Володя-моряк 3

… Прошло больше месяца. Володя не появлялся. Валерка вспоминал его все реже. Он решил, что отец выполнил свою угрозу и спровадил бродягу в таинственный и страшный «дурдом».

Как-то раз он сидел на скамейке возле беседки и шлифовал стеклом ствол деревянного самодельного маузера. Только что пролился теплый слепой дождь, и над землей стелилась зыбкая пелена молочного пара. С шиферных крыш еще срывались редкие капли, а в просвете меж двух дальних домов стоял кусок блеклой радуги.

Кто-то схватил мальчика сзади за локоть. Валерка вздрогнул и обернулся: прямо в лицо ему улыбался розовыми деснами Володя-моряк. Он опять оброс, корка грязи покрывала шею, козырек фуражки был переломлен в нескольких местах, на плече болталась полупустая торба.

Володя выпустил Валеркин локоть и сказал, показывая рукой в сторону дома:

-Капитан! Юбка худая! Володя-моряк! Бушлат — нету!

Вдруг он сорвал с себя пиджак — торба упала на землю, и куски хлеба покатились по утрамбованному сырому песку. Бросив пиджак на землю, он принялся яростно топтать его, приговаривая:

-Юбка худая! Володя-моряк!..

Твердый комок подступил к горлу мальчика.

-Володя, подожди! Я сейчас! - крикнул он и бросился к дому, перемахивая через невысокую ограду и редкие кусты шиповника.

Трясущимися руками Валерка нашарил под половиком ключ, отпер дверь, распахнул кладовку и сорвал с гвоздя отцовский китель.

Когда он прибежал назад, Володя сидел на земле, бережно счищая с хлеба песчинки, и тихонько напевал:

Нюни-манюни,
Володя-моряк!

Валерка молча протянул ему китель.
 
Володя поднял на него глаза — они были полны слез. В груди его что-то заклокотало, захлопало, кадык судорожно дернулся… Он вырвал китель из рук мальчика, прижался к нему лицом, стал гладить, словно ребенка, раскачиваясь из стороны в сторону.

Внезапно он вскочил, запустил руку в торбу и, порывшись, достал две облепленные хлебными крошками карамельки. Он протянул их Валерке и хотел сказать что-то, но язык не слушался его и из слюнявых губ вырвалось лишь жалкое мычание.

Валерка взял конфеты и убежал. Дома он вспомнил, что оставил на скамейке маузер, но не пошел за ним.

Вечером отец крепко вздул Валерку, и он впервые не ревел во время порки.