Рыцарь без головы Из книги Brezelfest

Рыцарь без головы

Перевод с немецкого Ларисы Дудицкой

     -Эй, хозяин, мне еще кубок вина и приличный кусок того, что томится в очаге на углях! Давай, не медли, поворачивайся побыстрее как флюгер при шквалистом ветре на крыше дома бургомистра, иначе роза ветров обласкает твой толстый зад смачными пинками моих башмаков.
     Рыцарь трапезничает. Монах постится. Бюргер считает свои барыши.
А когда они вместе засиживаются допоздна за одним столом, то незаметно для самих себя возвращаются в прежние времена, когда они знали друг друга с малолетства, те времена, когда еще ни титулы, ни богатство не имеют цены.
     -И мне, - кричит бюргер, - того же самого!
     -И мне, - забыв про пост, шепчет монах, кивая хозяину таверны.
     Куски мяса со смаком жуются разрушенными зубами едоков. Пенящийся напиток медленно стекает по стенкам кружек. И только слова сохраняют правильный порядок в унисон с мыслями.
     - Я - самый богатый человек в мире, -- говорит рыцарь. - У меня столько сокровищ, сколько капель воды в морской волне, - и по привычке накручивает на указательный палец кудрявыи локон, лежащий на его плече. – Значит, живу я не напрасно, - ухмыляется он.
     -Глупости, - парирует ему в ответ монах. Жизнь требует иных ценностей. Все, что накопил, все черт проглотил! – Монах заливисто смеется.
И бюргер гогочет во все горло. - В конце жизни предъявляешь свой вексель на прожитую жизнь, - говорит он, - но, к сожалению, не всегда можешь им расплатиться.
     -Тогда предъяви чужой вексель, - советует рыцарь.
     -Откуда? Взять его хитростью, что ли? - спрашивает бюргер.
     - Силою! - сжимает кулаки рыцарь.
     - Не верно, - поучает монах. - Верою возьми, верою! И благоразумием! Дорожка эта известна всем, но вот ноги не у всех желают по ней идти.
     - Тогда пусть понесут, я за это заплачу! - хохочет рыцарь.
     - А я заплачу больше, ведь я богаче тебя и добра у меня больше, чем у тебя. Бюргер вызывающе смотрит на рыцаря.
     - Пустое, меня этим не обидишь Я ведь точно знаю, - серъезно говорит рыцарь, - кто из нас богаче. У меня за спиной два крестовых похода Я за него, - он поднял глаза горе, - головы не пожалел. За это мне Всевышний и позволил  потешиться блеском сапфиров и тяжестью золота. Добра моего не сосчитать.
     - Не тем добром меряетесь, - произнес монах. - Богатство - это прах, а прах – он ничей, хоть его продают и покупают. Нет тебя и уже другой его сторожит. А вот душа... Кстати, как с душой у тебя? Не продал ли ты ее? - ехидничает монах, обращаясь к рыцарю.
     Но! Но! Но! - стучит рыцарь кулаком по столу.
     -А за него, - монах поднимает глаза кверху, - продал бы?
     - Не знаю, - теряется рыцарь.
     - Да и я не знаю, - сам себе говорит монах. - Но я верю и верую. Может, в этом и есть ответ? - обращается он к бюргеру.
     - Ты монах, тебе лучше знать, -  отвечает тот. Но тут же поворачивается к рыцарю и спрашивает его пьяным голосом. - А сколько у тебя сундуков сокровищ? - его глаза буквально выкатываются из орбит.- Нет, ты мне скажи, сколько? - повторяет он свой вопрос. – Струсил, потому что знаешь, что у меня больше?
     - Я богаче вас всех, - шепчет монах. - Только я ведаю цену истинной жизни и они, мои знания, легко перевесят все ваши стекляшки и слитки.
     - Он что, на самом деле богаче меня? - спрашивает рыцарь захмелевшего монаха.
     - Голытьба, - ни на кого не глядя, шепчет монах в полупустой кубок. И, сделав глубокомысленную паузу, многозначительно добавляет. – Угу.
     - Вот видишь, - радуется бюргер. – Угу. А веть он знает! Скажу вам, братья мои, по секрету, сокровищ у меня столько, - и он разводит руки в стороны, - вот! А если по правде, то и того больше. И берут они начало от самого царя Соломона.
     - Угу, - расстроен рыцарь. - Друг врать не будет.
     - Ну вот, - блаженствует бюргер. - Я же говорил, - обращается он к монаху.
     - Не расстраивайся, - успокаивает монах  рыцаря. - И его тоже
  кто-то затопчет ногами.
     Но рыцарь не слышит ни бюргера, ни монаха и повторяет только лишь одно междометие. – Угу. - По его щеке катится слеза.


***
     Жили-были три друга. И любили они одну и ту же девушку. Господи, благослови ее!
***

      Ночью в замке рыцаря было холодно и сыро как всегда.
     - Это же надо, - ворочался рыцарь на деревянной лавке, устланной соломой. - он богаче меня! -И как всегда, промахнувшись башмаком в пробегающую мимо его ложа мышь, удивлялся, - разве можно быть богаче меня? - и вздыхая, жалел себя. – Грустно, когда ты все время дышишь кому-то в спину, понимая, что со временем ты можешь оказаться ниже зтой спины, в самой что ни на есть.... Ладно.
     Ладно. Утром он приказал челяди зарезать петуха к обеду Уж слишком он радостно голосил, будя не только рассвет, но и как будто издеваясь над сомнениями рыцаря.
     Поутру самнения развеялись сами по себе и пришло решение.
***
     Всю ночь бюргер не спал и перисчитывал свои сбережения.
     Вот уже из рыцарского замка донеслось радастное кукарекание петуха, а дна сундука еще не было видно. Так и  не перебрав все сокровища до конца, бюргер удолетворенно потер руки. - Ну конечно же я богаче! Угу! Ну конечно же я самый богатый в этом мире!  А возможно и в других мирах, если они существуют. Но об их существовании  может ведать только монах. Ведь если попытаться вспомнить вчерашний вечер, то и монах тоже выпячивал свое богатство. Только вот в чем? В золоте и серебре или...? Правду говорят, пьяная голова никогда не подскажет памяти на следущий день, что бывает на дружеских попойках. Ведь на то они и дружеские, чтобы всегда такими оставаться. «А вдруг монах – алхимик?» - пронеслась тревожная мысль в голове у бюргера. –«А если он из обычных камней получает настоящие слитки золота? Да да кто-то ему об этом  говорил. Все монахи и иудеи. Не рыцарь ли? Нет, вряд ли. Они же друзья с самого что ни на есть детства  А друзья своими грехами не разжигают друг другу костры.
***

      Болела ли под утро у монаха от выпитого голова или не болела, не столь важно. Важно, что ночью, уединившись в келье, молясь и прося бога не только о  сохранении чистоты своей души, но и каясь в совершенных грехах и грешных помыслах, монах, страшно и подумать, иногда забывал, что у пьяного дорога к богу проходит мимо камня на распутье: «Десять метров до ада. Смотри, монах, не поскользнись!»
     Гора называется Русалочной. Вокруг нее разброссаны небольшие селения и они, как призраки, то прячутся за пеленой тумана, то неожиданно появляются во всем своем великолепии. Замок венчает макушку горы. А вот это озеро, что по правую сторону от дорожки, вытоптанной копытами лошадей и крестьянскими ногами, имеет дурную славу. Правда ли, ложь ли, но русалки, обитающие в нем, вытворяют такие чудеса, что не только кровь в жилах, но и вода в соседствующих с озером ручьях и болотах холодеет от ужаса. Так что лучше туда не ходить.
***
     Жили были три друга. И любили они одну и ту же девушку. Господи, благослови ее!
***
     У рыцаря была первая жена. Куда она пропала, никто не знает. Нет, это не означает, что ее не было. Их общая дочь тому подтверждение.
      Тильда - так зовут красивую женщину, воспитывающую сейчас девушку. Но, но, но, ничего плохого не подумайте. Между ней и рыцарем только дружба. Хотя, безусловно, ему хотелось бы и большего, почувствовать так сказать на ощупь, что она из себя представляет, но он же рыцарь. А рыцарь должен соответствовать своему званию.
     Тильда - первая нянька, первая учительница и первый надежный друг его дочери. Вот и сейчас они сидят на разогревшейся от безумно палящего солнца каменной глыбе и под руководством Тильды девушка разучивает новую канцону, написанную бюргером на слова монаха. Хороша мелодия, хороши слова. Голос высокий, хрустальный завораживает, каждая нота, взятая ею, живет и будит участие. Божественно! Разве можно остаться к исполнительнице равнодушным?!
      - Из них троих я не предпочитаю никого, - говорит Тильда и после некоторой паузы, смеясь, добавляет. - Хотя бюргег мне более симпатичен. Знаешь, - объясняет она девушке, - знать кого-либо с мололетства и терпеть его таким, как ты его знаешь - это тяжелый труд. И согласиться на него может только дружба.
     - И мне, и мне! - подпрыгивая на одной ножке и одновременно хлопая в ладоши, смеется певунья. - И мне, и мне тоже нравится больше бюргер! Он такая милочка.
***
     - Угу, - говорит рыцарь, вытаскивая свой меч, как из ножен, из еще горячего сердца бюргера. - А вот тебе и «Угу», - перекривляет он голос монаха. И гримаса, как судорога, передергивает его лицо.
***
     Жили были три друга. И любили они одну и ту же девушку. Господи, благослови ее!
     Рыцарь повернул ключ в замке сундука. И сразу, как несбыточная мечта, рухнуло жилище бюргера. И во  все небо появился силуэт женщины с чертами, до боли знакомыми ему.
     - За предательство! - произнесла она до ужаса знакомым ему голосом. – Смерть! И за прежние грешки смерть!
     - Но, - попытался возразить ей рыцарь, - голова моя пустая! Разве мог я в молодости прикинуть своими скудными мозгами, что творю? Ведь на то она и молодость, чтобы жить, не задумываясь о содеянном, чтобы не будоражить голову лишними проблемами.
      - Вот и заплатишь ты ею, - улыбаясь, язвительно проговорил призрак. -
Потеряешь голову и найдешь ее только тогда,, когда на горе, где стоял твой замок...
     - Почему стоял? - удивленно прервал призрака рыцарь.
     - Потому что дружбу никто не отменял. А ты ее предал. Смотри! - произнесла она знакомым ему голосом.
     Он поднял голову кверху, предварительно дернув себя за ухо, чтобы удостоверится, все ли на месте, и увидел, как молния в полнеба расколола его замок, словно серебряными щипцами раскалывают сахарную головку.
     - А замок здесь причем? - возмутился рыцарь.
     - Ты не о добре думай, а о голове! - потребовал голос с заоблачных высот.И голова рыцаря скатилась с его плеч.
     - Вернешь ее, - грозно кричал призрак  вслед  катящейся вниз под горку голове, - только лишь тогда, когда на горе Эльма красный цветок превратится в ребенка!
     Видимо, метод почкования в те времена все-таки имел место среди привычных форм деторождения.
***
     Возвращаясь с прогулки по тропинке, вьющейся между гор и прозванной за свою уединенность дорогой философов, и раздумывая о матрицах вселенной, монах неожиданно споткнулся обо что-то. Это был то ли небритый еж впечатляющих размеров, то ли кусок камня округлой формы, заброшенный наобум чьей-то могучей рукой, то ли... Но тут монах заметил еще не успевшую запечься кровь, лужей растекшейся вокруг.
     - Свежее не бывает, - произнес он  и, пнув страшную находку пару раз ногой, догадался, кому она ранее принадлежала. Эти выпученные глаза с детства доставляли ему немало тревог.   
     Возвратившись в свою обитель, монах со слезами на глазах обмыл голову друга, выбрил щеки до синевы, аккуратно расчесал волосы на пробор и закрыв глаза, предал ее земле в месте тихом и потаенном. Произнеся над нею положенную молитву, монах отряхнул с колен налипшую грязь и отправился трапезничать, возбуждая аппетит предвкушением скоромных явств, которые настырно рисовало его воображение. Но...
     Но в нескольких метрах от ожидаемого его удовольствия дорогу ему преградила знакомая фигура, восседающая на коне. Вот только голос у нее был какой-то необычный, будто исходящий  из самого нутра.
     Рыцарь, а это был именно он, спешился. Сначала они поговорили о погоде, затем о всяких радостях и печалях. Как и полагается друзьям, ехидно посплетничали о близких и не совсем близких знакомых ,а затем вспомнив вчерашний вечер, монах поинтересовался у рыцаря, болит ли у него голова?
     - Ты знаешь, - ответил тот, - не пойму, что с ней произошло, то ли она пошла кругом, то ли...
     - Не волнуйся, - перебил монах рыцаря, - не переживай! Твоя голова успокоилась уже, - и он указал на место, где она покоилась. 
     - Хорошее место, - согласился рыцарь. – Тихое, никто не будет ее топтать грязными башмаками. Мысли ее всегда будут ясными и чистыми.
     - Так что же произошло? - поинтересовался монах у рыцаря.
     То ли от жары, то ли от напряжения пот струями лился по телу рыцаря. Он достал из-под  нагрудника носовой платок, украшенный бахромой, и подняв забрало на шлеме, автоматически потер то место, месту где должен был находится лоб.
     Монах не заметил, как его ужас перерос в смех до икоты.
     – Извини, - сказал монах.
     - Извини, - сказал рыцарь. - Не сообразил, - и его щеки покраснели в уютном и тихом месте, покоющиеся под мягким, как пух, слоем земли.
     Они отправились в путь к горе Эльма. Сгорбившись, как куль, устало сидел на коне рыцарь. Скрутило и монаха, ведь он ничего с утра не ел.
     Не завернуть ли нам по дороге в таверну?, - предложил монах. -Перекусить бы чего.
     Ничего в рот не лезет, - ответил тот,  и его можно было поныть.
***
     На озере возле горы Никсе русалки, обитающие в нем, устраивали очередную вакханалию. Среди полупрозрачных фигур, ведущих хоровод, друзья сразу же заметили ее. Ну конечно же, это она!
***
     Жили были три друга. И любили они одну и ту же девушку. Господи, благослови ее!
***
     - Удивились? Обрадовались? Расстроились? - заговорила с ними подошедшая к ним русалочка. - Где ваши крупные слезы? Посчитали, что я - это она? Разве она могла выбрать для себя участь бюргера? - обратилась она к рыцарю.
     - Нет, - покачал тот шлемом.
     - Не знаю, - сказал монах, - любовь  - это или полынь на губах, или сахар под языком.
     - Так вот я, - по-детски веселясь и не замечая слов монаха, нараспев протянула русалочка, - совсем не она! И она - не совсем я!
     Папа, - обратилась она к рыцарю, выйдя на свет  из тени, чтобы ее можно было лучше рассмотреть. - Зачем ты убил бюргера ? Тебе барахла что ли мало? – и, вздохнув, добавила. - Он же такой лапочка!
     - Не знаю, - ответил тот. - Есть вещи, которые происходят помимо нашей воли. Но если они происходят, значит, они необходимы Хоть я и зверь, и это я знаю. И не убивать - не в моей природе. Но я каюсь, и при этом искренне. Потому что не просто убил человека, а убил друга.
     - Папа, ты не просто зверь, ты...
     - Не стоит влезать в отношения между друзьями, - прервал ее монах. - Они иногда сами не знают, что творят. Затем проходит время и все само собою образуется. На то они и друзья, что умеют прощать.
     - Значит, все нормализуется? - недоверчиво спросила русалочка.
     - Вероятно, - вздохнул монах. – По крайней мере голова у него уже не болит, - он кивнул в сторону рыцаря.
     - А совесть? - спросила она.- Совесть болит?
     - Совесть? - удивился монах. - Какая совесть у зверя?У зверя есть только инстинкт.
     - Но ведь рыцарь твой друг.
     - Бюргер тоже мой друг.
     - Значит, ты предаешь их обоих.
     - Прямая линия всегда лучше треугольника, - ответил монах.
     - Ваш случай, - проговорила русалочка голосом Тильды, - всего лишь проказа младенцев.
     - А что делаешь здесь ты? - встревожилось у рыцаря отцовское сердце.
     - Я не сама, не думай, - ответила она, проводя рукой вдоль шеи. - И уж никак не из- за бюргера. Просто мне надоела ваша кукла, в которой вы все втроем души не чаяли. О которой вы мечтали с утра до вечера! Какие ей наряды дарил бюргер! А я просто оступилась и упала в омут.
     - Но ты оступилась в нарядах... – перебил ее монах.
     - Да, да, - окончила она за него его фразу. – Да, да, в нарядах вашей куклы.
     - Два сундука золота отдал бюргер персидскому шаху Сулейману Бею за это платье, - вспомнил монах.
     - Вот видишь, папа, два! - воскликнула русалочка. Подняв вверх два растопыренных пальца, она злорадно произнесла, - Два! Теперь у нее не будет ни платьев, ни бюргера, ни сундуков! А его жаль, ведь он был  такой лапочка!
     Никто русалочке не возразил. Она посмотрела сначала на монаха, потом на рыцаря. – Папа, ты убил его из-за сундуков или из-за нее?
Рыцарь промолчал.
     -А ты?-  спросилат она монаха. - Ты допустил это из-за нее или из-за эависти?
Монах  промолчал.
***
     Кстати о руссалках. Кто их не боится, тот может их увидеть возле разрушенного замка, где жил когда-то безголовый рыцарь. Где он как и прежде сидит на своем верном коне, свечкой пылающей от содеянной забавы. Рядом, хоть руку протяни, на небольшом островке склонил голову задумчивый монах. А русалки кружат целую начь напролет вокруг соленого, как слеза, горного озера. И если вы все-таки захотите увидеть их воочию, приезжайте к этому озеру. Но только с одним условием. Ни в коем случае не уподобьтесь рыцарю и не обгоняйте его в своих намерениях и поступках, иначе вам не снести головы.
     Из цветка все никак не рождается ребенок. Время идет, меняются лица, а рыцарь все ждет, когда кто-либо, а лучше бы генетик, разобрался в этой проблеме. Время идет. Ну, нет рук, ну и что? Вырезали гланды? Пустяки! И без аппендицита можно прожить.
     Главное, когда чего-то не хватает, пусть даже головы, не надо впадать в панику. На ней ведь не сидят!
     И рыцарь не сидит. Где только я его не видел?! Чем он только не занимался и не занимается? То он врач, то член парламента, то уважаемый литератор, то ученый, то веселый обыватель. А то и президент. И совсем не обязательно мужчина.
     В общем, ждет рыцарь и по сей день, когда цветок родит ребенка.
                И мы подождем.