могли подождать.
Как бы то ни было, их будущее зависело от других.

 И всё же, несмотря на всё, что нужно было сделать, эта мысль снова и снова всплывала в сознании, не давая покоя:

 «А как же Джесси?»

 Да, они пока не думали о женитьбе. Джек и Джесси собирались упорно работать и накопить приличную сумму, прежде чем стать мужем и женой. Джек не хотел обрекать свою жену на такое жалкое и убогое существование, которое слишком часто становится результатом поспешного брака, когда едва хватает на ежедневную еду
и жильё. Он хотел, чтобы Джесси чувствовала себя комфортно в своём доме; он хотел
заранее подготовиться к возможным трудностям; он хотел иметь что-то, на что можно было бы опереться, когда наступит неизбежный «чёрный день».

 Теперь всё это стало невозможным. Джесси могла работать, как ей хотелось, ради
будущего, но он больше не мог этого делать. Самое большее, на что он мог надеяться в течение многих лет, — это
поддерживать на плаву свою мать и детей.

Мог ли он попросить Джесси подождать в надежде, что когда-нибудь он станет свободным? Этот «когда-нибудь» могло быть очень далеко. Что, если это означало бы восемь
Годы, десять лет, двенадцать лет ожидания? Согласилась бы Джесси?

 Конечно, был и другой способ действий, который могли бы выбрать некоторые молодые люди в его положении. Он мог бы просто поступить так, как ему хотелось. Он мог бы поставить на первое место свою помолвку с Джесси, а на второе — требования вдовы и сироты.

 Но вдова была его матерью, и она была для него лучшей и самой любящей матерью. Сердце Джека было отдано Джесси, но он
очень любил эту мать, а также испытывал сильное чувство долга. Он хорошо знал, в каком направлении лежит его прямой долг.
в настоящем; и даже если бы не долг, он не смог бы пренебречь своей
матерью. Джек не был бы Джеком, если бы такое было возможно. Если бы Джесси не захотела ждать так долго, как это было бы необходимо,
он мог бы освободить её. Ничто не могло заставить его отказаться от
обязанностей перед овдовевшей матерью.

 В разгар этих размышлений Моукс сделал ему предложение. В последнее время он часто говорил о «плохих временах» и, как мы знаем, заявил, что не может дать больше пяти шиллингов на спасательную шлюпку
фонд. Теперь оказалось, что у него где-то есть немного больше денег, до которых легко добраться. Он предложил выкупить всё содержимое «Гроутс'
Стор» и даже забрать дом у вдовы, если она захочет быстро переехать в менее дорогое жильё. Он выплатит за дом, имущество и клиентов определённую круглую сумму, которая, если не слишком велика, всё же может считаться справедливой в данных обстоятельствах. Во всяком случае, это было больше, чем можно было ожидать от Мокса.

 Никто из тех, кто знал мистера Мокса, не мог предположить, что это притворство
из чистой щедрости. Можно было бы согласиться с тем, что Моукс сожалел о внезапной смерти своего соперника и беспокоился о вдове.

 Но, с другой стороны, если бы Моукс сам не купил товар, не заключил договор и не выплатил оставшуюся часть арендной платы, то кто-то другой мог бы это сделать, и это означало бы продолжение противостояния с магазином Моукса. Нет, это могло бы означать гораздо более успешное противостояние, если бы магазин случайно попал в руки более удачливого дельца, чем оказался Гроутс. Так что Моукс убивал двух зайцев одним выстрелом, когда делал своё предложение.

— Мне кажется, это лучшее, что мы можем сделать, — сказал Джек викарию, который был для него добрым советчиком. — Это поможет нам избавиться от многих вещей, и мы сможем начать с чистого листа. И мистер Уорд предложил мне работу с более высокой оплатой, чем я надеялся получить.

— Уорд, бакалейщик из Нью-Максхэма?

 — Да, сэр. У него самый большой бизнес на двадцать миль вокруг, и все ему доверяют. Мама очень рада. Она говорит, что лучше бы я был с ним, чем с кем-то другим, и говорят, что он предложил мне это ради мамы.

— Что ж, ты оправдаешь его ожидания, Джек. Если он берёт тебя сейчас ради твоей матери, то со временем оставит себе. И ты по-прежнему будешь с нами. Всего в миле отсюда.

 — В некоторых отношениях я бы предпочёл оказаться подальше от Нью-Максхэма.

 — Ты бы предпочёл? — Что, хочешь повидать мир?

 — Нет, сэр, дело не в этом. Хотя мама недавно сказала, что, возможно,
 мне стоило бы. Но я думаю, что лучше бы я начал всё сначала в новом месте.
 Мама хочет, чтобы у нас здесь был коттедж, а я каждый день ходил бы в Нью-Максхэм. Она говорит, что так ей будет уютнее.

"Я осмелюсь сказать, что она будет. И прогулка не для бодрости молодой парень
как ты. Ты хороший".

"Только, сэр, это-Джесси."

"Верно, есть Джесси. Что с ней?"

«Я не должен был позволять Джесси думать, что я буду свободен и смогу жениться на ней, как только мы решим… и, может быть…»

 «Может быть, она не захочет ждать. Так ли это? Я не думаю, что обычно именно женщина не хочет ждать, не так ли? Попробуй с ней поговорить, Джек».

«Я не могла оставить маму без присмотра. Она была мне хорошей матерью, и я не могла этого сделать. Даже ради Джесси».

«Я бы очень плохо о тебе думал, если бы мог! Твоя мать должна быть для тебя на первом месте. Молодые люди скоро смогут сами пробивать себе дорогу в жизни, но твоя мать будет стареть, и ей понадобится твоя забота. Но что тогда? Если вам с Джесси придётся ждать дольше, чем вы планировали, что в этом плохого? Просто честно скажи Джесси, как обстоят дела, и посмотри, что она скажет. Вот мой совет.
Что думает ваша мать?

«Я не слишком беспокоил её, сэр. Ей было очень плохо, и она
переложила все дела на меня. Скоро я всё ей расскажу. Она знает
нам приходится расстаться с магазином и переехать в дом поменьше, и она
знает о предложении мистера Моукса и мистера Уорда. Кажется, она цепляется за
мысль о Старом Максхэме и не хочет уходить. Но если между мной и Джесси что-то должно случиться
, я бы предпочел убраться подальше.

"Сначала поговори с Джесси и посмотри, что она скажет. Я думаю, что тогда ты
будешь лучше видеть будущее. После этого ты сможешь поговорить
с матерью. Но не торопись с приготовлениями. Она пережила
тяжёлый удар, и ты должен дать ей время. Люди, которые очень храбры
«Первые часто страдают больше, чем потом».

 «Да, я думаю, что это в мамином духе, сэр. Она выглядит немного ошеломлённой, как будто не может во всё это поверить».

 «Пока не заставляйте её. Я уверен, что Моукс не выгонит вас из дома. Нет, я так и думал. В глубине души он очень добросердечный». Джек, я
собираюсь вернуть тебе соверен, который твой отец пожертвовал в фонд спасательных шлюпок. Теперь мы можем обойтись без него, и я думаю, что у твоей матери есть более насущные потребности. Тебе не нужно ничего говорить ей об этом, если ты не хочешь. С тех пор, как мы получили этот подарок в размере девяноста фунтов, всё
всё прошло гладко, и я надеюсь, что больше у меня не будет трудностей. Лодка
будет отправлена, как только её подготовят. Так что вам не о чем беспокоиться.

Рука Джека потянулась за спину.

"Я не могу, пожалуйста, сэр, я не могу этого сделать. Не просите меня. Я знаю, что отцу
нравилось давать этот соверен, и я не буду рад вернуть его.
Пожалуйста, оставьте всё как есть.

"Что ж, если вы так хотите. Я не должен настаивать. Но если вы передумаете в
течение недели или двух, пожалуйста, сообщите мне.

"И вы не знаете, кто дал вам эти девяносто фунтов, сэр?"

"У меня было много предположений, но ничего определённого. Ничего, кроме
Это всего лишь догадка, а догадки ничего не стоят. Кроме того, это действительно не наше дело, если этот добрый человек хочет сохранить свой секрет.



ГЛАВА XXIII

ЧТО СКАЗАЛА БЫ ДЖЕССИ

ДЖЕК чувствовал, что дело близится к развязке. Он поступит так, как посоветовал викарий. Он увидит Джесси, расскажет ей о положении дел и попросит её принять решение.

Если бы она была готова подождать, пока он не сможет жениться на ней, было бы
ещё лучше. Джек чувствовал, что мог бы ждать сколько угодно лет,
зная, что в конце концов Джесси станет его женой. Если бы она не была готова,
тогда ему пришлось бы отказаться от неё. В любом случае он не мог подвести свою мать. Она была и должна была быть его главной заботой.

 Было нелегко застать Джесси одну. Она была занята шитьём, а он — планами и счетами, и по молчаливому соглашению они откладывали разговоры о своих делах до тех пор, пока не будут улажены дела других людей. Но теперь Джек
почувствовал, что ему нужно поговорить с Джесси наедине, прежде чем
эти дела с другими людьми будут полностью улажены. Вопрос о будущем
Судьба его матери и его самого могла зависеть от этого тихого разговора.

 Когда человек решает что-то сделать, обычно это не занимает много времени.  Несмотря на деловые и другие трудности,
 всего через два дня Джек обнаружил, что идёт с Джесси по грязному полю под серым небом.

 Джесси была непривычно молчалива и, казалось, была больше склонна слушать, чем говорить, и Джек отчаянно не знал, с чего начать. Он так часто обдумывал заранее то, что собирался сказать, что это стало выглядеть вполне
легко; и теперь он ничего не мог вспомнить. Так что они с Джесси шли
вдоль дороги в торжественном молчании.

"Я думала, ты хотел поговорить со мной," — наконец сказала Джесси.

"Я думал, ты поговоришь со мной," — ответил Джек, всё ещё не решаясь сказать то, что
хотел.

"Я поговорю! Да, конечно, если хочешь". Затем она начала полностью
качели и галдели на все различные темы. Она не дала Джеку возможности высказаться
и это было хуже, чем ее предыдущее молчание. В течение
Нескольких минут Джесси тараторила о спасательной шлюпке и анониме
подарок, и кто мог бы быть дарителем; а потом она перешла к своей
собственной работе и сказала, как это приятно, и как хорошо ей платят, и как
добра Милдред, что учит ее. Затем она перескочила к какой-то
новой теме; но она предоставила Джеку возможность, и Джек наконец-то набрался смелости воспользоваться ею.
"Это как раз то, о чем я думаю".

"Это как раз то, о чем я думаю".

"Что, мое шитье?"

"Да, о том, что ты говорила. Сейчас все не так, как было
и я хочу, чтобы ты это увидела".

"Не вижу ничего хорошего", - надулась Джесси. "Смотри! Это зяблик?"

«Ты должна выслушать меня, Джесси, и я должен это сказать. Разве ты не понимаешь, что теперь ты можешь продолжать зарабатывать деньги и откладывать их, а я не могу. Я не смогу так долго. Каждый заработанный мной пенни будет уходить на то, чтобы содержать мою мать и детей. Они будут полностью зависеть от меня».

"Ну?" Спросила Джесси. Она опустила голову, чтобы он не мог видеть ее лица.
тон звучал холодно.

"Я не могу сказать, сколько это может продлиться. И мне не кажется — я должна быть
права - позволить тебе продолжать— не зная — и...

Неуверенные предложения Джека были пресечены. Джесси подняла голову,
Она посмотрела ему в лицо и сухо сказала: «Значит, ты хочешь порвать со мной?
Очень хорошо».

«Джесси!» Джек не ожидал этого и был ошеломлён. Теперь он знал,
что в глубине души был уверен в её ответе, и разочарование было велико. Казалось,
на него опустилась чёрная туча.

Джесси больше ничего не сказала, и они пошли рядом. Плечи Джека
опустились, и он потащился вперёд, как старик. Джесси снова опустила голову, и внимательный наблюдатель, заглянув ей под шляпу, мог бы заметить, как в уголках её рта дрожит лёгкая улыбка.

— Что ж, ты не сказал всего, что хотел, — заметила она через некоторое время.

 — Я же говорил тебе… — голос Джека был слишком хриплым, чтобы продолжать.

 — И, полагаю, ты думал, что я захочу, чтобы ты оставил свою мать на произвол судьбы, а сам продолжил работать на меня? Как мило с твоей стороны так думать!

Тон Джесси был полон презрения. Это было не то, что Джек ожидал услышать
она тоже. Он рискнул взглянуть в ее сторону и увидел два
ярких глаза, блестящих от слез.

- Джесси...

- Джек, ты осел, вот кто ты такой! Я бы никогда не подумала, что
ты можешь быть таким глупым! Джесси топнула ногой по траве.
— Я бы не стал! Тебе следовало бы быть умнее.

— Мне нужно заботиться о матери и детях, — беспомощно сказал Джек.

— Как будто я этого не знаю! И как будто я когда-нибудь снова посмотрю на тебя, если ты
сможешь уйти и оставить свою мать на произвол судьбы, пока ты
думаешь только о себе — ну, и обо мне, если хочешь! Это означало бы
то же самое. Если бы ты мог, я бы презирал тебя, Джек.

"Значит, ты думаешь, что я поступаю правильно?"

"Ты не мог поступить иначе. Я только хотела бы, чтобы у меня была мать, на которую я могла бы работать.
Но у меня есть — почти есть, - добавила она себе под нос.

— Только, знаешь, это может означать, что мы отложим свадьбу на очень
долгое время. Я не могу сказать, насколько.

— Не нужно говорить. Пусть откладывается. Тем лучше, —
заявила Джесси. — Я не тороплюсь выходить замуж. Зачем мне это?
 Сначала девушкам нравится немного свободы. И мне хорошо, как есть. Что касается твоей матери, то если мы с тобой когда-нибудь поженимся, то она станет моей матерью, как и твоей, и я буду иметь право работать на неё.
 И если у нас будет дом, то он будет и её домом, как и твоим, и моим. Вот так!

 Джека не так-то просто было вывести из уныния. «И ты
совершенно уверена, Джесси— Ты же не думаешь— ты бы не предпочла бросить меня и
взять кого-нибудь другого?

- Да, конечно, я бы так и сделал! Это как раз то, чего я хотела бы больше всего,
особенно, - заявила Джесси с язвительностью. - Избавиться от тебя и вместо этого заняться
любовью с первым мужчиной, которого я смогу найти! Не важно, с кем—не
один бит! О нет, кто-то будет делать. — Мне ведь нетрудно угодить, не так ли? —
Джесси странно рассмеялась, и в её смехе послышались слёзы. — О боже,
вы, мужчины, такие забавные! Как будто я такая!

— Я не хочу, чтобы ты меня бросал. Я бы подождала тебя сколько угодно. Только это
могут быть годы и годы.

«Но это не так. Я собираюсь заработать много денег и буду работать ещё усерднее, думая о твоей матери. Джек, разве ты не знаешь, что я почти так же сильно её люблю, как и ты, и я бы ничего не хотел на свете так сильно, как дать ей дом и сделать её счастливой.
У меня никогда не было собственной матери — во всяком случае, я её не помню, — и было бы чудесно всегда быть рядом с твоей матерью. Она такая милая,
и она никогда не ворчит. Она не такая вредина, как тётя Барбара. Единственное,
ты можешь начать ревновать. Я не уверена, но мне кажется, что
люби ее больше, чем я люблю тебя; и я тоже не возражаю сказать тебе об этом.
А что касается отказа от тебя, — если я тебе надоел, я оставлю тебя сию же минуту
я попрощаюсь и попрошу тебя больше не попадаться мне на пути
в спешке. И если ты не устал от меня — почему—тогда-все может идти своим чередом
так, как шло своим чередом. И если ты пока не можешь подождать меня, я могу подождать
твою маму, и мы можем подождать еще немного и извлечь из этого максимум пользы
. Так что тебе не нужно снова быть ослом, Джок, вот и все.

Ответ Джека на все эти "если", хотя и без слов, был однозначным.

Он рассказал матери о своём разговоре с Джесси. Поначалу Джек не собирался этого делать, но он привык рассказывать ей обо всём, что его волновало. Он старался не показывать ей, что вопрос о её поддержке сыграл важную роль, но её женская проницательность была слишком велика для скудного ума Джека. Несколько ловких вопросов вытянули из него всё, включая горячие речи Джесси и её нежные слова о себе. На лице миссис Гроутс промелькнуло странное выражение, и
её глаза, которые в последнее время были затуманены слезами, снова засияли
почти как прежде.

— И ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки, Джек, а ты будешь делать всю работу?

— Ну что ты, ты будешь следить за домом, и тебе нужно будет присматривать за детьми. Тебе будет чем заняться, не волнуйся!

— Я тоже буду зарабатывать деньги. Это я тебе обещаю. Я
не хочу быть никому обузой. Даже тебе.

"Ты никогда не будешь обузой, что бы ни случилось. И не только я буду работать. Мисс Паттисон предложила научить Мими шить, чтобы со временем она могла устроиться в один из магазинов Нью-Максхэма. Мы
Я не хотел беспокоить вас этим в ближайшие день-два, но Мими нравится эта идея, и я не думаю, что вы будете против. Прямо как мисс Паттисон, не так ли? А Тед закончит школу меньше чем через три месяца, и тогда нам придётся найти для него какое-нибудь занятие. Он очень способный, знаете ли. Но ты и трое малышей будете на моём попечении, пока не начнёте работать сами, а это случится ещё не скоро. И ты всегда будешь на моём попечении, мама, — на моём и Джесси тоже, когда-нибудь, она так говорит.

«Благослови вас обоих за то, что вы это имеете в виду! Тем не менее, я собираюсь взять свою долю».

 «Я не позволю тебе заниматься благотворительностью. Ничего подобного. Ты не годишься для тяжёлой работы».

 «Есть много дел, которые нужно сделать. Я привык браться за большинство дел». Я хорошо шью, и готовлю я на высшем уровне, и
я не прочь иногда побыть сиделкой. Ты не заставишь меня бездельничать, Джек; всё равно спасибо. И я постараюсь заняться шитьём.

Джек тщетно протестовал, и по прошествии дней он убедился, что его мать действительно будет счастливее, если у неё будет немного
занятость. Дети большую часть дня будут отсутствовать, за исключением
каникул, а в крошечном коттедже, который должен был стать их домом, едва ли
будет достаточно места для такой активной маленькой женщины, как миссис Гроутес.

 Она действительно была очень хорошей швеёй, а также умелой
поварихой и надёжной сиделкой — не обученной в соответствии с современными
требованиями, но опытной в лечении различных болезней. В ближайшие месяцы эти подарки могут сослужить хорошую службу.

Тем временем нужно было переехать из старого дома в новый.
Небольшой коттедж на окраине Олд-Максхэма был найден за умеренную плату, и из «Грейтз-Стор» туда было перевезено достаточно мебели, чтобы сделать его пригодным для жизни. Остальное было продано мистеру
Моуксу вместе с бакалеей и всем остальным, что было в магазине.

Переезд и обустройство помогли оживить миссис Грейтс и пробудили в ней новые интересы. Это был симпатичный маленький коттедж с
небольшими, но удобными комнатами и крошечным садом позади, который Джек
предложил возделывать в свободное время.

Поскольку Джесси не поверила ему на слово и не пожелала
расторгать помолвку, он все еще был рад поселиться в Олд-Максхэме.
Максхэм. По натуре он был очень "домашним мальчиком" и не любил
перемены или новизну. Быть в пределах легкой досягаемости от Джесси воодушевляло; и
ежедневные прогулки в Нью-Максхэм и обратно не причинили бы ему вреда. Как мистер
Как и предсказывал Гилберт, Джек был очень доволен работой у бакалейщика,
где он теперь трудился, и вскоре его стали ценить не только за то, что он
помогал своей матери, но и за его собственные заслуги.

«Дело в том, что я всегда могу положиться на Гроутса, — сказал Уорд своему другу. — Он не станет тянуть время. Он не притворяется, что очень умён, но поручите ему что-нибудь, и вы можете быть уверены, что это будет сделано без лишних хлопот. И время, которое он должен был провести со мной, он не тратит на развлечения». Я бы доверил Джеку Гроутсу банкноту в пятьсот фунтов, не сомневаясь ни на секунду. Да, для меня было хорошо, что я привёл его сюда, и я не стесняюсь в этом признаться,
хотя я привёл его не ради себя и не ради него.

Кто-то взял на себя труд пересказать основную часть этой речи миссис Гроутс, и любая мать поймёт, как она обрадовалась, обнаружив, что Джека так хорошо понимают.

 Джесси услышала ту же историю и восприняла её совсем по-другому, как и подобает девочкам.  Она презрительно тряхнула головой.  «Этого от Джека можно было ожидать.  Он достаточно честен, милый старина. Но иногда он ужасно глуп, и это нельзя отрицать.

Джесси вспоминала о прогулке по грязным полям в один унылый
день, не так давно, и совсем забыла, что если бы Джек пошёл за ней.
Если бы он повел себя иначе и показался ей слишком самоуверенным, она сама была бы первой, кто обвинил бы его в тщеславии.



Глава XXIV

СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

«Прошло совсем немного времени с тех пор, как я приехал, а старый Максхэм уже кажется мне родным! Полагаю, мы похожи на ползучие растения, которые пускают корни везде, где могут, и крепко цепляются за землю. Всего несколько месяцев назад я чувствовала себя такой одинокой и беззащитной в этом мире, а теперь всё по-другому, не так ли, Герой?

Милдред остановилась, чтобы погладить собаку по голове, которая следовала за ней по пятам.
"Прошло меньше года, а столько всего случилось."

Она посмотрела на свое черное платье, которое еще не сняла. Почти.
Прошло одиннадцать месяцев со дня смерти ее брата и его ребенка;
и первые месяцы из этих одиннадцати тянулись очень медленно, в то время как
последующие месяцы, полные работы и интереса, пролетели в три раза быстрее
. Трудно было поверить, что год назад она никогда не слышала
о Старом Максхэме, или о Джесси, или о мисс Перкинс.

День был ясным и холодным, но очень тихим. Старый Максхэм был очень взволнован в последние несколько дней, потому что сбылось его давнее желание.
Спасательная шлюпка наконец прибыла и была установлена в лодочном сарае,
построенном заранее для её приёма.

Прошло какое-то время, прежде чем разразился шторм, и ещё больше времени,
как можно было надеяться, прошло, прежде чем шлюпка понадобилась при крушении, но теперь она была здесь, готовая к использованию,
возможный ковчег для спасения тонущих моряков или пассажиров, о котором больше не нужно было тщетно взывать в последнем отчаянии.

К тому времени уже был набран полный экипаж, вдвое превышающий
необходимое количество людей для управления лодкой, и уже состоялось несколько тренировок.
способ наложить на них лапу. Старого Адамса назначили рулевым
с жалованьем в восемь фунтов в год, а Робинса — боцманом
с жалованьем в тридцать шиллингов. Также полагались регулярные дополнительные выплаты: по четыре шиллинга каждому члену экипажа, когда они выходили в море на тренировку; по десять шиллингов каждому днём и по одному фунту каждому ночью, когда они отправлялись спасать людей, независимо от того, были ли они успешны в своих попытках; и эти суммы увеличивались вдвое в зимние месяцы, с начала октября до конца марта.

Такие и другие расходы должны были покрываться Национальным обществом спасательных шлюпок
из его регулярных фондов, но в округе ежегодно должны были проводиться сборы,
которыми управлял небольшой местный комитет, чтобы сделать всё возможное для поддержки их собственной спасательной шлюпки. Все в Максеме были в восторге от этого нового приобретения, и, конечно, не в последнюю очередь викарий, который приложил столько усилий, чтобы его получить.

В последнее время Милдред очень усердно работала вместе со своими помощницами,
Джесси и Мими. Казалось, у неё всегда было много дел;
и, действительно, она могла бы легко нанять еще двух или трех помощников
. Но это означало бы смену места жительства, поскольку ни одна комната
в коттедже "Барвинкл" не была достаточно большой для более чем трех рабочих,
проводящих вместе много часов в день.

Четвертый мог иногда посидеть с ними, но не на постоянной основе:
а Милдред не стремилась придавать большое значение своему швейному бизнесу
. Она предпочитала не браться за то, что не могла выполнить сама, и не хотела покидать маленький домик мисс
Перкинс, который стал для неё родным.

Сегодня днём она собиралась побаловать себя одинокой прогулкой; одинокой, если не считать компании Героя — а она никогда не ходила гулять без него. Герой спас ей жизнь, и он был единственным связующим звеном между её прошлой и настоящей жизнью.

 Всё и все вокруг были новыми, начиная с кораблекрушения, которое унесло её вещи. Только Герой был из её прошлой жизни. Как бы Милдред ни заботилась о Джесси и других стариках
Друзья Максхэм, ни один из них не мог быть для неё таким же верным, как Герой;
и она любила время от времени уезжать с ним за город, чтобы предаваться мечтам о прошлом, которые не всегда были грустными, потому что они смешивались с мечтами о будущем.

 Какой бы одинокой она ни была, это одиночество не было вечным.  Тех, кто ушёл, она не потеряла.  Они просто ушли от неё в более прекрасную страну. Со временем она присоединилась бы к ним, и все её надежды были связаны с этим воссоединением. Иногда это помогало ей отвлечься от болтовни других людей и погрузиться в мысли о будущем.

"Пойдем, Геро, мы пройдемся по полям", - сказала она, обращаясь к собаке
как к другу своего круга.

Геро, казалось, всегда понимала.

Земля была сухой, потому что промерзла; и выпал небольшой снег
. Каждая крошечная веточка была покрыта сверху своей маленькой одеждой
нежной белизны; и земля сверкала, как будто усыпанная
бриллиантами, на солнце. По небу было разбросано множество облаков,
которые время от времени закрывали солнце, но за каждой короткой тенью
следовала новая вспышка света.

«Неплохой день, — решила Милдред. — И зима не может длиться вечно. Через несколько недель наступит весна».

Она шла, погрузившись в свои любимые размышления, не сбавляя
темпа и преодолевая большее расстояние, чем осознавала.

Герой шёл за ней по пятам, как обычно, и с ним она не боялась идти куда угодно, потому что ни один мужчина не осмелился бы приставать к ней, пока рядом был Герой. Каким бы милым ни казался пёс, он быстро расправился бы с любым, кто посмел бы причинить ей вред.
своей любовнице. Он с безграничным терпением позволил бы маленькому ребенку дергать себя за волосы и совать свои
пальчики ему в глаза; но его хватка могла быть
смертельной, если того требовал случай. Это понимали в округе
с тех пор, как однажды Геро обнаружил, что у человека на пустынном переулке были
злые намерения по отношению к Милдред. Этот человек едва избежал смерти.

Милдред внезапно осознала, как быстро и как далеко она зашла
. Солнце опускалось за горизонт, и воздух начал
становиться более резким, предвещая приближение ночи.

«Я, должно быть, возвращаюсь», — сказала Милдред вслух, но она чувствовала себя довольно уставшей и остановилась, прислонившись к низкому парапету моста, где дорога
пересекала ручей.

Она решила дать себе три минуты отдыха, а затем вернуться так же быстро, как пришла.

Герой лёг у её ног, ожидая, когда она закончит.

Было необычайно тихо. Ни дуновения ветерка, ни шелеста
ветвей. Яркий солнечный свет, от которого снег сверкал
вокруг, теперь исчез, и весь пейзаж погрузился в серость.
тень, которая на мгновение стала ещё темнее. Она едва ли успеет вернуться в
деревню до наступления темноты, но с Геро это не имело значения;
 а Милдред наслаждалась пронизывающим холодом. По её словам, это придавало ей сил.

 Вода в вялом ручье внизу текла тихо, едва слышно. Это был не поющий ручей, хотя вода и двигалась. Такой мороз, как сейчас, не смог бы сковать его.
Но чуть более сильный мороз справился бы с таким медленным течением.

Кто-то шёл по дороге в том направлении, куда
она была ходьбе; то есть он был на пути к старому Maxham.
Не бродяга или нищий. Милдред знала это сразу, пока он еще был
далекие. Она знала, что это от быстрого шага, целенаправленное движение вперед,
который говорил о другом классе человек, хотя какой класс она не могла
еще гипотеза.

В общих чертах эта фигура не напоминала никого из тех, с кем она была знакома по соседству, но в ней было что-то знакомое, как будто она когда-то знала этого человека, но не могла вспомнить, когда именно. Она наблюдала с мечтательным интересом
фигура постепенно приближалась, неуклонно двигаясь вперёд, не сворачивая, не ускоряясь и не замедляясь, но постепенно увеличиваясь в размерах по мере того, как занимала всё больше и больше пространства в её поле зрения.

Затем она начала различать, что это был пожилой мужчина или, по крайней мере, что он выглядел пожилым, и что у него были длинные распущенные седые волосы, вьющиеся и ниспадающие почти до плеч. Доброе, благожелательное лицо под шляпой
мгновенно напомнило ей один день, когда она была на
кладбище, одна, одинокая и почти отчаявшаяся, и незнакомец
сказал ей слова утешения.

«Я думала, что когда-нибудь снова его увижу», — сказала она себе и
сделала шаг или два вперёд, чтобы встретиться с ним.

"Как поживаете?" — сказала она, без колебаний протягивая руку.
"Мы уже встречались, знаете ли."

"Да, я знаю, — любезно ответил он. — Я хорошо вас помню — очень хорошо.

«Мы встречались всего один раз. Это было однажды на церковном кладбище. Вы сказали мне несколько правдивых слов и заставили меня осознать, как я был неправ. Это принесло мне большую пользу. Я рад, что могу поблагодарить вас за это сейчас».

Он улыбнулся, словно вспоминая произошедшее.

"Вы — мисс Паттисон, которого в прошлом году спасли во время кораблекрушения.
Когда викарий вёл себя так благородно, и все остальные добрые люди тоже. И ваша храбрая собака, не в последнюю очередь. Да, да, конечно, я всё это слышал. Когда я приехал, все только об этом и говорили.
А когда я был здесь в последний раз, вы все изо всех сил старались собрать достаточно денег
на спасательную шлюпку.

"Вы были здесь во второй раз? Я вас не видел".

"Нет, я приехал всего на неделю. На самом деле, я пробыл всего три или четыре
дня. Мне нужно было спешить обратно в Лондон. Поэтому я пообещал вашему доброму доктору
приходите ещё раз и останьтесь подольше. Мы с ним закадычные друзья.
А теперь, как вы думаете, разумно ли вам оставаться здесь на холоде? — этот вопрос был задан полуувещевательным-полуукоризненным тоном, как ребёнку.

"Нет, пожалуй, неразумно, но я хотел отдохнуть минуту-другую перед тем, как отправиться
домой."

"Тогда мы оба идём в одном направлении. Вы позволите мне проводить вас до деревни. Вы, простите меня, едва ли достаточно стары, чтобы бродить в одиночестве по этим пустынным дорогам.

 «Я чувствую себя очень старой! И я не боюсь с Геро. Никто не осмеливается тронуть меня, когда он здесь. Кажется, он не против тебя».

«Я несколько раз разговаривал с Героем, когда встречал его в деревне. Он прекрасный человек».

«Я обязан ему жизнью. Если бы не Герой, я бы не спасся после кораблекрушения».

«Мне так и сказали. И ты, конечно, очень благодарен ему. Иначе и быть не могло».

Милдред несколько секунд шёл молча. — Да, — наконец сказала она, — теперь я благодарна. Я вижу, что жизнь стоит того, чтобы её сохранить, что она должна быть
того, чтобы её сохранить, каким бы одиноким или грустным ты ни был, — потому что всегда есть что-то, что можно сделать для кого-то, и потому что
Божий дар для нас, и его следует ценить. Но в тот день, когда ты нашел
меня на церковном дворе, я совсем не был благодарен. Мне казалось, что
было бы намного счастливее, если бы только меня тоже взяли с собой,
с моим братом и малышкой. У меня никого не осталось, и жизнь, казалось,
не имела цели".

"Я помню. Это было то, что ты чувствовал; это можно было увидеть. Я хотел бы, чтобы вы увидели, насколько тесна связь между всеми братьями, и — с небольшой паузой — особенно между теми, кто принадлежит к Дому веры.

«Вы действительно помогли мне это увидеть. С того часа я начал понимать. Вы
мало что сказали, но то, что вы сказали, запало мне в душу».

 «Ну что ж, это воодушевляет, — и он улыбнулся. — Иногда приятно, когда тобой
пользуются, пусть и случайно». Я тоже в некотором роде очень одинок в этом мире:
то есть у меня нет близких родственников. Но я привык утешать себя
мыслью, что все принадлежат мне и что я всегда могу что-нибудь сделать для кого-нибудь.

 Говорящий сделал паузу и начал заново: «Интересно, помните ли вы
определенная проповедь или обращение вашего доброго викария, когда он что-то сказал
о том, что никого это не касается, обычно это касается всех. Это
поразило меня, просто потому, что это была моя собственная любимая мысль. Странно, как
сильно впечатлены, что человек говорит, в клеть, если
оказалось, что сама же идея в уме до. Почему
кто-то должен думать об этом лучше только потому, что это было его собственное мнение
? Однако так оно и есть, и я часто говорил себе:

"'Ну что ж, Джон Уиллоуби, у тебя не так уж много собственных дел, чтобы
так что лучшее, что вы можете сделать, — это осмотреться и увидеть то, что «никому не нужно», а затем просто взять это и сделать «своим делом».

 «И когда я услышал, что ваш викарий сказал почти то же самое, я обрадовался. Не было причин для радости, но я обрадовался, и, полагаю, большинство людей на моём месте поступили бы так же. Знаете, человек — странное существо». Но вот я
болтаю без умолку, и у вас нет времени вставить ни слова.

— Нет, мне нравится вас слушать. Пожалуйста, продолжайте, — тихо ответила Милдред. — Расскажите
мне, как вы осуществляете этот план.

«Не так уж и сложно. Всегда есть что-то, что нужно сделать, или кто-то, кому нужно помочь. И хотя у меня нет ни родных, ни близких, у меня нет недостатка в деньгах. Так что вопрос в том, как использовать мои деньги с наибольшей выгодой. Не всегда по обычным каналам, знаете ли, но для того, чтобы делать то, что, возможно, никто другой не сможет или не захочет делать. Так или иначе, появляется множество возможностей».

Затем ещё одна пауза.

"У меня много лет был очень хороший бизнес по продаже подержанных книг;
и когда здоровье стало ухудшаться, я отказался от него и
Деньги пришли ко мне неожиданно с другой стороны. Так что, конечно,
возник вопрос, что мне делать с собой и своими деньгами, чтобы
получить максимальную выгоду? Я не сторонник того, чтобы безрассудно
давать всем, кто просит, — это просто разоряет тех, кто должен работать на себя. Но очень
часто можно помочь тем, кто упал, подняться, или тем, кто
испытывает трудности, выбраться из них. Я не могу заниматься тяжёлой работой, но я могу присматривать за такими вещами.

Внезапная мысль пришла в голову Милдред, и её глаза засияли. Она
посмотрела на него и сказала: «И, может быть, иногда, если ты найдёшь
коллекции делается на то, что очень сильно хотел, ты даешь
проверьте, чтобы помочь им".

"Иногда, да,—если это кажется правильным."

Он не подавал особых признаков сознания, и Милдред добавила,—

"Вы говорите, что были здесь однажды, с того момента, как я вас увидела. И это
должно быть, когда мистер Гилберт проповедовал о новой спасательной шлюпке.
Кажется, это было в то время, когда он так много говорил о «Ничьем деле».
Мистер Гилберт испытывал большие трудности с получением всех
нужных ему денег. И кто-то великодушно пожертвовал девяносто фунтов на
это." Милдред забыл, что она когда-то осуждает любые попытки узнать
донор. Люди не всегда последовательны.

"Ах!" Мистер Уиллоби тяжело ответил. "Это было совершенно правильно со стороны
кое-кого". Затем, встретив улыбку Милдред, добавил: "Ты немного переборщила
складывая два и два вместе. Я должен был бы держаться подальше от этих
тем, но дело в том, что после любопытного начала нашего знакомства
мне захотелось узнать вас получше. Поэтому мне показалось естественным
рассказать вам немного о себе. Но если я не буду отрицать то, что вы
предполагаете, я попрошу вас сохранить мой секрет.

«Можно я как-нибудь расскажу об этом викарию? Ему было бы очень интересно. Мне кажется, он должен знать».

«Я не вижу в этом необходимости, но я не буду поднимать шум и слишком сильно вас ограничивать. Если у вас нет особых причин рассказывать ему, пожалуйста, ничего не говорите. Если есть, то попросите его не распространяться об этом». В наши дни слишком многое становится достоянием общественности. И, в конце концов, чего это стоило? Я не хотел денег для себя. У меня и так было достаточно на все мои нужды.



Глава XXV

Новая спасательная шлюпка

В то время ничто не доставляло викарию большего удовольствия, чем
найти какого-нибудь постороннего человека, который ещё не разбирается в спасательных шлюпках, и
показать ему или, по крайней мере, рассказать ему все подробности,
связанные с приобретением Старого Максхэма. Школьник, у которого появилась новая бейсбольная бита, радуется ей не больше, чем мистер Гилберт новой лодке; только он радовался за других, а школьник — за себя.

Однажды днём, через два или три дня после встречи Милдред с мистером
 Уиллоуби, викарий остановился на дороге за пределами деревни,
чтобы перекинуться парой слов с доктором, и пока они разговаривали, появилась какая-то фигура.
заметил идущего по дороге на некотором расстоянии.

"А вот и один из моих друзей", - естественно, заметил мистер Бейтсон. "Мистер
Уиллоуби".

"Я видел его в церкви в воскресенье. Довольно привлекательный мужчина. Один из
ваших пациентов?

- Ну, не совсем. Вряд ли это пациент в собственном смысле этого слова. Время от времени он забегает сюда, чтобы отдохнуть и переодеться, и я выписываю ему лекарства, если нужно. Очень приятный парень. К тому же богатый, если человека можно считать богатым, потому что у него больше денег, чем ему нужно. Он один из лучших людей, которых я когда-либо встречал; простой и искренний.
ребенком; в нем не было ни капли чепухи. Я знаю его уже
много лет, — раньше он был крупным лондонским книготорговцем. Он поднялся до этого
с малого начала; и я думаю, никогда не было времени, когда
он не был одним из "джентльменов природы ". Он был бы им, если бы управлял
плугом ".

"Сейчас в бизнесе?"

«Нет, он сдался из-за некоторых симптомов головной боли. Он
слишком много работал и страдал от этого, и ему удалось уйти на покой с небольшим состоянием. Затем он неожиданно получил наследство от дальнего родственника — по крайней мере, то, что для него было наследством.
у него простые вкусы. Поэтому он стал тратить время и деньги на благотворительность и является одним из самых занятых людей, которых я знаю. Он как-то раз всё уладил и приехал сюда.

"Щедрый, я полагаю?"

"По-своему. Скорее, странный в своём стремлении творить добро. Если вы будете умолять его о каком-нибудь пустяке, он десять раз откажет вам, а потом, может быть, за вещь, которая для вас и вполовину не так важна, он даст вам двадцать фунтов. В прошлый раз, когда он был здесь, я пытался заинтересовать его вашим проектом спасательной шлюпки, но он отнесся к нему так же равнодушно, как если бы я говорил о пневматическом пистолете.

— Когда это было?

 — Он приезжал сюда дважды. В первый раз он пробыл здесь неделю, а в последний — всего три или четыре дня. Как раз тогда у нас был сильный шторм, и прибило два тела. Да, именно тогда. В этот раз он собирается остаться подольше; вчера он сказал мне, что собирается взять отпуск на месяц. Я не знаю почему, ведь он выглядит здоровым, но я рад, что он
весел в доме.

Викарий погрузился в раздумья. «Время той бури», — пробормотал он. «Ах!
 Когда кто-то дал девяносто фунтов».

Губы доктора странно искривились, и викарий слегка рассмеялся.

— Ну, как я уже сказал, я пытался заинтересовать его этой темой, но он,
по-видимому, не заинтересовался. Возможно, потом, поразмыслив, он…

 — И вы до сих пор не намекнули мне об этом?

 — Это не моё дело, — ответил мистер Бейтсон. — И сейчас это не моё дело. Конечно, я сделал свои выводы, и вы вольны делать свои. Вот и всё. Я не говорю, что это сделал он.

 — Нет, конечно. Я понимаю. Но… вот и он. Я ещё никогда с ним не разговаривал.

 — В первый раз вы были больны, а в прошлый раз он был здесь в неподходящий момент.

Мистер Бейтсон подождал, пока мистер Уиллоуби приблизится, и затем назвал его по имени
Викарию, который приподнял шляпу. Доктор ушел, и через три минуты
Мистер Гилберт оживленно беседовал с мистером Уиллоуби.

Он говорил с доктором о только что полученной спасательной шлюпке.
Мистер Уиллоби уже это видел? А Мистер Уиллоби чувствую никакого
интерес в шлюпках, как правило?

Мистер Уиллоуби признался, что интересуется всем, что приносит пользу
его ближним.

Это снова взбесило викария. Был ли мистер Уиллоуби занят в другом месте?
Если нет, не хотел бы он приехать и посмотреть на спасательную шлюпку прямо сейчас? Мистер
Гилберт с радостью сопроводил бы его, и они могли бы заехать за ключом по пути. Расстояние было невелико.

 Мистер Уиллоуби возразил и предложил перенести это на другой день. Он и так уже довольно далеко прошёл и не был расположен к дополнительным нагрузкам; кроме того, время викария, несомненно, было ценно. Он развернулся и отошёл с викарием на небольшое расстояние, чтобы
услышать о лодке, а не увидеть её сразу. Мистер Уиллоуби
старательно воздерживался от проявления какого-либо особого интереса к этому вопросу.

Он довольно небрежно спросил: «Разве не викарий первым начал это дело?» Он вспомнил, что слышал упоминание о лодке в речи викария на похоронах двух моряков. И, кстати, разве мисс Паттисон не была единственной выжившей после кораблекрушения, которое, возможно, впервые заставило викария задуматься о том, что нужна спасательная шлюпка?

Манера, в которой говорил мистер Уиллоуби, была настолько сдержанной и безразличной, что викарий
начал сомневаться в правдивости своих недавних предположений. Он, конечно,
поддался настроению мистера Уиллоуби и воздержался от малейших
намек на то, что он когда-либо предполагал Мистер Уиллоби, чтобы быть донором
девяносто фунтов.

"Да, конечно, - сказал он, - я рад сообщить, что приложил руку"
к началу движения — не то что жители Старого Максхэма.
в прежние годы не испытывали потребности в спасательной шлюпке, а только в том, что им
не удалось прийти к единому мнению в этом вопросе. Возможно, он помогал
довести их до определенной точки. Но, раз проснувшись, жители этого места благородно
откликнулись на его призыв.

Они были замечательными людьми, — тепло сказал викарий с
мальчишеским энтузиазмом, и пожилой мужчина с удовольствием улыбнулся.  Викарий
Далее он сказал, что гордится своим народом. И — да, именно мисс
Пэттисон так чудесным образом спаслась от утопления, и этот случай отчасти заставил его задуматься о спасательной шлюпке.

 Затем, когда мистер Уиллоуби уже надеялся услышать больше о Милдред
Пэттисон, викарий снова переключился на тему самой спасательной шлюпки
и принялся увлечённо рассказывать о её устройстве и достоинствах.

Он описал удивительную способность спасательной шлюпки самостоятельно выравниваться;
воздушные камеры, которым она обязана своей плавучестью; трубки, через которые
спасательные жилеты, свисающие снаружи,
готовы были поймать и удержать любого человека, упавшего за борт.

Затем он поздравил себя и свой приход с тем, что была предусмотрена
транспортная тележка, с помощью которой спасательную шлюпку
можно было быстро доставить к кромке воды и спустить на воду при сильном
волнении.

Ему также было что сказать о меньших по размеру предметах: якорях, тросах, спасательных буях, крюках, ракетах и, прежде всего, пробковых спасательных жилетах, которые должны были носить члены экипажа. Их плавучесть и гибкость очень его радовали.

«С одним из этих поясов человек в тяжёлой одежде может не только безопасно держаться на плаву, но и удерживать на плаву другого человека, — сказал он. — Это чудесное изобретение. Удивительно, как мир обходился без всего этого раньше».

 «В прежние времена не было такого количества перевозок, — предположил мистер
 Уиллоуби.

"Это правда. Но, без сомнения, в те дни многие бедняки лишались жизни,
которую в наши дни можно было бы спасти. Подумайте только, Королевский
Национальный институт спасательных шлюпок насчитывает более трёхсот
спасательные шлюпки на наших берегах. Это великолепная работа, грандиозная! И те, кто её выполняет, — великие люди. Немногие из нас понимают, через что приходится проходить некоторым из этих благородных парней, часами ворочающимся в холодной зимней ночи, промокшим от дождя и брызг, наполовину утонувшим и наполовину замёрзшим, но не сдающимся, пока у них есть надежда спасти чью-то жизнь. Это великолепно!

Мистер Уиллоуби горячо согласился и согласился бы ещё
горячее, если бы не боялся, что, проявив слишком много сочувствия,
предаст великодушие, с которым он сам участвовал в приобретении этой
спасательной шлюпки.

Он не предполагал, что подозрения викария уже возникли,
и у него не было желания возбуждать их. Послушав еще немного, он
попытался перевести разговор в другое русло.

"Крушение в прошлом году, кажется, сделали хорошее для старых Maxham в
более чем один путь".

"Благодаря наличию спасательных шлюпок? Да, действительно".

- Не только это. Я сказал: «Во многих отношениях». Я подумал, что это также привело к появлению мисс Паттисон в этом доме. Это, должно быть, к лучшему.

 «Вы совершенно правы. Это к лучшему. Я очень уважаю мисс
Паттисон. Я верю, что она приносит пользу везде, где бы ни появлялась.

«Я, конечно, ещё не очень хорошо её знаю, — заметил мистер
 Уиллоуби, проводя остриём своей трости по пыли.
"Но то немногое, что я видел, — признаюсь, она кажется мне одной из тысячи. Возможно, нам повезло больше, чем царю Соломону. Ему не удалось найти ни одной женщины среди тысячи. Я склонен
думать, что нашёл!

Викарий резко остановился и пристально посмотрел на мистера Уиллоуби.

"Я склонен думать, что нашёл," повторил мистер Уиллоуби,
обдумывание. - Возможно, я ошибаюсь, но я думаю, что нет.

- Вы имеете в виду— - начал викарий.

- Да. Я еще никогда не был женат, но нет особой причины, почему
Мне не следует выходить замуж. Возможно, я не так стар, как выгляжу. Сколько мне, по-вашему, лет
? «Шестьдесят?» Кто-то мог бы подумать, что шестьдесят пять.
Нет, мне чуть больше пятидесяти четырёх — совсем не старый для мужчины. И ей больше тридцати. Понимаете, ничего особенного в том, что касается возраста. У меня достаточно денег, чтобы содержать жену в комфорте и при этом иметь возможность помогать. Более того, я совсем один в этом мире, и она тоже. Почему бы нам не…?

Мистер Уиллоуби сделал паузу, и викарий сердечно сказал: «Почему бы и нет,
в самом деле?»

«В том-то и вопрос. Сейчас это всего лишь идея, которая пришла мне в голову, и
я не могу сказать, что она когда-нибудь сможет полюбить меня. Но я хочу чаще видеться с ней,
а это нелегко. Поэтому я решил обратиться к вам за помощью.
Если в конце концов она не согласится, что ж, мне от этого не станет хуже, чем было раньше.

 «Что ж, я желаю вам успеха, и если я могу чем-то помочь, только скажите. Я бы хотел, чтобы моя сестра была здесь, но её нет. Ваш лучший план — заинтересовать миссис
Бейтсон. Она могла бы помочь вам, я не сомневаюсь. Я имею в виду, устроить вашу встречу с мисс Паттисон.

— Это идея, которую стоит обдумать, — заметил мистер Уиллоуби.



Глава XXVI

Дело мистера Уиллоуби

«Если бы я мог дать вам совет, то посоветовал бы не торопиться», — были прощальные слова мистера Гилберта. «Лучше не торопиться, знаете ли».

Мистер Уиллоуби решил последовать этому совету и ни в коем случае не поддаваться нетерпению.

 И он не поддался; если бы степень спешки измерялась степенью
желание с его стороны. Поразительно, как это желание росло, когда он окончательно решил жениться на Милдред Паттисон.

 В первую их встречу Милдред произвела на него сильное впечатление; во второй раз, когда он приехал в Олд-Максхэм, он не обменялся с ней ни словом, но это впечатление усилилось благодаря различным фактам, которые ему случайно рассказали о Милдред. И следующее свидание, которое он с ней провёл, убедило его, что, если бы нашлось время и возможность, она могла бы стать для него такой, какой не была ни одна другая женщина.
время, которое он решил использовать; возможности, которые он решил использовать.

 Милдред иногда задавалась вопросом, как долго он пробудет в Олд-Максеме.
Шли недели, а он по-прежнему оставался у доктора в качестве «платного гостя», но уж точно не в качестве пациента, потому что он не притворялся больным или нуждающимся в морском воздухе. Тем не менее он оставался.

Она также начала задаваться вопросом, как это она так часто с ним встречалась и почему
ему всегда казалось, что он рад её видеть. Ему удалось втереться в доверие к мисс Перкинс, так что мисс Перкинс на самом деле
она попросила его время от времени заходить к ним на чай. Милдред всегда обедала с мисс Перкинс и Джесси, поэтому таким образом он часто с ней виделся.

 Милдред была несколько удивлена таким необычным шагом со стороны мисс
Перкинс, не подозревавшей о некоторых невидимых нитях, которые приводила в движение жена доктора, и еще больше удивилась тому, с какой готовностью и частотой мистер Уиллоуби пользовался этим приглашением.

Вскоре в голове Милдред возникло третье удивление. Она была озадачена тем, что ей так нравится мистер Уиллоуби, — озадачена тем, что он
Её присутствие должно было быть ей так приятно, и она с удивлением обнаружила, что если в течение двух-трёх дней она его не видела, то чувствовала себя несчастной.

"Это просто нелепо, — сказала она однажды самой себе. — Я знаю его совсем недолго, и очень скоро он вернётся в
Лондон, и тогда никто из нас больше его не увидит. По крайней мере,
несколько месяцев. Возможно, когда-нибудь он снова приедет в Олд-Максхэм. Я
надеюсь, что он так и сделает; он хороший человек. Нельзя знать его и не любить.
Но довольно глупо слишком сильно переживать, когда он всего лишь птица
— Не так ли, Герой? — Милдред погладила собаку и улыбнулась.

Вскоре после этого она отправилась на прогулку с Герой, и мистер Уиллоуби случайно подошёл к ней как раз перед тем, как она вышла. Он всегда «случайно» встречал её везде, куда бы она ни пошла, и Милдред никогда не приходило в голову, что это «случайно» могло быть результатом личного намёка, который мисс Перкинс или Джесси
 давали мистеру Уиллоуби.

 Было время, когда мисс Перкинс выступила бы против чего угодно, что могло быть невыгодно ей самой.
Милдред Паттисон вышла замуж. Но за последний год мисс Перкинс научилась забывать о себе, и теперь, когда ей грозила опасность расстаться со своей постоянной квартиранткой, она смогла, несмотря на сожаления, подумать о том, что будет хорошо для Милдред, и попытаться сделать так, чтобы это было хорошо и для неё самой, даже если это будет означать потерю для неё. Джесси тоже, хотя и не без борьбы, придерживалась того же мнения.

Казалось, надвигается шторм в пору осеннего равноденствия, но Милдред не возражала
против борьбы с ветром, теперь, когда она снова была здорова и
духи. Она надела старое платье и туго повязала газовую вуаль
поверх шляпы, чтобы ее не унесли. И в
тот момент, когда она собиралась уходить, появился мистер Уиллоуби.

"Вы собираетесь прогуляться? Могу я пройти часть пути с вами?" - спросил он
. "Есть одна или две вещи, которые я ... ну, которые я скорее хотел бы
сказать. Это может быть хорошей возможностью. И действительно, — она повернулась вполоборота, —
сегодня довольно ветрено для того, чтобы идти одной.

 — Я не боюсь ветра, спасибо, и я привыкла заботиться о себе.
Милдред смутилась, что было для неё непривычно.

Он и раньше гулял с ней, и она нисколько не стеснялась;
но теперь она была рада густой вуали, за которой могла
спокойно покраснеть.

"Но вы не против, если я пойду с вами хотя бы часть пути?"

"О нет, совсем нет."

Затем они отправились в путь, и мистер Уиллоуби говорил на повседневные темы, а
Милдред почти ничего не отвечала. Казалось, она была
занята тем, как ветер треплет её платье, что, конечно, её смущало.


Пару раз она заговорила с Геро, а когда нужно было, ответила
вкратце какой-нибудь вопрос или замечание мистера Уиллоуби; но впервые
разговор между ними застопорился. Обычно у него и у нее было что сказать друг другу.
и Милдред часто думала, какой
приятный в общении мужчина, потому что он всегда сразу понимал,
что она имеет в виду. "Некоторые люди такие тупые", - обычно говорила она себе.
сравнивая их с ним.

Пока они тащились вперед, до нее начало доходить, что, хотя мистер
Уиллоуби заговорил, он тоже был смущён, не меньше, чем она. Однако он
не был застенчивым, как и она.

Она пыталась придумать, что бы такое сказать, чтобы их
рассмешить, но безуспешно. Ничто не казалось подходящим
в тот момент, и чувство неловкости не покидало их, пока они не
вышли из деревни.

Затем мистер Уиллоуби спросил: «Куда вы направлялись?»

«Я ещё не решила».

«Вам не кажется, что нам лучше идти по этой дороге?» У нас не будет такого сильного ветра. Если только ты не хочешь, чтобы он дул посильнее.

 — Нет. Мне нравится эта дорога.

 — Красиво, не так ли? Как быстро распускаются почки на кустах! В Лондоне такого не увидишь. Иногда я думаю, что с годами мне бы хотелось
купи маленький коттедж в местечке вроде Олд-Максхэма и приезжай туда почаще.
Что ты об этом думаешь? - Я думаю, это было бы очень мило для тебя." - Спросила я. "Что ты думаешь?"

"Я думаю, это было бы очень мило для тебя".

"Я рассматривал один или два. Это был бы неплохой план. Моя основная работа
находится в Лондоне, и часть года я должен быть там; но это не обязательно.
круглый год. И я думаю, что всё больше люблю эту страну.
А вы?

"Очень люблю."

"Слишком сильно, чтобы жить в Лондоне?"

"Не знаю," прошептала Милдред. Она случайно подняла взгляд и
увидела, что он смотрит на неё с такой серьёзностью, что она смутилась.

— Я задаю этот вопрос не просто так, — заметил мистер Уиллоуби. — У меня есть цель. Я хотел сказать вам кое-что особенное, не так ли? Я сказал вам, что хотел.

 — Да, вы сказали мне об этом.

 — Единственное, в чём я сомневаюсь, — не слишком ли рано я это говорю. Вот в чём я сомневаюсь. Но я не хочу больше ждать. Я хочу, чтобы ты
поняла. Но, помни, если я заговорю сейчас, я не буду торопить тебя с ответом. Если ты не можешь сразу ответить так, как я хочу, я готов
подождать. Я дам тебе достаточно времени, чтобы обдумать это — привыкнуть
к этой идее. Возможно, это может быть сейчас идея для вас—и еще у меня есть некоторые
надеется. Вы были очень добры ко мне в последнее время".

- Я думаю, это вы были добры ко мне, - неуверенно сказала Милдред,
еще раз порадовавшись своей вуали.

"Мое желание - быть добрым к тебе, не только сейчас, но и всегда - на протяжении всей жизни.
Я бы хотел, чтобы в моих силах было сделать вашу жизнь очень счастливой,
насколько это в моих силах. Это не новая мысль для меня. Даже в тот первый раз, когда мы встретились, когда вам было так грустно, и я пытался вас утешить, я понял — не в тот момент, но
потом — что я не мог избавиться от воспоминаний о твоём лице.
 Когда я снова приехал сюда прошлой осенью, я не пытался увидеться с тобой,
хотя раз или два мельком видел тебя, даже не пытаясь.  Но все
говорили о тебе.  В те три дня было странно, как часто упоминалось твоё имя
и как много тёплых слов было сказано.  Потом, на этот раз мы встретились
случайно — по крайней мере, без усилий с твоей или моей стороны — и та
прогулка всё решила. С тех пор я знал, как всё может обернуться. Тогда я
решил остаться здесь на несколько недель и посмотреть, что будет.
как можно больше о вас. И ... я так и сделала.

"Это было очень любезно с вашей стороны", - тихо сказала Милдред.

"Я не знаю насчет доброты. Я порадовал себя в этом.
Но вопрос сейчас—будет возникшие я останусь подольше, или я должен вернуться
сразу в Лондон?"

Милдред молчала.

«И я собираюсь попросить вас решить этот вопрос за меня. Я бы хотел остаться — если вы не слишком часто меня видели. Вы позволите мне? Или
вы предпочли бы, чтобы я ушёл? Если я останусь, я бы хотел видеться с вами как можно чаще. Как вы думаете, вы бы скучали по мне?»
«Ты бы вообще меня простила, если бы я уехал, Милдред?»

Он никогда раньше не называл её по имени. Она слегка задохнулась, а затем
сказала: «Да, думаю, что простила бы».

«Это даёт мне надежду. И если я останусь, то с определённой целью. Я хочу
завоевать тебя и сделать своей женой. Возможно, ты пока не можешь
обещать. Возможно, ты захочешь сначала узнать меня получше». Когда вы узнаете меня получше…

Милдред ничего не ответила.

"Возможно, вы предпочтете подождать. Вы предпочтете пока не давать ответа. Я буду предоставлять вам свободу столько, сколько вы пожелаете."

Они молча прошли некоторое расстояние. Мистер Уиллоуби не стал бы
разбить его. Он увидел, что Милдред была в глубокой задумчивости, и один или два
стороны-взглядом показал ему, что ее цвет приходил и уходил, пряча за спиной
покрывало.

В настоящее время она сказала ,—

- Могу я уделить вам всего несколько часов?

- Дней, если хотите.

- Нет, несколько часов. Думаю, мне это понравится. Думаю, этого будет
достаточно. Я думаю, — более мягким голосом, - я почти уверен — уже.

- Надеюсь, я понимаю, что это значит, - сказал он так же тихо.

Она бросила на него быстрый взгляд.

"Ты не представляешь, какие изменения это внесло бы в мою жизнь — если бы это было возможно
. Сейчас я один в этом мире, как и ты. Тогда нам следует
никто из нас больше не будет одинок.

Слабая улыбка тронула ее губы. - Однажды ты сказал мне, что я должна быть
довольна— другими отношениями. С человечеством в целом.

"Полагаю, я действительно говорил что-то в этом роде. Эта мысль часто
служила мне утешением в часы одиночества. Но более тесная связь - это не так.
неправильно. Если это возможно, то я, по крайней мере, больше не буду одинока и не буду нуждаться в утешении.

— И я тоже…

Три коротких слова вырвались у неё непроизвольно, и она замолчала. Мистер
 Уиллоуби тщетно ждал продолжения.

 Они снова пошли молча и вышли на открытую поляну, где
Ветер был таким сильным, что идти было трудно, а говорить — почти невозможно. Отойдя от него, они снова оказались в укромной аллее с высокими берегами, и мистер Уиллоуби спросил: «Вы предпочитаете идти одна или я могу продолжить идти с вами?»

 «Если хотите», — застенчиво ответила она.

 «Тогда я хочу остаться. Возможно, я должен сказать вам ещё кое-что, а именно, что у меня есть деньги». У меня есть уютный дом в
Блумсбери, и, если вам понравится, мы построим небольшой коттедж за городом — здесь или в другом месте. Вы должны как можно чаще видеться со своими старыми друзьями.
— Как ты пожелала. Конечно, больше не будет шитья — разве что для твоего собственного удовольствия.

 — Я люблю шить. Я бы хотела научить этому других, помочь им — может быть, каким-нибудь бедным девушкам в Лондоне, — мечтательно сказала Милдред, не подозревая, как много значат для него эти слова. Это было почти признанием того, каким будет её ответ. — И Джесси — я взялась учить Джесси. Я не могу оставить это незаконченным.

 «В этом нет необходимости. Она всё равно должна учиться — либо у вас, либо у кого-то другого. Я бы постарался сделать для вас всё, что вы хотите, в плане помощи другим».

Милдред остановилась. - Думаю, мне лучше пойти домой, - сказала она.
и они повернули.

Она снова замолчала, погрузившись в свои мысли.

В общем пришлось еще раз перекрестилась, что означало очередной борьбы
с ветром. Мистер Уиллоби не будет прерывать ее мысли. Они
достигли улица длинная, и пройденная половина его, с нескольких слов.

Затем, внезапно, Милдред остановилась. Она приподняла вуаль и повернулась к своему спутнику.

"Мистер Уиллоуби..."

"Да."

Её щёки вспыхнули.

"Я думаю... я едва ли считаю правильным дольше держать вас в неведении.
Я имею в виду, что в этом нет необходимости. Я понимаю, что мне не нужно ждать — что мне не нужно больше времени. Думаю, теперь я знаю.

Её раскрасневшиеся щёки и сияющие глаза наполнили его радостью. Никого не было поблизости, и он взял её за руку.

 «Ты станешь моей женой, Милдред?»

 «Если ты думаешь, что я могу сделать тебя счастливым, — да», — ответила она.



Глава XXVII

Ещё один шторм

В ту ночь дул ужасный шторм, и из-за воя ветра и грохота волн, бьющих по берегу, мало кто из жителей Старого
Максхэма мог уснуть.

 Многие лежали без сна, представляя себе мрачное состояние
матросы на своих качающихся суднах; некоторые сидели, отказываясь раздеваться; а
несколько человек провели ночь на берегу, наблюдая за далёким белым отблеском,
который говорил о том, что на рифе пенится прибой.

 С наступлением раннего утра вдалеке можно было увидеть
затопленный корабль, дрейфующий к рифу. У него не было мачт, и можно было различить
несколько человек, которые изо всех сил держались за борт. Ничто не могло остановить неуклонное приближение повреждённого судна к скалам, а оказаться на них в таком море означало бы скорый конец. Тогда всё было бы кончено вместе с командой.

Там был мгновенный порыв на жилеты со стороны шлюпки
экипаж, который состоял из двойного количества требуется. Не человек среди
их было никаких мыслей сдерживает. Ни одного из них, но было
с удовольствием поехала на работу спасателей.

Так быстро, как только возможно, лодка оказалась у кромки воды, и тогда
должен был состояться спуск на воду — при таком прибое свет не имеет значения.
Шторм, от которого Милдред была спасена почти чудом, был
не таким сильным, как этот шторм.

Нельзя было терять времени, потому что терять было нечего. Все
зависело от скорости и расторопности. Экипаж, готовый к действию с
надетыми спасательными поясами, изо всех сил тянул за прочную
веревку, которая была прикреплена к якорю, закрепленному на плаву недалеко от берега.
И пока они тянули, десятки мужчин на берегу изо всех сил оттолкнулись
с помощью длинной перекладины на корме лодки. Среди них могут быть только
викарий, как хотят, как любой и вне зависимости от возможных травм его
ослабла рука. Джек, конечно, тоже был там.

Надвигалась огромная волна, и спасательная шлюпка мгновенно наполнилась
водой, но, словно живое существо, отважный корабль выправился
шлюпка благополучно отчалила и храбро поплыла среди бурунов.

 Теперь это была гонка на выживание между шлюпкой и дрейфующим судном.  Если бы корабль достиг скал раньше, чем шлюпка смогла бы добраться до него, у людей на борту было бы мало шансов.  Если бы не шлюпка, ничего нельзя было бы сделать.  Никакая обычная лодка не смогла бы выжить, да и вообще не смогла бы быть спущена на воду в таком море.

Милдред стояла на берегу, где уже собралось большинство жителей Олд-Максхэма,
а мистер Уиллоуби стоял рядом с ней.

За последние двенадцать часов в её жизни появились новая надежда и
новое счастье, но как она могла думать о себе, когда эти бедные
моряки погибали, когда другие отважные парни были в бурных водах,
рискуя собственными жизнями, чтобы спасти людей, попавших в беду?

 Само осознание грядущего счастья было почти отвратительным в такое время. Даже когда Джон Уиллоуби был рядом с ней, ей казалось, что она находится на дрейфующем судне, ожидая спасения или смерти; настолько сильно она сочувствовала находившимся там людям.

Потому что она прошла через то же самое. Она тоже стояла на вздымающейся
палубе; она тоже видела, как линия диких белых бурунов
приближается всё ближе и ближе. Она тоже наблюдала, как лодка
с трудом продвигается по бурной воде, тщетно пытаясь вовремя
подплыть. Она тоже знала, каково это — смотреть в лицо утопающему,
почти не надеясь на спасение.

Всё это живо предстало перед её воображением, и она почувствовала то, что, как она знала, должны были чувствовать люди на том лишившемся мачт судне. Только на этот раз борьба могла оказаться не напрасной, потому что отважная спасательная шлюпка поднялась
Снова и снова спасательная шлюпка уходила под воду, и снова и снова спасатели плыли вперёд.

 Всё ближе и ближе беспомощное судно подходило к скалам; всё ближе и ближе спасательная шлюпка подходила к судну.  Это была опасная работа — стоять на берегу, беспомощные, но способные молиться, — стоять в безопасности, надеясь и страшась того, что может принести каждое мгновение.

К этому времени вся деревня собралась на берегу, наблюдая за
их спасательной шлюпкой, купленной отчасти на средства,
вырученные от их собственных небольших пожертвований. Все понимали, что, если бы не эта лодка,
они могли лишь стоять и смотреть на ужасную трагедию, не в силах ничем помочь. Даже жизнерадостный молодой викарий не предложил бы выйти на обычной лодке в такое море, каким оно было в то утро. Это было бы просто невозможно.

Наконец стало ясно, что спасательная шлюпка выигрывает — выиграет — уже выиграла — гонку. Прежде чем судно село на мель, к нему подошла спасательная шлюпка, и затем, одного за другим, медленно и с трудом, членов экипажа
судна сняли с него.

 Те, у кого были бинокли, могли наблюдать за опасной работой, и
С берега доносились радостные возгласы, когда один за другим моряки
сообщали, что благополучно добрались до спасательной шлюпки. Когда
работа была закончена, разобранное судно оставили на произвол судьбы, а
нагруженная спасательная шлюпка направилась к берегу, снова и снова
исчезая на мгновение под натиском волн, но снова и снова поднимаясь,
как птица, стряхивающая с себя воду, отважно карабкаясь по водяным
холмам.

— Это чудесно! Слава богу, что у нас есть эта лодка!
 — пробормотал викарий.

 Приземлиться в том же месте, откуда они отплыли, оказалось
невозможно; но толпа на берегу следовали за судном, и когда он в
длина пришел, друзья были под рукой, чтобы дать достойный прием.

Был сделан прилив, и сильные руки помогли вынуть ее. Бледные
иностранцы, вырванные из самых когтей смерти, были окружены заботой
о них заботились, их кормили, согревали и охраняли. И старый Адамс, рулевой,
энергичный, как любой молодой человек, несмотря на свои годы, удостоился такой овации,
какой он еще никогда не знал. Он вполне это заслужил.

"И, о, Джон, если бы ты не отдал те деньги, спасательной шлюпки могло бы и не быть
сейчас здесь!" Сказала Милдред, ее лицо сияло, когда она повернулась к нему, чтобы заговорить
он.

Затем она обнаружила, что викарий тоже был слушателем.

«Некоторые из нас подозревали об этом», — сказал мистер Гилберт, тепло пожимая руку мистеру
Уиллоуби.  «Простите, что я подслушал; я не собирался слышать то, что предназначалось не мне.  Но я рад это знать; очень рад.  И вы
можете быть благодарны за то, что помогли этому случиться». Я больше ничего не скажу по этому поводу, если вы не хотите.

 — Я благодарен, — тихо сказал Джон Уиллоуби. — И я благодарен ещё кое за что. В мою жизнь пришло великое счастье. Вы можете поздравить меня с этим, если хотите.

— Э! Что это? — спросил викарий. На мгновение он забыл о том, что произошло между ним и мистером Уиллоуби по поводу Милдред. Затем он вспомнил, и на его лице появилась улыбка. — А! — сказал он. — Да, кажется, я понимаю.

 — Эта милая женщина пообещала стать моей женой.

— Тогда я от всего сердца поздравляю вас, и мне очень жаль, что мы потеряем её.

— Но, возможно, это не будет потерей, сэр, — тихо сказала Милдред.

— Не будет, если я смогу купить здесь маленький домик и если мы будем проводить часть года в Олд-Максеме, — добавил мистер Уиллоуби.

"Неужели это все? Да ведь я знаю для вас тот самый коттедж!" - воскликнул викарий.
Викарий.


Первым намерением Милдред было не выходить замуж в спешке. Она сказала, что
не видит в этом необходимости и хочет сделать из Джесси
опытную портниху, что может быть не так-то просто, когда у нее есть
муж, требующий ее внимания.

Мистер Уиллоби, однако, возразил по этому поводу. Не то чтобы он был
совсем молодым человеком или ему нужно было пробиваться. Ему было больше пятидесяти лет,
и у него было много денег.

 Более того, если Милдред никуда не спешила, то же самое нельзя было сказать о
о себе. Он очень спешил, и его нетерпение росло.
с каждым днем оно становилось все сильнее. Джесси следовало бы поучиться у кого-нибудь своему делу за его счет
но он не совсем понимал, зачем Джесси шила платья, чтобы
дольше держать его без жены, теперь, когда он нашел жену именно для того, чтобы
его разум.

Потребовалось немало уговоров, чтобы Милдред взглянула на вещи его глазами; но постепенно она убедилась и даже призналась, что на самом деле не хочет откладывать свадьбу, разве что ради того, чтобы Джесси могла шить платья, а мисс Перкинс было удобно. Когда было решено, что
Джесси должна была отправиться в Лондон на шесть месяцев для получения хорошего образования, и когда для мисс Перкинс нашли другую квартирантку, а мистер Уиллоуби пообещал, что она ни в коем случае не пострадает ни от отъезда Милдред, ни от отсутствия Джесси, у Милдред больше не было реальных препятствий для того, чтобы сделать предложение.

Свадьба состоялась в июне в доме мисс Перкинс, и Старый Максхэм приехал посмотреть на неё. После этого всех пригласили на чай на лужайку перед домом викария, где мисс Гилберт разливала чай, кофе и угощала пирожными, а викарий успел перекинуться парой слов с
каждому присутствующему; и много добрых слов было сказано как мистеру
 Уиллоуби, так и его жене.

 Мистер Уиллоуби, учитывая, что это был день его свадьбы, подстригся — или ему подстригли волосы — намного короче, и если результат был менее живописным, то и менее возрастным.  Люди осмеливались надеяться, что его новая жена будет настаивать на том, чтобы это улучшение стало постоянным, поскольку не было необходимости в том, чтобы он выглядел патриархально. Милдред
сама, в мягком сером платье и сером чепце с белыми цветами,
выглядела очень мило и счастливо. По этому поводу не было двух мнений.

Они отправились в Девоншир на медовый месяц, а потом потратила
много времени в Лондоне, а затем в Мистере Уиллоуби
маленький домик в Старом Maxham. Милдред всегда думала, что ей
не понравится Лондон; но вскоре она так глубоко заинтересовалась различными
благотворительными делами, которыми занимается ее муж, что завоевать его было легче
уехать, чем уговаривать ее уехать.

Джесси и Джеку пришлось ждать свадьбы гораздо дольше, что было
вполне разумно, поскольку они были намного моложе.

Прошло от четырёх до пяти лет, пока Джек строил дом для своей
Мать и дети, пока Джесси жила у мисс Перкинс, шили
платья и откладывали приличную сумму денег.

К тому времени дети Гроутов подросли и могли начать работать на себя; сам Джек занимал достаточно хорошее положение у мистера Уорда и уже два года откладывал кое-что из своих заработанных денег; а миссис Гроут была известна повсюду как одна из самых полезных женщин в любой ситуации, будь то работа, готовка или здоровье, так что она редко бывала дома больше месяца.

 При таких обстоятельствах было разумно, что Джек и
Джесси должна была стать женой Джека. Миссис Гроутс хотела жить отдельно,
но ни Джек, ни Джесси и слышать об этом не хотели.

 Был снят дом побольше, и миссис Гроутс с младшей дочерью поселились в нём.
Миссис Гроутс по-прежнему часто ходила работать в окрестные дома. Старшие дети тоже были желанными гостями, они приходили и уходили по мере необходимости, так что дом Джека стал для них всех чем-то вроде семейного очага, а Джесси оказалась не только первоклассной портнихой, но и замечательной хозяйкой и любящей дочерью для матери своего мужа.

И ни один из них не пострадал за несколько лет терпеливого ожидания, прежде чем получить именно то, чего он хотел.



 КОНЕЦ