Наконец-то победа

или племянники миссис Бриско. Автор: Агнес Гиберн
***
Наконец-то выиграла

 Или

 Племянники миссис Бриско

 Автор:
 Агнес Гиберн

 Автор:

 «Графы из деревни», «Флосс Сильверторн»,
«Секрет Айды» и т. д.



 НОВОЕ ИЗДАНИЕ



 ЛОНДОН
 ДЖОН Ф. ШОУ И КО.
 48, ПАТЕРНОСТЕР-РОУ






 В ОДНОМ ТОМЕ С ЭТИМ РОМАНОМ.

 «ВЕЛИКАЯ БЕЛАЯ КОРОЛЕВА» У. М. ЛЕ КУЭ.
КОРОЛЬ АЛЬФРЕД ВЕЛИКИЙ ГОРДОН-СТЕЙБЛЗ.
РЫЦАРИ БЕЛОЙ РОЗЫ ДЖОРДЖ ГРИФФИТ.
ЗА ПОВЕВАМИ. История завоевания Э. С. ХОЛТ.
НАКОНЕЦ-ТО ПОБЕДА; или Племянники миссис Бриско АГНЕС ГИБЕРН.
ЗАВОЕВАНИЕ ИМПЕРИИ. История Клайва Дж. Стеббинга.
НЕПОКОЛЕБИМЫЙ. История Соломоновых островов У. К. Меткалфа.
В МИРЕ БОГОВ; или История Электры Дж. М. Конклина.
ИСТОРИЯ МАРТИНА ЛЮТЕРА Э. Уоррена.
РОБИН ТРЕМЕЙН. История Реформации Э. С. Холта.
ДОМ ЕЁ МУЖА. Рассказ Э. ЭВЕРЕТТ-ГРИН.
НАСТОЯЩИЙ ГЕРОЙ; или Завоевание Мексики Г. СТЕББИНГ.
ВСЁ ХОРОШО; или Победа Алисы Э. С. ХОЛТ.
В ОЖИДАНИИ ЛУЧШЕГО; или История Бека Дж. М. КОНКЛИН.
ДОЧЕРИ КОРОЛЯ. История мученицы Э. С. ХОЛТ.
 РЫЦАРЬ СЕГОДНЯШНЕГО ДНЯ Л. Т. МИД.
 СЕСТРА РОУЗ, или Канун Варфоломеевской ночи Э. С. ХОЛТ.
ДЖЕК. История английского мальчика Ю. ОСБОРН.
 ДЕТСКОЕ ЦАРСТВО Л. Т. МИД.
ВЫБОР ЛЕДИ СИБИЛ. Рассказ о крестовых походах Э. С. Холта.
КОРОЛЕВСКИЙ СВЕТОНОСЕЦ М. С. Комри.
КЛЭР ЭВЕРИ. Рассказ об Испанской армаде Э. С. Холта.
НАШ ДОМ НА ДАЛЬНЕМ ЗАПАДЕ М. Б. Слейта.
ЛЕДИ РОЗАМОНД; или "Рассветы света" Л. Э. ГЕРНСИ.
"ЗОЛОТЫЕ ЛИНИИ"; или "Опыт Эллин" ЛЕДИ ХОУП.
ОЛДХЭМ; или "У всех вод" Л. Э. ГЕРНСИ.
ДВА ПАРНЯ-МОРЯКА. Приключения на море и суше ГОРДОН-СТЕЙБЛЗ.
ПОБИВАЕМ РЕКОРД. История Гео. Стивенсон Дж. Стеббинс.
История Дороти. Повесть о великом святом Бенедикте Л. Т. Мид.
Англия, дом и красота Гордон-Стэйблс.
Дети из Динс-Корта Эмма Маршалл.
Перед лицом страшных невзгод. Осада Гибралтара Гордон-Стэйблс.
ЖИЗНЬ НА ОКЕАНСКОЙ ВОЛНЕ ГОРДОНА-СТЭЙБЛСА.
ГУВЕРНАНТКА ЛЕДИ БЕТТИ Л. Э. ГЕРНСИ.
СТРАННЫЙ ДОМ КЭТРИН ШОУ.
ЗАПУТАННАЯ ЖИЗНЬ ЭНН ГИБЕРН.
УСПЕХ.Школьная история Дж. Т. ТЕРСТОНА.

Более сорока томов в серии

ЛОНДОН: ДЖОН Ф. ШОУ И КО, 48, ПАТЕРНОСТЕР-РОУ, Э.К.



СОДЕРЖАНИЕ.

ГЛ.

 I. ЧЕРРИ И Я

 II. «КТО-ТО НЕОЖИДАННЫЙ»

 III. ЧТО С НЕЙ ДЕЛАТЬ?

 IV. ПАКЕТ ПИСЕМ

 V. ПРОШУ СОВЕТА

 VI. ТРЕВОЖНЫЕ МЫСЛИ

 VII. СМОТРЯЩИЙ В ОКНО

 VIII. ВЫПОЛНЯЮЩИЙ РАБОТУ

 IX. БРЕМЯ

 X. РИСУЕМ ВМЕСТЕ

 XI. ВНИЗУ, В ДОЛИНЕ

 XII. МОЖНО И НЕЛЬЗЯ

 XIII. МОЛОДОЙ УЧИТЕЛЬ

 XIV. НОВОСТИ ИЗ АМЕРИКИ

 XV. ЭКСКУРСИЯ

 XVI. ПРОБЛЕМА ДЖЕКА

 XVII. НОВОПРИБЫВШИЙ

 XVIII. ДЖЕК И ЕГО МАТЬ

 XIX. КОРЬ

 XX. БРАТЬЯ

 XXI. УХОДЯ

 XXII. ЧТО ДЕЛАТЬ

 XXIII. ОТВЕТ

 XXIV. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

 XXV. ОТКАЗАЛАСЬ И ПРИЗНАЛА

 XXVI. ТЕЛЕГРАММА

 XXVII. ЗАЧТЕНИЕ ЗАВЕЩАНИЯ

 XXVIII. НАШ РЕБЕНОК



НАКОНЕЦ-ТО ПОБЕДИЛА.

 ГЛАВА I.

ЧЕРРИ И я.

“МАМА”, - сказала Черри, медленно продевая нитку в иголку,
и вздохнула, — “Мама, Кресс хочет еще одну пару уличных туфель”.

Это была старая история; Крессвелл всегда хочет чего-то нового, и
Вишневый его близнец-сестра того, чтобы рассказать мне о своих потребностях. Джек не
требуют так много вещей.

“Кресс должна подождать еще немного”, - ответила я.

— Я не думаю, что он сможет, мама, — сказала Черри, поднимая на меня спокойный взгляд. — Он говорил об этом сегодня утром, когда собирался в школу. Я сказала ему, что боюсь, что ты не сможешь достать их прямо сейчас, и он
сказал, что у него, должно быть, есть пара».

Черри в то время было почти шестнадцать. Она не претендовала на
красивую внешность, но была довольно невысокой, с пышной фигурой и гладкими волосами.
Я никогда не видел никого с более красивой гладкой головой, чем у моей Черри,
или с более изящными чистыми руками. Что бы Черри ни делала,
она всегда умудрялась выглядеть хорошо. Это слово точно описывает
её. Она постоянно была занята и готова была взяться за любую работу,
которая требовалась, но никто никогда не видел Черри в неопрятном
виде. Она всегда выглядела хорошо. Раньше я думал, что не смог бы
замените это в нашей девушке на любое количество простой привлекательности.

“Кресс-салат’‘must”, возможно, придется отказаться от более сильного "must", - сказал я.
И все же, даже произнося эти слова, я задавался вопросом, нельзя ли отказаться от чего-нибудь другого.
"А что, если не хватит денег , чтобы заплатить за обувь?" - Спросил я.
”А что, если не хватит денег, чтобы заплатить за обувь?"

Черри выглядела встревоженной и не сразу ответила. Она пришивала заплатку к маленьким брючкам, и её пальцы ловко справлялись с задачей. Был конец февраля, и дни становились всё длиннее: немалое утешение, если говорить о свечах и работе.
Нам предстояло многое починить, поскольку задача содержать шестерых растущих
мальчиков в респектабельной одежде при наших небольших доходах оказалась одной из
все возрастающих трудностей.

Мой муж был клерком в лондонском торговом доме. Его отец, старый мистер
Хейзел, был фермером в одном из графств Мидленда. Если бы Роберт
пошел по тому же пути, он, возможно, преуспел бы. Но ни в моём Роберте,
ни в его брате Чартоне, казалось, не было ничего от фермера.
 Роберт приехал в Лондон в надежде разбогатеть. Он любил
книги, и его собственная семья считала его умным, только таких много
умные люди в большом городе. Ему удалось получить небольшую должность клерка, и
там он оставался год за годом.

 Пару раз его повышали, но не более того. Когда Роберт влюбился в меня и мы поженились, мы оба были молоды, и жизнь казалась
многообещающей, и мы ожидали, что произойдёт много хорошего. Но к тому времени, о котором я пишу, мы с Робертом уже почти перестали надеяться на какие-либо перемены, за исключением, конечно, того, что со временем некоторые из наших мальчиков выйдут в мир. Трудность заключалась в том, как их выпустить и где разместить.

Положение Роберта не предполагало больших денег для семьи из девяти человек. У нас не было
постоянной прислуги, если не считать девушки, работавшей три раза в неделю по полдня,
чтобы немного прибраться. Даже об этой помощи мы иногда говорили.
совсем отказаться.

Мой муж и старший сын еще не вернулись из Города, как и
Крессуэлл и Оуэн из школы. Трое младших мальчиков, Фредерик,
Роберт и Эдмунд, в возрасте от десяти до семи лет,
учились в подвальной комнате. Я мог доверить им всем, даже моему маленькому Теду,
чтобы они не отвлекались от работы.

Это было единственное утешение, о нашей бедности, я всегда откровенно говорил
дети наши обстоятельства; и даже более молодых, казалось
понять, как, по уходу и уравновешенности, они могут помочь, а не
помехой к своему отцу и мне. Крессуэлл был единственным исключением. Мне
не хотелось бы говорить, что он любил нас меньше, но— что ж, он определенно
любил себя больше; и это сводится к одному и тому же.

Кресс был клеверным и красивым. Он хорошо это знал и, казалось, всегда ожидал, что к нему будут относиться иначе, чем к другим мальчикам. Он был одержим
когда-нибудь разбогатеет и прославится; но на самом деле он не любил
тяжёлую работу, а без тяжёлой работы как можно надеяться на успех? Я думаю,
что он унаследовал от Роберта желание проложить себе новый путь и
подняться в обществе. А Кресс не хотел учиться на ошибках своего
отца. Бесполезно было говорить ему об этом. Он никогда не понимал,
почему у него не может всё получиться, независимо от того, получилось ли
это у его отца. И, конечно, никто не мог сказать, что он не мог бы;
только у нас не было денег, чтобы тратить их на сомнительные эксперименты.

Так что Кресс был заботой для всех нас, и не в последнюю очередь для Черри и меня.

Джек, наш старший, мой дорогой добрый Джек, был на полтора года старше, чем
Крессуэлл, и во всём был ему противоположностью.  Джек был прекрасным,
хорошо сложенным парнем, сильным и достаточно активным, но не очень сообразительным.  По крайней мере, ему не хватало сообразительности, которая помогла бы ему в жизни.

Бедный Джек! Его медлительность была для него самой большой проблемой. Он так долго
помогал нам всем.

Но в школе он всегда был самым отстающим в классе. И теперь он
Когда он бросил школу, всё пошло по-старому. У него был ужасный почерк; он редко писал одно и то же слово дважды одинаково; и он ничего не смыслил в арифметике. Естественно, всё это было против него. Работодатели моего мужа охотно взяли бы Джека на работу; они даже испытали его, но безрезультатно. Им пришлось вежливо сообщить нам, что Джек не подходит для такой работы.

Казалось, трудно было понять, на что он способен. Мой муж нашёл ему
работу в другом офисе, где от него не ждали многого, и теперь,
он старался изо всех сил. И всё же никто из нас не питал особых надежд.

 Он всегда выглядел таким милым и добродушным, был таким
добрым и заботливым, что его невозможно было винить. Ни один из моих детей не проявлял ко мне и десятой доли
той нежности, которую проявлял Джек. И всё же он не мог выучить таблицу умножения или научиться
писать разборчиво, даже ради меня.

“Мать”, сказал Черри в настоящее время, “я не думаю, кресс-салата действительно верит
что отец хочет ему идти на Петерсона. Я не думаю, что он считает его
решен”.

Peterson & Co. была фирмой, к которой принадлежал мой муж.

“Разве нет?” Спросил я. “Об этом говорили достаточно часто”.

“Да, я знаю”, - довольно печально ответила Черри. “Но Кресс всегда
потом говорит, что это чушь, и что он не пойдет. Он говорит, что знает
отец не заставит его. Я думаю, что кресс-салат обладает такой мечтой—поехать
через колледж и стать юристом—адвокатом, он это называет. Он говорит, что
тогда у него все получится, и мало-помалу он сможет содержать нас всех ”.

“А пока!” - Сказал я. “Моя дорогая Черри, всего дохода твоего отца
не хватило бы на то, чтобы прокормить Кресс в колледже. На что, по его мнению
, мы все будем жить тем временем?”

“Кресс-салат никогда не кажется, чтобы понять, что деньги не могут быть сделаны, чтобы идти дальше
чем он может.”

“Вы должны попытаться заставить его понять,” сказал я. “Сестры может сделать хорошую
интернет со своими братьями, ты знаешь”.

“Не я с кресс, мать. Он думает, что ни кто не
умный, а я дура.”

“Не глупи, Черри”.

“О да, мама. Я совсем не умная, — сказала Черри, улыбаясь,
хотя мне показалось, что в её глазах стояли слёзы. — Кресс никогда не обращает внимания на то, что я
говорю. Если бы это был Джек…

 Черри изменилась в лице, когда произнесла последние четыре слова. Так всегда бывает
что близнецов связывают особые узы привязанности; но если так, то нынешний случай был исключением. Черри, без сомнения, любила всех своих братьев, в том числе и Кресса; но Джек был для неё гораздо ближе, чем Кресс. Да и как могло быть иначе? Джек всегда хорошо относился к своей сестре, в то время как Кресс постоянно ей перечил и грубил. Это было «в духе Кресс», — сказала она, как и все мы; тем не менее было невозможно, чтобы она чувствовала к Кресс то же, что к добродушному, любящему Джеку. Я часто думала, что любовь Черри к нашему старшему сыну прекрасна.

— Да, если бы это был Джек! — повторила я. — Тогда не было бы нужды ни в каких словах.
У Джека никогда не бывает необоснованных желаний.  И ещё минуту или две мы обе хвалили Джека от всего сердца.

 Я думаю, это пошло нам на пользу.  Мы с Черри были единодушны в этом вопросе.
 Затем мы обе начали испытывать угрызения совести из-за Кресс — нашей красивой, умной, избалованной Кресс!

“В конце концов, это не вина Кресс”, - заметила Черри. “Он никогда этого не делает".
разбирается в домашних делах так, как Джек”.

“Это время ему нужно учиться”, - сказал я; но уже мои мудрые резолюции
уступают место. Вишня увидел это сразу.

“ Мама, ты собиралась поскорее купить мне новую куртку. В этом нет необходимости. Я могу
обойтись без нее еще год, и Кресс получит свои туфли.

“Моя дорогая Черри, ты просто не можешь втиснуться в старую
куртку”, - сказал я. “Подумай, как долго она у тебя была и насколько ты
выросла. К тому же она такая коричневая”.

— Я попробую освежить его и вставить одну-две заплатки, — весело сказала Черри. — Это будет лучший план. Понимаешь, мама, нельзя, чтобы Кресс промочил ноги. Ему станет плохо. И он говорит, что в его лучших ботинках появляются дырки,
как раз там, где их нельзя как следует починить».

«Он ужасно портит свою одежду», — сказала я, хотя и знала, что дело уже почти улажено.

«Тогда я могу рассказать Кресс, не так ли?» — спросила Черри. «А теперь я должна спуститься вниз, чтобы приготовить чай».

Мы не ужинали допоздна, но обычно за чаем подавали ломтик холодной баранины или
отбивную для моего мужа, независимо от того, ели дети мясо или нет.
во время нашего обеда в середине дня было мясо.

Чтобы избежать неприятностей, мы завтракали, ужинали и пили чай в
комнате на цокольном этаже, рядом с кухней. Действительно, это была наша единственная вторая
гостиная. Другую комнату на первом этаже, за гостиной,
пришлось использовать как спальню.

Черри всегда накрывала на стол, и делала она это в своей особенной
изысканной манере. Еда может быть простой, может даже быть мизерным, но
ткань всегда была белой и гладкой, и Китай безупречно.

Я помню, что в тот конкретный день у нас была большая буханка черного
хлеба и небольшой кусочек соленого сливочного масла. А ещё был большой сливовый пирог,
приготовленный Черри, — не более чем сухой хлеб с несколькими ягодами смородины, но
мальчикам он понравился.

Упомянутые мальчики отложили свои учебники и столпились
вокруг стола. Мой светловолосый Тед сидел в своем любимом кресле рядом со мной.
рядом.

Я так хорошо помню лицо моего мужа, когда он сидел напротив. Потолок
в подвальной комнате был низким, и свет от единственной газовой горелки
падал на его изможденное и изборожденное морщинами лицо. Он не должен был
либо осунувшийся или бороздчатые, до сих пор как возраст был обеспокоен. Мы
были женаты восемнадцать лет и даже больше, но когда мы поженились,
Роберту было всего двадцать два года, а мне — восемнадцать.

Тот ранний брак был, конечно, глупым. Друзья говорили нам об этом в то время, и с тех пор мы ясно видим, что это было глупо. Если бы мы согласились подождать несколько лет и сначала накопить немного денег, то, возможно, не было бы многих часов тяжёлых переживаний. Но, как и большинство молодых людей, мы считали, что поступаем правильно, и отказывались слушать советы. Поэтому бремя жизни легло на нас рано.

  Я думаю, что оно тяготило Роберта больше, чем меня. Судя по его внешнему виду в те дни, ему могло быть не сорок, а все пятьдесят пять лет.
 Его настроение, естественно, было более подавленным, чем моё, потому что я уже
природа фонд высоких духов, которые сильно помогло мне в жизни, хотя
фонд стал ниже, чем старых. Однако люди говорили, что я посмотрел
молодой еще,—больше похоже на дочери Роберта, чем с женой. Светлые волосы часто
седеют не так быстро, как темные, даже при волнении; а я была
очень светлой, а также хрупкой, активной и импульсивной.
Черри больше пошла в своего отца, чем в меня; но я не думаю, что она
сильно походила на кого-то из нас.

В тот вечер Джек был очень весел, по крайней мере, так казалось. Мне всегда было приятно
слышать его смех, и я помню, как часто он смеялся.
Я смотрела на него и Крес, гадая в глубине души, каким будет
будущее этих двух мальчиков. Хорошо, что будущее скрыто от нас,
и книга жизни раскрывается страница за страницей. На сегодняшний день
достаточно и обязанностей, и их последствий.

 Джек был высоким для своих лет, широкоплечим, с тёплым здоровым
цветом лица и честными серыми глазами, как у Черри. Кресс был невысоким и худым,
с бледным красивым лицом, а его вьющиеся светлые волосы и голубые глаза
были похожи на мои. В тот вечер он казался вялым и раздражительным — что было
нередко — и часто огрызался на Джека. Но ничто не могло вывести Джека из себя.
настроение.



 ГЛАВА II.

 «КТО-ТО НЕОЖИДАННЫЙ».

 Чай подходил к концу, когда раздался стук почтальона, и Тед
поспешил наверх за тем, что пришло. Это была его привилегия как самого младшего из нас. Почтальон нечасто стучал в нашу дверь, потому что у нас не было лишних денег на ненужную переписку.

— Это для мамы, — закричал Тед, бросив передо мной квадратный конверт, и плюхнулся на стул.

 Приход письма обычно вызывал некоторое волнение в нашей спокойной жизни, но я и так знала, от кого оно, ещё до того, как опустила на него взгляд
по почерку; и остальные тоже. Мой муж сказал: «Тётя
Бриско, конечно», потому что она была пунктуальна, как часы,
и никогда не забывала написать ему или мне в четверг утром, чтобы мы
могли получить письмо в четверг вечером. Я не могу сказать, почему она выбрала четверг.
 Возможно, все её корреспонденты были распределены по дням недели.

 Я не ожидала, что в письме будет что-то особенно интересное;
И всё же мы все были рады получить от неё весточку.

 Миссис Бриско была тётей моего мужа по мужу, и в детстве она
и её муж часто приглашали его и его младшего брата Чартона погостить у них в их милом маленьком загородном доме недалеко от
Лондона. Мистер Бриско умер всего за три года до того времени, о котором
я пишу. Он оставил всё, что у него было, своей вдове, и она жила в
«Крыльях»: тогда это уже не было такой загородной резиденцией, как в
юные годы Роберта, но всё равно довольно мило.

Отец мистера Бриско был успешным торговцем, и сам мистер
Бриско знал, как распорядиться тем, что ему досталось.
Но единственный ребёнок умер незадолго до смерти самого мистера Бриско.
Все понимали, что миссис Бриско оставит свои деньги, или большую их часть, моему мужу.

 Но мы с Робертом не были в этом уверены.  Мы знали, что это было желанием и намерением мистера Бриско, и пока он был жив, мы часто получали от него полезные подарки.  Однако миссис Бриско была другого характера. Подарки были совсем не в ее духе, и ничто не могло бы оскорбить ее больше, чем известие о том, что мы ожидаем получить что-то после ее смерти как нечто само собой разумеющееся.

До сих пор мы были в хороших отношениях.  Она иногда любила нас навещать, и
она писала регулярно и по-своему была добра, но мы больше не могли рассчитывать на «Грейблс» в трудную минуту.

Я думаю, миссис Бриско была женщиной с благими намерениями, но ей не хватало
великих даров сочувствия и великодушия.

Письмо, которое пришло в тот вечер, я храню до сих пор, хотя и не могу сказать, зачем я его сохранил. Я прочитал его сначала про себя, а потом вслух:

 «Моя дорогая племянница Мэрион, я надеюсь, что вы с вашим добрым мужем и всей вашей компанией в добром здравии.
 Не могу сказать, что я сама в добром здравии, но, без сомнения, следовало ожидать, что
 я не буду чувствовать себя такой же молодой, как раньше.
 когда-то было”.
 “Прошло уже три месяца, как я не
 видели вы. Вы скажете своему мужу
 что я буду доволен, если он придет к
 посети меня только одни сутки; либо досрочно
 обед или чай в моем доме, какой бы он ни
 предпочитаете. Также я хотел бы увидеть одного из
 ваших детей. Если Джек в последнее время был хорошим мальчиком
 , у него есть первое право как у старшего.
 В противном случае мой племянник может привести Черри.
 «Я понимаю, что ему придётся подождать,
пока у него не появится свободный день. Расходы
могут стать для вас проблемой, поэтому я возьму их на себя. Конечно
 Роберт путешествует третьим классом».
 «Прошу прощения за короткое письмо, так как мои руки
сильно повреждены ревматической подагрой; и
поверьте мне, ваша любящая тётя»,
«ЭЛИЗАБЕТ БРИСКОУ».

«Ну что, Джек, ты хороший мальчик?» — спросила я со смехом.

«Нет, мама, боюсь, что нет», — ответил Джек, и его лицо сразу же омрачилось. «Сегодня я совершил несколько ужасных ошибок и был на волосок от
провала».

Ах, я могла бы догадаться, что что-то не так, когда увидела его таким
весёлым.

«Но это не твоя вина, Джек», — воскликнула Черри.

«Не знаю. Они сказали, что это так».

“Дважды два - пять, я полагаю, для разнообразия”, - сказала Кресс с
видом превосходства.

“Нет, не все так плохо”, - смиренно ответил Джек.

Я не хотел больше обсуждать это на публике; поэтому я встал, и
последовало общее движение. Дети гурьбой поднялись наверх вслед за нами,
но вскоре я отправил троих младших обратно вниз. Мой муж выглядел более уставшим, чем обычно, и вместо того, чтобы читать, быстро задремал в кресле. Черри осталась мыть посуду после чая. Однако она была очень проворной и вскоре присоединилась к нам. Крессуэлл и
Оуэн учил уроки, а Джек сел рядом со мной,
подперев подбородок руками и следя глазами за моей иглой.

«Как жаль, что мальчики не умеют работать!» — сказал он, когда вошла Черри.

«Не понимаю, почему они не умеют, — сказала Черри, беря в руки наполовину связанный
носок. — Некоторые умеют».

«У меня слишком неуклюжие пальцы для чего-то подобного», — сказал Джек.

— «Не думаю, что у тебя на самом деле неуклюжие пальцы, Джек», — ответила Черри и серьёзно посмотрела на него. «Они так ловко управляются с инструментами.
  А если кто-то заболеет, твои руки такие сильные и нежные. Это всего лишь
писать то, что им кажется трудным».

«Глупости!»пробормотал Джек и довольно яростно ударил одной рукой по другой.

 «Мама, что нам делать, если они не оставят меня там?»

«Там» означало офис, где он работал.«Но они должны, Джек, — сказала Черри, прежде чем я успела заговорить. — Ты должен им угождать».

Её ответ был настолько хорош, что я не стала ничего говорить. Мы молчали
с полминуты, и в эти полминуты раздался резкий звонок во входную дверь
. Черри поднялась, чтобы открыть, но Оуэн опередил ее.

Оуэн был следующим после близнецов по возрасту. Ему не было и четырнадцати, он
Спокойный парень, довольно медлительный, но всегда готовый помочь другим. Иногда мне хотелось вложить в него немного своего
быстрого серебра. Возможно, он и без него неплохо справлялся.

  Он вышел из комнаты, как обычно, неторопливо, но вернулся не так
неторопливо. Снаружи послышался короткий разговор, детский голос
поддержал его. Затем наша дверь широко распахнулась, и в комнату влетел Оуэн.
Его лицо было пунцовым.

“Отец!” - закричал он. “Мама! Она говорит, что она наша кузина”.

Роберт сел прямо, очнувшись от дремоты, еще недостаточно проснувшись
заговорить. Кресс пробормотала: «Что за шум!» — а я сказала: «Дорогая, что ты имеешь в виду?»

«Она говорит, что она наша кузина. Я приведу её», — воскликнул Оуэн.

Он убежал прежде, чем мы успели его остановить, и, думаю, мы все были в замешательстве. В следующий миг Оуэн снова стоял передо мной, а рядом с ним была девочка, ростом не намного ниже Черри, с густым мехом на шее и запястьях и светлыми льняными волосами, спускавшимися на спину из-под маленькой меховой шапочки. На её нежном личике не было ни кровинки, кроме ярко-красных губ и чёрных
глаза задумчиво заглянули в мои.

“ Вы тетя Мэрион Хейзел? ” спросили розовые губы.

“Меня зовут Мэрион Хейзел”, - холодно сказала я, когда мальчики окружили меня,
а Черри казалась зачарованной. “Но, должно быть, произошла какая-то ошибка. У меня нет
никакой племянницы”.

Она медленно перевела взгляд с меня на моего мужа и обратно.

“ Меня зовут Мэри, - сказала она, - но все зовут меня ‘Мейми’. Я
Мейми Браун, а моя мать вышла замуж за мистера Чертона Хейзела”.

“Чертон! Возможно ли это?” - спросил мой муж. Мы слышали в течение многих лет
ничего или почти ничего из его единственный брат. Churton провел несколько
необузданный юноша, и задолго до этого уехал в Канаду.

“ Мистер Чертон Хейзел - мой отчим, - сказала девушка, стоя неподвижно.
сложив руки. “И после смерти мамы он был так добр ко мне. Он
часто говорил о ‘тете Мэрион’ и ‘дяде Роберте’, и он послал меня к
вам. Он сказал, что напишет и объяснит. Он сказал, что ты дашь мне дом
— такой счастливый английский дом.

— И мы так и сделаем, — выпалил импульсивный Джек. — Мама, так и сделаем.

 

Но я лишь посмотрела на своего мужа и сказала: «Это кажется странной историей».«Чёртон никогда не писал, — сказал мой муж. — Прошло почти шесть лет
с тех пор, как он написал мне в последний раз.

— Но Мэйми — наша кузина, мама, — вставила Черри.

— Не совсем, — сказала я.

Мэйми переводила взгляд с одного на другого. — Отец не писал? — спросила она удивлённо.

— Нет, дорогая, — ответил Роберт.

Она глубоко вздохнула и пробормотала: «О, как странно! Он обещал!»

— Это… очень странно, — сказал я, и мой голос прозвучал жёстко даже для меня самого. — Очень странно, что до нас не дошли никакие новости, даже о женитьбе моего шурина.



Глава III.

Что с ней делать?

Мэйми Браун пристально посмотрела на меня. Затем она сняла шляпу, и
Газовый свет падал на копну мягких льняных волос, вьющихся и
волнистых. Был ли это шаг к тому, чтобы почувствовать себя как дома? Мэйми откинула
со лба несколько непослушных прядей и подошла на шаг ближе.

«Тетя Марион, не принимайте меня за самозванку, — сказала она. — О, пожалуйста, не
принимайте. Это всё правда. Пожалуйста, не принимайте меня за самозванку».

Я честно в недоумении, что сказать, и пока я колебался, Джек взрыв
выходит, “никто не отнимет у вас самозванец, кузен Maimie; конечно, это
все правда!” И Черри придвинулась ближе ко мне, прошептав: “Мама, может быть,
Мейми поспит со мной?”

“ На самом деле, ” я поймал себя на том, что говорю, - мне кажется, нужно еще немного доказательств. Мы
ничего не знаем о женитьбе твоего дяди, Джек.

“ Это было пять лет назад, ” с готовностью ответила Мейми. “ Я могу показать вам письма.
они все докажут, тетя Мэрион. Вы все увидите, правда.
увидите.

Но, похоже, впервые она осознала свое положение. Внезапно
Румянец залил ее лицо, и она всплеснула руками.

«О, не надо, пожалуйста, не надо, не отправляйте меня на эти ужасные лондонские
улицы. Я там умру. У меня нет друзей в Англии. Отец
я пришла, хотя мне так хотелось остаться с ним. Он сказал, что вы будете очень рады, — и он действительно был рад.

 Это было очень похоже на Чёртон-Хейзел. Я была вынуждена признаться в этом самой себе.

 Роберт шагнул вперёд и серьёзно взял её руку в свои.
 — Дорогая моя, не бойтесь, — сказал он. — Мы и не подумаем выгонять вас на улицу. Но вы не должны удивляться тому, что мы считаем правильным
навести несколько справок. Твой отчим вел себя очень
странно, никогда не рассказывая нам о своей женитьбе и не написав
о твоем приезде. Где он сейчас?

“В Штатах”, - ответила она.

— Вы всегда жили в Штатах?

 — О нет, в Канаде. Мы жили в Канаде. Но у него не очень хорошо шли дела, и он услышал, что в Штатах можно чем-то заняться, и сказал, что не может взять меня с собой. Я не совсем понимаю почему. Он сказал, что должен отправить меня к вам, пока не сможет приехать за мной в Англию или забрать меня оттуда. И он, кажется, был уверен, что вы и тётя
Марион будет рада приютить меня на несколько месяцев».

«По какому адресу сейчас живёт ваш отец?»

Глаза Мэйми испуганно вспыхнули. «Я не знаю, — сказала она. — Он
Он обещал написать и сообщить вам. Он не мог заранее дать мне свой адрес. Кажется, он сначала собирался в Нью-Йорк.

— И вы одна проделали весь путь из Канады?

— Отец проводил меня. Он поручил меня заботам капитана. И один из пассажиров, мистер Боуэн, обещал проводить меня до Лондона. Ему нужно было в
Кентербери, но он посадил меня в кэб, и я подумала, что теперь со мной всё в порядке.


«Откуда ваш отец узнал, что мы всё ещё живём в этом доме?»
спросил мой муж. «А если бы вы, Мэйми, увидели здесь незнакомцев, что бы вы сделали?»

Черные глаза еще раз испуганно сверкнули. “Я не знаю. Я
никогда не думал о таком. Отец казался таким уверенным”.

Последовало молчание, и Джек сказал: “Мама!” — умоляюще.

Я чувствовала себя напряженной и ни в коем случае не была расположена отвечать. “Это
в целом необычная история”, - сказала я.

Мейми выглядела еще бледнее, чем когда вошла в первый раз. Она с тоской огляделась по сторонам, а затем снова откинула волнистые волосы со лба, слегка вздохнув.

«Я так устала, — сказала она. — Я бы хотела присесть».

Джек тут же принёс стул, и я увидел, как он усадил её на него.
с добрым и мягким ободряющим взглядом. Он взял одну из её маленьких ручек в свою и не отпускал. Мэйми приглушённо всхлипнула, и Джек наклонился в сторону и перешёптывался с Оуэном. — Мэйми не хочет ничего съесть, мама? — спросила Черри.

Я никогда в жизни не чувствовал себя таким растерянным, таким сбитым с толку в отношении своего долга, таким не желающим брать на себя предложенное бремя. Неужели мы действительно должны были поддерживать этого незнакомца, которого нам навязали? У нас не хватало средств на собственных детей. Но что ещё можно было сделать?
девушка, бездомная и обездоленная, на улицу? Невозможно. Мое сердце
первым возопило бы против этого шага: тем не менее оно
решительно восстало против единственного другого шага, который казался открытым.

“Вам лучше пойти и нарезать хлеба с маслом внизу”, - холодно сказала я.
обращаясь к Черри. “И, мальчики, вы все можете оставить нас на несколько минут.
Мы с твоим отцом должны поговорить с Мейми.

Черри и Оуэн немедленно подчинились. Кресс медленно шла за ними, с интересом поглядывая на маленькую льняную головку, которая так грациозно склонилась, прикрыв глаза маленькой рукой. Картина была очень
довольно, и, видимо, вполне закономерно. С другой стороны, был еще в Джека
застежка, и он остановился.

“Мама, Должен ли я платить извозчику, и багажник Maimie, привез?”
- спросил он. “ Оуэн говорит, что там только один сундук. Человек устанет
ждать.

У меня чуть не сорвалось с языка сказать: “Нет, пусть подождет еще немного”. Но мой
муж заговорил первым: “Да, так и поступи, Джек”.

“Полагаю, на сегодня больше нечего делать”, — сказала я.
неохотно.

“И Мейми будет спать с Черри?” - нетерпеливо спросил Джек.

“Еще ничего не решено”, - ответила я, решив на этот раз быть с Робертом заранее.
"Я не буду спать с тобой".

“ Не бойся, Мейми, ” сказал Джек жизнерадостным тоном, “ все будет готово.
Скоро привезут. А сейчас я пойду посмотрю за твоим багажом.

“Ох,—такси!”, - сказала она и, отодвинувшись ее за руку, она поспешно
достал маленький кошелек. “Пожалуйста, заплатите ему за меня”.

Я был рад, что мне не пришлось платить за проезд на такси, так как наши средства были
очень малы. Джек исчез, и Мэйми снова прикрыла глаза
руками. Позже я понял, что это было естественным для неё в состоянии стресса.
 Мы с Робертом переглянулись. Он показал мне жестом, что хочет поговорить, но я покачал
головой. Тогда он подошёл ближе и сел рядом с Мэйми.

— Моя дорогая, — сказал он.

 Мэйми подняла голову и дико огляделась. — О, лучше бы я не приезжала!
 О, лучше бы я не приезжала! — воскликнула она. — Что мне делать? Мне больше некуда идти. Если бы я осталась с отцом! Он мог бы
удержать меня там. У меня нет друзей в Англии, никто не позаботится обо мне. О,
если бы я только не пришла!

«Тише, моя дорогая, не расстраивайся. Всё к лучшему. Со временем мы что-нибудь придумаем», — сказал Роберт, как ему казалось, успокаивающим тоном. Но я не думаю, что его слова утешили бы меня на месте Мэйми, да и ей они не помогли.

— О, я не знаю, я не знаю, — страстно сказала она. — Так ужасно быть там, где тебя не хотят видеть. Я бы лучше уехала куда-нибудь.
 Разве я не могу зарабатывать на жизнь? Разве девушки не могут зарабатывать в Англии? О, если бы я только не приехала!

 — Сколько тебе лет, Мэйми? — спросил мой муж.

«Мне четырнадцать, почти пятнадцать, и я чувствую себя старше. Долгая болезнь матери,
уход за ней и то, что я так долго была одна, кажется, сделали меня старше. Отец сказал, что мне будет полезно провести несколько месяцев в Англии и повидаться с кузенами. Но если бы я знала, если бы я
Если бы я догадалась, то никогда бы не приехала. Я бы заставила отца взять меня с собой.

— Мэйми, я хочу, чтобы ты послушала меня минутку, — сказал мой муж в своей обычной спокойной манере, которую он всегда принимал, когда был чем-то обеспокоен. — Боюсь, ты считаешь, что мы с твоей тётей недобрые, раз не встретили тебя более тепло. — Светловолосая головка быстро кивнула. — Но это не недоброта. Я хочу, чтобы ты это поняла. По правде говоря, ваш отчим поставил нас в затруднительное положение. Мы бедные люди, и нам нелегко сводить концы с концами в любое время, а наш дом и так переполнен. Это не так уж незначительно
как вы думаете, найти комнату и еду для другого.

“ Вы бедны? ” спросила Мейми с удивленным видом. “ Я думала, бедняки
люди живут в коттеджах.

“Возможно, если бы мы жили в коттедже, мы могли бы иметь больше денег в команду”
Роберт ответил. “Да, мы бедные, Maimie. Зачастую тяжело работают, чтобы оплатить
наш путь”.

«Отец всегда говорил мне, что ему «трудно», — заметила Мэйми.
 — Но каким-то образом у нас всегда было то, что мы хотели».

 Это снова было очень похоже на Чёртон-Хейзел.

 — Но у твоего отчима не было семерых детей, которых нужно было обеспечивать, — сказала я
муж. “Это большая разница. Мы можем сделать очень мало
вещи, которые мы хотим”.

“Семь детей!” повторил Maimie. “ И пока я здесь, будет уже
восемь. Но, дядя Роберт, мой отец, конечно, пришлет деньги. Он сказал
, что пришлет.

“Он еще даже не написал”, - заметил я.

“Отец терпеть не может писать письма”, - сказала Мейми. «Он всегда откладывает
дела, которые доставляют ему неудобства. Но он действительно собирался написать,
и скоро напишет».

 Я был уверен, что Чёртон Хейзел на самом деле не собирался делать ничего подобного.

 «Ему не следовало ждать, — сказал Роберт. — Это было неуважительно по отношению к нам
ошибочно.

“Да, я полагаю, что так”, - неохотно признала Мейми. “Только он так делает".
ненавидит писать. Если бы вы только знали, как он это ненавидит! Возможно, вы услышите
завтра - или на следующей неделе.

“Я в этом очень сомневаюсь”, - сказал я.

Мейми посмотрела на меня с удивлением.

“Я не думаю, что твой отчим хотел сделать ничего больше, чем получить
тебя с руки.”

Слова вырвались у меня помимо воли. Я чувствовала, что они были неправильными и
недобрыми; неправильными, чтобы их произносить, даже если они были правдой, и, конечно, недобрыми по отношению к
ребёнку. Роберт выглядел огорчённым, а Мэйми побледнела.

“Это неправда”, - сказала она. “Отец не хочет избавляться от меня"
. Жестоко так говорить. Отец всегда был добрым, и он никогда
не считал меня обузой. Я никогда, никогда не полюблю тебя, если ты будешь так говорить
Тетя Мэрион, никогда!

Затем быстрым движением она спрятала лицо и разрыдалась
сильно.

Это был довольно неприятный момент. Я была раздражена и на себя, и на Мэйми. Сначала мы оба молчали, но вскоре мой муж сказал:

«Мэйми, это неправильно. Ты не должна так говорить».

«Тетя Марион жестока — жестока, — всхлипнула Мэйми. — Бедный отец!»

“ Тише! Я не могу больше этого допускать. Ты понимаешь меня? В этом вопросе нет никакой
недоброжелательности.

Роберт очень тишине давало дополнительную силу, когда он решил выступить с
решение. Maimie подняла голову и посмотрела на него глазами, которые были
наполовину вызывающе, наполовину умоляя.

“ Отец не мог так поступить, ” хрипло сказала она. “ Бедный отец! Я бы вернулась к нему прямо сейчас, если бы могла».

 Независимый тон показался мне любопытным. Она была почти на три года младше моей покорной Черри. Я почти ожидала, что она извинится передо мной после упрёка Роберта, но этого не произошло.

“Мама!” Джек позвонил в дверь: “можно войти?” Он вошел без
ждем отпуска. “ У Черри почти готов разлиться чай, а я уже
отнесла сундук Мейми в подвал. Черри не знает, где именно.
он мог стоять в ее комнате. Все улажено, мама?

— Ничего не решено, — ответил я, — кроме того, что Мэйми Браун, конечно, должна остаться здесь на день или два, потому что ей некуда идти, пока мы не найдём других родственников.

 — У меня нет других родственников. Через день или два я пойду работать, — сказала Мэйми. Она снова посмотрела на меня с вызовом.
я, она покраснела, а глаза ее заблестели.

“Чушь!” - возмущенно сказал Джек.

Мой муж положил руку ей на плечо. “Мейми, ” сказал он, “ ты не должна
умышленно понимать нас неправильно или считать недобрыми”.

“ Только не ты, дядя Роберт! ” и она бросилась к нему и снова зарыдала.
ее льняные волосы волнами рассыпались по его плечу. Он
гладил и утешал её, и Джек наконец увёл её с видом восхищённого защитника.

На душе у меня было странно холодно. Когда они ушли, я вернулась к работе и ничего не сказала. Мой муж тоже не проронил ни слова. Думаю, он
она хотела дать мне время подумать, возможно, помолиться. Но в тот момент я был не в настроении смотреть вверх.



Глава IV.

Пачка писем.

Это молчание длилось, я думаю, минут восемь или десять, пока каждый из нас ждал, что другой заговорит первым.

Затем дверь распахнулась, и в комнату вбежала Мэйми, её глаза сверкали, а в руке она держала пачку бумаг.

— Смотрите! — воскликнула она. — Это для вас, дядя Роберт, и для тёти
Мэрион тоже, если она захочет. Три письма от отца ко мне — одно
до того, как он женился на маме, и два после. И есть письма
от него к маме, которые она отдала мне и велела сохранить. А
остальные — между мной и мамой, когда я училась в школе, а она
думала о том, чтобы снова выйти замуж. Тогда мне это совсем не
понравилось, потому что я не знала, что он будет так добр ко мне».

 Она положила письма на колено моему мужу, взволнованно
дыша. Я увидела Джека, который стоял у двери, ожидая, когда она
выйдет. Он просунул голову в дверь и сказал: «Пойдём, Мэйми! Она не притронулась ни к чашке чая, пока не открыла коробку и не вытащила эти бумаги. Пойдём, Мэйми!»

И Мэйми ушла. Я по-прежнему хранила молчание, и мой муж так же молча
открыл верхнее письмо, прочитал его и передал мне. Он всегда был немногословен. Я же, напротив, сгорала от желания высказаться;
но меня сдерживал некий страх сказать что-то не то.

 Письма между Мэйми и её матерью прояснили ситуацию. Это были очень откровенные и нежные излияния чувств. Миссис Браун
сначала осторожно заговорила о некоем мистере Хейзеле, но вскоре перешла
к упоминанию о будущем отчиме. Ответы Мэйми были полны
из страстных возражений, постепенно стихающих. Пришла добрая записочка
из Чертона, адресованная взволнованной школьнице.
“Сам Чертон!” - пробормотал по этому поводу мой муж, и я могла бы
повторить его слова. Те двое, что были от него после свадьбы, были в равной степени
характерными. Он довольно экспансивно называл ее “своей дорогой маленькой".
светловолосая голубка.

“Ни в коем случае не голубиная натура”, - пробормотала я.

Два или три письма от Чёртона Хейзела к его жене пришли последними; и
если бы потребовались какие-либо дополнительные доказательства, они бы их предоставили.

“Ну”, - сказал наконец мой муж. Он сложил небольшую стопку бумаг
вместе, вздохнул и повернулся ко мне. “Ну, Мэрион?”

“Чертон поступил позорно”, - сказал я.

“Я не сомневаюсь, что он собирается написать”.

“У меня очень сильные сомнения”.

“ Чертон обычно стремится поступать правильно, моя дорогая, но он очень
редко это делает.

— Теперь вопрос в том, что делать с девушкой, — нетерпеливо сказал я.

 — Конечно, мы должны оставить её у себя, пока не получим от него вестей, — заметил Роберт, и в его голосе послышались нерешительность или робость.

 — Я не вижу никаких «конечно»! Она нам не родственница и не имеет на нас никаких прав.

Роберт покачал головой — не знаю, в знак согласия или несогласия.

«И мы не можем позволить себе содержать её, Роберт. Мы просто не можем себе этого позволить. Она должна уехать».

«Куда?»

«Не знаю. Куда-нибудь». Самообладание моего мужа раздражало меня. «Это
тебе решать. Я знаю только, что мы не можем позволить себе оставить её».

“До Churton пишет”, - предположил Роберт.

“А если он не пишет вообще? По всей видимости, это
трюк для избавления от нее”.

“Мэрион, не намекай больше на это Мейми”.

“Нет”, - сказал я. “Но, вероятно, это правда”.

“Мы у меня нет оснований так предполагать, ” сказал Роберт.

“ Что ж, думайте, как хотите, ” коротко ответила я. “ Я знаю только одно:
мы не можем оставить ее у себя.

“Но, моя дорогая Марион, что ты предлагаешь делать с ребенком?” - спросил
Роберт серьезно.

“Я не знаю”, - сказал я. “Я знаю, только мы не можем позволить себе лишних
расходы. И ты тоже это знаешь. Тяготы, которые мы сейчас испытываем, ужасны, — мой голос дрожал, когда я говорила. — Нередко случается, что детям едва хватает еды. А что касается одежды…

 — Я всё это не забываю, — печально сказал он.

 — И всё же ты хочешь взвалить на себя это бремя!

— Я! нет, — сказал он тихо. — Я не хочу этого. Но что, если наш
Учитель даст нам это нести?

 Оба молчали, пока Роберт снова не сказал: «Таково моё чувство. И
ещё — я не думаю, что можно стать беднее, отдав деньги Богу».

 Несомненно, это было правдой. Но деньги, отданные неохотно, не отдаются Богу.
Я крепко задумалась, но не могла произнести ни слова.

— Послушай, Марион, любовь моя, — он с тревогой посмотрел на меня, — ты не хуже меня знаешь, что перед нами только один путь.  Мы должны отдать ребёнка
приютите на некоторое время. Возможно, при расследовании мы найдем какую-нибудь зацепку
к местонахождению Чертона, или он может написать. В любом случае у нас должно быть
время, чтобы обдумать наш следующий шаг.”

“А ты не мог бы посоветоваться с тетей Бриско?” Внезапно спросила я.

“Не могла бы она дать совет, которому я могла бы последовать?”

“Я думаю, она хотела бы, чтобы с ней посоветовались”, - сказала я.

— Что ж, нет ничего плохого в том, чтобы обсудить с ней кое-что. Думаю, я могу договориться о том, чтобы поехать на полдня в субботу. И ты должна поехать со мной, Мэрион, а не с Джеком или Черри. Это понравится тёте Бриско, и мы с удовольствием проведём время вместе.

Я не думала, что в тот момент смогу чем-то насладиться, но не возражала против этого плана.

Мэйми вскоре вышла из подвальной комнаты, держась одной рукой за
Черри, а вокруг неё кружил кружок восхищённых мальчишек.  Казалось, никто не относился к незваной гостье так, как я.

Еда и отдых вернули румянец на её щёки, а чёрные глаза сияли удовлетворением, в котором я не участвовала.
Но когда она пересекала комнату, на её лице появилось тревожное выражение, и она подошла
прямо к моему мужу.

«Ты прочитал письма, дядя Роберт?» — нетерпеливо спросила она.

«Да, Мэйми».

“И все это правда, не так ли? Я не самозванец. Твой брат
на самом деле мой отчим”.

“Да, все это чистая правда”, - сказал Роберт. “Ошибки быть не может
насчет почерка моего брата”.

“Я так рад, что вы убедились. Это было ужасно только поначалу, когда я
почти подумал, что меня собираются выставить на улицу ”.

Она слегка вздрогнула и прижалась к нему. Роберт обнял её, и её льняная головка легла ему на плечо.

«О, это так приятно, так приятно. Это как с мамой».

В её словах послышался вздох. Должно быть, она очень устала, потому что после
Посидев так несколько минут, она заснула. Сначала моё внимание привлекла тишина,
воцарившаяся среди детей.

 Я не могла не поднимать время от времени глаза, просто чтобы взглянуть.
 Мэйми во сне была ещё прекраснее, чем наяву. Её приоткрытые губы
были так мило изогнуты.

 Роберт не стал бы её будить. Обычно он не был таким ласковым, но Мэйми покорила его с первого взгляда. Я подумала, не будет ли Черри ревновать. Но нет, Черри вязала с сияющим лицом, часто переводя взгляд с Мэйми на Джека с выражением одобрения.
восторг. Джек просто сидел и смотрел Maimie, по любимому отношение,
подпирая подбородок ладонями, и, казалось, не замечала
все остальное. В ту ночь Крессуэлл почти не продвинулся в своих уроках.
И даже степенный Оуэн работал с напряженным вниманием.

Прошло, должно быть, не меньше часа, прежде чем Мейми проснулась. Когда она это сделала,,
Я увидел, как она вздрогнула, а ее глаза в замешательстве забегали по сторонам.
— Мама! — сорвалось с её губ, а затем она жалобно произнесла: — О, я
забыла, — и глубоко вздохнула.

Джек не выдержал. Он вскочил и подошёл на шаг или два ближе,
Она сказала довольно жалобно: «Не надо, Мэйми, пожалуйста, не надо, Мэйми».

 Мой муж снова обнял Мэйми, а Черри отложила работу, чтобы утешить девочку. Но я ничего не могла ни сказать, ни сделать. Я чувствовала себя так, словно стояла в стороне, вне круга, интересующегося Мэйми. Впервые в жизни я ощутила, что между мной и моими близкими есть преграда. И нет ничего хуже разлуки с сердцем.

«Мэйми сейчас устала. Утром ей станет лучше», — весело сказала Черри.


«О, лучше бы я не приходила! О, лучше бы я не приходила!» Я слышала, как
Мэйми бормочет приглушённым голосом.

“ Ты не должна желать этого, Мейми, потому что мы все так рады, что у нас есть
ты, ” сказал Джек. - Мы сделаем все возможное, чтобы ты была счастлива.

“ Мейми, я поведу тебя посмотреть собор Святого Павла и Тауэр, и все
виды достопримечательностей Лондона, ” вставил Кресс в качестве своей доли
утешения.

“ Только не Вестминстерское аббатство. — Это ты оставь мне, — сказал Джек с непривычной резкостью. — И Палаты парламента, и…

 — Мэйми есть что показать всем, — примирительно сказала Черри. — Но я думаю, что сейчас она больше всего на свете хочет вернуться.
— в постель. Матушка, можно ей — без молитв? она так устала».

«Мэйми может идти, когда ей вздумается», — ответила я, снова услышав в своём голосе жёсткие нотки.

«Я поднимусь с тобой, Мэйми, и прослежу, чтобы тебе было удобно»,
 — ласково сказала Черри. «Не плачь больше, пойдём».

И её увели, всё ещё печальную. Кажется, я только что поцеловал её,
но не от всего сердца и не по своей воле. Если бы я увидел, что это бремя нужно
принять, по крайней мере на какое-то время, я бы не взял на себя свою долю с
лёгким сердцем.



Глава V.

Совет.

День неожиданного появления Мэйми Браун был четвергом, и
мой муж решил пойти в “Гейблз” в субботу, взяв меня с собой
. Я бы очень обрадовалась такой перспективе, если бы не это новое для меня чувство
беспокойства о Мейми и о том, что с ней делать. Мы с Робертом так редко
уезжали вместе.

Пятница прошла спокойно. Я не часто видела Мейми, потому что она была в
постоянном спросе у мальчиков; и она казалась вполне счастливой, порхая
из комнаты в комнату, делая вид, что занята, но делает очень мало.

Однажды я посоветовал ей сесть и поработать, предположив, что ей, возможно, придется заняться
починкой. Она сказала: “Нет, чинить было нечего”, и тогда очень
Мэйми любезно предложила помочь Черри. Не прошло и десяти минут, как Мэйми снова ушла, и на этот раз она не торопилась возвращаться. Казалось, что ребёнок не может справиться с волнением. В тот момент это меня раздражало. Теперь я могу лучше понять, как она воспринимала своё положение.

 В тот день мы с ней почти не разговаривали. Я не хотел говорить поспешно, так как это огорчало Роберта, но я ни в коем случае не мог относиться к Мэйми по-дружески или радоваться её присутствию в доме.

 Её манеры часто меня раздражали. Она была такой независимой и
Казалось, она и не думала ни о чём спрашивать разрешения.
С мальчиками она была весёлой и жизнерадостной; с Черри и моим мужем — милой и ласковой. Но со мной она постоянно смотрела с лёгким вызовом, как будто ожидала битвы. Я знала, что отчасти это моя вина, но от этого мне было не легче сохранять самообладание.

Наступила суббота, и после раннего ужина мы с мужем начали. Мальчики долго спорили о том, куда должна пойти Мэйми и кто должен её сопровождать. Джек и Кресс никогда не приходили так рано
чуть было не поссорился раньше. Обычно казалось, что резкие слова Кресс
не имеют над Джеком власти, но в тот день он выказал непривычное раздражение.

Maimie казалось, достаточно, чтобы насладиться спора, переводя взгляд с одного на другой
с ее светлыми глазами, и не пытаясь сгладить
сложности.

А сегодня как обычно сделал все возможное, чтобы держать все прямо. Она предложила, чтобы трое старших мальчиков взяли Мэйми с собой в Вестминстер, отвезли её туда на омнибусе и показали ей всё, что смогут за отведённое время. Кресс воспротивился, потому что был увлечён чем-то другим.
ещё. Через некоторое время, однако, он пришел в себя, и все было решено.
Сама вишня не смог отправиться в мое отсутствие, ибо она была моложе
дети на зарядке.

Мальчики любят сэкономив до того, что маленькие карманные деньги, которыми они обладали
для туристических поездок; и я знал, что не следует призывать для
омнибус тарифы.

Тем временем мы с мужем отправились на нашу собственную экскурсию.

В то время тёте Бриско было уже немало лет, но она никогда не выглядела
старой. Тем более её нельзя было назвать «милой старушкой». В ней не было ничего мягкого и
мягкость возраста. У некоторых людей углы сглаживаются, и их характеры становятся
более округлыми и мягкими под воздействием времени. Но у других людей углы
с каждым годом становятся всё острее и жёстче. Я думаю, что именно это
произошло с тётей Бриско.

 «Ну что ж, — сказала она, когда мы вошли, — это неожиданная радость,
конечно! Роберт и Марион вместе!» И по её голосу я засомневалась, действительно ли она считает это удовольствием.

«Да, — сказала я. — Роберт хотел, чтобы я хоть раз пошла с ним, тётя. Мы
нечасто куда-то ходим вместе».

“Нет, ты не понимаешь”, - сказала она. “Но этого следовало ожидать. Люди
которые решили пожениться такими молодыми, как вы двое, не могут искать легкости
и досуга в загробной жизни. ”

“Я не сомневаюсь, что мы сделали бы то же самое снова, если бы у нас был тот же выбор"
”сначала", - сказал Роберт, одарив меня добрым взглядом.

Но это было неудачное замечание, потому что тетя Бриско вышла замуж совсем не молодой.
Сама она вышла замуж совсем не молодой.

— Надеюсь, что нет, — резко сказала она. — Плохо, когда один человек не учится на опыте другого. Но если ты не учишься даже на собственном опыте, то я могу только сказать, что ты, должно быть,
откровенные идиоты.

Тетя Бриско была склонна выражаться скорее прямолинейно, чем вежливо. Это
распространенная ошибка, особенно в пожилом возрасте, тех, кто всю жизнь привык
употреблять сильные выражения. Мы привыкли к
этому и знали, как с этим бороться. Роберт понял, что совершил ошибку;
и постарался не повторить свою ошибку, продолжая разговор на эту тему.

- Как дети? - спросил я. — спросила она через некоторое время. — Джек в последнее время был хорошим мальчиком?

 — Очень хорошим, — ответила я. — Джек всегда был для нас лучшим из сыновей.

 — Джек — мамин любимчик, это сразу видно, — сказала тётя
Бриско. “Тебе лучше позаботиться о том, чтобы это не был случай "нежности и
глупости’. Но как он выполняет свою работу? Доставляет удовлетворение?”

“Я действительно верю, что он делает все, что в его силах”, - ответил мой муж. “Бедный Джек".
ты же знаешь, что он не умен.

“Фадж!” Тетя Бриско ответила презрительным тоном. “Неумно"
в самом деле! Как будто самый большой болван не смог бы научиться писать, если бы захотел!
Джек любит развлекаться.

— О, но дело не в этом, — выпалила я. — Джек так старается.

Но тётя Бриско посмотрела прямо на моего мужа и продолжила, как будто
я ничего не говорила:

— А как насчёт Кресс?

— Кресс, конечно, умнее, чем бедняга Джек, — сказал Роберт. — Мы считаем его умным, тётя Бриско. Но он не слишком любит работать.

 — Ум без труда ничего не стоит, — сказала тётя Бриско. — Мальчиков нужно было заставлять работать, когда они были маленькими. В этом и заключается ошибка.

Я знала, что это была уловка, и меня это раздражало, потому что уловка
была действительно незаслуженной. Я никогда не была слишком снисходительна к своим мальчикам в
этом отношении, и Кресс был единственным из них, кто не превратился
у него довольно твердая рука на работе. Возможно, я был слишком мягок с ним.
из-за его здоровья. Но, как бы то ни было, в глазах тети Бриско недостатки Кресс всегда были
моими недостатками, в то время как достоинства других мальчиков
были их собственными достоинствами. И все же, хотя я все это чувствовала, я ничего не сказала,
ради Роберта.

“ Оуэн стоит пятидесяти любого из них, ” продолжала тетя Бриско. “ И
Черри стоит пятидесяти мальчишек. Я думал, что попросил Черри прийти сегодня.



«Черри дома, присматривает за малышами», — ответил Роберт.— Мэрион пришла со мной по моей просьбе, тётя. По правде говоря, мы в затруднительном положении, и мы подумали, что, может быть, вы сможете помочь нам немного… немного…

— Денег! — сказала тётя Бриско и фыркнула от отвращения.

— Нет, советом, — серьёзно сказал Роберт. — Не думаю, что мы когда-либо просили вас о деньгах.

— Нет, не просили, это правда, — сказала она. — Тем более вероятно, что, возможно, когда-нибудь я смогу дать тебе немного. Если бы ты попросил, я бы не стал об этом думать. Я никогда не даю, когда меня не просят, из принципа. В мире так много попрошаек. Но что касается советов, то это всё
вздор. Никто никогда не прислушивается к советам.

“Иногда это помогает человеку увидеть свой путь”, - сказал мой муж.

Тетя Бриско покачала головой. “В чем дело?” она спросила:
отложив вязанье и поправляла свои очки. “Джек, Я
предположим. Я заподозрила что-то неладное, только сейчас о нем”.

“ Это вовсе не Джек, ” поспешно сказала я. — Это Мэйми Браун,
падчерица Чартона».

Роберт, не сомневаюсь, подвёл бы её к этой мысли более мягко.
Она пристально посмотрела на меня и спросила: «Мэрион сошла с ума?»

«Нет, тётя». Роберт едва сдерживал улыбку. «Но мы
неожиданные новости о Чертоне. Несколько лет назад он женился на вдове.

“ Почему бы и нет, ” сказала тетя Бриско. “ Он не обзавелся
женой в двадцать лет. Мужчина волен жениться позже в жизни.
Надеюсь, никому не причинив вреда. Сколько у него детей? Я уверен, что не
семь.

“ Ни один из его собственных, ” терпеливо пояснил Роберт. “Есть только одна"
падчерица. Его жена умерла, и он отправил девочку домой к нам”.

“Отправил ее к вам!”

“На время, — так она говорит, — пока она снова не сможет быть с ним. Он
по какой-то причине уехал в Штаты. Мейми ожидала, что у него будет
написала, а он нет.

“Отправь ее ему обратно”, - сказала тетя Бриско.

“Мы не знаем его адреса”, - сказал Роберт. “И не было бы
счет в обратный путь”.

“Сколько лет девочке?”

“Тринадцать”, - сказал я.

Потом была пауза.

“ Ради всего святого, зачем он это сделал? - Наконец спросила тетя Бриско.

«Никто не может себе представить, — сказала я, — если только это не уловка, чтобы избавиться от неё».

Тетя Бриско снова неторопливо взялась за вязание.

«Может быть, и так, — сказала она. — Кто знает, но я бы не подумала, что Чёртон на такое способен. В детстве он был довольно трудным ребёнком, но мы
не считал его глубоким. Всегда хотел поступать правильно, и всегда поступал
неправильно. Таково мое представление о Чертоне Хейзел ”.

Любопытно, что мой муж должен был взять столько же вид
Churton поведения.

“А он не написал, - сказал я, - и никто не знает, где он. Он
обещал Мейми прислать деньги на ее поддержку, но они так и не пришли”.

— Это ещё может случиться, — сказала тётя Бриско.

 — А пока что нам делать? —  спросила я.  — Кто будет содержать
девушку?

 — Это вам решать, — холодно ответила тётя Бриско.  — Всё в ваших
руках, и, конечно, вы вольны сказать, что
«Я не буду её поддерживать. Никто не может тебя заставить. Мэйми, ты так её называешь? Что
могло заставить кого-то дать ребёнку такое имя?»

«Мэри — её настоящее имя. Я не думаю, что это в наших силах, — лихорадочно
сказала я. — Если мы не оставим девочку, то кто это сделает?»

«Приход», — совершенно спокойно ответила тётя Бриско. И это означало, что она сама не собиралась помогать.

«Работный дом!» — очень тихо сказал мой муж.

[Иллюстрация: «Это приход», — снова ответила тётя Бриско.]

И я знала, что он, как и я, думал о милом нежном лице и
блестящими льняными волосами. Работный дом для Maimie!

“Это невозможно!” - Сказал я, и мой голос звучал капризный даже
сам. “Но мы определенно не можем позволить себе содержать Мейми”.

“Никто не ожидает, что ты возьмешься за то, что тебе не по карману”,
Сказала тетя Бриско.

Роберт молчал, опустив глаза в землю.

“ А если мы этого не сделаем? — сказала я.

— Это приход, — снова ответила тётя Бриско тем же тоном, что и раньше.

— Я вижу, вы считаете, что мы должны оставить её, — сказала я.

Тётя Бриско пристально посмотрела на меня. — Я скажу тебе, что я думаю, племянница.
Мэрион, ” сказала она, “ и это значит, что ты хочешь переложить бремя этого вопроса
на кого угодно, кроме себя. И я не хочу быть таким
‘кем угодно”.

“Тогда вы даже не дадите нам ни слова совета”, - сказал я. “Я мог бы...
с таким же успехом я мог бы и не приходить”.

“ Хорошо, если это было все, зачем ты пришел, ” спокойно сказала тетя Бриско.
- В следующий раз тебе лучше послать Черри.

Затем она встала и поманила моего мужа в свой аккуратный маленький
оранжерейный сад. Садоводство было страстью её мужа, и
я действительно думаю, что самая мягкая часть характера тёти Бриско была связана с
она любила цветы. «У меня здесь есть несколько новых растений, — сказала она, — взгляни, Роберт».

 Я тоже пошёл, хотя в тот момент мне было не до новых растений. Я не мог не думать о том, как много тётя Бриско тратила на собственные удобства и удовольствия и как легко она могла бы выделить пятифунтовую банкноту, чтобы помочь нам. Но, в конце концов, нельзя судить других.

«Грейблс» был очень уютным домом, построенным до того, как земля в этом районе стала дорогой. Поэтому он не был высоким и узким,
как большинство маленьких домов в окрестностях Лондона. На первом этаже была
Просторная гостиная и аккуратная столовая, а также кухня и
посудная кладовая находились позади, на том же уровне. Над ними располагались три
хорошие спальни, а также гардеробная; над ними были несколько
действительно удобных чердачных комнат. Сзади был длинный сад,
хорошо засаженный овощами и фруктовыми деревьями; а перед домом —
небольшой зелёный лужок с круглой клумбой в центре и узкими клумбами
по периметру, а также тропинка от ворот до входной двери. Роберт знал и любил
каждую его частичку. Я не могла испытывать такую же любовь, не имея
Я знал его в юности. И всё же для меня это было очень знакомо и по-домашнему. До смерти дяди Бриско мы всегда считали «Грейблс»
 чем-то вроде семейного дома.

 Я знал, как всё мило и уютно в этом доме, и как хорошо
 жила тётя Бриско, и как мало ей приходилось делать. Казалось, что она могла бы помочь нам или предложить приютить Мэйми на какое-то время. Но она этого не сделала. Это было очевидно. Мы ничего не получили от нашего визита — ни совета, ни капли жалости.

И всё же подумать только, что эту юную девушку отправят в работный дом! Я был готов, как и Роберт, если не больше, воскликнуть: «Невозможно!»



Глава VI.

Тревожные мысли.

Но каким бы невозможным ни казалось мне, как и Роберту, то, что мы должны были отправить Мэйми в работный дом, всё же принять решение о том, что её нужно оставить, и принять решение с радостью взвалить на себя новое бремя — это две совершенно разные вещи. Я понимала, что пополнение в нашей семье на данный момент неизбежно. Я не видела себя обязанной взваливать это бремя на себя с улыбкой. Есть два способа поступить
по жизни: то улыбаясь, то вздыхая; то напевая, то стеная;
то радуясь, то жалуясь. Есть бремя, которое нужно нести,
и мы не можем от него избавиться. Бог выбирает для нас путь, и по этому пути
нужно идти. Нам бесполезно пытаться выбрать свой собственный путь;
или, как было прекрасно сказано, пытаться грести в нашей лодке
против течения, которое создаёт рука нашего Отца. Тем не менее, хотя выбор направления не зависит от нас, мы должны решить, будем ли мы идти в том направлении, которое Он нам укажет, с улыбкой или будем жаловаться и
сопротивляемся и уступаем только потому, что ничего не можем с этим поделать.

Боюсь, что со мной произошло последнее. Я бы сдался, потому что я
чувствовал, что так и должно быть; но я бы не сдался с радостью.

Путешествие домой от тети Бриско был для меня тяжелым и грустным, поэтому
к Роберту. Облако, на одно сердце не может не реагировать на другие сердца.

Мы говорили мало, кстати. Действительно, долгая поездка в омнибусе в компании
незнакомцев обычно не располагает к разговорам о том, что
вас больше всего интересует. Но я не думаю, что мне следовало бы говорить, даже
если бы мы были одни. Я чувствовал себя так безнадежно унылый и подавленный. Я видел
Роберт тайком взглянуть на меня сейчас и потом; и тени на лице
углубились.

Весенние дни были длинные. До сих пор мы оставались так поздно
“Фронтоны”, что уже почти стемнело, когда мы добрались до дома.

Черри вышла навстречу нам, с нашими четвертый парень, Фред. Два
младший, Боб и плюшевый, в постели. Я сразу поняла, что остальные не вернулись: Джек всегда встречал меня, если
я уходила, а он был дома.

Однако, когда я спросила Черри, она ответила: «Нет, мама,
Они ещё не вернулись. Полагаю, они забыли, как быстро летит время.

  Это было необычно. Мальчики хорошо знали, что нам с отцом нравится, когда они возвращаются с таких прогулок пораньше. Поездка за город — это одно, но Лондон в субботу вечером — совсем другое. И с ними была Мэйми!

 — Полагаю, они забрели дальше, чем думали, — добавила Черри, словно извиняясь. “ Знаешь, мама, для Мейми все это в новинку.;
и Джек был очень рад, что взял ее с собой.

“ В Вестминстере им будет не на что посмотреть, ” сказала я.

“ Во всяком случае, в аббатство, мама, — и они поговорили о долгой прогулке по набережной.
И о том, чтобы провести Мейми через два или три моста. О, они
найдут, что показать незнакомцу; а Мейми говорит, что может пройти пешком
любое расстояние. Должно быть, они перепутали время. Но они наверняка придут
прямо сейчас.

“Напрямую” - иногда слишком гибкое слово, и в данном случае оно казалось именно таким
. Мы взялись за работу, чтобы закончить кое-какие мелкие дела,
которые нужно было сделать завтра. Фреда отправили спать, а мой муж
открыл книгу, но вскоре уснул над ней. Через некоторое время я тихо сказала
Черри:

“ Тетя Бриско не хочет помогать нам с Мейми.

“ Мама, ты думала, она согласится? Черри удивленно произнесла:

“Я должна была быть очень рада”, - сказала я.

“Я действительно не представляю, как мы сможем покрыть дополнительные расходы”.

“Ты не думаешь, что все обойдется, мама?” Спросила Черри.

“Возможно”, - сказал я.

— Я думаю, что так и будет, — пробормотала она.

После паузы она добавила: — Возможно, дядя Чёртон скоро напишет.

— А если нет? — спросила я.

— Если нет, то разве не будет чего-то другого, мама? Разве не обязательно
будет что-то другое?

Мне так хотелось хоть какого-то утешения. Я поймала себя на том, что
на слова Черри, словно прося о помощи. И я отложила свою работу и сказала,
подняв глаза на её милое личико: «Что ты имеешь в виду, Черри?»

 Черри тоже отложила свою работу. Она придвинула свой стул ближе и взяла меня за обе
руки, с любовью целуя их.

 «Мама, ты всё знаешь, — сказала она тихо. — Ты знаешь гораздо больше, чем я. Библия говорит лишь о том, что мы не должны слишком много думать, потому что «всё это» будет добавлено к нам. Разве это не значит, что мы не должны беспокоиться и тревожиться?

— Возможно, — сказал я. — Но мы должны смотреть в будущее и стараться всё уладить.

“О да, конечно”, - сказала Черри, улыбаясь. “И, конечно, это было бы неправильно.
С нашей стороны было бы неправильно беззаботно тратить деньги на все, что нам нравится. Я думаю
Я был бы совершенно неправ, купив новый пиджак прямо сейчас, потому что у меня
на самом деле нет лишних денег. Но это отличается от того, чтобы быть
встревоженным и раздраженным ”.

“Сегодня вечером я и то, и другое”, - сказал я.

“Да, насчет Мейми”, - сказала Черри. — Но, дорогая мама, если Бог дал нам Мэйми, чтобы мы немного о ней позаботились, разве Он не даст нам и еду для неё? В Библии сказано: «Всё это», мама, и «да будет».
добавлено. Это кажется достаточно сильным. И есть еще один куплет
о "всем, что тебе нужно ’. Я уверен, что еда - это единственная потребность.

Я не мог не погладить мягкие гладкие волосы Черри. Она всегда
была для меня таким хорошим, любящим ребенком. Но в целом мы были сдержанны,
и мало говорили на подобные темы. Так часто бывает с матерью и
дочерью, не совсем понимаю почему. Однако это новое давление, похоже, на этот раз
сломало барьер.

Я повторила слова: «Всё, что тебе нужно», — едва осознавая, что говорю.

— Это из Послания к Филиппийцам, мама, — сказала Черри, покраснев и опустив взгляд.
почти хорошенькая. — Ты ведь знаешь, да? «Мой Бог удовлетворит все ваши нужды, согласно Его богатству во славе, через Иисуса Христа».

 — Я всегда думала, что это означает духовные нужды, — сказала я.

 — Но, мама, — задумчиво произнесла Черри, — но, дорогая мама, конечно, у нас есть и такие нужды, но я не думаю, что духовные нужды — это наши единственные нужды. Потому что нам действительно нужны еда и одежда. И слова эти — «всё, что тебе нужно».

Простые, здравые слова моего ребёнка поразили меня.

— Да, наверное, — медленно произнесла я. — Кажется, я всегда так считала.
легче молиться о духовных вещах, чем о повседневных земных.
Можно просить о вере, любви и терпении и действительно ожидать ответа
. Но когда речь идет о еде и деньгах...

“ Мама, ” прошептала Черри, - тебе не кажется, что, возможно, именно в этом и заключается
причина, по которой люди не всегда быстро отвечают на вопросы о еде и
повседневных потребностях?

- По какой причине? - Спросил я, не сразу уловив ее мысль.

— Почему, потому что они не ожидают.

 — Может быть, — сказал я.  — Но в конце концов, нам не стоит выбирать самим в таких
вопросах, Черри.

— О нет, — и Черри улыбнулась. — Если бы вы могли выбирать сейчас, возможно, Мэйми вообще не жила бы с нами. Но это не наш выбор. Так что я совершенно уверена, что мы можем попросить о помощи — и разве вы не думаете, что мы действительно можем рассчитывать на ответ? Из-за этого «всего, что вам нужно»?

 — Кто-то сказал бы, что нам нужно не так много вещей, как нам кажется, — сказала я.

— Осмелюсь сказать, что нет, — задумчиво ответила Черри.

 — Возможно, святой Павел имел в виду это, когда сказал: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем».

 — У вас хорошая память на тексты, — сказала я.  И мы обе вернулись к
Мы вернулись к работе и замолчали.

Но я долго размышлял над словами Черри.

Ибо кажется удивительным, что, несмотря на это обещание в Библии,
мало кто им пользуется. «Мой Бог удовлетворит все ваши нужды». Конечно,
это означает как телесные, так и духовные нужды. Конечно, это так.
Один вид нужды, без учёта других видов, не означает «все».

И в этом заключается обещание, но даже дети Божьи не пользуются им.
 Точно так же, как подписанный чек может лежать в ящике стола, и человек может никогда не отнести его в банк, чтобы обналичить. Что хорошего в таком случае будет от чека?

Такие обещания, как это, открыто даются тем, кто служит Богу. Верно,
Бог даёт дождь как праведникам, так и неправедникам; Он добр даже к
неблагодарным и злым. Тем не менее, приглашая всех людей прийти и
научиться быть Его слугами, Он не обещает «всего, чего» они попросят, или
«всего, в чём» они нуждаются, пока они не придут.

Но из тех, кто пришёл, из тех, кто действительно стремится быть «верными слугами» Христа, лишь немногие понимают силу и красоту этого обещания: «Мой Бог удовлетворит все ваши нужды».

 Я знаю, что раньше это не приходило мне в голову, как в тот вечер, с помощью
о простом доверии моего ребёнка. Пока я размышляла, мне на ум пришло кое-что ещё, а именно:

«Предай все заботы Твои Ему, ибо Он печётся о Тебе».

Разве Мэйми не была заботой? Тогда почему бы не возложить её на сильную руку моего
Бога, Который так охотно её принял?

Я решила, что попробую и не буду так обременять себя.



Глава VII.

ПОСМОТРЕЛ ВОКРУГ.

Было пол-одиннадцатого, и наши отсутствующие наконец вернулись домой.

Джек выглядел встревоженным и подавленным. Я понял это с первого взгляда.
Кресс была в приподнятом настроении, смеялась и болтала с Мэйми. Оуэн, как всегда,
Он воспринял всё спокойно, и я не заметила особых изменений в его лице.
У самой Мэйми был румянец на щеках, и она казалась взволнованной.

«Мама, мне ужасно жаль, что мы так поздно», — сказал Джек, когда они вошли.
«Можно нам поужинать?»

«Вы ничего не ели?» — спросила я.

«Только булочки в пять часов. Мы собирались вернуться раньше». Я смею
говорят, вишня выйдет краюху хлеба для нас. Уже слишком поздно для чая,
конечно.”

“Да,” сказал я, когда черри посмотрела на меня.

Никто не предложил никаких дальнейших объяснений. Я спустился с ними в
в подвальной комнате, оставив моего мужа спать. Трое мальчишек с жадностью набросились на хлеб с маслом, а Мэйми, как обычно, взяла совсем немного. Она, очевидно, отлично провела время и то и дело восхищённо ахала; Джек почти ничего не говорил, но украдкой бросал на меня тревожные взгляды.

 Я поняла, что они водили Мэйми в аббатство и показали ей значительную часть Вестминстера. Затем Мэйми устроила для них всех
прогулку по реке до Блэкфрайарса и экскурсию к собору Святого Павла
не заставили себя ждать. Естественно, они опоздали, ведь столько толпиться в одной
во второй половине дня. Но зачем они пытались все это?

Роберт не жаловался, и я тоже решил хранить молчание, что
вечер. Поэтому, когда ребята уже достаточно съели, а мы были семьей
молитвы, все легли спать.

Я думал Джек, конечно, хотел остаться и предложить какой-то
более полное объяснение. Но он этого не сделал, и я встревожился.

Наступил следующий день, а Джек по-прежнему ничего не говорил; Кресс тоже не поднимала эту тему. Это был Оуэн, а не кто-то из старших мальчиков, кто сказал мне во второй половине дня:

“Мама, мы действительно не хотели так долго возвращаться домой вчера”.

“Это было неправильно”, - сказала я. “И Джек не рассказал мне, как это произошло”.

- Нет, - ответил Оуэн. “Дело в том, мать, он боится Maimie будет
винил. Он хотел, чтобы я пообещала не говорить ни слова; но я не стала бы
обещать, и мне не нравится видеть, как ты волнуешься.

— Значит, это дело рук Мэйми? — спросила я.

 — Мэйми не понимает, — ответил мальчик. — Джек хотел вернуться из Вестминстера вовремя, и он сказал, что вам с отцом так больше нравится,
а Мэйми рассмеялась. Она говорит, что всегда делала то, что хотела, и она
казалось, ему показалось забавным, что такому большому парню, как Джек, приходится подчиняться.
А потом Кресс тоже засмеялся и сказал, что должен доставить себе удовольствие сам, и
он не собирался торопиться. Maimie и предложил пойти на речку, чтобы
платить за всех нас. Сначала мы и не думали заходить в собор Святого Павла; но
первая же проплывшая мимо лодка направилась в ту сторону, и когда Мейми обнаружила, что мы были рядом.
возле собора ничто не могло ее остановить. Джек был раздосадован всем этим;
но если бы он уехал, Мейми и Кресс остались бы.

“Возможно, если бы выбор пал на Джека, они бы сдались”, - сказал я.

“ Я так не думаю, мама. Мейми так хотелось увидеть собор Святого Павла; и
Я уверена, Джеку не понравилось бы оставлять Мейми с Кресс. Он сказал
мне лучше остаться тоже—я имею в виду, он, казалось, думал, что у нас лучше всех
держаться вместе”.

“Maimie был не прав”, - сказал я.

“ Я не верю, что она знает что-то лучшее, мама. Похоже, у нее было
странное воспитание. И она всегда жила в маленьком городке,
и, конечно, она совсем ничего не знает о Лондоне.

“Вряд ли это достаточное оправдание”, - сказал я.

“Но, мама, Джек так боялся, что ты обвинишь ее. Вот почему он
не стал бы говорить. Он сказал, что предпочёл бы, чтобы вы думали, что во всём виноват он. Она весёлая девушка, очень жизнерадостная, но при этом может быть и серьёзной. Она много знает об истории и, кажется, никогда не устаёт от памятников в аббатстве. Слушать её было так же приятно, как читать книгу по истории. И однажды, когда заиграл орган, она опустилась на колени в углу, подальше от всех нас, и слушала и смотрела — я не могу передать, как она выглядела. Джек сказал, что это было похоже на что-то — на святую, я думаю. Кресс рассмеялась, но он рассказал Мэйми, что сказал Джек.

“Святой означает того, кто свят”, - сказал я. “Если Мейми собирается наставить моих
мальчиков на путь своеволия и научить их непослушанию, она докажет, что
она кто угодно, только не святая, Оуэн”.

“О, но она не сделает этого, мама”, - сказал он нежно. “Ты не бойся.
Она этого не сделает, так что тебе не о чем беспокоиться." Она не сделает этого." "Я не хочу, мама", - сказал он нежно. "Ты не бойся. Джеку просто не хотелось, чтобы её обвиняли, а Кресс всегда любила быть независимой, знаете ли.

 Да, это было одним из недостатков Кресс, и так было всегда. . Более сильный и выносливый Джек мог с большей лёгкостью подчиниться.
чем менее мужественная натура Кресса. Это часто можно увидеть. Маленький ум
будет бороться с авторитетом там, где великий ум сразу подчинится.
Кресс не в этом смысле ничего нового. Но если Maimie были
поддержать его в его самостоятельности, как важно быть тогда?

“Джек рассердится на меня за то, что я рассказал”, - заметил Оуэн. И я пообещал
, что буду, по возможности, избегать упоминания его имени.

Отчасти ради Оуэна я решил не говорить с Мэйми сразу.
 Помимо Оуэна, небольшая отсрочка давала и другие преимущества.
часто хороший план - подождать, когда нужно найти ошибку, пока у человека не появится
время взвесить вопрос и решить, какая доля вины действительно есть
. Слова торопливо говорил импульсивно, в то время склонны быть
излишне сильный, и так, чтобы вызвать ненужное раздражение. Кроме того, я был
знакомство Maimie лучше каждый день.

Казалось, она незаметно вписалась в наш дом. Я начал чувствовать это.
видеть ее повсюду было вполне естественно.

Мэйми была очень обаятельной. Когда она спускалась по лестнице утром, с развевающимися волнами волос и мягкими улыбающимися глазами,
Она так нежно целовала Черри, обнимала Роберта и приветствовала всех мальчиков с такой милой улыбкой, что я всегда чувствовал в ней особое очарование. Она никогда не обнимала меня и не поднимала на меня свои чёрные глаза с таким милым выражением. Мы просто обменивались поцелуями, и всё. Я восхищался этой девочкой и изо всех сил старался относиться к ней по-доброму, но она почему-то держалась отстранённо. Я думаю,
что она всё ещё злилась на меня за слова, которые я сказал о её отчиме.

 Было очень трогательно видеть, как она с нетерпением ждала
почтальон. Каждый час, когда он мог пройти мимо — а это случалось нередко на лондонских
улицах, — она почти наверняка выглядывала из окна. Едва она видела или слышала его вдалеке, как к щекам ее прилив
крови, и с каждым мгновением, по мере того как он приближался, румянец становился все ярче, пока он не проходил мимо нашей двери.
 Тогда румянец сходил с ее лица, и с полчаса или больше она выглядела бледной и вялой.

Но она ничего не сказала и, казалось, не нуждалась в сочувствии. С момента своего приезда она ни разу не спросила, решили ли мы оставить её у себя. Казалось, она считала это само собой разумеющимся, если только
она более свободно разговаривала с Черри. Однако это тревожное ожидание почтальона
показало мне кое-что из ее истинных чувств.

 Прошла середина недели, а я все еще не поговорил с ней
о субботней прогулке. Приближалась еще одна суббота, и
я услышал, как мальчики упомянули «Хэмптон-Корт». Это могло ничего не значить,
но я решил больше не медлить. И поздно вечером в
четверг мне представилась возможность.

Мы с Мэйми были одни, что случалось нечасто. Она
смотрела в окно, охваченная одним из своих периодических приступов беспокойства.
По ее розовому румянцу я понял, что подошел почтальон. Внезапно
она побагровела. На нашем пролете раздались шаги, и раздался резкий двойной стук
. Мейми влетела в холл, как дикое животное; но ее возвращение
было достаточно медленным.

“Ничего особенного, просто дурацкое письмо из Лондона”, - сказала она прерывисто, и я
увидела, что ее глаза наполнились слезами.

“Ты ожидала письма от своего отчима, Мейми?” Я поймал себя на том, что говорю.
Она выпрямилась и смахнула слезы.

"Да, конечно", - ответила она. ”Он сказал, что напишет".
Я ответил не сразу............. “Он сказал, что напишет”.

Я ответил не сразу. Мейми села на стул лицом ко мне.

— Тётя Мэрион, — сказала она, — я думаю, что отец, должно быть, болен.

Я уже готова была сказать: «Не стоит так предполагать». Но, взглянув на неё, я почувствовала жалость и ответила лишь: «Может быть».

— И это объясняет, почему он не пишет, — сказала она.

— Если он болен, это может затянуться надолго.  Некоторые болезни длятся неделями.
Он хотел бы, чтобы я была с ним, но, возможно, он слишком болен, чтобы посылать за мной. Бедный
отец!

 Я не знала, что на это ответить.

 — Поэтому я думала, — продолжила она, — думала, что мне делать, если он
не напишет в ближайшее время, я имею в виду.

“Я думаю, вам придется остаться здесь на настоящее”, - сказал я.

“Но я сюда только для того,” Maimie сказал резко, и слезы
снова в ее глазах. “Дядя, Черри и мальчики очень добры; но я
никому не нужен”.

Мое имя было вычеркнуто.

“Я надеюсь, что мы все добры к вам”, - сказал я. “ Но вряд ли дело в этом.
вопрос, Мейми. Куда ещё ты можешь пойти, если не останешься с нами? Мы готовы тебя приютить, и ты должна быть готова остаться.

«Я не готова», — сказала девочка, и её щёки снова покраснели.
«Я не хочу быть обузой. Тётя Марион, разве я ничего не могу сделать?
Я думала, что иногда бывают должности клерков для девушек. Не мог бы дядя
Роберт узнать о такой для меня?

Я попыталась объяснить ей, как много от неё потребуется, как мало она
подходит для такой работы, не говоря уже о том, что она слишком молода, и как велика конкуренция за работу в Лондоне.

— Но я умею шить, — сказала она. — Разве кто-нибудь не заплатит мне за
это?

Я едва сдержала улыбку. — «Ты можешь штопать по десять минут за раз»,
 — сказала я.

 — О, штопать — я терпеть не могу штопать. Я могла бы усердно работать, если бы это приносило мне
средства к существованию».

 — Её глаза сверкнули, когда она заговорила. После паузы я сказала: — Если ты действительно
Если хочешь быть полезной, можешь иногда помогать Черри».

«Что, штопать?» — спросила она.

«Это и другие дела. Чем больше людей в доме, тем больше работы. Почему бы тебе не взять на себя свою долю?»

«И это сделает меня чуть менее обузой! Да, конечно, я буду, — сказала она. — Я ненавижу штопать и мыть посуду, но, конечно, я буду это делать. Почему ты не сказала мне раньше?

«Я собираюсь сказать тебе ещё кое-что», — сказала я и поняла, что говорю
спокойно, чего не должна была делать несколько дней назад. «Ты не должна
смеяться над моими мальчиками, Мэйми, за то, что они с любовью подчиняются своей матери.
Ты не должен вводить их в заблуждение.

Она широко раскрыла глаза. “Вводить их в заблуждение!" - повторила она.
“Смейся над мальчиками!”

“В прошлую субботу днем”, - сказал я. “Я не знаю всего, что произошло, но
кое-что из этого дошло до меня. Ты не должен делать этого снова”.

“В прошлую субботу! Да ведь это было так давно”, - сказала она. Затем, внезапно улыбнувшись, она сказала: «Но это было так забавно — этот огромный Джек…»

 «Нет ничего забавного в том, что молодой человек подчиняется желаниям своих родителей. Это скорее величественно, чем забавно. Послушание — более благородное дело, Мэйми, чем делать то, что хочется».

— Я всегда делала то, что мне нравилось, — сказала она.

 — Да, я полагаю, что так и было.  Это эгоизм.  Любой может быть
эгоистом, и довольно легко.  Но для послушания нужен некоторый самоконтроль.

 — Но в том, что мальчики задержатся ещё на час или два, нет ничего плохого, — возразила она.

 — Возможно, нет, — сказал я. — Но вы не можете судить. Вы ничего не знаете о Лондоне. И всё же дело не в этом. Я боюсь за своих мальчиков, что вы научите их считать мужественным то, что они делают себе на пользу, и не мужественным то, что они любят свой дом и следуют домашним правилам.

— О, но я бы так не поступила, — затем она снова рассмеялась и сказала: —
Так забавно говорить о том, что я учу такого замечательного парня, как Джек.

— Замечательных парней часто легче научить, чем маленьких, — сказал я.
— Ты не можешь не учить, Мейми, так или иначе.
Все мы всегда учимся и всегда преподаём. Я прошу лишь о том, чтобы, пока вы здесь, вы использовали своё влияние правильно, а не заставляли мальчиков поступать плохо.

 — Хорошо, — сказала Мэйми. Она говорила отрывисто, и я подумал, что она обиделась. Но в следующее мгновение она всхлипнула и выбежала из комнаты.
комната. Улыбки и слезы, казалось, были очень близки друг к другу в Мэйми Браун.



 ГЛАВА VIII.

 РАБОТА.

 Мэйми была верна своему слову, чего я не ожидал. Она казалась мне слишком легкомысленной, чтобы усердно заниматься какой-либо работой, но я думаю, что это было ошибочное суждение. Не думаю, что у Мэйми был легкомысленный характер. В ней чувствовалась скрытая сила,
правильные убеждения и твёрдая воля.

 С того часа, как мы с ней поговорили, она начала брать на себя
всю домашнюю работу. До сих пор с ней обращались как с
гостья, каждый отдавал ей все самое лучшее и прислуживал ей. Теперь
она начала прислуживать всем - к удивлению Черри и к отвращению Джека
.

“Мама, кто-нибудь что-нибудь говорил Мейми?” спросил он. “Она
моет посуду”.

“Почему нет, Джек?” Я спросил.

“Почему?" Какие хорошенькие маленькие ручки!”

“Руки не хуже оттого, что они полезны. У Черри тоже милые маленькие ручки.
но ты не возражаешь, если они будут заняты”.

“Черри! Нет, ” сказал Джек, как будто Черри была совсем другим видом смертной.
 “Но Мейми!”

“Если Мейми живет с нами, правильно, что она должна помогать в работе
— Из дома, — сказала я. — Я не могу допустить, чтобы моя добрая бескорыстная Черри превратилась в скелет, обслуживая праздных людей.

 — Мама! Как будто Мэйми когда-нибудь была праздной! Черри превратилась в скелет, надо же!

 Джек никогда не говорил со мной в таком почти гневном тоне;
никогда за всю свою жизнь. Я едва могла это вынести, и на глаза у меня навернулись слёзы. Но мне удалось рассмеяться, потому что Черри, конечно, была далека от того, чтобы походить на скелет. И Джек не заметил моих слёз,
как обычно.

 — Значит, ты говорила с Мэйми, мама, — сказал он, глядя в окно.

— Да, — ответила я. — Мэйми была расстроена тем, что не получала вестей от своего
отчима, и хотела знать, как она может работать, чтобы обеспечивать себя.
 Я сказала ей, что в настоящее время это невозможно, и предложила ей иногда помогать Черри. Кажется, это её немного утешило.

 — Ну что ж, это не так уж плохо, — сказал Джек, тяжело вздохнув. — Я боялся, что кто-нибудь на неё накричит или прочитает лекцию. Что ж, я лишь надеюсь, что мы никогда больше не услышим о дяде Чёртоне, и тогда Мэйми будет принадлежать нам.

 — Вряд ли это то доброе пожелание, которого я ожидала от тебя.

 — Почему, мама?

“ Потому что Мейми любит своего отчима. И потому что твой отец, естественно,
хотел бы услышать мнение своего единственного брата. И потому что у нас нет
средств, чтобы содержать Мейми.

“Но у нас нет выбора”, - и его глаза сверкнули. “Мы не можем выгнать ее,
когда ей некуда идти. У нас действительно вообще нет выбора”.

“Не только сейчас”, - сказал я. — Как сказала тётя Бриско, есть только один
выход.

 — Какой, мама?

 — Работный дом! — и я произнесла это слово так же тихо, как его произнесла
сама тётя Бриско.

 Джек резко развернулся на каблуках, воскликнув: «Чушь!»

“Я цитирую тетю Бриско”, - сказал я. “Джек, ты не часто разговариваешь со мной"
в таком тоне.”

Джек опустился на стул сбоку от меня в один миг, целуя и прося
простите. Еще не успел извиниться слетело с его губ, прежде чем он был
снова вспыхивают в возмущенное, “работный дом для Maimie, в самом деле!
Идея!”

“Люди, которым не на что жить, не могут привередничать”.

— Тёте Бриско это очень бы понравилось, — презрительно сказал Джек.
 — Что ж, пока у меня есть две руки, Мэйми никогда до этого не дойдёт.
Мама, я бы хотел, чтобы ты любила её больше.

Я посмотрела на него и сказала: «Мне нравится Мэйми настолько, насколько это возможно за такое короткое время, Джек. Возможно, я не так сильно увлечена, как некоторые люди».

 «Увлечена, а не увлечена», — быстро сказал Джек. Он встал и отошёл, но вернулся от двери и сказал: «Со временем ты поймёшь. Со временем ты полюбишь её, мама». Потом он ушёл, и я начала понимать, как и положено матери, что мой мальчик взрослеет.

 Мейми, очевидно, было так приятно приносить пользу в
доме, что Джек перестал сопротивляться, хотя и всегда спешил.
чтобы выхватить что-нибудь у нее из рук или сберечь силы. Я хотела бы, чтобы
он так же старался ради Черри; но, хотя на самом деле он был очень добрым
братом, он совсем не возражал против того, чтобы видеть, как она усердно работает.

Восхищение Кресс Мейми приняло иную форму. Здесь, как и в
все, он был склонен ставить себя в первую очередь. Он любил Maimie,
поэтому он нравился ей ждать от него. Он привык, чтобы многое делалось за него, и не видел причин делать для Мэйми исключение.

Что касается различных домашних дел, таких как сервировка стола,
Мейми оказалась искусной в мытье посуды, вытирании пыли в комнатах и готовке. Она была очень быстрой и очень аккуратной.

«Я никогда не любила домашние дела, но мама всегда заставляла меня», — сказала она в
объяснении, когда все удивились.

Настоящая проблема была связана с шитьём. Мейми, казалось, испытывала непреодолимое отвращение к иголке. Изящная и красивая работа
была бы ей больше по душе, но в нашем доме заштопывание, перешивание
и штопка были обычным делом.

 Мэйми изо всех сил боролась со своей неприязнью и заставляла себя сидеть
Час за часом, с горящими щеками, она старалась быть «полезной». Я
даже не осознавала, насколько велико было напряжение. Черри заметила это задолго
до меня, вероятно, потому что она больше беспокоилась о Мэйми. Но я думаю,
что Мэйми не давала ей говорить.

 Переезд в наш тесный лондонский дом был очень тяжёлым для Мэйми Браун
после её свободной жизни в деревне, со свежим деревенским воздухом и
обильными физическими нагрузками. У нас с Черри редко было время куда-то выходить, разве что на небольшие
походы по магазинам или на короткую прогулку с младшими детьми. А
Мэйми была слишком юной и красивой, а также слишком непривычной к Лондону, чтобы проводить много времени вне дома.
Она бродила в одиночестве.

 Когда позволяла погода, она подолгу гуляла с мальчиками, и это помогало ей какое-то время сохранять здоровье. Но когда она с таким рвением стала помогать нам по хозяйству, нам стало трудно убеждать её выходить на улицу так часто, как мы считали необходимым.

Если бы я в полной мере понимал, как до сих пор жила Мэйми, как
она проводила дни среди деревьев и цветов, в абсолютной свободе и
беззаботности, которые она знала с детства, я бы, думаю, счёл необходимым
сделать гораздо больше.

Шли недели, и я заметил, что она увядает, но мне казалось, что её молчание было достаточным объяснением. Когда она только приехала, она была бледной, довольно мягкой, здоровой бледностью, с коралловыми губами. Но теперь в бледность прокрался нездоровый жёлтый оттенок, коралловый цвет сменился бледным розовым, а чёрные глаза утратили блеск.

Я подумала, что Мэйми подавлена, и сделала несколько замечаний. Не всегда разумно заставлять молодых девушек нервничать из-за разговоров о них самих.
слишком много их здоровья. И мне показалось, Maimie был тот, кто отдал бы
легко, как только на потребу. Но я не знал еще тогда, прочность
ее воли.

“Мама, я не думаю, что Мейми здорова”, - иногда говорил Джек. Каким-то образом
его забота сделала меня менее склонной к действию, а не более склонной. Я
восхищение ревновал Джека к Maimie—мой Джек, который до сих пор
только мой? Как часто тревожные взгляды, которые раньше были обращены на меня, теперь были обращены на Мэйми! Что ж, разве это не естественно? Джек
достигал того возраста, когда у мальчиков начинают появляться маленькие причуды. Он
был мне таким же хорошим сыном, как и прежде, только теперь у него появился кто-то еще.
Конечно, это была просто фантазия с его стороны — он все еще такой мальчик, а
она просто ребенок. И все же я знаю, что мне было больно. Я могла бы дать
Мейми больше любви, если бы Джек дарил ей меньше.

“Мама, я уверена, что Мейми нездорова”, - сказала Черри однажды. «Она
всю ночь не спала, плакала от боли в боку. Я дала ей кое-что от этого, но не думаю, что ей уже лучше».

«Не позволяйте ей много двигаться сегодня утром, а я посмотрю, как
она себя чувствует», — сказала я.

В то утро я был очень занят и сам очень устал. Каким-то образом это вылетело у меня из головы.d о боли в боку у Мейми, и я виню себя, потому что
конечно, я не забыл бы, если бы Черри, или Джек, или кто-либо другой из
моих детей пострадал.

Черри сделала все, чтобы следовать моим указаниям, но Maimie не было
легкое управление. Она заставила кровати, протирала пыль, умылся, как обычно, и
настаивал на том, что вишня не должна говорить со мной. Видеть ее такой
яркой и активной, без сомнения, помогло мне забыть.

В тот день у нас была тяжёлая корзина с одеждой, нуждавшейся в починке.
Черри предложила Мэйми немного прогуляться, прежде чем присоединиться к нам
Она повернулась к нам, но ответ был настолько решительным: «Нет», что она больше ничего не сказала.
Это напомнило мне слова Черри, сказанные утром, и я сразу же спросил:
— Кстати, как твоя рука, Мэйми? Она покраснела, поспешно ответила:
— Это ничего не значит, — и начала разговаривать с Черри.

— Кресс, как обычно, — заметила Черри, показывая рукава пиджака. — Разве не удивительно, что вещи Кресса служат в два раза меньше, чем у
других?

— Он не считает, что они должны служить, — сказала я. — Дай мне
эту куртку, Черри. Тебе и так хватает забот с чулками.

— Хорошо, что у меня есть особый талант к штопке, — с улыбкой заметила Черри. — Только посмотрите, какая ножка! И у Кресс тоже.
 О, мама, разве не чудесно было бы сразу получить новую одежду на пять фунтов?

 — Не стоит желать невозможного.

— Представь, на что можно потратить пять фунтов, — продолжала Черри, весело болтая, как она любила делать во время работы. — Три новые пары носков для каждого из мальчиков и для отца. И по три пары чулок для каждого из нас. Мама, это чудесно, сколько всего можно купить на пять фунтов
работать сразу на одни носки и чулки. И так много обуви и
сапоги находятся в розыске. Пяти фунтов едва хватило бы на то, чтобы одеть все ноги
семьи, чтобы дать нам отпуск на несколько недель после
починки.

“Лучше не загадывай желания”, - повторил я. “Это означает только недовольство”.

Черри посмотрела на это и улыбнулась. “Я просто забавлялась”, - сказала она
. — Не думаю, что я жадная.

 Она не выглядела жадной с таким радостным лицом.  Мэйми ничего не ответила на это, а молча сидела, откинувшись назад, и медленно работала, опустив глаза.

Я не знаю, как долго мы все, таким образом, сохранились три: между одной и двумя
часа, пожалуй.

Это был сокращенный учебный день, и Maimie решительно отказался занять
гулять со взрослыми мальчишками. Они вышли, несколько раздосадованные ее отказом
но Джек вернулся рано, как я и ожидал.

Он вошел к нам, когда мы сидели вместе, оживленное трио, и, прежде чем я успел
Я подняла глаза и услышала его встревоженный голос:

«Мэйми! Что случилось?»



Глава IX.

Бремя.

Работа Мэйми упала на пол, и она наклонилась вперёд,
с закрытыми глазами, прижав одну руку к боку, другой держась за стул
для опоры.

“Мейми!” Джек снова закричал: “Ты больна? Мама, смотри!” - сказал он
страстно.

Мы были все три ее стороны в один момент. Она делала вид
оберег-от движения, и пробормотал: “не трогай меня!”

“ Тебе лучше прилечь на диван, ” сказал я. “Я думаю, что вы были
слишком много работаешь.”

Она покачала головой, а потом уперся его с Черри.

“Пойдем, моя дорогая”, сказал я, касаясь ее.

После минутного колебания она встала медленно, но потом был
вздох, почти крик, и она упала обратно, с белыми, как пепел.

“О, не заставляй меня двигаться, пожалуйста, пожалуйста, не надо, это так жестоко”.

“Мама, ты не должна,” Джек плакала, дрожащим голосом, как будто он тоже
думал, что я жестокий. Я мог бы иметь что-нибудь кроме этого. Я чувствовал, что мое сердце
вдруг тяжело расти.

“Конечно, Мейми может сесть здесь, если она так предпочитает”, - холодно сказал я.
"Я подумал, что ей будет лучше на диване". “Я подумал, что ей будет лучше на диване”.

Мэйми уткнулась лицом в плечо Черри и зарыдала. Я стояла в ожидании,
не зная, вернуться ли мне к работе, и боясь показаться недоброй в глазах Джека.

«Самым разумным было бы подняться наверх и прилечь на твою кровать», — сказала я.
— сказала она наконец.

— Если бы вы только оставили меня в покое! — простонала девушка.

Однако вскоре она сдалась и снова встала, позволив нам помочь ей. Очевидно, это было не просто воображение, потому что её губы
были совсем бескровными, а резкие вздохи, хотя и отчасти истеричные,
свидетельствовали о сильной боли. Я снова предложил ей лечь в постель и сделать горячую припарку, но она вздрогнула и почти раздражённо отказалась. Черри сбегала за подушками и попыталась устроить её поудобнее на диване. Я слышал, как она нетерпеливо сказала: «Это
не выйдет…» и «О, не надо», а затем тихо: «Прости, что я
рассердилась, Черри».

Черри ответила на это поцелуем.

«Тебе лучше, Мэйми?» — спросила она.

«Нет. Это ужасно плохо, Черри».

Я снова подошла ближе и спросила: «Где болит?»

В ответ она лишь показала рукой на бок.

“У тебя это было раньше сегодня?”

“Не так уж сильно. Пожалуйста, оставь меня в покое”.

“Горячее возбуждение было бы для тебя лучшим выходом”, - повторил я.

“О нет, я только хочу, чтобы меня оставили в покое. Пожалуйста, не разговаривай”.

Итак, я пошел на свою работу, а Черри удалилась к себе, обе со вздохом.
Джек занял своё место у дивана, словно верный пёс.

 Я не знала, что и думать. Мои собственные дети, за исключением Кресс, были на удивление здоровыми. И даже для лечения Кресс обычно хватало домашнего ухода и заботы. К счастью, за всю мою супружескую жизнь мы почти не сталкивались с острыми заболеваниями. Среди множества бед эта беда обошла нас стороной. Если бы Мэйми сейчас
заболела или просто почувствовала себя неважно,
это было бы серьёзным поводом для беспокойства.

Любопытно, как сильно давит на человека любая новая тревога. Я
Я часто задумывался об этом. Старые заботы преследуют нас год за годом, и
в какой-то мере мы привыкаем к ним. Я полагаю, что спина привыкает к
бременю. Но новая беда совсем не привычна. Она тревожит и мучает, и мы не можем забыть о ней ни на минуту.

  В конце концов, ни старые, ни новые заботы не должны так тяготить тех, кто
искренне служит Богу. Разве нам не сказано: «Возложи на Господа бремя твоё,
и Он поддержит тебя»? Если наше бремя действительно возложено на Бога,
то нам, конечно, не нужно нести его самим. И если мы можем
если бы мы действительно шли без бремени, то какими лёгкими и свободными были бы наши шаги!

Но я совершенно уверен, что в тот день я не сбросил своё бремя на Него. Если бы я это сделал, оно не давило бы на меня так сильно.

Я пишу о повседневных тревогах, с которыми постоянно сталкиваются сотни людей. Я думаю, что именно в этих повседневных тревогах люди чаще всего терпят неудачу. Если случится какое-то очень большое горе,
например, потеря мужа или ребёнка, тогда в нашей беспомощности
мы обращаемся за помощью к Богу, и Он поддерживает нас. Но меньшие заботы
и суетлив заботы мы стараемся нести себя,—и, конечно, это означает, что
что мы несем им плохо.

Просто так мне не удалось в тот день. Вещи выглядели мрачно и грустно, когда я сидел за
мой починять. Я начал задаваться вопросом, были ли у кого-нибудь когда-нибудь такие проблемы, как у меня
. Я не представлял, как вообще мы сможем покрыть расходы на
предстоящие полгода. Это было бы достаточно сложно в любом случае.
А теперь Мэйми не только нуждалась в нашей поддержке, но и была больна, возможно, серьёзно больна. Что нам было делать?
Что мы могли сделать?

С того места, где я сидел, я видел бледное лицо с красивыми чертами и нахмуренные от боли брови. Льняные волосы Мэйми были в беспорядке откинуты назад, а белые губы слегка шевелились. Я видел, как тонкие руки были сцеплены, словно в попытке взять себя в руки.

Пока я работал, смотрел и думал, мне на ум пришли слова
мягкого упрека: «О маловерный! Зачем ты сомневаешься?»

 И всё же я продолжал сомневаться. Потому что к боли от беспокойства
примешивалась другая боль — больше похожая на боль от ревности. Почему мой Джек должен сидеть
там, наблюдая за Мэйми такими пристальными, скорбными глазами? Конечно, нам всем было жаль Мэйми — очень жаль. Я могла бы нежно пожалеть её — но не Джека. Я не хотела, чтобы мой Джек смотрел так на кого-то, кроме меня.

 И я была неправа. Я знала это ещё тогда; теперь я знаю это лучше. Что! Разве я  могла претендовать на монополию в сердце моего мальчика? Он любил меня не меньше,
потому что дарил любовь и этому несчастному ребёнку, брошенному в нашу среду.
Какое мне было дело до жалкой ревности?



Глава X.

Сближение.

Джек вскоре подошёл ко мне и в отчаянии прошептал: «Мама,
Ей не становится лучше. Может, нам позвать врача?

— Сначала попробуем домашние средства, — сказала я, — как только Мэйми поднимется
наверх. Не думаю, что это что-то серьёзное. Но сердце у меня упало, когда я это сказала.

— Мама, ты бы не говорила так спокойно, если бы это был кто-то из нас!
— прошептал Джек.

И я знал, что это правда, но я сказал:

«Ты не откажешься сделать то, что я хочу».

Джек отошёл с раздражённым и несчастным видом.  Полчаса
прошло в тишине, почти не нарушаемой, если не считать редких тихих стонов
Мэйми.  Она сразу же взяла себя в руки, когда это случилось, но каждый
время от времени я слышала слабое бессознательное эхо от Джека, и на его лице было выражение
крайнего страдания. Черри часто переводила взгляд с одного из нас на другого, по-видимому,
боясь заговорить.

На вход Роберт пришел изменить. Как правило, он вернулся на
В субботу на ранний ужин, а участие города держали его в этот день
до четырех-пяти часов. Черри выбежала ему навстречу в коридор
и, очевидно, произнесла несколько слов объяснения. Когда он
появился, на лице Мэйми отразилось облегчение.

«Ну что ты, моя бедная малышка!» — нежно сказал он. «В чём дело?»

“Осмелюсь предположить, что это скоро пройдет”, - пробормотала Мейми. “Я бы не так уж сильно возражала"
"только это доставляет неприятности”.

“Никто не возражает против неприятностей, моя дорогая”, - сказал Роберт, и Джек повторил его слова.
“Но, Мейми, ты должна подняться наверх”.

Значит, Черри, должно быть, рассказала ему о моем желании.

Она пристально посмотрела ему в лицо. “ Ты хочешь, чтобы я поехала, дядя?

— Да, — сказал он.

 Мэйми вскочила на ноги прежде, чем он успел догадаться, что она собирается делать;
затем она пошатнулась и с тихим криком упала на него.

 — Осторожно, дорогая, ты слишком быстро вскочила, — сказал Роберт. — Ты должна двигаться
медленно, позволь мне помочь тебе.

Рука Джека, как и мой муж, нужен был идти наверх.
Я больше не мог сдерживать страх, что что-то должно быть на самом деле
неправильно. Мейми становилась все бледнее с каждым шагом, и ее прерывистые вздохи от боли
были почти всхлипами.

Мы с Черри следовали за ней, пока не достигли комнаты, а затем последовала задача
раздеваться. Maimie, казалось, боялся каждого движения; тем не менее, на
все, она родила хорошо и не жалуются. Только когда она наконец оказалась в постели, я услышала жалобный стон: «О, я не знаю, как это вынести! Я не знаю, как это вынести!»

«Всё так плохо, Мэйми?» — спросила Черри.

— Не только из-за боли! И это тоже. Но я бы хотела — я бы хотела, — чтобы тётя
Мэрион уехала!

 Черри быстро заставила её замолчать, и я подумала, что будет разумнее не подавать виду, что я что-то слышала.

 В тот вечер можно было сделать лишь то, что было абсолютно необходимо по дому, и позаботиться о Мэйми. Я не могла льстить себе надеждой,
что такие средства, как те, что я смогла придумать, подействуют, но мы
упорно продолжали их использовать, надеясь на улучшение на следующий день.

 Ночь прошла спокойно для нас с Робертом, потому что Черри не
беспокоила нас. Она сама почти не спала, потому что Мэйми ворочалась и стонала
всю ночь в темноте. Ближе к утру Черри спустилась в кухню.
там она разожгла огонь и приготовила горячую припарку. Но все-таки
боль не утихала, и когда, в шесть часов, я прокрался в комнату, я
нашли Maimie страдает остро, и вишни сидел одетый на кровати
поддерживая ее.

“ Тебе следовало позвонить мне, Черри, ” сказал я, когда понял, что произошло.
эта ночь была. — «Мне следовало войти, но я боялась разбудить
Мэйми, если она спала».

«Мэйми не позволила бы мне, мама», — мягко сказала Черри.

Мне не понравился взгляд Мэйми и её горящая рука, лежавшая на
покрывало. Она просто подняла на меня глаза, а затем снова их закрыла
. Но чуть позже, когда я отправила Черри вниз накрывать на стол к завтраку
, а сама наводила порядок в спальне, она сказала
неожиданно—

“Тетя Мэрион, мне лучше лечь в больницу”.

Я подошел к ней и спросил: “Почему?”

“Я думаю, что скоро заболею; и от меня будут одни неприятности. Я не могу доставлять вам неприятности».

Я едва знал, что сказать. Предположим, это действительно был правильный план! После
паузы я заметил: «Может, это ничего не значит».

«О нет, это воспаление, — слабо сказала она. — У меня однажды было такое».
раньше, много лет назад, я была очень, очень больна. Если я окажусь в больнице, я буду не у дел».

«Это не причина, — серьёзно сказала я. — Вопрос лишь в том, сможем ли мы сделать всё, что вам нужно».

«Не то чтобы я хотела уехать, — конечно. Я люблю Черри, — и
дядю, — и — и — Джека, он так добр ко мне. Но мне лучше уйти, пожалуйста, я
на самом деле не принадлежу тебе, и больше никого нет…

 Она разрыдалась и истерически всхлипывала, борясь с острой болью, которая вырывала у неё стоны. «Я не знаю, как это вынести! Я не
знаю, как это вынести!» — снова и снова слетало с её губ, и вскоре этот крик
перешла к другой, ещё более печальной: «О, мама, мама! О, если бы только мама была здесь!»

 В тот час холод и ревность улетучились. Никого не было рядом, чтобы
утешить бедное дитя, так что задача утешения естественным образом легла на мои плечи.
Без каких-либо определённых намерений я каким-то образом оказался на коленях у кровати,
обнимая Мэйми. Сначала она испуганно отпрянула, а потом судорожно схватила меня. «О, тётя Марион, если бы ты только могла меня полюбить!» — вырвалось у неё
дико, страстно.

 «Я люблю тебя, Мэйми», — сказала я и сказала правду, хотя до этого
Минуту назад это было неправдой.

«Правда? Я думала, что нет! Я думала, что я только мешаю! Это было так ужасно, так тоскливо».

«Но, Мэйми, ты всегда казалась такой жизнерадостной».

«Да? Это было снаружи. Я всю ночь думала, что если бы я умерла, то всё встало бы на свои места. Я никому не нужна. Я сильно ошибалась?» Я не боюсь смерти, и там мне будут рады. Разве это
плохо? Я знаю, что Иисус умер за меня, так что мне нечего бояться. Кажется,
что в моей жизни нет смысла. Даже отцу я не нужен».

Я не знаю, как она могла говорить, а я — слушать всё это. Казалось, слова вырывались из неё, как огромная волна,
долго сдерживаемая и наконец нашедшая выход.

«Не отпускай!» — простонала она, когда я пошевелился, приняв неудобное положение. «О, держи меня крепче — ещё крепче! Это снова похоже на материнские объятия.
О, держи меня крепче!»

Затем, когда слёзы, которые я не могла сдержать, потекли по её лицу, она
вздрогнула и подняла взгляд.

«Тетя Марион, не плачь! Я что-то не то сказала?»

«Нет, дорогая», — ответила я, едва ворочая языком.

— Зовите меня «дорогая», — о, зовите. Это так приятно звучит. Это так меня успокаивает, — сказала она. — Но мне лучше поехать в больницу, — правда, лучше.
 Сейчас я не против. Я ни против чего не буду, если вы будете меня любить.

 — Мы пока не будем думать о больнице, — сказал я, взяв себя в руки и заговорив бодрым голосом. — Для этого у нас ещё полно времени, Мэйми. Я хочу, чтобы ты сейчас лежала неподвижно и посмотрела, не станет ли тебе легче. Тебе всё ещё очень больно?

 — Да. Но другая боль слабее, — сказала она дрожащими губами.
 — Тётя Мэрион, поцелуй меня — ещё раз, — попросила она.

И выражение умиротворения на её милом лице, когда я встала, поразило меня. Чем я занималась все эти недели, пока этот бедный одинокий ребёнок тосковал по моей любви и сочувствию, которые я старательно скрывала?

Затем я спустилась вниз и рассказала мужу, Черри и Джеку о предложении Мэйми поехать в больницу. Роберт молча слушал. Джек разразился гневными восклицаниями.

“А ты как думаешь, мама?” Спросила Черри.

“Если Мейми уедет, я тоже уеду”, - яростно заявил Джек. “Я посижу снаружи на
ступеньках, пока она не поправится”.

— Джек, не веди себя как ребёнок, — серьёзно сказал мой муж. — Вопрос в том, где Мейми будет лучше — здесь или там?

 — Конечно, здесь, — сказал Джек.

 — Я бы предпочла ухаживать за ней здесь, — пробормотала Черри. — Мама, что ты думаешь?

 Я посмотрела на Роберта и сказала: — Я думаю, что Мейми действительно будет лучше там — с едой, лекарствами и так далее. Но она чувствительный ребёнок, и я думаю, что ей будет не по себе среди чужих людей. И Роберт, мне кажется, что она была отдана нам, чтобы мы о ней заботились, и мне не хочется её отпускать.

Лицо Роберта озарилось облегчением, а Черри расплылась в улыбке
счастья. Но Джек обнял меня и — таким большим парнем он
и был - разразился потоком слез. Ко мне снова вернулось сердце моего мальчика, мое собственное
такое же сильное, каким оно было всегда.



ГЛАВА XI.

ВНИЗУ, В ДОЛИНЕ.

Я ДАЖЕ не знаю, как мы пережили следующий месяц.

Пришлось вызвать врача, и приступ Мейми оказался, как она и ожидала
, тяжелым воспалением. Она была очень, очень больна, хотя
по ее собственным словам, не так сильно, как в прошлый раз.

Вряд ли можно было найти более терпеливую и нежную больную. От
В тот момент, когда она поняла, что действительно больна, её волнениям и капризам пришёл конец. Она делала всё, что ей говорили, безропотно принимала болезненные лекарства, с улыбкой глотала самые неприятные микстуры и подавляла в себе малейшее желание пожаловаться. «Мэйми, я бы хотела, чтобы ты иногда поворчала», — сказала однажды Черри, и она ответила: «Как я могу, когда вы все так добры ко мне?»

Через два-три дня, в худшем случае, мы уже не думали, что Мэйми когда-нибудь
снова встанет на ноги. Нам всем было очень грустно и тяжело. Даже
Кресс пролила несколько слезинок, хотя ей было очень стыдно за это. Бедняга Джек
был так расстроен, что это трогало до глубины души. Он часами сидел на лестнице,
у входа в комнату больной, ожидая новостей. И всё же в трудную минуту он
обращался за утешением к своей матери, и я была довольна.

 Затем худшее миновало, и Мэйми
постепенно вернулась к обычной жизни.
По мере того, как она поправлялась, нам требовалось много маленьких деликатесов,
и каким-то образом мы их добывали, я даже не знаю как. День за днём мы
справлялись. Туман, который стоял перед нами, рассеивался шаг за шагом,
никогда не более чем на один шаг вперёд. Часто я боялся, что
следующий шаг; но когда его нужно было сделать, его можно было сделать.

 Все мои дети подставили плечи под колесо и изо всех сил старались помочь. Младшие мальчики никогда не были такими тихими, такими задумчивыми, такими готовыми во всём помогать Черри и мне по дому. Кресс никогда не был так внимателен к своей одежде, никогда не хотел, чтобы ему чинили или покупали так мало вещей. Те небольшие карманные деньги, которые у них были, были потрачены на
деликатесы для капризного аппетита Мейми.

Добрая помощь пришла и из других мест, когда мы в ней нуждались.
доктор, хотя и всего лишь приходской врач, с большой семьей, сам
Пожилой и бедный человек, он принёс много маленьких подарков своему победителю-пациенту.

 Работодатели Джека, узнав о нашей беде, не только простили ему различные ошибки, совершённые в состоянии душевного расстройства, но и прислали свежие яйца и птицу из деревни, а также бутылки вина из собственных погребов.  И однажды, когда тревога стала особенно сильной, почтальон принёс неожиданное письмо от тёти Бриско с пятифунтовой банкнотой.

«Я не говорю, что вы не очень глупы, раз взялись за эту девушку, — написала она. — Мэри Браун ничего не значит для вас, а вы для неё. Она может быть очень
согласна. Джек, кажется, наполовину без ума от нее — ” Джек был, чтобы увидеть
Тетя Бриско, и, без сомнения, он в своей бесхитростной манере рассказал о прелестях Мейми.
— но я не понимаю, какое это имеет отношение к делу.
Однако я прилагаю подарок в размере пяти фунтов на ваши дополнительные расходы
только что. Конечно, вы не ожидаете, что это повторится ”.

Нет, этого мы, конечно, не делали. Но как же мы были благодарны, и как я
удивлялась своей недоверчивости, своей «маленькой вере».

Пять фунтов не облегчили нам жизнь, а четырежды по пять фунтов
Я бы тоже так не поступил. Но подарок пришёл как раз вовремя, чтобы помочь нам справиться с серьёзной трудностью. Помощь, которая приходит, часто приходит как раз вовремя — не больше, но и не меньше, чем «как раз вовремя».

 Так шли недели, и наконец настал день, когда Мэйми смогла спуститься по лестнице. Затем, через некоторое время, она потихоньку оправилась от
инвалидности и снова стала частью нашей семьи; только нам нужно было быть очень
осторожными, чтобы она не переусердствовала.

Я заметил большие перемены в Мэйми. Не знаю, заметили ли их другие. Она не только
похудела, побледнела и сильно похудела.
льняные волосы. Ее улыбка была такой же милой, как всегда, я думаю, слаще, чем когда-либо.
но она казалась более молчаливой и нежной, а часто и более серьезной.

Удивительно, как она прижималась ко мне. Ее любовь к Роберту и Черри
не уменьшилась; но я думаю, что ее любовь ко мне была самой большой. Когда она уставала, она
обычно садилась на землю рядом со мной, кладя голову мне на колено. Если бы я
посоветовала ей сесть на диван, она бы сказала: «Пожалуйста, позволь мне остаться здесь. Мне так
нравится. Я чувствую себя так, будто у меня снова есть мама».

 Мэйми очень хотелось вернуться к работе и шитью, но в
Мы с Черри были против того, чтобы она это делала. Она всё ещё была слаба и быстро уставала, а перемена обстановки, которая могла бы её взбодрить, была совершенно недосягаема для нас.

«Тетя Мэрион, — задумчиво сказала она однажды, — мне кажется таким странным, что мой отец никогда не пишет».

«Может быть, он болен», — сказала я ей, как она однажды сказала мне.

«Разве он может быть болен так долго?»

“Я не знаю. Это кажется не вероятным, Maimie, но нет
зная. Мы можем услышать еще когда-нибудь”.

“Боюсь, он не заботится обо мне так сильно, как я думала”, - сказала она.
пробормотал. “И все-таки он и вправду, кажется, он действительно, казалось, любил
меня. Тетя Мэрион, я был так зол, когда я впервые приехал, потому что вы думали
он не хотел писать. Но” в конце концов, ты был прав.

“Мы все еще можем надеяться на лучшее”, - сказал я.

“Ах, но мне не следовало так сердиться. Это было очень, очень неправильно. Я
изо всех сил стараюсь не так легко раздражаться по любому поводу ”.

“Я думаю, ты изменилась после своей болезни, Мейми”.

“Все изменилось”, - ответила она. “Я не так ужасно одинока
теперь; и я знаю, что вы все любите меня. Это такое чувство - знать, что
Никто не заботится о тебе. Когда я впервые приехала в Лондон, у меня не было никого на свете, кроме отца, и я не могла заставить себя думать, что, возможно, он на самом деле не любит меня. Я не уверена, тётя Марион, что в глубине души я не верила в то же, что и ты, но я не позволяла себе думать об этом. Я не могла! Это было слишком ужасно, когда у меня больше никого не было.

— У вас не было друзей в Америке? — спросил я.

 — О, друзья — не знаю. Люди были добры, но не думаю, что я был кому-то особенно дорог,
не так, как ты мне дорог.

“Возможно, в конце концов, когда-нибудь мы обнаружим, что у твоего отца были
веские причины для его молчания”, - заметил я. “Чертон всегда поступал
странным образом”.

“Я бы предпочла считать его странным, чем холодным”, - вздохнув, сказала Мейми.
“Да, возможно, когда—нибудь ... со временем мы все узнаем об этом, я полагаю".
полагаю. Но до этого, возможно, еще далеко. И я действительно так хочу быть полезной
сейчас ”.

«Я пока не могу позволить тебе снова работать».

«Мне не нужно начинать с починки, хотя я действительно хочу привести себя в порядок. Но я могла бы помыть посуду и застелить постели».

«Пока нет, — повторила я, — больше, чем ты уже делаешь».

“И это так мало”, - сказала она.

Я думаю, что вечером того же дня Джек пришел с
серьезным лицом. После чая он сел рядом со мной и ерзала в
молчание с моей ножницы на четверть часа или более. Потом он сказал
вдруг—

“Мама, сегодня я получил предупреждение”.

“Что, опять грубые ошибки, Джек?”

“Да. А в следующий раз мне придётся сдаться. Они очень сожалеют, но
говорят, что так дальше продолжаться не может».

«О, Джек!» — с грустью сказала я.

«Если бы я только могла помочь себе, мама! Но что мне делать?
Иногда я думаю, что убегу и запишусь в армию».

— И разобьёшь мне сердце, — тихо сказала я.

 Джек закрыл лицо руками и тяжело задышал. Я не знала, что сказать дальше. Мы так часто и так бесполезно возвращались к этому. Джеку всегда было жаль, он всегда злился на себя и переживал из-за меня; и он всегда хотел поступать лучше, но почему-то никогда не поступал лучше.

— Я не знаю, что со мной будет, — простонал он наконец. — Только я не хочу быть обузой для тебя и отца, это уж точно.

 Кажется, я ничего не ответила, потому что не доверяла своему голосу. По моим щекам текли слёзы.
они боролись, чтобы проложить себе дорогу, и я не могла вынести, чтобы он видел мои слезы. Я
знала, что это сделает его еще более несчастным. Но, похоже, это действительно было
той каплей, которой было слишком много в нашей чаше.

“Сколько времени они тебе дадут?” Печально спросила Черри.

“Только до моей следующей ошибки. Вот и все. Скорее всего, завтра”.

— Они не уволят тебя за час до начала работы. Это невозможно, Джек!

— О нет. Но это решит вопрос.

Он на мгновение поднял голову, но тут же снова опустил её на руки.

В комнате, кроме Джека, были только мы с Черри, за исключением Мэйми, которая
как мы и предполагали, спала на диване.

Но она не спала; или ее разбудили наши голоса. Ибо в этот момент
она села и посмотрела на нас, одного за другим. Затем она встала,
тихо подошла к Джеку и положила руку ему на плечо.

“ Джек, могу я задать вопрос? - спросила она. “Я хочу посмотреть, не смогу ли я помочь"
тебе.



ГЛАВА XII.

МОГУ И НЕ МОГУ.

ДЖЕК поймал маленькую ручку Мейми и поцеловал ее. “Чтобы быть уверенным”, - сказал он.
“Спрашивай о чем хочешь. Но я не понимаю, как ты можешь мне помочь.

“Что это за ошибки, которые ты совершаешь?” - спросила она.

— О, всякие глупости, — всё подряд. В правописании — я знаю, как пишутся слова, но всё равно пишу их неправильно и не замечаю этого, пока не натворю бед. А потом приходится всё исправлять, портить бумагу и тратить время. Конечно, я ужасный идиот, я это прекрасно знаю. Ты не можешь думать обо мне хуже, чем я думаю о себе, Мэйми. И он сидел, словно ожидая приговора.

— Джек, — медленно произнесла она. Затем она остановилась и начала снова: — Но,
Джек, ты понимаешь, что всё это значит?

Он вопросительно посмотрел на неё.

— Это значит, что тебе не хватает внимания, — сказала она. — Это значит, что ты не уделяешь мне внимания.
сосредоточься на том, что ты делаешь. И, Джек, ты можешь это пережить.

Ни Черри, ни я не произнесли ни слова. Джек несколько секунд пристально смотрел на Мейми.

“Да”, - сказал он через некоторое время. “Да, конечно, я мог бы это пережить. Это
глупость”.

“Нет, не глупость. Это плохая привычка - позволять своему уму блуждать. И
с вредными привычками всегда можно справиться — всегда, — только чем дольше ты откладываешь,
тем труднее будет борьба. Джек, ты можешь справиться с этим ради тёти
Мэрион и потому, что это правильно.

 — Да, конечно, я могу, — согласился Джек, словно во сне.

“Это будет битва”, - повторила Мейми, все еще стоя рядом с ним. “Но ты
должен бороться, Джек. Ты должен принять решение, что будет
НЕ будет больше ни единой ошибки из-за невнимательности. Я имею в виду не только
решение попробовать еще немного, но и решение
нет. И, Джек, если ты молишься о помощи...

Джек посмотрел на Мейми, как будто она была кем-то вроде ангела-хранителя.
«Да, да, я действительно так и сделаю, Мэйми, правда-правда».

«Это было бы по-мужски, — продолжила Мэйми. — Но постоянно
ошибаться и говорить, что ничего не можешь с этим поделать, — это не по-мужски».

Джек встал и потянулся. “ Спасибо тебе, Мейми, ” сказал он.
его голос совсем не походил на обычный. “ Я этого не забуду.
Теперь я буду мужчиной, Бог поможет мне; и я буду бороться со всем этим
безумие. Я действительно верю, что это было наполовину ленью ”.

И где Черри или я запротестовали бы и попытались заставить нашу дорогую
Джек, не будь таким самодовольным, — тихо сказала Мэйми. — Конечно, это так.
Но ты больше не будешь лениться.

— Нет, не буду, — серьёзно ответил он.

— Хотя, возможно, есть ошибки, которых ты не можешь избежать.


“ Ну, я не знаю, ” с сомнением сказал Джек. “ Я ужасно плохо разбираюсь в цифрах.
и я никогда не смогу выучить таблицу умножения.

“Я думала об этом”, - сказала Мейми. “Я часто хотела помочь тебе"
в этом, Джек, только мне не очень хотелось предлагать это. Но я знаю, что я
хорошие цифры, и я совершенно уверена, что смогу помочь вам. Есть множество маленьких уловок и хитростей для тех, у кого плохая память на цифры, и я мог бы познакомить вас с некоторыми из них. Я имею в виду не уловки, а реальные способы, которые помогут вам быстро считать и ничего не забывать. Я вполне
конечно, ты можешь выучить таблицы, а также все меры и веса, если только
решишь, что тебя не будут бить.

— Мама, ты слышишь! — закричал Джек.

— Мэйми права, — сказала я. — Есть большая разница между тем, чтобы
начать работать с мыслью «я не могу» и с мыслью «я буду».

— Я перестану говорить «не могу» и буду говорить «буду», — сказал Джек. — Но
Мэйми, мы не должны допустить, чтобы ты заболела, обучая меня.

— О, об этом не беспокойся, — весело сказала она. — Я больше всего на свете люблю книги и
обучение. Будет так приятно делать что-то полезное.
 Джек, я не понимаю, почему мы не можем вместе читать книги по истории.

Джек посмотрел с сомнением. “Я не увлекаюсь историей”, - сказал он. “Но я мог бы
почитать ее с тобой”.

“Если тебе это не нравится, ты должна научиться любить это”, - сказала Мейми. “ Я
иногда удивляюсь тебе, Джек, когда вижу, что ты тратишь впустую весь свой день.
вечер ни на что не годится, а ты, возможно, все это время усердно учишься.

“ Я начну завтра. Я раньше не думал, ” сказал Джек. «Мама часто пыталась заставить меня читать, но я так и не пристрастился к этому, но теперь я буду».

 И моя любовь к Мэйми была такой, что я мог спокойно смотреть, как она добивается успеха там, где я потерпел неудачу, без малейшего чувства зависти.

— Есть ещё кое-что, — медленно произнесла она. — Джек, ты должен завтра встретиться со своим мистером
 Морисоном и сказать ему, что ты сожалеешь, что не смог добиться большего,
и попросить ещё один честный шанс. Скажи ему, что ты собираешься начать всё сначала и действительно сделаешь всё, что в твоих силах.

 

 — Хорошо, — сказал Джек, хотя этот последний совет ему совсем не понравился.— И, тётя Мэрион, — продолжила Мэйми, — я хочу попросить вас ещё кое о чём. Можно мне через несколько дней помочь с уроками мальчиков — Боба и Теда, я имею в виду? Мне бы очень хотелось. Если бы вы только разрешили, я могла бы позаниматься с ними
совсем развяжет вам руки. И у вас останется гораздо больше времени на
другие дела. Можно я буду вашей маленькой гувернанткой? Можно я просто попробую?

 Я не знаю точно, что ответила в тот момент, но вскоре
это соглашение было заключено. Я испытала немалое облегчение.
Думаю, я ненавидела преподавание так же сильно, как Мэйми ненавидела рукоделие. Вскоре стало общепринятым, что Мэйми должна давать двум мальчикам ежедневные уроки и помогать Джеку каждый вечер с его занятиями.



Глава XIII.

ЮНЫЙ УЧИТЕЛЬ.

Однажды, примерно через четыре месяца после нашего с Робертом визита,
В «Хижине» я с удивлением увидел, как к нашей двери подъехала карета,
и из неё вышла тётя Бриско.

 Она медленно поднялась по ступенькам и вошла в дом, слегка задыхаясь,
как она обычно делала. На ней было чёрное шёлковое платье, очень красивая мантия и странный старомодный чепец. Черри побежала открывать дверь, и я быстро вошёл в холл вслед за Черри.

“Как поживаете, племянница Мэрион?” Тетя Бриско коротко поздоровалась.

“Как поживаете, тетя Бриско?” - Спросила я, скрывая свое удивление. “Мы очень
рады видеть вас здесь”. И это было правдой, хотя я мог бы пожелать
предыдущее предупреждение. Меня посетило неприятное воспоминание о нашей кладовой.

“Надеюсь, что так”, - мрачно сказала она. “Где Роберт?”

“ Его не будет дома еще час. Мы пьем чай вскоре после шести.

“ Мне хватит, ” сказала тетя Бриско. “Я приказал лететь к
приходите снова в семь. Я не одобряю такой поздний час”.

— Вы снимете шляпку, — сказала я.

 — Нет, спасибо. У меня здесь нет шляпки. Где все дети? Она всё ещё стояла в коридоре, оглядываясь по сторонам.

 — Джек в своём кабинете.

 — Ещё не выключил?

“Нет, в последнее время он стал гораздо лучше, получил удовлетворение”.

“Я всегда говорила, что он мог бы, если бы захотел”, - сказала тетя Бриско.

Я разозлилась. Но разве это было не совсем правдой? Но у некоторых людей есть манера
говорить правду, которая делает их неприятными.

“А остальные?”

“Кресс, Оуэн и Фред учатся в школе”.

“Тайм Кресс тоже должна быть на работе!”

— Да, — сказала я, — мы ищем что-нибудь, что он мог бы делать. Бедняжка
Кресс!

— Бедняжка! — резко сказала она.

— Он так хотел поступить в колледж.

— Чушь! Вы воспитали своих мальчиков с слишком большими амбициями для их положения в обществе, племянница Марион.

Теперь было справедливо ли это? Кресс были идеи, конечно, которые не могли быть
проводится из-за отсутствия денег; но никто из окружающих не имел. Я возмущался
слова молча. Тетя Бриско посмотрела на меня и рассмеялась.

“Ты как старая курица, моя дорогая”, - сказала она. “Всегда готова закудахтать
в защиту своих цыплят. Где малыши?

“ В подвальной комнате. Мэйми учит их там, но уроки, должно быть, уже почти закончились, — сказала я.

 — Вы имеете в виду Мэри Браун? Полагаю, она играет на уроках.

 — О нет, она заставляет их усердно работать. Для меня большое облегчение, что
их руки; и Maimie такой умный на обучение. Мальчики получают на
капитально”.

“Сколько лет ребенку? Пятнадцать! А ребенок! Поэтому, она должна быть
у себя в школе”.

“Она же, регулярно изучать”, - сказал я. “Школа для нее-это
мощность. Она делает тоже Джек исследования”.

“Хм! Что ж, хорошо, что она не на несколько лет старше. Пойду-ка я.
Первым делом взгляну на детей в подвальной комнате.

Я, конечно, уступил. Мы никогда не возражали тете Бриско. В противном случае я бы
предпочла сначала навести порядок.

Однако мне не стоило бояться. Мэйми никогда не смогла бы работать или преподавать
в неопрятной комнате.

 Она сидела за столом в подвале, на котором лежало несколько книг, а по обе стороны от неё стояли мальчики — Боб что-то отчётливо декламировал, а Тедди с любовью прижимался своей каштановой головкой к её льняным волнам волос. Наш приход заставил её оглянуться, и она встала, слегка покраснев и выглядя ещё красивее.

— Так это и есть Мэри Браун, — сказала тётя Бриско.

 Она подошла ближе, пожала всем руки, кивнула каждому мальчику, а затем
снова обратила внимание на молодую учительницу.

“Так это не просто игра?” - спросила она.

“О нет, это работа, а не игра”, - ответила Мейми, улыбаясь.

“Что тебе говорил мальчик?”

“ Немного стихов.

Тетя Бриско презирала поэзию и слегка фыркнула.

“ Хотел бы я знать, какая ему от этого польза?

Мейми, казалось, была удивлена этим вопросом.

«Мама говорила, что никто не может считаться образованным, если не знает лучших поэтов, — сказала она. — И всё, что тренирует его память и заставляет его думать, идёт ему на пользу».

«Заставляет его думать!»

«Мы разбираем смысл каждой строчки».

“Хм!” Тетя Бриско повторила: “Я полагаю, вы не пробовали латынь?”

Мальчики переглянулись и покраснели. Maimie сказал,—“еще немного,” половина
улыбается.

“О Maimie, ты не хотел рассказывать матери, пока мы не могу сказать наши
склонений,” плакали дети.

“ Это не имеет значения, ” мягко сказала Мейми.

Тетя Бриско снова пристально посмотрела на нее. — Кто тебя всему этому научил?

— Отчасти моя мама, — ответила Мэйми. — И я училась в хорошей школе.

— Это ты в последнее время так болела, — последовал следующий комментарий тёти Бриско. — Теперь, я полагаю, тебе лучше?

— О да, намного.

— Она совсем не сильная, — сказала я. — Доктор хочет, чтобы она уехала на время, но сейчас мы не можем этого сделать.

 — В мои молодые годы перемены не были в моде, — сказала тётя
 Бриско. — Сейчас люди постоянно куда-то спешат. Это настоящая мания.

 — Я не хочу уезжать, — сказала Мэйми. Но теперь, когда волнение, вызванное нашим приходом, улеглось, она побледнела и выглядела очень усталой и измотанной.

 — Ты можешь оставить уроки и подняться с нами наверх, — решительно сказала тётя
Бриско. — Я хочу получше рассмотреть девочку, племянница
Марион”. Maimie посмотрел на меня, и я кивнул в ответ, и она пришла, не
без протестов со стороны мальчиков. Она такая любопытная власть делает
они любят свои книги, в отличие от многих учителей.

Мы сидели и разговаривали почти час, прежде чем Роберта, и тети
Бриско уделял Мейми больше внимания, чем кому-либо из нас. Даже ее
любимой Черри пренебрегли; но бескорыстная Черри никогда не возражала быть
на заднем плане.

Мэйми пришлось ответить на множество вопросов о её прошлой
жизни, о её матери и отчиме, о том, как они поженились,
где они жили, почему Churton желто послал ей в спину, и многое
кроме того. Maimie скважины допрос терпеливо, хотя слезы и
затем выступили у нее на глазах.

“Я всегда говорила, что Чертон - никчемный парень”, - заявила пожилая леди.
наконец.

Я могла бы возразить на это “всегда говорила”, но, конечно, не стала.

Волна румянца залила лицо бедняжки Мейми. Однако она тоже молчала.

«Мы больше ничего о нём не услышим, пока он сам не захочет денег. Тогда ему лучше не приходить ко мне, вот и всё».

«О, я не думаю…» — запнулась Мэйми.

“ Ты его не знаешь, дитя. Конечно, не знаешь. Откуда тебе знать? У него
всегда была приятная сторона, которую он мог показать, когда это доставляло ему удовольствие. Но посмотри, как он
обращается с нами сейчас.

“Он будет писать какой-то день”, - пробормотал Maimie.

“Я не говорю, что он не будет; но вопрос не в этом. Почему он не
уже написано?”

Мейми не нашлась, что ответить. Она казалась очень расстроенной, и я увидел, как
Черри прошла мимо, ласково сжав её руку.

«Не стоит плакать из-за никчёмных людей, дитя. Это всё Чёртон, что тут ещё скажешь».

Затем она сменила тему, и девочки ушли готовиться к
чай. Вошёл Роберт, за ним Джек, и тётя Бриско сказала:

«Эта девочка выглядит ужасно хрупкой».

«Она в последнее время болела», — сказала я.

«Она скоро снова заболеет, если вы не будете за ней ухаживать, — упадёт в обморок или что-то в этом роде. Вам лучше позволить мне забрать её домой на неделю».

Почему-то мне не хотелось возражать. Было время, когда я думала, что тётя Бриско должна взять Мэйми к себе.
 Теперь она была одной из нас, и я не хотела её терять. Но мой муж
поблагодарил тётю Бриско и сказал, что это именно то, что нужно Мэйми, и
Я внезапно осознала свой эгоизм. Разве я не хотела дать Мэйми денег? Что ж, вот они, эти деньги.

«Она может вернуться со мной сегодня вечером, — продолжила тётя Бриско. — Лучше скажи ей, чтобы она надела второе платье».

Я сделала, как она сказала, и сообщила Мэйми, что она на неделю поедет домой с
тётей Бриско. Мэйми так вздрогнула, что маленькая подставка для тостов выпала у неё из рук.

«Но я не хочу уходить, — сказала она, дрожа. — О, тётя Марион, пожалуйста, можно мне остаться? У мальчиков уроки — и у Джека тоже».

«После недельного отдыха ты будешь учить в два раза лучше, — сказала я. «
Гейблз - очень красивый дом, Мэйми. Мы все будем скучать по тебе; и все же я
уверена, тебе понравится.

“ Я бы предпочла этого не делать, ” печально сказала она. “Я так счастлива здесь. Это
как будто меня снова бросили на произвол судьбы”.

И она прильнула ко мне, и мне было трудно утешить ее. Но
ни Роберт, ни тетя Бриско не желали слушать никаких возражений. Итак, в
семь часов Мэйми уехала на машине с тётей Бриско. Казалось, что с её отъездом на дом опустилась тень.



Глава XIV.

Новости из Америки.

Когда Мэйми уехала, я был уверен, что её отсутствие
это было бы не только на одну неделю. И моё убеждение оказалось верным. Неделя
превратилась в четыре недели, прежде чем тётя Бриско рассталась с ней.

 Странно, как мы все скучали по девочке. Джек был совершенно несчастен,
а Роберт, казалось, совсем растерялся без её милых ласк, и
Черри, очевидно, было нелегко сохранять привычную жизнерадостность.

 Этот месяц был для нас месяцем тревог и волнений, что усугубляло ситуацию. Пришли счета, которые мы не знали, как оплачивать, и
на нас навалились тревоги и страхи.

Потом мы узнали, что Кресс нашла работу в торговом доме, и Кресс
Он боролся с этой мыслью так, что это сильно нас всех расстроило. Я
очень хотела, чтобы Мэйми помогла нам убедить его. Он был зол и
возбуждён. Он сказал, что всегда надеялся каким-то образом поступить в колледж. Роберт
терпеливо объяснял ему, что это невозможно. Кресс
спорила и протестовала, выходила из себя и, казалось, была совершенно не в себе. Ему пришлось наконец-то лечь в постель на целый день, чтобы за ним ухаживали
и утешали. Но Роберт больше не мог откладывать принятие
решения. Он сказал, что это слишком хорошая возможность, чтобы отказываться от неё, и Кресс
он должен был решиться на то, что было необходимо. Кресс пришлось уступить, но
мальчик выглядел несчастным, и в течение нескольких дней он почти ни с кем не сказал ни одного приятного слова
.

Так что месяц отсутствия Мейми был для нас в целом тяжелым временем.

Джек однажды навестил ее и нашел очень умной, с единственным желанием
вернуться к нам. По словам Джека, тётя Бриско, казалось, «ужасно» её любила, и он подумал, что Мэйми нравится тётя Бриско больше, чем сначала, только «не так, как мама». И тётя Бриско заявила, что собирается оставить Мэйми у себя ровно на месяц, что она и сделала.

В конце месяца она сама привезла Мэйми обратно и снова осталась у нас на чай. Я никогда не забуду, как Мэйми бросилась ко мне в объятия и прошептала: «О, тётя Марион, я думала, что никогда больше не вернусь домой!»
 Её милое личико сияло от счастья, и к ней полностью вернулось прежнее здоровье. Я была очень благодарна тёте Бриско.

 Пока мы пили чай, пришёл почтальон. Казалось, никто особо не заметил стука, мы так много говорили, но вскоре
Тед выбежал и принёс письмо, адресованное Мэйми.

Она вскрикнула, когда он уронил письмо на стол, и вскочила.
Румянец залил ее щеки.

“Это от папы!” - воскликнула она. “Тетя Мэрион! Письмо от отца
наконец-то!”

Сначала казалось, что письмо никто не прочтет. Почти до того, как
До меня дошел смысл этих слов, Мейми прижалась ко мне,
сжимая конверт и яростно рыдая. До этого момента я не осознавала, как сильно страдала бедная девочка из-за долгого молчания отчима. Тётя Бриско сидела и смотрела на неё со странным озадаченным выражением лица.

“Не плачь, Maimie”, - я прошептал. “Ты не жалеешь?”

Она подняла лицо, потоковое до сих пор со слезами, еще дрожащим от
счастье.

“ О нет, нет, нет! извините! нет! Видите ли, он не забыл меня. Но, тетя
Мэрион, если я ему нужна...

“Maimie, вы не поеду”, - воскликнул Джек хрипло. “Никто не имеет права
вы сейчас, кроме нас?”

“Предположим, Maimie видит то, что он говорит, прежде чем мы углубимся в этот вопрос,” я
предложил.

“Что он говорит, Maimie?” закричали нетерпеливые голоса.

“Я не знаю. Но я рад, что он написал”.

Бедный Джек выглядел очень мрачным. Он , очевидно , думал о потере Мейми
Я уже не сомневался.

«Может быть, дядя Чартон возвращается домой, — сказала Черри. — Посмотри, Мэйми».

Мэйми вздохнула, встала и дрожащими руками разорвала конверт. Что-то выпало, и она наклонилась, чтобы поднять это.

«Банкнота, — медленно произнесла она, вкладывая её мне в руки. — Это для тебя и дяди Роберта».

— Сначала прочти письмо, Мэйми, — сказала я.

 Мэйми послушалась, и не один раз.

 На её лице появилось недоумённое выражение,
и она поскучнела.
 — Банкнота, конечно, для тебя, тётя Мэрион, — серьёзно сказала она.

 — Он говорит, что это подарок на расходы.— Сколько это стоит? — спросила тётя Бриско. Мэйми взглянула на него и пробормотала что-то о «долларах».

 — Мы не в Америке, — сухо сказала тётя Бриско.

 — О нет, — и Мэйми снова взглянула на него. — Это… двадцать пять фунтов.

 Я не могла не почувствовать облегчение и благодарность. В тот момент мы так нуждались в помощи. Я увидела отголосок своих собственных ощущений на лице Роберта.


— Твой отчим возвращается домой? — спросила тётя Бриско.

— Он… не говорит, — запнулась Мэйми.  — Он только пишет, что пришлёт небольшой подарок.  Он уезжает куда-то ещё — то есть уезжал, когда писал.
написал, чтобы он не мог сообщить свой адрес”.

“Хм!” Выразительно произнесла тетя Бриско. “Где он сейчас, дитя мое?”

“Он не говорит”.

“ На листке нет адреса?

“ Нет, ” очень тихо сказала Мейми и отдала письмо сначала мне, потом
Роберту.

“Что ж, моя дорогая”, - весело сказал он, возвращая ее. “Это совершенно очевидно.
Чертон хочет, чтобы ты пока принадлежала нам”.

“Это неправильно”, - прошептала она.

“ Чушь собачья! ” воскликнул Джек, который просиял. “ Как будто мы могли когда-нибудь вынести
расставание с тобой!

Тогда она действительно улыбнулась, и это была не грустная улыбка.

“Но он мог бы рассказать мне немного больше о своих планах”, - сказала она.

“Тебе никогда не нужно утруждать себя размышлениями о том, что мужчина "мог бы"
сделать”, - сказала тетя Бриско. “Это пустая трата времени. Они просто заботятся о том, чтобы
доставить себе удовольствие, вот и все”.

Мейми взглянула на моего мужа и покачала головой.

“Мейми, ты здесь счастлива. Ты на самом деле не хочешь ехать в Америку?”
Джек сказал с тоской в голосе:

«Нет, — ответила она. — Я счастлива, как никогда, и не хочу уезжать.
Только мне тяжело быть для тебя обузой».

«Если Мэри Браун для кого-то обуза, она может приехать и жить в «
Гейблз, ” сказала тетя Бриско.

Мейми молча переводила взгляд с нее на меня.

“ Но она не обуза, - сказала я. “ Она наша помощь и утешение. Мы
на самом деле не знают, как обойтись без нее в этом месяце”.

“Как вам угодно,” тетя Бриско отрывисто. “Я никогда не нажму
выступает на кого-нибудь. Только когда вам надоест Мэри Браун, вы сможете
прислать ее ко мне ”.

Затем тётя Бриско встала, чтобы уйти, и Мэйми тут же поцеловала её с любовью,
наверное, шепча слова благодарности, потому что я услышала, как пожилая дама
ответила: «Не стоит поднимать шум из-за пустяков». А когда она ушла,
Мэйми подошла ко мне, села на низкую табуретку и положила голову мне на колени, удовлетворенно вздохнув.

 «Тетя Бриско очень, очень добрая, — пробормотала она. — И я бы хотела
узнать больше об отце. Но это мой дом, и никакое другое место не может быть для меня домом, как этот».

Лицо Джека просияло, и Черри улыбнулась, а я сказала: «Мы все рады, что ты так считаешь, Мэйми».



Глава XV.

Прогулка.

Прошло два года с тех пор, как к нам приехала Мэри Браун — Мэйми,
девушка без друзей и дома, которая какое-то время была нежеланной гостьей в моём сердце и
неохотно принятая, но теперь ставшая одной из нас. Сомневаюсь, что даже моего любимого Джека, даже нашу добрую, забывчивую Черри,
нам бы так не хватало, как светловолосую, черноглазую Мэйми
Браун.

 Неохотно принятая, потому что поначалу я бы сделала почти всё, лишь бы избавиться от этого бремени, всё, кроме как отправить Мэйми в работный дом.
 Я не могла решиться на это. Возможно, с самого начала я был больше
под влиянием чар Мэйми, чем предполагал. Во всяком случае, не прошло и нескольких месяцев со дня приезда Мэйми, как
Нам было бы очень тяжело расстаться с ней. Какими бы бедными мы ни были,
предложение тёти Бриско дать ей кров было сразу же отвергнуто.

 Я думаю, что расставание с нами разбило бы девочке сердце. И всё же
иногда я задавалась вопросом, правильно ли мы поступаем. Дом в «Грейблс» означал покой и изобилие. Дом у нас означал тяжёлый труд
и скудную еду.

Но Мэйми так не считала. Она говорила, что любит нас всех больше, чем
кого-либо на свете. Ей нравилась тётя Бриско, и она была ей благодарна,
но меня она считала второй матерью. Она часто говорила, что
знал, что она может быть нам полезна, и это действительно было правдой. Если бы не она,
двое младших мальчиков, должно быть, пошли в школу несколько месяцев назад;
и хотя мы уже говорили о том, чтобы отправить их, она все еще держала их в руках.
Джек тоже стал весьма прилежным под ее влиянием. И хотя
Maimie никогда не был хорошим darner или ремонта, она была показана недавно новый
подарок в сторону кройки и капота-обрезки, которые мы нашли
исправен.

Учитывая все эти занятия и её собственные исследования, неудивительно, что Мэйми иногда выглядела уставшей. Она была выше и тоньше, чем
старая, с такими же мягкими чертами лица, такой же бледной кожей и
алыми губами. И пышные льняные волосы были ненамного темнее,
а черные глаза были такими же любящими. Я никогда не видела такой девушки, как
Мэйми, — такой красивой, но, казалось, не слишком заботящейся о своей внешности. У нее были спокойные, сдержанные манеры, не по годам. Многие с первого взгляда принимали ее за старшую сестру Черри.

За эти два года мы ни разу не слышали о
отце Мэйми, моём зяте Чёртоне Хейзеле. Он прислал только одно письмо
чек на двадцать пять фунтов, выписанный через несколько месяцев после того, как Мэйми впервые приехала к нам; и это, я полагаю, успокоило его совесть. Второго чека не последовало, и мы понятия не имели, где он и что делает.

 В начале июня Мэйми должно было исполниться семнадцать. Джек очень хотел устроить праздник.

 Должен сказать, что мои мальчики хорошо себя вели. Джеку было девятнадцать,
и он был прекрасным широкоплечим парнем, отлично справлявшимся со своей работой,
получавшим от неё удовольствие и действительно избавившимся от своей прежней неуклюжести
способы, благодаря, главным образом, для Maimie. Джек никогда бы не блестящим, и мы
все это знали, но он был быстро становится устойчивым и надежным в своем
должность у него всегда была в его доме.

Он никогда не забывал о своем внезапном решении “быть мужчиной” и
победить свои недостатки. Я уверен также, что он никогда не забывал о предложении Мейми
молиться о помощи. Я убеждён, что Джек действительно молился и что мы видели ответ на его молитвы в его жизни. Мы все так любили Джека и гордились им — Мэйми больше, чем кто-либо другой.

 Крессуэлл, которому было восемнадцать, уже почти смирился с должностью
работа. Давняя мечта о колледже отошла на задний план и, казалось, была
забыта.

Он все еще был довольно маленьким, красивым и более крепким здоровьем, чем
раньше. Люди часто говорили, что он гораздо красивее Джека.
Но мы с Черри никогда не могли понять, как кто-то мог так подумать
на мгновение. У Кресса были более прямые и тонкие черты лица, это правда; но
Джек был таким высоким и мужественным, таким заботливым и добрым по отношению ко всем, кто был слабее его, и таким вежливым. Доброта и вежливость вызывают больше восхищения, чем правильные и утончённые черты лица. И бедная Кресс
всегда, казалось, слишком заняты собой, чтобы много доброты или
вежливость для других людей.

Следующие два мальчишки были у нас, или по крайней мере вдали от дома.
Для Оуэна открылась хорошая вакансия в торговом доме на
севере Англии; и там наш постоянный третий сын был занят в течение
почти года, завоевывая хорошие мнения отовсюду. И Фред
недавно осуществил заветное желание своего сердца, поднявшись на борт
учебного корабля торгового флота. Я бы хотел, чтобы это был
Королевский флот, но это было нам не по карману.

Таким образом, бремя жизни, казалось, немного уменьшилось, хотя, возможно, это было скорее иллюзией, чем реальностью. Ведь наши отсутствующие мальчики, конечно, по-прежнему тянули деньги из семейного бюджета, и мы часто чувствовали себя окружёнными трудностями. Когда одно облако уходило, появлялось другое. Но нам всегда и во всём помогали.

 Много раз, заглядывая в будущее, я чувствовал, что следующий шаг едва ли можно будет сделать. Но когда это стало необходимым, мы поняли, что это возможно.
 Так, шаг за шагом, мы не только шли по жизни, но и шаг за
шаг за шагом нам помогали; и шаг за шагом мы все полнее усваивали уроки
тихого доверия к любящей заботе нашего Отца. В те дни я часто думал
о любимом стихе Черри: “Все это приложится”. Ибо они
были добавлены — все наши реальные потребности, хотя, возможно, и не все.
вещи, которые мы могли бы пожелать иметь.

Но вернемся к дню рождения Мейми, памятному дню в моей жизни.

После долгих обсуждений и колебаний Хэмптон-Корт был выбран в качестве места для нашей экскурсии. День рождения Мэйми выпал на
субботу, так что мой муж, Джек и Кресс могли бы сопровождать нас. Мы
полон решимости никого не оставлять дома, кроме девушки, отвечающей за дом.
дом. Джек отложил немного денег, которою он обязался
лечить всех нас; и он обещал также предоставить бутерброды и булочки для
праздник.

Пришел день, достаточно яркий, чтобы удовлетворить всех надежд. Я хорошо помню, что такое
когда мы плыли вверх по реке, в воздухе было солнечное сияние, потому что
мальчики и слышать не хотели о поездке на поезде. Это был, без сомнения, самый приятный
путь. Мой муж время от времени брался за весло, чтобы развлечь Кресс;
 но Джек неутомимо греб всё время. Черри и малышка
Мальчики тоже попробовали свои силы, и Мэйми показала себя умелым рулевым.

Мы все были очень веселы, а Мэйми была самой весёлой из нас.  Я помню, какой милой и жизнерадостной она была, когда болтала и смеялась или сидела в мечтательной тишине, наслаждаясь жизнью. Я тоже помню, какими увлечёнными были Джек и Кресс рядом с ней; казалось, они почти ни о ком и ни о чём другом не думали и были готовы подраться за честь сидеть рядом с ней или подать ей руку помощи.

После приземления мы сначала прогулялись в тихий уголок и там
немного пообедали вместе, потому что было уже больше двух, и мы были очень голодны.
На столе в изобилии лежали бутерброды и изрядный запас тарталеток.
булочки, кекс и содовая вода. Джек сделал это щедро; и все же его припасов
оказалось не слишком много для наших нужд. Когда
мы все поели, осталось совсем немного.

Затем мы разошлись, договорившись встретиться в определенной части Буши.
Паркуйся между четырьмя и половиной шестого. Мой муж хотел спокойно прогуляться по саду и дворцу. Остальные шестеро ушли вместе. Но почему-то они тоже расстались, не успев выйти из моего дома.
зрение,—вишня позади, с Боб и Тед; Maimie напротив, с Джеком и
Кресс-салат.

Я не удержался, тихонько вздыхая. Казалось, до меня внезапно дошло
что неприятности в этом направлении могут быть впереди. Роберт спросил
смеясь, что означает этот вздох.

“Всего лишь материнские заботы”, - ответила я. “Я хочу, чтобы Джек и кресс не были
так, посвященных Maimie”.

“Моя дорогая! Младенцы, все из них!” Роберт сказал, в насмешливый голос.

“Я не знаю, о младенчеством,” я сказал. “Джек очень быстро становится
человек. А Мейми женственна, как Черри.

“ Мейми! ” удивленно воскликнул он.

“ Да; ты, конечно, этого не видишь, потому что у нее мягкие манеры цепляться.
Но Мейми взрослая по уму и характеру. Джек и кресс не
думаешь о ней в детстве. Для них она-женщина”.

“Ты женщина, моя дорогая,” сказал Роберт, улыбаясь. “А у женщин
богатое воображение”.

“Женщины видят дальше мужчин”, - ответил я. — Надеюсь, я ошибаюсь,
Роберт, но я терпеть не могу, когда братья соперничают.

 Не думаю, что мы ещё что-то говорили на эту тему.  Нам потребовалось немало времени, чтобы
пройтись по галерее, а затем мы направились в
красивая липовая аллея в парке Буши. Мы с Робертом присели там под
деревом, и вскоре он заснул. Поэтому я тихонько встал и
прогулялся в одиночестве. Это было всего четыре, и я ожидал, что мои дети
появится в скором времени.



ГЛАВА XVI.

ПРОБЛЕМЫ ДЖЕКА.

Недолго думая, я шагал на некотором расстоянии, пока практически вне поля зрения
мой муж. Больше никого рядом не было. И вдруг я увидел на траве,
далеко от дороги, распростёртую фигуру — кто-то лежал неподвижно.

«Усталый турист», — подумала я в первую очередь; «Больной», — во вторую;
кто-то в беде, мой третий. Ибо я заметил легкую корчащуюся фигуру.
движение, наводящее на мысль о страдании, и до меня донесся низкий звук, очень похожий на
сдавленный всхлип.

Я шел медленно, все ближе, сам не зная почему, не задумываясь то, что я
и хотел сделать. И мое внимание привлек некий знакомый взгляд в
контуры плеч. Я замер, пристально вглядываясь на мгновение,
а затем в тревоге опустился на колени рядом с распростертой фигурой.

“ Почему, Джек? Джек? - Задыхаясь, спросила я. “ Джек, что-нибудь случилось?
ты болен?

“ Хотел бы я, чтобы это было так, ” простонал Джек.

— Мой дорогой мальчик, что случилось? — спросила я, радуясь, что он заговорил, но всё ещё напуганная.

 — Ничего. Я имею в виду, ничего такого, с чем ты могла бы помочь. Мама, пожалуйста, уходи.

 — Но ты расскажешь мне, что случилось, — взмолилась я. До сих пор Джек всегда обращался ко мне в трудную минуту.

 — Нет, — бесполезно, — никто не может мне помочь, — я просто хочу побыть один. А потом он и вовсе расплакался, этот сильный мужчина. Я положил руку ему на плечо, но он стряхнул её, словно не мог вынести прикосновения.

«Джек, если кто-то и может тебя утешить, то разве не твоя мать?»

“Никто не может”, - повторил бедный мальчик. “Мама, пожалуйста, оставь меня
одного, всего на несколько минут. Я скоро приду. Встретимся на
лестничной площадке”.

“ И ты не скажешь мне, что не так?

Джек перекатился на другой бок и спрятал лицо. “ У меня нет надежды на Мейми, - пробормотал он
. “ Ну вот! теперь она у тебя. Я не могу говорить об этом”.

— Никакой надежды на Мэйми! — повторил я, в тот момент глупо не понимая, о чём он.
Он имел в виду, что считает её больной — безнадежно больной?
 Эта абсурдная мысль пришла мне в голову первой.

 — Да, никакой надежды, — яростно повторил Джек. — Разве это не ясно? Она
Я ему безразличен — как и всем остальным. О Мэйми!

 Снова вернулись удушающие рыдания. Что я могла сделать? Оставить его было
невозможно, но я едва осмеливалась говорить или прикасаться к нему. Через минуту я
осмелилась предложить: «Вы оба так молоды, Мэйми почти ребёнок».

“О, я думал, ты ушел”, - сказал Джек, как бы задыхаясь, и он
сел, затем начал подниматься на ноги. “Мама, тебе не нужно ничего говорить
обо мне другим. Я буду на пристани—” и он бросился прочь.

Почему Джек пришел в Буши-парке, когда он не мог
говорили, был для меня скорее загадка, так как он знал, что мы должны быть
все есть. Но это был просто нравится его простой и импульсивным способом ведения
вещи. Вероятно, он сам не смог бы назвать четкой причины.

Других членов нашей группы пока не было видно. Когда я медленно шла обратно
к Роберту, испытывая материнскую сердечную боль за моего мальчика
, Мейми внезапно появилась из-за деревьев и скорее полетела, чем побежала
ко мне.

— Где остальные? — спросил я, удивившись, что она одна, а также
поразившись её румяным щекам и блестящим глазам.

 — О, они где-то там, — сказала она, затаив дыхание.

«Я давно не видела Черри и мальчиков. Кресс идёт сюда, а
я не знаю, где Джек. Джек убежал от нас, а я убежала от
Кресс. О, пожалуйста, тётя Мэрион, я так хочу тебе кое-что рассказать».

«Расскажи мне сейчас», — сказала я и взяла её за руку. «Мы немного прогуляемся по аллее. Видишь ли, дядя Роберт спит».

Она крепко схватила меня за руку, цепляясь за меня, как за того, кто нуждается в защите.


«Это была такая глупость, — сказала она, всё ещё задыхаясь. — Я хочу
рассказать тебе всё сразу, и тогда у тебя не будет никаких ложных идей
обо мне — я имею в виду ошибочные представления. Потому что на самом деле это не моя вина.
 Я и не мечтала о таком. Ведь сегодня мне всего семнадцать.

 — Да, Мэйми, — с тревогой сказала я.

 — Кресс весь день вела себя так нелепо — хотела быть рядом и
пыталась затмить бедного Джека. Так что я больше говорила с Джеком, чем с ним, и это, полагаю, раздражало Кресс. И в конце концов дело дошло до… до… я даже не знаю, как это объяснить. Чтобы рассказать обо всём, что произошло, потребуется очень много времени. Но Кресс сказала что-то о том, что я со временем стану «его маленькой женой». Джек рассмеялся, а потом Кресс разозлилась и сказала Джеку:
Он мог бы посмеяться, если бы захотел, но это было не смешно, потому что я должна была стать его женой».

«Довольно хладнокровно со стороны Кресса», — сказала я успокаивающе, потому что Мэйми дрожала как осиновый лист.

«Да, я так и подумала. И я сказала ему: «От меня не так-то просто избавиться, Кресс». И он сказал: «Я знаю, что нравлюсь тебе, и однажды ты станешь моей». Я никогда не
оставит тебя в покое Т— Если ты скажешь «да».

 — А твой ответ? — спросила я.

 — Я сказала, что хотела бы, чтобы он не был таким нелепым. Как будто мы не могли бы быть братьями и сёстрами все вместе, без такой чепухи! Черри не было рядом, чтобы помочь мне, а Кресс всё повторяла и повторяла: «Но я тебе нравлюсь, — я знаю, что нравлюсь, — скажи, что я тебе нравлюсь, Мэйми». И я наконец сказала: «Да, конечно, ты мне нравишься, но мне нравится и много других людей. Ты бы нравился мне гораздо больше, если бы не дразнил меня так».
 И он сказал: «Это не дразнилка, Мэйми. Я хочу, чтобы ты сказала, что я нравлюсь тебе больше всех, лучше, чем кто-либо, лучше, чем Джек».

— Что сказал Джек? — спросила я.

 — Он сказал: «А ты, Мэйми?» — тихим голосом. И я ответила: «Нет, конечно,
я не люблю. Вы все мне нравитесь — Джек, Кресс, Оуэн и все остальные». Боюсь, Джеку не понравилось, как я говорю, он побледнел и выглядел расстроенным. Но что ещё я могла сказать?

“Это был лучший ответ, который вы могли бы сделать, не побоюсь этого слова,” я сказал.

“Конечно, это было, потому что это была правда одна,” Maimie сказал, с
дух. “Кресс продолжал дразнить меня, и хотел бы знать, если я был довольно
уверен, я любил его точно так же, как Джек. Я сказал:—Нет,
потому что Джек — мой ученик, а также мой брат, и я горжусь его правописанием». И Джек стал серьёзнее, чем когда-либо. А Кресс сказала: «Это не имеет значения. Ты никогда не выйдешь замуж ни за кого, кроме меня, Мэйми». И я сказала: «Тогда я вообще не выйду замуж, потому что я никогда не подумала бы выйти за тебя». Боюсь, я немного разозлилась, потому что это было очень плохо с его стороны. Я услышала, как Джек тихо сказал: «Или я?», и хотела не обращать на это внимания, но Кресс сказала: «Ты не выйдешь за Джека!» — как будто угрожая. И я сказала: «Я уж точно не буду спрашивать твоего разрешения,
Кресс. Но я не собираюсь выходить замуж ни за тебя, ни за Джека, ни за кого-либо еще. Все это
нелепо. Я люблю тетю Мэрион больше всех на свете
и я не хочу когда-либо расставаться с ней”.

“Спасибо, Maimie”, - сказал я, и поцеловал ее; но сердце мое было
болит за бедного Джека.

“Тогда ты думаешь, что я слишком резко ответила. Это было так провокационно с их стороны
они оба. Джек, должно быть, рассердился, потому что сразу же ушёл от
нас. И Кресс снова набросилась на меня, так что я убежал в другую сторону
и оставил его. Я заблудился в саду, иначе я был бы здесь
гораздо раньше. Я так хотела рассказать тебе первой, до Кресс».

«Не думаю, что Кресс много мне расскажет, — заметила я. — Он
повел себя как очень глупый мальчишка».

«Да, глупый, — повторила Мэйми. — Только подумай о нашем возрасте — восемнадцать и
семнадцать. Это слишком абсурдно. Я хочу сделать и узнать
столько всего, прежде чем даже думать о замужестве».

— «Я бы никогда не посоветовала выходить замуж в раннем возрасте, если у вас мало средств», — сказала я,
говоря из печального опыта.

«Нет, конечно. И зачем мне это? Я и так счастлива. Я бы хотела,
чтобы Кресс оставил меня в покое. Кресс, из всех людей! Конечно, он мне нравится — как
мальчик, но и только. Я думаю, что семнадцатилетняя девушка намного старше восемнадцати- или девятнадцатилетнего юноши. И если бы я вышла замуж, мне нужен был бы кто-то, на кого я могла бы равняться, а не просто мальчик. Кроме того, они оба слишком молоды, чтобы знать, чего хотят. Сейчас я могла бы нравиться одному из них, но через несколько лет я могла бы им совсем не нравиться. Как вы думаете, я поступила правильно?

“Совершенно верно”, сказал я. “Чувство, как и вы, я не вижу других
ответить можно было”.

“Только они твои мальчики, и я не могу причинить боль кому бы то ни было.
принадлежащий тебе. Но мне всегда кажется, что брак - это такое
Это очень серьёзное дело. Обещать всегда любить и слушаться другого,
всегда жить с ним, всегда уважать его и ставить его на первое место — о, я бы не смогла,
если бы не была абсолютно уверена в том, что он за человек. Я бы хотела,
чтобы он был таким хорошим, добрым и приятным, — чтобы я могла по-настоящему
любить его больше, чем весь остальной мир. И, конечно, это должен быть
кто-то, на кого я могла бы равняться, — кто-то умнее и мудрее меня.

Бедняжка Джек!

 «Я не хочу сказать, что когда-либо всерьёз задумывалась об этом, — продолжила она.
— Только, конечно, я знаю, какие люди мне нравятся. Кресс
никогда бы не подошел. Он добр ко мне, но слишком много думает
о еде, удобствах и о том, как поступать по-своему. О нет; я
не смогла бы стать женой такого человека, как Кресс. Я не смогла бы
равняться на него.”

“Ты могла бы больше равняться на Джека, чем на Кресс”, - рискнула предположить я.

“Да, возможно. Он сильный и всегда добрый. О да, нужно уважать
силу Джека и то, как он её использует. Бедняга Джек действительно хорош,
я уверен, только он довольно медленно читает. Я могу решить длинную задачу в
четверть того времени, которое требуется ему.

Увы, это было слишком правдиво. А Мейми была увлечена книгами и так считала.
Она ценила знания.

“В любом случае, я пока не собираюсь думать о замужестве”, - весело сказала она.
“ Не в ближайшие годы. Теперь, когда я тебе рассказала, я не буду возражать. Кресс должен
научиться держать язык за зубами. Мне кажется, он все время наполовину шутил.

Кресс-салат может быть; но я знал, что не так было с Джеком.

Мы прошли некоторое расстояние, а сейчас мы обратились, Maimie продолжается в
же штамма, раскрасневшаяся и с блестящими глазами до сих пор. Черри и двое маленьких
нам навстречу вышли мальчики, а Кресс сидел рядом со своим отцом и смотрел
угрюмый и мрачный. Бедный глупый мальчик! Что могло случиться с Джеком? Этот вопрос возник следующим. Я сказал как ни в чём не бывало: «Джек был здесь до того, как вы все вернулись. Он встретит нас на пристани».

Затем Роберт проснулся, и мы заговорили о возвращении домой.

Кресс, очевидно, хотел показать Мэйми своим поведением, что он очень расстроен. Но Мэйми почти не смотрела на него и упорно держалась за мою руку. На берегу реки мы увидели Джека, он был таким бледным и
измождённым, что Черри спросила, не болит ли у него голова, и Мэйми виновато вздрогнула, как будто чувствовала себя виноватой.

Обратная поездка была не такой веселой, как утренняя ссора. Джек
упорно работал веслом, почти не разговаривая; в то время как Кресс предпочитал
считать себя слишком уставшим для физических нагрузок, перекладывая свою долю работы
на других людей.

Черри была самой веселой на вечеринке, в своей тихой манере, но постепенно
она осознала факт чего-то необычного и замолчала, как и
остальные. Только когда мы сошли с лодки и пошли домой, я нашёл возможность шепнуть ей несколько слов о том, что произошло. Она сказала только: «О боже, как глупо! И день бедного Джека испорчен!»

“Мы не должны позволять Мейми думать, что мы слишком жалеем Джека”, - сказал я. “Я хочу, чтобы
она чувствовала себя совершенно свободной; а они сейчас так абсурдно молоды.
Чем меньше мы будем придавать значения этому делу, тем лучше.

“Но для Джека это не просто фантазия”, - сказала Черри; и по
ее поведению я понял, что Джек уже поделился с ней своими надеждами на
будущее. “ Мама, когда-нибудь она научится любить его; ты так не думаешь
?

«Я совсем не знаю, — сказала я. — Мэйми любит его сейчас как двоюродного брата — или, может быть, как
брата. Но сможет ли он когда-нибудь стать для неё кем-то большим — это другой вопрос».

“ Наш дорогой, хороший Джек, ” тепло сказала Черри.

- Да, но Мейми умна, а Джек - нет. А для жены иметь
больше мозгов, чем у ее мужа, — что ж, не всегда можно желать лучшего.

“О мама, ты говоришь такое о Джеке”, - укоризненно пробормотала Черри. И
тут нас прервали.

Когда мы добрались до дома, было уже почти темно. Джек открыл дверь своим ключом и исчез. Мэйми гуляла с моим мужем, и они вошли сразу за мной и Черри. Мы прошли прямо в гостиную.

 «Черри, задерни шторы, — сказала я, — нам нужно включить свет.
Полагаю, ужин скоро будет готов. Ты ведь сказала служанке накрыть на
стол, не так ли?

— Как поживаешь, Мэйми? — раздался мужской голос.

Не думаю, что я склонна кричать, но тогда я закричала. Я была
ужасно напугана, даже не подозревая, что в комнате кто-то есть.
Черри как раз задёргивала штору, и, к счастью, у неё хватило
смекалки не уронить её.

Дородный мужчина с чёрной бородой поднялся с кресла, в котором, по-видимому, чувствовал себя как дома, и сделал шаг в нашу сторону. Было слишком темно, чтобы разглядеть его черты.

“Как вы все поживаете?” - снова спросил он. “Вы, конечно, не ожидаете от меня, что я приду".
Мейми, боже, как вырос ребенок! Премного благодарен вам всем за то, что
в крайнем случае дали ей приют. Ну, Мейми, разве ты меня не узнаешь?

“Отец!” Нерешительно сказала Мейми. Она не приветствовала его с восторгом,
как сделала бы когда-то. Его долгое отсутствие, естественно, охладило её чувства.

«Конечно! Можно было бы подумать, что ты потеряла память. Конечно, здесь довольно темно, но я сразу тебя узнала, дитя. Не поцелуешь ли ты меня? Ну что ж, Роберт, вот я и приехала».



Глава XVII.

Новоприбывшая.

Роберт нашёл коробок спичек и зажег газ; Черри снова опустила штору. Теперь братья могли видеть друг друга.

 Я думаю, Роберт и Чартон всегда были очень разными, даже в детстве. Конечно, в тот вечер было бы трудно найти между ними что-то общее.

Ибо Роберт был измождён и выглядел старше своих лет, с седыми прядями в
волосах, морщинами на лбу и щеках; у него были медленные, спокойные манеры,
и удивительно доброе и задумчивое выражение лица.

Но Чартон мог быть на двадцать лет моложе. Его чёрные волосы
Его волосы и борода совсем не поседели, и он был крепким и сильным, с громким голосом. Я так не люблю громкие голоса, будь то у мужчины или у женщины. Чёртон когда-то был красив. Однако теперь его привлекательность исчезла,
потому что черты его лица стали грубыми. В то время как жизнь Роберта была полна самоотречения, жизнь Чёртона была полна потакания своим желаниям. По их лицам можно было судить о разнице в их жизнях.

“Так ты не знаешь меня?” Сказал Churton в Maimie. Она
позволила ему поцеловать ее, и теперь она держала рядом со мной, глядя
тусклая и бледная. “ И ты тоже, Роберт? - спросил я.

“Нет, я не должен”, - ответил Роберт. “Ты сильно изменился. Но
мы рады видеть тебя снова, после всех этих лет”.

“Вот как много приветствия, небось, как шалопай из
семья может рассчитывать”, - сказал Churton, с его резкий смех. Я видел Maimie
сокращаться под ним. Она уже привыкла к спокойному поведению моего мужа. И наши
мальчики, несмотря на приподнятое настроение, не были крикливыми или шумными.

— Что заставило вас приехать в Англию? — спросил Роберт.

— Что заставило меня? Во-первых, нужно было присмотреть за Мэйми.
И я хотел посмотреть на старую родину. Я сказал ребёнку, что должен
— Ну что, Мэйми, я не так ли?

— Да, но ты никогда не писал, папа, и я подумала, что ты не
серьёзно, — сказала Мэйми, и в её голосе послышалось негодование.

— Не мог заставить себя написать, я никогда не могу, — это слишком хлопотно.
В его словах слышался эгоизм. Я мысленно вернулся к первым месяцам после приезда Мэйми и вспомнил, как несколько строк могли бы обрадовать бедную девочку. Но, очевидно, Чёртон и не думал винить себя.

«Конечно, я имел в виду это. Вы же не думаете, что я забыл свою малышку
голубка». Он произнёс эти слова в манере, более свойственной Чёртону в мои молодые годы. «Подойди сюда, дитя, я хочу на тебя посмотреть».

 Мэйми повиновалась не без труда. Он взял её за руку, повернул к себе и оглядел с головы до ног.

 «Честное слово, ты необычайно хорошенькая, но Лондон не оставил тебе роз. Когда я впервые тебя увидел, у тебя их было много».

— Никогда, с тех пор как умерла моя мама, — пробормотала девушка.

 — Конечно, да, это сильно подкосило тебя.  Это была одна из причин, по которой я решила, что тебе пойдёт на пользу переезд в Англию.  Она была
становится нездоровой, — объяснил он, глядя на Роберта, — вечно плачет,
ходит на долгие прогулки в одиночестве и читает нравоучительные книги.

Глаза Мэйми вспыхнули. — Отец, я читала Библию.

— Конечно, в меру, — сказал Чартон.

— И если я любила её тогда, то сейчас люблю больше, чем когда-либо, — поспешно сказала Мэйми,
её грудь вздымалась. «Я не могла бы жить с дорогой, дорогой тётей
Мэрион и дядей Робертом и не любить свою Библию».

Чёртон снова оглядел её с ног до головы, словно она была диковинкой.

«Это самое худшее, — сказал он себе. — Я мог бы
Я знал, что отправляю её в рассадник лжи».

«Отец! Если ты будешь так говорить, я больше с тобой не заговорю».

Я никогда раньше не видел Мэйми в таком гневе. Это было на неё не похоже. Она
казалась совершенно расстроенной — вероятно, из-за шока, вызванного внезапным
приездом Чартона, последовавшим за тяжёлым днём. Чёртон сказал:
— Привет! — как будто это был новый этап в жизни его «маленькой голубки». Мой муж встал и подошёл к ней.

— Мэйми, — сказал он очень тихо.

Она повернулась и прижалась к нему, плача и всхлипывая. Но само это прикосновение
прикосновение его руки, казалось, сразу успокоило. Было произнесено несколько слов шепотом,
слишком тихо, чтобы их мог услышать кто-либо, кроме Мейми; в то время как Чертон сидел и смотрел
в изумлении. Затем Мейми справилась со своей вспышкой гнева и встала
выпрямившись, дрожа.

“Я была неправа, говоря так”, - сказала она. “Я был неправ, когда дал волю своему характеру.
особенно в этом отношении. Но, папа, пожалуйста, не забывай,
что дядя Роберт и тётя Мэрион взяли меня к себе, когда у меня не было ни дома, ни друзей. И хотя они бедны, они относятся ко мне как к собственному ребёнку. И я люблю их — о, больше, чем могу выразить словами, — больше, чем
ни с кем другим в мире. В этом доме нет притворства. Это настоящая,
подлинная религия».

«Очень мило с твоей стороны, — сказал Чартон после паузы, и я увидел, что он недоволен. — Очень романтично и трогательно. Полагаю,
Роберт, всё это означает, что ты потратил на девушку больше, чем тебе хотелось. Что ж, я готов возместить тебе это.
После этого, я полагаю, мы будем квиты. Я отправил один чек, и вы
получите другой.

Манера речи была очень раздражающей, почти оскорбительной. Я прикусила губу
, чтобы заставить себя промолчать. Роберт вернулся к своему креслу, за ним последовали
Мэйми, а затем серьёзно сказала: «Мы можем обсудить это позже».

 «Как вам будет угодно. Я ещё не определился с планами. Скорее всего, я проведу несколько месяцев в Англии. Мэйми может поступать так, как ей нравится, — приехать ко мне сразу или остаться у вас ещё ненадолго, — если вы не против, чтобы она осталась, то есть. Сначала я буду жить только в съёмной квартире — не очень удобно для неё».

Я видел, как Мэйми вздрогнула, и услышал не одно сдавленное “О!”
из других концов комнаты. “Конечно, мы не хотим расставаться с
Мейми на день раньше, чем нужно, ” сказал я.

“ Это как вам угодно; я никуда не тороплюсь, пока не разберусь, что к чему.
Кстати, что со старой леди — тетей Бриско? Жива еще?

“Очень даже живая”, - сказала Кресс в ответ на это.

“Никаких признаков угасания? Она, должно быть, старая. Полагаю, стоит немало?”

“У нее есть свой дом, сад и приличный доход”, - сказал Роберт.

— Куда всё это девается, когда она умирает?

— Туда, куда она решит, — ответил Роберт.

— Хотел бы я, чтобы она оставила всё мне. Тогда я мог бы поселиться в
Англии с этим ребёнком.

— Честное слово, Чартон, — не удержался я от замечания, — ты, кажется, забыл, что
ты младший сын.

— Вовсе нет. Но Роберт говорит, что старая леди свободна.

  — На самом деле она не связана обязательствами, но, конечно, она знает, чего хотел её муж.

 Роберт всегда считался их наследником. — Нет нужды обсуждать этот вопрос, — сказал мой муж. Он всегда очень не любил рассчитывать на выгоду от смерти другого человека. — Тётя
Бриско может прожить на двадцать лет дольше, — может прожить дольше, чем кто-либо из нас.
Чёртон или я».

 И тема была закрыта. Но меня охватило странное чувство, что
 Чёртон замышляет что-то тайное в отношении имущества старой леди.
Я никому ничего не сказала и постаралась отбросить это подозрение как недоброе. Но оно возвращалось ко мне снова и снова.

«О, какой это был день!» — сказала Мэйми, вздыхая, когда я вошла с двумя девочками в их спальню. — «Я так устала».

«Неудивительно», — сказала я и, когда она опустилась в кресло, встала рядом с ней, гладя её по мягким льняным волосам.

— Тётя Мэрион, раньше он был не таким, — сказала она другим тоном.


— Не таким, как сейчас?

— Таким, каким он стал сейчас. Он кажется таким изменившимся.

— Ты тогда была совсем ребёнком, возможно, ты не замечала.

“Нет, нет, он не был таким же. Он был спокойнее; он не говорил в таком
грубо, громко так. Это на него не похоже. Я думаю, у него, должно быть, были плохие друзья
в последнее время. О, если бы я только была твоим ребенком!” и она крепко обняла меня.

“Я бы тоже этого хотел”, - сказал я. “Но я уверен, что мы считаем тебя нашим ребенком”.

“Но отец хочет меня, и он значит для меня”, - сказала она, испуганная
смотрю на ее лицо. “Он сделает это!”

“Он, кажется, не спешила,” Вишневый заметил.

“Нет, это в его духе. Он никогда не спешит. Но он настроен на то, чтобы заполучить
меня. Разве ты этого не видишь? Тетя Мэрион, мне нужно идти? Я не его собственный ребенок.

“Я полагаю, он твой естественный опекун”, - медленно сказала я. “Если бы он действительно
желал тебя, я не уверена, что мы могли бы отказаться, или что мы должны были бы
быть правы, пытаясь”.

“ Бросить тебя и уехать жить к нему! О тетя Мэрион! Это звучит
ужасно. Я бы предпочел сделать что угодно. Я бы почти предпочел — жениться ... на Кресс.

“Мое дорогое дитя, если бы ты любила Кресс, чего ты не любишь, ты могла бы
годами не выходить замуж. Вы оба слишком молоды даже для серьезной помолвки.
А Кресс не на что жить.

“Нет, я забыла об этом”, - печально сказала она. “ Значит, ты считаешь, что я должен уйти,
и выхода нет.

“Я думаю, что мы увидим через некоторое время,” сказал я. “Мы не должны превращать нашу
мысли в спешке. Вам предстоит выяснить, что на самом деле ваша обязанность”.

“Мой долг - остаться и заботиться обо всех вас”, - сказала Мейми
почти вызывающе.

“Чертон может подумать, что о нем нужно заботиться”.

“ Тетя Мэрион! ” укоризненно вздохнула она.

“Пойми меня правильно”, - сказал я. “Мне невыносима мысль о том, что я могу потерять тебя;
и если бы я последовал своим собственным чувствам, вопрос был бы очень легко улажен.
" Но есть вопросы о добре и зле ”.

“Да, я знаю”, - сказала она.

“Я думаю, мы должны подождать, чтобы увидеть, что правильно. Мы должны молиться, чтобы нам показали.
Должен быть один шаг, который нужно сделать. И нам бесполезно просить показать, какой это шаг, если мы не готовы его сделать.

— Что бы это ни было? — печально вставила Мэйми.

— Да, что бы это ни было. Я знаю, что ты хочешь остаться, и я уверен, что мы хотим, чтобы ты осталась. Но твой отчим имеет на тебя некоторые права — не такие, как если бы ты была его родной дочерью, но всё же.
Мы не должны об этом забывать.

— Если бы только мама никогда не выходила за него замуж! — прошептала Мэйми. — Но тогда я бы тебя не знала.

“Нет, мы вряд ли встретились бы, если бы не их брак: конечно, ты
не переехала бы жить к нам”.

“Я рада, что она переехала”, - сказала Мейми.

“До сих пор все это было с такой любовью заказано для нас”, - сказал я.
после небольшой паузы. “Мы бы не стали ничего из этого отменять, даже если бы могли,
даже то, что в то время казалось трудным. Мэйми, тебе не кажется, что мы должны
по-прежнему доверять заботе нашего Отца и верить, что Он
по-прежнему устроит всё так, как будет лучше для нас?

— Именно об этом я и думала, — сказала Черри.

Мэйми серьёзно посмотрела на меня. — Да, только часто бывает так, что
не нравится».

«Как нам, возможно, не нравится, — сказал я, — но всё же так, как лучше всего.
В конце концов, мы не можем видеть далеко из-за своего недальновидности. Когда ты впервые
пришёл к нам жить, ни ты, ни я не считали это «лучшим», но сейчас мы бы не стали это менять».

«Не стали бы, правда?»

«Неужели ты не знаешь, что не стоит задавать такие вопросы?» — сказал я. “Мейми, я
думаю, мы должны извлечь урок из прошлого. Бог всегда относится со Своей любовью
к Своим детям, даже когда Он посылает то, что поначалу они не могут
воспринять как лучшее”.

“ Я постараюсь. Я постараюсь, ” мягко сказала Мейми. “ Я постараюсь доверять.

“И не бойся”, - добавила Черри.

“Да, я постараюсь. Но, о, я очень надеюсь, что мне не придется возвращаться в
Америку с отцом”.

“Предположим, мы даже не думаем об этом сейчас, а просто ждем”, - сказал я.
"Этого еще не будет, Мейми". “Это произойдет не сейчас”.

“ Нет, и так много всего может случиться сначала, ” мечтательно заметила она.



ГЛАВА XVIII.

ДЖЕК И ЕГО МАТЬ.

В тот день, казалось, в нашем доме что-то изменилось. Спокойная монотонность нашей жизни была нарушена, и вода уже не текла так же ровно, как прежде. На всех нас нахлынуло какое-то беспокойство, неуверенность,
более или менее. Не думаю, что наша спокойная Черри была совсем уж беспокойной,
но она не могла забыть о страхе, что скоро потеряет Мэйми. И сама Мэйми,
казалось, жила в состоянии хронического страха. Тревожный взгляд и бледность девушки
свидетельствовали о постоянном напряжении.

 Чёртон несколько дней спал в соседней комнате. Мы не могли
взять его к себе, не создав тесноты. Он часто заходил и уходил, но никогда не заходил,
не взбудоражив наше семейство, — как и почему, я вряд ли смог бы объяснить. Младшим мальчикам он приносил сладости и таким образом завоевывал их расположение.
Сердцами, но для нас, старших, его визиты не были сладкими.

 Казалось, он хотел как-то привязать к себе Мэйми, словно осознавая, что его прежняя власть над ней исчезла.  Я думаю, что её чрезмерная любовь к нам раздражала его.  Иногда он приносил подарки, которые она принимала с благодарностью, но без особой радости.  Иногда он пытался её погладить, но Мэйми это явно не нравилось. Раз или два он поддавался гневу, грубо говорил с ней, называл непостоянной и неблагодарной.
Мэйми не пыталась защищаться, а только побледнела и отошла ко мне, словно ища защиты.

Мы ничего не слышали о тёте Бриско уже много недель. Её письма по четвергам
по-прежнему приходили регулярно, так что мы знали, что она в порядке. На следующий день
после приезда Чартона она вскользь упомянула о нём, сказав, что ему «значительно лучше». Мы вряд ли могли согласиться с этим мнением. Но если бы не полученная таким образом информация, мы бы и не узнали, что Чартон вообще был в «Крыльях». Он не упомянул об этом визите.

Он больше не упоминал о расходах Мейми
, пока мы были с нами. На нас сильно давили и изводили необходимостью
деньги, едва зная, как с ними обращаться, даже при самой строгой экономии.
Однажды я спросил Роберта, не думает ли он поговорить с Чартоном
о предложенном чеке. Он ответил: «Пока нет».

«Конечно, это должно исходить от самого Чартона, без каких-либо
напоминаний».

«Сомневаюсь, что так будет», — ответил Роберт. “Он успокоил свою совесть
, выступив один раз, в тот момент, когда я не мог ответить на этот вопрос.
вопрос. Вполне вероятно, что он никогда больше не поднимет этот вопрос
по собственной воле.

“ Тогда тебе придется напомнить ему, Роберт.

— Возможно, мне придётся это сделать. Я ещё не уверен, — сказал Роберт с любопытной улыбкой. — Не знаю, согласишься ли ты со мной, Мэрион. Я считаю, что если Мэйми по-прежнему будет нашим ребёнком, мы не можем рассчитывать на помощь Чёртона. Но если он потребует её у нас как своего ребёнка, то он станет ответственным за расходы за последние два года, и я потребую хотя бы компенсацию.

— Я понимаю, — да, вы правы. Это не причинит боли Мэйми? — спросила я,
не подозревая, что та же мысль позже придёт в голову самой Мэйми.

“Maimie ничего не желает так сильно, как то, что Churton должны дать нам
из-за; за это должное. Разве ты не видишь, Марион, что это может поставить
нам определенную проверку по факту Churton. Это единственное препятствие, которое у нас есть.
В противном случае, если бы он решил забрать ее завтра, что бы мы могли сделать? Он
, несомненно, является ее естественным опекуном. Он лишился расположения бедной девочки,
но мы не можем полностью лишить его права на неё, если он
настаивает на своём.

«И вы оставляете это на крайний случай», — сказал я. «Да, это мудро. Я действительно с вами согласен».



Джек и Кресс в то время доставляли нам дополнительные хлопоты.

Заметная холодность в отношениях между двумя братьями проявилась после
дня рождения Мэйми. Каждый знал, что другой положил глаз на ту же девушку, что и он сам; и хотя ни один из них не мог похвастаться поддержкой со стороны этой девушки, каждый боялся, что другой может стать его соперником.

Это звучит абсурдно, ведь они были мальчишками, а Мэйми всего семнадцать. Но девушка, казалось, с каждым днём становилась всё красивее и женственнее. Я почти не удивлялась тому, что мои мальчики так к ней относятся.

 Она вела себя с ними как обычно — по-доброму и по-сестрински.
Но я не мог не заметить, что она больше не допускала определенной
братской мальчишеской свободы, которая раньше была достаточно естественной. Я увидел
Однажды Кресс небрежно схватил ее за руку, чтобы подкрепить то, что он говорил
, точно так же, как он мог бы сделать с Черри. Maimie убрала его руку,
и отступил на шаг, глядя на него серьезно, так, что не мог
ошибаться. Кресс бросился прочь в порыве нежности; но с этого момента
его отношение к ней сочетало уважение с восхищением. Не было никаких опасений, что Джек попытается
проявить какие-либо вольности. Он никогда не думал и
никогда не думайте Maimie с чисто братской любовью; и его
мужская сила сделали его мягким для всех женщин и девочек. Чтобы Maimie, из
конечно, он был особенно так. Иногда я задавался вопросом, заметила ли она
и оценила ли в какой-либо степени его терпеливую, благоговейную преданность.

Джек сказал мне ни слова о своей беде после нашей краткой встречи
в парке Буши, и я сильно сомневался, смогу ли я с мудростью быть
первым заговорил. Во всяком случае, я решил не делать этого поспешно. Он уходил
и приходил, как обычно, работал, ел и разговаривал, как всегда. Но
Я знала каждую черточку на лице Джека и знала, что с того дня его жизнь
изменилась.

Я заметила, что вечерние чтения прекратились. Мэйми
оправдывалась тем, что чувствует себя неуверенно и не знает, что от неё
хочет отец. Джек не возражал, но запер свои книги и не притворялся, что
читает сам.

Так прошло больше недели. Затем однажды случилось так, что Джек и
Я провела вечер в одиночестве. Это был прекрасный вечер, и все остальные
ушли. Я слишком устала, чтобы идти пешком, и вскоре пришёл Джек
апатично вошел в комнату и сел, чтобы понаблюдать за мной, в своем старом стиле
подперев подбородок руками и ничего не делая.

“Ты не собираешься почитать сегодня вечером, Джек?” Я спросил спокойно, хотя
немного встревожена моей собственной смелости.

“Maimie дал его”, - сказал Джек, в мрачные тона.

“Она говорит, что тоже чувствует себя выбитым из колеи”.

“ О, дело не в этом. Я знаю, что лучше для меня».

«И ты не можешь какое-то время обходиться без её помощи?»

«Это того не стоит. Ничто не стоит того, чтобы делать».

Я посмотрела на него и подождала несколько секунд, прежде чем спросить: «Джек, это
правда?»

Джек закрыл лицо руками. Бедняжка! Думаю, он нуждался в
небольшом материнском утешении. Я задумалась, что бы такого сказать.
Его лицо было скрыто, за исключением раскрасневшегося лба.

 

 — На вашем месте я бы не слишком задумывалась о том, что произошло в тот день, — мягко сказала я.А потом Джек, здоровенный широкоплечий парень, опустился на землю рядом со мной,
как сделала бы сама Мэйми, положил голову мне на колени и зарыдал, как ребёнок. Я отложила работу, чтобы погладить и успокоить его. «Не надо, Джек, не надо, милый», — говорила я не раз.

— О, мама, это тяжело! Если бы ты знала, что она для меня значит! — наконец вырвалось у него.

 — Кажется, я понимаю.

 — Я всего лишь большой глупый болван, я знаю это, — а она слишком хороша, такая умная и милая.  Но почему-то я думал, что она может испытывать ко мне чувства — хоть немного.  И я мог бы позаботиться о ней, — я мог бы облегчить ей жизнь.

— Нет, Джек, — сказала я, — это то, чего ни один мужчина не может сделать для женщины. Бог выбирает наши пути. Муж не может выбирать путь для своей жены,
хотя, конечно, он может сделать его более трудным или лёгким.

 — Ну, я мог бы оградить её от некоторых неприятностей, — пробормотал Джек. — Я мог бы
живи для нее и люби ее, люби ее так, как никто другой не может.

“ В этом я тоже не так уверен, ” мягко сказал я. “ Найдутся
многие, кто полюбит такое очаровательное создание. Но не будь слишком уверен, что в будущем все
обернется против тебя. Мейми еще очень молода.

“Она сказала ... достаточно ясно...”

“Да, я это знаю. У Мейми совершенно простое и свободное сердце. Она
любит тебя как брата, и не более. Мой дорогой Джек, подумай о ее возрасте и о
своем.

“Она не ребенок”.

“Вы оба дети”, - сказал я. “ Но если ты думаешь, что нет, тогда будь мужчиной,
и наберись терпения.

“ Но Кресс...

“Кресс-салат не любит Maimie, как и вы. Это всего лишь фантазии на его
часть. И Maimie никогда не будет ухаживать за кресс-салата. Она не восхищаются его
характера”.

“Она не восхищается моей глупостью, мама”.

“Тогда не будь глупой!”

Джек уставился на меня. “Я не могу заставить себя быть умным”.

“Ты можешь максимально использовать те мозги, которые у тебя есть”, - сказал я. — Я надеялся, что
Мэйми сама преподала тебе этот урок. Люди, у которых есть только один талант,
очень любят прятать его в глубине души только потому, что это не пять или десять талантов.

Джек молчал.

— Но… — сказал он наконец и замолчал.

“Вы можете быть совершенно уверены в одной вещи”, - сказал я серьезно. “Если у тебя и есть
когда-нибудь надежда заполучить Мейми в жены, то это не будет
доказав, что ты такое бедное и слабое существо, что ты даже не можешь
занимайся пару часов в день, если только у тебя нет девушки, которая будет сидеть рядом с тобой и поддерживать тебя на должном уровне.
”

Джек побагровела, и вскочил на ноги. Затем он сел на
стул рядом. “Мама! это довольно сложно».

«Да?» — спросила я. «Я не хочу быть жёсткой ни с кем, и уж точно не с моим Джеком. Но я хочу, чтобы ты не превращал это в цель всей жизни
и работа, и долг перед самим собой».

«Не похоже, что есть что-то ещё, ради чего стоило бы жить, если я не могу быть с
Мэйми», — сказал Джек подавленным голосом.

«Да, именно так ты чувствуешь себя в этот момент. Это естественно, но неправильно.
Бог может даровать тебе это желание твоего сердца, а может и не даровать. В любом случае, у жизни есть более высокие цели и более высокие обязанности».

«Я их не вижу».

И я сказал: «Живём ли мы, мы живём для Господа». Будешь ли ты жить только ради Мэйми, Джек? «Умираем ли мы, мы умираем для Господа», — если мы живём для Него. Будешь ли ты жить и умирать только ради бедной земной любви как своего высшего блага?

Затем снова пауза.

“Мама, я не могу сочувствовать тем, кто считает земную любовь безумием и
грехом”, - яростно сказал Джек.

“Не нужно”, - сказала я. “Сила любить дана нам Богом. Нет никакого
греха в том, чтобы использовать эту силу в любой степени, если только небесная любовь занимает
свое место. Но если Мейми должна стать твоим кумиром...

Джек встал и минуты две расхаживал по комнате. Затем он остановился,
повернувшись ко мне лицом. “ Да. Если Мейми — мой кумир ...

“Тогда, Джек, либо твой идол разлучит тебя с твоим Богом, либо Бог
милосердно разлучит тебя с твоим идолом”.

“Милосердно, мама!”

— Да, к счастью, — ответила я, — если это вопрос жизни и смерти на веки вечные. Я молюсь, чтобы это было не так.

 Какое-то время я ничего не говорила, и Джек тоже, но вскоре он вернулся ко мне,
посмотрев в окно на пыльную улицу.

 — Спасибо, мама, — хрипло сказал он. — Думаю, мне хотелось услышать несколько простых слов. Я разберусь с этим вопросом. Я боюсь— боюсь, что Мейми - мой кумир.

“ Не смотри на это без молитвы, ” тихо сказала я.

Он покачал головой. “Но все же — все же, мама, я должен попытаться завоевать ее”.

“Старайся изо всех сил”, - ответил я. “Только помни это пока, Мейми
ты слишком молод для чего-то подобного. Ты должен работать ради
будущего».

«Если бы я знал, как», — уныло сказал он.

«Не превращайся в бесполезное разочарованное существо, у которого нет цели в жизни
и духа, чтобы работать, — в существо, недостойное называться человеком. Работай вдвойне усердно,
Джек, ради долга, если удовольствие невозможно. Используй своё время,
свои телесные силы и умственные способности, которые у тебя есть». Покажи Мейми, что в тебе есть что-то особенное. Она
никогда не полюбит простого гнувшегося тростника, можешь быть уверен. ”

“Я не буду таким, в любом случае”, - сказал Джек с энергией. “Мама, ты будешь
смотри! Я начну читать завтра, как обычно, и я
упорный труд”.

Он сдержал свое слово. Я видел Maimie глядя на него, с оттенком
сюрприз. В течение трех дней она больше не обращала на меня внимания.

Но на четвертый вечер, когда он был усердно занят, с
озадаченным видом я увидел, как она тихо подошла и спросила: “В чем дело, Джек? Могу я
вам помочь?”

После этого, хотя она и не всегда сидела рядом с ним, Джек не считал учёбу скучной. По крайней мере, он знал, что она по-прежнему интересуется его успехами.



Глава XIX.

Корь.

В течение нескольких недель всё шло своим чередом: Мэйми по-прежнему была одной из нас, Чёртон спал неподалёку, часто заходил и выходил, но, по-видимому, не спешил принимать какое-либо решение. Так проходили недели, и я начал думать, что зима не принесёт никаких перемен. Чёртон начал смягчаться и лучше приспосабливаться к нашим обычаям. Он гордился Мэйми. Не знаю, можно ли сказать, что он её любил. Мне часто казалось, что он не способен по-настоящему любить никого, кроме
себя.

Иногда мне казалось немного странным, что прежние чувства Мэйми
к нему не изменилось. Вроде как он может быть,—и он действительно показать
отмечен доброту к ней,—она прижалась к нам, и доверял Churton. Я
пусть по-детски зависимость от него была когда-то так капитально, и
получил такой полной встряхнуть его долгого пренебрежения, что нет
вернуть его. “На самом деле я ему безразлична”, - часто говорила она
Черри. “Но, боюсь, он действительно хочет забрать меня у тети
Мэрион”.

Посреди всего этого Тед внезапно заболел корью.

Сначала я не придала этому большого значения, не подозревая, какая долгая зима
мне предстоит.

Чёртон сразу перестал приходить. Он сказал, что никогда не болел корью,
а корь в его возрасте может быть серьёзной болезнью; к тому же тётя Бриско боялась заразиться,
и если он будет приходить и уходить из нашего дома, то, возможно, не будет приходить к ней. Это было первое намёка на то, что он часто бывал в «Грэбблах». В последнее время тётя Бриско стала сдержаннее в своих письмах и
редко упоминала его имя.

Мой муж спросил Churton ли он не подумать, что лучше взять
Maimie сразу на несколько недель от заражения, поскольку она
никогда не было жалоб. Но он сказал: “Нет, было слишком поздно. Мейми
Возможно, она уже заразилась — скорее всего, так и есть, — и ей лучше остаться с нами и под нашим присмотром».

Это предложение было сделано только ради Мэйми. Мы были рады оставить её у себя.

Однако я была решительно настроена на то, чтобы она не подвергалась ненужному риску заражения. Корь, как правило, не представляет серьёзной опасности, но Мэйми была хрупкой, и я хотела, чтобы она была здорова.
Мэйми сопротивлялась, но через какое-то время сдалась и оказалась на карантине.

 Когда Тед пошёл на поправку, заболел Боб.  Я пересчитала своих троих старших детей
в безопасности, потому что все они переболели корью в детстве. Но, как ни странно,
Черри заболела снова. Она не хотела верить сама себе противна за
корь, и ходил, как обычно, и было холодно, где проверяется
сыпь. За несколько дней она была очень больна.

К тому времени мои руки были более чем заняты, и я была беременна
. Я по-прежнему запрещала Мейми приближаться к инвалидам, хотя она просила
и умоляла, даже со слезами, чтобы ей разрешили; и мой муж подумал, что
Я могу уступить. Если у нее были склонны принимать на инфекции, он считал,
она хотела взять его, несмотря на меры предосторожности.

Я придерживалась своего плана ещё день или два. Потом однажды вечером мне стало очень плохо. Мэйми делала для меня всё, что могла, и вскоре с решительным видом вышла из комнаты. Вернувшись, она сказала: «Тетя Мэрион, я их видела».

«Кого?» — спросила я.

«Черри и мальчиков. Я была у них». Я должен помочь вам, и я не думаю, что заболею корью. Я не из тех, кто легко заражается. И я решил, что разберусь с этим, войдя без вашего разрешения. Так что теперь нет смысла держать меня подальше от них.
и если бы я заболела, ты бы не винил себя». Затем, с тоской во взгляде, она добавила: «Скажи, что прощаешь меня».

 Как бы мне ни было жаль, я не знал, как злиться. Стремление девушки помочь исходило из самых искренних и бескорыстных побуждений. Я подумал, что лучше так, чем если бы она была похожа на Чёртона, который заботился только о себе. Но когда через час или два она с тревогой спросила: «Ты правда думаешь, что я была неправа?», я ответил: «Неправа, Мэйми».

«Но я не могу сожалеть, — сказала она. — Я так рада, что могу тебе помочь».

“Да, я знаю”, - сказал я. “Это все из-за твоей любви ко мне; и желание
помочь - это нормально. Но послушание было бы правильнее”.

Она поцеловала меня и отвернулась, наполовину улыбаясь, наполовину вздыхая.

Какое-то время действительно казалось, что Мейми сбежит. Двое
маленькие мальчики снова были здоровы, и Черри не было в ее комнате, только
все еще довольно подавленная. Мы начали говорить о том, что скоро станем
безопасными для друзей, которые будут нас навещать.

А потом Мэйми почувствовала себя плохо, у неё был сильный насморк, и появились
подозрительные симптомы. Однажды врач засомневался, а на следующий день
Она пришла снова и велела ей лечь в постель; и на третий день мы узнали, что
корь снова в самом разгаре.

«О боже, мне так жаль, — в отчаянии сказала Мэйми. — Это доставит
всем столько хлопот. Но, пожалуйста, не оставайтесь в моей комнате, тётя Марион.
Я просто сделаю, как мне велят, и буду лежать тихо и в тепле три-четыре
дня; и, думаю, скоро всё пройдёт».

Лично я боялся, что она может оказаться хуже атаки, чем она
ожидается. Maimie был лихорадочный тему. И мой страх тоже показала себя только
обоснованными.

Никто из остальных — даже Черри — не страдал так, как она; и
конечно, никто не был более терпеливым. Каким-то образом, хотя мы были
осторожны с ней с самого начала, и хотя мы знали, что прямого простудного заболевания нет,
сыпь не проходила должным образом, и температура поднялась до высокой. Мы не могли
оставлять ее одну на ночь, потому что она часто бродила.

Чертон время от времени подходил к входной двери, чтобы задать вопросы; но он
не заходил внутрь. Он сказал, что в этом “нет необходимости” и “лучше не надо”.

Однажды я сказала ему, что Мэйми очень-очень больна, и доктор
подумал, что она может не оправиться. Он сказал: «Бедняжка! Я не могу
думаете, как вам удалось получить кори в свой дом!”—как
если это наша вина.

Я сказал: “Вы не хотели бы видеть ее, Churton, если она с кем-то хуже?”

Он стоял в трех или четырех ярдах от меня, и посмотрел ни в коем случае
склоняюсь к падению с моим предложением.

“Ну, нет, я не вижу никакой пользы”. - сказал он. “Я не могу сделать ее лучше
пришли. И старой леди это не понравится.

— Вам не нужно заходить в «Грейблс» в тот же день после встречи с Мэйми, —
сказал я.

— Ну… нет, — снова ответил Чартон. — Но это не совсем то, о чём я говорил.
о визите. Я как раз сейчас остаюсь там. Это, кажется, утешает тетю
Бриско. И, конечно, я чувствую себя обязанным прислушаться к ее чувствам.

“Вы не говорили нам этого раньше”, - сказал я.

“Разве нет? Как глупо с моей стороны! Я был там всего — ну, несколько дней.
На прошлой неделе, не так ли? Наверное, я забыл. Мы с тобой сейчас нечасто видимся
друг с другом — это факт ”.

“ Значит, если бы Мейми было хуже, если бы она даже умирала, “ сказал я, ” ты бы
не пришел к ней?

“Ну, я действительно не вижу много хорошего”, - сказал он нерешительно. “Я не
руки на больных, и я не люблю сцен. И, в конце концов, это
Это повышает риск заражения, а распространять заразу не стоит.

 — А если она спросит о тебе, Чёртон?

 — О, она не спросит, не волнуйся.  Девушка изменилась и не обращает на меня внимания.  Не то чтобы я собирался бросить её — если бы — но всё же...

И Чертон ушел, а я вернулся к Мейми, размышляя о
эгоизме этого человека.

Однажды, будучи очень больной, Мейми печально сказала: “Мне так жаль”.

“Прости за что, дорогая?” Я спросила.

“За мое своеволие. Это было неправильно”, - сказала она. “ Теперь я это понимаю. Я был прав, когда хотел помочь тебе.
Но мне не следовало идти своим путем.

“Это было сделано с любовью, Мейми”.

“Да, но я выбирала свой собственный путь. Ты запретила мне, и
непослушание не могло быть правильным. Я сам во всем этом виноват”.

“Ты все равно мог подхватить корь”.

“О да, я мог; я знаю это. И тогда я должен был догадаться, что это Божий дар
но теперь я знаю, что сам навлек это на себя. Как хорошо, что вы все не
упрекаете меня.

«Мэйми, ты не должна позволять этой мысли беспокоить тебя», — сказала я.

«Нет», — сразу же ответила она с улыбкой. «О нет, потому что я думаю, что в тот момент я
имела в виду именно то, что сказала. И я помолилась, и Господь Иисус
Он ведь простит, правда? Потому что Он верен и справедлив, чтобы простить нас, — вы
знаете.

«Верен Своим обещаниям», — тихо сказала я.

«Да, обещаниям. Он обещал всем, кто придёт к Нему, мне не нужно
бояться. Тётя Марион, если мне не станет лучше, вы будете знать, что Он — мой Спаситель, мой собственный Спаситель».

— Как же я счастлива, что могу это сказать, — прошептала я.

 — Да, о, Он такой, я знаю, что Он такой.  Но теперь я не испытываю нетерпения, как раньше.  У меня такой милый дом.  Только если мне придётся покинуть свой дом, я
бы предпочла не уезжать к отцу.

“Мы не должны стремиться выбирать сами”, - сказал я.

“Нет; быть готовыми ко всему, что пошлет Бог”, - искренне сказала она, и она
сложила руки. “Ну, я думаю, я готов. Я не хочу
быть упрямой. Это всегда была моя вина; и это приносит наказание
иногда”.

Потом она устала, и больше ничего не сказал. Время от времени мы с ней переговаривались, и она, казалось, не обращала внимания на то, что говорила мне.

Бедный Джек! Я едва ли знаю, как он пережил те долгие дни тревоги.
Нам с Черри было достаточно плохо, но мы хотя бы могли быть рядом с ним.
Мэйми, и мы чувствовали, что делаем что-то для неё. Но Джек,
находившийся за пределами комнаты и вынужденный часами пропадать в городе,
отдавая всего себя работе, — бедный Джек сильно переживал.

 Вскоре настали дни, когда Мэйми не могла говорить, и
тревога достигла апогея. Началось воспаление лёгких, и Мэйми
была так больна, что мы почти отчаялись увидеть её здоровой. Корь перешла в другую форму заболевания, и мне казалось, что для человека в возрасте Чёртона риск заражения был очень невелик. Но
Чёртон вовсе так не считал. Он сказал, что она по-прежнему в той же комнате, и не видел смысла в том, чтобы предпринимать какие-то действия; и он всё реже и реже приходил в дом, чтобы навести справки.

  Наконец худшее миновало, и Мэйми начала поправляться, медленно и не стабильно. Дни складывались в недели, и за улучшениями следовали рецидивы. С того момента, как Мэйми впервые почувствовала себя плохо, прошло десять недель,
прежде чем она смогла выйти из своей комнаты; а потом Джек спустил её вниз по лестнице,
как будто она была ребёнком, настолько она исхудала и ослабла.



Глава XX.

Братья

Чёртан не появлялся у нас три недели, когда Мэйми вышла из своей комнаты. Он написал однажды, всего одну строчку, что рад слышать, что ей лучше, и вложил чек на 20 фунтов. Это была большая помощь; я даже не знаю, как бы мы без неё обошлись. Но после этого мы ничего не слышали, и две недели тётя Бриско тоже не писала. Я не могла этого понять, если только она не была больна; она
всегда была такой уравновешенной.

«Кажется, отец не слишком беспокоится обо мне», — тихо сказала Мэйми,
лежа на диване, такая бледная и худая, бедняжка.
с её льняными короткими и вьющимися волосами и чёрными глазами, которые, казалось,
выросли вдвое по сравнению с обычным размером.

«Тем лучше», — сказал Джек, наклоняясь к ней с мужественным
видом защитника, и мне было приятно это видеть. В последнее время Джек стал гораздо более
мужественным. Пора бы ему уже повзрослеть! «Тем лучше!
Дядя не стоит того, чтобы ты из-за него волновалась; и чем меньше он будет
беспокоиться о тебе, тем больше ты будешь нашей — нашей, Мэйми.

 — Я не уверена, Джек, — сказала она, глядя ему в лицо. . — Никогда не знаешь, что мой отец задумает
в следующий раз.

.“Он бросил его прямо над вами,” сказал Джек решительно.

“Он был рад получить кого-то другого за мной ухаживать, и сохранить его
беда. Но когда он хочет меня, он не считает это чем-то особенным.

“ А зачем ему ты? ” спросила Кресс. “ Я не понимаю! И мы все
рассмеялись, потому что Кресс, несомненно, сделала Мейми слабый комплимент.

“Я не знаю, почему кто-то должен хотеть меня”, - весело сказала Мейми. “Но
иногда я думаю, что он скоро захочет”.

“Ты знаешь, почему некоторые хотят”, - мягко сказал Джек. “ Ты знаешь, почему мы все это делаем,
Мейми, потому что мы любим тебя.

“ И, возможно, папа тоже любит меня, ” беспечно ответила она. “ Раньше я любила
думаю, что он сделал”.

“Странный такой любви, чтобы так беспокоиться о себе, как не пожелать, чтобы
приближаться к вам все время, что вы были больны!”

“Любовь некоторых людей очень бедна и эгоистична”, - сказал я. “И все же я полагаю, что
это любовь — своего рода”.

“Слабая любовь”, - заметил Джек.

«Только «некоторые» «осмелятся умереть» — даже «за хорошего человека», — сказал я,
вспоминая библейские слова. И я молча подумал о другой, ещё более чудесной любви — великой любви Сына Божьего, которая могла
заставить Его «осмелиться умереть» не за хороших, а за злых людей, чтобы они
быть спасённым. Взглянув на Мэйми, я подумал, не пришло ли ей на ум то же самое воспоминание, —
такой милый взгляд был у неё на лице.

«Люди довольно часто говорят о том, что готовы умереть друг за друга, — небрежно заметила Кресс. — Но не так много тех, кто действительно готов это сделать».

«Нет, — только «некоторые», — сказал я.

И я услышал, как Джек прошептал, наклонившись над диваном Мэйми:

— Мэйми, когда ты была так больна, я думал, что умру, лишь бы ты поправилась.

 — Да, — просто ответила она, — я думаю, что ты бы умер, Джек. И по телу Джека пробежала дрожь радости.

Я не мог не заметить, как Мейми, казалось, зависела от Джека и как она
обращалась к нему в своей слабости. Он был таким сильным, по ее словам, и таким нежным
к тому же. Он мог нести ее вверх и вниз без малейшего усилия.
И Maimie необходимо носить в течение многих дней. Она восстановила силы очень
медленно. Я часто задавался вопросом, была ли она когда-нибудь вернется ее обычная
полномочия.

“Тетя Мэрион, Джек кажется намного старше, чем был раньше”, - сказала она однажды.
 “Интересно, почему?”

“Неприятности старят людей”, - ответила я.

“ Неприятности? ” вопросительно повторила она.

“ Наша Мейми заболела.

— О, — и она улыбнулась, а затем задумалась. — Я не поняла. Да, я
полагаю, Джеку не всё равно. Он очень добр ко мне.

 И я не удержалась от того, чтобы не повторить её слова Джеку.
Небольшое соперничество между Джеком и Крессом, казалось, в последнее время сошло на нет. Физическая сила Джека давала ему своего рода право делать что-то для Мэйми, а Кресс оказывалась в невыгодном положении. Кроме того, в последнее время он увлёкся новым занятием — химией, кажется, — и ни на что другое не обращал внимания.

 Такова была Кресс.  Он был занят одним делом, а всё остальное
уступал ей, будь то учёба, развлечения или занятия любовью.
 Возможно, это не такая уж плохая черта в умеренных количествах, если
она сочетается с упорством.  Но в случае с Крессом, к сожалению, не было ни умеренности, ни упорства.  Кресс редко или никогда не занимался чем-то достаточно долго, чтобы преуспеть в этом. Он делал только то, что развлекало его самого, утомляло окружающих и давало ему определённую информацию, которой не было у большинства молодых людей.

Но к тому времени, когда Мэйми смогла сидеть в кресле и ходить,
она сама переходила из комнаты в комнату, химия пошла на убыль, а занятия любовью
снова возобновились.

 Мэйми была одной из тех, кто делает инвалидов привлекательными.  Хотя она
была не такой красивой, как в здравии, она никогда не жаловалась и не выглядела
раздражённой, а её улыбка, казалось, стала ещё милее, в то время как
недостаток сил заставлял её нежно, по-детски цепляться за нас, что было особенно трогательно.

Казалось, Кресс внезапно осознал, что Джек находится в
ином положении по отношению к Мэйми, и он начал яростно ревновать. Джек не мог даже чашку чая
Мэйми не могла задать Джеку ни одного вопроса, не перебив его. Ни один вопрос Мэйми не могла задать Джеку, не вырвав ответ из его уст.

 В течение нескольких дней столкновений не было. Джек часто краснел и, очевидно, с трудом сдерживался; но он сдерживался. Однажды я услышал: «Ну же, Кресс...», но Джек опомнился и уступил. Я знал, что мой мальчик ведёт тяжёлую борьбу, и Мэйми, должно быть, тоже это знала, потому что вскоре я увидел, как она подарила ему свою самую милую
улыбку. Думаю, Джек был полностью вознаграждён.

 Через день или два Мэйми стало хуже, и после приступа
Она была в обмороке, и Джек собирался помочь ей подняться наверх. Кресс вклинилась между ними, чтобы занять его место. Джек снова покраснел и сказал: «Нет,
Кресс, я должен это сделать».

«Ты уже достаточно часто это делал, теперь моя очередь», — сказала Кресс.

Меня там не было, меня позвали за две секунды до этого.
Черри раздумывала, не позвать ли меня, но прежде чем она успела пошевелиться, Мейми уже была рядом.
” Джек поможет мне, если ты не против, Кресс.

- Нет, не поможет. Я собираюсь это сделать, Мейми.

Она отступила на шаг, очень бледная, — так Черри сказала мне позже, — и с ней
— Нет, — сказала она, — я бы предпочла руку Джека.

 Кресс тоже побледнел, как часто делал в пылу страсти. — Послушай, Мэйми, —
сказал он, — если ты притворяешься, что этот парень нравится тебе больше, чем я…

 Я не знаю, что заставило Мэйми поступить так, как она поступила, кроме того, что она была
взволнована, слаба и немного не в себе. Она обернулась, положила руку на плечо Джека и сказала: «Да, Джек мне нравится больше всех».

«Тогда возьми это», — яростно сказал Кресс, поворачиваясь к Джеку, и без предупреждения ударил брата по лицу.

Такого в нашем доме ещё никогда не случалось, и Черри стояла в полном
оцепенении.

 Джека было легко вывести из себя, и хотя за последние годы он научился
лучше владеть собой, я думаю, что эта внезапная атака была для него слишком
сильным ударом.  Он побагровел и сделал шаг к Кресс, подняв кулак, но в этот момент Мэйми бросилась
на него, вцепившись в его руки изо всех своих маленьких сил.

— Не надо! Не надо! О, не надо, Джек! — отчаянно закричала она. — Это всё моя вина.
 О, не надо, дорогой Джек, не сердись, не обращай внимания. Это огорчит тётю
Марион, это неправильно — это неправильно. Вы не должны ссориться из-за меня. О, Джек, не надо! — дорогой Джек, будь терпелив! О, Черри, помоги мне.

 — Нет, Мэйми, я не буду, — серьёзно сказал Джек.

 Черри сказала мне, что было чудесно видеть, как румянец и гнев исчезли с его лица от прикосновения пальцев Мэйми. Она по-прежнему крепко держала его, и он позволил ей себя удерживать, хотя мог бы стряхнуть её, как муху.

 На мгновение Крессу стало стыдно, но затем его гнев, казалось, вспыхнул с новой силой, и он презрительно сказал: «Ну, я не думал, что ты такая трусиха!»

— Ты правда так думаешь, Кресс? — спокойно спросил Джек.

 — Кресс, это ты трус! — воскликнула Мэйми, глядя на него заплаканными глазами и прижимаясь к Джеку, словно ища защиты,
хотя она продолжала держать его за руки.

 То ли слова, то ли жест вывели Кресса из себя.  Он
сделал шаг вперёд и снова ударил Джека. Джек даже не попытался разжать руки или защититься, но Мэйми вскинула руку и получила удар — не слабый.

В этот момент я вошла. Черри позвала меня у двери.
а затем бросился вперёд, чтобы оттащить Кресса. Когда я вошёл, я услышал, как его кулак ударил по бедной тонкой руке нашей дорогой Кресс.

 Казалось, что страсть Кресса внезапно угасла. Он отступил назад и внезапно замолчал.

 Черри сказала только: «Кресс! Стыдно!» — и Джек издал стон отчаяния. Мэйми слегка всхлипнула, а затем с улыбкой посмотрела на Джека. Но в следующее мгновение её голова поникла, и она снова
потеряла сознание. Джек подхватил её, как ребёнка, и отнёс на
диван. Она лежала там, бледная и неподвижная, пока мы с Черри
лекарства, и Джек опустился на колени рядом с ней, страстно целуя покрасневшую
руку.

“Мама, посмотри!” - сказал он. “Посмотри, бедняжка! Мама!—Кресс
заслуживает— он заслуживает...

Мейми открыла глаза. “ Нет, не надо, Джек, ” прошептала она. “ Пока не говори
о Кресс.

“ Я могла бы вынести все остальное, все, что угодно, только не то, что он прикоснется к тебе пальцем.
Джек сказал сдавленным голосом:

 «Он не хотел меня трогать. Кресс достаточно наказан».
Она пробормотала:

 «Джек, снова выгляди счастливым, не смотри так».

 Он изо всех сил старался подчиниться, но безуспешно.Обморок вскоре прошёл, но Мэйми казалась такой потрясённой и взволнованной,
что Джеку вскоре пришлось отнести её наверх.

«Мне очень жаль», — мягко сказала она, когда он положил её на кровать.

«Думаю, это мне нужно извиняться, — ответил Джек. — Подумать только, что из-за меня
у тебя болит твоя маленькая ручка! Мэйми, ты никогда больше так не делай».

— Возможно, мне не следовало бы этого делать, если бы у меня было время подумать, — сказала она. — Но
я сожалею о том, что сказала что-то, из-за чего Кресс рассердилась на тебя. Только я действительно не могу любить его так же сильно, как… как всех остальных в этом доме.

“Не так сильно, как ты относишься ко мне”, - сказал Джек смиренным голосом. “Мейми".
"Дорогая, ты так сказала, пожалуйста, не оправдывайся”.

“ Что ж, это правда, ” сказала она, улыбаясь. “ Ты мне нравишься больше всех.
Конечно, ты мне нравишься больше всех. Спасибо тебе, Джек. Спокойной ночи.

“ А твоя рука не очень болит? - с тревогой спросил он.

“Ой, нечего говорить”, - сказала она бодро. Но вишня и я знал, что
большой синяк на следующий день, что у нее должен быть хороший интернет
боли.

Я очень боялась момента, когда мои мальчики снова встретятся. Джек, однако,
был настороже и не выказывал никакого раздражения; ничего сверх
необычайная серьёзность. Кресс выглядел угрюмым и мрачным и ни с кем не разговаривал. Я не знала, как с ним быть, и попросила
Роберта заняться этим. Мой муж не был одним из тех мужчин, чьи жёны боятся просить их найти недостатки, чтобы не сказать слишком много и «не навлечь на себя их гнев», вместо того чтобы вызвать у них сочувствие. Поэтому я передала это дело в его руки.



ГЛАВА XXI.

УХОД.

В тот же вечер мой муж серьёзно поговорил с Крессом и предупредил его, что ничего подобного больше не должно повториться. Он говорил мягко
но очень твёрдо о том, как плохо поддаваться такому гневу, и о
ужасных последствиях, которые могут однажды наступить. Не думаю, что он
сказал больше нескольких резких слов, которых было достаточно, чтобы
произвести впечатление, но не раздражать. Обычно, когда
обвиняешь, приходится говорить слишком много. Но Роберт, к счастью,
никогда так не поступал с нашими мальчиками. Он, казалось,
руководствовался правилом «достаточно и не больше».

 Кресс сначала
угрюмо слушала, ничего не отвечая. Но когда Роберт
сказал: «Я думаю, что ты наказала себя хуже, чем кто-либо другой мог бы тебя наказать», — Кресс вспылила: «Я этого не понимаю!»

“ В том, что причинил боль Мейми, я имею в виду, ” пояснил Роберт.

“ Это была собственная вина Мейми. Какое ей дело было вставать между нами?
потребовала ответа Кресс.

И с того часа ни Роберт, ни я больше не верили в реальность
Любви Кресса к Мейми.

Но какое-то время он сам считал это искренним и действовал соответственно.
Некоторые мальчики на его месте, возможно, посмеялись бы над такой глупой
фантазией. Однако Кресс был не из тех, кто позволяет над собой смеяться,
даже если бы кто-то из нас был в настроении пошутить.

  Он не пришёл ко мне за утешением, как Джек рано или
Позже я всегда так поступал. Пару раз я пытался достучаться до Кресса, но
ничего не вышло. Он сразу же отдалился от меня.

 В течение следующих нескольких дней обстановка была, мягко говоря, напряжённой.
 Джек действительно вёл себя прекрасно, сдерживая свой гнев в
мужском, или, скорее, я бы сказал, в христианском стиле. Но одно слово
хорошо сочетается с другим.

Джек был мужественным по своей природе, и его религия была по-настоящему мужской.
 Истинное смирение и истинная кротость в мужчине всегда мужественны.
 Никогда не было человека более благородного и цельного, более мужественного.
достоинство, мужество и самообладание, во всей Его кротости, чем наш
Сам Господь. Если бы только Его последователи больше походили на Него! Иногда я теряю терпение
со слабыми, жалующимися созданиями, которые, кажется, думают, что их
слабость и отсутствие духа означают кротость. И я точно так же теряю терпение
с грубой, бесцеремонной и хвастливой грубостью, которая попирает всё
слабое и притворяется мужеством.

На самом деле это не кротость и не мужественность. Но я думаю, что это была искренняя
кротость и мужественность, когда мой Джек стоял неподвижно, в его
сила, которую сдерживали тонкие руки Мэйми, в то время как Кресс наносила ему удары, а он даже не пытался защититься, — Кресс, которую он мог бы одолеть в одно мгновение. И я думаю, что это снова была истинная мужественность и христианская кротость, когда Джек входил и выходил, не выказывая ни гнева, ни презрения по отношению к Кресс, — хотя у него было достаточно причин для гнева, не столько из-за того, как с ним обращались, сколько из-за того, как обращались с Мэйми, которую он так страстно любил.

Стала ли Мэйми больше ценить то, что он к ней чувствовал? Я часто задавал себе этот вопрос и не мог быть уверен в ответе; только она
Её отношение к нему определённо изменилось после того, как Кресс
вышла из себя. Оно стало более робким, но в то же время более доверительным. Казалось, она постоянно обращалась к
Джеку за помощью или советом, даже не осознавая этого.

 По отношению к Кресс она не проявляла раздражения, как и Джек, но
относилась к ней с тихой отстранённой вежливостью и не позволяла ему ничего для неё делать. Кресс это раздражало. Я боялась, что однажды между братьями снова начнётся ссора. Мэйми попросила Джека починить для неё маленькую коробочку, и он с радостью взялся за это. Кресс подтолкнула
Он выпрямился, как в старые времена, и сказал: «Позволь мне, Мэйми».

«Я просила Джека», — ответила она.

«Это не имеет значения, я сделаю лучше, чем Джек».

«Я не хочу, чтобы было лучше. Работы Джека мне достаточно».

«Спасибо, Мэйми», — сказал Джек.

«Джек не собирается этого делать», — гневно сказала Кресс.

И я собирался вмешаться, но увидел, что в этом нет необходимости. Мэйми
бросила взгляд на Джека, а затем посмотрела прямо на Кресс с
каким-то благородным укором. При этом она закатала рукав на
правой руке и показала большой синяк, который теперь стал багровым.
фиолетовый и желтый.

“Ты не хочешь сказать, что ты не простила меня этому”, - сказал Кресс
раздраженно.

“Ты никогда не просил тебя простить”.

“ Это был простой несчастный случай. Если бы ты не встал между...

“ Да. Но джентльмен всегда просит прощения даже за самый незначительный несчастный случай,
которого здесь не было, ” сказала она подчеркнуто.

“Это был несчастный случай, Мейми”.

“Это был вспыльчивый характер, Кресс”.

Кресс выскочил из комнаты на зверушке и больше не появлялся
довольно долгое время. Мейми выглядела задумчивой после его ухода. “Кресс
очень груб и неприятен”, - сказала она наконец. “Он хочет, чтобы его окружали
за права. Но, возможно, я не самый лучший человек для этого ”.

“Он потерпит от тебя больше, чем от кого-либо другого”, - заметила Черри.

“Нет, я думаю, что нет. Я думаю, что чем меньше я буду иметь дела с Кресс, тем
лучше, прямо сейчас.

Тем же вечером, когда я был один в своей комнате, Кресс постучала и
вошла. У него был мрачный вид — взгляд, который слишком часто портил
его красивое в остальном лицо. Я чинила рубашку своего мужа и
стояла у туалетного столика с иглой в руке. Кресс плюхнулся
в кресло и сказал:

«Мама, я хочу уйти».

Моё сердце упало, потому что Кресс, несмотря на все свои недостатки, был мне очень дорог, и я рассчитывала, что он останется со мной на долгие годы. Я не думаю, что матери любят своих детей меньше из-за их недостатков, и, возможно, только о матерях можно так сказать. Вспыльчивость, эгоизм и неприятные манеры охлаждают любовь мужей и жён, сестёр, братьев и друзей, но, как правило, не любовь матерей.

“ Куда идти, Кресс? - Спросила я, хотя через мгновение, казалось, поняла
что у него на уме.

“ Мне все равно. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Я болен
о доме. Я не могу больше оставаться здесь и смотреть, как Джек ведёт себя с
Мэйми».

«Не думаю, что у тебя есть основания жаловаться на Джека».

«О, Джек, конечно, идеален — никогда не делает ничего плохого и не делал! Это
не относится к делу. Мэйми любит его больше всех».

Я ничего не ответила. Кресс повернулась ко мне и повторила свирепым тоном: «Мэйми он нравится больше всех».

 «Да, я думаю, что так и есть». имеет, ” сказал я. “ И я не удивляюсь. Отчасти это
твоя собственная вина. Почему ты не ведешь себя по-другому?

“ Веди себя по-другому! Я веду себя так, как мне заблагорассудится, - ответил Кресс;
тон был самым грубым, каким он когда-либо обращался к своей матери.

“Если именно так вы собираетесь говорить со мной, то лучше не
обсуждать эту тему дальше”, сказал я холодно.

Я думаю, что какое-то время он боролся с собой, а потом сказал, словно извиняясь: «Я не хотел тебя огорчать, мама. Но, видишь ли, я не Джек и никогда им не стану. Если бы я мог, я бы не стал».

“Между тобой и Джеком большие различия”, - сказал я. “Одно большое
отличие в том, что первое желание Джека - служить Богу; а твое первое
желание, боюсь, состоит только в том, чтобы удовлетворять себя ”.

Разумно ли было говорить так прямо? Я едва знаю. Эти слова вышли
по внезапному порыву.

“О, Конечно, он всем хорош, и я все плохо. Но в любом случае, вещи
не могу пойти на подобное. Я собираюсь уехать».

«Почему?» — спросил я.

«Я же тебе сказал. Я не смогу ладить с этим парнем, если Мэйми действительно
любит его больше всех. И я полагаю, что так и есть. Она сама так сказала, и это
достаточно ясно видно по её поведению».

— «Этот парень! Твой собственный брат, Кресс!»

«Неважно, как его зовут. Мама, если я останусь здесь, я не смогу
вести себя с ним по-хорошему. Вам с отцом лучше отпустить меня».

«Надолго?» — с тревогой спросила я.

«На любое время. Для меня это не имеет значения. Чем дольше, тем лучше».

Тогда я не восприняла эту идею всерьёз и постаралась забыть о ней.
Но Кресс снова и снова настойчиво, день за днём, поднимал этот вопрос. Он говорил, что ему надоел Лондон и надоел дом, и он хотел
повидать мир. Через какое-то время мы с Робертом начали чувствовать, что
Возможно, так было бы лучше. Постоянное напряжение между двумя братьями
было небезопасно. Казалось, что лучше рискнуть и разорвать отношения,
чем пойти на открытый и постоянный разрыв.

 Поэтому Роберт посоветовался со своими работодателями и работодателями Крессуэлла, объяснив, как обстоят дела, и спросив их совета. Его встретили очень любезно. Они
просто хотели отправить молодого человека в Индию по делам, и
думали, что Кресс мог бы подойти. Он был молод и немного ленив, как они говорили, но до сих пор в целом
показывал себя способным и заслуживающим доверия. Поэтому они были готовы испытать его в этой новой
роли.

Вопрос был быстро улажен. Кресс, казалось, был в восторге от
этого предложения, и очень скоро его мысли были настолько заняты предстоящим путешествием, что он, казалось, совсем забыл о своих тревогах из-за Мэйми и о своей обиде на Джека. От него не было слышно ничего, кроме разговоров о его снаряжении, корабле, будущей охоте на тигров и так далее. На подготовку было отведено очень мало времени, и, возможно, это было даже к лучшему.

Если бы мой муж отложил разговор со своими работодателями ещё на один день,
было бы уже слишком поздно, потому что вакантная должность была бы занята
 Шли дни, и я был рад, что «ещё один день» не наступил. Как бы тяжело мне ни было расставаться с Крессом, я понимал, что это мудрое решение.

 Всё это время мы ничего не слышали о тёте Бриско. Это казалось очень странным и сильно нас озадачивало. Я писал снова и снова, но ответа не было. Чёртон тоже, казалось, исчез из нашей жизни,
не звоня и не отправляя писем. Мы не осмеливались
ездить в «Грейблс» без разрешения. Тётя Бриско, возможно, ещё не считала нас в безопасности.

 «По правде говоря, Роберт, там творятся недобрые дела», — сказала я однажды.
— Какая-то пакость? — спросил Роберт.

 — Чёртон пытается повлиять на тетю Бриско в своих интересах.

 — Возможно, он настраивает её против нас.  — Дорогая, это довольно смелое предположение.

 — Я этого не понимаю.

 Ссора между нами была бы ему на руку.

— Вряд ли это ссора с чьей-то одной стороны.

— Нет. Но он может настроить её против нас.

— Зачем ему это делать?

— Ради корысти, — сказал я после секундного колебания.

Роберт, казалось, не понимал, и я начал терять терпение.

“ Разве ты не видишь, Роберт? У нее есть собственность, и Чертон был бы не против получить
немного больше денег, чем у него есть.

“ Возможно, никто бы не стал. Но я бы не стал ничего подозревать, ” серьезно сказал Роберт
. И все же по его поведению мне показалось, что та же мысль
приходила ему в голову раньше.

“Что, если это больше, чем простое подозрение?” - Спросил я.

“ У нас нет реальных оснований предполагать что-либо подобное. Чёртон всегда ленится писать, а тётя Бриско всегда беспокоится о
заражении. К сожалению, из-за этой болезни мы долго не виделись, но карантин
нельзя продолжать бесконечно. Он достиг
уже до абсурда. Когда мы снова окажемся в «
Грейблс», всё наладится».

«Я в этом не уверена», — сказала я.



Глава XXII.

Что делать?

В начале февраля Кресс покинула нас, и перед отплытием я чувствовала себя с моим мальчиком
более спокойно, чем за всю его предыдущую жизнь. Он, казалось, смягчился и стал менее заносчивым; он позволил мне говорить с ним любящими словами,
советовать и предостерегать его, чего он обычно не слушал. Он забрал с собой мою Библию — ту, которой я пользовалась много лет, — и пообещал
честно читать её каждый день, что было для меня настоящей радостью.

Джек знал о моём подарке Крессу. В тот же вечер, когда Кресс уехала, он принёс мне красивую новую Библию в переплёте из тёмного сафьяна с позолоченными краями — гораздо более красивую снаружи, чем моя дорогая старая Библия, с которой мне было тяжело расстаться.

 Поначалу я едва ли могла ориентироваться в этой новой Библии. На каждой странице старой Библии были свои воспоминания, приятные или горькие, и едва ли на одной странице не было хотя бы одного избранного отрывка, слегка отмеченного. Здесь все
страницы были свежими, новыми и незнакомыми. И всё же они были знакомы,
ибо они произносили одни и те же слова. Это была та же Книга, та же замечательная.
Библия, то же послание моего любящего Бога ко мне. И подарок пришел
как свежий знак заботливый уход моего старшего мальчика к своей матери.

Это действительно, кажется, Роберт и сам нелепо представлять себя на их месте любой
уже в карантине. И вот однажды он отправился на поезде в “фронтоны”, не
предоставление каких-либо предупреждений.

Но он не был принят. Служанка — новая — с сомнением посмотрела на него и сказала, что мистера Хейзела нет дома, а её хозяйка занята. Роберт
попросил её передать его слова, сказав, что он уверен, что миссис Бриско
увидеться с ним, если она знала, что он там. Девушка ответила довольно дерзко.
что она уверена, что миссис Бриско этого не сделает.

По ее поведению Роберт понял, что его приближение к дому
было замечено и что девушку проинструктировали, что говорить.
Тем не менее, он настоял на том, чтобы отправить сообщение. Девушка ушла и
вскоре вернулась, чтобы сказать, что миссис Бриско сожалеет, что не смогла увидеться с ним.
Она нездорова и боится кори.

«Чушь!» — сказал Джек, когда Роберт рассказал нам об этом.

«Что ты тогда сделал, папа?» — спросила Черри.

«Единственное, что я мог сделать, моя дорогая, — я уехал». Мэйми отвела взгляд.
Я переводил взгляд с одного на другого и видел, что она глубоко задумалась.

Мы снова написали письма, и тёте Бриско, и Чёртону, но ответов не было.

Джек предпринял следующую попытку.  Он отправился в «Грейблс», никому ничего не сказав, и держался уверенно.  Сначала он настоял на том, чтобы увидеть Чёртона, — «своего дядю, мистера Хейзела», — и ему сообщили, что «мистера
Хейзела нет».

Джек не поверил этому утверждению, но и опровергнуть его не мог. Затем
он изо всех сил старался увидеться с тётей Бриско. Она написала ему, что боится
корьки. Джек ответил ей, что мы не болели.
корь в нашем доме «в течение нескольких месяцев». Тетя Бриско ответила, что ей нездоровится. Джек ответил через девушку, что ему очень жаль, но он не будет утомлять её и заставлять ждать. Тетя Бриско ответила, что она «занята». Джек написал ей, что это не имеет значения; он подождёт в любое время; можно ему пройти в кабинет? Итак, наконец
пришло очень простое сообщение, что миссис Бриско отказывается видеться со своим племянником
и он может идти. После чего Джек сказал “Доброе утро” слуге
и ушел.

“Видите ли, нет смысла оставаться здесь дольше”, - сказал он, обращаясь к нам
его приключения. «Не то чтобы можно было силой прорваться внутрь. Но это очень
неприятно. Старушка, очевидно, на что-то обиделась».

 Я подняла глаза и снова увидела задумчивое выражение на лице Мэйми.
 Казалось, она погрузилась в серьёзные раздумья.

 Позже, когда я осталась одна, она подошла ко мне и сказала:

 «Тетя Марион, что это значит?»

“ Что, Мейми? - Спросила я, потому что в тот момент думала о Кресс,
а не о тете Бриско.

“Мой отец в отъезде, а тетя Бриско ни с кем не встречается”, - сказала она.

“Я не знаю. Хотел бы я знать”, - был мой ответ.

“Она склонна обижаться?”

“Я думаю, что да; но мы никогда не обижали ее раньше. И не делаем этого сейчас.
”Вы не сделали ничего, что могло бы по праву оскорбить". Сознательно.

“Вы не сделали ничего такого. Это тетя
Бриско и мой отец держались в стороне от тебя, а не ты.
держались в стороне от них.

“ Да, но она стареет, а у стариков часто бывают причуды.

— «Было бы вам всё равно, если бы тётя Бриско действительно серьёзно
обиделась — или если бы она изменилась? Вы так сильно её любите?»

«Я думаю, мой муж любит её ради старых времён и ради
ради ее дорогого старого мужа, ” сказал я. “ Нет, я не так люблю ее, как следовало бы, Мейми.
- Тогда это не имело бы большого значения? - спросил я.

“ Тогда это действительно не имело бы большого значения?

“Не в этом смысле”.

“Но каким-то другим способом?” Быстро спросила Мейми.

“Это не та тема, о которой мы часто говорим”, - сказал я после паузы. “Но
нет ничего плохого в том, что ты знаешь этот факт. Миссис Бриско очень обеспечена, и моего мужа всегда считали её вероятным наследником.

 — Понятно, — сказала Мэйми, и на её лице отразилось внезапное понимание и страх.

“ Мистер Бриско открыто говорил о своем намерении оставить все
вашему дяде. Это было бы только справедливо. Более близкого родственника нет, и
мой муж старше твоего отчима, так что у него есть первое право.
Раньше это было понятно. Но мистер Бриско умер очень внезапно,
оставив все в руках своей жены. Если бы у него было больше времени на предупреждение, я
уверен, что он бы как-нибудь устроился так, чтобы обеспечить деньги для
Роберт! После его смерти тётя Бриско позаботилась о том, чтобы мы почувствовали,
что она вольна распоряжаться своим имуществом по своему усмотрению. И, конечно,
Конечно, она действительно свободна, за исключением того, что она, естественно, будет связана желаниями своего мужа. Я всегда чувствовал, что в конце концов она поступит правильно и справедливо, если только нам не повезёт её обидеть. У неё не очень-то весёлый характер.

 Мне показалось облегчением сказать всё это, глядя в серьёзные глаза Мэйми.

 — И теперь ты думаешь, что она обиделась?

“Я не знаю, как еще объяснить то, как она прижимает
от нас. Но ничего странного, конечно, нет никакой реальной причины”.

На лице Мейми выступил румянец, окрасив светлую кожу до самых корней
из её волос.

«Это не тайна, — сказала она тихо. — Там отец».

Мы оба молчали с минуту. Мэйми отвернулась, но я
видела, как румянец сошёл с её лица и вернулся с удвоенной силой.

«Мэйми, дорогая, ты не должна беспокоиться о том, с чем ничего нельзя
поделать, — сказала я.

Тогда она подошла ко мне и бросилась мне на колени, уткнувшись лицом в
мою грудь.

«О, кажется, я принесла тебе только вред, только вред!»
 — воскликнула она. «И всё из-за моего упрямства. Если бы я не болела, ты бы не уезжал так надолго из „Крыльев“! А теперь я не
— Не знаю, что и делать.

— Только не грусти, Мэйми, — прошептала я. Почему-то никто из нас не мог видеть Мэйми несчастной.

— Я принесла вам одни неприятности, — простонала она. — Все эти расходы и беспокойства, и никакого результата. И Крессу пришлось уехать из-за меня. О да, я знаю, что так и было, хотя никто этого не говорит. Кресс не уехала бы, если бы меня здесь не было. Я не заметила этого вовремя, иначе сама бы уехала. И Джек тоже несчастен. А теперь ещё и тётя Бриско. Одни неприятности и потери — и всё из-за меня. Я не знаю, как это вынести.

Я не знал, как утешить ее сначала. Там было всего так много
истина в словах, как сделать отказ от них невозможно. И все же мы все
любили ее слишком сильно, чтобы желать, чтобы Чертон никогда не посылал ее к нам в дом.


“Мейми, тише, ты должна помолчать”, — сказал я наконец. “Ты заставляешь меня чувствовать, что
Я был неправ, когда говорил с тобой так откровенно, как только что. Это не в наших силах, и мы не должны пытаться выбирать за себя.
Бог дал вас нам, и я всегда считаю вас одним из
самых дорогих Его даров в моей жизни — после моих собственных детей.  Вы
ты наша, и ты останешься нашей, даже если твой отец заберёт тебя на какое-то время».

«Но Кресс!»

«Крессу пришлось уехать из-за его стремления к самоуправлению. Это была настоящая причина, а не его любовь к тебе. Мне кажется, что его любовь к тебе ничего не стоит. Просто мимолетное увлечение».

«О, я так рада, что ты так думаешь», — сказала она, глубоко вздохнув.

«Я знаю слабости своих мальчиков и не преуменьшаю их недостатки. У Кресса
большие недостатки, но я всё равно надеюсь на его будущее. Я не верю,
что он сильно пострадает из-за двухлетнего отсутствия».

“Я рада, что ты так думаешь”, - повторила она. “Но теперь — это об отце”.

“Ты ничего не можешь здесь поделать. Ты не властен над совестью своего
отца”.

“Нет. Но вы думаете, что что—то есть ... может быть, он что-то замышляет?

“ Я знаю Чертона, - сказала я серьезно, - возможно, лучше, чем мой муж
. Я уже давно подозревал, что все идет наперекосяк ”.

Она сжала руки и пробормотала: «Что я могу сделать?»

«Ничего. Всё в руках Всевышнего, Мэйми, и мы должны оставить всё как есть».

«Но можно действовать, можно что-то предпринять, — с жаром сказала она. — Сначала мы должны помолиться, конечно».
Конечно. Но если бы можно было что-то сделать, это было бы правильно. Если мы
не можем, нам остаётся только ждать».

И тут она вскочила на ноги с горящими глазами.

«Я знаю! Я знаю! Я напишу отцу».

«Дорогая, мы писали ему снова и снова».

«Да, но на этот раз я напишу. Вот увидишь!»

— Что ты собираешься сказать, дорогая?

— Что я должна с ним увидеться, и если он не придёт ко мне, я пойду к нему.

— А если он не придёт…

— Я напишу, чтобы он пришёл. Я скажу ему, что мне нужно кое-что сказать, и я должна с ним увидеться.

“ Но, Мейми, ты не должна ни словом обмолвиться ему об этой нашей фантазии
об этом подозрении. Я не уверен, что мы вправе говорить об этом,
даже друг другу.

“ Я не скажу ему ни малейшего слова об этом. Как я могла? Я
не посмела бы! О нет, ни ему, ни кому бы то ни было. Но у меня есть кое-что,
что я должен сказать. Да, теперь я знаю, что делать”. Затем она остановилась, с
несколько грустное выражение и вздохнул. “Да, надо”, - повторяла она. “Это только
право. Если я могу остановить это неправильно, я это сделаю. Но, пожалуйста, не спрашивай меня ни
больше всего вопросов теперь.”

И я не.



ГЛАВА XXIII.

ОТВЕТ.

Мэйми написала и отправила своё письмо за полчаса. Затем она подошла ко мне с нацарапанной карандашом копией, которую вложила мне в руку.

  «Я подумала, что лучше не показывать тебе настоящее письмо до того, как я его отправлю, — сказала она. — Пожалуйста, прочитай это, тётя Мэрион».

 И я прочла, не без удивления:

 «Дорогой папа, я начинаю думать, что ты меня забыл.
 Ты так давно не была в этом доме».
«Я очень хочу увидеть тебя сейчас — очень-очень — и задать тебе вопрос. Пожалуйста, приезжай ко мне. Если ты не можешь приехать сюда, я приеду к тебе. Тётя Бриско
 Теперь я не могу по-настоящему бояться заразиться. Должно быть, это либо ошибка, либо глупая прихоть служанки.
 Если мне придётся приехать в «Чердаки», я не позволю ей отослать меня, как она отослала Джека. Корь действительно закончилась несколько месяцев назад».
«Вопрос, который я хочу задать, касается меня. Никто
ничего об этом не знает, кроме меня, и никто в доме не прочтёт это письмо до того, как оно уйдёт». Но,
отец, я должна увидеться с тобой, пожалуйста. Так или иначе,
 я ДОЛЖНА.
 — Я твоя любящая дочь,
 — Мэйми.

“Ты думаешь, что твой отец будет в таком виде?” Я спросил.

“Я не знаю,” сказала она; “но это правда. Я должна его видеть. Все не может
пойти на подобное. И единственным способом привлечь его было настойчивое письмо ”.

“Какой вопрос ты хочешь задать, моя дорогая?”

Она посмотрела на меня с легкой грустью. “Ты можешь подождать, пока он приедет? Я спрошу об этом
до того, как ты, если хочешь. Но я бы предпочла не говорить тебе об этом сейчас».

 Мэйми, как обычно, поступила по-своему и сохранила свой маленький секрет. Я могла бы
пожелать, чтобы письмо было составлено в другой форме.
 Однако оно ушло и не могло быть отозвано, и я бы не стала беспокоиться
Мейми, выразив свои сомнения более откровенно, позже в тот же день я рассказала своему
мужу кое-что о том, что произошло; и мы с ним с любопытством ждали, когда же
увидим результаты.

На следующий день Мейми была настороже. Это напомнило мне о том времени, когда
она впервые пришла к нам и с таким нетерпением ждала вестей о
своем отчиме. Каждый звонок и каждый стук вызывали румянец на ее лице
.

Так прошло всё утро, безрезультатно, и Мэйми бледнела от
беспокойства. Большая часть дня прошла в том же духе. Мэйми
ни на минуту не выходила из дома. Черри ушла по делам.
далекий поход по магазинам. Роберт и Джек, как обычно, отсутствовали на своей работе;
а младшие мальчики были в школе. Мы с Мейми сидели вдвоем.

Внезапно раздался резкий стук, и Мейми снова покраснела и побледнела.

На этот раз разочарования не предвиделось. Входная дверь открылась,
и сразу после этого в комнату вошел сам Чертон.

Он смотрел немного исподлобья на меня, я думал, и, казалось, с облегчением
найти Роберта отсутствуют. Я отметил покушение в своей тарелке в его громким голосом и
бы-быть простыми манерами.

“ Ну, Мейми, ” сказал он, целуя ее, “ как поживаешь? Неплохо, а?
Это был довольно властный рода письмо, которое ты вчера мне прислали, я
должна сказать! Но вы видите, я пришел! Что же случилось с тобой?”

“Я не говорил, что что-то пошло не так, отец”.

“Что-то, я полагаю. Или ты хочешь что-то сделать. В любом случае, я
пришел. Так что теперь вам лучше задать свой вопрос, и чем быстрее, тем
лучше.

“ Сейчас, ” ответила Мейми. “Вы присесть и выпить чашечку чая
во-первых, отец”.

“Я не хочу чая, дитя. Я ужасно спешил,—еще не время, чтобы
запасной.”

“Вы давно не навещали нас”, - заметил я ему.

“ Не может быть, у меня было слишком много забот. И я знал, что Мейми
снова в порядке. Не то чтобы она выглядела худой — худее, чем должна быть
. Но я был занят. А старая леди заболела; и она
ожидает любого внимания.

“Вот почему она тогда не написала”, - сказал я и посмотрел на него.

“Вот почему”, - ответил он, и его взгляд рыскал везде, а
чем встречаются с моими, или так я думал.

“Сейчас она больна?”

“Ну, она еще не пришла в себя”, - сказал Чертон. “Не до посетителей или
написания писем”.

“Она всегда хотела повидаться с нами раньше, когда была нездорова”.

“Люди меняются, как они становятся старше”, - сказал Churton. “Во всяком случае, она, кажется,
хочу молчать. Maimie, если вам есть, что сказать, то вам лучше
говори быстрее, я должен уйти”.

“Есть еще много времени,” Maimie тихо сказал. Я с удивлением заметила
, что у нее дрожат губы.

“ И я очень хочу узнать больше о болезни тети Бриско, ” добавила я
.

— Сначала у неё был лёгкий бронхит, и она не оправилась после него, — ответил Чартон. — Возможно, у тебя, Мэйми, полно времени, но не у меня. Так что, если ты не заговоришь, я уйду. Если ты хочешь меня видеть
— Я не сомневаюсь, что твоя тётя нас извинит, — и он сделал движение, словно собираясь встать.

 — Нет, спасибо, папа.  Я бы очень хотела, чтобы тётя Марион нас услышала, только она должна пообещать, что не будет перебивать.

 — Что?  Я что, должен молчать, Мэйми?

 — Всего чуть-чуть, — ласково сказала она. “Я хочу задать свой
вопрос по-своему, и позволить отцу ответить так, как он решит”.

“Это справедливо”, - сказал Чертон; я рассмеялся и пообещал подождать
пока ко мне обратятся. Но я чувствовал себя несколько неловко. Churton посмотрел из
одного к другому из нас, в подозрительной манере.

“Бесполезно смотреть на меня, Чертон”, - сказал я. “Я не имею ни малейшего представления".
"Что Мейми хочет сказать”.

Мейми сидела лицом к Чертону. Эти двое были такой любопытный контраст. Он
стала могучим человеком, тоже покраснел и беспокойно
в порядке. И Мейми была такой светлой и нежной, с ее бледной кожей, и
короткими льняными волосами, и темными глазами. Она сидела очень тихо, сложив руки на коленях, а он постоянно
ёрзал на стуле.

«Отец, я принадлежу тебе или дяде Роберту?»

 Этот вопрос застал меня врасплох, по крайней мере, так же, как и Чёрта.
Я был застигнут врасплох. Кажется, мы оба уставились на неё.

— Что, чёрт возьми, задумала эта девчонка? — наконец спросил Чартон.

— Это простой вопрос, — сказала Мэйми, не дрогнув голосом, хотя её губы побледнели. — Я ваша дочь или дочь дяди Роберта? Конечно, на самом деле я ничья, но кем я должна себя считать?

— Я не отказывался от тебя, девочка моя, — сказал Чартон.

— Вы хотите сказать, что я ваша?

— Конечно, да, а почему бы и нет? — спросил он.

— И вы ожидаете, что я буду делать то, что вы хотите, отец, и когда-нибудь снова буду жить с вами?

— Конечно, — повторил он.

— И всё это время, пока я была вдали от вас, только вы, а не дядя Роберт, отвечали за моё содержание, за моё
образование и за всё, что со мной связано?

 При этих словах Чартон заёрзал на стуле, словно начал понимать, к чему
клонит Мэйми. Я сидела в молчаливом изумлении.

“Я не думаю, что твой дядя жалел о приюте для тебя, пока у меня не было дома"
, ” сказал он.

“Осмелюсь сказать, что нет, отец, но это не имеет никакого отношения к вопросу.
Вы даже никогда не давали ему выбора, сказать ли ‘да" или "нет".
И вот что получается: если я действительно ваш ребёнок, а не его, то вы и
я грабили его в течение трёх последних лет.

— Чушь и вздор! — коротко сказал он. — Девочки ничего не смыслят в таких
вещах.

— Я знаю, что вы обещали оплачивать мои расходы, когда я уехала от вас к
дяде Роберту.

— Ну и что, разве я не присылал денег?

“ Сорок или пятьдесят фунтов за трехлетний пансион и уход за больными
во время двух продолжительных болезней! Это—плата!” и ее глаза сверкнули таким
презрением при этой мысли, что он заметно отшатнулся.

“Осмелюсь предположить, что когда-нибудь я буду в состоянии полностью расплатиться”, - сказал он
.

“И пока ты не сможешь, я не останусь здесь, отец”.

Мне было очень трудно сдержать свое обещание молчать. Чертон
пожал плечами и спросил: “Куда ты идешь?”

“Жить с тобой”, - сказала она.

Он выглядел рассерженным. “Все это чепуха, Мейми”.

“Это не чепуха”, - спокойно сказала она. “Отец, ты должен выслушать меня,
если тебе угодно. Я хочу сказать, что так больше продолжаться не может. Дядя Роберт и тётя Мэрион, может, и согласны,
но я — нет. Я не могу продолжать жить в фальшивом положении. Это должно быть так
Так или иначе. Тетя Марион, пожалуйста, помолчите — ещё немного. Я
знаю, что права в этом вопросе. Отец, я говорю серьёзно. Если я ребёнок дяди
Роберта, то я не имею к вам никакого отношения, как и к любому другому знакомому, и то, как мы жили последние три года, было справедливо и правильно. Но если я ваш ребёнок, я не буду жить за счёт кого-то другого, и я должен либо жить с вами, либо дядя Роберт должен оплачивать все мои расходы».

 По лицу Чартона я понял одну вещь. Он не хотел отдавать
Мэйми. То ли он завидовал её любви к нам, то ли действительно
Чувствовал ли он к ней привязанность или у него были планы на будущее, в которых она должна была принять участие, — тогда я не мог этого решить. С тех пор я убедился, что главным мотивом было последнее. Но он не собирался отказываться от неё.

«А если я скажу «нет» обоим?»

«Ты не можешь», — ответила она. — Я не хочу говорить то, что не должна говорить, но
ты не мой настоящий отец, и ты не вёл себя как отец, а
дядя Роберт имеет такие же права, как и ты. Он был мне отцом. Я
больше так не могу. Я буду либо его, либо твоей. Если
Я принадлежу дяде, я полностью принадлежу ему, и я остаюсь здесь. Если я принадлежу тебе, я
приду к тебе.

— В «Чердаки»! Чепуха!

— Это не чепуха, — сказала она очень тихо. — Тётя Бриско когда-то хотела, чтобы я жила там, но я не хотела. Но теперь я готова поехать. Отец,
ты можешь взять меня с собой или отдать меня. Если ты меня бросишь, я знаю, что
дядя Роберт меня усыновит».

 Я начала понимать, к чему клонит Мэйми. Она собиралась поехать в
«Грейблс», чтобы, если возможно, наладить отношения между тётей Бриско
и моим мужем. Пока я слушала, мне в голову пришла мысль, и как
Я любила эту девочку за её самоотверженность! Но могли ли мы отпустить её?
Что сказал бы Роберт? Что подумал бы Джек? И всё же, если бы они с Чартоном
договорились, могла ли я отказать им в своём согласии?

— А что, если я просто оставлю тебя в покое на время, а потом
потребую тебя обратно? — грубо спросил он, словно желая напугать её. — Кто тогда скажет мне «нет»?

Она вскинула свою светлую голову и посмотрела на него, залившись румянцем. — Тогда я буду вне вашей досягаемости, — сказала она. — Есть ещё несколько человек, которые
хотят на мне жениться.

 Этот удар попал в цель. Мэйми потом сказала мне, что она держала это в уме.
резерв, который можно использовать только в случае крайней необходимости.

Чёртон был явно сбит с толку.

«Абсурд! Девчонка твоего возраста!» — сказал он.

Но с этого момента Мэйми взяла игру в свои руки.

«Ну-ну, мы подумаем об этом, — сказал он. — Возможно, лучше всего будет пока оставить тебя здесь, — заплати Роберту столько-то».

— «О да», — сорвалось с моих губ.

 «Нет», — решительно сказала Мэйми.  «Ты должен заплатить ему, отец, но каждый
фунт, который ты можешь выделить, должен пойти на погашение твоего долга за прошлое.  Если бы ты
выписал ему чек на сто фунтов прямо сейчас, это не
покрывай все. Нет, отец. Если я твой ребенок, я прихожу к тебе, по крайней мере, навестить
, чтобы мы могли вместе решить, сколько уже причитается дяде
Роберту. Когда все уладится, я буду рад вернуться,
оплатить свой пансион и начать все сначала.

Чертон сидел в мрачном молчании.

“Но это должно быть решено в ближайшее время так или иначе,” преследуемый Maimie, в
ее мягкие решительные тона. «Если я приеду к вам, то в течение недели; если нет, то я буду волен сам решать, как мне поступить».

«Вы хотите сказать, что собираетесь жениться. Кто этот человек?»

Она покраснела, не поднимая глаз от земли.

«Что ж, это не имеет значения, — коротко сказал Чёртон. — Я бы не дал своего согласия. Послушайте, Мэйми, раз уж вы так настаиваете на окончательном решении, вы его получите. Я заберу вас с собой сегодня вечером».

Она вздрогнула, словно от боли, и я в отчаянии вскрикнула.

«Довольно об этом», — грубо сказал Чёртон. “Ты принес ее
на себя, девочка. Теперь вы можете взять ваш выбор. Если вы пришли к
Фронтоны’, приходи в полчаса-час.”

“ Ты сказал ‘Сегодня вечером’, отец?

— Я имел в виду сегодня днём. Я собираюсь кое-кого навестить и вернусь на такси через полчаса. Если вы не будете готовы к этому времени, можете забыть о «Крыльях».

— Я буду готова, — твёрдо сказала она.

— Мэйми, Мэйми, только с согласия твоего дяди, — взмолился я.

— Тогда или вообще не надо, — сказал Чартон.

“Тогда”, - ответила Мейми тем же тоном.

“Я не могу дать своего согласия”, - сказал я.

“Никто не спрашивал об этом”, - сказал Чертон. “ Не мешкай со сборами,
дитя. Имей в виду, я вернусь через полчаса.

И он вышел из комнаты, кипя от злости.



ГЛАВА XXIV.

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ.

Когда Чартон вышел из комнаты, Мэйми бросилась ко мне и упала в мои объятия.

«О, тётя Мэрион!» — она задыхалась.

«Мэйми, как ты могла? Мы не можем расстаться с тобой, дорогая».

«О, это должно было случиться. Рано или поздно это должно было произойти. Отец
не отпустит меня, понимаешь. И я должна быть там, я должна быть там».

“Но такое короткое уведомление”, - сказала я печально.

“Это его способ наказать меня. Была ли я неправа, что говорила с ним так?
Я хотела бы любить его больше. Но не заставляй меня плакать — не надо. Я должна идти. O
Тетя Мэрион!”

— Что скажет твой дядя? — спросил я с каким-то ошеломляющим чувством.

 — Я не знаю. Ты всё ему расскажешь. Он поймёт. И, возможно,
я пробуду здесь всего несколько дней. Отец может устать от меня. Я буду
на месте и, возможно, смогу что-нибудь сделать — возможно. Но я не должен
терять время.

Она поспешила наверх и с лихорадочной поспешностью стала бросать одежду в чемодан.


«Я возьму немного — только то, что нужно для визита. Вещи можно легко отправить или привезти. И это всегда будет моим домом — всегда. Я постараюсь приехать как можно скорее и увидеть вас всех. Но если я не приеду, вы
«Понимаю. Возможно, сначала он не позволит мне».

К этому времени я уже плакала, а Мэйми, казалось, не было дела до слёз. Она выглядела только раскрасневшейся и подавленной.

«Не плачь, — сказала она раз или два, прижимаясь ко мне. — О, не надо!
Так должно быть».

«Мэйми, я не думаю, что смогу отпустить тебя вот так».

“Но ты должен”, - сказала она. “Это ради дяди, ты знаешь. Я должна
посмотреть, все ли идет не так, и можно ли это исправить. И
мало—помалу, - о, не стоит заглядывать вперед. Мы должны надеяться на
мало-помалу”.

Было отпущено не так уж много времени. Едва прошло полчаса, как
Churton шаги звучали в зале. Еще раз Maimie бросилась
по мне, страстно прижимаясь.

“Тетя Мэрион, трудно идти, но надо; он, кажется, прав. Если бы я только могла
снова увидеть дорогого дядю Роберта! И бедного Джека, ты
должен передать ему мою любовь. Не говори ему ни слова из того— Ты знаешь— что я
сказала отцу о— о женитьбе.

“Нет, дорогой, ” сказала я, “ я не буду”.

“Это было единственное, что действительно привело его к тому, чего я хотела. И это
было правдой, не так ли?”

“ Правда, что вы могли бы — возможно— сделать бедного Джека счастливым?

— О, я не это имела в виду. Это правда, что больше одного человека хочет жениться на мне.

— А другой — это неправда, Мэйми?

 Она густо покраснела. — Я не знаю, — я только сказала, что могу, — я не говорила, что
хочу. Возможно, — но сейчас я не должна об этом думать. Я должна делать то, что говорит мне отец. Но передайте Джеку, как мне жаль, что я должна попрощаться с ним — со всеми вами — на несколько дней. Возможно, это не продлится долго. О, как бы я хотела по-настоящему поблагодарить вас за вашу любовь и доброту ко мне.

 — Пойдём, Мэйми, — крикнул Чартон.

  Я первой сбежала вниз и стала горячо возражать против такой спешки.
отъезд, но тщетно. “Девушка сделала свой выбор, и она должна
придерживаться его”, - коротко ответил Чертон. “Он не сомневался, что ее
подговорили на все это другие”. Затем Мейми последовала за мной в холл.
последовало еще одно "до свидания", и она ушла.

И я сидела одна в гостиной, с опустошенным сердцем, пока не пришла Черри.
вернулась домой и все услышала. Мы вместе пролили много слез.

Труднее всего было сказать об этом мужу, а ещё труднее — Джеку.
Думаю, они удивлялись, что я отпустила Мэйми, а я удивлялась сама себе.
Но что я могла сделать? Всё это казалось таким нереальным.
Вспышка молнии, и вся власть была вырвана у меня из рук.

«Она жертвует собой ради нас, дорогая девочка, — сказал Роберт, когда мы с ним обсуждали этот вопрос. — Я не знаю, должны ли мы это допустить — если у нас есть возможность отказать. Но у Чартона есть определённая власть над ней».

В тот вечер Джек надолго исчез, а когда вернулся, почти не разговаривал с нами.



ГЛАВА XXV.

ОТКАЗАЛИ И ПРИЗНАЛИ.

Прошла неделя, а от Мэйми не было ни слова. Странно, что дни тянулись так медленно, и мы
с нетерпением ждали писем.
все говорили о Мейми, каждый час задаваясь вопросом, чем бы она могла быть занята
.

Неделю назад, терпения искусству, а также состоялось обсуждение вопроса
может ли мой муж или Джек должны идти к “Гейблз” и задать после
Maimie. Затем Джек довольно покаянно признался, что он уже был там,
четырьмя днями ранее, не спросив нашего совета, и получил жесткий
отказ в приеме.

— Неразумно, Джек, — сказал мой муж, хотя, конечно, Джек не знал, как и мы, о небольшом эпизоде между Мэйми и её отчимом,
из-за которого Джеку не стоило бросаться за ней
Мейми слишком заботлива. Мы не предполагали, что Чертон одобрит выбор
Джека в качестве ее будущего мужа. Вероятно, он ожидал, что Мейми выйдет замуж за того, кого
называют “хорошим человеком”, и станет в некотором роде средством наживы для него. Не
что отцы—особенно отчим—как правило, набирают много лично
от богатых замужестве дочери. Но Churton был способен на такое
ожидание.

— Нет, боюсь, это было неразумно, — с сожалением признал Джек. — Почему-то мне было стыдно говорить об этом.
— Полагаю, они снова использовали отговорку про корь? — спросила Черри.

“ Нет; девушка сказала, что Мейми и дядя ушли и вернутся поздно.
А ее хозяйка недостаточно хорошо себя чувствует для посетителей. Она
очевидно, была подготовлена. Я ничего не мог сделать с ней”.

“Одно несомненно,—Джек не должен быть один, чтобы снова так скоро,” я
сказал. “Роберт, я думаю, что это должно быть на этот раз.”

И вот вопрос был улажен. Мой муж уехал на следующий день, и мы все
ждали его возвращения в лихорадочной тревоге, пытаясь
рассмешить друг друга, но всё равно переживая.

И наконец мой муж вернулся.

— Ну, — сказал он с любопытной улыбкой, — я видел Мэйми.

 — Видели? Я рад, — сказал я, и у меня словно камень с души свалился.

 — Да, я видел её. Но Чёртон всё время был там, так что особо не поговоришь.

 — Как она выглядела? — спросил Джек.

 — Немного бледнее обычного, но в остальном хорошо. Она обняла меня очень крепко
на мгновение, бедное дитя, а потом попыталась взять себя в руки.

“Боялась, что дядя Чертон приревнует”, - предположила Черри.

“Расскажите нам все, отец,” сказал Джек в чей-то грубый голос, поддерживая
подперев подбородок руками.

«Рассказывать особо нечего. Когда я подошёл к двери, девушка
хотела, как обычно, отослать меня. Я видел это по её лицу. Поэтому я сказал:
 «Я хотел бы видеть мисс Браун, если можно. Она дома». Это был
скорее наугад брошенный мяч, но я угадал. Девушка, казалось,
была сбита с толку, уставилась на меня и ничего не сказала. Я повторил: «Мисс Браун дома, и я хочу её увидеть. Если она занята, я подожду, пока она освободится».

«Замечательно!» — воскликнул Джек. «Отец, я и не знал, что ты такой милый».

«Девушка помедлила, а затем ушла, оставив меня в дверях.
Вернувшись, она провела меня в гостиную и оставила там
одну. Вскоре появился Чартон, и не могу сказать, что он радушно
встретил меня. Он сказал, что тёте Бриско очень плохо, слишком плохо, чтобы кого-то принимать; и она, кажется, так привязалась к Мэйми, что едва ли отпустит её от себя; но он осмелился сказать, что Мэйми можно оставить на пять
минут. Я сказала, что останусь до тех пор, пока её можно будет оставить. Чартон сказал несколько слов, а потом ушёл, и вскоре они с Мэйми вошли
вместе».

«И она выглядела…» — снова спросил Джек.

«Не такая бодрая, как обычно, но в остальном такая же, как всегда. Она очень нежно поцеловала меня и, казалось, была рада меня видеть, спрашивала о вас всех и передавала приветы. Конечно, мы не могли свободно поговорить, когда Чёртон всё время сидел рядом. Я спросил о бедной тётушке Бриско, и Мэйми сказала, что она сильно изменилась — стала очень слабой и потеряла аппетит. Так что это оправдание не было притворством».

— Но она бы не отказалась встретиться с нами год назад, когда была больна, —
 сказала я.

 — Нет, сейчас всё по-другому. Чёртон снова заметил, как сильно она любит тётушку
Бриско — это Мейми, и Мейми сказала: «Да, она меня
приветствовала».

«Продолжайте, пожалуйста», — сказал Джек, затаив дыхание.

«Боюсь, больше нечего рассказывать», — сказал мой муж. «Мы были
в довольно стеснённых обстоятельствах. Вскоре Чартон сказал Мейми, что ей лучше вернуться к тёте Бриско, и Мейми сразу же встала». Она, кажется,
как-то странно покорна ему.

 — Она не возражала против ухода? — спросил я.

 . Она снова прижалась ко мне и пролила несколько слезинок. Я проводил её до двери, и там она бросилась мне на шею и прошептала
«до свидания». После её ухода я немного поговорил с Чартоном и сказал:
Я надеялась, что она скоро приедет к нам. Он сказал, что пока не может этого обещать, — ему не нравится постоянно мотаться туда-сюда между двумя семьями. Я напомнила ему, что Мэйми уже почти как одна из нас. Он нахмурился и сказал, что это не так, и добавил, что надеется когда-нибудь возместить мне все расходы, которые она понесла, живя у нас.

 

«Чепуха!» — пробормотал Джек.«Потом мы заговорили о самой Мэйми, о её красоте и повадках. Чёртон говорил довольно свободно, только слишком много, как можно говорить о достоинствах лошади, рассчитывая на её рыночную стоимость».

Джек застонал.

«Мэйми нелегко заставить делать то, что она считает неправильным»,
 — сказала я, отвечая на то, что, как я чувствовала, было на уме у Джека.

Вскоре после этого мой муж вышел из комнаты, и я увидела, как он оглянулся, словно
хотел сказать мне что-то ещё. Через несколько секунд я последовала за ним, и когда мы остались
одни, он сказал:

«Мэйми дала мне это».

— Что, Роберт?

 — Записка для тебя. Она сунула её мне в карман, когда прощалась, и прошептала: «Никому ни слова». Вот она.



 ГЛАВА XXVI.

 ТЕЛЕГРАМ.

На моей руке лежала маленькая треугольная записка, на которой было написано:

 «Тёте Мэрион. СЕКРЕТНО».

 Мой муж сел, и я прочла записку сначала про себя, а потом вслух Роберту.

 «Дорогая тётя Мэрион, я так уверена, что кто-нибудь скоро приедет ко мне из дома, что у меня уже готово письмо, которое я отправлю при первой же возможности».
 «Это должно быть личное письмо, только для вас и дяди Роберта, так что теперь я могу писать свободно».
 «Мой отец, кажется, не хочет, чтобы я писал по почте. У меня нет ни марок, ни
 денег, и он не даст мне ни гроша. Когда я
спросила его, он сказал, что это вздор, и что он
не хочет, чтобы между двумя домами постоянно
ходили сплетни. Но я не думаю,
 что будет неправильно, если я отправлю это. Я
очень хочу, чтобы ты знала, почему я не пишу
регулярно, и тогда тебе не будет больно».
 «Мой отец не злой, просто он строгий
и заставляет меня делать именно то, что он хочет». Он совсем не такой, каким я его помню по Америке».
 «Тетя Бриско, кажется, любит его, но в то же время немного боится. Но она говорит так, будто дядя Роберт ужасно её обидел. Я пыталась
 Вчера я пыталась выяснить, что он натворил, и она
растерялась и сказала, что не может вспомнить
подробностей, потому что у неё плохая память».
«Я уверена, что сейчас моё место здесь.
 Она очень добра ко мне, и, может быть, со временем я смогу
навести порядок, только мне нужно работать очень осторожно».
 «Я так ужасно по вам всем скучаю. Это никогда не будет домом вдали от вас. Я очень хочу вернуться».
 Но ты не должна беспокоиться, обо мне хорошо
 заботятся».
 «Я пишу очень мелко, чтобы уместить как можно
 больше. И теперь я не знаю, как
 чтобы остановиться. Интересно, что дядя Роберт и
Джек подумали о моём внезапном отъезде. Я не
отправляю сообщение Джеку и Черри, потому что
 не думаю, что ты покажешь им это.
 Возможно, лучше даже не говорить об этом.
 Я так боюсь, что отец узнает о моём
письме. И всё же я не думаю, что поступаю неправильно,
когда пишу.
«Всегда твоя любящая дочь», «МЭЙМИ».

И это было всё. Казалось, что слеза упала и размыла имя. Мы
сделали так, как хотела Мэйми, и ничего не сказали о моём письме.

 С того дня прошёл месяц, и Мэйми ни разу не навестила нас.
ни разу не написал пост. Роберт и я понял; и Черри
уверенность в Maimie ни разу не пошатнулось. Но Джек часто выглядел очень
несчастная. Наконец я начал подумывать, что расскажу ему о письме, которое я
получил.

И вдруг, однажды, когда мы все сидели за ранним ужином на
В субботу, когда мой муж и Джек были дома, пришла телеграмма.

Роберт нервно вскрыл его, и я увидел, как покраснело лицо Джека.
 Думаю, в тот момент мы все подумали, что это плохие новости о нашей Мэйми.

 — Из Чартона, — сказал Роберт и прочитал вслух: — «Тетя Б. умерла сегодня».
«Утром случился паралич; прошлой ночью она была без сознания».

На нас опустилась тишина. Казалось, никто не знал, что сказать.
Мой муж выглядел по-настоящему расстроенным, но вряд ли кто-то из нас испытывал к бедной старушке настоящую привязанность, и
на лице Джека читалось облегчение. Когда умер её дорогой, добросердечный муж, всё было совсем по-другому. Это была настоящая потеря для нас.

«Я должен уйти сегодня днём», — сказал Роберт.

«Можно мне пойти с тобой, Роберт?» — спросил я. Вопрос был задан от
внезапный порыв, вызванный, боюсь, скорее желанием увидеть Мэйми, чем чем-то ещё.

«Не знаю, почему бы и нет».

Он вышел из комнаты встревоженный и грустный. Джек сказал: «Я просто
удивлён, что дядя Чёртин вообще потрудился отправить телеграмму».

«Возможно, Мэйми заставила его», — сказала Черри.

— Сомневаюсь, что у Мэйми хватит сил заставить его что-то сделать. Скорее всего, у него есть свой мотив. Затем, повернувшись ко мне, Джек очень тихо спросил:
— Мама, кому всё это достанется?

— Никто не знает, — ответила я.

— Надеюсь, не дяде Чёртону.

— Я тоже надеюсь. Но пока мы не можем этого сказать.

Чуть позже мы с Робертом отправились туда вместе. Не думаю, что мы когда-либо бывали в «Крыльях» вдвоём, с тех пор как ходили к тёте Бриско, чтобы посоветоваться о внезапном приезде Мэйми из Америки. А теперь Мэйми и её отчим были в «Крыльях», а бедной тёти Бриско там не было.

 Я думала, что Чёртон удивится, увидев нас, но он не удивился. Он казался приветливым и весёлым. «Он уверен в себе и думает, что теперь всё улажено», — промелькнуло у меня в голове. Не знаю, подумал ли
Роберт о том же. Но было странно видеть Чёртона
так весело в этом доме смерти с закрытыми ставнями. Роберт
выглядел подавленным, и я чувствовала себя грустной и подавленной, в то время как Чартон говорил громко, не пытаясь понизить голос, приглашал нас в гостиную и изображал гостеприимного хозяина дома.

 

«Чартон рассчитывает на все это», — сказала я мужу вполголоса, когда он отошел позвать Мейми.“Очевидно, что” Роберт ответил. “Он, вероятно, имеет веские основания для его
ожидание”.

Затем Maimie тихо вошел, а следом за ней отчим. Она посмотрела
очень бледная, с покрасневшими от слез глазами. “Тетя Бриско была
так добра ко мне”, - тихо сказала она, словно оправдываясь; и она
сидела, держа меня за руку, опустив свою белокурую головку мне на плечо. “Так же, как
мать и дочь!” Сказал Churton, в издевательской манере.

Тем не менее, он послал за чаем, и упорно говорили, что позволяет нам нет
возможен спокойный разговор с Maimie. Тётя Бриско уже давно была больна и слаба, но последний приступ паралича случился внезапно — по сути, неожиданно. Вызвали врача, но
Ничего нельзя было сделать. Она больше не приходила в сознание и утонула
рано утром. Он бы телеграфировал накануне вечером, если бы
не было так поздно, зная, какой интерес мы все испытывали к этой пожилой леди.

 Затем он назвал день похорон. Он попросил Роберта и
Джека присутствовать, а меня тоже, если я захочу. «Не то чтобы это имело большое значение», —
сказал он. «Но, без сомнения, кое-кто из нас будет вспоминать о ней с теплотой, что бы она ни сделала с большей частью своего имущества. Она была совершенно свободна, как мы все знаем. Бедняжка не была слишком расточительной
с ее даров, когда она была жива, но большинство людей готовы быть
благородны в своих желаниях. Ну, это мы увидим, после похорон. Бесполезно
вдаваться в вопрос”.

Мне крайне не понравилась манера, в которой он говорил; и я заметил, что Мейми
серьезно посмотрела на него.

Чертон, очевидно, не предполагал, что мы увидимся с Мейми наедине в тот день.
днем. Мне хотелось хотя бы пять минут поболтать наедине, но я
не знал, как это устроить, а Мэйми не прилагала никаких усилий. Она
была только грустной и покорной. Но время от времени я замечал на её лице довольное выражение.
на её лице было выражение человека, который решил что-то сделать и сделал это.

Роберт спросил Чартона о его планах на будущее, и Чартон небрежно ответил:

«На самом деле я ещё не знаю. Либо останусь в Англии, либо вернусь в Америку. Принять решение нелегко, но мне придётся это сделать в ближайшее время. Мэйми, кажется, не нравится мысль об Америке». Я
думаю, что в Англии есть какой-то молодой человек, по которому она сохнет.
Но я говорю ей, что в этом нет никакого проку, если у него нет денег. Она должна
хорошо устроиться в жизни, с таким-то лицом и манерами. Я не собираюсь её отпускать
выбросить себя из рук какого-то городского клерка без гроша в кармане.

Это удар по моему мужу, и я это знала. Но Роберт спокойно выслушал; и
Опущенное лицо Мейми даже не покраснело.

Интервью закончилось, мы с Робертом отправились домой, нам было что рассказать Черри
и Джеку.

“Мама, ” задумчиво сказал Джек в тот вечер, - как ты думаешь, есть ли у меня еще какая-нибудь надежда
теперь, с Мейми?”

Я никогда не говорил ему ничего такого, что, как я знал, Мэйми сама не
захотела бы повторить. Но, немного подумав, я сказал: «Думаю, у тебя, Джек, может быть
немного больше надежды, по крайней мере, в том, что касается самой Мэйми».

“О мама!” - сказал он в восторге.

“Но других трудностей стало больше”, - сказала я.

“Каких трудностей?”

“Дядя Чертон—”

“О, это пустяки. Это не имеет значения. Ничто не имеет значения, если бы только
Сама Мейми могла захотеть...

“Мы должны набраться терпения”, - сказал я. Но я тоже чувствовал надежду, даже несмотря на то, что
видел предстоящие трудности более ясно, чем Джек.



В день, назначенный для похорон, мы с Робертом пошли — но не Джек. Он
не мог отпроситься с работы в тот день, и в целом мы не жалели об этом. Лучше было, чтобы Чёртон пока ничего не знал
его желания в отношении Мейми; и Джек вряд ли смог бы это сделать.
выдать себя.

Похороны состоялись в строгом соответствии с указаниями в завещании старой леди
на отдаленном кладбище. Я надеялся, что смогу удержать
Мейми от посещения этого мероприятия и остаться с ней наедине
интервью. Но Чертон настаивал на присутствии Мейми на кладбище,
и она не сделала ни малейшей попытки воспротивиться его желанию или поддержать мое. Неужели ей
на самом деле не хотелось быть со мной, как бы сильно я ни желал
побыть с ней наедине? Я был озадачен и даже немного ревновал.
Однако, раз Мэйми пошла, я тоже пошёл. И тихая торжественная служба, казалось, помогла мне и успокоила, — только громкий голос Чартона резал мне слух.

  По возвращении мы ожидали, что завещание будет зачитано
немедленно. Но Чартон настоял на том, чтобы сначала пообедать. Он не
прислушивался ни к чьим пожеланиям и поступал по-своему.

Адвокат был старым другом миссис Бриско, и мы знали его много лет — молчаливого седовласого мужчину. Когда наконец обед закончился и мы все собрались в гостиной, он надел очки, сделал одно-два вступительных замечания, а затем медленно прочитал
завещание вслух.



Глава XXVII.

Завещание.

Первая часть завещания была составлена несколько лет назад, в течение года после смерти дяди Бриско. «Грейблс», вся мебель в доме и все деньги в фондах, приносящие почти семьсот фунтов в год, были оставлены моему мужу, за исключением нескольких небольших сумм, переданных друзьям.

Затем появился дополнительный документ, датированный всего за три месяца до смерти миссис Бриско,
который всё это отменял и оставлял Чартону дом,
мебель, деньги — всё, за исключением нескольких наследств, которые достались мне
упомянул, и пятьсот фунтов Роберту.

Чёртон был крайне доволен. Он изо всех сил старался казаться удивлённым и принять свою удачу как нечто неожиданное, но без особого успеха. Мой муж сидел, опустив голову, и ничего не говорил. Я не сомневаюсь, что для него, как и для меня, это был момент горького разочарования.

Мэйми подняла глаза и серьёзно посмотрела на нас всех,
по-видимому, не испытывая ни огорчения, ни радости, но с каким-то спокойным удовлетворением.
Я с удивлением смотрел на неё, и моё сердце забилось от чего-то похожего на гнев.
она рада вмешаться и лишить нас наследства? Потому что, если только Чертон
не женится снова, Мейми может разумно ожидать, что однажды все это
перейдет к ней.

Странно, как быстро мысли могут проноситься в голове. Я
полагаю, что все, что я только что написал, и даже больше, я прочувствовал в течение
двух или трех секунд. Пауза адвоката вряд ли смог бы
длилась дольше.

“Останься”, - сказал он, поднимая руку, когда Чертон, казалось, собирался встать. “Я
еще не закончил”.

Он прочитал вслух еще одно дополнение, датированное менее чем тремя неделями назад.
Это дополнение полностью отменяло все, что было в другом дополнении, и
вернулось к первому соглашению, все снова было оставлено моему
мужу, за исключением нескольких небольших наследственных прав, а также с
исключение составляет одна тысяча фунтов Джеку.

Я услышала, как Мейми издала негромкое “О!” от удовольствия. Очевидно, она
не знала об этом заранее.

Роберт поднял поникшую голову, а Чертон вскочил на ноги. Я
никогда не видел, чтобы лицо так менялось за несколько секунд. Казалось, он был в ярости.

«Что? Что? Что? — кричал он. — Что это? Это уловка, позор. Я
не верю».

— Взгляните сами, мистер Хейзел, — невозмутимо сказал адвокат, держа завещание в руке, но указывая на последний абзац.

[Иллюстрация: «Это ваших рук дело?» — закричал он. — «Вы слышите?»]

 — Я не верю, — повторил Чартон, расхаживая взад-вперёд. — Ну, сама
старушка сказала мне… — тут он запнулся, как будто не собирался
говорить так много, и соизволил изучить завещание. — Что это
значит? Три недели назад! И мне ничего не сказали!

 — В этом не было необходимости, — сухо сказал адвокат. — Наследников не всегда информируют о точной сумме,
они могут рассчитывать на получение наследства после смерти завещателя».

«Это возмутительно!» — вскричал Чартон, едва не теряя самообладания. Затем он резко повернулся к Мэйми. «Три недели назад! С тех пор, как ты приехала? Девочка,
это твоих рук дело?»

Она встала и посмотрела на него, побледнев, но не сдвинувшись с места.

«Это твоих рук дело!» — закричал он. «Ты слышишь?»

— Я слышу тебя, отец, — ответила она.

 — И ты признаёшь, что это правда?  Если признаёшь, я...

 Роберт шагнул вперёд и встал рядом с Мэйми.

 — Да, я не сомневаюсь, что это сделали вы двое!  Я был глупцом, что доверился этой девчонке.
Я мог бы догадаться...

“Отец, ты, наверное, уже догадались, что ты не мог доверить мне помочь
вперед неправильную”.

“Никакого насилия здесь, Churton,” муж сказал, его жесты говорили о
неконтролируемый гнев.

“Я буду делать со своей девушкой все, что захочу”, - грубо сказал он.

Мейми бесстрашно посмотрела на него. “Не с твоей”, - сказала она.

“ Я сделал для тебя столько же, сколько если бы ты был им! Но я не собираюсь с тобой препираться, девочка. Пожилая леди могла завещать своё имущество по своему усмотрению, и если она решила завещать его мне, никто не имел права вмешиваться.
 Это твоих рук дело?

 — Мисс Браун, вы не обязаны отвечать на вопросы, заданные в такой форме.
образом, как этот”, - заявил адвокат.

“Она должна мне отвечать, если я выбираю, чтобы настаивать”, - сказал Churton, в его
жестким образом. “Говори, девочка! это ваших рук дело?

Адвокат заговорил снова. “Миссис Бриско была, как вы только что заявили,
свободна оставлять свою собственность там, где ей заблагорассудится. Какая-то причина вызвала
временное изменение плана: но около месяца назад она вернулась к своим
прежним намерениям и написала мне об этом. Это не было ее желанием.
вы должны быть ознакомлены с изменениями.

“ Когда она подписала дополнение? ” спросил Чертон.

“ Почти три недели назад, как вы можете видеть по дате. Я пришел сюда, но
не увидел ни вас, ни мисс Браун.

“Мы с отцом отсутствовали целый день”, - заметила Мейми.

“Да, без сомнения; ты позаботился об этом”, - сказал Чертон.

“Тетя Бриско сама все уладила. Я не знал, что это произойдет в тот день.
пока мы не вернулись.

“Вы еще не ответили на мой вопрос. Это твоих рук дело, не так ли?

 Она помедлила мгновение, а затем чётко произнесла: — Я обнаружила, что тётя
Бриско без причины обиделась на дядю Роберта. Она, кажется, думала, что он плохо с ней обошёлся, а он этого не делал. Я смогла это исправить.
— Верно. Как я мог поступить иначе?

 На лице Чартона появилось суровое выражение. — В любом случае, ты сделал достаточно, — яростно сказал он. — Достаточно для себя и для меня тоже! Я больше не желаю иметь с тобой ничего общего! Ты слышишь? Ты можешь найти себе дом, где пожелаешь. Мне больше нечего тебе сказать. И если у тебя когда-нибудь будут неприятности,
не приходи ко мне! Я не хочу больше видеть твоё лицо. Ты
слышишь?

 Он грубо оттолкнул её и вышел из комнаты. Если бы Роберт
не поддержал её, она бы потеряла равновесие и упала. Он
обнял её, защищая, и она расплакалась.

— Бедняжка! — добродушно сказал старый адвокат. — Она наконец-то вырвалась из его
лап.

 — Мэйми, дорогая, не волнуйся, теперь ты наша, — прошептал Роберт.
 — Он отдаёт тебя нам.

 Но я думаю, что напряжение последних нескольких недель было слишком сильным.
 Мэйми казалась такой потрясённой и истеричной, что я заставил её подняться наверх и
лечь в постель. Она крепко сжала мою руку и прошептала: «Не уходи!
Не оставляй меня!»



Глава XXVIII.

Наш ребёнок.

Я сел рядом с кроватью и обнял Мэйми, прижав её мягкую щёку к своей.


— О, как приятно, — пробормотала она.

— Мэйми, мы многим тебе обязаны, — сказал я.

— Пожалуйста, не говори так. Я не могла допустить, чтобы всё так и осталось. Но бедный
отец — это действительно печально.

— Для любого, кто его любит.

— Боюсь, я не люблю его — по-настоящему, я имею в виду. Только ради него самого
Мне жаль. Но я не думаю, что он снова захочет меня видеть.

— Он бросил тебя, — сказал я.

 — Да, я надеюсь на это.  И, в конце концов, я ничего не мог бы для него сделать, даже если бы мы были вместе.  Он не слушает ни слова о том, что правильно, — и я думаю, что он скоро попытается заставить меня поступать неправильно.  Иногда он пугает меня своим
то, что он говорит. О, он ужасно скатился вниз после смерти матери.
Было бы ужасно жить с ним всегда. Но я рада, что приехала сюда.
сюда.”

“Для нас это было счастьем”.

“Да, я хотел этого. Вскоре я узнал, чего добивался бедный отец! Как
он мог!”

“Он сказал тебе, Мейми?”

“Папа, скажи мне! О нет. Тетя Бриско привязалась ко мне в первый же день
и вскоре начала рассказывать мне разные вещи, когда мы оставались наедине. Она сказала,
что мой отец рассердится, если узнает, и я не должна повторять ни слова. Я
поняла, что ей кажется, будто дядя Роберт был груб и пренебрежителен
ей; так что первым делом мне нужно было это объяснить. А потом она сказала мне, что изменила завещание — по совету моего отца. Мне нужно было быть осторожным в своих словах, но вскоре она, кажется, поняла, что её обманули и что она поступает неправильно по отношению к дяде Роберту. Она сама написала мистеру Уилсону об изменении завещания, и он ответил очень быстро — гораздо быстрее, чем обычно отвечают юристы. Я думаю, он был очень рад за дядю Роберта.

 — Тебе никогда не приходило в голову, — спросил я, — что если бы всё досталось твоему отчиму, то когда-нибудь это могло бы стать твоим?

— Тетя Мэрион! - воскликнула она. - За кого вы меня принимаете?

“ Во всяком случае, это будет Джеку, ” сказала я.

Она густо покраснела, но сказала: “Я рада наследству Джека. Тетя
Бриско мне об этом не говорила. Когда Джек приедет сюда?”

“Я думаю, сначала ты вернешься к нам, ” сказал я, “ пока мы не сможем все вместе.
быть здесь вместе. Я полагаю, пройдет некоторое время, прежде чем мы сможем
вступить во владение ”.

Затем Мейми рассказала мне больше о тете Бриско; как, несмотря на упадок
сил, она, казалось, страшилась будущего и жаждала утешения,
не зная, к кому обратиться.

«Она говорила о своём муже как о таком хорошем человеке, тётя Мэрион, и сказала, что,
боюсь, она никогда особо не интересовалась тем, что он любил больше всего. И
я думаю, что немного помогал ей. Сначала она стеснялась видеться со священником. Я не мог заставить её сделать это, пока она не умерла. Но она позволяла мне читать, разговаривать и петь ей гимны. «Такая, какая я есть» — это была её любимая фраза, и в конце концов она почти выучила её наизусть.
Я думаю, что она действительно изменилась. И она, казалось, так стремилась правильно распорядиться своими деньгами.

— Удивительно, что она не послала за моим мужем.

«Она не осмелилась, тётя Марион. Думаю, она была слишком слаба и больна, чтобы
противостоять гневу моего отца. Она снова и снова просила меня передать тебе её
любовь «когда-нибудь». И я думаю, она чувствовала, что это не
заставит себя ждать».

«Странно, что твой отец так и не узнал о визите адвоката».

«Ему некому было рассказать. Нас с ним не было дома, а тётя
Бриско отправила Марию в город с поручением. Полагаю, Мария могла бы
рассказать, — отец, кажется, имеет на неё какое-то влияние. Вы знаете, он
заставил тётю Бриско уволить её старую служанку и нанять эту новую
Но она не рассталась бы с кухаркой, даже чтобы угодить ему, — а
кухарка совсем не любит отца. Она бы точно ничего ему не сказала.

Мы больше не говорили о Чёртоне, потому что эта тема, казалось, огорчала
Мэйми. И мы больше его не видели. Позже мы все вместе пили чай, но
Чёртон отсутствовал. Наведя справки, мы узнали, что он уехал часом ранее, прихватив с собой две большие коробки. Никто не знал, куда он отправился, и он никому ничего не оставил.

«Значит, он полностью отдаёт тебя нам, Мэйми, — сказал Роберт. — Теперь ты наша дочь».



Прошло немало времени, прежде чем мы действительно переехали в «Грейблс».
Нужно было уладить юридические вопросы, прежде чем мы могли официально вступить во владение.
Кроме того, в нашем новом доме требовался ремонт. Более того, наш старый дом
оставался в нашем распоряжении ещё два года, и нужно было найти арендатора.

 

Но к тому времени, когда лето было в самом разгаре, мы переехали.Тогда я понял, что старый дом дорог моему сердцу, но новый
обещал вскоре стать ещё дороже. Роберт любил «каждую веточку и
камень» в этом месте, как говорится. Сад и маленький
Оранжерея доставила нам с Мэйми огромное удовольствие, но ещё большее удовольствие доставило мне то, как изменился мой муж. Он казался на десять лет моложе и перестал выглядеть уставшим.

 Однажды, вскоре после того, как мы начали чувствовать себя по-настоящему комфортно, Мэйми тихо вошла в гостиную с бутоном розы в руке и покраснела, как роза. На ней была садовая шляпка, и я подумала,
какой чудесной красавицей она становится, с её чёрными нежными глазами,
волнистыми льняными волосами и яркими щеками.

«Тетя Марион, я занималась садоводством», — сказала она.

“Да, дорогая”, - ответила я; и я сразу поняла, что что-то происходит.

“Джек там”, - сказала она. “Он вернулся домой раньше”.

“Ему нехорошо?”

“ О да, вполне. Дело не в этом. Но он говорит, что не мог больше ждать.
До него вдруг дошло, что он должен заговорить. И он попросил разрешения
на этот раз уйти пораньше - по делам. Представляешь, он позвонил по этому делу!»

«Что за дело?» — спросил я, улыбаясь.

«Как будто ты не знаешь!» — прошептала она, наклоняясь, чтобы поцеловать меня.

«Он знал, что Черри сегодня днём не будет, и был уверен, что застанет меня одну в саду».

“Что он и сделал. Ну, Мейми, каков твой ответ?”

“Я ему ничего не давал. Я сказал ему, что он может спросить тебя”.

Она вскочила, собираясь убежать, но я быстро поймал ее.

“ Ты должен сказать мне, что говорить.

“ Все, что захочешь.

“ Я бы хотел, чтобы ты принадлежала моему Джеку.

“Тогда я так и сделаю”, - сказала она.

— Только потому, что я этого хочу, Мэйми?

Она покачала головой, улыбнулась и наклонилась, чтобы ещё раз поцеловать.

— Если я не выйду замуж за Джека, я никогда ни за кого не выйду, — сказала она. — Пожалуйста, скажи ему, что ты хочешь, мама!

И она выбежала в одну дверь, а Джек вошёл в другую. Он посмотрел
очень надеюсь, но в то же время немного озадачен. Я был рад развеять его сомнения и сказать ему, что Мэйми наконец-то принадлежит ему.

[Иллюстрация: «Если я не я никогда ни за кого не выйду замуж”, - сказала она
. “Пожалуйста, скажи ему, что тебе нравится, мама!”]

“Мой собственный! мой собственный!” - сказал он однажды или дважды в себе, с таким
искать счастья в его мужественное лицо. Затем он наклонился, чтобы поцеловать меня, как
Maimie было сделано. “Мама, молись, чтобы она никогда не стала моим кумиром, и все же
чтобы я мог любить ее с каждым днем все сильнее”, - мягко сказал он.

И я думаю, что эта молитва была услышана.



Прошло три года, прежде чем Мэйми стала женой Джека. К тому времени он
уже достаточно поправился, чтобы этот шаг был разумным. Небольшой домик
Его поселили рядом с нами и обставили в основном вещами из нашего
старого дома. Ни Джек, ни Мэйми не соглашались тратить ни пенни из
наследства тёти Бриско — тысячи фунтов.

 К тому времени Кресс уже несколько месяцев как вернулся домой. Он загорел,
поправился и избавился от своей влюблённости в Мэйми — настолько, что
не возражал против того, чтобы быть «шафером» Джека.

Знакомство с миром во многом пошло Крессу на пользу.
 Мы с Черри теперь считали его приятным компаньоном, а не обузой.
Он стал гораздо менее «зацикленным на себе», чем раньше.

В самый канун свадьбы Мэйми получила письмо от своего отчима. Он занялся фермерством в Южной Африке и утверждал, что у него всё хорошо. Он писал в своём прежнем ласковом стиле и вложил в письмо подарок в пять фунтов, сказав, что надеется когда-нибудь вернуться домой и снова увидеться с ней.

 . Думал ли он, что снова получит Мэйми в своё распоряжение? Эта мысль пришла мне в голову, но я отогнал её. Не было нужды утруждать себя. Мэйми, как миссис Джек Хейзел, была в безопасности от своего отчима.
 Вскоре она написала ему, чтобы поблагодарить за «свадебный подарок» и рассказать о
о её браке. С тех пор мы больше ничего не слышали о Чёртоне.



КОНЕЦ.