Напряжение

Автор: Э. М. Делафилд.Автор книг «Зелла видит себя», «Пеликаны»,
 «Последствия» и др.Нью-Йорк. Издательство «Макмиллан» 1920 год.
***
— Тётя Айрис написала книгу!

— Книгу! — эхом отозвались оба слушателя, испытывая что-то среднее между удивлением и испугом.

— Да, и она будет опубликована, в синей обложке, и
продано, и тетушка Айрис заработает кучу денег!

- Как это будет называться? - спросил я. сказала Леди Росситер довольно мрачно, ремонт
очень тревожный взгляд на буйной племянницей писательницы.

- Она называется "Ну, Бен!" и это история о полах, - бойко объяснил он.
процитировала эта юная леди, не подозревая о том, какой шок вызвало это дерзкое
объявление, произнесённое во весь голос её писклявым девятилетним голоском.

 «Боже мой!» — сказал сэр Джулиан Росситер.

 Его жена сказала: «Тише, Джулиан!» — скорее машинально, чем по привычке, и снова повернулась к глашатаю, который ликующе прыгал вокруг и
за завтраком.

"Ты получила сегодня утром письмо от тёти Айрис, Рути?"

"Папа получил, и он сказал, что раньше это было секретом, но теперь издатели
приняли книгу, и все могут знать, и я сказала... я сказала..."

Рути потратила кратчайшее возможное мгновение на то, чтобы сделать
достаточно глубокий вдох и продолжить свой быстрый, пронзительный рассказ. "Я сказал:"Мы с Ку-ку должны прийти и рассказать
вам и сэру Джулиану, потому что вы были бы так довольны и взволнованы, и
_so_ удивлены!"

- Твой младший брат тоже здесь? - спросил сэр Джулиан, пристально глядя
Он с отвращением посмотрел сквозь очки на Рути, разгорячённую, запыхавшуюся,
настойчиво припрыгивающую на одной ноге и выглядящую так, будто она
сбежала от того, кто следил за её утренним туалетом, прежде чем этому
туалету уделили хоть какое-то внимание. Рути огляделась с наигранным удивлением.

"Я думала, он здесь. Он пришёл со мной, но вы же знаете, как он медлит.
— Может, он ещё на подъездной дорожке.

Медленное дёрганье за дверную ручку опровергло это предположение.

"Вот он!" — радостно закричала Рути и резко повернула
за ручку двери. «Ой!_ Я не могу открыть дверь!»

 «Конечно, не можешь, если он держит ручку с другой стороны.
 Отпусти».

 «Он не сможет открыть её сам, он никогда не может, и, кроме того,
у него все руки липкие, я знаю, потому что он опрокинул патоку за
завтраком». — Отпусти, Пикабу! — закричала его сестра через замочную скважину.

 — Ш-ш-ш. Не кричи так, он и так хорошо слышит.

 — Но он не отпускает...

 — Отойди от двери, Рути, и не шуми.

Леди Росситер сама подошла к двери , за ручку которой дергали .
— Она беспомощно дернулась и сказала с той особой отчётливостью, которая характерна для раздражения, сдерживаемого сознанием:

 «Это ты, Эмброуз? Поверни ручку к себе — нет, не так,
_к_ себе, я сказала, — прямо на себя...»

 «Поверни её к себе, Пикабу!» — взвизгнула Рути, внезапно просунув голову под руку леди Росситер.

«Тише, Рути. Вот так, правильно».

Дверь медленно открылась, и в комнату лениво вошла довольно худая семилетняя Рути в бриджах.

"Как поживаете?" он отметил, что продление патока-застекленная силы для
утро целиком поздравления опустить его возбужденная старшая сестра.

"Доброе утро, милый Амвросий. Вы нанесли нам очень ранний визит.

- Тетя Айрис написала книгу! - объявил Эмброуз более нарочито.
чем его старший брат, но так же громко и отчетливо. — И это называется «Ну же, Бен! История о мужчинах и женщинах».

 — Да, дорогая, Рути нам рассказала, — сказала леди Росситер, и в её голосе послышалась едва сдерживаемая нотка, указывающая на то, что она вновь возмущена странным названием, которое тётя Эмброуза выбрала для своей первой литературной попытки.

Эмброуз в ярости уставился на сестру за большими очками.

"Ты сказала, что не расскажешь им, пока я не приеду... Это очень, очень подло с твоей стороны... Я расскажу папе, как только вернусь домой... Я... я..."

Его возражения стали бессвязными, но от этого не менее выразительными, и он
постепенно набирал громкость, тщетно пытаясь перекричать поток
самообороны, мгновенно вырвавшийся из бронзовых легких Рути.

Сэр Джулиан Росситер отложил газету, открыл французское окно и
вышвырнул обоих посетителей на подъездную дорожку.

- Закрой окно, Джулиан, - поспешно сказала его жена. - А я скажу
Хорберу, чтобы он не впускал их через парадную дверь. Как бы я ни любила детей, я
не могу допустить, чтобы они набрасывались на нас за завтраком; это действительно слишком ".

"Вы думаете, все их утренние визиты заканчиваются вот так?" заметил сэр
Джулиан, наблюдая за тем, как их уходящие гости, пошатываясь, бредут по подъездной дорожке,
увидел, что большая голова Амброуза всё ещё трясётся от гнева, а его сестра
всё ещё кричит на него и называет «Пикабу».

«Почему она называет своего брата этим бессмысленным и отвратительным
прозвищем?»

"Я не знаю. Я думаю, это детская реликвия, которая сохранилась со времен
их несчастной матери".

"Наркоманки?"

Леди Росситер ничего не сказала. Она знала, что принудительное помещение миссис Истер в дом для
пьяниц было давним скандалом и что Джулиан упомянул об этом лишь в
пустой надежде заставить её пренебречь своим любимым критерием
в разговоре: «Это хорошо, это мудро, это правда?»

В отличие от своей жены, но как и многие люди, менее склонные к анализу
идиосинкразии, чем он сам, сэр Джулиан обычно предпочитал молчать
к разговору, если только он не хотел сказать что-нибудь неприятное. Это было одно из
многих различий, которые не способствовали единству между ними.

"Интересно," сэр Джулиан в настоящее время наблюдается", что издатель
проведение ответственность-Ах, Бен!' Как точно как тетя
Ирис, выбрать такое нелепое название, да еще и назвать это "Историей о полах
" в придачу! Ей не может быть больше двадцати.

«Меня чуть не стошнило, когда эти двое бедных детей так непринуждённо произнесли это имя. «История полов» — представьте, что они вообще знают такое слово в их возрасте!»

Сэр Джулиан пожал плечами. «Меня ничто не может удивить, особенно в случае с
этой выдающейся Рути. Полагаю, мне придётся поздравить Марка Истера с
достижениями его сводной сестры этим утром».

 «Вы идёте в колледж?»

 «Да, должен. Сегодня собрание директоров, и я должен его
возглавить».

 «Не собрание Генерального комитета?» — быстро спросила леди Росситер.

"Нет, Эдна", - решительно ответил ее муж. "_не_ это
Заседание Общего комитета".

Если бы он не добавил к этому заявлению восклицательную благодарность вслух,
его жена, тем не менее, знала, что он относился к крайнему
не одобряет её присутствие на общих собраниях комитета, который
руководит этим предприятием, известным как «Коммерческий и технический
колледж на юго-западе Англии». Размышляя об этом, леди
Росситер постаралась вложить как можно больше собственнического интереса
в свой следующий вопрос.

"У нас уже есть леди-суперинтендант? Мне невыносимо думать обо всех моих девочках без женщины, которая бы о них заботилась. Есть так много мелочей, для которых женщине нужна женщина.

«Одна из тем, которые будут обсуждаться на сегодняшнем собрании, — это
— Заявка на должность. Фуллер считает, что нашёл кого-то.

 Эдна Росситер приподняла свои выразительные тёмные брови.

"Вряд ли мистер Фуллер может судить об этом?"

"Вероятно, нет. Именно поэтому вопрос будет вынесен на рассмотрение
директоров," — сухо сказал её муж.

Леди Росситер, высокая и красивая, зрелая женщина, у которой
с возрастом не потускнели каштановые волосы, а на непроницаемо-белой коже почти не было морщин,
неугомонно расхаживала по комнате.

Сэр Джулиан, мгновенно поняв, что ей не терпится продолжить разговор,
из вредности продолжал молчать, уткнувшись в газету.

"Вам что-нибудь известно об этой женщине? Она леди?"

"Не имею ни малейшего представления".

"Она с Запада?"

"Она пишет из Лондона".

"Ах, наши Devonians не принять ее, если она на кокни. Я должен
некоторые предпочитают один _de autres_ сметка, Джулиан".

— Что ж, может быть, она и так, насколько нам известно.

 — Тебе лучше сказать мне её имя, Джулиан.

 — Зачем? — по-детски и сбивчиво спросил сэр Джулиан.

 — Зачем? — эхом отозвалась его жена, на мгновение растерявшись.

 Она посмотрела на него янтарными глазами с чёрными ресницами.

"Почему нет?" наконец спросила она.

— Вам это не скажет ничего нового, как и всем остальным.

— О, человеческая извращённость! — игриво воскликнула леди Росситер. — Вот я,
душой и телом преданная великому предприятию, знаю каждого сотрудника
в лицо, предлагаю призы каждому классу по каждому предмету и даже вкладываю
все свои сбережения в это дело — и всё равно мне не позволено
услышать, о чём собираются говорить высокомерные директора! В самом деле, Джулиан, иногда вы, мужчины, ведёте себя как дети.

 — Она — мисс Марчроуз.

 — Марчроуз!

 Сэр Джулиан, уловив в тоне восклицания узнавание, и
вспомнив своё собственное предсказание о том, что это имя ничего не скажет его жене, он выглядел раздражённым.

"Это очень необычное имя."

Джулиан осторожно воздержался от расспросов.

"Я говорил вам, что могу кое-что о ней знать! Девушка, которая так отвратительно бросила бедного
Кларенса Исбистера, была мисс Марчроуз."

«Не похоже, что эта девушка может быть как-то связана с женщиной, которая бросила вашего кузена Кларенса; она сертифицированный преподаватель стенографии и машинописи».

«Ну, девушка Кларенса была никем, и она была старше его,
бедный мальчик — я помню, что Исбистеры были совсем не в восторге от этого.
Но они приняли решение, и всё было улажено, а потом грянул гром.

«Если это была такая непопулярная помолвка, то Исбистеры, возможно, должны ей за то, что она его бросила».

«Ах, дело было не только в этом. Разве ты не помнишь, Джулиан?» Они были помолвлены уже шесть недель, и Кларенс сходил по ней с ума. Он просто заставил отца и мать дать согласие на брак, а они продолжали твердить, что девушка недостаточно хороша для него и, похоже, не любит его.
 А потом у него случился этот ужасный охотничий приступ.

 «Я помню, — сказал сэр Джулиан, — когда они думали, что он останется парализованным до конца жизни, бедняга».

 «Так и было, ниже пояса, почти год, и все врачи говорили, что его выздоровление — настоящее чудо». Но когда он был
все еще беспомощен, и никто не знал, должен ли он быть инвалидом или нет, он
предложил освободить мисс Марчроуз от помолвки - и она отказалась от него
.

- Хм, - уклончиво произнес Джулиан.

- У меня были женщины, - сказала леди Росситер со слезами на глазах.,
и в её голосе звучит та особая эмоциональная нотка, которая указывает на то, что
общее используется лишь для обозначения частного: «Были женщины, которые всю свою жизнь ждали именно такой возможности _отдать себя_».

«В целом, я считаю, что большинство _женихов_ предпочли бы не предоставлять такую возможность».

«Ах, Джулиан, тебе легко быть циничным». Но для меня это
просто непостижимо - как она могла это сделать. Как любая женщина могла быть такой
совершенно бессердечной ..."

- Разве Кларенс Исбистер не женился в прошлом году на ком-нибудь другом?

- Слава Богу, да.

Леди Росситер всегда была готова с благоговением и восторгом
выразить признательность своему Создателю. «Слава Богу, это не разрушило
его веру в женщин. Он женился на настоящей, чистой, милой, любящей девушке —
из своего круга, просто хорошо воспитанной английской леди».

 «А что случилось с другой — мисс Марчроуз?»

«Я не знаю, но она была в очень тяжёлом положении и преподавала, когда
Кларенс с ней познакомился. Конечно, именно деньги и положение заставили
её принять его, как я полагаю».

«Только цена оказалась слишком высокой, когда в неё вошла необходимость посещать
недействительный? предположил сэр Джулиан со злорадным удовлетворением оттого, что таким образом
поощряет забвение вопроса "Это доброе, это мудрое, это правда?"
аксиома.

Возможно, подобное воспоминание довольно запоздало промелькнуло в голове леди
Росситер, поскольку она ответила осмотрительно:

"Боже упаси меня судить другого! Но любовь так бесконечно священна, что невероятно, что, если бы она когда-то познала её, она могла бы так её осквернить.

 «Теперь я вспомнила; мы слышали об этом в то время. Разве юный Кларенс не был очень расстроен?»

 «Бедный мальчик! Он очень тяжело это перенёс. Разве ты не помнишь? — его няня пришла».
в прошлом году, когда я болела гриппом, и, конечно, она говорила — они
всегда говорят...

«Пока есть кому их слушать».

«Знаете ли вы, Джулиан, что после того, как она его бросила, с ним ничего нельзя было сделать? Медсестра сама сказала мне, что они думали, что он сходит с ума. Он бился головой о стену в спальне в доме престарелых».

«Как разумно!»

Столкнувшись с этим благоговейным и сочувственным комментарием, леди Росситер, что вполне естественно, прекратила рассказ о злополучной _affaire du c;ur_ своей родственницы.

— «Полагаю, если выяснится, что это та самая женщина, вы посоветуете директорам отклонить её заявление?»

«На каком основании? Мы не искали леди-суперинтенданта, отличающуюся непоколебимостью и бесконечной способностью к самопожертвованию. Если она деловая женщина и обладает необходимым опытом, я не вижу причин отказывать ей из-за того, что она однажды бросила работу».
Кларенс Исбистер был виновен в том, что бился головой о стены
своего дома престарелых.

 «Я всего лишь женщина, Джулиан», — непреклонно заявила леди Росситер, но
— с какой-то жалостливой улыбкой, которую она приберегла для этого конкретного заявления, — но мне почему-то не нравится думать, что у суперинтенданта, которая должна присматривать за персоналом, к которому обратятся девушки, женщины и мальчики, которых я знаю, — что у неё нет более высокого идеала жизни, чем мисс Марчроуз из «Бедного Кларенса».

«Скорее всего, это совсем не тот человек».

«Я могла бы вспомнить её имя, если бы задумалась на минутку...»

«Тогда, пожалуйста, не надо, Эдна. У меня нет ни малейшего желания связывать её с драмой Кларенса, если окажется, что это одна и та же женщина. В
На самом деле, мне бы лучше этого не знать.

«Это началось на «Л», я почти уверена», — сказала леди Росситер, не слушая его.

«Я слышу машину», — сказал её муж, поспешно вставая.

«Лора — Лилиан — Лена — Люси — Луиза... Это была _Полин_, Джулиан — теперь я
помню».

- Я не имею ни малейшего представления, как зовут суперинтенданта.
Эдна. Сэр Джулиан вышел в холл. - Я не вернусь к ленчу.
обедать. Во сколько тебе нужна машина сегодня днем?

- О, это не имеет значения, - жизнерадостно заявила леди Росситер. - Не думай об этом, дорогая.
- Не думай об этом. Сегодня днем у меня всего лишь урок естествознания, ты
— Я знаю и вполне могу дойти до места встречи пешком. Это всего лишь в
бухте Дакпул. Я хочу, чтобы класс увидел некоторые из этих чудесных эффектов
в оттенках сепии и зелёного в каменных бассейнах во время отлива.

Сэр Джулиан приложил необычайные усилия, чтобы сдержать сильное желание
спросить, не могут ли ученики увидеть эти природные явления без сопровождения
своего президента.

"Тогда я отправлю машину обратно. Я пойду домой пешком.

— Как вам будет угодно, но в этом действительно нет необходимости.

Сэр Джулиан начал натягивать перчатки для верховой езды.

— Не забудьте, Джулиан, сказать Марку что-нибудь вроде «Ну что ты, Бен!»
Пасха. Полагаю, он будет рад. И не мог бы кто-нибудь — не задевая его чувств, конечно, — сказать что-нибудь о том, что дети встают довольно рано? Я хочу сказать, что мне нравятся мелочи, когда
Рути ведёт себя хорошо, Эмброуз не ноет, и они не ссорятся, но мы не можем допустить, чтобы у них вошло в привычку вбегать в дом и выбегать из него во время завтрака.

— Боже упаси!

— Ну, попробуй что-нибудь сказать, если сможешь.

— Я попробую.

Сэр Джулиан занял своё место за рулём.

Он был высоким, худым мужчиной на десять лет старше своей жены, с тёмными волосами
На его макушке, уже поредевшей, и на чисто выбритом лице, похожем на топорик,
постоянно читалась сардоническая меланхолия. Его темные глаза,
окруженные сетью морщин, выдавали юмор, но, тем не менее, они
редко улыбались.

 В конце извилистой тенистой подъездной дорожки он вывел машину
из каменных ворот на шоссе. Пройдя ещё сотню ярдов, он остановился перед небольшой виллой с шиферной крышей, стоявшей в окружении разросшейся лавровой изгороди и неопрятного забора, половина деревянных штакетин которого обвалилась.

При первом же звуке рожка, возвестившего о прибытии,
маленькая, претенциозная на вид входная дверь распахнулась, и мисс и мистер
Истер бросились вниз по садовой дорожке, громко приветствуя друг друга,
совершенно забыв о недавнем бесцеремонном изгнании из дома их соседом.

"Твой отец готов?"

— Сейчас буду, — сказала Рути и добавила неожиданно высоким голосом,
чтобы её услышали в верхнем окне виллы: — А ты, папочка,
не хочешь?

 — Я позвоню в колокольчик, чтобы он знал, что ты готова, — вызвалась я.
Амвросий выходящие пары рук, с отвращением отметила, сэр
Джулиан, как отображение идентичных следов сироп провозгласил его
сестра час назад.

"Нет, Пикабу! Не вы - я!

- Никто из вас, - коротко ответил сэр Джулиан.

- Могу я встать рядом с вами?

- Нет.

— Вы возьмёте меня с собой в Калмут? О, пожалуйста!

— Конечно, нет. Ты слишком грязная.

— Ну вот, Пикабу, — сказала Рути с внезапным приступом крайней добродетели.
"Что я вам говорила? Я помылась, сэр Джулиан.

— Я очень рад это слышать.

— Что это?

 — Не трогай. Это ножной тормоз.

 — Что такое ножной тормоз?

«Это хороший ножной тормоз?»

«Тебе нравится ножной тормоз?»

«Во всех автомобилях есть ножные тормоза?»

«Папе нравятся ножные тормоза?»

Крайняя степень идиотизма вопросов, которые ему задавали, вызвала у владельца ножного тормоза сдавленный возглас, но Рути и Амброуз так и не получили ответа на свои вопросы.

"А вот и папа!"

"Доброе утро, сэр Джулиан. Простите, что задержал вас."

"Доброе утро."

"Идите в дом, дети. — Сара тебя ищет.

 — О, она хочет помыть мне руки, — обиженно сказал мальчик.

"Попасть под лаврами, квартира, и я буду бегать и говорить, что папа
брать тебя мотор Culmouth", - предположила его сестра с большим
готовности.

Марк Истер не предпринял ни малейшей попытки справиться со своими отпрысками.
Искусная смесь нечистоплотности, обмана и непослушания.

Он занял свое место рядом с сэром Джулианом, и машина тронулась с места.

- Боюсь, эти мои сопляки поднялись в неурочный час, чтобы побеспокоить
вас этим утром. Я понятия не имел, где они, иначе забрал бы
их обратно.

"Они пробыли там недолго", - сказал сэр Джулиан совершенно искренне.

«Дело в том, что леди Росситер слишком добра к ним. Но я прослежу, чтобы это не повторилось. Сегодня утром они были сами не свои».

Марк замешкался, и сэр Джулиан подождал, с интересом слушая, как его простой, прямолинейный агент и деловой человек объяснит причину столь нежелательной приподнятости духа его детей.

"Полагаю, они сказали вам, что сегодня утром я получил письмо от своей сестры.
Кажется, она написала роман, и господа Блэйды согласились его
опубликовать. Конечно, она очень рада этому и попросила меня
— Расскажите детям, и эта идея каким-то образом захватит их. Я не понимаю, почему она им так понравилась, но вы же знаете, какие дети возбудимые.

 — Вы читали книгу?

 — Боже правый, нет! Я никогда не воспринимал её каракули всерьёз.

 Марк снял кепку и позволил ветру взъерошить его каштановые волосы и усы. Его голубые глаза смеялись, а лицо по-прежнему выражало недоумение.

"Она дала ему очень странное имя. Осмелюсь предположить, что дети рассказали вам об этом."

"Да. Рассказали."

"Надеюсь, это правильно, я уверен," — с сомнением сказал Марк Истер. "Они говорят
что девушки всегда пишут самые непристойные книги. Полагаю, потому что они
не знают, о чём говорят.

— Осмелюсь предположить, что это довольно безобидно.

Марк задумчиво повторил: «Кажется странным называть книгу «Ну, Бен!», но я не против сказать, что мне бы хотелось, чтобы она не добавляла, что это история о взаимоотношениях полов. Хуже всего то, что дети взяли её в руки, и я боюсь, что мы никогда от неё не избавимся».

Сэр Джулиан, чувствуя, что не может предложить оптимистичную альтернативу, благоразумно сменил тему.




 II


Колледж располагался недалеко от Калмутского собора, самого большого здания из множества окружавших лужайку перед собором.

Это был отреставрированный георгианский дом, хорошо сочетавшийся с окружающей его местностью, с квадратным мощеным двором позади, затененным огромными вязами.

Джулиан Росситер всегда с удовлетворением поднимался по невысоким каменным ступеням, ведущим к большой зеленой двустворчатой двери.

Однако удовольствие, с художественной точки зрения,
значительно уменьшалось по мере того, как он проникал внутрь
величественного красно-белого здания.

Большой квадратный зал был вымощен некрашеным камнем и окружен
лакированными дверями, на каждой из которых белыми буквами было
написано объявление.

"Почти одиннадцать часов," — сказал Марк Истер. "Не хотите заглянуть в классы, сэр Джулиан? Фуллер, наверное, дает урок до
одиннадцати."

Сэр Джулиан кивнул, и они направились к лестнице, тоже
некрашеной.

На первом этаже, где царила такая же холодная чистота, дверь была приоткрыта изнутри и держалась на деревянном кухонном стуле. За ней виднелся класс № 5, на котором было написано
объявление, написанное белыми буквами: «Демонстрационный зал».

Монотонный женский голос, поднятый до высокого, невыразительного тона,
доносился из-за большой доски, стоявшей перед двойным рядом парт и
столов.

"Гей удлинил последний слог _тура_ — ли-га-тура. _Через_
строку для гласной третьего ряда. Вам всё ясно?"

В ответ послышалось невнятное бормотание, означающее согласие.

"Тогда ещё раз, пожалуйста, и без гласных. Вы готовы? Запишите те же слова, а гласные обозначьте
контурами."

"Апертура — приключение — лигатура----"

— Класс почти полон, — пробормотал Марк. — На стенографии всегда учится больше людей, чем на чём-либо другом.

 — Кто диктует?

 — Мисс Фармер.

 — У неё неправильное произношение. Я бы хотел, чтобы у нас был учитель получше.

 — Юный Купер довольно хорош. Он изучает французский, бухгалтерию и
счетоводство.

«У Купера есть два дара, равных которым я никогда не видел, —
мрачно сказал сэр Джулиан. — Он гениально извлекает пользу из всего, что слышит или видит, и он твёрдо
убеждён, что каждое его действие, будь то пустяковое или нет, достойно
комментария».

Пять минут спустя представилась возможность немедленно
проверить это приятное заключение.

 Бодрый, курносый и светловолосый Купер вышел из «№
II, бухгалтерия» как раз в тот момент, когда Марк и сэр Джулиан отвернулись от «№ V».

"Доброе утро, сэр Джулиан. Доброе утро. Я думал, что вы сегодня будете на месте.

«Фуллер не занят?»

«Думаю, да — позвольте, я посмотрю на часы». Купер показал довольно костлявое запястье с большими часами.
«Судя по моим часам, сейчас около полудня».
— Ровно в одиннадцать. Позвольте мне снова убрать его с глаз долой. Фуллер, я думаю, будет в своей комнате, но я сейчас же пойду и найду его, сэр Джулиан, и скажу ему, что вы здесь. Я как раз иду вниз, чтобы убрать эти книги.
 Я загляну в комнату Фуллера по пути.

 — Спасибо, — лаконично ответил Джулиан.

Купер поспешил вперёд, бормоча на ходу:

«Я просто постучу в дверь Фуллера и загляну, чтобы сказать, что сэр
Джулиан здесь, а потом я смогу избавиться от всех этих книг... спущусь по
лестнице, придерживая книги одной рукой, чтобы они не выскользнули из-под
мышки...»

За невероятно короткое время он снова взбежал по лестнице
и сделал довольно очевидное заявление:

"Я снова поднялся, чтобы сообщить вам, что Фуллер здесь, сэр Джулиан. Я подумал, что должен
сообщить вам, и снова поднялся."

"Хорошо. Увидимся на собрании, Купер, полагаю?"

"Да, сэр Джулиан. Кажется, я всегда присутствовал на всех собраниях с тех пор, как мы
открылись здесь. В половине двенадцатого собрание сегодня утром; у меня
осталось всего полчаса. Тогда я оставляю вас здесь и иду в раздевалку... Боже, я сейчас чихну: успею ли я достать платок?

Они оставили его репетировать чихание вполголоса.

 «Этот мальчик всегда напоминает мне викария», — недобрым тоном сказал сэр Джулиан.

 В комнате на первом этаже, где суперинтендант сидел за огромным столом, заваленным бумагами, обсуждалась вакансия на должность
леди-суперинтенданта.

«Девушка, о которой я писал вам из Лондона, сэр Джулиан, — практически леди», — очень серьёзно сказал Фуллер, пристально глядя на своего начальника.  «В общем, я бы не стал
У меня есть девушка, которая работает в штате на любой должности, которую вы могли бы мне предложить, но у этой есть трёхлетний опыт работы в Саутгемптон-Роу, у неё самые высокие рекомендации, сертификаты по стенографии и машинописи, а также диплом по французскому языку.

«Какую зарплату она хочет?» — спросил Марк Истер.

«Она согласится на ту сумму, которую мы решили, потому что хочет переехать на запад Англии».

— Сто двадцать и шесть?

 — Верно.

 — Может прийти прямо сейчас?

 — Завтра, если она нам понадобится.

 — Хорошо. Она готова платить за обучение,
и, конечно, надзор за персоналом?

— Разумеется.

— Что ж, сэр Джулиан, — сказал Марк Истер, поворачиваясь к нему, — может, доложим об этом директорам?

Сэр Джулиан не сразу ответил, и Фуллер, не теряя времени, положил обе руки на заваленный бумагами стол, наклонился вперёд и начал серьёзным и настойчивым тоном:

«Я вижу, вы колеблетесь, сэр. Я бы хотел, чтобы вы лично побеседовали с этой молодой леди, потому что я действительно был очень
впечатлён — очень впечатлён. Как я уже сказал, превосходная молодая женщина — это всегда
влияет, если нет лишнего о ней, и Мисс Marchrose
конечно, нет, насколько я мог судить. Конечно, сэр,
решение остается за вами, но я должен сказать, что хотел бы устроить ей
испытание. Я полагаю, что мы могли бы поступить и хуже.

- Какого ей возраста?

— Она сказала мне, что ей двадцать восемь, — сказал Фуллер с ухмылкой, которая
обнажила ослепительные зубы на его смуглом лице и тем самым значительно
усилила его и без того заметное сходство с негром из южных штатов.

"Я бы предпочёл женщину постарше."

"Сомневаюсь, что она когда-нибудь доживёт до тридцати, сэр, — просто сказал Фуллер.

- Что ж, Фуллер, я знаю, что ты принимаешь интересы Колледжа очень близко к сердцу.
и я вполне готов устроить ей испытание по твоей
рекомендации, - сказал Джулиан. "Мы представим это директорам на
собрании".

"Спасибо, сэр Джулиан. Я подумал, что вы, вероятно, доверяете моему суждению",
Удовлетворенно заметил Фуллер. — И я не думаю, что вы об этом пожалеете. Она показалась мне основательной деловой женщиной, очень способной и твёрдой как кремень.

При этих последних словах сэр Джулиан выглядел довольно мрачным, невольно
вспоминая героиню того эпизода, который наделал столько шума
в доме родственников его жены.

"Тем не менее, — заметил он Марку Истеру, когда они направлялись в зал заседаний в назначенный час, — я действительно доверяю суждениям Фуллера,
когда речь идёт о благе колледжа, хотя я и не разделяю его безоговорочную веру в свою абсолютную непогрешимость."

«Он думает, что всё шоу держится на нём», — сказал Марк Истер и с запоздалой справедливостью добавил: «И если уж на то пошло, я действительно не знаю, где нам взять другого такого человека, как он. Он мастер своего дела».

«Я надеюсь, что его протеже добьётся успеха. Если он поговорит с режиссёрами
о том, что она практически леди, в отличие, полагаю, от «молодой леди, занимающейся бизнесом», он приведёт с собой этого старого сноба Беллью.

«Он, вероятно, не упомянет об этом», — проницательно заметил Марк Истер. «В целом он считает это недостатком, но вчера он сказал мне, что, по его мнению, он сможет это объяснить, если возникнут какие-либо возражения».

— Фуллер, наверное, смог бы это объяснить, — сухо заметил сэр Джулиан, —
если бы речь шла о сотворении мира.

Комната для заседаний представляла собой длинное низкое помещение, примыкающее к основной части здания, с обычным столом, покрытым зелёной суконной скатертью, поставленным вдоль стены.
Посередине комнаты стоял стол, вокруг него через равные промежутки
располагались стулья из красного дерева, в торце — кресло для председателя, а на
столе — обычная стопка чистой промокательной бумаги, карандаши, блокноты и
графин с водой, накрытый перевёрнутым стаканом.

На камине тикали часы.

Юный Купер был единственным, кто находился в комнате, и весело заметил:
— Никто ещё не пришёл, сэр, но я вижу, что до получаса осталось две минуты.

 — У вас есть повестка дня, Купер? — спросил Марк и принялся изучать напечатанный на машинке листок бумаги.

Сэр Джулиан подошёл к стулу во главе стола.

Он также рассеянно просмотрел повестку дня, слушая при этом с довольно
отвращением, которое всегда вызывал у него своеобразный стиль
неразборчивого бормотания молодого Купера.

"Я должен подвинуть свой стул или опустить штору — солнце
бьёт прямо в окно. Если я подниму её — так — это не должно мешать
кому-то ещё. «Только что зацепился за край ковра, но это не
подойдёт... поставьте на него ножку стула, и всё будет в порядке».

 «А теперь, сэр Джулиан, пробило полчаса».

 «Я слышу».

- Я тоже, - с готовностью согласился Купер, когда часы на каминной полке
громко пробили. - Я просто подхожу к окну, посмотреть, не видно ли машины мистера Белью
.

Как обычно, приведя действие в соответствие со словом, Купер вскоре смог
сообщить, что машина на месте и что он вернется к
столу и посмотрит, ровная ли промокательная бумага.

"Они будут опираться на это", - сказал он скорбно. "Они всегда так делают. Это
чего я не могла сделать сама, даже если я не обдираю минут.
Я бы не обратил внимания, если бы рисовал ".

Они рисовали на промокательной бумаге.

Сэр Джулиан, откинувшись на спинку стула во главе стола и уделяя лишь половину своего внимания совещанию, которое протекало настолько привычно, что стало почти рутинным, с праздным любопытством наблюдал за подтверждением
отрешённо-печальных пророчеств Купера.

Старый олдермен Беллью, жирный и апоплексический, чертил бессмысленные круги и
полукруги карандашом, зажатым между распухшими костяшками
первого и второго пальцев, и лишь раз или два поднял взгляд, когда
Фуллер, финансовый секретарь колледжа, а также руководитель занятий,
затронул вопрос о финансах.

Другой директор почти неприкрыто зевал, пока, поймав на себе взгляд председателя, не изобразил на лице крайнюю озабоченность и поспешно не засунул указательный палец в рот, словно в поисках больного зуба. Этот простой маневр не ускользнул от сэра Джулиана, и его взгляд невольно встретился со смеющимися голубыми глазами Марка Истера, и они обменялись безмолвными улыбками.

Джулиан снова посмотрел на свою долю промокательной бумаги, оставленную
безупречной из уважения к чувствам Купера, и его мысли обратились
к Марку Истеру.

Он подумал о симпатичном, беззаботном парне, каким Марк был всю свою жизнь, о его случайном браке, заключённом из чистого
добродушия, с женщиной старше его, и по причинам, которые он однажды полушутя-полусерьёзно изложил самому Джулиану.

"Ей было так плохо, когда я встретил её в Ирландии, — никто никогда не приглашал её на танец, а другие девушки казались моложе, красивее и веселее. Я возил её на прогулки, знаете ли, а по вечерам мы с ней танцевали, и, честное слово, я был
по-моему, единственный парень, который когда-либо обращал на нее хоть какое-то внимание. И я
действительно хотел остепениться и иметь дом, и это почему-то казалось
более вероятным, что она возьмет меня, чем одну из хорошеньких маленьких беглянек, которые
могли получить все удовольствия, которые они хотели, прежде чем остепениться. Она была хорошей хозяйкой.
Кроме того, она любила детей. Я сам люблю детей
", - задумчиво сказал Марк Истер.

Сэр Джулиан не в первый раз задался вопросом, как долго эта привязанность
выдерживала эпоху криков, топанья ногами и издевательств, начавшуюся с Рути,
и нытья, неряшливости и склонности задавать вопросы её младшей сестры.

Марк Истер никогда не говорил о своих детях иначе, как с
каким-то извиняющимся снисхождением, но и в их компании его тоже нечасто
видели.

Он был управляющим поместья Росситеров и чаще бывал на работе и в колледже в Калмуте, чем в своём неопрятном, полном слуг, без хозяйки доме.

Мысли Джулиана на мгновение невольно обратились к воспоминаниям
о быстро распространяющихся слухах, из-за которых десять лет назад
Марк Истер связался с наркоманкой, пьяницей или сумасшедшей,
готовой на убийство. К его собственному постоянно растущему, молчаливому
уверенность в том, что катастрофа угрожает единственному человеку, о котором он заботился в этом мире, измождённое лицо Марка и его длительные отсутствия дома.

Затем серый рассвет, когда Марк подъехал верхом, чтобы в трёх невнятных словах попросить о помощи, которую Джулиан оказал почти в полном молчании. Миссис Истер уехала, и больше не было повода для
подозрительных домыслов, потому что все наконец узнали, что она
упорно пропивала свой путь в дом для пьяниц, где теперь жила
более семи лет.

 И Марк, с ловкостью, которой Джулиан никогда не переставал
к его удивлению, к нему вернулась привычка беззаботно смеяться, живой интерес к работе, прежний энтузиазм в отношении планов Коммерческого и Технического колледжа.

Сэр Джулиан втайне восхищался и завидовал его почти детской увлечённости колледжем.

Время от времени он искоса поглядывал на умное, красивое лицо Марка, на проницательный взгляд, которым тот следил за каждым выступающим.Фэрфакс Фуллер — худшего прозвища и не придумаешь, подумал Джулиан с мрачной полуулыбкой, глядя на своего смуглого подчинённого. Из Фэрфакса Фуллера мог бы получиться хороший оратор — скажем,
политический агент. Всегда придерживался фактов, всегда был убедителен и
говорил с уверенностью. Но Джулиан подумал, что ему не к чему
присматриваться, в то время как Марк Истер выглядел заинтересованным.

 Фуллер всегда приводил одни и те же аргументы: за повышение
класса, за расширение рекламы, всегда с одним и тем же
подтекстом, что он незаменим в качестве управляющего.

Олдермен Белью был скучен и, очевидно, говорил только для того, чтобы
произвести впечатление на своих коллег-директоров, и Марк
Истер ничего не сказал, пока заявление мисс Марчроуз на должность
Леди-суперинтендант было выдвинуто Фуллером.

Обсуждение назначения носило чисто формальный характер, и сэр Джулиан
дал на это официальную санкцию.

"Я думаю, что завершаются наши дела на сегодня, Господа. Спасибо
все очень понравилось."

Председатель поднялся.

— Я вам ещё нужен, Фуллер? — спросил он, когда совещание
закончилось.

 — Не думаю, спасибо, сэр, — ответил Фуллер с явным
неудовольствием.

 Сэр Джулиан, зная своего начальника, задержался.

«Леди Росситер любезно пригласила сотрудников в
Калмхейз в воскресенье, сэр Джулиан».

Сэр Джулиан выглядел таким же раздражённым, как и мистер Фуллер.

По мнению инспектора и его работодателя, мало что заслуживало похвалы
больше, чем великодушные попытки леди Росситер поддерживать связь с сотрудниками колледжа.

Однако внешний вид был сохранён.

«Я надеюсь, что многие из них придут на прогулку», — сказал сэр
Джулиан с мрачной вежливостью.

«Я уверен, что они будут в восторге, и это станет хорошим началом».
для мисс Марчроуз в ее первое воскресенье.

Сэр Джулиан отошел еще мрачнее, чем раньше, при воспоминании
что жены гостеприимства бы не невероятно быть продлен до
виновник беспредела, который водил капитан Кларенс Isbister
в таких экстремальных проявлений отчаяния.

"Вы случайно не помните - вы обратили внимание - какое христианское имя было у той женщины
?" он спросил Марка Истера.

— Новый суперинтендант?

— Да.

— Дайте-ка подумать. Я видел её письмо Фуллеру — что-то необычное... Это была
Полин?

— Я так и думал, — сказал сэр Джулиан.

Это было характерно как для неприязни сэра Джулиана ко всему, что, по его мнению, подпадало под чрезвычайно расплывчатое понятие «назойливость», так и для того, с какой тщательностью он внушал эту неприязнь Марку Истеру. Его спутник не спросил его, почему он с таким унынием принял как данность имя, данное мисс Марчроуз при крещении. Марк Истер, разговорчивый и добродушный, был единственным человеком, от которого, по словам сэра Джулиана, он никогда не получал назойливых расспросов или непрошеных предложений помощи.

 Если это замечание можно рассматривать как проявление высочайшего
Похвала, которую сэр Джулиан никогда не выражал в отношении своей жены.

 Ничто до сих пор не убедило Эдну Росситер в том, что не стоит обращаться к человеку, чей внешний цинизм скрывает крайнюю чувствительность, а горечь в словах — результат такого разочарования в жизни, которое приходит только к тем, кто способен на столь же тонкий, сколь и сдержанный идеализм.

— Ты пойдёшь домой, Марк, или пообедаешь в клубе?

 — В клубе, — решительно сказал Марк с интонацией, которая заставила
Перед внутренним взором сэра Джулиана предстала яркая картина:
застывшая баранина, недоваренный картофель, комковатый молочный пудинг,
который Сара, несомненно, подаст под аккомпанемент бессмысленных
комментариев и вопросов Рути и Эмброуза на захватывающую тему «Ну же, Бен! История о любви».
Когда эта мысль пришла ему в голову, Марк заметил:

"Айрис придёт сюда позже. Конечно, она хочет быть в
Лондоне на презентации своего романа, но он выйдет только
зимой, говорит она. Бедняжка! Я бы хотела, чтобы люди не давили на неё.
вбила себе в голову, что её долг — время от времени приезжать и присматривать за мной и детьми.

«Кто ей это внушил?»

«Разные старые тётушки. Я бы хотела, чтобы люди не лезли не в своё дело. Бедняжка
Айрис ненавидит деревню».

«Она всё ещё живёт в той квартире?»

«Да, с другой девушкой». Я думаю, они спят в багажнике и
сами готовят, но все это имеет большой успех, и Айрис очень
счастлива, и у нее такое богемное общество, какое ей нравится. Это гораздо
лучшее расположение, чем она была здесь со мной. Я не уверен,"
сказал Марк задумчиво, "что я одобряю отношения, живем вместе
после того, как они вырастут».

Сэр Джулиан так сердечно согласился с ним, что предположил, что в данном случае предложенное решение было бы крайне нежелательным.

"Я не знаю, что Айрис, как бы она ни была им предана, является лучшим человеком для того, чтобы быть с детьми».

«Нет», — сдержанно ответил Джулиан, полагая, что если что-то на свете и может сделать отпрысков Марка Истера ещё более невыносимыми, чем их уже сделали природа и недостатки матери, то это общество их напыщенных, провинциальных и явно
невоспитанная юная родственница. Он постоянно удивлялся, каким человеком могла быть вторая миссис Истер, чтобы подарить Марку такую сводную сестру, как двадцатилетняя виновница «Ну, Бен!»

Вывод, к которому он давно пришёл, о том, что Марк был обременён самыми невыносимыми отношениями, которые когда-либо были у человека, должен был получить ещё одно подтверждение в конце дня.

 Когда двое мужчин вернулись,Поздно вечером, когда Марк, насвистывая себе под нос, а Джулиан, молча, шли по полям поместья сэра Джулиана, в дружеской атмосфере долгой совместной работы и взаимопонимания, из сада виллы донеслись хриплые, непрекращающиеся крики, которые могла издавать только человеческая гортань, а не чья-либо ещё.

"Боюсь, это Рути," — сказал её отец, благоразумно сбавив шаг.

«Я уверена, что это так».

Рути согнулась пополам, опираясь на опасно скрипящую верхнюю перекладину
деревянной ограды.

Она подняла лицо, раскрасневшееся и искажённое, как от неестественного положения, так и от усилий,
прилагаемых к пению, но не запятнанное слезами, и громко заявила:

"Папочка, Пикабу был таким непослушным мальчиком. Сара укладывает его спать, а я пою, чтобы он слышал меня из окна детской. Он написал чернилами на двери гостиной, на двери столовой и на двери детской: «Две лучшие книги в мире — это «Ну же, Бен!» и Библия».




 III


 Эдна Росситер, как и большинство представительниц её пола, считала себя
Она была религиозной женщиной, потому что с раннего детства каждый вечер по пять минут стояла на коленях у своей кровати, уткнувшись лицом в атласное одеяло, и думала о себе.

 Очень скоро после замужества у неё появилась привычка продлевать эти пять минут до десяти или даже пятнадцати, посвящая несколько мстительно-серьёзных мыслей о прощении своему мужу.

За последние десять лет вся та снисходительность, на которую она была способна,
по-видимому, никак не повлияла на сэра Джулиана, леди
Росситер с отвращением переключила свою преданность с
Всевышнего, _собственноручно_, на Бога, каким Он предстаёт в Природе.

Под Природой она в первую очередь подразумевала открытое пространство в тёплую погоду и
шум моря в двух милях от дома, который был слышен из будуара, когда
горел камин.

Однако в последнее время Природа также включала в себя тех людей, чьё
место в социальной иерархии было ниже, чем у Росситеров.

Эдна искала Божественную искру в своих собратьях и
часто находила её, испытывая новое чувство удовлетворения и
радости за того, в ком она была.

Как она часто говорила, слегка улыбаясь:

 «В лучших из нас так много плохого,
В худших из нас так много хорошего...»

Она никогда не заканчивала эту цитату, разве что улыбкой, потому что знала,
что из-за инверсий и повторений её легко исказить,
и таким образом рискнуть перейти от возвышенного к нелепому.

Одним из последних проявлений того, что Джулиан однажды назвал в присутствии жены «охотой за искрой», было её
массовое приглашение преподавателей колледжа провести
воскресный день в Калмхейсе.

Несколько одиноких и робких молодых женщин воспользовались этим
случаем, проявляя явное желание побродить по саду под руку друг с другом,
стараясь по возможности избегать своей хозяйки, а Купер дважды
подходил к Калмауту и заводил непринуждённую беседу с
леди Росситер, которая переросла в напряжённое молчание, когда вошёл её
муж.

«Не забудь привести их всех на следующей неделе», — таков был прощальный наказ леди Росситер, на который Купер ответил с большой уверенностью.


 Поэтому, готовясь к приходу гостей в воскресенье днем, леди Росситер
Она с улыбкой смотрела из окна на безоблачный августовский день.
Очевидно, природа была на стороне своей последовательницы.

Леди Росситер велела горничной принести чёрно-белую муслиновую
накидку.  Никакие другие цвета так не шли к её красоте, и она всегда надевала её, когда собиралась совершить что-то доброе. Благодаря бледной коже она могла не бояться солнца и редко надевала шляпу в саду. Зонтик в чёрно-белую полоску был таким же эффектным фоном для её каштановых волос, чёрных бровей и ресниц.

Прежде чем спуститься вниз, она задумчиво сняла кольца со своих
длинных белых пальцев и велела горничной заменить жемчужное ожерелье на маленький хрустальный крестик на бархатной ленте.

 Горничная служила у нее не так давно и выполнила приказ с такой деревянной невозмутимостью, что леди Росситер мягко добавила:

"Не хочется, чтобы кто-то хоть в малейшей степени почувствовал разницу. У всех нас сложились такие ложные представления о ценностях...

«Да, миледи», — сказал Мейсон с таким растерянным видом, что леди
Росситер решила почитать ей вслух отрывки из Раскина, пока она
По ночам ей расчёсывали волосы.

Она медленно спустилась вниз и увидела, что Джулиан читает в холле.

"Джоррокс?" — игриво спросила она, но с намёком, который, как она знала, не ускользнёт от её мужа.

С тех пор, как она добилась от односложного Джулиана признания, что ни Рёскин, ни Пэйтер, ни Стивенсон не «значили» для него того, что значили для неё, Эдна почти незаметно для себя пришла к выводу, что единственная литература, которая была интересна её мужу, — это Джоррокс и тома из серии «Бадминтон».

 Диккенса она неохотно признала за ним, поскольку Диккенс не
Это было ей приятно, но она скорее сосредоточилась бы на его любви к «Запискам Пиквикского клуба» и «Николасу Никльби», чем к «Большим
ожиданиям» или «Дэвиду Копперфилду».

В ответ на её вопрос Джулиан закрыл книгу.

"Джоррокс, конечно," — без выражения согласился он, откладывая книгу.
«В пути» Хёйссмана, без указания названия.

"Мистер Фуллер сказал вам, сколько моих сотрудников должны прийти сегодня
днём?"

"Нет. В любом случае, я не думаю, что они ему сказали."

"Это так странно, Джулиан. Работать вместе всю неделю, а потом
но ничего не знают о _настоящей_ жизни друг друга — ничего о том, что происходит
в свободное время или в единственный выходной на неделе».

 «Полагаю, обычно происходит следующее: девушки завивают волосы
в субботу днём, лежат в постели в воскресенье утром и гуляют со своими
молодыми людьми в воскресенье вечером. Сомневаюсь, что порядок
когда-либо меняется».

«И это всего в миле от синего, как у Бога, моря!» — воскликнула
леди Росситер себе под нос, но тем не менее довольно громко.

"Купер обычно гуляет по субботам после обеда, — сказал сэр
Джулиан утешающе сказал: «И Фуллер, и, я думаю, многие другие тоже, на футбольном матче или игре в крикет».

«Стоит ли удивляться, что мы стремимся пробудить в них более ясные и широкие идеалы?» — спросила его жена.

Она не ждала ответа, зная по опыту, что Джулиан неизменно заявлял о своем
крайнем безразличии к мировоззрению персонала колледжа, когда находился за пределами
стен колледжа, но прошла в просторную прохладную гостиную
в нем было мало мебели и обилие роз и гелиотропов.

Леди Росситер сама расставляла цветы, и делала это изысканно.
Она часто говорила, что цветы были буквально необходимостью для нее.
этого мнения часто придерживаются те, чье финансовое положение
никогда не заставляло их рассматривать цветы как альтернативу, давайте
скажем, сливочное масло на завтрак, и в этом случае относительная стоимость рассматриваемых товаров
может претерпевать изменения.

Занесенная над ее миски из розовых роз, Леди Росситер был взят
удивилась, когда ее гости в конце концов приехали.

Сэр Джулиан сильно подозревал, что, если бы окно гостиной выходило
на подъездную дорожку, а не на зеленую лужайку для боулинга, его жена
Она сама встретила своих гостей у гостеприимно распахнутой двери в холл, тем самым
убрав с дороги Хорбера, который был так же недемократичен, как и любой дворецкий,
и избавив его от объявления, которое он сухо произнёс, растянув губы в
улыбке.

"Мисс Фармер, мисс Сэндилоу и мистер Купер, миледи."

Мисс Фармер в зелёном льняном платье, которое совершенно не шло к её бледному лицу; мисс Сэндилоу, юная, хорошенькая и смешливая, грозившая катастрофой своему плотно облегающему и прозрачному белому муслину; и мистер Купер, явно увлечённый мисс Сэндилоу, вошли в комнату.
один за другим в гостиную, куда леди Росситер, по сути, вообще не собиралась их впускать.

Сэр Джулиан, наблюдавший за происходящим из угла холла, где, как он был уверен, его не было видно из гостиной, не мог не восхититься тем, как его жена справилась с этим довольно смущённым трио.

"Ах, как мило! Мисс Фармер, конечно, мы уже встречались; и
мистер Купер — пожатие руки каждому из них. «И?..» — пауза с приподнятыми бровями в сторону мисс Сэндилоу.

— Мисс Сэндилоу, — подсказала мисс Фармер и добавила довольно неуверенно,
очевидно, не зная, как следует обращаться к этой должности:

 — Младшая учительница стенографии, леди Росситер.

 — Я так рада вас видеть, — сказала леди с особой любезностью,
предназначенной, как предположил Джулиан, для того, чтобы расположить к себе юную незнакомку.

Однако неожиданно высокий тон, которым мисс Сэндилоу
небрежно ответила: «О, спасибо!» — не свидетельствовал о застенчивости.

 Джулиан воспринял это как пример закона причинно-следственной связи, когда его
следующее замечание было сделано тоном, в котором чувствовалось меньше доброжелательности
— Добро пожаловать и ещё немного довольно отдалённого покровительства.

"Мне всегда хочется познакомиться со всеми сотрудниками колледжа
и пригласить их сюда, если это возможно. Я очень интересуюсь колледжем. На самом деле, я состою в комитете по управлению."

"Да?" — безразлично спросила мисс Сэндилоу. "Какие потрясающие цветы!"

Она уткнулась лицом в благоухающую массу, которую только что оставила леди Росситер.


"Вы все должны выйти в сад, когда станет немного прохладнее."

Леди Росситер обратилась к мисс Фармер:

"А пока мне очень жаль, что я заставляю вас стоять в этой жаркой комнате.
«Пройдёмте в утреннюю комнату».

Джулиану показалось, что мисс Фармер, разгорячённая и уставшая, в пыльных туфлях из лакированной кожи, которые скрипели при ходьбе и на каждой из которых была большая трещина, словно они были ей тесноваты, бросила довольно задумчивый взгляд на большую, красиво обставленную комнату, в которую они не зашли дальше порога.

Но она послушно последовала за хозяйкой, а мисс Сэндилоу, слегка хихикая,
пошла за ней, ведя за собой Купера.

Из чистого любопытства Джулиан вошел в утреннюю гостиную двадцать минут
спустя.

Его жена, выглядевшая необычайно измученной, сидела у окна.
Мисс Фармер, мисс Сэндилоу и мистер Купер невольно расположились полукругом перед ней, каждый на краешке стула.

- Да что вы, - восклицала леди Росситер самым бодрым голосом, - одна из моих
самых близких подруг - милая маленькая портниха, которая живет в Калмуте, и
другой - чудаковатый старик, который присматривает за спасательной шлюпкой внизу
в нашей бухте Дакпул."

Джулиан подумал, что Эдне, должно быть, нелегко пришлось, раз она воспользовалась и тем, и другим
её милая маленькая портниха и её чудаковатый старичок в одном предложении.
 Он знал, что и то, и другое часто использовалось для устранения неловкости, которая, как она подозревала, могла охватить её гостей, но одно обычно держали про запас, чтобы при необходимости дополнить эффект другого.

«А вот и ты!» — воскликнула Эдна почти с облегчением, когда он вошёл, тем самым, как сказал себе Джулиан, лишив молодого Купера возможности
произнести то, что он наверняка сказал бы сам.

 Однако молодой Купер не сдавался.

«Видите ли, сэр Джулиан, мы приняли любезное приглашение леди Росситер», —
заметил он.

"Как поживаете, Купер? Как дела?" Он пожал руки учителям стенографии.
"Вы были единственными, у кого хватило сил прийти сюда в такую жару?"

"Ну да. Новая леди-суперинтендант говорила, что придёт, раз леди
Росситер была так любезна, но она не пришла, так что мы пришли без
неё.

«Расскажите мне о новом суперинтенданте», — быстро сказала Эдна. «Мисс
Марчроуз, не так ли?»

«Очень приятная и энергичная, — быстро ответил Купер. — Из тех молодых
леди, которых я называю способными».

"Она очень быстро вошла в курс дела", - добавила мисс Фармер
.

- Интересно, не связана ли она с мисс Марчроуз, о которой я слышала
несколько лет назад... - задумчиво произнесла леди Росситер.

— Вот и Пасха! — воскликнул её муж, выглянув в окно и радуясь любому перерыву в том, что Эдна, возможно, собиралась рассказать о скандале, связанном с, к сожалению, необычным именем нового суперинтенданта.

Юный Купер вскочил.

"Позвольте мне освободить немного места. Я пересяду на этот стул, если можно, леди
Росситер.

Прибытие Марка Истера значительно улучшило ситуацию, даже несмотря на то, что его сопровождала нелепая Рути, внезапно принявшая позу крайней застенчивости и спрятавшая лицо за левым плечом, как робкий двухлетний ребёнок. Сотрудники
знали Марка, смеялись над его шутками в рабочее и нерабочее время,
испытывали на себе его приятную, вежливую, но резкую власть во время работы
и знали его как коллегу, который не щадил себя больше, чем других.

Мисс Сэндилоу разразилась пронзительным смехом.
что было ее ближайшим приближением к естественности. Нахмурившись, Мисс фермеров
напряг внимание расслабились, и она откинулась на стуле, как будто в первый
время способен взглянуть на свое окружение, и Купер перестали фиксировать выпячивание
и внимательный взгляд на его хозяйку.

Джулиан уже не в первый раз удивлялся неизменному
воздействию на окружающих элементарных острот Марка Истера и
веселому, не поддающемуся определению очарованию манер.

Он знал, что его жене нравился Марк, хотя бы потому, что он всегда был готов
позволить ей говорить с ним тихим, женским голосом, в отличие от
не упомянутая миссис Истер. Леди Росситер часто говорила, что, если бы не она,
трагедия в жизни Марка так и осталась бы невысказанной
обидой.

Возможно, это было правдой.

Джулиан знал, что его жена часто вмешивалась там, где другие не только
колебались бы, но и категорически отказались бы, и
он знал, что искренняя благодарность Марка за её интерес к нему была такой же
откровенной, как и его слова.

Иногда он удивлялся этой простоте в человеке с острым умом и безошибочной интуицией, каким снова и снова оказывался Марк
Он считал, что обладает этим качеством почти в каждом отношении, в которое вступал.
Бывали даже моменты, когда он в полном замешательстве спрашивал себя,
может ли сам Марк быть таким же чувствительным, каким его
восприятие чувствительности в других казалось ему.

Он подумал, что редко видел, чтобы Эдна выглядела более
облегчённой, чем в тот момент, когда напряжение между её гостями
исчезло после появления Марка.

— «Не позволишь ли ты мне позвонить и заказать чай, Марк?» — спросила она с улыбкой. У неё была привычка, нередкая для женщин определённого типа,
занимать более властную позицию
тон и манера, с которыми она разговаривала с мужчиной, не являвшимся её мужем.

 Беспокойный и наблюдательный ум Джулиана почти автоматически уловил
подсознательное раздражение, мгновенно возникшее у двух других женщин.

 Мисс Фармер, повернувшись к молодому Куперу, спросила его, не будет ли он так любезен
достать из её маленькой сумочки носовой платок.

Мисс Сэндилоу, более активно выражающая своё недовольство, а также гораздо более уверенная в себе, в своей молодости, в своей привлекательности и в наличии очевидного поклонника в лице Купера, была смелее.

"О, мистер Истер, я так рада, что вы здесь. Я имею в виду, правда рада.
Я хочу рассказать тебе кое-что убийственное о Колледже. У нас там теперь есть
несколько чудаков, правда есть.

"Что ты сделал с тем молодым джентльменом, который хотел научиться
стенографии, чтобы получить место в редакции газеты за шесть уроков?"
— спросил Марк, как обычно, с интересом.

"О, с ним! На самом деле я думала не о нём, хотя он, конечно, вызывает опасения. Я имею в виду, что он действительно вызывает опасения. Но он всё равно не прошёл шесть уроков.

"Отлично! Вы убедили его пройти курс?"

"Не знаю, какое отношение к этому имею я, но я уверена, что да," — мисс Сэндилоу
сказал с застенчивым смешком. "Но я беру его на частное обучение
сейчас, три раза в неделю, а также он ходит на обычные занятия
, и он быстро освоит курс Speed ".

Мисс Фармер, выглядевшая более оживленной, чем когда вела безличный и
мучительный разговор со своей хозяйкой, присоединилась к разговору.

"Мисс Марчроуз сейчас занимает комнату повышенной комфортности, мистер Истер. У неё прекрасное произношение — такое чёткое.

Леди Росситер улыбнулась — доброй, едва заметной улыбкой, которая, по мнению её мужа, превосходно подчёркивала её решимость не замечать оговорку мисс Фармер.

"Я думаю, это так замечательно с вашей стороны - быть настолько преданным своей работе", - сказала она
. "Это одна из причин, почему я люблю общество рабочих. Они
всегда с таким рвением относятся к своей работе, и я думаю, что это так замечательно с их стороны
".

Обычно Эдна не повторялась, но странная враждебность
, витавшая в воздухе, окружавшем ее филантропическое предприятие, заставляла
ее нервничать.

«Я всегда любил свою работу, — самодовольно сказал Купер, — но мне
следовало бы стать инженером. Мне бы это понравилось».

 «Но тогда почему бы не следовать своему призванию?» — спросила Эдна,
подняв брови.

Купер покачал головой.

- Это дорогостоящее обучение, леди Росситер. Если бы у меня были деньги, мне бы это понравилось.
Хотя.

- Я понимаю, - мягко сказала Эдна, с целый мир, в причастности к
ее тон, в котором Купер была крайне удивлена, и Мисс Sandiloe
явно обиженный.

"Папа!" - раздался внезапный голос.

Все посмотрели на забытую Рути, которая стояла на одной ноге рядом с креслом отца.

 «Папочка, я боюсь, что забуду свою реплику, если не скажу её поскорее», —
 сказала Рути слишком громко и с явным
Россеттер решила продемонстрировать собравшимся свои актерские способности.

Марк рассмеялся с безрассудной снисходительностью, которую он слишком часто проявлял по отношению к несвоевременным выходкам своих отпрысков.

"Не сейчас, Рути. Возможно, леди Россеттер вообще не хочет, чтобы ты что-то говорила."

Немногие предположения могли быть лучше основаны на фактах, и леди Россеттер
Росситер даже не попытался возразить отцу Рути.

Джулиан подумал, не было ли это случайностью, что мисс Сэндилоу
тут же воскликнула:

"Ты собираешься читать нам, дорогая?"

"Да, это так", - громко и уверенно сказала мисс Истер. "Я всегда
декламирую, когда иду пить чай".

Неумолимая неизбежность предлагаемого развлечения лишила
на данный момент даже мисс Сэндилоу дальнейших высказываний.

"Тебя больше не пригласят, если ты так плохо себя поведешь"
", - сказал Марк довольно безнадежным голосом.

"О, да, я так и сделаю. Леди Росситер всегда рада видеть меня и Пикаби;
она так и сказала! Мы можем приходить, когда захотим.

Только уважение сэра Джулиана к Марку Истеру помешало ему
отказаться от столь щедрого гостеприимства.
провозглашённая его женой во времена, когда Рути и Эмброуз были ещё
сравнительно безобидными детьми, и с тех пор безжалостно эксплуатируемая
ими.

"Пикабу — это домашнее животное?" — любезно спросила мисс Фармер.

"Не всегда," — буквально ответила Рути. "Иногда он очень непослушный мальчик. Сара заперла его сегодня днём в чулане для обуви,
потому что...

— Тише, тише, — поспешно сказал Марк, — мы не рассказываем историй за пределами школы.

Джулиан мрачно задумался о том, какую проделку может скрыть призыв к братской
милосердности. Непредвиденное и катастрофическое
изобретательность злодеяний Эмброуза можно было сравнить только с мастерством
с которым его партнерше и подстрекательнице к преступлению неизменно удавалось
в последний момент освободиться от соучастия и оставить его
одинокая жертва вины и наказания.

Чай и пирожные, поданные как нельзя кстати, помешали декламации Рути,
и принесли облегчение от движения.

Леди Росситер раскрошила очень маленький бисквитный пирожок за
серебряным чайником и в общих чертах сказала, что надеется, что
все приготовят очень хороший чай и съедят много. Она сама
Она всегда считала воскресный чай одним из главных приёмов пищи за день,
поскольку вечером его должен был сменять холодный ужин.

 Однако независимо от того, должен ли был холодный ужин стать частью трапезы её гостей,
нагромождённые друг на друга тарелки с булочками и большими пирожными,
внешне напоминавшими угощение для школьников, больше нравились Рути,
чем преподавателям колледжа.

"Мы не должны оставить это слишком поздно, чтобы быть отпрянув," Мисс, - сказал фермер
нервно. "Я имею в виду, это довольно длинная прогулка".

Джулиан оценил степень разочарования Эдны по тому, что она не обратила внимания на
настаивать милостиво на экспедицию первого раунда саду.

"Вы должны приехать еще раз в воскресенье", - сказала она, тем не менее, делает
точное упоминание о любой дате. "Я бы хотел, чтобы вы посмотрели на мой вид на
море. Из уголка
сада открывается прекрасный вид.... Вам, должно быть, так нужен глоток blue distance после работы
в четырех стенах всю неделю."

"Благодарю вас, леди Росситер", - сказал Фармер, безропотно, превращая бледный
кирпичный цвет.

- Спасибо, - сказала мисс Сэндилоу, задрав нос, и ее голос звучал
агрессивно. - Но на самом деле я могу любоваться морем, каким захочу, из
Калмаут. Из моего окна открывается вид прямо на залив — вот почему я
сняла эти апартаменты. Вы готовы, Хорас?

 — Готов, — сказал мистер Купер с готовностью, которая отчасти
объяснялась беспрецедентным использованием его христианского имени — не слишком
тонкая месть мисс Сэндилоу за то, что леди Росситер часто называла его
«Марк».

— Пойдём, Рути, — сказал Марк Истер. — Мы пройдём с вами часть пути, если можно, мисс Фармер.

Учительница выглядела довольной, и они последовали за мисс Сэндилоу и её поклонником. Марк приноровился к её длинному, лёгкому шагу.
ограничения, налагаемые туфлями из лакированной кожи мисс Фармер.

Эдна посмотрела им вслед с довольно измученным выражением лица.

"Я очень устала, Джулиан. Я пойду в будуар и буду наслаждаться тишиной, пока не придёт время одеваться. В конце концов, ничто так не успокаивает, как полная тишина."

Джулиан почтил это утверждение, никак на него не отреагировав.

— Мне сказали, — с мягкой торжественностью произнесла Эдна, — что мой
дух сгорает. Я знаю, что ты не сочувствуешь этой
необходимости изливаться, Джулиан, — например, сегодня днём,
это отняло у меня много сил - но я заметил, что ты вообще ничего не выдал
ни единой искры. Разве это не жаль? Человек может сделать так мало,
материально, но то, что касается духа.... Ах, что ж, я ни на что не жалуюсь.
это ".

Она поднялась наверх, однако, очень медленно, и тяжело опираясь на
перила.

Взгляд Джулиана не следовать за ней.




 IV


«Мы нашли сокровище», — с энтузиазмом сказал сэр Джулиан Марку Истеру.
"Мисс Марчроуз — лучшая работница, которую я когда-либо встречал. И она сделает
всё — ей всё равно, за что браться. Вам нужно это увидеть
— Она, сэр Джулиан, — чертовски хорошенькая девушка, к тому же.

Сэр Джулиан не остался равнодушен к последнему
достоинству, но не был уверен, что стоит одобрять
готовность Марка Истера восхвалять хорошенькое личико. Его собственный вкус был эклектичным, и бездумное сочетание розового и белого, грубые контуры, составляющие идеал женственности для среднестатистического англичанина, не привлекали его.

Вскоре он увидел мисс Марчроуз в колледже, в комнате, примыкающей к кабинету
Фуллера, которая была предназначена для личного пользования леди
суперинтендант.

Она разговаривала с Марком Истером, стоя рядом с ним у окна,
и полуденное солнце освещало её, подчёркивая каждую
тонкую линию усталости вокруг глаз и рта.

Первым чувством сэра Джулиана было невольное, удивлённое удовлетворение
от того, что она стройная, высокая и элегантная; вторым — удивление
от того, что Марк Истер так отозвался о её внешности.

"Десять лет назад, наверное," — подумал он. «Сейчас она, вероятно, выглядит по-разному
в зависимости от состояния здоровья. Но её никогда не назовут красивой».

Тем не менее ему показалось, что довольно легко нарисовать более мягкую, округлую
очертить овал лица и мысленно стереть тени,
лежащие под чёрными бровями и карими глазами, а также крошечные, несмываемые
следы, которые оставила в уголках плотно сжатого рта мисс Марчроуз
какая-то прошлая горечь.

 Её волосы были каштановыми, цвета увядшей листвы, без проблесков
света, и свободно обрамляли квадратный лоб. Джулиан, глядя на неё,
подумал, что её лицо могло бы быть ярким и оживлённым, но чаще всего оно было лишь слегка окрашено и
оттенено усталостью.

«Очаровательна в восемнадцать лет — и, вероятно, не вызывает восхищения, разве что у случайного ценителя — а теперь её внешность полностью зависит от состояния её здоровья», — так он охарактеризовал её про себя.

Но он перестал сомневаться в жизнеспособности мисс
Марчроуз, когда услышал, как она говорит.

При первом звуке её голоса он понял, что в нём заключено то очарование, из-за которого Марк Истер назвал её красивой. Нежная красота женского голоса, такого как у мисс Марчроуз, вполне могла стать причиной более серьёзных заблуждений.

Контраст между необычайно мелодичными интонациями её голоса и довольно резкими, деловыми высказываниями почти позабавил
Джулиана.

Он вспомнил самодовольную рекомендацию Фуллера: «Крепкая, как гвоздь, я бы сказал», — и предположил, что мисс Марчроуз обращалась к нему в такой же резкой, безличной манере.

В отличие от большинства женщин, она редко улыбалась. Когда она это делала — а Джулиан вскоре заметил, что Марк Истер чаще, чем кто-либо другой, вызывал у неё эту быструю, лёгкую смену выражения лица, — это очень сильно меняло её черты и делало её намного моложе.
довольно привлекательная.

 Её организаторские способности восхищали, и, как сказал Марк, она
была готова посвятить всю свою энергию работе, по-видимому, не обращая внимания на часы после работы, которые составляли всю
реальность жизни для тех, кто жил только ради работы, чтобы в конце дня обрести свободу.

"Надеюсь, вы нашли удобное жильё в Калмуте," — сказал ей сэр
Джулиан.

— Да, спасибо.

Мисс Марчроуз, казалось, не ожидала, что кто-то ещё проявит интерес к её благополучию, и Джулиан почти засомневался, правильно ли он её понял.
официозность могла не совпадать с его собственной.

Однако через месяц после ее приезда Марк Истер сказал Росситерам, что
Мисс Марчроуз жила на ферме за пределами Калмута, примерно в получасе
ходьбы от колледжа.

- Ей не составило бы труда приехать сюда, если бы вы догадались пригласить ее.
леди Росситер, - сказал Марк. — Боюсь, ей, должно быть, довольно одиноко,
ведь здесь она никого не знает.

— Интересно, зачем она сюда приехала, — заметила Эдна.

— Думаю, из любви к сельской местности, — ответил Марк с достаточной уверенностью,
чтобы Джулиан засомневался, не получил ли он
уверенность.

- Я хочу знать эту мисс Марчроуз, - решительно заявила леди Росситер.
"Я думаю, что завтра мне нужно пойти в Колледж - я был там довольно долго.
давно не видел там никого из своих друзей. Дорогой мистер Фуллер! Я люблю
Г-н Фуллер-он и у меня такие длительные переговоры о благополучии
персонал".

"Я буду там весь день завтра. Не заглянете ли вы к нам и не позволите ли мисс
Марчроуз угостить вас чашечкой чая? — спросил Марк.

"Конечно, загляну. Они любят проявлять гостеприимство, не так ли?
И я всегда очень церемонно отвечаю на их звонки.
— Здесь. Мисс Марчроуз ещё не пришла с остальными.

Марк выглядел немного озадаченным, а Джулиан, неожиданно даже для самого себя, довольно резко сказал:

«Ты не сможешь пригласить её в одну из своих воскресных экспедиций «Отряда надежды», Эдна».

«Нет?» — спросила его жена, всё ещё улыбаясь. «Я знаю, что в колёсах есть свои колёса, и, думаю, одна из причин, по которой они мне доверяют, заключается в том, что я уважаю все их предрассудки и правила этикета, которые так много для них значат.
Предупреди мисс Марчроуз, Марк, что я зайду завтра к чаю и посмотрю, не слишком ли она занята, чтобы уделить мне немного
чай. Я хочу связаться со всеми ними, ты же знаешь.

Джулиан, в довольно мрачном ожидании процесса, рассматривал мисс
Марчроуз объявил о своем намерении на следующий день сопровождать жену в колледж.


"Моя дорогая, мне не часто выпадает такая честь, но не слишком ли мы ошеломим
молодую женщину?"

"Я не думаю, что ее легко ошеломить".

Эдна мелодично рассмеялась — то есть сэр Джулиан был уверен, что
она сама так обозначила низкий, сдержанный звук, выражающий веселье, который
она так редко издавала.

Но в следующее мгновение её голос стал очень серьёзным и даже понизился на полтона, когда она спросила:

«Джулиан, ты можешь сказать мне, действительно ли она связана с трагедией бедного Кларенса?»

«Нет, конечно, нет — я не пытался это выяснить».

«Интересно, почему, ведь ты знал, что этот вопрос меня очень волнует». «Я не вижу ничего священного в любовных похождениях вашего кузена
Кларенса, конечно».

«И вам совершенно безразлично, что женщина, которой предъявлено обвинение,
«Благополучие всех этих молодых мужчин и женщин — в конце концов,
они тоже люди, — может дать им истинную, бескорыстную любовь, служение и
дружбу», — размышляла Эдна. «И всё же для меня те идеалы, от которых ты так легко отказываешься, кажутся самыми важными в мире. Понимаешь, Джулиан, любовь, кажется, значит для меня больше всего на свете».

— «В случае с леди-суперинтендантом колледжа знание стенографии
более важно», — безразлично сказал Джулиан.

 У него уже давно вошло в привычку отпускать дешёвые шуточки.
когда-то это служило ему защитой от явных
намёков, которые теперь почти утратили силу.

«Боже упаси меня осуждать кого-либо — кто я такой, чтобы судить других? — но я не могу притворяться перед тобой, Джулиан, что это не станет для меня вопросом совести, если я обнаружу, что женщина, на которую возложена такая ответственность перед моими мальчиками и девочками, может бессердечно бросить мужчину, нарушить данное им обещание как раз в тот момент, когда он нуждается в ней больше, чем когда-либо прежде».

«Если она была бессердечной, то, возможно, он был рад избавиться от неё, как я и говорил
раньше».

«Какой ценой! Его первая вера была разрушена, бедный мальчик. Ты помнишь, что та медсестра рассказала мне о нём».

«Я прекрасно помню, но я думаю, что и Кларенс Исбистер, и девушка, на которой он женился, предпочли бы забыть об этом».

«Я не так-то легко забываю, Джулиан».

«Тогда из уважения к Кларенсу я бы посоветовал тебе оставить свои воспоминания при себе». Сомневаюсь, что он поблагодарил бы вас или кого-то ещё
за то, что вы напомнили миру о том, что он когда-то решил сделать татуировку на стенах своего дома престарелых ради молодой женщины, о которой впоследствии забыл.

"Мы никогда не сможем сказать наверняка. Некоторые раны не заживают, хотя они могут быть
скрыты от глаз".

"Тогда мне жаль миссис Кларенс".

- Интересно, знает ли мисс Марчроуз, что он женился? - спросила Эдна.
довольно злобно.

"Я не желаю принимать это как должное, что это та же женщина,"
сказал Джулиан раздраженно.

Эдна положила два пальца на его рукав, чтобы подчеркнуть свои слова.


"Я ничего не буду принимать как должное. Но, видите ли, Джулиан, я не могу относиться к жизни так, как вы, — так же бессердечно, так же цинично. Это большая разница.
ответственность за тех из нас, кто хоть немного — ах, совсем чуть-чуть —
понимает суть вещей. Мы можем только надеяться, и
давать, и тратить себя — и никого не осуждать.

Джулиан, который не любил, когда к нему прикасались, убрал руку и
безразлично ответил на эти гуманные чувства.

"Ваши замечания не имеют ни малейшего отношения к делу, Эдна.

Он с горечью подумал, не в первый раз, что более сильный
человек отверг бы оружие очевидной, бессмысленной сатиры, но
нервная раздражительность снова и снова заставляла его искать выход в
слова, которые он презирал.

 В молчании он вошел в колледж вместе с Эдной и позволил ей пройти в кабинет директора, зная, что намеренно выбрал для их прихода тот час, когда Фэрфакс Фуллер будет занят в одной из аудиторий. Мало что выводило мистера Фуллера из себя больше, чем вторжение женщины, которое нельзя было объяснить деловыми вопросами.

"Он будет разочарован", - серьезно сказала Эдна, отворачиваясь от
пустой комнаты. "Но у нас будут другие переговоры. Я пока не отчаиваюсь в том, что
Калмхейз станет полнее, несмотря на все его женоненавистничество ". Это был принцип
Леди Росситер, знал ее муж, не позволяющие их различия
чтобы превратиться в обиженного молчания, когда они остались одни.

Иногда он думал, что мог бы перенести все это лучше, если бы она
была женщиной, которая могла бы устраивать сцены и противостоять ему со слезами или гневом,
а не с этой обдуманной, ярко-бессознательной, вечной
любящей добротой.

Они нашли мисс Марчроуз в ее собственной комнате за работой на пишущей машинке.
На ней был длинный синий передник, и Джулиан со странным удовлетворением заметил, что это был один из тех дней, когда её переменчивое лицо
было румяным и по-настоящему красивым.

- Добрый день, - поздоровался Джулиан. - Надеюсь, мы пришли не слишком рано. Моя
жена, мисс Марчроуз.

Леди Росситер, пожимая руку, обнажила в улыбке довольно крупные белые зубы.
Но мисс Марчроуз, по своему обыкновению, оставалась невозмутимо серьезной.

- Не хотите ли присесть?

Леди Росситер медленно обвела взглядом комнату.

Это был большой светлый кабинет с распахнутым окном, выходящим на
квадратный мощеный двор позади дома; мебель была скудной
и самой утилитарной.

 Письменный стол мисс Марчроуз был в порядке, хотя на нем и валялись бумаги.
На нём стояли плетёные корзинки с книгами. В одном углу стоял телефон со стеклянным мундштуком, а в другом — электрическая лампа для чтения.

 У пишущей машинки был свой маленький столик, а перед ней — высокий стул с маленькой подушкой. Кроме трёх или четырёх стульев и коврика, в комнате не было никакой другой мебели.

"Я никогда раньше не видела эту комнату обставленной," — заметила Эдна Росситер.
«Но у вас ведь едва ли было время на последние штрихи, не так ли?»

В её тоне было утверждение, а не вопрос, но мисс Марчроуз ответила так, словно это был вопрос.

"Боюсь, нет ничего больше, чтобы прибыть. Г-н Фуллер любезно
дай мне все, что я хочу".

"Даже стеклянный мундштук на телефон?" спросила Эдна гладко.

Похожее украшение украшало ее собственный телефон в будуаре в Калмхейзе.
Джулиан знал, что его жена часто обращает на него внимание.
извиняясь за собственную щепетильность.

«Это принёс мистер Истер. Мне так не нравился старый,
и он это заметил и очень любезно подарил мне этот».

«Я поговорю с мистером Истером о нарушении моего патента», — рассмеялась Эдна.
Она повернулась к мужу.

«Марк, должно быть, видел ту, что в моём будуаре, конечно».

Джулиан прекрасно понимал, что побудило его жену обратиться к нему по имени Марка Истера.

Он довольно мрачно улыбнулся.

«Думаю, у вас здесь должны быть цветы», — сказала Эдна мисс
Марчроуз. — Это всё меняет, не так ли, когда ты весь день прикован к столу?

— Но я не прикован к столу, — спокойно ответила мисс Марчроуз. — Я
посещаю два или три занятия и очень часто бываю в кабинете мистера Фуллера.
Кроме того, я не люблю цветы в кабинете, а вы?

- Ну что ж, - сказала Эдна голосом, размеренная любезность которого
контрастировала с деловитым тоном суперинтенданта. - цветы
довольно много значат для меня. Я не буду счастлив, если вокруг меня не будет их очень много.
... Но я знаю, что многие люди смотрят на цветы просто как на цветы,
конечно. Скажи мне, ты любишь цветы на свежем воздухе?"

Мисс Марчроуз выглядела непонимающей.

«Потому что у меня есть несколько небольших природных заповедников, как мы их называем, где можно
поближе познакомиться с сердцем нашей Западной Англии. Раз в неделю я беру свою маленькую группу на море, а в другой раз — в горы.
в лесу, иногда просто чтобы полюбоваться чудесными красками на девонширской
дорожке. Я не могу не думать о том, что вы могли бы найти много интересного на
ферме Дакпул. Разве вы не там остановились?

"Да. Надеюсь, вы позволите мне угостить вас чаем, леди Росситер.

"Сейчас, но вы не должны позволять нам вас задерживать. Ничего не меняйте — я люблю брать вещи такими, какие они есть... Но расскажите мне, почему вы отправились на ферму. Я подумала, что это очень мило с вашей стороны — проложить новый путь вместо того, чтобы снимать комнаты на Чёрч-стрит или в Сент-Мэри-Уэлком, как все остальные.

- Насколько я понимаю, на Черч-стрит нет свободных комнат, - сказала мисс
Марчроуз, действительно очень резко.

Юлиан был убежден, что она хотела вывод сделал, что было
номера были доступны, она бы выбрали их, и столь же несомненно,
что подразумевалось, было бы неправдой.

"Здесь Пасху-День?" - Что случилось? - отрывисто спросил он.

- Да, я сообщу ему, что вы пришли. Обычно он пьёт чай здесь, как и мистер Фуллер.

Она подошла к телефону.

"Вы не должны позволять нам прерывать вашу работу, если вы хотите что-то закончить до чая," — сказала ей Эдна. "Я знаю, что это значит для всех вас
чтобы успеть до шести часов, особенно в эти поздние летние вечера, когда уже рано темнеет. Должно быть, это слишком жестоко — лишать себя даже нескольких минут свежего воздуха и свободы.

Джулиан вспомнил хвалебные речи Марка.

"Интересно, во сколько ты уходишь из колледжа? — спросил он её, слегка улыбнувшись.

"Это зависит от работы. В последнее время было много корреспонденции, и я засиделась допоздна, чтобы её закончить. Если можно, я хочу кое-что здесь дописать.

Она положила руку на пишущую машинку.

"Пожалуйста, допишите."

Без дальнейших извинений, Мисс Marchrose сели в ее машину и
завершено лист, на котором она была помолвлена. Как она обращает его
ролик, Марк Пасха пришла.

Она подняла взгляд, в котором читалось что-то вроде удовольствия, и протянула ему
тонкую стопку листов в бумажном формате.

"Пять экземпляров", - сказала она.

Марк взглянул на бумаги.

— Я так благодарен! — воскликнул он. — Это именно то, чего я хотел. Вы знаете, что это такое, сэр Джулиан?

 — Что?

 — Дела с недвижимостью, — рассмеялся Марк. — Мисс Марчроуз любезно согласилась помочь мне с некоторыми из них, так как она работает здесь всего десять часов в день.

«Вам должно быть стыдно за то, что вы позволяете ей это делать».

«Ну что ж, — весело сказала мисс Марчроуз, — он кипятит для меня чайник».

Марк поставил большой чайник на газовую плиту и убрал со стола тяжёлую пишущую машинку.

Он был в своём обычном приподнятом настроении и отпускал банальные шутки, которым мисс Марчроуз смеялась без стеснения, чего Джулиан раньше в ней не замечал. Было очевидно, что дар Марка
заводить друзей не подвёл его, как и его волшебная способность
раздавать окружающим ощущение довольства.

Однако удовлетворенность леди Росситер мгновенно исчезла, как это было всегда.
склонна была делать, когда центр всеобщего внимания переключался на объект,
который она считала недостойным.

- Разве мистер Фуллер не придет к чаю? Она тихо прервала Марка.
обмен насмешливыми намеками с мисс Марчроуз.

- Он обычно приходит. Я пойду и откопаю его, - вызвался Марк.

— Ваше присутствие отпугнуло его, Эдна, — не без злорадства сказал её муж. — Фуллер — пугливая птица.

 Эдна безмятежно улыбнулась.

  — Бедный мистер Фуллер, мы с ним большие друзья.

Можно усомниться в том, что леди Росситер нашла повод для благодарности
в присутствии своего великого друга, когда он в конце концов присоединился к чаепитию.
Его лицо было мрачным из-за того, что его оторвали от работы, и он покраснел от смущения, когда она приветствовала его.

Мисс Марчроуз разливала чай и разговаривала с Джулианом, который сидел рядом с ней,
а Марк, которому было неведомо чувство неловкости, подавал тарелки с хлебом и маслом, разрезал маленький сливовый пирог и старался вызвать улыбку у упрямого Фуллера. Эдна, стараясь говорить как можно мягче, поддерживала светскую беседу.

Но мистер Фуллер, расставив локти и выставив вперёд свою круглую голову,
посвятил все свои силы быстрому уничтожению еды и односложно отвечал
как на добродушные насмешки Марка, так и на благожелательные
слова леди Росситер. Однако его застенчивость, казалось,
заставляла его таинственным образом декламировать вслух, про себя,
любой отрывок печатного текста, на который падал его взгляд,
независимо от его значимости. Эта необходимость, хотя и довольно распространённая в любом
собрании не слишком приятных друг другу незнакомцев, не способствовала
продолжению разговора.

Таким образом, когда леди Росситер подвинула к нему банку сливового джема, сказав, что ей очень жаль, что не было выполнено её указание не придавать этому значения, мистер Фуллер был вынужден ответить очень сурово: «Нет, я никогда не ем джем — три золотые медали на выставках в Париже и Вене, — но, по его мнению, он был там каждый день».

 «Он там, потому что он мне нравится», — сказала мисс Марчроуз.

— До моего приезда у них не было ничего, кроме хлеба с маслом.

Брови Эдны, как всегда, поползли вверх, но она по-прежнему обращалась
исключительно к Фэрфаксу Фуллеру.

«Сливовое варенье — моё любимое. Я никогда особо не интересовался дорогими сортами, но думаю, что они немного лучше остальных».

«Приглашаю на осмотр фабрик». Фуллер продолжил свой путь,
чуть не перевернув банку с вареньем в поисках дополнительной литературы.

"Варенье на хлебе с маслом — это роскошь. Мы с Джулианом никогда не получаем его
дома, — упорствовала леди Росситер.

"В Лондоне, Эдинбурге и в Шарплингтоне в Эссексе, —
сказал Фуллер, не глядя на неё.

"Вы когда-нибудь бывали на одной из этих больших фабрик? Это было бы довольно
интересно", - сказал Марк, в благотворительным мероприятием ввести некоторые
элемент преемственности в разговор. Леди Росситер сразу
поддержал попытку.

"Я всегда так хотела иметь возможность в этом роде. Я должен
как знать, как бедных фабричных видео, и что
условия работы на самом деле в этих замечательных мест".

«Не думаю, что Шарплингтон в Эссексе может сравниться с
Лондоном или Эдинбургом», — предположил Марк.

На этом интересном начальном этапе обмена мнениями мистер
Фуллер внезапно смутил всех, посмотрев прямо через
таблица у календаря, который висел на стене, и объявление с
каким-то подавленным насилием:

"Только за прошлый год было приобретено пять тысяч душ - Церковная миссия
Общество".

Бледная кожа Эдны вспыхнула, и она поджала губы. Марк поспешно
наклонился, чтобы поднять воображаемый носовой платок, и мисс Марчроуз
рассмеялась.

"Вот и все", - подумал Джулиан. «Эдна никогда не простит ей этот
смех».

Он не видел причин отменять приговор, пока его жена спокойно и
вежливо прощалась с леди-суперинтендантом.

"Вы должны как-нибудь приехать в Калмхейз. Конечно, я знаю, что в субботу
Послеобеденное время и воскресенье — ваши единственные свободные дни, поэтому я никогда не приглашаю вас в рабочие дни. Но я всегда так рада видеть любого из вас, и вы можете просто отдыхать и делать всё, что вам угодно, и не чувствовать себя обязанным поддерживать разговор.

Джулиан с любопытством наблюдал за объектом этого внимания.

 Она убрала руку из-под дружеской, покровительственной ладони леди Росситер и очень медленно опустила её в карман передника.

«Надеюсь, по субботам я буду ходить с тобой в контору по недвижимости. Разве мы не
договорились об этом?» — спросила она Марка Истера.

"Если тебе больше нечем заняться, я буду очень признательна.
Там всё в беспорядке, так как моему клерку пришлось уйти из-за внезапной болезни.

— Мне это очень понравится, — сказала мисс Марчроуз с очаровательной улыбкой, по-прежнему обращаясь исключительно к Марку. — И мне больше нечем заняться, спасибо.

Джулиан мысленно аплодировал ей, гадая, осознавала ли она сама всю эффективность этого косвенного ответа.

В целом, он думал, что так оно и было.




 V


Пока Джулиан продолжал свое знакомство с мисс Марчроуз, а он был рядом
ни в коем случае не собираясь отступать, он всё больше и больше приходил к выводу,
что она, как и он сам, прекрасно осознавала взаимную неприязнь, которую они с Эдной вызвали друг у друга во время той довольно неудачной встречи.

Она не приехала в Калмхейз и не проявила никакого желания присоединиться к
любимым урокам леди Росситер, последние занятия которых приближались с наступлением холодов.

Джулиан видел её в колледже, где она усердно и успешно работала,
и пару раз в своём поместье, где она часто бывала
Джулиан заменил отсутствующего клерка Марка Истера.

«Не знаю, стоит ли нам позволять вам проводить здесь столько времени, хотя
это очень полезно для бизнеса», — сказал он ей однажды.

На что мисс Марчроуз очень откровенно ответила, что для неё всегда было
огромным удовольствием делать что-либо для мистера Истера.

Джулиан вполне в это поверил.

Дружба, возникшая между ней и Марком, была основана на
прекрасном товарищеском отношении, взаимном уважении к трудоспособности
друг друга и замечательном чувстве юмора, которым обладал каждый из них.

Джулиан, наблюдая за искренним весельем в её поведении, когда она стала воспринимать его как друга Марка, а не просто как директора колледжа, время от времени ловил себя на мысли, что мисс Марчроуз, язвительная и остроумная, способная к сатире даже в самых деликатных ситуациях, могла бы когда-нибудь стать героиня, которой
капитан Кларенс Исбистер, молодой, спортивный и по-настоящему британский,
когда-то был героем. Его жена, казалось, была склонна оставить этот вопрос без внимания, и Джулиан не хотел напоминать ей об этом, но ради удовлетворения собственного любопытства, сказал он себе, ему хотелось бы установить, прав ли Фуллер в своём вердикте, с которым он был согласен лишь наполовину, — «твёрдый как гвоздь».

Однако именно Эдна вернулась к вопросу о личности мисс Марчроуз.


"Я мог бы догадаться," — подумал её муж.

Он с присущей ему невозмутимостью выслушал рассказ о том, как Эдна, проводя урок естествознания в небольшом леске неподалёку от поместья Росситеров, чтобы показать детям закат, виднеющийся сквозь кроны буков, была прервана прежде, чем кто-либо успел произнести что-то большее, чем предварительное «Замечательно!».

«Они, бедняжки, склонны к излишней откровенности!» и говорите о том, что солнце похоже на огненный шар в небе, и тому подобное.

«В конце концов, более точного описания и не придумаешь», —
пробормотал Джулиан.

«Но, конечно, мы здесь для того, чтобы они увидели немного больше, проникли немного глубже в сердце природы, в её красоту и удивительную, чудесную нежность. Я хотел показать им отблеск красного на стволах этих деревьев и чудо тишины, которая окутывает мир, когда садится солнце...»

Леди Росситер замолчала, погрузившись в печальные размышления о
шоумене, чей занавес случайно опустился в самый разгар лучшей
сцены его звёздного актёра.

"Ну и что случилось? Неужели солнце всё-таки не захотело садиться?"
Джулиан довольно бесцеремонно прервал её размышления.

"Солнце было в самом изысканном красно-золотом сиянии, и можно было только затаить дыхание от восхищения перед самым чудесным зрелищем, которое только может показать мир, когда эта женщина Марчроуз из Калмутского колледжа пронеслась сквозь заросли, звеня велосипедным колокольчиком, спиной — нет, _спиной_ — к этому закату!"

— Что вы сделали? — с большим интересом спросил Джулиан.

 Леди Росситер сделала странно противоречивое заявление, которое её
пол, описывая характер кризиса, так часто вынужден делать.

"Я не сказал ни слова, Джулиан. Я чувствовал, что я просто не мог
разговорный. Я не мог помочь, подняв руку Мою и говорю очень тихо
действительно: - Ах, тише! Разве ты не чувствуешь, что это как-то причиняет боль - нарушать
такой момент, как этот?" Это было такое отвратительное богохульство, Джулиан!

"Ты ей так и сказал?"

«Я бы никогда не сказала ничего такого, что могло бы намеренно причинить боль другому человеку, —
серьёзно ответила леди Росситер. — Но я положила руку на этот ужасный
велосипед, и девочке пришлось постоять неподвижно минуту или две».

«Она разозлилась?»

«Надеюсь, я посылала ей успокаивающие, любящие мысли весь вечер».
Это было ужасно, это было заметно. Бедное глупое, непокорное создание!
 Я видел, как дрожат её руки, когда она пыталась забрать у меня свою машину. Конечно, я не мог отпустить её в таком состоянии и попытался что-то сказать, очень тихо, о великолепии Божьего вечернего света вокруг нас. Но она всё время стояла спиной к закату.

«И, Джулиан, к моему ужасу и удивлению, она была не одна. Марк
был с ней».

«А почему бы ему не быть?»

«Неужели ты так быстро забыл моего бедного Кларенса?» — с упрёком спросила
леди Росситер, чья родственная привязанность к бедному Кларенсу была очевидна
увеличивалось бы в геометрической прогрессии по мере того, как росло бы её
презрение к мисс Марчроуз.

"Кларенс не имеет к этому никакого отношения. Обстоятельства совершенно
иные."

"Мы не можем сказать этого о женщине, которую я _должен_ назвать совершенно бессердечной, как бы мне ни
хотелось произносить хоть слово осуждения.
Разве я когда-нибудь забуду, что та больничная медсестра рассказала мне о душевном состоянии бедного Кларенса после этого бессердечного предательства...

«В любом случае, Эдна, Марк вряд ли будет биться головой о стены коттеджа, а если и будет, то они выдержат».
очень вероятно, что падение коснется его ушей. Я бы хотел, чтобы он занялся своим собственным домом.
прежде чем приводить в порядок дом жильцов! Эти дети чуть не сломали
всю садовую изгородь. Но продолжайте - вы добились какого-нибудь
сближения_ между Марком и "Сансет", или он еще звонил в
велосипедные колокольчики и повернулся к этому спиной?"

- Марк придумал какое - то дурацкое объяснение насчет того , что проводил девушку обратно в
Ферма Дакпул, но они, очевидно, шли пешком и везли велосипед
между собой.

 «Я не понимаю, как они могли сделать что-то ещё, если там был только один
— «Велосипед», — сказал Джулиан, лениво желая подчеркнуть отсутствие сочувствия, которое и так было очевидно.

 — «Возможно, ты не понимаешь, Джулиан, но Марк мне очень дорог. Для тебя он, может быть, просто хороший парень и отличный агент по недвижимости, но для меня он стал кем-то большим после той ужасной трагедии с его женой. Тогда я оказала ему всю возможную помощь, на которую способна женщина,
и я никогда этого не забуду. Я не могу позволить Марку разбить ему сердце во второй раз. Не то чтобы она была привлекательной или хотя бы симпатичной, — сказала Эдна.
разрываясь между решимостью воспользоваться опасностью, в которой оказался Марк Истер, и
нежеланием позволить мисс Марчроуз воспользоваться обычными преимуществами,
которые приписывают женщинам, умеющим очаровывать мужчин...

"Я не знаю никого, кто был бы менее склонен выставлять себя дураком, чем Марк Истер,
— решительно заявил Джулиан.

"Я боюсь не Марка, — непоследовательно сказала леди Росситер.
«Дружба с хорошей, искренней женщиной часто является лучшей защитой для мужчины».

Джулиан задумался, стоит ли притворяться, что он верит в то, что хорошей, искренней женщиной, о которой идёт речь, является мисс Марчроуз, но Эдна ушла
у него не было времени принять эту дружелюбную позу.

"Я собираюсь раз и навсегда выяснить, действительно ли эта девушка — полагаю, она называет себя девушкой — является злым гением бедного Кларенса или нет.
Лично я считаю, что является."

На этом Джулиан закончил, не желая избавлять жену от хлопот, связанных с предложенным ею расследованием, и без лишних слов сообщил ей, кто такая мисс Марчроуз.

Наблюдая за Марком, он подумал, что тому не грозит стать жертвой
прекрасных глаз, которые, если и улыбались в ответ на его улыбку, то гораздо чаще были устремлены на пишущую машинку или
бухгалтерскую книгу, чем повернулся к нему. Фуллер продолжал превозносить
Леди прораба, и Сэр Джулиан отправился чаще в колледж, чем
обычно, не скрывая от себя, что он нашел загадку ее
личности интерес.

Она продолжала вести себя с ним весело и безлично, пока однажды вечером в
В октябре, когда он встретил её у дверей колледжа, поддавшись порыву, вызванному неосознанным, всепоглощающим одиночеством, он внезапно спросил её, не хочет ли она прокатиться с ним до берега, а потом на ферму.

 Он давно решил, что мисс Марчроуз, несмотря на её манеры,
Она часто бывала резкой, лишённой как застенчивости, так и условной вежливости. Если бы его предложение пришлось ей не по душе, она бы, несомненно, отказалась.

Но она воскликнула с нескрываемым удовольствием и села в машину рядом с ним.

Джулиан был более чем обычно недоволен жизнью и не пытался завязать разговор. С облегчением он заметил, что мисс
Марчроуз тоже молчит, и вскоре взглянул на неё.

Она откинулась назад, волосы разметались по вискам от мягкого солёного бриза, и в угасающем свете она выглядела не молодой и не красивой, а чрезвычайно уставшей.

- Вам нравится ваша работа? - Спросил Джулиан чрезвычайно резко и с
внезапным, неподдельным желанием получить информацию.

- В колледже? Действительно, очень нравится.

Он почувствовал, что ее тон был осторожным.

"Я имею в виду все это. Что заставило тебя заняться подобными вещами? Расскажи
мне об этом ".

Он почти услышал, как она заколебалась, прежде чем ответить с осторожной легкостью:

«О, мне нужно было чем-то заняться, и я бы не хотела преподавать детям — и
делала бы это очень плохо. Я училась на стенографистку и действительно
подхожу на роль секретарши. Мне нравится стенографировать».

Острота его разочарования действительно удивила сэра Джулиана. Он
осознал, что предпринял самые робкие попытки войти в
контакт с тем, кого он смутно считал родственной душой, и что
он получил легкий и безошибочный отпор. Он молчал, делая
вид поглощения в его вождения.

Неожиданно, Мисс Marchrose смастерил что-то вроде нечленораздельного звука
допрос.

- Сэр Джулиан?

Он повернул голову.

- Простите, - мягко сказала она. - Вы действительно хотели знать, не так ли?

- Да.

"После того, как я сказал это, я ... я подумал, что ты была разочарована".

— Вы очень быстро улавливаете атмосферу.

— Простите, — снова сказала она. — Иногда я не понимаю, когда банальности, которые мы используем в качестве стандартных ответов на вопросы, становятся ненужными.

— Спасибо, — сказал Джулиан.

 "Я устроился на работу, потому что устал жить дома. Многие девушки такие. Однако в нашем случае денег было очень мало,
и мне тоже нужно было чем-то заниматься. Я подумала, что мне
понравится секретарская работа; всё это звучало интересно, а я всегда
интересовалась книгами и писательством. Я совершенно не представляла, что это такое
Я даже не знал, на что это будет похоже. Я никогда не ходил в школу. Шесть месяцев в
учебном заведении прошли неплохо; всё было в новинку, и мне нравилось
изучать предметы и хорошо справляться с тестами по стенографии. В
конце курса учебное заведение взяло на себя поиск работы, и они
устроили меня в фирму в Лондоне. Предполагалось, что это будет
очень хорошая работа — с неполным рабочим днём и приличной оплатой. Моя мать — мой отец
был мёртв — расстроилась при мысли о том, что я останусь в Лондоне одна,
но я написала, что прекрасно справлялась, пока была там
в институте — на самом деле, там жила одна женщина — и в любом случае я решил, что сделаю это и добьюсь успеха. В конце концов, мне было двадцать два, и она могла давать мне небольшое пособие, и я подумал, что с этим и моей зарплатой это будет не так уж сложно.

- Я бы предположил, что тебе одному, в Лондоне, в двадцать два года, это могло бы быть,
напротив, действительно очень трудно, - многозначительно сказал Джулиан.

"Не в том смысле, который вы имеете в виду", - откровенно заметила мисс Марчроуз. "Из
того, что читаешь в романах, девушки, которые работают, должны быть настороже
с утра до ночи против ... нежелательного внимания. Это было
единственное, чего, как я думал, мне следовало остерегаться.... И все, что я могу сказать
это, что, если кто-нибудь спросит на неприятности в этом роде, он просто не
случайно среднестатистическая женщина".

Джулиан подумал о своем собственном внутреннем вердикте о красоте, которая, вероятно, была
слишком утонченной и неочевидной для всеобщего признания, и
промолчал.

«Я пять лет проработала в Лондоне, — просто сказала ему мисс Марчроуз, —
и за всю свою жизнь я ни разу не слышала, чтобы со мной заговорили на улице, и никто никогда не преследовал меня.
 И никто никогда не пытался заняться со мной любовью».

Джулиан с благодарностью отметил, что она не добавила «против моей воли».

«Все трудности и все несчастья были совсем другими. То, о чем
я никогда не задумывалась и даже не подозревала...»

«Расскажи мне о них».

"Мне было стыдно, что я так много думала об этом, но разница между тем, чтобы быть
девушкой, живущей дома, какой бы бедной она ни была, и девушкой, которая каждый день выходит из дома, чтобы
зарабатывать себе на жизнь. Было так много вещей, о которых я не знал.
Например, в том первом офисе, куда я пришел, мне пришлось услышать о том, что
я называл менеджера "сэр", когда разговаривал с ним, а его сын был "мистер
Перси — клеркам и машинисткам, всегда.

"А потом я никогда не жила в Лондоне, и сначала я ходила обедать в
ресторан «Слейтерс» и думала, какая я экономная, и
все время другие машинистки смеялись надо мной и думали, что я
выпендриваюсь, потому что, конечно, мне следовало бы ходить в «Лайонс»
или «Эй-Би-Си» или покупать сэндвичи и есть их в офисе. И ещё одна вещь, которую я не осознавал заранее, — это смертельная монотонность.
День за днём я сидел в грохоте всех этих машин и печатал изо всех сил. Нечего было ждать с нетерпением.
кроме субботнего дня и воскресенья, и тогда я смертельно уставала, и
Я ненавидела свои комнаты, потому что они были дешевыми, уродливыми и неудобными.
На самом деле их не было, вы знаете... У меня была спальня и гостиная,
в тот первый год, и камин, когда я хотел - у большинства людей есть
кровать-гостиная и ложатся спать, когда хотят согреться, - но я бы
приехал прямо из дома ".

Она сделала паузу.

— Как долго ты это терпел?

 — Восемь месяцев. А потом я понял, что был дураком, и подумал, что если
мама простит меня и позволит вернуться домой, я попробую ещё раз. Она
У меня был небольшой бизнес, и я мог бы помочь ей — она всегда этого хотела. Но, конечно, моя гордость не позволяла мне сдаться, и после того, как я однажды решил, что вернусь, мне казалось, что так будет легче всё это вынести, и я продолжал откладывать написание письма, думая, что, по крайней мере, проживу так год, прежде чем сломаюсь. А потом моя мама
внезапно умерла, и я больше никогда не возвращался домой, разве что для того,
чтобы уладить все дела — это был даже не наш собственный дом. Денег было не
так много, как раньше, поэтому, когда я продал бизнес, что, к счастью, было
довольно просто, я устроился на другую работу.

— Это была единственная альтернатива? — спросил Джулиан таким же будничным голосом, как и она.

 — Была тётя, но у неё было две дочери, и они, похоже, считали, что я _могу_ что-то сделать для себя.  Они очень добрые, и я обычно провожу с ними каникулы.  Они живут недалеко от Лондона.

— Тебе не нравится Лондон, — утвердительно сказал Джулиан, уловив что-то в её тоне.


"Нет, не очень. Однако муж тёти предложил мне место учительницы стенографии в том большом заведении на Саутгемптон-Роу, и я согласилась.
там, и это имело успех. У меня было много частных занятий, и
мне каждый год повышали зарплату, и я действительно экономил деньги. Вот
почему я сейчас здесь ".

Джулиан вспомнил Марка Истера: "Она приезжает сюда из любви к стране,
Я думаю".

— Но мне никогда не нравилась работа лучше этой, — тепло сказала мисс Марчроуз, — и я хотела жить в деревне. В каком-то смысле я здесь счастливее, чем где-либо в своей жизни.

 — Я рада. Только я боюсь, что здесь, наверное, одиноко, если ты никого не знаешь. — Вам удобно на ферме?

 — Очень, и я всегда хотела жить на ферме.

Джулиан остановил машину, когда они увидели пологий склон, покрытый мелким, как пудра, песком, лежащим неровными холмиками, с пучками жёсткой травы между валунами.

 Прерывистая белая линия, проступающая в темноте, указывала на отступающий прилив.

 «Хочешь спуститься к берегу?» — спросил Джулиан.

 «Очень хочу».

Она не спросила, собирается ли он сопровождать её, но через мгновение
ушла, а Джулиан остался в машине, чувствуя солёный привкус на
губах и слушая тихий шум воды на сером сверкающем песке.

Никто не знал, сколько раз за год он приходил на берег Калмаутского залива и молча, невольно отдавал там дань уважения.

Он был ближе к откровенности, чем когда-либо прежде, когда
мисс Марчроуз вернулась и села рядом с ним.

"Я всегда хотел отправиться в море," — медленно сказал сэр Джулиан Росситер. «Это было невозможно, потому что я был единственным сыном, и мой отец и слышать об этом не хотел из-за этого места. Но я хотел именно этого».

«Да, я понимаю», — сказала мисс Марчроуз.

И что-то в её голосе, помимо красоты, которой он восхищался раньше, заставило его задуматься.
В её голосе сэр Джулиан уловил убеждённость в том, что она действительно видела.

Он подвёз её к воротам фермы, и по дороге они немного поболтали.

Когда она вышла из машины, мисс Марчроуз сердечно поблагодарила его, и
её движения, когда она пересекала двор и поднималась по каменным ступеням к двери дома, уже не выдавали усталости.

Джулиан поехал обратно в Калмхейз по тёмным переулкам.

Для него было характерно, что, заняв своё место напротив жены в конце обеденного стола в тот вечер, он заметил:

«Сегодня вечером я отвёз мисс Марчроуз домой на машине. Она вышла из колледжа, когда я проезжал мимо».

Он прекрасно понимал, не глядя на неё, под каким углом приподнялись брови
Эдны.

"Я думала, она остаётся в колледже и работает допоздна, а потом несчастный Марк провожает её домой?"

"Очевидно, порядок действий не всегда одинаков."

Эдна подождала, пока слуги выйдут из комнаты, а затем снова заговорила.


"Джулиан, насчёт той девушки — я не могла оставить это просто так, понимаешь. Бог
знает, как я ненавижу любое вмешательство, но в данном случае это необходимо.
Марк Истер — я никогда не могла почувствовать, что Марк не имеет на меня никаких прав.

«Во имя всего святого, Эдна, о чём ты говоришь?»

«Ты имеешь в виду, — сказала Эдна, пристально глядя на него холодным задумчивым взглядом и
прекрасно понимая, что он не имел в виду ничего подобного. «Ты имеешь в виду, что с моими идеалами на меня имеет право _всё_ человечество. Я действительно считаю, что это так,
и, как вы знаете, я всегда готов отдать всё, что могу, пусть это и не серебро и не золото. Сегодня утром меня поразил один любопытный случай, Джулиан, который иллюстрирует мою мысль. Думаю, я должен вам рассказать.

Эдна положила свои белые руки на стол и слегка наклонилась вперёд.
Её красивое лицо выражало поглощённость, которая свойственна большинству лиц, красивых или нет, когда их обладатель говорит о себе.

"Последние одну-две недели я приглашала бедную женщину из
Калмута сюда, чтобы она пошила, потому что мисс Браун больна. Я зашла к ней на минутку-другую в первый день, когда она пришла. Я ненавижу
их за то, что они чувствуют себя так, будто они не из той же плоти и крови, что и я, — и меня поразила какая-то жёсткая унылость на её лице,
как будто она никогда не знала, что такое любовь или радость. Я, конечно, не стал задавать вопросов, а просто положил руку ей на плечо и тихо сказал: «Не знаю, читали ли вы когда-нибудь Браунинга — может быть, и нет, — но есть одна его строчка, над которой я хочу, чтобы вы подумали, пока штопаете эти занавески: «Бог на небесах — всё в мире хорошо!» А потом я ушёл.

"Ну, она не очень ответ, бедняжка, но каждый раз, когда
Я видел ее, когда она приехала, я только что, в свои мысли, бросил
плащ мало любви вокруг нее. Мне казалось, это все, что я мог сделать.
И сегодня утром — после всех этих недель, когда всё шло своим чередом без каких-либо видимых признаков успеха, — сегодня утром, Джулиан, когда я вошёл в швейную мастерскую, она подняла глаза и улыбнулась.

Джулиан выглядел так, словно это завершение показалось ему чем-то вроде антикульминации.

"День за днём я окутывал её своим маленьким плащом любви, и она наконец почувствовала его тепло. Это сделало меня очень счастливой,
Джулиан. Ты, скорее всего, улыбнёшься мне, но мне кажется, что
победа этой бедной маленькой швеи над своими страхами и
сомнениями — это то, что стоит того, чтобы за неё побороться.

Воцарилось молчание, в то время как смягчившееся выражение лица леди Росситер говорило о том, что
она посвятила свои размышления недавнему завоеванию. Но
Вскоре она вернулась к тому месту, откуда отправилась.

- Но насчет Марка ... я слишком забочусь о нем, чтобы видеть, как он чем-то рискует.
И я нахожу - молю Бога, чтобы я этого не сделал! - что мой первоначальный инстинкт был
верен.

Леди Росситер подождала, но её муж не проявлял желания расспрашивать, и она была вынуждена продолжить.

"Именно эта девушка — Полин Марчроуз — бросила Кларенса
Исбистера из-за несчастного случая с ним."

На этот раз сэр Джулиан проявил изумление в нужном месте.

"Боже мой!" — воскликнул он испуганным голосом. "Я совсем забыл об этом деле."

Последовала долгая пауза. Затем Джулиан медленно заметил:

"Да... я бы хотел услышать продолжение этой истории. Возможно, в конце концов, Кларенс Исбистер был не таким уж ослом, каким я его всегда считал.




 VI


 «Как продвигается «Сказка о двух полах», или как там она называется?»
 легкомысленно спросил сэр Джулиан у своего агента.

 «Выходит со дня на день, — с ухмылкой ответил Марк, — и одарённый
В следующем месяце к нам приедет писательница. Не хотите ли вы с леди
Росситер поужинать с нами как-нибудь вечером? Боюсь, ужин будет очень скудным,
но вы знаете, чего ожидать от Сары. Я бы хотел сделать его более забавным для Айрис, если вы не против.

— С удовольствием, — неискренне ответил сэр Джулиан.

Предложенное развлечение было тем, которое он уже пробовал и к которому
испытывал глубокое отвращение.

Однако в последний момент, когда наступил вечер званого ужина,
появился элемент новизны.  Марк приветствовал сэра Джулиана
и леди Росситер на пороге.

«Появилось некое существо по имени Дуглас Гарретт, как он и Айрис
называют это совпадением. Конечно, мне пришлось пригласить этого парня на ужин, и
он отправился в «Королевскую голову», чтобы забрать свои вещи».

«Чем больше, тем веселее», — довольно мрачно сказал Джулиан.

«Я пригласил мисс Марчроуз, так что нас будет поровну», — сказал он.
Марк бодро.

"Хорошо".

"Вы должны были дать мне знать", - пробормотал Эдна мягко. "Она, может быть,
хотите учета на лице немного, что касается вечернего платья. Я могла бы
так легко надеть высокое платье ".

Сожалеет по поводу скромной и чрезвычайно подходящей Эдне внешности.
_декольте_, наполовину прикрытое тюлем, оказалось ненужным.

Мисс Айрис Истер была в вечернем платье розового цвета, которое
подчеркивало ее исключительную белизну и красоту.

Каким бы слабым ни было восхищение Джулиана её личностью, он всегда
по-новому поражался, глядя на неё, на размер её огромных глаз — почти
фиолетовых, как у любой героини романа, — на её взъерошенные, пушистые
волосы, на её общую утончённость форм и черт лица. Даже
ошибочный инстинкт, заставивший её обвести очаровательную верхнюю губу
красной помадой, не мог испортить её фарфоровую красоту.

У нее был высокий, молодой, шепелявый голос, который всегда
напоминал Джулиану прилагательное «фальшивый», а произношение
лучше всего характеризовалось тем, что она всегда произносила свое имя так,
как если бы оно писалось «наследница».

При виде леди Росситер она воскликнула:

"О! _Он_ рад снова вас видеть, дорогая леди Разиттур!" и почти так же приветствовал сэра Джулиана, склонив голову набок.

 Леди Росситер сказала: "Моя дорогая!" тоном, который одновременно выражал протест против чрезмерной восторженности мисс Истер и негласное признание
что при меньшем энтузиазме дело бы никогда не сдвинулось с мёртвой точки, и Джулиан
слегка усмехнулся, просто потому, что Айрис была такой хорошенькой, а её чудовищная
притворность ещё не успела оказать своё обычное воздействие на его
настроение.

"Где твой молодой человек?" — со смехом спросил её Марк. "Он уже должен был вернуться."

— Дуглас? — небрежно и вопросительно произнесла Айрис, как будто вопрос мог относиться к любому из сопровождающих её кавалеров. — О, он сейчас будет здесь. Я слышу, как милые детки зовут Марка.

Все остальные тоже слышали, как Рути и Эмброуз скулили, спорили и
Они бросились вниз по лестнице.

Последовала обычная ожесточённая борьба за дверную ручку, но после того, как Эмброуз был
выбит из колеи из-за того, что Рути была выше и сильнее, они чинно вошли в гостиную
рука об руку.

"О, вы, милые зверушки!" — было ошибочным восклицанием их тёти Айрис. Джулиан задумался, не было ли это вызвано непривычной крахмальной белизной юбок Рути, которые, казалось, она переросла несколько месяцев назад, или длинной светлой прядью волос, которая была зачёсана наверх.
голова брата.

"Скажите, как поживаете", - предупредил их Марк с довольно озадаченным видом.
когда он увидел, какой чистый вид в кои-то веки предстал перед его отпрыском.

"Как быстро Рути растет!" сказала Леди Росситер, немного
пренебрежительным тоном. Марк смотрел с сожалением на ноги свою дочь
и пробормотала себе под усы:

«Они хотят, чтобы кто-нибудь присмотрел за их одеждой. Сара старается изо всех сил, но
нельзя ожидать, что слуги будут...».

 Леди Росситер обратила на него пристальный взгляд, в котором читались
сострадание, понимание и многое другое, чему суждено было остаться
Не получив должного внимания, Марк направился к двери, услышав, что кто-то подъехал.

"Это, должно быть, кэб," — сказала леди Росситер. "Полагаю, это мисс
Марчроуз. Для неё это довольно дорогой подарок."

"Как мило с вашей стороны, леди Росситер! Полагаю, вы всегда думаете о каждой
мелочи."

После этого экстравагантного заявления мисс Истер её брат вернулся в гостиную с двумя оставшимися гостями.

Мистер Дуглас Гарретт был высоким мрачным юношей, чья беседа в основном сводилась к тому, что он подчёркивал пропасть, разделяющую его с остальными.
человечество от него самого и некоторых неуказанных, но объединенных личностей
под односложным "мы".

"Мы, бедные мотоциклисты, не можем надеяться быть такими же пунктуальными, как весь остальной мир"
- заметил он леди Росситер, которой его представили
Айрис в роли "Моего большого друга, мистера Гаррета, дорогой леди Росситер, но все
зовут его Дуглас".

- После этого вам вряд ли нужно будет говорить, что во мне течет шотландская кровь,
- серьезно сказал мистер Гаррет. - Мы, кельты, верны
традиционным старым именам Клана.

"О", - сказала Айрис, склонив голову набок больше, чем когда-либо. "Разве нет какой-нибудь
стихотворение о «Дугласе, Дугласе, нежном и верном»?

Мистер Гарретт склонил голову в знак признательности и пробормотал что-то о «нас, любителях дорогого старого барда», чего, похоже, никто не расслышал.

Комната, и без того не слишком большая, теперь казалась тесноватой, и, кроме того, все понимали, что с ужином что-то не так.

Леди Росситер сказала Марку: «Я всегда любила маленькие домики, особенно
зимой. В них намного теплее», — и в то же время положила
газету между собой и камином, размер которого был не по
все пропорционально размеру комнаты и количеству ее обитателей.

- Я знаю, вы любите детишек, - заметила тетя Айрис в общем то.
обращаясь к мисс Марчроуз, Джулиану и мистеру Гарретту. "Эти маленькие люди
слишком причудливы для слов; не так ли, дети?"

Довольно неловкий вопрос, по-видимому, не представлял трудности для
Рути, которая сделала это местом внезапного нападения на мистера Гаррета.

«Вы женаты?» — спросила она громко и уверенно, как
удивившийся молодой человек.

"Конечно, нет, — с нажимом ответил мистер Гарретт. Рути тут же
непринужденно уселась к нему на колени.

— Иди сюда, Эмброуз, дорогой, — поспешно сказала тётя Айрис, — и поговори с нами.

— А? — сказал Эмброуз, вопросительно глядя на неё сквозь очки.

Не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы распознать интонацию и
лексику Сары в приятном односложном ответе, который выдал мастер
Истер.

— Что ты сегодня делала? — довольно опрометчиво спросила тётя Айрис.

 — А?

 — Не говори «а» так, дорогая. Я не могу представить, что нашло на ребёнка.

 — Это новая вредная привычка Пикибу, — радостно заявила его сестра.
«Теперь он на всё отвечает «э-э».

Эмброуз злобно посмотрел на неё, но ничего не сказал.

"Знаете ли вы, чему нас, шотландских парней и девушек,
учили в детстве?" — спросил мистер Гарретт.

"А?"

"Нас учили, — сказал мистер Гарретт с большой чёткостью и
оригинальностью, — что птицы в своих гнёздышках согласны друг с другом."

— Вот что говорит Сара.

Мистер Гарретт выглядел довольно подавленным из-за такого прохладного приёма его схоластической аксиомы.

Последовала пауза, во время которой Джулиан слышал, как его хозяин и леди
Росситер продолжали разговор, в котором уже давно было сказано последнее
слово.

Он повернулся к мисс Марчроуз, и, несмотря на то, что ей было двадцать восемь лет,
у неё были усталые глаза и довольно потрёпанный лиловый шарфик,
Джулиану было приятно смотреть на неё и слушать её очаровательный голос.

Однако это удовольствие продлилось недолго.  «Тётя
Айрис! Можно мне сказать своё слово?» — спросила Рути своим
привычным проникновенным голосом.

Все выглядели сомневающимися.

"Послушайте!" — невольно воскликнул Джулиан. "Разве это не...?"

Сара, раскрасневшись, объявила, что ужин подан.

— О, как жаль! — сказала Рути. — Но я уверена, что мы с Эмброузом будем здесь, когда вы вернётесь с ужина. Тогда я смогу сказать это.

С этими альтруистическими заверениями, всё ещё звучавшими в воздухе, под
сопровождение упрямо повторяющегося «э-э» Эмброуза, мы добрались до
столовой.

— Я вижу, что ваш роман очень хорошо рекламируют, — начал сэр Джулиан разговор с хозяйкой. — Мы заказали его, но он ещё не пришёл. Надеюсь, это означает, что продажи идут хорошо.

 — Не надейтесь, — низким голосом сказал мистер Гарретт, сидевший напротив.

- Почему бы и нет? - сказал Марк, дав сэру Джулиану должное время на расспросы,
к которым его ничто не побудило бы.

- "Ну что ты, Бен!" - нелегко донести до толпы. Ирис
проявляют исключительное мужество в атаке проблемы, которая может только
представить себя в мышлении, сознании. Само название говорит о том, что ...
История полов. Кстати, Айрис, мы, реалисты новой школы,
склонны полагать, что вы должны были так и назвать книгу.

— Нет-нет, — сказал Марк и смело добавил: — Кроме того, мне нравится «Ну и ну, Бен!». Это так оригинально.

"Ваша книга романа?" Мисс Marchrose поинтересовалась Ирис.

Мистер Гаррет взял ответ на себя. "Необычайно мощный
исследование примитивных потребностей человека", - пояснил он.

"Айрис - мисс Истер - спустилась прямо к самому основанию почвы
. Мы, современные язычники, постепенно отвоевываем себе дорогу обратно к
Матери-природе, ты так не думаешь?"

Джулиан невольно взглянул на жену, увидев этот извращённый пример её собственных теорий.


"Возможно," — очень мило сказала Эдна, — "сама матушка-природа ведёт нас домой. В конце концов, нужно только оглядеться. Лично у меня есть
крошечный, крошечный, маленький урок природы, который очень много значит для меня. И я
заставляю всех, у кого есть хоть искра Божественного огня, присоединиться к нам, кем бы они ни были. Но, боюсь, я социалист — настоящий демократ.

Объявление предоставило широкие возможности для более напряжённой формы
эгоизма, известной как «Общий разговор».

— «О, леди Росситер! — пискнула Айрис. — Но я всегда говорю, что если бы социалисты сегодня всё поделили и сделали всех равными, то завтра всё вернулось бы на круги своя!»

«Должен признать, что мы, мыслители, все выступаем за демократию как
— Правило, — сказал мистер Дуглас Гарретт, явно недовольный тем, что ему приходится соглашаться с кем-то из присутствующих, — но если говорить только о кельтском элементе, то, возможно, я лучше объясню свою точку зрения, приведя вам свой собственный пример...

Его мрачный взгляд был устремлён на мисс Марчроуз, которая нагло проигнорировала последнюю часть его предложения и любезно сказала, что ничего не смыслит в политике и всегда считала, что эта тема не подходит для женских ушей.

«Это от эмансипированной женщины, которая сделала карьеру в бизнесе!»
— сказала Эдна с лёгкой насмешкой. — Я представляла вас сторонницей
прав женщин, мисс Марчроуз.

 — Клич «Права женщин», моя дорогая Эдна, был лозунгом, который вышел из употребления, пока мисс Марчроуз ещё была в
детском саду, — учтиво сказал сэр Джулиан. — Следовательно, он, вероятно, ничего не значит для её поколения, в отличие от нашего.

Джулиан прекрасно понимал, что этот рыцарский упрек звучит весьма сомнительно, и был весьма благодарен Айрис за то, что она прервала его, сказав просто и по-деловому, что _она_ всегда была такой.
права, которых она хотела, и мужчины, казалось, всегда были готовы уступить ей свои
места в омнибусах или железнодорожных вагонах.
Она также добавила, что не может понять, почему так происходит.

Сэр Джулиан дал ей необходимое объяснение этого феномена,
в то время как Марк с некоторым облегчением повернулся к своей соседке,
мисс Марчроуз, а мистер Дуглас Гарретт и леди Росситер неодобрительно
посмотрели друг на друга и начали говорить одновременно с
огромной твёрдостью и решимостью.

 Джулиан так и не узнал, какими средствами его жена добилась своего, но
На более позднем этапе ужина, когда Марк и мисс Марчроуз уже некоторое время смеялись над шутками друг друга, голос Эдны внезапно стал слышен на другом конце стола, когда она обратилась к мистеру
Гарретту: «... но Кларенс Исбистер — единственный сын, и он очень милый мальчик».

Джулиан не смотрел на мисс Марчроуз, но голос Эдны был таким отчётливым, что и Марк, и она замолчали. Однако именно Айрис, обладавшая похвальным умением находить любую зацепку,
даже самую отдалённую, которая могла в конечном счёте привести к единственному сыну, спросила:

— Это Шропширские Исбистеры?

 — Отдельная ветвь того же рода. Но я говорила мистеру… э-э…

 Эдна сделала лёгкое и оскорбительное вид, что забыла имя мистера Гарретта. Никто не подсказал его, если не считать
 Айрис, которая пробормотала, что все называют его Дугласом.

"----О некоторых уважаемые собратья мои, Isbisters-люди, которые живут в
Королева ворота сада почти круглый год".

Леди Росситер сделала паузу, глядя прямо на мисс Марчроуз, которая ничего не ответила
и спокойно посмотрела на нее в ответ.

На мгновение воцарилась полная тишина. Прежде чем она приняла
однако Марк Истер прервал ее жизнерадостными тривиальностями.

Джулиану стало интересно, осознает ли мисс Марчроуз вызов.

Ее лицо было непроницаемо, но он чувствовал, что не уверены, что она не
очень точно толковать Эдны невысказанное предупреждение о том, что отмечать Пасху
при необходимости, еще должны сказать, как Кларенс Isbister, оказались в
руки его суженой.

Когда не слишком удачный ужин подошёл к концу, Марк
вернулся в гостиную с неохотно идущим за ним Джулианом и
красноречивым Гарретом, который рассуждал о склонности к застолью
«Мы, ребята, в городе» привлекли к себе как можно меньше внимания
со стороны кого-либо из старших офицеров, и успех, казалось, был уже близок.

Джулиан, конечно, не обрадовался, обнаружив, что сын и дочь хозяина
дома растянулись на коврике у камина, не оставляя места никому другому,
кто мог бы погреться у огня, но он понял, что Рути и Амброуз,
сами по себе неприятные, по крайней мере, предотвратили возможные
конфликты между остальными обитателями комнаты.

Леди Росситер с настойчивой нежностью расспрашивала о вкусах и привычках мистера Эмброуза Истера, который отвечал своим недавно приобретённым односложным словом, повторяя его на громкой, вопросительной, бессмысленной ноте. Айрис живописно переворачивалась
над кучей нот как раз там, где свет лампы падал на ее яркие, мягкие
волосы, а мисс Марчроуз, откинувшись в кресле, слушала с
несимпатичное выражение по отношению к шумному и подчеркнутому поведению Рути
перевод вызывающего возражения стихотворения, откровенно озаглавленного "Я дедушкин
Маленькая Солнышко."

— Дети, я думал, вы уже давно спите, — сказал Марк, глядя на них довольно удручённо.

 — Сара ещё не может уложить нас спать, ей нужно умыться, — практично заметил Эмброуз.

 — Послушай, папа! — воскликнула Рути.

 — Значит, я маленькая девочка, которой всегда нужно _идти_
 И стой каждое счастливое Рождество под омелой,
 И дедушка тихо подходит...

 — Рути! Прекрати это.

 — Но, папа, это моя часть!

 Марк со стоном опустился в кресло.

 — Дочь ректора даёт им уроки, и она научит их
«Вот такие дела», — доверительно сообщил он мисс Марчроуз, которая ответила почти с большим сочувствием, чем просто вежливо.

 «Мы только что подошли к концу».

Соответственно, когда Рути в последний раз заявила о своей гипотетической
влюблённости в дедушку, а леди Росситер холодно сказала: «Очень мило, Рути, дорогая», а мистер Гарретт пробормотал что-то о том, что мы, поклонники Музы, посвящаем себя Айрис, а все остальные хранили невозмутимое молчание, Марк Истер подкупил, приказал и уговорил своих детей немедленно покинуть гостиную.

- Тетя Айрис придет и подоткнет вам одеяло, дорогие! - воскликнула мисс
Победно пасхали, ожидая, пока они, как можно было бы с уверенностью предположить, отойдут подальше
вне пределов слышимости, и просто с очевидным намерением очаровать
Мистера Дугласа Гаррета.

Он немедленно присоединился к ней, когда она встала, все еще трепеща нотными листьями.

"Ты не споешь?" нежно спросил он.

Но Айрис, как и большинство представительниц её пола, умела петь. Она какое-то время училась, получала восторженные отзывы о своём голосе, его силе и качестве, у неё было много музыкальных произведений, но она никогда не издавала ни звука.

"Синьора не услышит моих попыток моего голоса", - сказала Ирис, в
привыкли формула этих заботливо укрытой соловьи. "Она
думает, что это может занять восемь или десять лет, чтобы развить его, и тогда я мог бы
даже думать Гранд-Опера. Это выглядит слишком странно, не так ли?"

Эта последняя дань скромности, по-видимому, не требовала ответа, и мистер Гарретт
повернулся к мисс Марчроуз.

— Судя по вашему голосу, вы умеете петь, — любезно сказал он.
 — Мы, музыканты, не слишком требовательны, как я уверен, вам скажет Айрис,
и я уверен, что было бы приятно вас послушать.

Мисс Марчроуз посмотрела на своего хозяина.

— «Сделайте», — сказал он.

Они с Джулианом слушали её, пока Айрис и мистер Гарретт отошли к дальнему дивану и переговаривались вполголоса, а леди Росситер изобразила на лице одну из своих самых добрых улыбок.

Мисс Марчроуз выбрала из всех книг только одну старомодную.
Айрис выбрала очень современную подборку, и она спела «Энни Лори» и
«Джок из Хейзелдина». В её голосе было то неописуемое
чувство, которое иногда можно услышать в ирландских голосах, и он был довольно хорошо поставлен,
хотя было совершенно очевидно, что ни одна заботливая синьора никогда не
ответственность за его реализацию. Это не был красивый голос, а каждая нота в ее
небольшой компас был очень милый.

"Спасибо-спасибо", - сказал мистер Гаррет с его диваном. "Мы, кельты,
питаем слабость к песням Хейма. Не попробуешь "Лох
Ломонд"?"

Но мисс Марчроуз сказала, что нет, и что она боится, что забыла, что часть её аудитории — шотландцы, иначе она бы никогда не стала петь шотландские песни, тем самым разрушив приятную иллюзию, что она выбрала их из уважения к мистеру Гарретту и его национальности.

"Разве ваш голос недостаточно натренирован, чтобы приносить вам хоть какую-то пользу?"
Леди Росситер обратилась к певице. Частные ангажементы на самом деле не так уж и сложны.
их очень трудно получить, и я уверен, что вы хотели бы внести в музыку "
the world" что-то лучшее, чем эта вечная стенография ".

"Я лучше подхожу для того, чтобы дополнять музыку мира на пишущей машинке
, чем на пианино", - сказала мисс Марчроуз.

«Продолжай петь», — сказал ей Джулиан.

На этот раз она пела популярные песни из музыкальных комедий, довольно забавно и
с минимальным аккомпанементом.

Марк хохотал до упаду, леди Росситер снисходительно улыбалась.
за доброту, и Айрис с мистером Гарретом обменялись лёгкими
взглядами.

"Отлично!" — сказал сэр Джулиан, когда она остановилась. "Но спой 'Энни
Лори' ещё раз."

Он слушал с особым удовлетворением, пока она делала то, о чём он её попросил.

Ужин был прерван леди Росситер, которая сказала мисс
Марчроуз, пожелав ей спокойной ночи, сказала:

 «Мы не должны заставлять ваше такси ждать; в «Голове короля» и так ужасно
дорого. Кроме того, я не забыла, что завтра в девять утра вам нужно быть на работе. Спокойной ночи».

 Она надела шубу, собираясь прогуляться с Джулианом несколько
за сто ярдов до их собственных ворот.

Когда они повернули назад, Марк Истер посадил мисс Марчроуз в кэб,
и они услышали, как он сказал: «Спокойной ночи, Энни Лори».




 VII


После того вечера Марк часто называл мисс Марчроуз «Энни Лори».

Джулиан часто задавался вопросом, что бы произошло, если бы он сделал это в присутствии леди Росситер.

Леди Росситер, однако, была очень занята прощальными собраниями, на которых члены класса природы прощались с ней до возвращения более тёплой погоды, и у неё не было свободного времени, чтобы уделить его
растущая дружба между Марком и мисс Марчроуз.

 Джулиан сделал собственные наблюдения и ещё больше убедился в том, что
 Марку Истеру не грозит повторение судьбы, постигшей капитана Кларенса Исбистера.  Более того, этот эпизод оставался для него совершенно непонятным. Он предположил, что ключ к разгадке можно найти в противоречии между полунасмешливой, полувызывающей прямотой взгляда мисс Марчроуз и странным, неосознанным пафосом её губ.

 На вилле Айрис Истер пока оставалась на прежнем месте.
пожиная удивительный урожай вырезок из газет, в которых по-разному выражалось
удивление, отвращение и восхищение поразительным персонажем «Ну и ну, Бен!»

Мистер Дуглас Гарретт остался в Калмуте и пересказывал ей вырезки из газет,
выступая в роли «одного из нас, бедных литературных подёнщиков».

В первую неделю декабря в колледже состоялось одно из собраний
Генерального комитета, которое так ненавидел сэр Джулиан.

— «Есть много-много вещей, — задумчиво сказала Эдна, — о которых
я хочу поговорить на собрании. Я так редко бывала на
В последнее время учусь в колледже, но это не часто выходит у меня из головы ".

"Белью занимает кафедру", - заметил сэр Джулиан менее неуместно.
чем можно было предположить.

Он был осведомлен, и знал, что Эдна была осведомлена, что олдермен Белью не будет устанавливать никаких ограничений
в отношении проблем колледжа, которые эта леди
Росситер может предпочесть рассматривать это как входящее в сферу ее влияния.
влияние.

Он в сотый раз задавался вопросом, не мог ли он отказаться от любезного предложения занять место в
общем комитете правления, которое было сделано леди Росситер в качестве
жена главного директора, и он знал, что она дорожила этим ещё больше из-за того, что была единственной представительницей своего пола на собраниях.

"Кстати," — внезапно сказал он, — "должность леди-суперинтенданта
влечёт за собой, _ipso facto_, место в Генеральном комитете. У вас будет ещё одна дама, которая будет вас поддерживать, Эдна."

"Что, бедная мисс Марчроуз?"

«Мисс Марчроуз», — согласился Джулиан, молчаливо отказываясь от эпитета.

 Леди Росситер на мгновение замолчала, а затем тихо сказала: «Я так рада, что могу уделить вам время сегодня.  Она никогда бы не смогла
столкнулась бы со всеми этими мужчинами одна, бедняжка, и им, вероятно,
это не понравилось бы так же сильно, как и ей, или даже больше. Незамужняя женщина
всегда в невыгодном положении.

Джулиан оставил неоспоримым этот кардинальный символ веры, характерный для
замужней англичанки.

В холле колледжа они нашли Купера, который сказал
поздравительным тоном: "Сэр Джулиан и леди Росситер! Вы пришли на
Общее собрание. Позвольте мне взять ваше пальто, леди Росситер, и положить его
сюда — просто положите его на спинку стула. Думаю, у нас будет
хорошее собрание — без прогульщиков. Вы подождёте в комнатах мистера Фуллера,
Сэр Джулиан? Я открою дверь.

Мистер Фэрфакс Фуллер приветствовал его начальник с облегчением, что оказалось
во взгляде тлеющей обиды, как Леди Росситер пожали друг другу руки
с ним, что она всегда делала, как она сказала, в принципе, тоже
игнорируя или не замечая сильную тенденцию прораб в
закрепить себя за письменным столом и толкнул обеими руками в его
карманы.

Однако она не стала пожимать руку мисс Марчроуз, а лишь очень любезно кивнула ей и приятным
голосом произнесла: «Доброе утро».

 Старый олдермен Белью разговаривал в окне с Марком Истером.

— Как идут дела, мистер Фуллер? — с серьёзным интересом спросила Эдна.

 — Достаточно хорошо, — пробормотал Фуллер, глядя на часы.

 — О, я рада. Вы же знаете, как я переживаю. Что вы сегодня представляете комитету?
Фуллер отвернулся от неё.

- Мисс Марчроуз, сообщите леди Росситер повестку дня.

- Да, да, - воскликнула Эдна, едва взглянув на нее, - но я имею в виду не только
заголовки. Например, "Предлагаемые занятия в субботу днем".
Есть ли на самом деле какой-нибудь шанс на это? Вы знаете, что весь этот вопрос очень,
очень близок моему сердцу, мистер Фуллер ".

"Это для обсуждения сегодня", - сказал мистер Фуллер, склонившись над своим
письменным столом и пристально изучая обложку стенографического
словаря Питмана.

"О, да, но тут еще столько, что не всегда приходит в
большие встречи. _Le dessous des cartes._ «На самом деле, — тактично поправила Эдна, — это другая сторона карт».

«Карманный словарь стенографии, столетнее издание», — резко ответил Фуллер,
проведя по словам в книге перед собой квадратным, испачканным табаком указательным пальцем.

Джулиан живо вспомнил крайне неудачную вечеринку с чаепитием, которую он устроил.
в ее кабинете Мисс Marchrose. Он воздержался от глянув на нее,
чувствуя себя глубоко убежден, что та же мысль была в ее голове в
данный момент.

"Может, начнем действовать, Фуллер? Просто пришло время".

Фэрфакс Фуллер с чрезвычайной и очевидной благодарностью поспешно поднялся, чтобы
выполнить предложение.

Традиционное место леди Росситер было справа от
председателя. Она села там и огляделась. Мисс Марчроуз
вошла сразу за сэром Джулианом. Она выглядела не робкой, а скорее
сомневающейся.

 Эдна привстала, излучая доброжелательность.
прекрасно сидящие на ней жакет и юбка, но Марк Истер опередил её.

 «Сюда, мисс Марчроуз, если вы не против», — тихо сказал он, освобождая для неё место за столом.  Она бросила на него быстрый благодарный взгляд и заняла указанное им место между молодым Купером и собой в дальнем конце длинного стола, напротив стула.  Джулиан сидел в конце стола, лицом к олдермену.

«Что ж, дамы и господа, — сказал председатель, — я рад сообщить вам, что наш торгово-технический колледж процветает, процветает».
Очень хорошо. Я знаю, как сильно вы все переживаете за это предприятие,
и, действительно, я могу сказать, что для молодёжи этой страны это
предприятие, которое не может... которое, скорее, может, или... э-э... я бы сказал,
не может не принести ничего, кроме неоценимой пользы.

 Первый ход олдермена не был чем-то новым. Купер заткнул карандаш за ухо и не вынимал его до тех пор, пока протокол конференции не потребовал его внимания, и заёрзал только тогда, когда старый Белью упомянул о возросшей посещаемости вечерних занятий по французскому языку, «которыми так умело руководит мистер Купер».

«Финансовый отчёт, представленный директорам нашим добрым другом мистером Фуллером, весьма удовлетворительный, и недавняя проверка была проведена с полным... э-э... удовлетворением... с полным... то есть... с э-э... общим удовлетворением».

 Олдермен снова сделал паузу, попытался собраться с мыслями, потерпел неудачу и с вызовом закончил: «С общим удовлетворением».

«Я попрошу мистера Фуллера зачитать на собрании те цифры, которые
лучше всего помогут чётко изложить позицию перед собранием».

Фэрфакс Фуллер, стоя по стойке «смирно», бесстрастно произнёс:
с торжествующим видом прочел скороговоркой литанию, в которой преобладали слова «две
тысячи восемьсот одиннадцать».

"Браво," — пробормотал Марк Истер, тем самым поощряя собравшихся
к общим аплодисментам в знак того, что что-то, очевидно, состоящее из двух тысяч восьмисот одиннадцати
частей, было получено, или сохранено, или разумно использовано на их
благо.

«Это, если можно так выразиться, джентльмены, — внушительно заметил мистер Фуллер, —
очень примечательный результат. Когда я пришёл сюда в качестве руководителя, три
много лет назад дела были не в таком состоянии. Далеко не так. Г-н Марк Истер
здесь может вам это сказать, так же как и сэр Джулиан Росситер. Колледж, если
Могу так сказать, с тех пор взяла себя в руки. Я не хочу
приписывать себе какие-либо заслуги ". ("Лгунья!" - мысленно воскликнул Джулиан.)
"Но цифры в конце каждого года показали очень заметным
улучшение. Я надеюсь, что в следующем году мы сможем добиться ещё большего. Могу сказать, что я надеюсь с уверенностью.

 Фуллер снова сел, подтянув брюки на коленях, и был настолько сосредоточен на операции, что не заметил улыбки
Леди Росситер, ожидавшая его, протянула ему руку для пожатия.

Старый председатель, тяжело дыша, наклонился через стол и обратился к сэру Джулиану Росситеру.

"Итак, сэр Джулиан, вы моложе меня, и я собираюсь попросить вас поднять один или два вопроса, которые у нас здесь на повестке дня.  Я думаю, нам нужно узнать мнение собрания по одному или двум вопросам, не так ли?"

Джулиан говорил быстро и как можно лаконичнее. Карандаш Купера
порхал по страницам его записной книжки.

"Был поднят вопрос о сохранении работы колледжа в субботу
во второй половине дня. Есть множество свидетельств того, что, если бы мы так поступили, у нас было бы довольно много городских учеников. Раннее закрытие магазинов
позволило бы нам привлечь различных работников магазинов, которые с радостью посвятили бы час или два своего свободного времени обучению. Я считаю, что это особенно относится к урокам стенографии и машинописи. Другие предметы, конечно, всегда были менее востребованы. Количество
студентов легко восполняется вечерними занятиями по вторникам и
пятницам по таким предметам, как, например, бухгалтерский учёт или французский язык.
Таким образом, вопрос заключается в том, не стоит ли организовать более позднее закрытие по субботам, чтобы проводить еженедельные занятия для начинающих по стенографии и машинописи.

Сэр Джулиан сделал паузу, и Фэрфакс Фуллер с готовностью сказал:

"Я мог бы взять на обучение пятерых учеников, сэр.
У меня как раз есть столько заявок."

"Отлично," — сказал олдермен, сидевший во главе стола.

«Ах!» — выдохнула леди Росситер. «Я бы так обрадовалась и гордилась, я тоже это очень сильно чувствую, —
помочь заложить основы знаний —
эффективность, которая заключается в создании силы нашей Империи. После
все, это класс мы пытаемся достичь, что является основой
страны".

Неуместные обличительные речи, на которые почти неизменно отвечала леди Росситер.
волнующие заседания Общего комитета в немалой степени способствовали тому, что
ее муж испытывал к ним отвращение.

Он посмотрел прямо перед собой и обратился к председателю.

«Весь вопрос, конечно, зависит от наличия персонала. Мисс
Марчроуз и мистер Фуллер считают, что это можно организовать, но
прежде чем обращаться к кому-либо из учителей, было сочтено желательным узнать
мнение комитета."

- Вопрос в том, - веско повторил старый олдермен, оглядывая сидящих за столом.
- вопрос в том, должен ли Колледж
открыт по субботам во второй половине дня для прохождения специальных курсов стенографии и машинописи."

- У меня есть план, - нетерпеливо начал Фуллер, но ясный голос леди Росситер
прервал его.

«Господин председатель, я всего лишь женщина среди всех вас, мужчин, но я хочу, чтобы вы
позволили мне высказаться».

Эдна наклонилась вперёд в своей любимой позе, сложив руки на столе и откинув назад меха.

«С удовольствием, леди Росситер, с удовольствием выслушаю ваше мнение», — проворчал
олдермен.

Джулиан, глядя свысока, увидел, как Фуллер вытянул бычью шею вперёд и злобно ткнул тупым карандашом в промокательную бумагу, лежавшую перед ним.

Марк Истер теребил усы, откинувшись на спинку стула, а мисс Марчроуз смотрела на леди Росситер. Её тёмные брови слегка нахмурились, что могло означать как недоумение, так и неодобрение.

 «Мне кажется», — сказала Эдна, используя традиционную вступительную фразу.
любительница: «Мне кажется, что мы, возможно, не совсем понимаем, что значит попросить кого-то из персонала отказаться от этого драгоценного
субботнего дня. Я всегда чувствую, что для них это очень важно. Мы, которые можем по своему желанию выходить на прекрасный Божий свет, едва ли можем представить, каково это — быть запертым в четырёх стенах всю неделю, без свободного времени, без доступа к свежему воздуху, к движению внешнего мира. О, — воскликнула Эдна с большим жаром, — я
думаю, если бы кто-нибудь поставил себя на место этих девушек и женщин
Заключённые, всю неделю работающие за кусок хлеба,
не смогут отказаться от жалкого субботнего полувыходного,
который у них есть! Я могу с уверенностью сказать, что нет никого, кто бы больше, чем я, радел за наше великое национальное дело, кто бы больше сделал для того, чтобы свет образования озарил унылую жизнь этих бедных работников магазинов, но мне кажется, что, будучи членами комитета, мы в первую очередь должны думать о своих — о наших собственных работниках. Лично я всегда считал персонал колледжа своим.

Джулиан не осмеливался взглянуть на представителей самой леди Росситер,
так живо его воображение рисовало ему гневное
нахмуривание тёмных бровей Фуллера и, вероятно, насмешливую
улыбку на изогнутых губах мисс Марчроуз.

 Он часто слышал, как леди Росситер
предавалась подобному красноречию, но ни привычка, ни решительное
стремление не встречаться ни с кем взглядом в комнате не могли помешать
ему внутренне содрогнуться, когда раздался её голос.

"Мне кажется, что иногда мы забываем — о, я не говорю о себе лично, видит Бог, я и сам достаточно слаб, — но иногда я думаю
мы забываем, что имеем дело с такими же людьми из плоти и крови, как и мы сами
. Эти мужчины и женщины, которые зарабатывают себе на жизнь, такие же люди, как
мы сами!

После объявления повисла напряженная тишина.

Глава Эдна была перенесена немного назад, на манер того, который
сбросил бесстрашно перчатку. Ее глаза медленно путешествовали вокруг
таблица.

Внезапно она импульсивно воскликнула: «Ах!»

Джулиан, застигнутый врасплох, быстро поднял взгляд. Пылкий, страстный взгляд его жены был устремлен на мисс Марчроуз, неподвижно сидевшую на своем месте.

"Моя дорогая!" — воскликнула она полушепотом, но достаточно громко,
— Я забыл вас — я забыл, что вы здесь. Я вас обидел?

— Боже мой! — вырвалось у Фэрфакса Фуллера, и почти в тот же миг
Марк Истер, проявив изобретательную неуклюжесть, уронил пустой стул на
пол.

Сэр Джулиан стиснул зубы и встал.

"Боюсь, мы отклонились от обсуждаемой темы.
— Могу я предложить, чтобы мистер Фуллер изложил суть плана?

 — Конечно, сэр Джулиан, конечно, — сказал председатель,
выглядя обеспокоенным.

 План Фуллера предвосхищал сомнения в гуманности, высказанные леди
 Росситер. Занятия в субботу должны быть открыты с двух до четырёх,
и субботние дежурства, которые еженедельно по очереди выполняет каждый из трёх
учителей стенографии, работающих в колледже. Занятия в течение недели
должны быть организованы таким образом, чтобы те сотрудники, которые работали в субботу днём, возвращались в колледж только в полдень
понедельника.

"Отлично," — сказал Марк Истер.

"Леди-суперинтендант, которая любезно возьмёт на себя одно
«Субботнее занятие в три часа, по мнению, что предложение вполне осуществимо и встретит
положительный отклик со стороны заинтересованных учителей».

Он вопросительно повернулся к мисс Марчроуз.

— Да, конечно, — коротко ответила она.

"Тогда, если мисс Марчроуз поговорит с двумя учительницами, мисс
Фармер и мисс Сэндилоу…"

Марк сделал паузу.

"Если никто больше не хочет поднять этот вопрос, — сказал председатель, —
я могу считать, что мы все согласны?"

Сэр Джулиан, почти против своей воли, испытал странное ощущение, что
все страдают от какого-то странного чувства, словно они разбиты вдребезги,
так что почти не последовало обсуждения затронутой темы, и
остальные дела дня были улажены между Марком Истером и
Олдермен Беллью с необычайной быстротой.

Фэрфакс Фуллер не произнёс ни слова и, как только встреча закончилась, покинул комнату, даже не попрощавшись.

"Бедняга Фуллер!" — сказал Марк Джулиану со своим снисходительным смехом.

"Я сочувствую мистеру Фуллеру," — непринуждённо заявила Эдна. «Он женоненавистник, бедняжка. Я знаю, что он считает, что женщины на собрании — это ошибка; он смотрел на бедную мисс Марчроуз с таким презрением и яростью! Однако он добился своего в отношении субботних занятий, и его план определённо понравился одному из нас. Тем не менее, я
Я рад, что у меня хватило смелости выступить перед вами с небольшим заявлением.

Джулиан воздержался от взгляда на Марка Истера.

"Я подумываю об уходе из комитета, — мрачно заметил он.
"Как и мистер Фуллер, я женоненавистник."




 VIII


После этого обнадеживающего заявления её мужа можно было с уверенностью предположить, что на следующий день после заседания Генерального
Комитета леди Росситер обнаружит, что у неё есть несколько мелких дел, требующих её присутствия в Лондоне.

Она покинула Калмхейз в пятницу вечером, а на следующее утро
Джулиан у входной двери дома Марка Истера.

"Пойдем поохотимся на диких уток, Марк?"

"С удовольствием."

"Смотритель сказал мне, что на Солт-Марш их полно. Можем ли мы взять еще один ружьё?"

"Там этот парень Гарретт."

"Ну, возьми его с собой, если он захочет. Выехать отсюда в два
часов?"

"Что буду делать. Я должен быть в офисе сегодня утром".

"Господи, Марк, ты живешь в этом отделении, я считаю, когда ты не
в колледже. Что делает твоя сестра сказала тебе?"

- У нее есть другие дела, - сухо сказал Марк.

Джулиан признал истинность намека, когда вскоре сказал
столкнулся с мисс Истер, слонявшейся по дорожке. Ее золотистая головка была
непокрыта, и на ней была странная кокнийская одежда из черного меха и шелка
_коллетовая блузка, твидовая юбка, шелковые чулки и туфли на высоком каблуке
из тонкой замши.

Она воскликнула: "О, сэр Джулиан!" - с большим энтузиазмом и настояла на том, чтобы
идти рядом с ним по твердой, замерзшей дороге до его собственных ворот.

Сэр Джулиан, который считал её хорошенькой, хоть и нелепой, всегда мог с невозмутимым видом ненадолго задержаться в её обществе и дружелюбно спросить: «Ну что, Бен!»

"О, разве это не слишком, слишком чудесно?" - сказала Айрис с легким благоговением в голосе
. "Маленькое семечко, которое я пытался посеять, принесло такие замечательные плоды
и пролило свет во многих темных местах!"

"Очень приятно", - согласился Джулиан, мысленно применяя эпитет к
явление какое-либо семя иметь своеобразное свойство линять
свет в темных местах.

— Как мило с вашей стороны так говорить, — тепло ответила писательница.

 — Дуглас Гарретт, знаете ли, мой большой друг, он знает о книгах просто ужасающе много, и он говорит, что «Ну и ну!» просто вернулось на землю.

— Звучит как-то по-лисьи.

— Я всегда думала, что в земле есть что-то чистое, сильное и страстное. Вот почему я поместила Бена в сельскую местность. Крестьяне такие примитивные. Я открою тебе секрет. На самом деле я приехала сюда, чтобы изучить обстановку для своей следующей книги.

— Ты сейчас пишешь новую?

— О нет, — сказала Айрис с довольно шокированным видом. — Я просто впитываю местный колорит каждой клеточкой.

 — Вам лучше прийти сегодня днём на Солёное Болото и посмотреть на диких уток. Я попросила Марка привести мистера Гарретта, и мы собираемся на них поохотиться.

Джулиан сделал это предложение, предварительно просчитав все
шансы на то, что мисс Истер откажется от предложенной
договоренности. И она не преминула ответить в типичной для пригорода манере:

"Я не выношу, когда убивают животных, и ненавижу грохот выстрелов. Кроме того, там так холодно. Но мы придем и встретим вас за чаем."

"Мы?"

"О, я собираюсь взять на прогулку ту девушку, которая так нравится Марку. Он
говорит, что ей никогда не с кем поговорить".

"Мисс Марчроуз?"

"Да, я думаю, она просто прелесть".

Джулиан мысленно поаплодировал ей.

— Будет чудесно, если вы встретите нас, — сердечно сказал он.

 — Вы должны зайти и приготовить нам чай в Калмхейсе, если не возражаете. Мы должны быть на перекрёстке, сразу за Солт-Марш, вскоре после четырёх. Это будет зависеть от освещения. Сомневаюсь, что мы сможем ехать дальше после половины четвёртого.

Пророчество Джулиана сбылось, но прежде чем трое мужчин добрались до перекрёстка, они встретили Айрис и мисс Марчроуз,
силуэты которых вырисовывались на фоне свинцового неба быстро надвигающихся зимних сумерек.

 «Вы проделали долгий путь!» — воскликнул Джулиан, невольно подумав
за шёлковые чулки и замшевые туфли, которые, как он был уверен,
Айрис всё ещё носила.

"Вам не было слишком тяжело?" — с дружеской заботой спросил Марк у мисс Марчроуз.

В ответ она лишь покачала головой, но Джулиан, обладавший странной интуицией человека, для которого наблюдение за людьми всегда было главным интересом, знал, что она внутренне откликнулась на его слова со всей женской благодарностью за редко проявляемое мужчиной внимание к её физическим ограничениям.

Айрис сказала довольно слабым голосом:

"О, Дуглас, неужели ты был жесток и беспощаден и застрелил всех этих бедняг?
дорогие птички? Скольких вы убили?"

Мистер Гарретт притворился, что не слышал вопроса, по причинам,
о которых Джулиан и не пытался догадываться, поскольку весь день с некоторой тревогой наблюдал за тем, как его гость
демонстрирует некомпетентность.

"Я хочу, чтобы ты обратила внимание на странный, сильный атмосферный запах разложения
в этих переулках, Айрис", - сказал мистер Гарретт, беря инициативу в свои руки.
разговор велся в властной манере, которая исключала дальнейшее безделье
расспросы о сегодняшнем виде спорта.

"Все это место благоухает зимой и уходящим годом. Мы, реалисты,
должны глубоко вдохнуть атмосферу ".

На что Айрис довольно неуместно отреагировала высоким, писклявым вопросом о том, что у Дугласа есть ужасный, ужасный пистолет, и о том, что он может неожиданно выстрелить и убить её.

Мисс Марчроуз пошла рядом с Марком и Джулианом, засунув руки в карманы пальто, как мальчишка.

"Айрис боится, что получит больше впечатлений, чем рассчитывала,"
— сказал Марк со смехом. — Полагаю, несчастный случай со стрельбой стал бы первоклассной
заготовкой.

 — Интересно, — сказал Джулиан. — Мне всегда казалось, что интерес к жестоким
действиям — скорее вымышленный.

— Так и есть, — быстро ответила мисс Марчроуз. — Конечно, в реальной жизни большинство драм в наши дни почти лишены насилия. Я имею в виду, что кризис, происходящий за сценой, не обязательно вызван дуэлью, убийством или побегом.

 — Мир стал более утончённым, чем раньше, — согласился Джулиан. «То, что вы называете кризисом, в конце концов, — это в основном дело эмоций. Как правило, ему предшествует атмосфера напряжения, а кульминацией становится какая-нибудь сверхсильная эмоция, будь то гнев, печаль или решимость».

Мисс Марчроуз быстро взглянула на него, услышав последние слова, и, хотя
было слишком темно, чтобы он мог разглядеть выражение её лица, но сэр Джулиан снова с уверенностью почувствовал, что какая-то необъяснимая телепатия передала ему её мысль.

"Она вспоминает Кларенса Исбистера," — мгновенно сказал он себе.

Она говорила достаточно тихо.

"Да, я понимаю, что вы имеете в виду под этим атмосферным напряжением — своего рода ужасное, невысказанное предчувствие катастрофы, но ничего не происходит. Только
всё происходит внутри, и все это знают, но не могут объяснить.

«Дайте мне настоящее землетрясение», — сказал Марк Истер.

"Я с тобой, Марк", - согласился Джулиан.

"Ощутимое несчастье - ничто по сравнению с этими совершенно
неопределимыми признаками нарушения в том, что, я полагаю, мы можем назвать
ментальным планом".

"Вещь, за которую ты не можешь ухватиться", - сказал Марк, переводя на свой собственный язык.
фразеология.

— Это гораздо хуже, — с убеждённостью повторила мисс Марчроуз.
 — Иногда я задаюсь вопросом, не станут ли эти виды оружия, принадлежащие к тому, что сэр Джулиан называл ментальным планом, единственными, которые будут использоваться спустя много лет.

 — Это упростило бы войну.

— Интересно, — сказал Джулиан. — Атмосфера — мощное оружие.

Они шли молча.

"В целом, — подытожил сэр Джулиан, — крупные бедствия,
такие как сражения, убийства и внезапная смерть, больше не являются
необходимым условием для кризиса. Те же реакции на нынешнем этапе развития человечества
возникают без каких-либо видимых действий или событий. Наше
сознание перешло на более сложный уровень.

"Признак эволюции расы?"

"Ну, да. Это подразумевает более высокую восприимчивость к невидимым событиям."

— Конечно, — сказала мисс Марчроуз, — с очевидным, символизируемым, скажем, телеграммами или вашим добрым старым землетрясением, легче справиться, чем с любым атмосферным давлением.

Марк Истер рассмеялся.

"Телеграммы и землетрясения вызывают больше сочувствия и, конечно, больше помощи со стороны соседей, чем любое атмосферное давление, — сказал он.

Мисс Марчроуз тоже рассмеялась, но Джулиан был уверен, что она мысленно провела параллель между их разговором и той историей, какой бы правдивой она ни была, которая связывала её имя с именем капитана Кларенса Исбистера.

По мере того, как они приближались к Калмхейсу, пересекая глубокие колеи и
время от времени встречая продуваемые ветрами поля, Айрис и мистер Гарретт
все больше отставали.

Было очевидно, что автор «Ну же, Бен!» предпочитала
возвращаться на землю в переносном смысле этого слова.

Время от времени ее сопровождающий бормотал что-то ободряющее,
но его слова растворялись в холодном воздухе.

«... Я бы хотел показать вам наши собственные торфяные болота в горах... нашу родную пустошь... нас, кельтов...».

Было очевидно, что усталость сказывалась на чистоте английского мистера
Гарретта.

— Айрис не привыкла ходить пешком, — заметил Марк скорее извиняющимся тоном, — а
ты проделала долгий путь.

— Надеюсь, она не слишком устала. Это моя вина; я люблю бывать на
Солончаке.

— Я знаю, — мягко сказал Марк. — Я бы хотел, чтобы ты чаще уезжала из
Калмута.

Марк всегда проявлял интерес.

В этом, как подумал Джулиан, была половина его очарования.

"Айрис приходила за тобой в колледж сегодня днём?"

"Нет, я заходил за ней по пути, но она довольно часто бывала в колледже
и хочет научиться печатать на машинке.  Я бы сам её научил, если бы мистер Фуллер позволил.

"Фуллер позволит вам организовать все, что вам нравится, и думаете, что лучше,
только у вас есть достаточно, чтобы уже сделать. Я не знаю, как вам дозвониться
это все".

Мисс Марчроуз не произнесла ни бессмысленных протестов, ни тех
псевдогероических одобрений, которые обычно приберегаются для подобных намеков на
незаменимость. Она сказала: "Знаете, мне это очень нравится. Мисс Марчроуз
— Сегодня на Пасху ваши дети пришли в колледж, что создало
неудобную ситуацию.

Марк издал довольно невнятный звук, не лишенный тревоги.

"Осмелюсь ли я спросить, как вели себя мои дети?"

"Они были очень милы."

— Бедняжки! — сказал Марк, слегка усмехнувшись. — Они не всегда
хороши. Дочь ректора бывает с ними всего час или два по утрам, и она
жалуется, что Рути очень шумная и непослушная, а потом Сара
берёт их к себе на остаток дня, но она не может как следует
их контролировать, и мальчик всегда в немилости. Я не совсем понимаю, чем он занимается.

Обширность открывшегося поля для предположений, по-видимому, заставила
мисс Марчроуз замолчать.

"Айрис очень добра к ним, но в целом она балует Рути. И
— На самом деле, знаете ли, — извиняющимся тоном сказал Марк, — я думаю, что Рути больше нуждается в том, чтобы на неё садились.

Мисс Марчроуз рассмеялась, но не стала притворяться, что её нежное сердце восстаёт против мысли о необходимой дисциплине.

Сэр Джулиан подумал, что, как бы хорошо она ни была осведомлена о
необычных обстоятельствах, связанных с семейными делами Марка, она, во всяком случае, не собиралась извлекать из них выгоду, проявляя сентиментальный интерес к крайне непривлекательному потомству Марка.

Пророчества Эдны, подобные пророчествам Кассандры, об опасности, угрожающей Марку
Душевное спокойствие Истера вернулось к нему, и он почувствовал смутное беспокойство.
Двое рядом с ним разговаривали с полной непринужденностью, которая, по крайней мере, свидетельствовала об
очень надежном чувстве симпатии, хотя восприятие Джулиана не могло
обнаружить никаких скрытых эмоций.

В Калмхейзе свет, льющийся из открытой двери, открыл мисс
Марчроуз со свежим, ярким румянцем, который ей бесконечно шёл, и
полными веселья и оживления глазами.

Джулиан заказал чай и почувствовал явное облегчение.
отсутствие привычного добродушного, всепрощающего радушия Эдны. Он понимал, что, если бы его жена была здесь, чаепитие не затянулось бы так надолго у камина в библиотеке; и уж точно не маленькое сопрано Айрис не монополизировало бы разговор, рассказывая истории о вдохновении, постановке и восприятии «Ну же, Бен!»

И всё же Джулиан, несмотря на своё почти безграничное презрение к
шедевру, о котором шла речь, с удовлетворением слушал бесхитростную
саморекламу его создателя, лениво наблюдая за происходящим.
Свет камина играл на довольно мрачном лице мистера Дугласа Гарретта,
который, делая многозначительные движения головой и соглашаясь
односложными фразами, внимал рассуждениям своего довольно
глуповатого ученика в области идеализма. Он также наблюдал за почти неподвижным взглядом Марка
Истера, который не сводил голубых глаз с тени, в которой стояло
большое кресло, рядом с которым он поставил своё.

Мисс Марчроуз откинулась назад, почти невидимая в мерцающем свете камина, который дополнял далёкое электрическое освещение над опустевшим
Чайная сервировка. Сэр Джулиан едва мог её разглядеть, но время от времени он слышал, как она говорит, и снова думал, что её голос, с вибрациями и интонациями, полными гармонии, был достаточно притягательным, чтобы превосходить физическую красоту.

 Айрис, одновременно пушистая и блестящая, на самом деле не вызывала в нём того раздражающего презрения к её нелепости, которое почти всегда подавляло его удовольствие от её исключительной красоты. Даже её литературные притязания звучали менее возмутительно, чем обычно, в этом собрании, мир и дружеское благополучие которого казались Джулиану остроумными.
чувствительность к почти осязаемым сущностям. Он не пытался определить
для себя самую необычную доброту, с которой на самом деле Айрис Истер
заставила его отнестись к ней, когда она внезапно похвалила мисс
Марчроуз поет и сказала, что хотела бы послушать ее снова.

"Максвелтоновские брейсы прекрасны", - напевал Марк себе под нос.

«Когда-нибудь я снова спою её для вас», — сказала мисс Марчроуз. И
хотя она говорила довольно лениво, не поворачивая головы, в этот момент сэр Джулиан понял, что его скрытое сочувствие к возможной
Жертве неуместного влечения суждено было быть вызванной не своим другом, беззаботным и добродушным Марком Истером, а мисс
Марчроуз, которую Фэрфакс Фуллер называл «колючей как ёж».

Было семь часов, когда они покинули Калмхейз.

"Марк, мы опоздаем к ужину, — сказала его сестра. — Не то чтобы это имело большое значение, ведь Дуглас придёт на ужин, и он опоздает так же, как и мы. Мы не будем переодеваться.

Мистер Гарретт довольно неохотно поднялся с кресла.

"О, — сказала Айрис, внезапно озарившись, — мисс
Марчроуз, «приходи тоже. Я уверена, что ты опоздаешь на всё, что происходит на этой ужасной ферме, а мы будем так рады тебя видеть. Тогда ты сможешь спеть «Энни Лори» для Марка».

 Мисс Марчроуз отклонила приглашение, несмотря на то, что Айрис склонила свою золотистую головку в знак согласия, но Джулиан подумал, что она, кажется, была довольна явной сердечностью младшей девушки.

В следующий момент он с удивлением, наполовину омрачненным смутным
невысказанным подозрением, прислушался к тому, как Айрис внезапно стала убеждать брата в необходимости
проводить мисс Марчроуз до ее дома.

Чрезмерная забота о благополучии представительницы своего пола не была свойственна
Мисс Истер не была обычной слабостью, и на мгновение Джулиан задумался
не считает ли она, что оказывает брату услугу.

Однако Мисс Marchrose, очень решительно отклонил все общение на
ее короткая прогулка, и Марк показал желание поставить точку.

Сэр Джулиан вообще ничего не сказал, но направился с гостями к воротам
подъездной аллеи.

— Та-та! — нелепо попрощалась мисс Истер, приподнявшись на цыпочки и очаровательно вцепившись в локоть мистера Гарретта.

- Спокойной ночи, - обычно говорила мисс Марчроуз и поворачивалась своей дорогой.

Сэр Джулиан проводил ее до фермы, не вызывая каких-либо возражений
но смех один, и она рассказала ему, как сильно она понравилась
во второй половине дня.

"Я рад", - сказал Сэр Джулиан.

Возвращаясь в одиночестве в Калмхейз, он задавался вопросом, сказал ли он правду
.

Его радость, во всяком случае, была значительно омрачена воспоминанием о той странной вспышке озарения, которая пришла к нему.

 «Это не моё дело», — сказал себе Джулиан, пожимая плечами и вовремя вспомнив о своём любимом страшиле.
назойливость. И весь этот одинокий вечер, наслаждаясь одиночеством, он
думал о деле, которое его не касалось.




 IX


Пожалуй, самой крепкой связью между Джулианом Росситером и его женой
теперь было общее смятение, охватившее их, когда Рути и Амброуз Истер сочли
нужным без приглашения явиться в Калмхейз.

На следующее утро после возвращения Эдны из Лондона она писала в
гостиной, когда почтительно-раздражённый слуга сообщил ей, что
Мисс Рути и мистер Эмброуз стояли у входной двери, заявляя о
необходимости срочно увидеться с леди Росситер.

— Скажите им, что я занята письмом, — поспешно сказала Эдна, не останавливаясь, чтобы произнести свою любимую фразу: «Это мило, это разумно, это правда?» — поскольку это было не первое и не последнее письмо, и в конечном итоге оно оказалось далеко не таким, как второе, поскольку гости, приняв отказ Хорбера с обманчивой невозмутимостью, сразу же подошли к окну утренней гостиной, где они сильно напугали леди Росситер своим внезапным появлением.
с прижатыми к стеклу носами и выпученными глазами.

Она безрезультатно показывала им жесты с помощью держателя для пера из слоновой кости. Не в силах созерцать перспективу утренних занятий под пантомиму, с помощью которой Рути пыталась передать своё желание немедленно войти, леди Росситер распахнула окно, дрожа от порывов сырого утреннего холода.

— Доброе утро, дети, — снисходительно сказала она.

Всё христианство леди Росситер было направлено на то, чтобы убедить её в том, что
конечная эволюция Божественной искры из
личность Рути. Но она всегда чувствовала себя обязанной действовать в соответствии с этим предположением, хотя бы потому, что сэр Джулиан так решительно и безоговорочно отвергал его.

"Я думала, Хорбер сказал тебе, что я занята, Рути. Я не могу сейчас видеть ни тебя, ни его, вам пора домой."

"Тётя Айрис тоже здесь, — торжествующе сказала Рути.

Леди Росситер не относилась к обществу тётушки Айрис с тем презрением, на которое сэр Джулиан давно и безжалостно его обрекал, отчасти потому, что её принципы никогда не позволяли ей придерживаться какой-либо точки зрения, кроме той, которая сознательно превосходила точку зрения других.
её мужа, а отчасти потому, что тётя Айрис всегда была склонна обращаться к ней за советом с некоторой восторженной почтительностью, которая была не лишена привлекательности. Тем не менее она восприняла с явным отсутствием восторга известие о том, что её молодая соседка находится поблизости.



"Где тётя Айрис?"

"Она с сэром Джулианом. Он встретил нас всех на подъездной дорожке."

— «Он велел вам подняться в дом и найти меня?»

«О нет, мы пришли сами. У нас такие новости».

Леди Росситер вспомнила, как однажды, когда герольды
Тетушка Айрис без приглашения вторглась в её присутствие.

"Неужели «Ну, Бен!» вышло вторым изданием?"

Она не учла, что новый интерес вытесняет старый из юных умов.

Эмброуз и Рути смотрели на неё тусклым взглядом и
подпирали подбородки, демонстрируя полную безучастность.

«Я больше не могу держать окно открытым, слишком холодно. Беги обратно к
тётушке Айрис, скорее».

«Но мы ещё не рассказали тебе новости».

«Тогда давай быстрее».

«Сначала ты должна угадать», — громко и непреклонно сказала Рути.

Эмброуз вытянул своё большое бледное лицо вперёд и неожиданно схватил
медлительное объявление из уст его сестры, возможно, из-за
обоснованного страха, что в противном случае оно прозвучало бы из-за
резко захлопнувшегося окна.

"Тетя Айрис собирается выйти замуж за мистера Гаррета!"

У леди Росситер не было времени на возможные поздравления, так как
мгновенное преимущество, полученное от его старшего возраста, было
Эмброуз дорого заплатил за это, когда она тут же принялась его колотить.

"Рути! Немедленно отпусти своего младшего брата! Как ты смеешь?"

Шлёп!

Кричи!

Бах! Шлёп!

"_Рути!_ Мне стыдно за тебя."

Леди Росситер вцепилась в занавески одной сильной белой рукой и
попыталась дотянуться до них и разнять этих участников отвратительной драки,
но оказалась в невыгодном положении из-за того, что могла потерять равновесие
и усугубить ситуацию.

«Я тебя прикончу, Пикабу, я тебя прикончу», — злобно взревела Рути и
тут же осуществила свою угрозу.

Она не переставала избивать свою жертву до тех пор, пока он не вырвался из её хватки и не убежал обратно на безопасную аллею так быстро, как только могли нести его короткие ноги.

Эдна выпрямилась, сбросив с себя опасное положение.

 Более беспрецедентной возможности проповедовать великое правило любви,
с текстом, так сказать, под самым её окном, ещё не было, чтобы
разжечь ту страсть к пропаганде, которая так характерна для тех, кто меньше всего знает человеческую природу.

Можно с уверенностью предположить, что Эдна, серьёзно пригласив представительницу молодого поколения в утреннюю комнату и
обращаясь к ней с искренней нежностью, была больше озабочена тем, чтобы
излить свои прекрасные истины, чем тем, чтобы проверить их применимость
или иным образом к индивидуальности её чрезвычайно бесперспективного новообращённого.

"Рути, Рути, ты знаешь, что жестокость и насилие — самые страшные грехи, которые только может совершить человек? Причинять боль кому-то — значит причинять боль собственной душе... Ты грешишь против величайшего закона во всём мире, когда ведёшь себя так, как сейчас, — закона любви.

Рути молчала, и леди Росситер, мельком подумав о том, какой замечательной матерью она могла бы стать, нежно притянула девочку к себе.

"Разве ты не знаешь, что мы все, что бы мы ни делали и ни говорили, вносим свой вклад в
добро и зло в мире? Когда вы злитесь, вы посылаете чёрные, уродливые мысли, которые помогают разрушить всё хорошее и прекрасную гармонию, которую Бог вложил в этот прекрасный мир.

Рути бросила вопросительный взгляд в окно на унылое серое небо, совершенно голые клумбы и довольно бескомпромиссные шотландские ели, которые были единственными, что можно было увидеть в этом прекрасном мире в тот момент.

"Когда у вас добрые, любящие, прекрасные мысли, — сказала леди Росситер.
красноречиво, «они посылают в воздух маленькие безмолвные послания и
присоединяются к великому Божественному хору Любви, который звучит повсюду
не останавливаясь. Ты знаешь, что мы все постоянно что-то отдаем?
Рути впервые выглядела слегка заинтересованной.

- Я отдаю? - Спросила я.

- Я отдаю?

"Да, дорогая, именно об этом я и пытаюсь тебе рассказать. Вот почему малышка
Рути должна..."

"Это папа?"

"Конечно."

— Это Пикабу?

— Да, — ответила леди Росситер, начиная подозревать, что перед ней развернут полный каталог семьи Истер и её связей.

— Даже Амброуз не слишком мал, чтобы…

— Вы даёте?

— Я стараюсь, Рути, конечно.

— Сэр Джулиан даёт?

Леди Росситер на мгновение поддалась низменному порыву, прежде чем ответить:

 «Надеюсь, что так. Но ты не могла бы постараться вспомнить то, что я тебе говорила,
Рути? Не наше дело думать о том, правильно ли поступают другие люди, — никогда, никогда не осуждай других», — сказала Эдна в скобках. «Но я хочу, чтобы ты помнила о любви». Что это
самое важное во всём мире и что нет ничего хуже и уродливее, чем злиться, быть недобрым или нелюбящим. Любовь — это то, что важнее всего,
всегда.

Мисс Истер, _более утончённая_, умудрилась сочетать своего рода извращённость
В её скучном ответе прозвучала непристойная вульгарность:

«Мистер Гарретт поцеловал тётушку Айрис сегодня утром. Мы с Пикабу прятались в коровнике и видели. Тётушка Айрис сказала, что это любовь».

Леди Росситер молча выслушала это своеобразное применение
Божественного закона, который она так часто и без разбора провозглашала,
что уже давно считала его своим собственным творением.

«Что делали дети?» — раздался голос Марка из окна.
 «Леди Росситер, боюсь, они ужасно вас беспокоили. Мне стыдно за них».

— Входи, Марк, — сказала Эдна не без облегчения. — Я надеюсь, что после того, что
я ей наговорила, Рути сразу же помирится с
Эмброузом.

Марк вытащил дочь из окна и отправил её на поиски
пострадавшего младшего брата.

Он прислонился к низкому подоконнику открытого окна, когда леди Росситер подошла к нему.

У неё давно выработалась привычка, которая, как она не призналась бы, была ей чрезвычайно приятна, считать своим правом давать советы и расспрашивать Марка Истера обо всём, что касается его личной жизни.
его бездетная семья. Она действительно принадлежала к тому типу женщин, которые искренне любят затрагивать любые, пусть и непристойные, темы, которые тесно и болезненно связаны с жизнью других людей, — своего рода похотливость, которую иногда называют «нежным прикосновением доброй, чистой женщины».

 «Бедняжка Рути! Я пыталась немного поговорить с ней. В их жизни не хватает материнства, Марк.

Можно было бы предположить, что такое материнство, как у несчастной жертвы алкоголя, с которой Марк провёл несколько несчастливых лет
Брак, который он заключил ради своих детей, был им не по карману,
но Марк не стал отвечать ему в том же тоне. Он смотрел на леди
Росситер прямым, искренним взглядом, в котором никогда не было ничего,
кроме искренней благодарности и восхищения прекрасной женой сэра Джулиана.

"Они стареют, — сказал он с грустью, — и, кажется, не становятся лучше."

Марк сделал паузу, словно обдумывая это чрезвычайно снисходительное описание
его неблагополучной семьи.

"Эмброуз сможет пойти в школу примерно через год," — с надеждой сказала леди Росситер.

"Полагаю, что так, но хуже всего то, что он действительно хрупкий. Сейчас,
Рути сильна как лошадь, но тогда мне никогда не нравилась идея о том, чтобы
отправлять маленькую девочку в школу ".

"Я не вижу никакой альтернативы", - Эдна сказала решительно. "Ей придется
быть по-настоящему образованным, и гувернанткой, в данной ситуации, вне
на вопрос".

— Полагаю, что да, — с сомнением ответил Марк.

 — Вряд ли здесь можно найти хорошую ежедневную газету, а
постоянную — ты ещё молод, Марк, и люди будут говорить, —
 сказала Эдна, инстинктивно ухватившись за тот аспект вопроса, который
Это доставило бы ей наибольшее удовольствие. Если бы Марк не был таким
исключительно целеустремлённым, это доставило бы ему максимум неудобств при
выслушивании её.

"Видите ли, обстоятельства совершенно исключительные и, боюсь,
делают всё очень сложным для вас. Вы всё ещё женаты, а опасность
существует всегда. Что ж, ты не хуже меня знаешь, что есть
вещи, которые нельзя выразить словами, - сказала Эдна, не собираясь поддаваться на уловки.
"о, летопись".

"И, Марк, есть еще кое-что. Рути достаточно взрослая, чтобы начать спрашивать
— вопросы о её бедной матери. Что ты собираешься делать, чтобы рассказать ей?

 — Я не знаю, — просто ответил Марк. — Я никогда об этом не думал.

 Леди Росситер издала что-то вроде музыкального стона.

"Кто знает, может быть, слуги и люди уже рассказали ей, а
это должно было быть сделано так нежно, так деликатно!"

— «Нет-нет, — сказал Марк. — Сара — хорошая девушка, хоть и грубоватая; она
всегда была преданной».

 «Я в этом уверена; но, в конце концов, Марк, это знают все
здесь. Рути может что-нибудь услышать в любой день. Если она это сделает,
помни, что ты всегда можешь отправить её прямо ко мне. Хотя мне так больно думать об этих печальных, уродливых вещах, я бы всегда отложила всё это в сторону, если бы могла помочь тебе или твоим близким, Марк.

 Эдна окинула взглядом того, кому предназначались эти ожидаемые жертвы, долгим сочувственным взглядом. Если в этом задумчивом взгляде и было глубокое тайное удовлетворение, то Марк Истер вряд ли осознавал это в большей степени, чем сама Эдна.

— Скажите мне, — воскликнула она, словно её осенила внезапная мысль, — я
права, думая, что все знают? В этом нет никакой тайны, никакого
заговора молчания?

"Насколько я знаю, нет", - сказал Марк, искренне удивленный. "Знаешь, ты
не мог ожидать, что люди подойдут и спросят, как мне это нравится, или что-нибудь в этом роде"
в этом роде, не так ли?"

Гравитация Эдна не на миг отдохнуть в кузнице экстравагантность
предложение.

"Я не знаю, если я должен сказать это, Марк, - но я думаю, что я должен. Нельзя
позволять своим друзьям рисковать и идти ко дну только из-за отсутствия
малого количества морального мужества.

Можно было бы предположить, что любое кораблекрушение, которому суждено было
произойти на Пасху, уже давно стало свершившимся фактом,
но было очевидно, что Эдна имела в виду другие, более насущные возможности катастрофы.

"Вы подумали о том, какие неприятности, какое горе могут обрушиться на других, и о том, как вы будете себя корить, если не проявите открытость в этом ужасном вопросе?"

"Но я не думаю, что нужно проявлять открытость, — растерянно сказал Марк.

"Марк, простите меня. Ты не обижаешься на меня за то, что я говорю обо всём этом? Ты знаешь,
 я делаю это только потому, что мне ужасно жаль, и я не могу вынести,
если что-то будет дальше...

— Вы очень добры, — твёрдо сказал Марк, — и вы с сэром
Джулианом — мои лучшие друзья на свете.

Эдна могла бы обойтись и без упоминания имени своего мужа.

На самом деле это помогло ей сдержаться и не предостеречь его, тем более что
она была более или менее уверена, что Марк не так понял её слова.

Она с улыбкой и изяществом поздравила новобрачных
Айрис, в которой материнство проявилось сильнее, чем обычно, из-за недавнего успеха с Рути, и даже вытерпела долгое рукопожатие
из-за её руки с мистером Гарретом, который последовал за своей новой путеводной звездой в
Калмхейз.

Но в тот вечер, после молчания, более задумчивого, чем обычно, и, как следствие, более старательно игнорируемого сэром Джулианом, чем обычно, она резко сказала ему:

"Как вы думаете, знает ли жена Кларенса Исбистера правду о Марке?"

Мало что может быть более оскорбительным, чем привычка леди Росситер постоянно упоминать мисс Марчроуз в качестве разбивательницы сердец. Джулиан, однако, невозмутимо ответил:

 «Вы имеете в виду пьяницу?»

Леди Росситер не понравился этот термин, как и её мужу не понравился термин «брошенная» применительно к мисс Марчроуз, и, поскольку она не была бы виновата, если бы воспользовалась им, она просто серьёзно склонила голову.

"Потому что, Джулиан, если эта женщина знает, во что ввязывается, то
это будет повторением истории с Кларенсом, и я собираюсь спасти от неё моего бедного Марка. И если она не знает, я собираюсь сказать ей, чего бы мне это ни стоило, что Марк женат.




 X


У Эдны не было непосредственной возможности реализовать свои альтруистические замыслы
приступили к исполнению. Мисс Марчроуз было нелегко найти, а Марк
Истер, как сообщалось, реже бывал в колледже из-за
перешедших на него дел в связи с приближением свадьбы Айрис
.

"Я не знаю, почему Айрис так спешит, но они собираются пожениться
в начале нового года", - сказала ей леди Росситер
муж: "Мистер Гаррет собирается остаться здесь".

«Что за осел!»

Леди Росситер всегда выглядела немного расстроенной, когда кто-то
откровенно или недоброжелательно отзывался о ком-то. Она и сейчас так сделала и мягко ответила:

"Он очень молод, а первая любовь - это очень красиво. Он
естественно, хочет остаться там, где Айрис ".

На что сэр Джулиан ответил с еще большей силой
убежденности в голосе, чем раньше.:

"Какой осел!"

Главные проявления первой любви, олицетворяемые
Мисс Истер и мистером Гарреттом, возможно, были не совсем необъяснимы
отсутствие энтузиазма у сэра Джулиана.

К своему обычному взаимному восхищению они теперь добавили, по-видимому, неисчерпаемый запас замысловатых шуток и намёков, совершенно непонятных никому, кроме них самих.

Когда леди Росситер вежливо поинтересовалась у мистера Гарретта, как долго он сможет позволить себе отсутствовать в Лондоне, занимаясь журналистской работой, он едва удостоил её ответом, но многозначительно посмотрел на Айрис и мрачно сказал:

"Ах, что бы сказал на это старик? Это как-то странно сочетается с тем письмом, о котором мы говорили, не так ли?"

"Да, конечно," — услужливо ответила Айрис. - Ты знаешь, что я говорила о
телепатии тоже, Дуглас.

- О чем? Леди Росситер, естественно, хотела знать.

Ответ Айрис был скорее неудовлетворительным, чем информативным.

— О, просто кое-что глупое, что мы с Дугласом обсуждали. Иногда он бывает _слишком_ глупым, знаете ли.

— Вы забываете о нашем старом друге Мактавише, — возразил Дуглас с видом сухого остроумца, который был бы более убедительным, если бы кто-нибудь, за исключением Айрис, знал, кто такой Мактавиш.

Благодарный смех мисс Истер слегка нарушил
довольно неловкое молчание.

"О, бедный Мактавиш! Ты всегда размахиваешь этим существом у меня перед носом!"

"Кто или что такое Мактавиш?" — спросил Марк тоном, в котором слышалось
необъяснимое, но растущее чувство неприязни, которое охватило собравшихся из-за незнакомца.

 Дуглас и Айрис обменялись весёлыми взглядами, которые, казалось, были наполнены
смыслом.

"О, Мактавиш! Он друг Дугласа — своего рода друг. Полагаю, ты бы назвал его другом, Дуглас?"

"Ну, вряд ли он мой друг."

— Ну, пожалуй, вряд ли!

Айрис залилась смехом.

"Друг твоего друга!" — ахнула она.

При этом внезапном появлении совершенно нового элемента в их обмене остротами
мистер Гарретт выразил довольно саркастическое отношение к юмору


"Нас, шотландцев, обвиняют в том, что мы не умеем веселиться, — воскликнул он,
перебивая смех, — но, клянусь, такой настоящий шотландский юмор
делает из меня идеального ребёнка!"

Мистер Гарретт нечасто прибегал к диалекту, и его
слушатели пришли к выводу, что крайняя острота и меткость, должно быть,
характеризуют ту отсылку, которая оставила их совершенно равнодушными.

"Половину времени я не понимаю, к чему они клонят," —
уныло сказал Марк леди Росситер, но добавил, что Айрис, похоже,
был очень счастлив и, к счастью, не зависел от своей профессии. То, что это было что-то отдалённо напоминающее литературу, было всем, что могли понять те, кто не был вхож в дом мистера Гарретта, но теперь он говорил более чем покровительственным тоном, обсуждая «Ну же, Бен! Историю о
полах».

«Я не могу не думать, Айрис, что ваш следующий роман, несомненно, будет более зрелым, — академично заметил мистер Гарретт, — когда вы вступите во вторую фазу более глубокого женского опыта».

Айрис выглядела так, будто не знала, покраснеть ей или отвернуться.
Она была очень современной и отстранённой.

В конце концов она довольно неубедительно и кокетливо
подмигнула, но это ни к чему её не обязывало.

Вторая фаза более глубокого женского опыта должна была начаться
в начале января, и Айрис проводила много времени, курсируя между Лондоном и Девонширом.
Она прониклась симпатией к мисс Марчроуз и отказалась бросить занятия по машинописи в колледже, где её присутствие вызывало лёгкое оживление, которое всегда вызывает будущая невеста.

Даже леди Росситер, хотя её мнение о завоевании мисс Истер было далеко не восторженным, проявила некоторое уважение к этой
интересной ситуации, отвезла её в Калмут и всю дорогу очень откровенно и поучительно рассуждала о жертвах, на которые обрекает брак.

В колледже леди Росситер, словно осенённая внезапной мыслью,
сказала, что поднимется наверх с Айрис и поищет леди-суперинтенданта.

«Совсем немного радует их, и я всегда стараюсь поддерживать тесную связь
с персоналом. Я должна устроить одну из моих маленьких воскресных вечеринок с чаем
На следующей неделе, Айрис, ты должна прийти и помочь мне развлечь их всех.

Социальный статус, _ipso facto_, даруемый тому, кто носит обручальное кольцо, кем бы оно ни было подарено, как ни странно, типичен для некоторых женских умов. Можно усомниться в том, что мисс Айрис Истер, не состоящая в браке, могла бы считаться способной помочь хозяйке Калмхейса в её развлечениях.

Айрис, однако, никогда не оставалась безучастной.

"Я буду в восторге, дорогая леди Росситер. Я думаю, мисс Марчроуз —
Она просто слишком мила, чтобы это можно было выразить словами, и Марк ужасно ею восхищается.

Леди Росситер прекрасно это понимала, но это наблюдение укрепило её в решении, которое она уже приняла.

"Это мой последний урок, — сентиментально сказала Айрис, когда они поднимались по каменной лестнице. — Теперь, когда я умею печатать, я смогу гораздо больше помогать Дугласу. — О, мистер Купер, доброе утро!

Молодой человек весело поздоровался в ответ. — Если вы ищете мисс Марчроуз, она в «Хай Спид». Я как раз спускаюсь.

— Я давно не заходила ни в один из классов, — любезно сказала леди
Росситер. — Что происходит в «Высокой скорости»?

— Полагаю, проверка, леди Росситер. Возможно, вы не откажетесь зайти и посмотреть. Стимул, — галантно сказал Купер, — всегда желателен. Я провожу вас, если позволите. Боюсь, я всегда поднимаюсь по лестнице по две ступеньки за раз. Иногда по три.

В «Скоростном» было довольно многолюдно. С полдюжины молодых девушек в возрасте от пятнадцати до двадцати лет, пара женщин средних лет,
не по годам развитый маленький мальчик с глазами, которые, казалось, готовы были выскочить из орбит
, и несколько подростков-подростков наполовину взрослых, сидели за деревянными партами.
Мисс Марчроуз стояла в глубине комнаты с книгой в руке и обернулась
когда Купер открыл дверь.

Все понимали, что жена главного директора имеет право
проходить по всей территории колледжа, и мисс Марчроуз,
как бы она ни чувствовала себя, не могла не распорядиться
расстановкой стульев рядом со своей кафедрой.

"Вы не должны нервничать," — с улыбкой сказала ей леди Росситер.
Подтекст, который мог бы лучше послужить своей цели, если бы не
абсолютная тишина, царившая в комнате. «Я уже слышал эти тесты,
и мне всегда казалось, что это нервная работа для читателя. Я знаю,
что сам бы пришёл в ужас, если бы наткнулся на совершенно
непроизносимые слова. Но вы, наверное, знаете эту книгу. Что это за книга?»

Мисс Марчроуз молча показала ей учебник, и леди Росситер,
хотя и улыбнулась и кивнула, лишь мельком взглянула на обложку.

"Это тест на скорость," — чётко объявила мисс Марчроуз. "Вы готовы?"

Никто не ответил, но напряжение в комнате было очевидным, и
мальчик, сидевший впереди, расправил плечи, наклонил голову вперёд,
почти касаясь блокнота, и взял в руку короткий карандаш, на каждом
пальце которой были аккуратно и симметрично обведены чёрные
карандашные линии.

"В Соединённом Королевстве насчитывается более 500 железнодорожных компаний, линии
которых ... обслуживаются или сдаются в аренду примерно сорока основными
компаниями ... Именно в первой половине XIX века большинство крупных предприятий получили парламентскую
санкцию...

Голос мисс Марчроуз был довольно ровным, а произношение — чётким.
Она не меняла ни интонацию, ни скорость, с которой читала по
печатной странице, уже тщательно разделённой на фразы.

Большинство стенографисток, казалось, были способны записывать
текст, однако они сидели чуть позади читающей, так что их карандаши
никогда не отрывались от бумаги. Юноши в дальнем конце комнаты демонстрировали
большую ловкость, иногда делая паузу в конце предложения,
чтобы расслабить ноющую правую руку. Только маленький мальчик
срывался на бег.
Точки и контуры появлялись на бумаге, когда слова слетали с губ мисс Марчроуз, и она сидела, дерзко держа карандаш в воздухе во время регламентированной паузы, разделяющей каждую фразу. Обе старшие женщины в классе, которые, возможно, были не самыми выдающимися работницами отелей или помощницами управляющих, рано вышли замуж.

Одна из них сразу же отложила карандаш после первых двадцати пяти слов, покачала головой и с негодованием посмотрела на агрессивно-напористого ребёнка, сидящего перед ней. А другая, хотя и писала лихорадочно, почти протыкая карандашом бумагу,
с болезненно раскрасневшимся лицом и дрожащей от напряжения рукой,
он, очевидно, не успевал за диктантом и, более того, записывал большую часть слов почти неразборчивым почерком.

Айрис Истер наблюдала за классом с явным интересом и удивлением
и улыбалась не по годам развитому мальчику, пока не добилась от него в ответ
значительной торжествующей ухмылки.

Леди Росситер тоже посмотрела на класс тем серьезным и внимательным взглядом,
который чаще всего означает, что она полностью поглощена чем-то
совершенно другим, и подумала о мисс Марчроуз.

Она тоже взглянула на неё раз или два, когда та стояла лицом к комнате,
очень прямо, не отрывая глаз от книги, без тени смущения или
нервозности в поведении.

 Эдна, чья яркая красота была из тех, что редко или никогда не меняется,
в этот раз могла с полным удовлетворением смотреть на мисс Марчроуз и даже
задаваться вопросом, может ли эта женщина быть хоть на день младше тридцати пяти. Ни яркий солнечный свет морозного
Ни январское утро, ни контраст с Айрис Истер не шли ей на пользу.

Она замолчала.

По всей комнате прокатился общий нечленораздельный вздох облегчения.

 «Когда вы перепишите тест от руки, — невозмутимо сказала мисс Марчроуз, — пожалуйста, сдайте свои работы на стол в классе I, и для тех, кто раньше не писал тесты на скорость, я могу добавить, что ученики не должны помогать друг другу в переписывании».

Класс собрал тетради и карандаши и вышел из класса,
громко шаркая ногами по полу и скрипя скамейками.

 «О, мисс Марчроуз, я думаю, вы очень умны», — сказала
Айрис, совершенно не к месту, по мнению леди Росситер,

 «Справятся ли они все с этим ужасным испытанием?»

 «О нет, «вернуть его», как они это называют, — вот что, по-видимому,
кажется им самым трудным. Некоторые из менее умных, кажется, совершенно
не понимают значения слов. Если стенограмма
нечёткая, они угадывают слово и вписывают почти что угодно,
независимо от того, имеет это смысл или нет. Конечно, именно в этом
большинство стенографисток терпят неудачу.

"Но если они достаточно чётко выводят эти каракули, то всё
в порядке?" — сказала мисс Истер.

— Да, вот тут-то и выигрывают младшие. Дети почти всегда учатся гораздо быстрее, чем взрослые, и делают наброски более чёткими, а потом они могут легко переписать, независимо от того, понимают ли они смысл того, что записали, или нет.

 — О, этот ужасный мальчик с такими глазами!

 — Он перебесится, — смеясь, сказала мисс Марчроуз. «Он ужасный ребёнок».

«Айрис, дорогая, — мягко сказала леди Росситер, — когда у тебя урок?»

Таким образом, косвенно напомнив ей о непосредственных обязанностях, мисс Марчроуз отвела свою ученицу в маленькую классную комнату, где
Её ждал «Ремингтон», перед которым Айрис села с явным и огромным удовольствием, сверкнув помолвочным кольцом, пока её маленькие руки двигались вперёд и назад по клавиатуре.

"Если вам не нужно оставаться с ней, пока она тренируется, я бы хотела взглянуть на ваш кабинет," — очень мило сказала леди Росситер. — Я так часто задаюсь вопросом, не холодно ли вам в такую погоду.

— Действительно, очень холодно, но я держу окно нараспашку, так что это моя вина, — резко ответила мисс Марчроуз.

Но она прошла в свою комнату и приготовилась закрыть окно, которое, как она и сказала, было широко распахнуто.

"О, не надо! Божьего свежего воздуха никогда не бывает слишком много, чтобы мне угодить, — воскликнула леди Росситер, одновременно застёгивая высокий воротник своего мехового пальто. — Кроме того, я знаю, что вы так мало бываете на свежем воздухе, что вам нужен весь возможный солнечный свет. Скажите, вам нравится ваша работа здесь?

«Да».

«Это очень мило с вашей стороны. Мистер Истер, наш агент, знаете ли,
а также мой очень дорогой друг, говорит мне, что вы так хорошо работаете и
добросовестно. Я уверена, что вам нравится работать на мистера Истера: всем
нравится.

"Да."

"Я так рада за милую маленькую Айрис и эту помолвку.
 Они во всех отношениях подходят друг другу. В конце концов, глубокое может
позвать к себе только в очень исключительных случаях, а они оба такие молодые
и счастливые. Кроме того, это снимет груз с души её брата.

Мисс Марчроуз даже не ответила своим прежним невыразительным односложным «да»,
и леди Росситер была вынуждена настаивать.

"Там и так было столько печали — конечно, он никогда
говорит об этом, разве что иногда со мной, но нужно ступать очень осторожно и деликатно! Теперь всё прошло, насколько это вообще возможно, когда постоянно напоминают о случившемся, но мы с ним прошли через всё это бок о бок, плечом к плечу.

 Эдна сделала паузу и с негодованием посмотрела на своего молчаливого слушателя.
 Очевидно, предупреждение, в котором она так нуждалась, должно было быть сделано без её участия.

Она пристально посмотрела на леди-суперинтенданта, которая ответила ей
спокойным враждебным взглядом.

— Вы знаете, что Марк Истер женат? — медленно и очень отчётливо произнесла леди Росситер, словно решив, что этот факт должен быть доведён до сведения всех и каждого, чтобы не было никаких недоразумений. — Его жена, несчастная женщина — Боже упаси меня осуждать её! — находится в доме для алкоголиков. Но она всё ещё жива и может прожить ещё много лет.

Воцарилась тишина, и леди Росситер предусмотрительно отвела взгляд.
На мгновение она задумалась, не стоит ли положить руку на плечо
собеседницы в знак сочувствия, но решила, что это будет неуместно
это было бы молчаливым допущением фактов, которые лучше не признавать.

Затем, поскольку она обладала острым восприятием, она стала тонко осознавать, что
в воздухе витает беспокойство.

Мисс Марчроуз заметно побледнела, а затем леди Росситер
у нее возникло странное впечатление, что она схватилась за какое-то орудие мести
, на мгновение приостановила его и молчаливо отвергла как
недостойный.

Впечатление мгновенно усилилось, когда мисс Марчроуз наконец заговорила, хотя она просто сказала: «Мне нужно поговорить с мистером Фуллером. Простите,
если я воспользуюсь телефоном на минутку».

Эдна поспешно и опрометчиво проверила своё внезапное подозрение.

"Вы уже знали историю Марка Истера?"

Мисс Марчроуз посмотрела вниз, словно с бесконечной высоты, её подвижное лицо было намеренно высокомерным.

"О да," — сказала она голосом, полным нарочитого презрения.

Эдна не стала спрашивать, откуда взялась эта информация, поскольку внезапно осознала со всей интуитивной уверенностью, что мисс
Марчроуз, несомненно, узнала о делах Марка Истера непосредственно от него самого.




 XI


Когда леди Росситер спускалась по лестнице, оставив Айрис заканчивать урок, её перехватил юный Купер.

"Я ждал вас в надежде, что вы уделите мне минутку, леди Росситер. У персонала есть один небольшой вопрос, по которому они хотели, чтобы я проконсультировался с вами."

Такая отсылка пришлась бы Эдне по душе в любое время и стала бы бальзамом для её
нынешнего душевного состояния, настолько расстроенного, что она не раз
повторяла про себя, спускаясь по лестнице:

 «Всё ещё с любовью нести чушь,
 «Не говори, пока гнев не утихнет,
 И так соблюдай моё золотое правило».

 «Как вы знаете, у меня всегда есть время для дел колледжа», —
любезно ответила она.  «Что это?»

 «Ну, сотрудники подумали — идея, собственно говоря, принадлежит мне,
и они все с энтузиазмом её подхватили, — мы подумали, что нам бы очень
хотелось, учитывая нашу давнюю связь с мистером
Марк Истер, чтобы сделать небольшой подарок мисс Айрис Истер в
честь её свадьбы. Это просто небольшое мероприятие, знаете ли,
организованное сотрудниками колледжа.

«Но как же вы все очаровательны! Только... никто не должен понести серьёзных
убытков. Я уверена, что мисс Истер была бы ужасно расстроена, если бы это
произошло».

Купер выглядел довольно оскорблённым.

"Конечно, нет, леди Росситер. Думаю, вы можете положиться на моё благоразумие
и не предъявлять чрезмерных требований. Но, конечно, если вы считаете, что кто-то другой
лучше справится с этой работой, я с величайшим удовольствием
передам её в другие руки.

Эдна поспешно произнесла необходимые слова отказа.

"Было высказано предположение, — сказал Купер всё ещё сдержанно, — что
не будете ли вы так любезны присутствовать на презентации, которая, возможно, станет поводом для небольшого собрания, как в прошлом году на Рождество. Я заметила, что сотрудники очень этого ждут.

 Леди Росситер без особого энтузиазма вспомнила новогоднюю вечеринку, на которой сотрудники Коммерческого и технического колледжа развлекали своих директоров, учеников и знакомых в большом классе, украшенном по этому случаю.

— Это превосходная идея, — медленно произнесла она, отчасти потому, что
— прозвучало сочувственно и отчасти для того, чтобы выиграть время. «Но, возможно,
мисс Истер будет чувствовать себя неловко в присутствии такого количества людей,
которые будут ей незнакомы. Как насчёт небольшой неформальной чайной вечеринки?
Но, конечно, всё это можно будет обсудить позже. Что вы собираетесь ей подарить?»

«На самом деле ещё ничего не решено, хотя я бы предложила что-нибудь серебряное. Дамам всегда нравится серебро». Я помню, как выбирал свадебный подарок для своей подруги, — сказал Купер с лёгкой сентиментальностью в голосе. — Это оказалось очень кстати. Серебряная
Это было кольцо для салфеток с её инициалами — её _новыми_ инициалами — выгравированными на нём.

 «Я уверена, что это было восхитительно, и мисс Истер наверняка понравится
всё, что вы выберете».

"Мы все ее знаем, и в последнее время она довольно часто бывает здесь, и, конечно же,
Мистер Марк Истер очень много делает для персонала, и мы все очень
я люблю его, - добавил Купер с внезапной вспышкой естественности.

Эдна, как и довольно много других людей, всегда испытывала,
более или менее бессознательно, легкое негодование по поводу любой
спонтанной дани уважения чьей-либо популярности.

Возможно, именно это заставило её улыбнуться довольно тонко и сдержанно.


"Я знаю, что это очень порадует мистера Истера. И, в конце концов,
по-настоящему ценна сама мысль, а не предложение. Передайте
персоналу, что я очень надеюсь, что они поделятся со мной своими дальнейшими идеями."

"Большое спасибо, леди Росситер," — довольно сухо сказал Купер.

Эдна, недовольная, на мгновение задумалась.

"Не могли бы вы все приехать в Калмхейз и обсудить это со мной?"
спросила она, словно по наитию. "Мы могли бы сформировать небольшой комитет, и
Я мог бы узнать кое-что, что понравится мисс Истер, и сообщить вам. Как вам это?

"Это очень любезно с вашей стороны. Я сам всегда предпочитаю решать такие вопросы по-деловому," — сказал Купер, повеселев. "По сути, я деловой человек."

"Тогда как насчёт воскресенья днём? Возможно, вы и мисс Фармер ... И
что насчет мистера Фуллера?

Если бы молодой Купер мог ответить слишком определенно: "А как насчет
Фуллера", - он воздержался бы от подобной катастрофической откровенности. Но он дал
свое благодарное обещание приехать в Калмхейз в следующее воскресенье
с таким количеством сотрудников, какое было сочтено необходимым для формирования небольшого комитета
. Купер настаивал на необходимости такого.

"Вы заметили, что я люблю, когда все делается по порядку?" сказал он.

- Да, действительно, - пробормотала Эдна. - А вот и мисс Истер спускается вниз,
так что, я полагаю, урок окончен, и нам пора идти. До свидания, мистер
Купер, я не забуду.

- Позвольте мне проводить вас вниз. Послушайте! - сказал Купер с выражением
живого интереса.

Айрис и леди Росситер остановились.

"Ты только что слышал, как хрустнул мой коленный сустав? Это было мое колено. Я положил его
— Это случилось на футбольном матче несколько месяцев назад, и с тех пор он трещит вот так.

И с этим дополнением к их общей информации Эдна и мисс Истер уехали из колледжа.

"Бедный молодой человек!" — снисходительно сказала леди Росситер.

"О, дорогой колледж! Жаль, что мои уроки закончились, но, конечно, теперь у меня не будет времени. Мисс Марчроуз собирается приехать и погостить у нас позже — когда…

— Когда вы поженитесь?

Айрис склонила голову набок.

— Это мило и великодушно с вашей стороны, что вы прониклись симпатией к бедной
мисс Марчроуз, — сказала леди Росситер, которая редко расставалась с леди
Управляющий прилагательными. «Но, в конце концов, есть одна-две вещи, которые следует учитывать. Ваш муж может не очень-то ей понравиться».

 Предупреждение Эдны гораздо больше соответствовало бы её реальному недоверию к предложенному плану, если бы она не добавила слово «не» в последнем предложении.

Айрис, однако, уверенно ответила: «О, но Дугласу всегда будут нравиться мои друзья, а мне всегда будут нравиться его. У нас с ним всё общее, знаете ли».

Оставив Айрис в её заблуждениях, которые озаряли её милое, глупое личико мечтательной улыбкой, леди Росситер откинулась на спинку кресла и предалась размышлениям.
собственные размышления. Она устала больше, чем обычно, и
ее обычное спокойствие было нарушено некоторым недовольством,
причину которого она не пыталась проанализировать.

Она посмотрела на иней, сверкающий на изгородях, и на холодное голубое небо и машинально сказала себе, как часто делала раньше: «Бог на небесах — всё в мире хорошо». Она смутно и бессвязно вспомнила отрывки из Р. Л. Стивенсона, которые, как ей казалось, были особенно применимы к ней, и вспомнила, что два
Среди её близких друзей были скромная маленькая портниха и чудаковатый старый моряк; она с юмором призывала себя «думать о благословениях, дети, думать о благословениях». Но всё было напрасно. Она чувствовала себя опечаленной, необъяснимо подавленной.

  На протяжении многих лет Эдна Росситер считала, что её сильной стороной, так сказать, была любовь. Она «сдалась».

В юности она, возможно, воображала, как это свойственно юным девушкам, что только в роли героини _грандиозной страсти_ она сможет
реализоваться. Её первая любовь разочаровала её. Жизнерадостная,
молодой архитектор, любивший красоту, он не отвечал на письма, изобилующие цитатами из Лоуренса Хоупа, в которых
Эдна изливала свою душу во время его временного отсутствия.

 Она начала сомневаться, читать стихи Артура Саймонса и думать,
что только через страдания она сможет найти себя. Однако даже разрыв помолвки
не положил конец её поискам.

«Я старалась не быть озлобленной», — вот лейтмотив двадцатых годов Эдны.

 К тому времени, когда она дошла до цитаты:

 «Как много людей любили твои радостные мгновения
 И любил твою красоту любовью ложной или истинной,
 Но один человек любил в тебе душу пилигрима,
 И любил печали на твоём меняющемся лице...

 — строки, которые большинство женщин читают с таким странным ощущением,
что они применимы к их собственным нуждам. Эдна познакомилась с сэром Джулианом Росситером.

 В двадцать девять лет она была гораздо красивее, чем в девятнадцать, и, кроме того, научилась улыбаться. Трагедия, в которой она действительно преуспела, странным образом не вызывала интереса ни у кого, кроме неё самой, и поэтому она была вынуждена развивать
большое, серьёзное спокойствие, которое забывает о себе, думая о других.

Однако не это заставило сэра Джулиана попросить её выйти за него замуж.

Эдна не любила вспоминать о сцене, которая привела к его предложению,
хотя время и её собственная изобретательность приукрасили ситуацию,
которой в тот момент не хватало. Она познакомилась с ним на борту корабля, и
её мать, слегка вульгарная женщина, которая всегда недолюбливала
единственную из своих дочерей, которую она не выдала замуж в раннем
возрасте, быстро обнаружила, что владелец Калмхейса был в
нуждаюсь в жене. Эдна, которая так долго и тщетно воображала себя
идеальной Элоизой для еще не обретенного Ab [= e] lard, успела
мне до глубины души надоели такие бесплодные мечты, и к настоящему времени я была готова
отказаться от них в пользу простого освобождения от роли старой девы и
ограниченной жизни.

В течение трёх бесконечных дней морского путешествия сэр Джулиан, казалось, был увлечён ею, а на четвёртый день он посвятил себя голубоглазой вдове, путешествовавшей вторым классом. Путешествие почти закончилось, прежде чем пассажиры первого класса снова увидели его среди них. Эдна
Она до сих пор помнила тот вечер перед прибытием в Дувр, когда её
мать в раздражении произнесла короткую, внезапную колкость, которая
выразила в словах унизительную правду, никогда прежде не высказанную
между ними.

 Она до сих пор помнила отчаяние и негодование, охватившие её,
когда она осознала, что такие насмешки, однажды произнесённые, могут
быстро стать привычными между людьми, живущими в постоянной близости
друг к другу и не уважающими друг друга.

Её редкие слёзы потрясли её, и именно сэр Джулиан нашёл её
плачущей в уединённом уголке палубы. Эдна могла вспомнить, что...
Никогда в жизни она не вспоминала об этом с удовольствием — о том, как гнев и страдание
заставили её ответить на его настойчивый вопрос
чем-то, что было очень близко к грубой, неприкрытой правде. И
в ту ночь она сказала себе:

 «Слава богу, я больше никогда его не увижу!»

На следующее утро он попросил её выйти за него замуж, не заявляя о своей страсти,
которую, как она когда-то думала, ей суждено пробудить, но
предлагая взаимную дружбу, которая, вероятно, станет утешением для них обоих
и освободит её от ситуации, которая стала для неё невыносимой.

Искренность Джулиана жестоко унизила её, потому что она на мгновение
увидела правду во всей её горечи и отвернулась от неё.

Но она приняла его.

Она бы не поверила, если бы ей сказали, что в тот вечер, когда она
предала себя, о чём она с тех пор старалась не вспоминать,
произошло самое искреннее, самое близкое сближение, которое ей и её мужу
суждено было испытать друг к другу.

У процветающей хозяйки замка Кульмхейес было много лет, чтобы
забыть унижения и разочарования своей незамужней жизни
дни. Она прекрасно управляла своим замечательным домом, она «выдавала»
себя, она познавала природу и противопоставляла постоянную
великодушную терпимость мелким проявлениям довольно безразличной
сатиры, которые всё больше и больше становились основой супружеских
отношений сэра Джулиана.

Эдна не испытывала горечи и обиды на своего мужа,
за исключением тех редких случаев, когда она, всегда неохотно, вспоминала,
что его предложение руки и сердца было продиктовано рыцарством, а не любовью.
 Его частые придирки, мелкие словесные оскорбления, его отсутствие
Его симпатия к её идеалам, даже его систематическая сдержанность в отношении своих личных мыслей и чувств, не вызывали в ней ничего, кроме восхищения тем, что они давали простор для безграничной милосердной доброты. Она не была несчастной женщиной и никогда не совершала ошибку, называя себя таковой. Даже об отсутствии детей она сожалела больше ради них самих, чем ради себя, поскольку считала, что её материнский инстинкт стал более универсальным и обширным, чем если бы он проявлялся только в отношении собственных сыновей или дочерей.

То, что сэр Джулиан был «сложным», она никогда не скрывала от самой себя.
На самом деле он становился всё более «сложным» с каждым годом, и Эдна давно оставила свои попытки понять его точку зрения.
Она пришла к выводу, что Джулиан был немым, потому что он был
непросвещённым, что ему нравились «Джоррокс» и что он был постоянно
недоволен, потому что ему было нечем заняться и он отказывался
задумываться о более глубоких жизненных вопросах.

Иногда она с удовлетворением размышляла о том, что они никогда не ссорились,
и не подозревала, что этот факт прекрасно характеризует их отношения.
степень их отчуждённости.

Леди Росситер вздохнула в конце своего рассказа.

"Вам не нравится мисс Марчроуз?" — неожиданно спросила Айрис.

"Но я не думала о ней! Почему вы спрашиваете?"

"Не знаю," — неопределённо ответила Айрис. — Я иногда думала, что она тебе не очень-то нравится.

Леди Росситер задумалась, прежде чем ответить. Она придерживалась
мнения, что выражение своего мнения всегда должно быть хорошо
обдуманным, и была склонна говорить, что слова подобны пуху и могут
разлететься на непредвиденные расстояния и в непредвиденных
направлениях.

Однако в её нарочито небрежном ответе не было и намёка на лёгкость.

"Мисс Марчроуз не кажется мне привлекательной, — осторожно сказала она, —
но молодую женщину, которая сама зарабатывает себе на жизнь, вряд ли стоит судить по тем же правилам, что и нас. Я никогда не говорю, что кто-то мне не нравится, — мне кажется это таким банальным, таким недальновидным — не любить то немногое, что можно узнать о любом человеке. Божественная
Искра всегда где-то рядом, хотя я признаю, что иногда, в менее развитых людях, трудно по-настоящему верить в это.

— О, но вы всегда так делаете! _Никто_ не похож на вас, — искренне сказала мисс Истер. — Не думаю, что я когда-либо слышала, чтобы вы сказали о ком-нибудь что-то плохое.

Леди Росситер улыбнулась.

"Самое главное, — мягко заметила она, — никогда ничего не говорить, если можно сказать что-то хорошее. И это очень странно, дорогая Айрис,
что почти всегда можно найти что-то хорошее и в то же время правдивое, что можно сказать о каждом.

 — Ты можешь, я уверена.

 Айрис всегда была уступчивой, к тому же она была молода и счастлива, а потому склонна к беспристрастности, и она уже давно питала к нему симпатию.
простое и совершенно безосновательное восхищение леди Росситер.

 Её энтузиазм по отношению к мисс Марчроуз был лишь недавним порывом и
не помешал ей предпринять дальнейшие попытки узнать мнение леди
Росситер.

"Она всегда очень мила со мной, и я думаю, что она, должно быть, была
хорошенькой. На самом деле, она и сейчас в некотором роде хороша."

— Совершенно верно, — безмятежно согласилась леди Росситер.

 — Иногда я задаюсь вопросом, не есть ли в ней примесь иностранной крови.

 — Почему?

 — Я не уверена, — внушительно сказала мисс Истер, — что я должна безоговорочно доверять ей.

Здравый смысл леди Росситер не позволял ей полностью согласиться с такой
убедительной причиной для подозрений, но она была полностью согласна с
результатом логических рассуждений мисс Истер, какими бы сомнительными ни были
средства, с помощью которых был достигнут этот результат.

"Любопытно, что вы это сказали, — медленно заметила она. — Интуиция — странная штука, Айрис.

— Да, не так ли? Они всегда говорят, что женское чутьё никогда не подводит, —
 бойко ответила мисс Истер. — Но я не имею в виду ничего плохого о
 мисс Марчроуз, честное слово, не имею; мне в ней не нравится только одно.

Леди Росситер издала вопросительный звук.

"Терпеть не могу людей, которые пытаются быть саркастичными," — пробормотала Айрис,
не подозревая о фундаментальном недоверии, которое присуще всему британскому среднему классу.

"Сатира — очень дешёвое, недостойное оружие," — сказала леди Росситер,
не без внутреннего воспоминания о сэре Джулиане. «Но, если честно, я не думаю, что когда-либо слышал, чтобы бедная мисс Марчроуз пыталась быть саркастичной или что-то в этом роде. Обычно она довольно косноязычна и неуклюжа, когда я рядом. Понимаете, Айрис, боюсь, она знает, что я
Я много слышала о ней, и хорошего, и плохого.

Леди Росситер помедлила, вспомнила о Марке и решила продолжить.

"Боюсь, нет особых сомнений в том, что мисс Марчроуз однажды совершила очень, очень бессердечный поступок, и я боюсь, что бессердечие и подлость слишком часто идут рука об руку. В её жёстких чертах есть что-то такое... но, в конце концов, как я могу бросить первый камень? Я бы предпочёл, чтобы факты говорили сами за себя.

Следил за рассказом капитана Исбистера о его помолвке с девушкой
не из его круга, его несчастный случай, его предложение освободить девушку и её незамедлительное согласие на это, кульминацией чего стало необузданное проявление страданий, свидетелем которого в доме престарелых стал помощник капитана Исбистера.
Эта кульминация была воспринята Айрис совсем не так, как когда-то была воспринята сэром Джулианом Росситером.

"О, о, бедняжка! Как ужасно! Я уверена, что Дуглас вёл бы себя точно так же, если бы я когда-нибудь его бросила. Но, конечно, я бы никогда не смог. Это самое ужасное, что я когда-либо слышал, — как кто-то может быть настолько бессердечным!

— И в самом деле! — с грустью воскликнула леди Росситер. — И знаешь, Айрис, каким-то чудом науки он действительно выздоровел и может ходить так же хорошо, как ты или я. Так что, если бы она была настойчива, они бы уже поженились, и сейчас она была бы в совершенно другом положении.

 — Это как в книге, — благоговейно сказала Айрис. — Но она не могла по-настоящему
заботиться о нём.

 — Конечно, нет! Я от всего сердца благодарю Бога за то, что бедный Кларенс вовремя понял, какую ошибку совершил. Он был младше её, бедняжка, и это было совершенно неуместно. Он нашёл свою идеальную пару.
с тех пор.

Айрис выглядела слегка разочарованной.

"Ах, дорогая, ты думаешь, что ничто не сравнится с первой любовью, и в каком-то смысле это так. Но есть и другой вид любви, который приходит позже, когда перерастаешь личную часть всего этого — божественное эгоистичное чувство, которое так мило, естественно и неизбежно в юности. И
это любовь, великая вселенская нежность, которая приходит позже и
ищет более широкий круг и более широкий выход, чтобы излиться на
других. Но ты ещё ничего об этом не знаешь, дитя моё. Да и откуда тебе знать?

Очень немногим людям нравится, когда им говорят, что в гамме эмоций есть что-то, о чём они ничего не знают, и Айрис довольно безучастно посмотрела на свою дорогую леди Росситер.

"В конце концов, — сказала эта леди, вознося свою обычную благодарственную молитву
Богу, — в конце концов, в Божьем мире есть много компенсаций за старение."

Афоризм не допускал ни возражений, ни согласия, и Айрис, соответственно, снова замолчала.

 «Я сообщу вам о своей маленькой чайной вечеринке для прислуги», — сказала леди
Последнее замечание Росситер: «Им понравится видеть твоё сияющее лицо и
красивое платье, дорогая. Их жизнь очень уныла».

Однако сияющему лицу и красивому платью Айрис Истер не
позволили пролить свет на унылую жизнь гостей леди Росситер в
воскресенье, пока не был должным образом обсуждён вопрос о
свадебных подарках.

Мистер Купер встал на словесные подмостки и украсил свою речь множеством коммерческих фраз; мисс Фармер лишь сказала, что уверена: мисс Истер будет довольна, что бы они ни решили;
и мисс Сэндилоу хихикнула и многозначительно посмотрела на мистера Купера. Излишне говорить, что мистер Фэрфакс Фуллер не появился.

 Эдна была по очереди доброй, практичной, отзывчивой и сочувствующей, но всё равно
никакого решения принято не было.

"Какова сумма пожертвований?"

"Пока чуть больше двух фунтов, но есть ещё несколько откликов."

— Дело не в сумме, леди Росситер, не так ли? — устало спросила мисс
Фармер.

"Конечно, нет. Мысль — это всё."

Казалось, что мысль действительно была всем.

"Вы решили, что хотите подарить?"

Трое сотрудников обменялись взглядами.

"Многие думали о паре серебряных ваз."

"Или о маленьких дорожных часах, леди Росситер."

"Многие проголосовали за маленький нож для бумаги, как что-то индивидуальное, вроде того,"
сказал Купер.

"Очаровательно," тепло сказала леди Росситер, обращаясь сразу ко всем своим
трём собеседникам.

Обсуждение продолжалось с той же скоростью до конца дня.

Эдна начала чувствовать себя очень уставшей из-за того, что ей приходилось «выкладываться» по полной, как она сама выражалась.
Жизненно важные силы, которые можно было излучать в пользу трёх болтливых и несобранных собеседников холодным зимним днём, были ограничены. Верная своим принципам, она с юмором, который оставался строго деликатным, подумала, что должна взять на себя ответственность, которой они все, казалось, не заслуживали.

 Она приготовилась сообщить о своём решении с помощью наводящего вопроса.

"А что насчёт самой презентации? Возможно, это предотвратило бы лёгкую
ревность, небольшие безумства такого рода — в конце концов, человеческая природа
природа человека - если бы это было представлено кем-то не совсем из персонала Колледжа
? Конечно, от имени всех вас, кем-то, кто был бы
в состоянии произнести небольшую речь. О, ничего официального, конечно, всего несколько слов.
но хочется, чтобы это были правильные слова! Я не знаю, может быть...

Она замолчала.

«Было предложено, — сказал Купер, — и, могу добавить, единогласно, — чтобы презентация и несколько слов добрых пожеланий от всех нас...

«...были произнесены хорошим оратором, — вставила мисс Сэндилоу.

"...и, так сказать, официальным лицом — и другом мисс
«Пасхальное», — сказала мисс Фармер, тоже в скобках.

Купер бросил выразительный взгляд влево и вправо. «Я просто сообщаю
леди Росситер. К очевидному кандидату, конечно же, леди Росситер,
обратились. Мисс Марчроуз любезно согласилась выступить от имени персонала».




 XII


Сэр Джулиан, как это нередко случалось, остался в одиночестве, чтобы
осмотреть разнообразный мусор, выброшенный на берег приливом
красноречия леди Росситер.

 Эдна сидела в комнате, вяло пытаясь сохранять самообладание
уровень сочувственного оживления вокруг исчерпанной темы мисс
Предполагаемого свадебного подарка Истера, Джулиан, убедившись в
присутствии трех своих гостей в помещении, поспешно вышел из дома.

Он искал свое обычное убежище - длинную пустынную полосу берега
окаймленную галечной грядой, известной в округе как морская стена.

Там он нашел мисс Марчроуз.

Если Джулиан рассчитывал найти это продуваемое ветрами место, покрытое пеной, в его
обычном уединённом состоянии, то он не подал виду, что его это смутило.

Они обменялись приветствиями и приготовились пройти милю вдоль берега.
Они вместе подошли к волнорезу. Несмотря на сильный солёный ветер, дувший им в лицо, синяя вязаная шапочка, которую она носила, не нуждалась в том, чтобы её придерживали, и она была свободна от развевающихся концов и завязок одежды.

 Внезапно она заговорила, пока они шли:

"Я, конечно, знала, что вы связаны с Айбистерами. Если вы помните, леди Росситер сказала что-то о них в тот вечер, когда мы ужинали вместе, и я тогда подумала...

Она замолчала, и Джулиан, испытывая крайнее любопытство, спросил:
Джулиан не понимал, почему она вдруг заговорила на столь непристойную тему, и через мгновение спросил:

«Что вы подумали в тот момент?»

«Я подумал, что леди Росситер хочет дать мне понять, что она знает о моих отношениях с капитаном Исбистером».

Джулиан не мог придумать, что на это ответить.

«Я знаю, что подобные вещи всегда становятся известны, и люди, с которыми я
знакомилась, рано или поздно узнавали эту историю. А если и не узнавали, — сказала мисс Марчроуз голосом, полным спокойного отчаяния, — то кто-нибудь обязательно рассказывал им».

"Официозность - вопиющий грех века", - наставительно заметил Джулиан.


"Мне кажется, это сугубо индивидуальное дело. Это не может касаться никого другого.
даже людей, которые меня нанимают".

"Конечно, нет".

"Ты знал? Но, конечно, ты знал".

«Я знала, что Кларенс Исбистер был помолвлен с девушкой по имени
Вашей, и что помолвка была расторгнута после его несчастного случая».

«Это я её расторгла», — сказала она.эйд вызывающе кивнул.

"Так все слышали".

"Все это слышали", - сказала мисс Марчроуз. "Все слышали
что, когда ему сказали, что он должен быть инвалидом и беспомощным до конца своей жизни
, он предложил освободить меня от помолвки - и я
сказала "да". И что он был очень сильно расстроен из-за этого, как раз в то время ".

Джулиан подавил мимолетное воспоминание о старой легенде,
сопровождавшей историю о предательстве капитана Исбистера.

"Конечно, его родственники неизбежно должны были услышать об этом,
полагаю, — сказала мисс Марчроуз.

Джулиан почувствовал, что ему хочется ответить: «Кларенс Исбистер — осел, и
не стоит о нём беспокоиться», — но потом решил, что так не пойдёт, и
молча стал ждать её следующих слов. Он понял, что какое-то
необычное чувство довело её до такого возбуждения, при котором
сдержанные люди становятся безрассудными, а эмоциональные — лживыми.
 Уже придя к выводу, что мисс Марчроуз принадлежит к
первому типу, он стал слушать с ещё большим интересом.

Её следующие слова дали ему понять, что в её голосе звучала досада.

— Боюсь, я рассердилась сегодня утром, когда мисс Истер заговорила об этом.

— Крайне дерзко с её стороны. Надеюсь, вы ей об этом сказали.

— Она очень добродушная, — с сожалением сказала мисс Марчроуз. «Она всегда старалась быть милой со мной, а когда я начала злиться на неё, она только сказала: «О, мне так ужасно жаль; я бы никогда никому не рассказала, кроме Дугласа, понимаешь, так что тебе не нужно беспокоиться о том, что я знаю об этом».

Они оба рассмеялись, когда она слегка изобразила манеру Айрис говорить в трубку.

«На самом деле, бедняжка, она просто хотела, чтобы я
противоречит той версии, которую она слышала. Она сказала, что не может и не хочет в это верить, и была уверена, что её... её информатор ошибся.

Сэр Джулиан мрачно задумался, не так ли, как и он сам, мисс Марчроуз не может назвать имя информатора. Её следующие слова несколько успокоили его.



«Возможно, она слышала это от девушки, с которой живёт.
Как ни странно, она когда-то была гувернанткой у маленькой дочери леди Мэри Исбистер, и вполне вероятно, что она что-то слышала об этом
там. Я не знаю. Кажется, этим совпадениям нет конца.
накапливаются неприятные вещи. Это случилось более трёх лет назад, и теперь он женат и совершенно счастлив — почему нельзя оставить всё как есть?

 «Никто не имеет права пытаться проникнуть в вашу личную жизнь».

 «Мисс Истер не делала этого. Я думаю, она думала, что я должна быть
слишком готова объяснить историю так, как она есть, и пролить некоторый
свет, который показал бы, что я не просто бросила мужчину, который заботился обо мне
для меня на том основании, что он обречен на жизнь паралитика
инвалид".

- Мне было бы очень трудно поверить, что вы это сделали, - мягко сказал
Сэр Джулиан.

Последовала пауза.

"Факты, изложенные в этой истории, в целом верны. Я сказал об этом
мисс Истер."

Они дошли до конца волнореза, и, когда они машинально повернулись
и пошли обратно, сэр Джулиан на мгновение оказался лицом к лицу с ней.

В ее глазах было сомнение, вызов, мольба — все сразу.
Что-то в этом пробудило в нём искреннее и простое желание
успокоить её.

 «Не расскажете ли вы мне об этом, если не возражаете? Я совершенно уверен, что, какими бы ни были факты, в них есть и другой аспект, помимо очевидного».

Он услышал тихий вздох, который безошибочно обозначил облегчение.

"Большое вам спасибо. Теперь, когда вы это сказали, мне стало намного легче - и я
_ хочу_ рассказать вам об этом. Возможно, ты поймешь.

- Не торопись, - сказал Джулиан, скорее имея в виду некоторую
одышку в ее речи, чем возросшую скорость, с которой она
шла рядом с ним.

Однако она сбавила шаг и вскоре заговорила тихо:

"Полагаю, вы не знаете, каково это — быть девушкой без собственного дома.
Трудно иметь друзей или с кем-то встречаться
кроме тех, с кем я работала, — не то чтобы я хотела с кем-то видеться, мужчины, с которыми я общалась, были все как мистер Купер, такие же приятные и вежливые, как всегда, — но у меня не было с ними ничего общего, кроме работы. У моего отца было несколько друзей — он был архитектором, — но после его смерти они отдалились от нас. Они были из тех, кто воротил нос от швейного бизнеса. Моя мать занялась этим после его смерти, потому что это было единственное, чем она могла зарабатывать деньги, и она
надеялся, что это будет означать, что мне никогда не придется выходить из дома и работать на себя, когда я вырасту.
Я вырос. Я рада, - горячо воскликнула мисс Марчроуз, - Я рада и
благодарна, что она так и не дожила до того, чтобы увидеть, какой беспорядок я во всем устроила.

Сэр Джулиан молчал, понимая, что она разговаривала сама с собой, как
сколько ему.

"После ее смерти я получил работу в Саутгемптон-Роу. Я жила в общежитии для работниц. В каком-то смысле там было неплохо, но смертельно одиноко. И
я не привыкла к таким девушкам, которые живут в подобных местах, и считала себя слишком хорошей для них — и, конечно, они это видели. Они использовали
по вечерам они играли в карты, или кто-то из них играл на пианино, а иногда они устраивали вечеринки, чтобы пойти в театр, но после того, как я один или два раза отказалась, они, естественно, больше не приглашали меня. И я никогда не сидела в общей гостиной внизу, а всегда поднималась в свою спальню. И за едой я читала книгу. Вы не представляете, как ненавидят таких людей. Так и должно быть,
полагаю, но в те дни я думал, что стоит сделать так, чтобы
они все возмущались, и тогда я останусь в покое. Но все
время от времени мне становилось все более и более одиноко, и я обычно сидел и думал
вечерами, задаваясь вопросом, как я смогу это вынести, если вся моя жизнь будет такой
просто работать снова и снова, а потом стать одним из
пожилые женщины в том общежитии - их было _dozens_ - зажатые
и недовольные, всегда беспокоящиеся о расходах и о том, почему их не было
две порции пудинга за ужином, когда нечего делать, нечего
вспомнить, не на что надеяться - осознавая себя полностью и
абсолютно ненужными в этом мире. И они уже привыкли к этому - к тому, что
Это была самая ужасная часть всего этого — и всё же они не всегда были такими. Когда-то они, должно быть, прошли через ужасные периоды бунта и отчаяния, как и я, и надеялись вопреки всему, что случится что-то славное и блестящее — то, что бывает только в книгах, — а потом постепенно смирились, потеряли надежду и стали безразличными — хуже всего. И я чувствовал, что всё это год за годом будет приближаться ко мне всё ближе и ближе...

 — Этого не может быть, — пробормотал Джулиан. — Брак, например...

 — Конечно, все так говорили. Моя мать говорила это — она продолжала говорить
о, когда ты женишься, Полина, - как будто это было что-то почти
неизбежно. Моя тетя сказала это, когда я проводил каникулы у ее дома.
Сначала я говорила это сама, думая, как всегда делают глупые девчонки,
что любовь означает счастье и что оно обязательно придет ".

Горечь в ее тоне потрясла его, но он ничего не сказал.

"Поскольку я рассказываю вам то, чего никогда никому не рассказывала, я бы предпочла
рассказать вам всю правду", - сказала мисс Марчроуз, ее голос был
холодно-бесстрастным одновременно. "Я нисколько не привлекательна.
Никто, кроме Кларенса Исбистера, никогда не хотел жениться на мне. Некоторые
Девушки — иногда довольно хорошенькие — такие. Они не знают, что значит, когда тебя кто-то хочет.

 — Прекрати, — сказал Джулиан. — Я этого не выношу. Ни один мужчина не имеет права слышать такое. Кроме того, это чепуха. Ты никогда не был знаком с мужчинами твоего круга.

 — Я и сам себе это говорил. Но это было не совсем правдой. Есть
всегда много людей в доме моей тети, она жила в Хэмпстеде ... и
обе мои двоюродные братья ходили в школу искусств, и было множество друзей,
и они всегда были добры ко мне, и взял меня, чтобы все их стороны, когда
Я была с ними. Так я и познакомилась с Кларенсом Исбистером — на балу в Челси. Он пришёл с компанией, и один из них был знаком с моей кузиной Долли, и она представила его мне, а он привёл с собой мистера Исбистера и сказал, что хочет со мной познакомиться. Он был совсем ещё мальчишкой — ему, кажется, был двадцать один год.

«Достаточно взрослый, чтобы иметь собственное мнение».

— Неужели? До самой смерти, — просто ответила мисс Марчроуз, — я так и не пойму, почему он влюбился в меня. Я очень плохо танцевала, но он, кажется, не возражал и вместо этого пригласил меня посидеть с ним. Мы
разговаривал, но не думаю, что у нас было что-то общее. Я сказал ему, что я
преподаватель стенографии, у меня каникулы. Он не отходил от меня ни на шаг
весь вечер и попросил представить его Долли и спросить, может ли он приехать
навестить нас в Хэмпстеде. Конечно, она согласилась. Я всегда помню
Долли, когда мы вернулись после бала, и как она сказала: "Полин,
этот мужчина влюбился в тебя. И, помяните мои слова, _он из тех, кто
попросит вас выйти за него замуж_.

 «И она была совершенно права. Долли всегда была права в отношении мужчин, хотя те мужчины, которых она знала, были не такими, как Кларенс.

- Ну, ты же знаешь, я была с ним помолвлена. Мне было двадцать пять, и я
страшился будущего, и это казалось, в некотором смысле, самым неожиданным
шансом избежать всего, чего я больше всего боялся. Но я не знаю, поверишь ли ты когда-нибудь, если я расскажу тебе, как сильно я колебался.
"Я поверю всему, что ты мне скажешь.

Почему ты колебался?" - Спросил я. "Я поверю всему, что ты мне скажешь". "Почему ты колебался?"

— Потому что ему был двадцать один год, и он был ослом, — ответила мисс Марчроуз с неожиданной прямотой. — И он мне даже не очень нравился; иногда он меня почти невыносимо раздражал. Это было очень неблагодарно с моей стороны
я, но мне казалось, что он любил меня без всякой причины - он
абсолютно ничего не знал обо мне. И я сказала ему, что он мне безразличен
. Но я думаю, что отчасти шумиха, которую подняли его люди, помогла ему
хотеть этого еще больше, просто чтобы показать им, что он _would_ пойдет своим собственным
путем. Как я понял, дома из него всегда делали ребенка, и он
внезапно начал возмущаться этим."

— Да, — задумчиво сказал Джулиан, — это совпадает с тем немногом, что я помню об Исбистерах, когда встречался с ними несколько лет назад. Вы когда-нибудь там останавливались?

— Нет. Его отец и мать были очень рассержены, но у него были собственные деньги, и они ничего не могли с этим поделать. Мы были более или менее помолвлены, когда с ним случился несчастный случай. Он был дома и надеялся, что его мать немного оправится и, возможно, он сможет отвезти меня к ней в Лондон. Он очень любил свою мать, но бедный Кларенс! он был как маленький мальчик - говорил о том, что это "забавно".
это было бы обогнать их всех и однажды утром пожениться в загсе.
"Ты бы сделал это?" - Спросил я.

"Ты бы сделал это?"

"Я думал, что так и сделаю - к тому времени я уже вернулся на работу и жил в общежитии
снова. Он приходил и брал меня на прогулки, поездки на машине и куда-нибудь еще.
обедать - и часто, очень часто я была несчастна и чувствовала, что забираю у него
все и совсем ничего ему не даю. И кроме того...

- Что?

- Полагаю, никто не отказывается от романтических идеалов, если они у него были,
без борьбы, - сказала мисс Марчроуз, говоря очень быстро.

- Поверьте мне, - мягко сказал Джулиан, - стоит некоторое время оставаться верным
своим романтическим идеалам. Люди скажут вам, что отказ от них
означает прогресс, но не верьте им. Человек беднее на всю оставшуюся жизнь
из-за того, что позволил им уйти ".

«Никто никогда не говорил мне этого. Иногда я говорила это сама себе,
но большую часть времени я искренне считала, что была бы дурой, если бы отказалась от того, что предлагал мне Кларенс. И когда с ним случился несчастный случай в деревне, я ничего не знала об этом в течение недели после того, как это произошло, — естественно, никто не подумал сообщить мне. Я представляла себе всякое — что он бросил меня, знаете ли. И я был зол, и взбешён, и разочарован — несмотря ни на что. Но моя тётя
прочитала об этом несчастном случае в какой-то газете и написала мне. А потом
написала мать Кларенса.

— Значит, она не просила тебя бросить его?

— Она вообще ничего не говорила о том, что я с ним помолвлена. Но когда ему стало лучше, он сам написал мне и сказал, что, скорее всего, будет наполовину парализован до конца жизни.
 Они действительно думали, что так и будет, понимаешь. И он спросил меня, смогу ли я это вынести. Тогда я впервые начал осознавать свою неполноценность. Понимаете, всё это время я думал о _нём_, о том, какой он молодой и непохожий на тех, кого я иногда представлял. Но когда он
Я написала так, потому что знала, что не могу написать даже то единственное письмо, которое могло бы быть хорошим. Я была хуже, чем бесполезной. Я написала ответ, который на самом деле ничего не значил, хотя я использовала все те ласковые выражения, которые ему нравились, и всё, что только могла придумать, но я не ответила ни словом о нашей помолвке. Я не могла. Я писала ему каждый день, и всё это время я
пыталась выиграть время, чтобы всё обдумать.

"Ты не представляешь, как иногда трудно просто выкроить время и
место для размышлений. Весь день я работал, а потом мне казалось, что
у меня будет вечер, но в моей комнате было так холодно, и я обнаружил, что
всё время думаю только об этом и о том, как бы согреть руки. А в постели — всегда кажется, что в постели можно
думать. Но это не так! Ночью всё выглядит совсем по-другому, как-то гораздо важнее — я не могу объяснить; и тогда все
краткие записи, которые ты делал весь день на доске, словно оживали в темноте. Я знаю, что всё это звучит запутанно, но
вот что это было. Просто неразбериха, и все относительные ценности
все, кажется, встало с ног на голову. Она помолчала.

"Я понимаю", - сказал Джулиан.

"В конце концов, Кларенс написал снова и сказал, что должен освободить меня от
помолвки; он не мог просить меня выйти замуж за человека, который, скорее всего,
никогда больше не сможет ходить. И я думала, и думала, пока не впала в отчаяние. Понимаете, в каком-то смысле каждая женщина должна чувствовать, что она обязана хранить верность мужчине, потому что... конечно, я не говорю о таких людях
те, кто любит друг друга, — это другое. Но это продолжало накатывать на меня, как волна, — как немыслимо было бы отказаться выйти замуж за мужчину,
после того как дала обещание, как раз тогда, когда он получил этот ужасный удар от
Судьбы, и всё, что делало его жизнь стоящей, было отнято. Как будто никогда не сможешь сделать достаточно, чтобы восполнить всё это... Но в конце концов именно это решило мою судьбу. Понимаете, я знала, что никогда не смогу
извиниться — и не только это, но и то, что я могу сделать для него гораздо, гораздо хуже. Мне казалось, что только очень сильная любовь могла бы
был адекватен. И я не только не любила его, но и знала себя - я такая.
я не терпеливая, я не бескорыстная женщина. Одному Небу известно, какой я должна быть
, замужем за инвалидом, за несчастным мальчиком, который заботился обо мне
и который был бы полностью зависим от меня во всем, что
важнее всего. И я ничего не могла ему дать - я должна была быть
хуже, чем бесполезной для него. Между нами не было ничего настоящего — только
его увлечение, — и я _знала_, что это не могло длиться вечно. Тогда я верила,
когда думала о нём как о калеке, что если бы я вышла замуж за Кларенса, он
Он бы возненавидел меня. До того, как ему стало плохо, я собиралась рискнуть и попытаться быть ему хорошей женой, хотя уже тогда знала, что обманываю его, беря всё, что он мог мне дать, и отдавая так мало. Но потом мне показалось, что было бы ещё большим обманом пытаться удовлетворить такую огромную потребность, не имея ничего взамен. Поэтому я написала и попыталась объяснить ему, почему я не могу сказать
Я бы вышла за него, несмотря ни на что.

В последний раз они дошли до конца волнореза и повернулись,
снова оказавшись лицом к бушующему ветру. В быстро сгущающихся сумерках
Джулиан видел только, что ее лицо было очень бледным.

"Ну, - сказала она с очень тихим, довольно усталым смешком, - он не стал
калекой на всю жизнь и женился на другой, которая была
подходящей. И я иногда спрашиваю себя, не был ли я дураком.

- Не думаю, что вас это интересует на самом деле, - твердо сказал сэр Джулиан. «Вы
так же хорошо, как и я, знаете, что вас ввели в заблуждение и
что у вас хватило смелости действовать в соответствии со своими
убеждениями, вместо того чтобы усугубить ситуацию, поддавшись порыву
щедрого самопожертвования, которое неизбежно приведёт к катастрофе, если
способность прилагать постоянные усилия для его поддержки. Не обладая этой способностью,
о которой вы знали, вы были достаточно смелы, чтобы открыто выразить
свои чувства.

 «О!» — воскликнула мисс Марчроуз странным голосом, в котором
смешались смех и печаль. — «Я никогда раньше не слышала, чтобы
аргументы защиты излагались так! Спасибо, сэр Джулиан».

Они поднялись по песчаному склону, усеянному холмиками и валунами,
почти невидимыми в сгущающихся сумерках, и добрались до узкой каменистой дороги на вершине.

"Мы недалеко от фермы," — сказал Джулиан. "Вы, должно быть, устали."

— Нет, мне нравится спускаться к морю. Я рада, что встретила вас. Я была так зла в начале дня — после того, как увидела бедную маленькую мисс
Истер.

— Я совсем не удивлена.

— Как вы думаете, — сказала мисс Марчроуз с некоторым сомнением, — она сдержанная?

Сэр Джулиан был настолько уверен в обратном, что на мгновение
у него перехватило дыхание.

"Будем надеяться, — сказал он наконец довольно мрачно, — что приличия
заставят ее держать язык за зубами по поводу того, о чем она ничего не знает."

Пока он говорил, ему пришло в голову, что в основе этой надежды лежит лишь
Она была хрупкой, и он задался вопросом, не думает ли мисс Марчроуз о
Марке Истере как о получателе недавно полученной его сестрой
информации.

Если так, то она никак этого не показала, и он почти в молчании довёл её до двери
фермерского дома.

В тот вечер Джулиан почти всё время думал о
мисс Марчроуз. Полная откровенность, с которой она говорила
в тот день, открыла ему совершенно новый образ сдержанной, компетентной леди-суперинтенданта колледжа. Ему
показалось, что он вполне может представить себе всё это
она скорее намекала, чем описывала.

Отец-архитектор, превосходная, вероятно, принадлежащая к среднему классу мать,
которая открыла швейную мастерскую, чтобы её ребёнок мог жить
дома, и юношеский дух гордыни и нетерпимости, который
возмущался самим существованием любых попыток защитить её. Даже
полубогемный, полупригородный дом тёти и кузенов в
Хэмпстеде очень ясно предстал перед его мысленным взором. Он был уверен,
что тётя была старшей сестрой Марчроуз по отцовской линии и что они с «Долли» проявили здравый смысл в отношении Кларенса
уравнение и что они, должно быть, много раз обсуждали этот вопрос,
давая откровенные и бескорыстные советы.

И девушка, которая устала от своей работы, которая считала себя слишком хорошей для обитателей своего общежития, за которую «никто никогда не хотел выходить замуж», — Джулиан подумал, что не так уж удивительно, что она подавила свои глупые девичьи мечты о романтике и приняла всё, что влюблённый парень «из тех, кто просит руки и сердца», был готов ей предложить.

 Её согласие было гораздо менее примечательным, чем её последующий отказ.

Джулиану ни на секунду не пришло в голову усомниться в том, что она сделала свой решительный шаг по какой-то другой причине, кроме той, которую она назвала: она знала, что не сможет соответствовать внезапно возложенным на неё требованиям. Джулиан вспомнил слова, которые он дважды слышал в связи с её отказом.

  «Конечно, на самом деле он ей не нравился».

 «Буквальная правда», — подумал Джулиан. И именно то, что она решительно взглянула в лицо этой правде, вопреки чувствам и осуждению со стороны других, по мнению Джулиана, искупило совершённую ею ошибку.
она поступила с Кларенсом Исбистером так же, как и со своим внутренним видением.

"Ибо, когда всё сказано и сделано, — сказал себе Джулиан, — кто она такая, как не неисправимая романтичка, неспособная смириться с тем, что является вторым лучшим в том, что она, правильно или неправильно, считает самым важным в жизни? Но то, что она видит впереди, — это совсем другое дело."

Сэр Джулиан, пессимист и идеалист одновременно, пожал плечами
и отверг предположение. Но это навело его на мысль о
Марке Истере.

Он думал, что Марк десять лет назад полюбил бы ее, и что
он бы сделал её счастливой. Джулиан, который сам был очень далёк от счастья, всё же считал, что в знании об этом и заключается секрет самореализации. Марк знал это, знает и сейчас. Это жило в нём, было основой его существа. Но мисс Марчроуз должна была познать это как дар извне, внезапное откровение, пусть и кратковременное. Джулиан задавался вопросом, суждено ли ей узнать об этом от человека, который, по его мнению, должен был научить её, от Марка Истера, и если да, то какой ценой?

 Он подытожил это своим обычным: «Это не моё дело. Но я
Полагаю, она сочла бы это стоящим делом, чего бы это ни стоило, — и, видит Бог, она права!

Возможно, неизлечимый романтизм был присущ не только мисс Марчроуз.




 XIII


Когда леди Росситер предавалась в присутствии мужа безмолвным
размышлениям, она всегда была готова к тому, что её прервут и
заинтересуются, что приведёт к взаимовыгодному обсуждению предмета
её мыслей. Несмотря на многочисленные
разочарования, которые сэр Джулиан причинил ей в этом отношении,
Кроме того, она имела обыкновение отвечать добром на зло, никогда не позволяя ему размышлять дольше десяти минут подряд без сочувственного напоминания о том, что он не один.

 Поэтому, когда он выкурил две сигареты после обеда в полном молчании, с явным беспокойством глядя в огонь,
 леди Росситер повысила голос и заговорила.

"Сегодня днём я увидела первый маленький, чудесный признак весны.
Куст подснежников прямо у ворот.

 — Вы видели?

 — Такие храбрые маленькие белые стражи! Мне всегда нравились французы
— Название — _perce-neige_, — сказала леди Росситер, которая, как и многие другие утончённые натуры, обычно находила больше красоты и выразительности в лексике других языков, а не в своём родном.

 — Боюсь, в этот раз у них не было _neige_, чтобы _percer_, — заметил сэр Джулиан с вялым интересом к садоводческим причудам этих предвестников весны.

— «Вполне возможно, что завтра так и будет. Я думал, что будет очень холодно.
 Вы были на улице сегодня днём?»

 «Да, был. Я слышал, как Купер вдалеке что-то очень красноречиво и длинно
рассказывал, и я подумал, что всё указывает на то, что я надолго
гулять.

"Они пришли посоветоваться со мной по поводу презентации - свадебного подарка для
Айрис".

"Надеюсь, ты сказал им, что им лучше оставить это в покое".

"Джулиан, как я могла? Бедняжки, это довольно трогательно с их стороны - сумма,
которая нам самим показалась бы незначительной, для них, должно быть, очень много значит
возможно, это вопрос настоящего хлеба с маслом ".

— Тогда зачем их подталкивать к тому, чтобы они это выбросили?

«Я сказал им, что, конечно, она бы оценила эту мысль.
Но они твёрдо решили устроить что-то вроде небольшой церемонии — вы
знаете, как они любят всё подобное — с речами и оправданием
для собрания».

«Где они хотят собраться? Фуллер никогда не позволит им осквернять
колледж. Вы помните, каким угрюмым он был, когда они устроили там
вечеринку в прошлом году».

Эдна произнесла своё обычное снисходительное: «Бедный мистер Фуллер! Он душой и телом предан
колледжу. Но я думаю, что, возможно, если я поговорю с ним,
удастся смягчить его чёрствое сердце». На самом деле ему нужно лишь немного внимания, и я практически
решил пойти и поговорить с ним об этом. Почему бы бедняжкам не получить немного удовольствия от
живет? Иногда мне кажется, что в мире очень мало веселья,
Джулиан."

"Я надеюсь, что вы сможете дополнить это, нанеся визит Фуллеру, но я не чувствую себя
особенно оптимистичным".

"Я не думаю, что у меня с ним будут большие проблемы, так или иначе", - сказал
Эдна, слегка рассмеявшись. «Только всё это потребует довольно тактичного подхода, так как Айрис может быть немного неловко, если она этого не ожидает. Ей придётся сказать несколько слов, если только Марк не скажет их за неё».

«Конечно, всё это на самом деле дань уважения Марку, — сказал Джулиан.
«Он необычайно популярен — как и должно быть».

- Да, они практически признались, что надеялись, что это доставит ему удовольствие.
Но, в конце концов, Джулиан, "весь мир любит влюбленных".

- Правда? - выразительно спросил сэр Джулиан. - Могу я спросить, весь этот разговор
происходил за чаем сегодня днем в присутствии самой
ухмыляющейся Айрис?

Леди Росситер, казалось, была огорчена крайней жестокостью прилагательного
, выбранного ее мужем.

«Айрис пришла позже, но, по сути, её появление прервало нас, когда мы ещё не решили несколько вопросов.
Но одна вещь меня немного раздражала».

— Что это было? — довольно устало спросил сэр Джулиан, понимая, что ему ответят, независимо от того, спросит он или нет, и в кои-то веки выбрав менее враждебный вариант.

 — Была идея, — леди Росситер преуменьшила значение этого, — чтобы само представление провела самая неподходящая кандидатура, которую они только могли выбрать, — та несчастная куртизанка, которая не смогла.

Если леди Росситер хотела увидеть, как её любезный эпитет подействует на
мужа, то она была обречена на разочарование. Полное молчание, с которым он
это воспринял, побудило её продолжить.

«Это очень неприятное слово, чтобы применить его к какой-либо женщине, но я не знаю, как ещё её можно назвать. Мы знаем, что она соблазнила одного очень молодого человека деньгами и положением, а затем бросила его самым бессердечным образом, и что теперь она пользуется бедственным положением бедного Марка, чтобы попытаться вовлечь его в роман, который может закончиться только скандалом и несчастьем, чем бы он ни закончился».

«Я не понимаю, как безрассудная карьера, которую вы приписываете мисс
Марчроуз, Эдна, может повлиять на качество серебряных солонниц или чего-то ещё, что она должна подарить Айрис».

«Ах, Джулиан, юная девушка, чистая, невинная, непорочная! Как можно смотреть на это без чувства осквернения? Называйте это причудой, если хотите, но во мне есть что-то, что никогда бы не позволило мне допустить _это_».

«Нет, я не думаю, что мне следует называть это причудой, Эдна», — медленно сказал её муж.

«Вы считаете меня предвзятым!»— воскликнула Эдна. — Но, в самом деле, Марк мне очень дорог, и ради него — и ради женского достоинства — я не могу допустить, чтобы с любого знака, связанного со свадьбой его сестры, была стёрта пыльца.

 — Тогда вам лучше устроить костёр из оставшихся экземпляров.
«Ну что ты, Бен! История о мужчинах и женщинах», — невозмутимо ответил её муж.

 Джулиан так давно привык защищаться от
этих своеобразных выпадов, которые с безразличной насмешкой
делают только по-настоящему и искренне хорошие женщины, что
маленькая дешёвая сигара почти автоматически оказалась у него во рту. Это, конечно, никак не повлияло на его внутреннее убеждение, что леди Росситер вряд ли могла выбрать худший момент для попытки привлечь его на свою сторону в косвенном состязании, которое она решила вести против мисс Марчроуз.

«Я бы предпочёл сам сделать презентацию, каким бы абсурдным это ни было, чем чувствовать, что это делает она».

«Однако, как вы говорите, это было бы абсурдно», — холодно ответил сэр Джулиан.
«Конечно, презентацию должен делать представитель персонала колледжа.
Фэрфакс Фуллер — подходящий человек».

«Женоненавистник!»

Сэр Джулиан не в первый раз задавался вопросом, почему его жена так упорно
придерживается клеветы, которую она возвела на мистера Фуллера, и
пришёл к своему обычному выводу, что она сочла необходимым для
собственного самоуважения вывести из этого всеобщую ненависть к женскому полу.
Молчаливый ответ начальницы на её собственные ухаживания.

"Я поговорю с мистером Фуллером, Джулиан, и посмотрю, что можно устроить. Я
подумала, что схожу к нему в один из дней на следующей неделе. Сейчас не так много времени,
чтобы обговаривать детали. Свадьба через две недели."

"Я и не думала, что она так скоро. Тем лучше. Чем скорее это закончится, тем лучше, и Айрис сможет увезти своего Дугласа отсюда, пока он не начал говорить о том, что «мы женатые мужчины».

Леди Росситер сдержанно рассмеялась, но после небольшой паузы тихо вставила:

"Мистер Гарретт на самом деле хороший человек, несмотря на его манеры."

У неё не было особых оснований для этого великодушного утверждения, но она
считала своим долгом произнести какую-нибудь добрую фразу в
защиту любого, кого её собеседник в тот момент оскорбил или
осудил. Эта миротворческая привычка, как правило, приводила к
тому, что первый собеседник начинал ещё сильнее ругать отсутствующего.

Сэр Джулиан, однако, был либо слишком стар, либо слишком мало
интересовался мистером Гарретом, чтобы испытать подобное чувство.

«Не могу представить, почему Айрис вообще настаивает на том, чтобы выйти замуж здесь, — сказал он без враждебности.

 — Она не могла бы выйти замуж в своей крошечной квартирке, и я думаю, что это естественно, что она хочет, чтобы это было в доме её брата.
 Там будет очень тихо, потому что у них не будет места для какого-либо приёма. Кроме того, это было бы очень неподходяще, и я рад сказать
что Марк заставил ее увидеть это ".

"Сколько из "нас, Гарреттов" украсят сцену?"

- У мистера Гаррета есть только отец, - сдержанно сказала Эдна. - Он должен остаться.
в коттедже.

«Скажи Марку, что мы можем приютить любого, кого он захочет, на одну-две ночи».

«Да, конечно. Боюсь, в доме, где каждая вещь на счету, гость — это довольно серьёзное обстоятельство. Марк, вероятно, будет благодарен, когда всё закончится».

Сэр Джулиан не сомневался в этом.

Его симпатия к Марку, и без того сильная, возросла на следующее утро, когда новобрачные внезапно появились в его кабинете, чтобы выразить свою благодарность за чрезвычайно щедрый чек, который сэр Джулиан и леди Росситер подарили Айрис на свадьбу.

«Мы с Дугласом чуть не поссорились по дороге сюда из-за того, как мы проведём это время», — откровенно сказала мисс Истер.

 «Вряд ли мы ссорились», — с упрёком сказал мистер Гарретт, как обычно обращаясь исключительно к своей невесте.

 «О, мы никогда по-настоящему не ссорились, не так ли?» — По крайней мере, — лукаво сказала Айрис, — если не считать время, когда мы пили чай из медного чайника.

 — Ах! Медный чайник! — многозначительно ответил мистер Гарретт.

 При этих словах они оба, по своему обыкновению, разразились
сердечным смехом, которого, естественно, не разделял сэр Джулиан, и те, к кому
какая-то совершенно очевидная отсылка забавна и понятна.

"Мы на самом деле решили важный вопрос о подружках невесты, сэр Джулиан,"
заметила Айрис, легко поддавшись распространённому среди невест заблуждению, что
такие детали должны быть одинаково интересны всем.

"Ваша подруга в Лондоне?"

"О нет! Она, знаете ли, не одобряет брак. Она думает, что это
просто рабская связь для женщины", - бойко объяснила Айрис. "На самом деле,
она ярый сторонник свободной любви. Она злится на меня
жениться на всех."

Сэр Джулиан взглянул на Мистера Гаррета, удивляясь, как он считал, а
ошеломляющее Евангелие, проповедуемое избранным другом и спутником его
невесты.

Молодой человек выглядел скорее задумчивым, чем встревоженным.

«В целом, — отстранённо заметил он, — мы, современные люди, выступаем за отмену нынешних довольно архаичных законов о браке и восстановление всего этого на основе чисто гражданского договора, который может быть расторгнут по истечении определённого срока по желанию одной или обеих сторон».

Сэр Джулиан на мгновение представил себе серьёзные дискуссионные клубы в пригородах, в которых, как он был уверен, мистер Гарретт когда-то выступал.
его красноречие, выраженное словами, почти, если не совсем, идентичными его собственному
настоящий текст. Не желая вникать в дальнейшие взгляды молодого человека,
он просто возобновил расспросы Айрис о подружках невесты.

"Только о дорогой маленькой Рути", - ответила Айрис. "Это довольно странно, но у меня нет
огромного количества подруг. Каким-то образом у меня появилось гораздо больше друзей-мужчин. Я не могу понять почему, честное слово.

Джулиан тоже не мог понять, но воздержался от комментариев.

"Когда-то я хотел заполучить мисс Марчроуз. Конечно, я знаю, что она не совсем, абсолютно не такая, как мы, но всё же, как бы то ни было,
и все это для того, чтобы вести себя так тихо - и тогда я мог бы найти подходящую кузину
но она и слышать об этом не хотела. Конечно, она старше меня.

- Несомненно, намного старше, - довольно сухо заметил сэр Джулиан,
созерцая юношескую смесь привлекательности и вульгарности перед собой
.

- Дуглас, - сказала Айрис очень неожиданно, - пожалуйста, уходи. Я только что
вспомнил, что хочу спросить у сэра Джулиана кое-что очень
важное.

— Секреты? — воскликнул Дуглас с шутливым упрёком.

— Совсем крошечный, совсем маленький. А теперь иди, дорогой мальчик.

После таких увещеваний мистер Гарретт едва ли мог поступить иначе,
чем подчиниться, но было бы ошибкой ожидать, что он сделает это без
последнего веселого полета фантазии.

— Тогда я пошёл, — воскликнул он на шотландский манер, что почти компенсировало неуместность выбранной им идиомы, и перекинул свои длинные ноги через подоконник низкого окна, соскребая краску с сапог и раздражая сэра Джулиана.

 — Это насчёт мисс Марчроуз, — сказала Айрис, склонив голову набок сильнее, чем обычно.

Сэр Джулиан задумался, сможет ли он остановить её, прежде чем она скажет что-нибудь ещё.

"Сначала она мне очень понравилась. На самом деле, я думаю, что она милая. Но
история о бедном мужчине, которого она бросила, просто ужасна. Конечно, она не могла по-настоящему его любить, потому что любая женщина..."

"Я всё это знаю, — поспешно перебил сэр Джулиан. — Конечно, нам не нужно вдаваться в подробности того, что произошло несколько лет назад, ещё до того, как она сюда приехала, и что никого не касается, кроме неё самой.

 — Если бы это был Дуглас, — продолжила мисс Истер, устремив на него взгляд огромных глаз.
Она устремила печальный взгляд на своего смущённого слушателя: «Если бы это был
Дуглас, каким бы инвалидом он ни был, я бы просто
захотела выйти за него замуж ещё сильнее. Я бы хотела отдать ему всю свою жизнь,
чтобы хоть немного его утешить».

«Что ж, надеюсь, вас никогда не будут испытывать таким ужасным образом», — сказал он.
Джулиан, не в силах подавить дрожь ужаса при мысли о том, что
калека, чья жизнь была разрушена, должен был довольствоваться
преданностью мисс Истер.

 «Но, конечно, она не могла по-настоящему его любить», —
заявила Айрис.
по-видимому, не подозревая о некоторой неоригинальности своего комментария.

"Нет."

"Или она бы почувствовала, что не может сделать достаточно, чтобы исправить
всё."

"Да."

"Вот что я бы чувствовал, если бы это был Дуглас."

Сэр Джулиан не мог придумать ответ, который хоть как-то отличался бы от его предыдущих односложных реплик.

"И если бы это был _я_, Дуглас чувствовал бы то же самое."

Сэр Джулиан начал задаваться вопросом, как долго они будут продолжать обсуждать гипотетические ситуации.

"Дело в том, что я, боюсь, был слишком глуп, чтобы что-то предпринять."

Не имея возможности выразить свою уверенность в том, что ничего более вероятного и быть не может, сэр Джулиан по-прежнему сидел молча, с растущим беспокойством глядя на свою гостью, которая, судя по всему, собиралась расплакаться.

 «Боюсь, — сказала Айрис, начиная всхлипывать, — что Марк в неё влюбился».

 После паузы, во время которой сэр Джулиан пребывал в крайне неловком положении, он заметил с рассудительной сентенциозностью, о которой прекрасно знал:

«Если это так, то почему ты винишь себя?»

«Потому что я сделал всё, что мог, чтобы это произошло. Я видел, что они
— Мы нравились друг другу давным-давно — о, задолго до Рождества! И я приглашал её на ужин и всё такое, и заставлял её петь «Энни Лори», потому что Марк восхищался её голосом, и я рассказывал ему, как она говорила, что ей нравится работать с ним в колледже.

 — Но почему, ради всего святого?

— Потому что, — всхлипнула Айрис, — я думала, что для них было бы так прекрасно бросить вызов условностям и быть счастливыми, несмотря ни на что, — _grande passion_, знаете ли...

Крайнее извращение точки зрения, о которой шла речь, оставило сэра
Джулиана, никогда не отличавшегося красноречием, в ещё более затруднительном положении, чем когда-либо прежде.

- В те дни, - продолжила Айрис с оттенком глубокой отстраненности в
своей манере, - я сама полностью верила в Свободную Любовь.
Конечно, тогда я была моложе.

"Только на два месяца", - мрачно напомнил ей сэр Джулиан.

"О да, но эти два месяца научили меня всему. Любовь - это такой
замечательный учитель. С тех пор, как я обручилась с Дугласом, для меня словно открылись новые небеса и новая земля, и я вижу то, чего никогда раньше не видела.

Она начала вытирать глаза платком, а сэр Джулиан подумал о множестве наблюдений, которые было крайне маловероятно
что он мог бы произнести вслух.

"Всего день или два назад я услышал, что она была помолвлена, а потом бросила жениха из-за несчастного случая, и это было самое ужасное потрясение, которое только можно себе представить. Что бы я почувствовал, если бы она однажды так поступила с Марком? Конечно, это показывает, что она совсем не из тех, кто жертвует собой ради кого-то."

— Я совершенно уверен, — мягко сказал сэр Джулиан, — что вы не представляете, как ужасно было бы для любого мужчины всерьёз влюбиться в женщину, которой он никогда не смог бы предложить руку и сердце. Марк женат.

— Он не видел это ужасное создание много лет, — с негодованием сказала Айрис.

"Это не имеет к этому никакого отношения. Она его жена."

"Это кажется таким ужасно тяжёлым."

"Да, но это было бы гораздо тяжелее, если бы он заботился о ком-то другом."

"А она о нём, — упрямо добавила Айрис.

«Я надеюсь, что ваше воображение вас обмануло», — серьёзно сказал сэр Джулиан.

 «Но что мне делать?»

 «Ничего. Если вы уже прекратили свои крайне ошибочные попытки свести их вместе, вам остаётся только оставить всё как есть. В конце концов, Марк прекрасно знает, что пока его
Пока его жена жива, он так же привязан к ней, как если бы она жила с ним
дома, как обычно. Они оба не дети, и мы не имеем никакого права
предполагать, что они не могут отличить хорошее от плохого.

"Я никогда не говорила ей, что Марк женат."

"Думаю, она знает."

"Интересно, остановит ли это её," — задумчиво сказала Айрис. «Я не могу избавиться от ощущения, что если бы каким-то ужасным стечением обстоятельств Дуглас уже был женат, когда мы встретились, я бы всё равно отдалась ему. Я бы просто обязана была это сделать. Я уверена, что в каком-то прежнем воплощении…»

- Ты ничего об этом не знаешь, - бесцеремонно заявил Джулиан. "Ты была
глупой маленькой девочкой, и единственное, что тебе осталось сделать, это
забыть о том, как безвкусно ты себя вела. Я
Однако хотел бы знать, что заставило вас прийти и рассказать мне об этом.

"Я думал, что ты сможешь поговорить с Марком".Мисс Пасха плакал жалобно, глядя
поэтому очень молодой, что Джулиан почувствовал желание смягчиться.

"Это показывает, как мало вы об этом знаете. Я не собираюсь оскорблять Марка, делая что-то подобное, а если бы и собирался, он бы
Очень правильно, что вы выгнали меня из дома. Перестаньте плакать, пожалуйста.

"Не лучше ли будет, если мисс Марчроуз покинет колледж?"

"Зачем? А теперь перестаньте вести себя как ребёнок и позвольте мне принести вам стакан воды. Мистер Гарретт захочет знать, почему вы плакали."

"Я всегда, всегда всё рассказываю Дугласу. Мы обещали никогда не хранить друг от друга секретов. «Полная уверенность — единственный путь к
семейному счастью».

«Ты можешь рассказать мне об этом через год или два после свадьбы.
Но сейчас я хочу, чтобы ты выслушала меня».

Айрис посмотрела на него своими печальными, как незабудки, глазами.

«Я собираюсь забыть то, что ты мне рассказала, насколько это возможно, и ты должна сделать то же самое. Пообещай мне, что ты никогда никому не расскажешь о том, что мы обсуждали».

 «О, но Дуглас! Разве я не должна рассказать Дугласу?»

 «Нет, конечно, нет».

«Кажется, это так ужасно — начинать супружескую жизнь с тайны».

Сэр Джулиан, возможно, никогда прежде не испытывал такого сильного искушения прибегнуть к
физическому насилию.

"Уверяю вас, это было бы крайне бесчестно, и вы не могли бы оказать Марку худшую услугу, чем намекнуть на такое кому-либо на свете."

— Тогда, — героически сказала Айрис, — я обещаю.

Сэр Джулиан разжал стиснутые кулаки и открыл перед ней дверь.

"Я никогда, никогда не думала, — сказала мисс Истер, — что мы с вами
когда-нибудь разделим секрет, сэр Джулиан! Раньше я так ужасно вас боялась,
но больше никогда не буду!"

Наблюдая за тем, как его уходящая сообщница, снова обретшая
улыбку и оживление, выпорхнула из комнаты, Джулиан вернулся на своё место за
письменным столом.

"Для человека, который утверждает, что не любит назойливое вмешательство, —
с сожалением подумал он, — я стал жертвой несчастливого
количества ужасных признаний."




 XIV


Несколько дней спустя леди Росситер надела сравнительно новую шубу из
чёрной лисы, которая укрепила в ней приятное убеждение, что она в
состоянии быть доброй к тем, кому повезло меньше, чем ей, и поехала в
Калмут-колледж.

Она намеревалась без промедления поставить вопрос о презентации на
надёжную основу и специально выбрала для своего визита субботний
день, зная, что в колледже почти никого не будет и что Фэрфакса Фуллера
обычно можно застать там одного до половины третьего или трёх часов.

Однако к директору, окно кабинета которого выходило на ту сторону улицы, с которой можно было попасть в колледж, оказалось на удивление трудно подобраться.

 Место казалось почти пустым, но внизу леди Росситер встретила маленькую и не по годам развитую студентку, изучавшую стенографию, которую они с Айрис заметили во время теста на скорость.

«Ты не знаешь, здесь ли мистер Фуллер, мальчик?» — спросила она его с той особой чёткостью произношения, с которой многие люди обращаются к низшим по положению, но при этом с очень приятной улыбкой.

Эдна очень верила в силу улыбки и иногда цитировала несколько строк из популярного стихотворения: «Просто улыбнись».

«Да», — сказал мальчик.

«Ты не передашь ему, что одна леди хотела бы с ним встретиться?» — спросила
Эдна, которая не думала, что юноша сможет правильно передать её имя.

«Да».

Посыльный ушёл, пронзительно насвистывая, и вскоре вернулся, широко ухмыляясь.

"Мистер Фуллер, он очень занят, как всегда. Не могли бы вы передать ему сообщение,
например?"

"Боюсь, что нет, — сказала Эдна мягко, но решительно. — Скажите ему, что это леди
Росситер."

— Я сказал ему об этом, — ответил юноша, выглядевший ещё более довольным.

 Эдна начала подозревать, что ценность улыбок может быть переоценена.

"Спасибо. Я лучше сама схожу. Я вам очень признательна."

Она довольно холодно кивнула мальчику и сама постучала в закрытую дверь кабинета мистера Фуллера.

Голос внутри издал короткое резкое восклицание, которое леди Росситер с оптимизмом,
говорившим больше о её воображении, чем о здравом смысле, истолковала как «Входите!».

Комната, в которую она вошла, была полна дыма и пахла
Мистер Фэрфакс Фуллер курил какой-то особенно вонючий табак, и, несмотря на открытое окно, над столом, за которым он сидел, нависла сизая пелена дыма. Он агрессивно подался вперёд, расставив локти.

 Мало что могло быть менее приветливым, чем его неулыбчивое «Добрый день», когда он поднялся на ноги и положил на стол трубку из вишневого дерева.

"Не бросайте курить, я к этому уже привыкла", - сказала леди Росситер,
слегка задыхаясь. "Вы очень заняты?"

"Да, очень", - бескомпромиссно ответил мистер Фуллер.

- Тогда я не должен вас задерживать, - с улыбкой заметил его посетитель. - Могу я присесть?
Присаживайтесь?

Фуллер подвинул стул примерно на два дюйма в её сторону и выставил напоказ широкий кожаный ремешок и серебряные часы на своём волосатом и мощном запястье.

 Леди Росситер сделала вид, что не заметила этого жеста, который она предпочла отнести на счёт неловкости от смущения, а не к отсутствию дружелюбия.

— А в нашем колледже всё в порядке? — живо спросила она, бросив
дружелюбный взгляд на бумаги на столе, которые мистер Фуллер
тут же засунул в ближайший ящик.

 — В колледже всё в порядке.

— Это хорошо. Вы знаете, что это очень близко моему сердцу. Я никогда не забуду, как мы наблюдали за его ростом с самого начала, и то, как он интересовался каждым сотрудником. Я уверена, что вы, как и я, мистер Фуллер, очень заботитесь о людях.

 Эдна сделала паузу, но сочувственного ответа, которого можно было бы ожидать, не последовало.

«Мы здесь как на маленькой семейной вечеринке, я всегда так думаю — особенно те из нас, кто видел самое начало всего.
Дайте-ка подумать, кажется, мы с вами, сэр Джулиан и, конечно, мистер Истер,
Мы ведь единственные, кто остался от первоначального состава комитета, не так ли? О, и
старый олдермен.

Фуллер издал звук, который, возможно, можно было принять за ответ.

"Они все так рады помолвке мисс Истер — свадьба — это всегда волнительно, не так ли? — Они рассказали вам о своём маленьком плане, как сделать ей подарок? — спросила Эдна, на мгновение задумавшись.

 — Поскольку я являюсь руководителем персонала, они, естественно, обратились ко мне в первую очередь, леди Росситер.

 — Конечно, рассказали. Как глупо с моей стороны! Забываешь обо всех званиях и
различий, их сейчас так много. Но на самом деле я хотела поговорить с вами о планах презентации.

Она тщетно ждала подтверждения, что желание было взаимным.

 «Я была уверена, что мы с вами поймём друг друга, — почти умоляюще сказала Эдна, — если бы мы немного поговорили».

Молчание.

Леди Росситер больше не могла скрывать от самой себя, что этот небольшой разговор, если он вообще должен был состояться, должен был пройти в форме
неприкрытого монолога. Она смело начала:

 «Знаете, мне нравится эта идея, и я думаю, что это тронет и порадует мисс
Истер и её брат очень любят друг друга. Только такие схемы всегда лучше для тактичного подхода, вы согласны со мной? Мы не хотим никаких неловких ситуаций. И я не совсем уверена, что предложение бедной мисс Марчроуз выступить с презентацией было очень мудрым. Итак, мистер Фуллер, я знаю, что могу говорить с вами по
душам, и я собираюсь сказать то, что никогда бы не осмелился сказать
кому-либо другому из персонала. Мне жаль сообщать вам, что есть
причины — мне не нужно вдаваться в подробности, они очень болезненны
почему бы мисс Марчроуз не выбрать для вручения этого маленького
подарка юной и невинной девушке от имени персонала. Я знаю, что мне
не нужно вдаваться в подробности.

Фуллер уставился на леди Росситер тёмными, горящими глазами.

"Я вполне удовлетворён поведением мисс Марчроуз с тех пор, как она
здесь, — прорычал он наконец.

Брови Эдны выразительно поползли вверх. «Может быть, и так, мистер Фуллер. В некоторых вопросах женщина иногда бывает более проницательной, чем мужчина. Но я много слышала о
Мисс Марчроуз, прежде чем она вообще сюда приехала, и как член
Генерального комитета, а также небольшого комитета мистера Купера по
организации презентации, я могу сказать вам, что решительно отвергаю
любое предложение позволить ей представлять персонал этого колледжа.

Директор посмотрел ей прямо в глаза.

"Вы хотите сказать, леди Росситер, что эта девушка не лесбиянка?"

Непрозрачная белая кожа Эдны, которая редко меняла свой цвет, слегка порозовела.

"Мистер Фуллер, Боже упаси меня осуждать какую-либо женщину, не выслушав её. Я не стану притворяться, что не понимаю, что вы имеете в виду.

"Я могу выразиться яснее, если хотите", - возразил Фуллер. "Но я хочу "да" или"
"нет", леди Росситер".

- Тогда, - сказала Эдна с достоинством: "насколько я могу судить, _но_."

"Я должен чертовски хорошо, думаю, что не" рвануло Фэрфакс Фуллер, без
след извинения. «Я подчиняюсь приказам сэра Джулиана Росситера, и пока он не утратил ко мне доверие, я управляю этим персоналом так, как считаю нужным.
Вы простите меня, леди Росситер, если я скажу, что, по-моему, мы достаточно долго обсуждали этот вопрос».

Эдна встала, злясь сильнее, чем когда-либо со времён своего детства.

«Вы совсем забываетесь, мистер Фуллер, и я уверена, что вы первым поймёте, что должны извиниться передо мной, когда снова придёте в себя».

Вместо ответа Фуллер открыл дверь и захлопнул её почти прежде, чем она переступила порог.

Леди Росситер, стоя в холле, почувствовала, как у неё задрожали колени, чего раньше с ней не случалось. Характер Фэрфакса Фуллера, проявлявшийся
в соответствии с его типом, был возвращением к природе, с которой она
никогда раньше не сталкивалась. Не лишенный инстинктивного нежелания
Эдна, потрясённая и взволнованная, была обнаружена в колледже, куда ей было позволено попасть только в качестве безмятежной богини-госпожи. Она почти украдкой поднялась наверх в поисках пустого класса, чтобы успокоиться.

 На верхнем этаже здания царила тишина; запах мыла и воды на свежевымытых досках свидетельствовал о недавнем присутствии уборщицы, которая обычно приходила по субботам. Леди Росситер,
все еще дрожа, почувствовала, что ей срочно нужен защитник, и пробормотала себе под нос что-то возмущенное о том, что женщина не должна быть одна.
Впоследствии это было опровергнуто отдалёнными и приглушёнными звуками непрекращающихся
голосов. Эдна подумала, что даже молодой Купер мог бы её утешить, и
не прочь была воспользоваться возможностью отказаться от дальнейшего участия в представлении свадебного подарка Айрис.

 Она устало поднялась и пересекла вестибюль в поисках едва слышного
голоса, который, как она решила, доносился из самой маленькой и отдалённой
комнаты. Дверь была закрыта, но через верхние стеклянные панели
Леди Росситер слишком хорошо понимала, что повергло её в
ещё большее смятение.

Мисс Марчроуз сидела за маленьким столиком у окна, спиной к
двери, опустив голову и сложив руки на коленях. Рядом с ней сидел
Марка Пасхи, его голос все еще слышен, и перед ним беспорядочной
ворох бумаг, на которых он сделал вид, взгляд.

Леди Росситер почти сразу же отстранилась, но она видела, что
он говорил гораздо серьезнее, чем обычно.

Из чистого желания выиграть время, чтобы обдумать эти нежелательные
события, Эдна снова удалилась в комнату на другом конце коридора.

Она оставалась там в задумчивости почти двадцать минут, подсознательно
осознавая, что бормотание этих двух голосов продолжалось почти без перерыва все это время.
перерыв.

Звук, похожий на топот сапог с тяжелыми подковами, поднимающихся по не покрытой ковром лестнице
отвлек ее, и в комнату ворвался маленький мальчик, которого она видела ранее днем
.

- Вы искали меня? - Довольно сурово осведомилась леди Росситер.

— Мистер Фуллер спросил, здесь ли вы ещё.

— Моя машина вот-вот приедет за мной, — с достоинством ответила Эдна.
— Я как раз спускаюсь.

Она полностью восстановила самообладание и с совершенным спокойствием посмотрела на Фэрфакса Фуллера,
который стоял в открытой двери своей комнаты, очевидно, ожидая её.

Управляющий выглядел очень разгневанным, но говорил с мрачной официальностью.

"Я должен извиниться за то, как я с вами только что разговаривал, леди
Росситер."

Эдна посмотрела на него с минуту, а затем позволила широкой улыбке, медленно расцветающей на её лице, окутать его явный гнев и замешательство.

"Но этого вполне достаточно! Возможно, мы оба немного разволновались, но, в конце концов, даже у лучших друзей бывают мелкие ссоры. Я
более чем готов забыть.

"Не говори больше об этом", - пробормотал Фуллер, явно находясь под впечатлением
что он изящно подводит дело к завершению.

"Ах, но я должна сказать еще одно слово", - быстро вмешалась Эдна. "Вы знаете,,
Боюсь, я должна быть очень, очень тверда в отношении презентации. Или, может быть, мне лучше сказать мистеру Куперу, что, как бы я ни ценил то, что со мной посоветовались, я предпочитаю выйти из его комитета.

Бульдожья челюсть Фуллера плотно сжалась.

"Конечно, как вам будет угодно."

Если бы Эдна не ожидала такого ответа, то вздрогнула бы.
полученное это было почти незаметно.

"Мне жаль, что мы не видим вещи в одинаковом свете", - сладко сказала она.
"и я не могу выразить вам, как искренне я должна быть рада оказаться в
что плохого в бедной мисс Марчроуз.

Она на мгновение замешкалась, но ни голос, ни выражение лица мистера Фэрфакса Фуллера, казалось, не свидетельствовали о его готовности возобновить дискуссию, которая ранее была чревата словесными баталиями. Поэтому Эдна, почти слыша, как она мысленно спрашивает себя: «Это вежливо, это разумно, это правда?» — сказала: «Добрый день, мистер Фуллер», — с искренней улыбкой.
Она спустилась по лестнице без сопровождения надзирателя.

На пороге она встретила старого олдермена Белью, который приветствовал ее
более сердечно, чем ожидал увидеть сэра Джулиана, которого он немного побаивался.

"Увидев машину снаружи, я подумал, что сэр Джулиан, возможно, заскочил на минутку по делам, и мне не терпелось его увидеть.  Но он подождет — он очень хорошо подождет. Я просто немного прогулялся, вот и всё, и это
мне не повредит.

Толстый старик тяжело дышал.

"Вас куда-нибудь подвезти? Я всегда считал, что это лучший способ.
— Машина может пригодиться людям, у которых её нет.

— Что ж, я считаю, это очень любезно с вашей стороны. Вам не трудно будет заехать в Дом Совета?

— Вовсе нет.

Олдермен с благодарностью опустился на предложенное ему удобное кресло.

 — Вы хотели увидеть моего мужа? — мило спросила Эдна, не без любопытства.

«Только по одному небольшому делу, связанному с колледжем. Мне пришло в голову, что я мог бы перекинуться с ним парой слов, когда увидел машину у дверей. Но, думаю, я увижу его на следующей неделе или могу написать ему».

— Даже Джулиан, — намеренно сказала леди Росситер, — едва ли
интересуется нашим колледжем больше, чем я. Вы знаете, что я следила за его развитием с самого начала и всегда поддерживала тесную связь с преподавателями. И мне не нужно говорить вам, что я ни разу не пропускала заседания Генерального комитета.

"В самом деле, разве нет?" - ответил олдермен, очевидно, размышляя
про себя, следует ли ему посвящать леди Росситер в свои дела
дальнейшее доверие относительно дел Калмутского колледжа.

Она хранила тактичное молчание.

«Дело в том, леди Росситер, что было сделано предложение — это совершенно конфиденциально, вы понимаете, — об открытии нового отделения колледжа. Они просят о чём-то подобном в Глостершире, и, похоже, муниципальные власти готовы выделить средства. У меня есть очень приятное письмо, которое я хочу показать вашему мужу. В нём очень лестно отзываются о нашем маленьком представлении. Конечно, вполне понятно, что это в большей или меньшей степени
связано с благотворительностью. Этот парень Фуллер совершил чудеса, и
На самом деле мы достигли баланса в нужную сторону, но эта проблема не
прежде всего финансовая, как мне нет нужды вам говорить.

"Нет, конечно. Идея заключалась в том, чтобы больше
приспособлять наёмных работников к их задаче — помогать жителям нашего
маленького уголка Империи помогать самим себе.

"Именно так. И, видимо, слава о нашем маленьком предприятии
распространение", - сказал старик, с большим удовлетворением. "Они на самом деле хотят, чтобы
я отправил представителя взглянуть на здания, которые они имеют в виду,
и немного упорядочить ситуацию. Довольно отрадно для маленького Калмута,
а?"

"Да, действительно".

— Конечно, всё зависит от согласия сэра Джулиана — естественно, это само собой разумеется. После всего, что он для нас сделал, и с учётом его положения и всего остального.

 — Я совершенно уверена, что вы можете на него рассчитывать, — любезно сказала Эдна. — Он
оценит наш маленький эксперимент так же, как и я.

Если добрый олдермен и был слегка озадачен крайне собственническим
поведением своего собеседника, то он не подал виду.

"Среди персонала будет большое волнение, — сказал он. — Но, конечно, пока они ничего об этом не знают."

— В последнее время в коллективе что-то не так, — задумчиво ответила Эдна. —
Вы же знаете, как иногда что-то _чувствуется_ в воздухе, и мне кажется, что в последнее время нам не хватает нашего обычного _духа товарищества_. Я не совсем понимаю, с чем это связано...

Во всяком случае, прекрасно понимая, что она собирается
приписать это сейчас, леди Росситер сделала паузу лишь для того, чтобы убедиться,
что у олдермена, слушавшего с разинутым ртом, не было никаких предположений.

"Могу я говорить совершенно откровенно и конфиденциально?"

"Конечно, конечно."

— Об этом довольно трудно говорить, но, конечно, вы знаете обстоятельства мистера Истера так же хорошо, как и я. Он женат.

 Олдермен Белью, выглядевший ещё более изумлённым, чем обычно, кивнул, затаив дыхание.

 — А ещё, — сказала Эдна, слегка улыбнувшись, — он очень привлекательный мужчина. Следовательно, когда молодая — довольно молодая — женщина
проводит субботние дни, печатая в конторе поместья, а затем
возвращается домой в сопровождении и сохраняет всю свою вежливость,
все свои улыбки и все свои разговоры для одного конкретного
человек — ну, можно немного подивиться, вот и всё.

«Боже мой!» — воскликнул удивлённый олдермен.

Эдна внезапно стала серьёзной.

«Вы понимаете, что я ни на секунду не намекаю на какое-либо
понимание или флирт между ними. Я знаю, что
Марк, я полагаю, знает его лучше, чем кто-либо другой на свете, и я ему абсолютно доверяю. Но мне не нужно говорить вам, что мужчина есть мужчина.

— Конечно, — многозначительно сказал олдермен, решив, что нужно соответствовать моменту, — мы действительно очень мало знаем о ней. Полагаю, вы имеете в виду леди-суперинтенданта?

«Да, бедная мисс Марчроуз. Не думайте, что я бы с радостью сказала о ней что-то недоброе, ведь я бы никогда не бросила в неё первый камень.
 Но я уже некоторое время чувствую себя не в своей тарелке, и сегодня днём я была немного шокирована, увидев кое-что… о, неважно, что именно! Солома часто показывает, в какую сторону дует ветер».

Из-за этой сдержанности простодушный олдермен мог предположить, что
существует по меньшей мере целый сноп соломы, и леди Росситер
откинулась назад и закрыла глаза, словно в задумчивости.

"Не стоит распространяться на эту тему, леди
Росситер. Знаете, деморализует персонал в мгновение ока. Я помню похожий случай, произошедший много лет назад в большом страховом агентстве, где я начинал свою карьеру. Один из партнеров валял дурака — ничего плохого, знаете ли, но там была хорошенькая машинистка, и он постоянно посылал за ней, чтобы она печатала письма, а остальные говорили — ну, вы понимаете. Девушку, конечно, пришлось уволить.

Деловитость этого вывода шла вразрез со всеми провозглашёнными леди
Росситер принципами защиты своего пола, и
принципиальность не позволила бы ей согласиться. Но она тяжело вздохнула,
и сказал:

 «Я знаю, что вы имеете в виду, а сплетни так легко распространяются в таком маленьком сообществе, как наше. Я также не могу не знать, что один или два человека уже заметили, как ведёт себя мисс Марчроуз».

 «Ну что ж, знаете ли, — снисходительно заметил старик, — возможно, это не совсем её заслуга». Истер не должен забывать, что он женатый мужчина.

 — Боюсь, — сдержанно ответила Эдна, — что я знаю кое-что о мисс Марчроуз, что говорит о том, что она не совсем неопытная. Кроме того, у женщин очень сильно развито чутьё.
Иногда я многое узнаю интуитивно. Я скажу вам совершенно честно, мистер Белью, что я никогда полностью ей не доверял, хотя это и трудно выразить словами.

Возможно, олдермен придерживался того же мнения.

"Что думает сэр Джулиан?"

"У него сравнительно мало возможностей для суждения, и, кроме того, я не обсуждал с ним этот вопрос. Это так сильно не нравится, что иногда даже трудно об этом говорить.

 «Да, да, леди Росситер, конечно. Но вы не должны расстраиваться,
ни в коем случае. Это никуда не годится. Знаете, девушка может уйти.

Эдна была искренне потрясена этим безжалостным разрубанием гордиева
узла.

"О, но это её средства к существованию! Мы вряд ли могли бы так просто
отказать ей, если бы не было чего-то определённого. На мой взгляд, всегда
должна быть бесконечная жалость. У меня всего лишь скромное кредо, но это
лейтмотив всего этого. Долготерпение. Иногда женщина может сделать больше,
чем мужчина в таких случаях. Как бы кому-то это ни было неприятно, возможно, кто-то из них
мог бы сказать пару слов.

"Ну, что ж, я уверен, это очень любезно с вашей стороны. Бедняжка, возможно, в
ложное положение в целом", - сказал Олдермен, с большим состраданием
чем Эдна, несмотря на ее вероучение, вообще думал предусмотрено
можно участи Леди прораба.

"Я знаю, что могу полностью положиться на то, что вы сохраните все это при себе.
Возможно, мне не следовало говорить, но это меня сильно потрясло
сегодня днем. Однако нам не нужно вдаваться в подробности. На самом деле ничего нельзя сделать, кроме как быть очень осторожным в отношении возможных сплетен среди персонала.

«Мы должны ждать развития событий», — торжественно сказал олдермен.

В ответ на это ни к чему не обязывающее обращение он горячо поблагодарил леди Росситер за то, что она
подвела его к ступеням Здания Совета и тяжело
поднялась на них, все еще явно полная мыслей о том, на что ей намекали
откровения.

Эдна, глубоко задумавшаяся, ехала обратно в Калмхейз. Вопрос
о презентации почти вылетел у нее из головы из-за
озабоченности, возникшей при виде Марка Истера и мисс
Марчроуз в их уединении, полном дружеского общения. Её подозрения, которые уже
зашевелились, теперь оживились, и её чувства
Она разрывалась между неосознанным удовлетворением от того, что оказалась
правдивым пророком, и вполне реальными опасениями по поводу чувств Марка
Истера. Однако она по-прежнему с сочувствием думала о главном виновнике и решила, что не поддастся порыву олдермена Биllew's должен без промедления лишить мисс Марчроуз хорошей должности
и, между прочим, подать ей жалобу.

Обращение Эдны к Олдермен был почти импульсивными, как и любой
высказывания ее не может быть. Она подобрала слова - как делала
всегда - но инстинкт, который побудил ее вообще заговорить, был
извечным и непреодолимым желанием немедленно привлечь внимание к
неспособность ближнего подписаться на признанный код.

Она посвятила несколько серьёзных мгновений размышлениям о ситуации,
которую мысленно определила как проблему, хотя и была бы
озадаченная, она пыталась понять, в чём именно заключается необходимость решения.

В своей комнате леди Росситер ещё больше осознала, в каком
расстроенных чувствах она пребывает.

Она позвонила горничной.

"Принести ваши меха, миледи?"

Эдна каким-то таинственным образом утратила остатки спокойствия,
когда с её плеч сняли удобную и очень подходящую тяжесть.

— «Я очень устала, Мейсон», — терпеливо заметила она.

 «Да, миледи? Погода довольно утомительная», — деревянным голосом сказал Мейсон.

 «Не знаю. Но когда много думаешь о других…»
люди — их слабость, неблагодарность и глупость — как-то утомляют.

«Я починила синее платье для чаепития, миледи. Выложить его?»

«Нет», — сказала Эдна с непривычной резкостью.

 Ей казалось, что на Мейсон чрезвычайно трудно произвести впечатление. Эдна заботливо «интересовалась»
всеми своими слугами и давала почитать книги своей горничной,
но никогда ещё она не встречала человека, менее поддающегося её влиянию.

 Она слегка поджала губы и сделала небольшую паузу.
с помощью которого она обычно справлялась с такими редкими приступами
раздражительности, которые случались у неё.

За этим мгновенным воспоминанием, как всегда, последовал поток
более широкой и безмятежной благотворительности, успешно охвативший даже
упрямого Мэйсона.

"Надеюсь, у тебя есть хорошая книга на воскресенье, Мэйсон. Я знаю, что это твой любимый
день для чтения."

— Да, благодарю вас, миледи.

Леди Росситер с нежностью вспоминала те экземпляры «Раскина» и
«Стивенсона» в более дешёвых изданиях, которые она хранила для
посторонних. Она обратила внимание на несколько отрывков в них,
Слабые пометки карандашом.

"Ну, и что это такое?"

Мейсон выглядел ещё более озадаченным, чем обычно.

"Что, миледи?"

"Какую книгу ты читаешь, Мейсон?"

Последовавшее молчание, судя по выражению лица Мейсона, можно было
воспринять как угрюмое и обиженное, но Эдна ждала с неумолимой
улыбкой.

Наконец горничная, открывшая дверь своей госпоже, ответила в порочной манере
:

"Что ж, миледи, в данный момент я читаю прелестный рассказ
называется "Ист-Линн".




 XV


Деятельность леди Росситер не совсем прекратилась при ней.
разговор с олдерменом Белью.

Она обратилась к мисс Фармер, в глубине души убеждённая, что
мисс Фармер посчитает своим долгом сообщить другим сотрудникам колледжа,
что их внимание уже сосредоточено на зарождающемся скандале в их среде.

Она робко начала:

"Вы меня успокоите, мисс Фармер, и я не могу передать, как я буду рада. Мне кажется, не так ли, что в атмосфере есть что-то, что меня беспокоит?

 — Вы имеете в виду колледж, леди Росситер? — спросила мисс Фармер.
смущенно, очевидно, совершенно не уверенная в том, что имела в виду леди Росситер
и стремящаяся ничего не говорить, пока не убедится в этом.

- Ах, тогда вы действительно знаете. Мне жаль, - серьезно проговорила Эдна. "Никто никого не осуждает"
"никто никого не осуждает" - это понятно, конечно. Но вы, кто там работаете
круглые сутки - вы, должно быть, лучше, чем кто-либо другой, знаете, как далеко это
всё кончено. Я не имею в виду ничего такого, о чём нельзя говорить, — о, да, вы знаете, — в конце концов, мы обе женщины. Но нужно подумать о прислуге — о моей прислуге, которой
я горжусь и о которой забочусь. Скажите, они говорят о мисс Марчроуз
и это её безумное увлечение?

«Нет-нет, я так не думаю... я едва ли знаю...» — замялась мисс Фармер,
очень покраснев и явно не зная, что сказать.

«И слава Богу!» — благочестиво вставила леди Росситер. «Вы
понимаете, что я имею в виду? Не то чтобы я, из всех людей, кто знает...»
Марк Истер, если бы он был близко знаком с вами, никогда бы не упустил из виду тот факт, что он необычайно привлекательный мужчина. Но, видите ли, Марк женат. Это так просто, не так ли, для тех из нас, кто может смотреть правде в глаза? Есть только один выбор — правильный или неправильный, — и каждый выбирает свой путь.
давно. Но эта бедная девушка, которой мы интересуемся, которой так хочется, о,
так жалко и нежно, помочь. Понимаете, я боюсь, что её идеалы
— жалкие, карликовые, недоразвитые. Она очень глупа, недостойна
и неженственна, но я молюсь и верю — я изо всех сил стараюсь
верить, что это просто потому, что она не знает ничего другого. Только,
мисс Фармер, не позволяйте им болтать в колледже. Я знаю, что это очень
легко — немного задержаться после уроков, пару раз зайти в кабинет
мистера Истера, сотня-другая подобных проступков — и дело сделано.

- О, леди Росситер! но, право, извините меня, если я скажу, что я едва ли...
думаю...

Эдна продолжала, увлекая за собой растерянных и смущенных людей.
протесты дрожали на губах мисс Фармер.

"Никто никогда не мог бояться сурового осуждения с вашей стороны, мисс Фармер. Я знаю
это, и именно поэтому я заговорил с вами. И потому что я хочу, чтобы ты постарался
и не позволил другим осуждать и осуждать, не выслушав... Будут
разговоры — о, я знаю человеческую натуру и то, что по-другому и быть не может, — но, по крайней мере, я могу рассчитывать на то, что ты остановишь этот поток
немного, пока ситуация не прояснится. Поверьте мне, наступит кризис, и
решение будет найдено. Я _знаю_, что нынешнее напряжение не может
длиться вечно.

Можно с уверенностью сказать, что у леди Росситер были веские основания для
этого утверждения.

 Она отослала мисс Фармер, бормоча что-то бессвязное, и в её
испуганных глазах читался страх.

Эдна подумала о Марке Истере и спросила себя, не может ли одно её слово
спасти Марка от бесконечных огорчений и неудобств, когда
Неизбежная катастрофа должна была наступить в этой безвыходной ситуации. Она
слишком долго привыкла считать себя единственным женским элементом в
искалеченной жизни Марка, чтобы испытывать за него более серьёзные
страхи.

Но Марк думал о свадьбе своей сестры и о её многочисленных и, по сути, необоснованных попытках превратить его маленький дом в место, где можно было бы устраивать обширные и продолжительные приёмы, для которых он совершенно не подходил.

Эдна отложила произнесение своего единственного слова.

Она лишь очень мягко и непринуждённо предложила сыграть эту роль
из хозяйки дома когда и где ее услуг может быть
приемлемо. Марка Пасхи, поблагодарил ее от всей души и думал, что он
может "управлять".

О том, что процесс "Управление" был не легким был descried в ближайшее время
перед свадьбой Леди Росситер и ее муж, случайно
входе в виллу и, найдя ее в море бешеной подготовки.

В маленьком холле стояли агрессивно выглядящие новые сундуки,
загораживая лестницу, а из гостиной, дверь в которую была
приоткрыта и подпиралась табуретом, доносились громкие
раздражённые голоса.

Форма, которую приняло _возмущение_ пятерых обитателей гостиной,
по-видимому, заключалась главным образом в том, что все они
усадились на предметы мебели, не предназначенные для сидения.

Айрис, очень растрепанная, сидела на пианино; её _жених_
возлежал на маленьком столике; Марк, выглядевший измотанным, сидел на углу
самого низкого книжного шкафа в комнате; а Рути и Эмброуз,
стуча сапогами по обшитым деревянными панелями стенам,
украшали противоположные концы письменного стола. Айрис тут же
обратилась к вошедшим гостям.

- Мы просто ужасно волнуемся, - проникновенно заявила она. - Пожалуйста, помогите
мне устроиться. О, прошу вас, садитесь, леди Росситер!

Эдна, улыбаясь выбранный угол дивана крайней мере, обремененных
картонные коробки и мятые ткани-бумажная.

"Это старая тетка Анны. Мы не знаем, что делать с ее по
свадьба. Мы никогда, никогда не думали, что она захочет приехать.

«Ей семьдесят девять», — сказал Марк.

«И она совершенно ужасна», — простонала Айрис.

«Мы надеялись и хотели избежать традиционного сбора родственников», — мрачно вмешался мистер Гарретт.
«Мне самому пришлось быть чрезвычайно осторожным. Нам, членам клана, приходится считаться с такими сильными феодальными чувствами и тому подобным — с такой старомодной преданностью, которую едва ли можно увидеть по ту сторону границы, — и в конце концов мы решили исключить всех, кроме самых близких. Дорогой старый папаша будет представлять семью, а также старых трубачей, горничных и — э-э — иждивенцев в целом».

— Боюсь, ему предстоит долгое и холодное путешествие в такую
суровую погоду, — вежливо сказала Эдна.

 — На самом деле папа сейчас не в милой старой Шотландии, — сказал
Мистер Гаррет, сдержанным тоном.

- Но тетя Энн! - простонала Айрис. "Ты не поверишь, она написала, чтобы
спросить, ждем ли мы ее здесь завтра - всего за два дня до
свадьбы. И, конечно, мы не ждем. Мы вообще никогда не думали о том, что она приедет.
Правда, Марк, в ее возрасте?

— И при этом она прислала вам только солонки, — сказал Марк с печальной усмешкой.

 — Мы будем рады принять кого угодно в Калмхейсе, если дело в
комнатах, — начал сэр Джулиан, и в его голосе не было особой радости.

— Спасибо, сэр Джулиан, это очень любезно с вашей стороны. Но дело не в этом. Отец Дугласа будет настаивать на том, чтобы поехать с ним в отель, так что у нас будет свободная кровать. Но тётя Энн хочет, чтобы за ней так тщательно ухаживали, а потом она станет старомодной, будет всё ненавидеть и осуждать моё платье, и... я не вынесу, если она приедет и всё испортит, — сказала мисс Истер в порыве страстного негодования.

"Дорогая моя, какое значение имеет мнение других людей? Каждый идёт своей дорогой, никого не обижая и не досаждая — никогда, — но просто
спокойно, не задумываясь о том, что могут сказать другие..." Но
общие положения леди Росситер оказались бесполезными для успокоения Айрис, хотя и дали
Дугласу возможность произнести небольшую эффектную гэльскую фразу.

- Не увлекайся, Айрис, как мы, кельты, говорим дома.

"Все это очень хорошо, но как я могу написать тете Энн, чтобы она не приезжала?
что мы ее не ждем? Это выглядело бы так, будто мы её не
хотим.

Истинный смысл этого намёка был настолько очевиден по крайней мере трём
слушателям Айрис, что никто из них не произнёс ни слова.

Наконец сэр Джулиан сухо сказал:

«На самом деле, это одна из тех неловких ситуаций, которые выглядят именно так, как есть на самом деле».

«И хочется, чтобы это было не так», — заключил Марк.

«Современная свадьба, — внезапно сказал мистер Гарретт, — на мой взгляд, является пережитком варварской эпохи». Неправильно, что договор между двумя частными лицами должен служить поводом для публичного
представления, для неконтролируемого сбора множества людей,
собравшихся лишь для того, чтобы глазеть и пялиться. На мой взгляд, не должно быть никакой другой церемонии, кроме словесного обещания хранить верность, данного в
присутствии двух понятых, на голой, открытой пустоши----"

"Мы не голой, открытой пустоши, круглый Culmouth", - вставил Джулиан
спешно.

"Я думал о таможне в моем countree-Айн", - сказал мистер Гаррет
угрюмо.

Довольно злачное тишина опустилась на комнату.

Тишину нарушил плаксивый голос Эмброуза, о котором все
забыли.

"Мы когда-нибудь будем пить чай?"

"Боже милостивый, я совсем забыла об этом!" — воскликнула Айрис,
делая преувеличенно испуганное лицо. "Рути, дорогая, сходи и узнай,
можно ли нам сейчас выпить чаю. Мы будем в семь."

Сэр Джулиан предпринял серьёзные попытки, а леди Росситер — вежливые намёки на то, чтобы немедленно покинуть виллу.

 «Вы должны остаться, — жалобно сказала Айрис, — потому что всё так ужасно, что я знаю, что сейчас закричу».

Под тем или иным предлогом гости оставались за странным пасхальным столом, во время которого Айрис вскочила, написала и уничтожила три телеграммы подряд, в которых сообщала тёте Энн, что её ждут или не ждут на следующий день, а мистер Гарретт продолжил рассуждать о брачных законах Англии, которые он считал
с крайним неудовольствием, и дети воспользовались обычной снисходительностью отца и рассеянным вниманием тёти, чтобы избавиться от огромного количества пирога, предварительно намазанного джемом.

Эдна, вспомнив о своей почти материнской роли по отношению к
Рути, с серьёзным удивлением посмотрела на девочку с другой стороны стола.

Рути продолжала есть.

Леди Росситер нахмурилась и постаралась передать весь свой внутренний
смысл, бросив болезненный взгляд на кусок пирога с джемом в руке Рути,
а затем приподняв брови и слегка сжав уголки рта.

Эти сигналы были невозмутимо проигнорированы, и ей оставалось только сказать:


«Тебе всегда разрешают есть торт с джемом, дорогая?»

«_Всегда_», — ответила Рути с невозмутимым видом и с такой уверенностью в голосе, что даже леди Росситер, хорошо знакомая с крайне низким уровнем правдивости, царившим в детском саду на Пасху, не усомнилась бы в том, что она лжёт.

Эдна перевела взгляд на Эмброуза.

Его лицо уже приобрело характерный остекленевший и бледный вид, который
Это характерно для переедания, но, встретившись взглядом с леди Росситер, он изо всех сил постарался затолкать остатки пирога в и без того раздувшуюся щёку.

 «Ты подавишься, Пикапу», — предупредила Рути, и не без оснований.

 После этого разговор продолжался под аккомпанемент чрезвычайно неприятных звуков, периодически доносившихся от Эмброуза.

— «Дорогая, дорогая, ты не туда положила крошку?» — спросила невнимательная Айрис.
 «Через минуту тебе станет лучше, дорогая».

 «Я подавился…» — начал Эмброуз с хрипом, повинуясь неписаному закону
который предписывает, что жертва приступа удушья должна усугубить своё
беспокойство и беспокойство других людей, анализируя это явление.

«Посмотри на потолок, Эмброуз», — посоветовал Марк.

Все в комнате немедленно последовали этому полезному примеру, повинуясь
какому-то таинственному инстинкту, в то время как несчастный Эмброуз
продолжал держать голову низко над тарелкой и издавать истерические
крики.

— Посмотри на _меня_, Пикабу! — закричала Рути. — _Я_ смотрю на
потолок!

Она откинулась назад, перевесившись через спинку стула, и уставилась
вверх выпученными глазами.

— Не делай этого, Рути, — одновременно сказали Марк, Айрис и леди Росситер.

 — Постарайся отдышаться, парень, — любезно, но с излишней настойчивостью посоветовал мистер Гарретт.

 — Ему сейчас станет лучше. «Продолжайте говорить», — тактично предложила леди Росситер, и это
немедленно вогнало собравшихся в ступор, в котором приступы Амброуза
стали ещё более сильными.

Сэр Джулиан бросился в бой, обращаясь к Марку
Истеру с видом безразличия, которое, по его мнению, было чрезмерным.

"Ты говорил с Уолтерсом о машине на вторник? Я сказал ему, что ты
дашь ему знать, во сколько ..."

"Давайте похлопаем Ку-ку по спине", - весело воскликнула Рути.

"Тогда нежно. Да, сэр Джулиан, большое спасибо, я ... Нет, нет,
Рути, прекрати, разве ты не видишь, что делаешь ему только хуже?

— Папа, я просто подавился — крошкой...

— Ради всего святого, не разговаривай, Эмброуз. Тебе лучше подняться наверх.

— Я уверена, что через минуту у ребёнка начнутся судороги. Только взгляни на его лицо! Дуглас, тебе не кажется, что он чернеет?

Это последнее «достижение» его тётушки Айрис в череде бедствий
И без того расстроенный Эмброуз не выдержал и расплакался.

"Выпей чаю, дорогой," — настаивала леди Росситер.

"Отведи его наверх, Рути," — устало сказала её мать.

Жертву увели, и он невнятно протестовал против весёлых ухаживаний, на которых всё ещё настаивала его сестра.

Все почувствовали облегчение, и леди Росситер снисходительно сказала:
— Бедный малыш!

— Он ужасно переживает из-за свадьбы, — заметила Айрис.

— Переживает из-за свадьбы?

— Да, знаете, он боится, что это значит, что я его покину.  Я всегда была так близка с этими милыми малышами.

— Ты всегда их очень любила, моя дорогая, а они — тебя, — с благодарностью сказал
Марк.

 — Я бы хотела, чтобы на странице был маленький Пикапу, — сентиментально
сказала Айрис, — но он слишком маленький.  И, кроме того, бедняжка, у него нет передних зубов. Платье подружки невесты Рути прибыло.
Леди Росситер.

Под прикрытием вежливого интереса, проявленного Эдной к этой информации,
ее муж сбежал из комнаты.

Он и Марк, курение в сад, обратился с нескрываемым облегчением от
тема в час, и обсуждать, а не делами Culmouth
Колледж.

"Как насчет этого Глостер бизнес? Старый Белью гладит себя
на спине все в порядке. Он считает, что есть вероятность открытия в
Кардифф, тоже".

"Все к лучшему. Мы всегда надеялись, что план распространится, сэр Джулиан.

- Я знаю. Но кто бы мог подумать, что это произойдет так быстро? Послушай, Марк, ты не думал о том, кто должен пойти и поприветствовать этих парней из Глостера и помочь им освоиться в новом помещении?

«Ну… я оставил это на твоё усмотрение», — нерешительно сказал Марк.

«Конечно, ты тот, кого нужно послать, но я не знаю, можем ли мы сейчас тебя отпустить».

— Я в вашем полном распоряжении, — весело сказал Марк.

 — Вы поедете? В конце концов, это может занять всего два-три дня.

 — Вот и всё. Но я думаю только о том, не лучше ли взять с собой кого-то из персонала — кого-то, кто действительно работает там изнутри.

На какой-то безумный миг сэру
Джулиану пришла в голову мысль, достойная самой Айрис. Неужели Марк Истер собирается взять в компаньонки мисс
Марчроуз?

"А как насчет Фуллера?" — спросил Марк. "Он хороший бизнесмен и
все факты и цифры у него под рукой.

"Полагаю, его можно было бы освободить от этой работы?"

"Думаю, да. Мисс Марчроуз вполне могла бы взять это на себя на день или два.
Она получила отличные отзывы от Фуллера."

"Хм. Женоненавистник, — задумчиво сказал сэр Джулиан.

К счастью, нас прервали.

Сэр Джулиан от всего сердца пожалел, что не принял более решительных мер и не вернулся сразу в Калмхейз, когда в сад вторглись не только сами влюблённые, а Эдна шла чуть позади них с довольно рассеянным видом, но и торжествующая
Амброуз ликовал, радуясь своей вновь обретённой способности наполнять день
ужасающими звуками.

Рути на какое-то время, как ни странно, стала невидимой и
неслышимой.

Айрис тут же привязалась к сэру Джулиану. Он с сожалением был вынужден признать, что с того ужасного дня, когда они разговаривали в его кабинете, мисс Истер предполагала, что между ними существует некое интимное взаимопонимание, из-за которого она делилась с ним многими личными секретами, что приводило его в замешательство.

— Вы знаете, я хотела, чтобы Дуглас женился в килте?

— Правда?

— Но он такой до смешного застенчивый. И что это за штука, которую они носят?

Сэр Джулиан выглядел растерянным, и низкий голос мистера Гарретта позади него
предложил:

— Девушка имеет в виду клетчатую ткань?

- Да-а, - с сомнением протянула Айрис. - Или я имею в виду плед?

Сэр Джулиан чувствовал, что не в состоянии просветить ее.

"Я вижу, что мне придется многому тебя обучить", - сказал мистер Гаррет
мрачно.

"Ожидаете ли вы когда-нибудь жить в Шотландии?" Сэр Джулиан спрашивает.

"Мы, труженики и сеятели, инстинктивно тяготеем к Лондону. Я всегда
послушайте, - заметил мистер Гарретт с большим интересом, - я всегда говорю
что Лондон - это современная Мекка. Паломники приезжают туда отовсюду.
Во многих отношениях это город свободы. Лондон, кому-то сказали ...
имя писателя не избежал моей памяти-это единственная столица в
мир, где человек может съесть на копейку пучок на улицах без веселого
комментарий. Так вот, это кажется мне весьма необычайно наглядным ".

Сэру Джулиану это показалось, напротив, чрезвычайно бесполезным,
и он не в первый раз пожалел, что Айрис не может
апеллирует к какому-то другому источнику, когда она доверительно пробормотала:

"Разве Дуглас не замечательный? Вы понимаете, что я имею в виду - я думаю, что он
иногда замечательный. Я имею в виду то, что он говорит.

- Какое-то время мы поживем в Лондоне, - продолжал мистер Гаррет. - Мой
журналистские работы будут держать меня здесь, и тогда нам придется думать
Литературную карьеру Айрис. Я очень хочу, чтобы она познакомилась с некоторыми великими
мыслителями современности.

Айрис выглядела потрясённой, сжала её руку и сказала тихим, приглушённым
голосом:

"Только подумайте о перспективах, перспективах и перспективах, которые это открывает!"

Сэр Джулиан так и сделал и едва подавил видимую дрожь при виде
фаланги светил журналистики, в которой, как он был уверен, состояли
великие мыслители современности, известные мистеру Гарретту.

"Как продвигается ваша книга?"

"Продажи не очень большие, но для первого романа она была
чрезвычайно _заметной_, — с надеждой сказала Айрис.

— Вы должны помочь мне убедить Айрис, — сказал мистер Гарретт, тоже добавив свою лепту в призыв, на который так плохо отреагировал несчастный
Джулиан. — Вы должны помочь мне убедить эту маленькую женщину, эту крупную продажную
Это не имеет большого значения по сравнению с признанием, которое
«Бен» получил от _мыслящей_ части читающего мира.

«Рути на том дереве», — громко и внезапно объявил Эмброуз,
тем самым впервые став объектом неосознанной благодарности сэра
Джулиана, короткой и страстной.

 Айрис, Дуглас и сэр Джулиан посмотрели вверх и увидели мисс
Пасха, опасно цепляющаяся за голую ветку безлистного дерева.

За неизбежным открытием Рути, что поза, в которой она так безрассудно
оказалась, была неудобной и ненадёжной, последовало её заявление о
непосредственная и чрезмерная опасность, а также раздражённые возгласы и категоричные советы собравшихся внизу зевак.

"Лучше сразу принеси стремянку. Она только упадёт и поранится," — сказала Айрис.

"Где?"

"О, — рассеянно сказала Айрис, — не думаю, что у нас где-то есть стремянка."

- Тогда лучше отказаться от проекта, - мягко заметил Марк. - Я пойду наверх.
за ней.

- Дерево сломается, - причитала Айрис.

- Только не это! Жаль, что это было, и дать ему урок. К сожалению, чтобы к вам относились
в такого ряда отечественных бедствий, Леди Росситер".

- Нет, нет, - сказала Эдна, улыбаясь. - Ты же знаешь, я принимаю вещи такими, какие они есть.

Они ждали, чтобы увидеть спасение в действие, и оставил Мистер Гаррет спокойно
наблюдения: "вы должны помнить, чтобы смотреть вверх, а не вниз, когда вы
Лесси лезут".

- Что за дом! - воскликнул Джулиан.

«Интересно, какими вырастут эти несчастные дети без матери», — задумчиво ответила его жена.

 «Мне не кажется, что здесь есть чему удивляться».

 «Когда эта свадьба закончится, я снова поговорю с Марком о том, чтобы отправить Рути в школу.  Было бы очень мило, если бы мальчик тоже мог пойти».

 «Почему бы и нет?»

— По-моему, он совсем не силён, — повторила Эдна. Но я поговорю с Марком, —
повторила Эдна.

 Какой-то едва уловимый оттенок самодовольства в её голосе заставил сэра Джулиана
настойчиво промолчать. Он действительно не знал, так ли сильно его жена
влияет на Марка Истера, как она предполагала.
Марк был покладистым во всём, и Джулиан не знал, что вопрос о его детях занимал его очень сильно. Не исключено, что он мог бы даже пожертвовать Эмброузом и его хрупким здоровьем ради мира и удовлетворения леди
Росситер.

«Посмотрим, — подумал Джулиан, — есть ли что-то, чему Марк придаёт достаточно большое значение, чтобы бороться за это». Джулиан был странно одержим убеждённостью в том, что борьба неизбежна.




 XVI


Всегда казалось, что главным разочарованием в связи со свадьбой
Айрис Истер был шок, неосознанно вызванный отцом мистера Дугласа
Гарретта.

Представитель клана предстал в облике дородного,
красивого старика с нафабренными усами, в довольно щегольском, облегающем чёрном
Он был одет в костюм, носил цилиндр, белую гвоздику в петлице и белые
шпоры и говорил с акцентом, который, хотя и был очень заметным,
нельзя было отнести ни к одной известной части Шотландии.

 Собравшиеся гости постепенно пришли к убеждению, что мистер
 Гарретт-старший говорит на суиндонском диалекте.  Смазанные гласные и
звонкое «р» не оставляли сомнений.

Но старый мистер Гарретт не стал притворяться, что ему нравится кельтская атмосфера,
на которую так благосклонно повлиял его сын.

 «Мой дорогой мальчик, — с любовью обратился он к жениху, — я
впервые за почти двадцать лет я оставил дела на произвол судьбы. Вы не знаете, что такое бизнес, слоняясь по
Лондону и что-то там строча, как вы, иначе вы бы оценили моё присутствие здесь по достоинству.

Дуглас Гарретт не издал ни звука, который можно было бы истолковать как
необходимую заверения, но старый мистер Гарретт говорил так громко и
уверенно, что было почти невозможно поверить, что его замечание
было чем-то иным, кроме импровизированной репетиции речи, которую
он произнесёт на свадебном завтраке.

Ожидание в церкви, казалось, могло затянуться на неопределённый срок, и все слышали, как старый мистер Гарретт выразил своему сыну надежду, что «девчонка» не передумала в последнюю минуту.

"Такие случаи известны, мой дорогой мальчик, — бесстрастно заметил он, — и твоя Ирис показалась мне очень нервной девчонкой."

Леди Росситер, сидевшая на передней скамье, опустилась на колени, но не из-за внезапного приступа набожности, а из-за очевидного желания продемонстрировать, что поведение старого мистера Гаррета не соответствует его окружению.

— Вы не впадаете в истерику, не так ли? — с подозрением спросил мистер
Гарретт, мгновенно обернувшись на этот возглас. — Я знаю, какие вы, дамы. Это очень утомительное ожидание для всех нас, и я
боюсь, что мой бедный мальчик может не выдержать, если так будет продолжаться и дальше. Не позволяйте себе расстраиваться ни из-за чего.

Наконец за пределами церкви послышались звуки подъезжающих машин,
лицо жениха расслабилось, а его отец громко вздохнул с облегчением.

 По церкви прокатился одобрительный ропот, происхождение которого
так и останется неизвестным.

"Она плакала ... ужасно расстроена ... без матери ... бедняжка. Все
прямо сейчас".

"Я сказал, что гуррел, как мне показалось, нервничает", - заметил старший мистер
Гаррет с сознательным торжеством собственного всеведения.

"Как похоже на тетушку Айрис!" - в сотый раз подумал Джулиан.

Во всяком случае, на милом личике невесты не было и следа слёз, когда она медленно шла по проходу под руку со своим братом.

Следом за ней, бросая торжествующие и самодовольные взгляды налево и направо, шла единственная подружка невесты.

Рути была невзрачной девочкой, и невозможно было не почувствовать, что
Попытка приукрасить себя сделала её ещё более невзрачной.

 Её короткие белые юбки нелепо торчали над ногами в коричневых чулках и туфлях на шнуровке, которые, по мнению Джулиана, никогда не казались ему более массивными, а широкий пояс, туго затянутый вокруг талии, был ужасного лососево-розового цвета.

 Второй пояс появился вокруг широкой соломенной шляпы, которая
Рути, _более утончённая_, носила причёску на затылке.

 Её густые, жёсткие каштановые волосы были слишком заметны
накануне вечером Сара жестоко обошлась с ней, применив так называемую
«влажную завивку».

В целом она выглядела как молодая жительница островов Южных морей, впервые
одетая в европейскую одежду и испытывающая чувство новизны.

Персонал колледжа был представлен достаточно широко. Айрис
искренне пожелала увидеть «всех дорогих людей из
Калмаутский колледж» в церкви, и это довольно безрассудное стремление
не осталось без ответа.

Купер был в безупречных перчатках, а мисс Сэндилоу стояла рядом с ним.
его, застенчивую и настороженную одновременно и балансирующую сначала на одной ноге, а затем
на другой, как будто туфли причиняли ей боль. Джулиан увидел мисс
Marchrose, выглядит лучше, чем он когда-либо видел ее в лавке у
Нижний церкви. Она была в мягкой фетровой шляпе, который стал для нее, и ее
изменяющееся лицо было полно цветов.

"Она выглядит счастливее", - подумал Джулиан и тут же почувствовал сомнение.
предчувствие относительно источника этого взгляда.

Он вспомнил, что мисс Марчроуз за день до свадьбы
проводила небольшую церемонию в Калмаутском колледже, когда
подарил Айрис от имени персонала серебряное зеркало.

Ни сэр Джулиан, ни леди Росситер при этом не присутствовали, но Марк рассказал
впоследствии об этом случае только сэру Джулиану.

"Фуллер сделал все говоря, и сделал это невероятно хорошо. Я не
знаю, что он способен на такое, но это был правильный-просто очень хорошая
речи. Мисс Марчроуз подарила эту вещицу и выглядела очень мило.
И покраснела как рак, когда Фуллер начал что-то говорить о том, что её
выбрали представлять персонал. Фуллер считает, что она — его
открытие, знаете ли, и он безмерно ею гордится.

Джулиан не без оснований задавался вопросом, не занял ли Фэрфакс Фуллер,
подчёркивая притязания леди-суперинтенданта,
позицию защитника. Он также не хотел зацикливаться на реальных или предполагаемых нападениях, которые должны были пробудить дремавшие в мистере Фуллере воинственные инстинкты. Если мисс
Марчроуз понадобился союзник, она, по крайней мере, заручилась поддержкой того, кто не знает полумер. Джулиан вернулся в настоящее только тогда, когда жених голосом, полным глубокой
протест против требуемой от него архаичной формулы, повторенной вслед за священником
обеты, данные ему. Айрис было неслышно.

Массовый исход в ризницу и обычные восторженные проявления
энтузиазма там должным образом состоялись, и мистер Гаррет подал руку
свою невесту и повел ее к алтарю под торжествующие звуки
свадебный марш из "Лоэнгрина" - характерный выбор, сделанный
Айрис из соображений оригинальности.

Приема не будет, и нельзя отрицать, что в вилле царило
ощущение разочарования, когда старый мистер Гарретт, сэр
Джулиан и леди Росситер в сопровождении Рути и Эмброуза оказались у ворот, над которыми на холодном ветру покачивалась слегка опасная триумфальная арка.

"Мистер и миссис Гарретт в гостиной!" — взволнованно воскликнула Сара у входа.

"Дорогие мои дети!" — воскликнул мистер Гарретт-старший и после этого взял ситуацию в свои руки.

Он поцеловал Айрис, похлопал сына по спине и какое-то время стоял,
доброжелательно и крепко сжимая плечо молодого человека своей большой
старой рукой; он отпускал шутки о «передаче невесты», которые не имели
не заслуживающий ничего, кроме крайней древности, он стал чрезвычайно серьёзен и
упомянул о святой матери Дугласа, а затем, естественным образом перейдя к
вероятному потомству Дугласа, чем смутил Айрис настолько, что она
тотчас же отправилась в столовую, где гостей ждал обед.

«Этот милый ребёнок немного нервничает, раз так торопится», —
пояснил мистер Гарретт и по-отечески выпроводил их всех из комнаты.

Свадебный завтрак никак не повлиял на него.  Марк, пребывавший не в столь лучезарном настроении, как обычно, всё же пробормотал Джулиану:
Он выдохнул, смеясь глазами:

«Разве я не вспыльчивый?»

Мистер Гарретт, безусловно, был вспыльчивым. Он произнёс две речи: одну, когда Айрис дрожащими руками разрезала свадебный торт, и другую на более позднем этапе церемонии, когда, по его мнению, было уместно произнести тосты.

«Мне почти семьдесят, — искренне сказал он им, сделав
акцент на слове «почти», — и, может быть, этот день настанет раньше, чем кто-то из нас
его дождётся, когда мой мальчик, его жена и — можно я скажу, что надеюсь и на других? — встанут на моё место. И это место — я говорю это со всей ответственностью
серьёзно, хотя моя речь, возможно, и была шутливой, я надеюсь, что эти туфли не будут теми самыми туфлями, которые жмут.

Мистер Гарретт сделал паузу, чтобы в полной мере насладиться собственным остроумием,
в то время как все издавали вежливые и довольно невесёлые смешки,
за исключением Айрис, которая всё ещё краснела, и Дугласа, погружённого в непроглядную мрачность. Рути и Эмброуз действительно громко рассмеялись, и
этого было достаточно, чтобы заслужить осуждающий взгляд
леди Росситер и убийственный взгляд жениха.

— Дело в том, мои дорогие сын и дочь, — внушительно сказал старый мистер Гарретт, — что перед вами открывается будущее. Не только то будущее, полное семейной радости и счастья, которое мы видим сегодня, — тот круг родных лиц, — все выглядели встревоженными, — который, я надеюсь, со временем соберётся у вашего очага, но и будущее в бизнесе. Я заложил для вас основы этого будущего.
Дуглас, мой дорогой мальчик, ты видел, как обстоят дела в Суиндоне?

Дуглас выглядел бесконечно подавленным.

"Эти дела," — сказал его неустрашимый родитель, — "я построил с нуля.
С самого начала. Вам не останется ничего другого, кроме как следовать по проложенному мной пути. Вас ждёт старый дом, милый маленький домик на Кембридж-роуд-Уэст, который вы так хорошо знаете и который, я надеюсь, это милое создание скоро узнает так же хорошо, как и вы.

 Сэр Джулиан, понимая, что все в комнате к этому времени были поглощены яркими воспоминаниями о полёте воображения, который привёл
Муж Айрис, предаваясь воспоминаниям о своих предках из Шотландии,
старался не встречаться взглядом ни с кем из присутствующих.

 Этим занятием, впрочем, охотно увлекалось большинство из них
которая сидела и слушала красноречивую речь мистера Гаррета-старшего.

Наконец она подошла к концу, и Айрис убежала переодеваться,
внезапно почувствовав себя скованной из-за своей застенчивости.

Дуглас воспользовался возможностью исчезнуть, и сэр
Джулиан наконец-то смог задать вопрос, который почти неотступно
вертелся у него в голове всё утро.

— «Чем вы занимаетесь в Суиндоне, мистер Гарретт?»

«Печатанием и канцелярскими принадлежностями, сэр Джулиан», — гордо и просто ответил старик.
«Небольшое предприятие, хотя я и говорю это
а почему бы и нет. Это позволило мне давать моему единственному сыну содержание, чтобы
он мог немного пожить в Лондоне, прежде чем осесть в
Суиндоне, как его отец и дед до него.

— Значит, ваша семья давно связана с Суиндоном?

Сэр Джулиан, заинтересовавшись, забыл о кельтских устремлениях Дугласа,
пока мистер Гарретт не напомнил ему об этом.

— Два поколения, сэр Джулиан. Мой дед, кажется, был родом с Севера, но он женился на лондонской девушке, и через год или два они поселились в Суиндоне. Суиндон — очаровательный город, уверяю вас,
и если вы когда-нибудь приедете туда, я буду рад показать вам кое-что из
достопримечательностей этого милого старого места.

Мистер Гарретт протёр очки и прошёлся по комнате, весело и настойчиво
разговаривая, чтобы скоротать время в ожидании возвращения невесты.

"А что ты думаешь о свадьбе, мой дорогой малыш?" —
добродушно спросил он Эмброуза, который выглядел довольно несчастным.

— Э-э? — сказал Эмброуз с большей, чем обычно, подавленностью в голосе, произнося это
неприятное восклицание.

— Что ты думаешь о свадьбе теперь, когда увидел её? Полагаю, это твой первый
опыт?

Эмброуз выглядел рассеянным, вопросительно посмотрел на меня сквозь
очки, а затем снова сказал: «А?»

 «Дитя моё, не говори «а» так! — довольно раздражённо воскликнул
старик, поддавшись всеобщему порыву недовольства, который почти
неизменно охватывал всех, кто заговаривал с несчастным Эмброузом.

— Что говорит твоя младшая сестра?

— Мне нравится быть подружкой невесты, — самодовольно заявила Рути.
— Дядя Дуглас подарил мне браслет. — Она протянула безделушку для осмотра, и старый мистер Гарретт серьёзно полюбовался ею.

— Полагаю, это то, что ты называешь «милая штучка»? Разве это не чудесное слово? Что ж, дитя моё, я рад, что ты довольна.

Рути понимающе посмотрела на него.

"Я только надеюсь, что у тёти Айрис скоро родится ребёнок, потому что тогда, как говорит Сара, он будет моим двоюродным братом, а у меня их нет."

На этом деликатном пожелании мисс Истер разговор довольно резко оборвался.

"Айрис уже должна быть готова, — сказал Марк, — у них не так много времени, чтобы добраться до вокзала."

Он поднялся наверх.

Вскоре жених снова вошел в гостиную.
очевидно, смущаясь и пытаясь скрыть это чрезмерным проявлением беспокойства по поводу вероятности опоздать на поезд.

"Вот она!"

"Машина ждёт," — объявила Рути.

Старый мистер Гарретт посмотрел на белые банты, украшавшие машину.

"Разве сзади не привязан башмак?" — резко спросил он.

- Я... я не вижу ни одного, - сказал сэр Джулиан довольно слабо и с
необъяснимым чувством, что допустил оплошность, не предусмотрев этот
символ удачи.

"Не позволяйте им уезжать без старого ботинка!" - взмолился мистер Гаррет.
«Моя дорогая девочка — Рут, если тебя так зовут, — беги в спальни и
посмотри, что ты сможешь найти. Я не могу отпустить своего мальчика в свадебное путешествие
без башмачка на удачу».

В порыве чувств Рути с триумфом бросилась наверх, и звуки распахивающихся дверей, поспешных
исследований и торжествующих возгласов с большой точностью передавали
скорость её продвижения тем, кто находился в гостиной внизу.

 В волнении, которое мистер Гарретт испытывал по этому поводу,
не было и речи об эмоциональном прощании.

Марк усадил Айрис в автомобиль — ослепительно красивую невесту, — и Дуглас сел рядом с ней, пробормотав что-то о том, что старик сегодня в необычайно хорошей форме и склонен задирать нос.

 «Мы, молодое поколение…» — начал мистер Дуглас Гарретт в своей обычной манере, а затем, как будто внезапно вспомнив о преклонном возрасте самого сэра Джулиана, замолчал и откинулся на спинку сиденья.

Его отец, уже поспешивший в заднюю часть машины и прикрепивший
там белую атласную туфельку и домашние тапочки, с большим энтузиазмом
С помощью Рути она произнесла прощальную речь, стоя на ступеньках.

"Да благословит вас Бог, мои дорогие дети, и дарует вам все благословения супружеской жизни. Пришлите старику открытку с места вашей первой остановки, а ты, Айрис, моя дорогая новая дочь, будешь приучать моего сына к письму, и я буду ждать вас обоих в нашем милом маленьком домике, когда бы вы ни захотели приехать. Кроме того, — с надеждой сказал мистер
 Гарретт, — мы встретимся в Лондоне. Я не прочь заглянуть туда. До свидания, до свидания, да благословит вас Бог.

Он стоял в дверях, размахивая большим чистым носовым платком,
тонко пахнущим одеколоном, его блестящий цилиндр был слегка сдвинут набок, а
кончики красиво накрахмаленных усов торчали вверх. Его добрые старые глаза
блестели от волнения.

"Ваши потери, — заметил он с простой сентенцией, обращаясь к Марку Истеру, —
ваши потери — это наша выгода. Это хорошенькая и славная девушка, я уверен. Я рад за своего мальчика, уверяю вас.

Он пожал всем руки, попросил их навестить Суиндон, снова и снова благодарил
их за доброту к нему и его дорогому мальчику.
Дуглас попрощался с ними и ушёл.

"Я больше не буду вам мешать," — вот и всё, что он ответил на сердечное приглашение Марка остаться. "Вы были очень добры к старику. До свидания, до свидания всем вам."

"Думаю, на месте тёти Айрис я бы предпочёл отца сыну," — сказал Джулиан, когда они с женой возвращались домой.

«Бедный старик! В нём есть что-то очень искреннее, несмотря на его вульгарность», — ответила леди Росситер с той мягкостью в голосе, которая
наиболее удачно смягчает довольно пренебрежительное высказывание.

— Интересно, — заметил Джулиан, на этот раз пребывая в разговорчивом настроении, — что
следующее произведение выйдет из-под пера тётушки Айрис? И будет ли влияние
мистера Дугласа Гарретта очень заметным?

— Это могло бы быть неплохо.

— Это не могло бы быть намного хуже, чем «Ну, Бен!»

— Глупая маленькая девочка! Я бы хотела, чтобы она вообще перестала писать. Я заперла свой экземпляр «Ну же, Бен!» из-за слуг. Я всегда считала, что человек несёт полную ответственность за книги, которые оставляет без присмотра, особенно если в доме есть дети или необразованные люди, которым они могут причинить большой вред.

— Я и не думал, что Мейсон так легко поддастся, —
задумчиво ответил сэр Джулиан, который знал о затянувшейся и безуспешной борьбе его жены с непокорным духом
Мейсона.

 — Иногда я думаю, что мне придётся нанять другую горничную, — вздохнула Эдна.
«Человек продолжает жить с радостью и готовностью изо дня в день, когда появляется хоть малейший признак какого-либо отклика, но Мейсон находится на очень, очень элементарной стадии. Конечно, всё дело в развитии души — её душа ещё молода, слепа, борется, и в ней есть только самое
к этому можно было бы отнестись с жалостью и нежностью, но, полагаю, бедная человеческая природа нетерпелива и жаждет увидеть проблеск той божественной искры, которая, как мы знаем, всегда присутствует в нас.

Но на эту мягкую жалобу сэр Джулиан, внезапно замолчавший,
не ответил ничего.

Эдна довольно уныло прошла в утреннюю гостиную. Она часто чувствовала, что атмосфера,
в которой она находится, утомляет её больше, чем любое физическое напряжение.
Она не знала, что это убеждение особенно распространено среди тех, кто никогда не сталкивался с чрезмерным физическим трудом.

Айрис вышла замуж. Больше не было поводов для материнского такта и
нежности, а также для прекрасной терпимости зрелого возраста к
грубости юности.

 Дуглас Гарретт достиг своей цели и вернулся в Лондон со
своей невестой. Таким образом, больше не было необходимости либо закрывать глаза на его многочисленные недостатки и великодушно их игнорировать, либо отпускать те добрые замечания, которые должны были напоминать другим, слишком поспешно осуждающим мистера Гарретта, о том великом вопросе: «Мило ли это, разумно ли это, истинно ли это?»

Отец мистера Гарретта, который, несомненно, мог бы стать его надёжным защитником
Приманка, на которую можно было бы повесить много слов о снисхождении, исчезла, и даже самая решительная благотворительница не видела никакой надежды в том, чтобы направить свои усилия на Рути и Эмброуза Истер.

 Леди Росситер начала думать о Марке. Она делала это почти инстинктивно,
всякий раз, когда её потребность «отдавать» не находила себе
объекта. Ситуация, в которой оказался Марк Истер, была настолько очевидной трагедией,
и каждый день повторяющийся пафос мог свести на нет довольно неуместную беззаботность, с которой он сам к ней относился. Марку всегда можно было помочь.

Его детям нужна была помощь.

За всем его хозяйством нужно было присматривать, и Эдна годами считала себя единственной женщиной, которая могла это делать. И всё же, когда, покидая виллу после свадьбы, она с очень мягким намёком на сочувственное понимание в голосе предложила Марку поужинать в Калмхейзе в тот вечер, он без колебаний ответил, что собирается прямо в колледж и останется там допоздна.

 Эдна сказала себе, что это трагически неизбежно, что
поймите, что это означало.

Эдна некоторое время сидела в раздумье, ее лицо омрачилось и погрустнело,
но с тем отсутствием подвижности выражения, которое оставляло ее прежней.
гладкая кожа почти без морщин на протяжении всей ее жизни.

За ужином в тот вечер, несмотря на это, она встретила сэр Джулиан с
безоблачное чело. Она часто говорила, что частью ее жизненного правила было
оставлять все свои заботы запертыми в собственной комнате, чтобы она всегда могла
излучать безмятежность, находясь с другими.

Однако по какой-то иронии судьбы влияние Эдны на её мужа
никогда не был тем, на кого она так тщательно нацеливалась. В данном случае
распространение безмятежности, организованное леди Росситер, по-видимому,
сделало сэра Джулиана ещё более саркастичным, чем он был.

"Джулиан, ты ведь подумывал о том, чтобы отправить кого-нибудь из
персонала сюда, в Глостер, не так ли? Это будет довольно большая
ответственность."

"Для Глостера?"

— Для представителя нашего колледжа, — сказала Эдна с тихим смешком, явно подразумевая, что, по её мнению, лучше всего отнестись к придирчивости сэра Джулиана с юмором.

— В этом не будет ничего особенного. Только осмотр зданий и ответы на вопросы, которые могут задать местные власти.

— Сможет ли этот молодой мистер Купер справиться?

— Справится кто угодно.

На губах леди Росситер появилась едва заметная улыбка.

— Тогда, Джулиан, почему бы тебе не отправить эту несчастную мисс Марчроуз?
Если будет сделан перерыв, легко и естественно, она сможет начать все сначала в колледже
на другой основе. Вы знаете, что там происходит определенное количество
разговоров?

Последовала долгая пауза. Сэр Джулиан не стал спрашивать: "О чем?"

В конце концов он сказал: «Это дело Фуллера — решать, кто поедет в
Глостер. Я никоим образом не отвечаю за то, как там будут работать сотрудники. И это не самый важный вопрос».

«Ах, — выдохнула Эдна, — ты же знаешь, Джулиан, что я не могу с тобой согласиться. Для меня все они — бессмертные души».

«Как Глостер повлияет на бессмертие их душ?» — спросил сэр Джулиан.


Но его жена посмотрела на него очень серьёзно.

«Женский инстинкт редко подводит. В воздухе чувствуется напряжение, и — почему бы мне не высказаться? — я хочу протянуть руку помощи
руку - чтобы спасти Марка, прежде чем ситуация достигнет критической точки и он столкнется с
кризисом.

"В таком случае, - вежливо сказал ее муж, - мне лучше устроить это
Марк должен быть тем человеком, который поедет в Глостер ".




 XVII


"Очень холодного северного ветра", - сказал Сэр Джулиан, входя в комнату в режиме готовности
на Общем собрании Комитета.

"Чертовски холодно", - сказал Марк Истер, который никогда не ругался.

Сэр Джулиан тщательно переставил карандаши и
промокательную бумагу на столе перед собой, а затем посмотрел на Марка.

Они прибыли первыми.

Взгляд Марка встретился со взглядом сэра Джулиана, но тот был необычно рассеянным.

"Я не знаю, что не так с этим местом, — раздражённо сказал он.

"Что случилось?"

"Ничего, насколько я знаю. Просто в воздухе что-то не так. Фуллер
похож на медведя с больной головой, и эти две женщины - Фармер и
Сандилоу - шепчутся по углам и обмениваются взглядами, как
заговорщики на пороховом заговоре. Что случилось с ними
все?"

Наступило молчание, а затем сказал Марк, все в той же раздраженной
голос:

"Я полагаю, они думают, что это совершенный дурак. Если бы у меня был один из них
Сегодня утром в мой кабинет заходили полдюжины человек — по самым нелепым поводам, о которых вы когда-либо слышали. Я не знаю, что они ожидали там найти, но я уверен, что они это нашли.

Если бы сэр Джулиан мог просветить своего агента по этому вопросу, он бы так и сделал.

Но он и сам очень остро ощущал напряжение, царившее в колледже во время заседания комитета. Марк,
вопреки своей обычной привычке, почти ничего не говорил; мистер Фуллер сидел с лицом,
похожим на грозовую тучу, и, время от времени поднимая взгляд из-под
насупленных бровей, пристально смотрел на мисс Марчроуз
Напротив.

Она выглядела уставшей и нервной, и сэр Джулиан вспомнил, что прошло меньше недели с тех пор, как он считал её красивой на свадьбе Айрис
Истер.

Эдна, как он заметил, не смотрела на мисс Марчроуз, но время от времени задумчиво поглядывала на Марка Истера.

Даже олдермен Белью, который был далёк от того, чтобы поддаваться влиянию атмосферы, показался сэру Джулиану смущённым и встревоженным.

На собрании присутствовало мало людей, и когда оно закончилось, Марк с сомнением сказал леди Росситер:

«Выпьете чаю перед уходом, не так ли?»

"Спасибо", - любезно сказала она. "Только если вы совершенно уверены, что это
никого не выведет из себя, не доставит дополнительных хлопот".

"Если хотите, я могу сначала узнать о состоянии комиссариата", - ответил он.
и вышел из комнаты.

Мисс Марчроуз уже ушла.

Манера Эдны мгновенно изменилась и стала деловой и решительной
.

«Я хочу кое-что предложить», — чётко произнесла она.

 Олдермен поднял взгляд, и в тот же миг Фэрфакс Фуллер сделал два шага вперёд.


«Возможно, мне нелегко это говорить», — леди Росситер
— Но мы все здесь друг друга знаем. И я верю — о, так сильно верю! — в то, что нужно быть смелым. Но не обращайте на это внимания. Мне не нужно вдаваться в подробности, но дело в том, что, по-моему, общее мнение персонала таково, что в обязанности леди-суперинтенданта могут быть внесены некоторые изменения. Им не совсем нравится, что она так много делает. Это вполне естественно, не так ли? Возможно, они считают, что
чрезмерно долгие часы, проведённые одним человеком, бросают тень на остальных,
которые, кажется, не так преданы. Возможно, она не была очень
тактично об этом. Я не знаю об этом. Но на всех мероприятиях, не
мы дадим ей отдохнуть от вечерней работы за подарок? Отпусти ее на
около четырех часов?"

Похожие на креветки глаза олдермена были восхищенно устремлены на леди
Росситер, но он ничего не сказал.

Заговорил сэр Джулиан.

— Вы не можете делать такие несправедливые выводы, Эдна. Это невозможно.

— Но она выглядит очень уставшей, — мягко сказала Эдна. — Она определённо слишком много работает. Мы можем это списать на это.

— Кто возражал против того, что мисс Марчроуз работает сверхурочно? —
прямо спросил Фэрфакс Фуллер.

В улыбке Эдны удивительным образом сочетались протест против этого вопроса и спокойная решимость оставить его без ответа.

 «Потому что, — сказал Фуллер, — если вы будете так любезны и скажете этому человеку, чтобы он обращался со своей жалобой ко мне, леди Росситер, я разберусь с этим должным образом». Я никогда не слышал, чтобы хорошего работника
отправляли домой пораньше из-за того, что бездельнику не нравится
вид перетрудившегося.

«Ну-ну, Фуллер», — неуверенно сказал олдермен.

Фэрфакс Фуллер бросил на него мрачный взгляд, от которого старик
отпрянул.

«Оставь это, Эдна», — сказал её муж. «Если среди персонала есть зависть, Фуллер совершенно прав, говоря, что он должен это исправить. Они не имели права обращаться к тебе».

 «Ты вынуждаешь меня говорить прямо», — сказала леди Росситер. «Это не просто небольшая зависть, хотя и она тоже есть. Но — если говорить прямо,
точно так, как они--персонал не как привычка пропустить
Marchrose попала остаться на сверхурочную работу до рассвета, и
потом везут домой. И, честно говоря, я не думаю, что вы можете их винить.
Такого рода вещи не делаются. Это сразу вызывает разговоры.

"Очевидно".

Ярость в голосе Фуллера с трудом сдерживалась.

- Полагаю, я не придираюсь, - сказала леди Росситер. "Это
совершенно чуждое моей природе, и я бы предпочел, чтобы ослепить себя, чтобы зло
не обращайте внимание на это, но есть вещи, которые идут против всех
инстинкт. Это очень маленькая община, и всегда была очень
мирным и счастливым. Мне почему-то очень больно слышать разговоры, которые, как я знаю, ведутся в последнее время.

«Проделки…» — яростно пробормотал Фуллер, не закончив фразу.

«Назойливость — проклятие нашего времени!» — воскликнул сэр Джулиан,
не в первый и не во второй раз. «Почему люди не могут заниматься своими
делами? Какое им до этого дело?» Пока он говорил, какая-то часть его
сознания отмечала тщетность этих бессвязных восклицаний и
иррациональность желания выиграть время, которое заставило его их
произнести.

Трое мужчин уставились на леди Росситер.

- О, как мне неприятно это говорить! - воскликнула она импульсивно. "Это
не то чтобы я думал, что во всем этом есть какой-то вред - на самом деле, я так не думаю. Но я
Я сама видела мелочи — крошечные, ничтожные происшествия, если хотите, — которые каким-то образом обретали значимость из-за своего повторения. Такого рода вещи не случаются.

Она на мгновение посмотрела на своих слушателей и сделала неизбежный выбор среди них.

Она умоляюще обратилась к олдермену.

"Я всего лишь женщина, но я знаю, что такого рода вещи не случаются в деловых офисах. Разве это не правда?

- Совершенно верно, леди Росситер, - мгновенно согласился олдермен. - Это
вообще нежелательный элемент. И как только люди начинают
говорить - особенно много девушек, если вы позволите мне так выразиться - это
Это безнадежно. От него нужно избавиться.

Эдна на мгновение заколебалась. Затем она сказала:

"Может, я... поговорю с бедной мисс Марчроуз? Другой женщине, наверное, будет легче это сделать, и я не думаю, что она обидится на меня.

По крайней мере, двое из присутствующих могли бы с полным основанием воспринять это утверждение с немалым удивлением, учитывая некоторые
предыдущие события, которые, по-видимому, были полностью забыты
всепрощающей леди Росситер.

 На этот раз олдермен отреагировал менее бурно.

"Это очень любезно с вашей стороны, леди Росситер, — очень любезно. Я уверен, что мы
Мы все ценим ваш искренний интерес к благополучию колледжа и
преподавателей. Но в то же время... я не знаю... — Он беспомощно
остановился.

"Не думайте обо мне, — мягко сказала Эдна. — Просто
выскажитесь, совершенно откровенно, и скажите мне, что будет лучше для всех. Я
сделаю всё, что в моих силах...

"Дело в том, что в таких случаях говорят, что ее как можно скорее починят", - выпалил
Олдермен. "Девушке лучше уйти. Вы не согласны со мной, сэр
Джулиан?

- Вероятно, этим все и закончится.

На лице леди Росситер отразилось некоторое удивление, когда она
услышала ответ своего мужа.

«Это её средства к существованию, — напомнила она им, — мы не должны об этом забывать. Но в то же время интересы колледжа на первом месте, и единственное, чего нужно избегать любой ценой, — это кризис. Так много можно сделать, если не торопиться».

 «Доктрина целесообразности», — неслышно пробормотал Джулиан сквозь зубы.

Это была доктрина, которая всегда вызывала у него гнев.

Глубокий, сердитый голос Фэрфакса Фуллера внезапно раздался:

«Я хотел бы знать, в чём обвиняют эту девушку, что мы должны
отпустить лучшего работника, которого мы когда-либо нанимали».

Никто не ответил, пока Эдна не сказала торжественно: «Я никого не обвиняю».

«Прошу прощения, леди Росситер, но теперь уже слишком поздно это говорить.
Девушку обвинили, и она это знает, и все остальные это знают. Всё это витает в воздухе. Здесь воняет этим», — сказал мистер
Фуллер с безрассудной прямотой. «Ходили разговоры, что меня отправят в Глостер по делам, но я не покину это место, пока не разберусь с этим бардаком. Да, атмосфера похожа на бочку с порохом, которая только и ждёт, чтобы её подожгли».

 «Тогда зачем же её поджигать, мистер Фуллер?» — мягко спросила леди Росситер. «Зачем?»
настаивать на том, чтобы все было облечено в слова?

- Потому что это обычная справедливость, - упрямо повторил мистер Фуллер. "Мы не можем отправить
девочку не давая ей повод, а не причина
сообщаем вам, что я вижу".

- Этот вопрос, конечно, останется за директорами, - напомнила ему леди Росситер
. Она посмотрела прямо на олдермена Белью.

"Она будет знать достаточно быстро, в чем причина, без подсказок," в
Олдермен мрачно поддержала леди. "Она не курица. Девушка с
любым опытом работы в бизнесе очень хорошо знает, что такого рода вещи не
Это недопустимо в любом офисе. Ничего серьёзного, конечно, как только что сказала леди Росситер,
но это повод для разговоров, а это никуда не годится.

Фуллер развернулся и посмотрел на олдермена.

"Я бы хотел, чтобы то, о чём вы только что упомянули, было конкретизировано.
Я начальник этого персонала, и я ничего не имею против мисс Марчроуз.

— Как вам только что напомнили, — многозначительно сказал олдермен, тоже
разгорячившись, — в конечном счёте решение остаётся за директорами.

— Тогда моё положение здесь — фарс, — возразил управляющий.

— Ничего подобного, мистер Фуллер, — искренне сказала Эдна.
Она явно намеревалась положить успокаивающую руку ему на плечо.

Фуллер почти вжался в стену, чтобы избежать этого.

"В самом деле," умоляюще сказала леди Росситер, "никто не преуменьшает вашего
положения здесь, ни ответственность, которая лежит на вас в отношении
персонала. Но вы вынуждаете меня сказать то, что я бы предпочла оставить
невысказанным.

Сэр Джулиан задумался, будет ли от этого какая-то польза, и решил, что нет.

"Я слышала об этом бедном создании за много лет до того, как она сюда приехала. Это не первый раз, когда возникают... проблемы.

Сэр Джулиан почти невольно встретился взглядом с олдерменом, когда это многозначительное заявление повисло в воздухе. Он ровным голосом вмешался:

 «Моя жена не имеет в виду ничего оскорбительного для мисс Марчроуз, мистер
Белью. Однако нам известно, что несколько лет назад она разорвала помолвку при обстоятельствах, которые, несомненно, были болезненными, но вполне благородными с её стороны. Этот вопрос, конечно, касается её личной жизни и не имеет никакого отношения к обсуждаемому вопросу.

— «За исключением того, Джулиан, — решительно сказала его жена, — что девушка, которая однажды поставила себя в ложное положение, может сделать то же самое снова».

«Она может обручиться со всеми в офисе по очереди и бросить их».
«Мне всё равно, когда она придёт, лишь бы она хорошо выполняла свою работу», —
сказал Фуллер так же решительно, как и леди Росситер, и даже более
яростно.

"Это вряд ли пойдёт на пользу конторе в целом, — сухо ответила Эдна.

"Ну же, дружище, — начал олдермен, — ты должен взглянуть на это
с точки зрения здравого смысла. Ради общего блага, знаете ли. Нельзя допустить, чтобы эта молодая женщина расстроила работу офиса.

"Она этого не сделала."

"По вашему собственному признанию, мистер Фуллер," — сказала леди Росситер, очень довольная.
тоном человека, пытающегося вразумить идиота: «И, цитируя ваши собственные слова, сказанные несколько минут назад, всё это витает в воздухе.
Все расстроены и встревожены, потому что никто не может
выдавать необдуманные, возбуждённые и недисциплинированные мысли и
эмоции, не оказывая влияния на окружающих.
Это...»

— Я ещё не понял, — без малейших церемоний перебил его мистер Фуллер, — что первоклассного работника можно уволить за то, что он думает.

 — Фуллер, Фуллер, Фуллер! — возмущённо проблеял олдермен.

— Мы можем обсудить это позже, Фуллер, — устало сказал сэр Джулиан.

 — Сэр Джулиан, я предпочитаю сразу прояснить вам свою позицию... — начал мистер Фуллер с большим жаром, когда в комнату вернулся Марк Истер.

Хотя неуместность внезапной тишины, наступившей после
возбуждённого разговора, который бушевал минутой ранее, была очевидна до
такой степени, что бросалась в глаза, все мгновенно замолчали, когда
дверь открылась перед Марком.

 По мнению сэра Джулиана, было странно, что Марк, после
один быстрый взгляд от одного лица к другому, и нужно молчать и не улыбаться,
не задавая вопросов.

Именно присутствующая здесь женщина нерешительно прервала неловкую паузу.

"Мы просто хотели узнать, будет ли для нас чай.
Заседание комитета во второй половине дня — это так необычно для колледжа, не так ли? Мы сами не знаем, что делать, когда это не обычное собрание в одиннадцать часов."

— В комнате мисс Марчроуз есть чай, — сказал Марк.

Он говорил без выражения.

— О, спасибо, — сказала Эдна, нервничая, и вышла из
комнаты.

Сэр Джулиан последовал за ней, отчасти из чистого желания не сталкиваться лицом к лицу с
своим разъяренным Начальником, а отчасти из желания увидеть саму мисс
Марчроуз.

Она прошла мимо них по коридору, и Эдна молча наклонила голову.
не говоря ни слова, она пошла дальше.

Сэр Джулиан остановился.

"Вы придете угостить нас чаем?" он спросил ее.

— Да… Нет. Нет… Я так не думаю, — смущённо сказала она, и её бледное лицо заметно покраснело.

 Сэр Джулиан почувствовал лёгкое разочарование.  Он ожидал, что осознание враждебности в воздухе вызовет в ней
определенный скрытый вызов, уже смутно угадывавшийся в ее прямой осанке
и резкой, оборонительной фразеологии. Но она уже выглядела усталой,
и напуганной, как будто осознала, что очень одинока.

"Ты занята?" спросил он.

"Скорее, я занят".

Она с сомнением посмотрела на него, и он снова увидел тень страха,
ни с чем не сравнимого, в ее глазах, обведенных темными кругами.

Он не знал, что ещё сказать, хотя ему было очень жаль её,
и он подумал, что на мгновение ей, казалось, захотелось сказать что-то ещё.


Но она лишь на мгновение приоткрыла губы, а затем отвернулась, ничего не сказав.

— До свидания, — неловко сказал сэр Джулиан.

 — До свидания.

Он задумчиво ждал у колледжа леди Росситер, и чаепитие не затянулось.

 Она вышла в сопровождении Марка Истера.

 — Вас подвезти, Марк?

 — Спасибо, мне нужно закончить здесь одно-два дела.

Джулиан, прекрасно понимая, что в этот момент Эдна пытается обменяться с ним многозначительным взглядом, тут же сосредоточился на механизме автомобиля.

"Марк, не делай этого. Возвращайся с нами, — серьёзно сказала леди Росситер, невольно напоминая сэру
Джулиан вспомнил героиню одного из романов, которая умоляла у дверей паба: «Билл, пойдём со мной домой».

Он подавил непристойную ассоциацию и завёл двигатель.

"Тогда ты вернёшься пешком, позже?"

"Пойдём с нами, Марк," — повторила леди Росситер.

Сэр Джулиан открыл дверь машины.

— Почему вы так торопитесь? — возмущённо спросила леди Росситер вполголоса.

"Может быть, мы подождём вас, Марк, если вы пробудете здесь совсем недолго."

"Боюсь, я пробуду здесь дольше," — сказал Марк, выглядя обеспокоенным.

— Всё в порядке, — твёрдо сказал сэр Джулиан и сел на место водителя.

Леди Росситер неохотно села в машину рядом с ним.

Они увидели, как Марк снова свернул в сторону колледжа, когда машина отъехала от
двери.

— Я совершенно измотана, — сказала Эдна.

Её муж, по своему обыкновению, ничего не ответил, и она заговорила снова.

«Разве ты не чувствовал напряжение в том месте, Джулиан?»

«Да».

«Ты не склонный к фантазиям человек, возможно, даже не очень проницательный,
и уж точно не мистер Фуллер. И всё же вы оба были на взводе.
Я это видел и чувствовал».

"И, я полагаю, тоже слышал это, поскольку это касалось Фуллера", - сказал сэр
Джулиан, и не без основания.

"От человека его типа не стоит ожидать большого самообладания.
тип. Но я боюсь, Джулиан, скажу тебе честно. Ты знаешь, насколько
я необычайно восприимчив к влиянию мыслеформы?

— «Какого _чего_?» — переспросил сэр Джулиан, прекрасно расслышав её, но желая
выплеснуть своё раздражение.

"Возможно, я использовал не совсем подходящее выражение. Но вы, конечно, понимаете, что я имею в виду. В другом смысле — возможно, не так уж далёком.
от наших собственных, как мы иногда думаем, - эти вещи засекречены.
У меня самой нет экстрасенсорных способностей, - сказала Эдна скромно, что
определенно, казалось, подразумевало определенное отличие при отсутствии
этих атрибутов, - но, несомненно, среди нас есть те, кто может
абсолютно _сматриваем_ и переводим в терминах цвета и формы для остальных из нас.
"

"Я уверен, что цвет и форма любой мыслеформы, принадлежащей
В данный момент Фуллер заслуживает проверки, — мрачно сказал сэр Джулиан.


"Ах, бедный мистер Фуллер! Это больно, не так ли? Предрассудки и насилие
и невежество - три врага, с которыми нам, способным заглянуть немного дальше
в великое, чудесное Сердце Жизни, приходится постоянно бороться
время. Но иногда действительно кажется, что вся твоя любовь и жалость
снова обрушиваются на тебя самого, как будто всему противостоит твердая стена
сопротивления ".

Эдна слегка ахнула.

Её муж так сильно удивился, кого она, по её мнению, любила и жалела в тот день, что был вынужден задать этот вопрос вслух.

"Но все — все они!"

Эдна, обычно сдержанная, всплеснула руками в выразительном жесте.

«Как ты можешь спрашивать? Как жаль, Джулиан! Вот что разрывало мне сердце... О, Джулиан! Будь осторожен».

Сэр Джулиан, самый умелый из водителей, резко повернул руль,
проезжая крутой поворот на Калмхейз-драйв.

"Прошу прощения, Эдна."

Оба молчали, пока не подъехали к дому. Однако тема, которая занимала их обоих, была поднята в тот вечер.

На этот раз Эдна подошла к ней с менее возвышенной точки зрения.

"Очень любопытно, как сильно эти люди поглощают чужие мысли. И
всё же, конечно, это вовсе не любопытно. Они — такие же люди,
В конце концов. Иногда я думаю, что старый олдермен совершенно прав. Лучше всего, если мисс Марчроуз уедет. Я бы хотел, чтобы она уволилась по собственному желанию.

 — Я думаю, — сказал сэр Джулиан, — что у вас есть все шансы осуществить своё желание.

 — Почему?

— Вопрос в том, — очень чётко произнёс сэр Джулиан, — как долго она сможет держаться. Она очень умная и, если я не сильно ошибаюсь, очень чувствительная, и, по моему мнению, она сдастся в начале дня из-за простого атмосферного давления.

— Вы имеете в виду, что она _почувствует_, не облекая это в слова, что так дальше продолжаться не может?

— Не нужно быть очень проницательным, чтобы прийти к такому выводу.

— Возможно, нет, — задумчиво произнесла леди Росситер. — Понимаете, единственное, чего не хочется, — это облекать это в слова.

Сэр Джулиан, не соглашаясь с ней даже в большей степени, чем обычно, ничего не ответил.

"В первую очередь я думаю о Марке. В данный момент я искренне верю, что Марк, который исключительно прост, вряд ли
понимает, что что-то расстроило Колледж. Конечно, он не станет
приписывать это — пока — тому, как вела себя эта несчастная молодая женщина.

«Почему он должен приписывать это её поведению, а не своему собственному?»
 резонно спросил сэр Джулиан. «Обычно для начала подобных идиотских сплетен требуется поведение двух человек».

— Осмелюсь предположить, что Марк поступил глупо, — холодно сказала леди Росситер. — Все мужчины одинаковы в таких вопросах, и когда женщина бросается на шею мужчине,
 нельзя ожидать, что он не воспользуется этим.

— В чём именно заключалось это бросание? — спросил сэр Джулиан с видом беспристрастного судьи.

 — Вы видели столько же, сколько и я, — ошибочно сообщила ему леди Росситер. — Она ни с кем не разговаривает, кроме него, и совершенно бесстыдно хвастается тем, сколько дополнительной работы выполняет для него. Она заходила в контору поместья, когда та девушка болела, и
спокойно выполняла её работу за печатной машинкой. Конечно, Марку было практически невозможно отказать, когда она настаивала. И, конечно, она
привыкла после работы провожать его домой.
каждую ночь темно.

"И все это было бы совершенно законно и желательно, если бы только
Алкоголиком Марк был в лучшем мире, а не в этот," был
продуманный _r;sum;_ сэра Джулиана-в _r;sum;_ которой редакции,
если нет вещества, нашли так мало поддержку в судебное заседание жены
что она имела мгновенный прибегнуть к неизбежному Роланд, с которым он был
ее пользовательский противодействия своим временем Оливер.

«Если вы вообще что-то помните об этом ужасном происшествии, которое едва не разрушило жизнь бедного Кларенса Исбистера, то вряд ли это можно назвать воспоминанием».

Сэр Джулиан не хотел, чтобы мы снова вспоминали о часто упоминаемой трагедии.


"Я прекрасно помню. Он бился головой о стены своего
дома престарелых, и я думаю, что любая девушка была бы рада избавиться от него
хотя бы по этой причине."

Леди Росситер встала очень тихо.

"Я иду спать. Это было очень тяжело. Но, в конце концов, я буду чувствовать, что это того стоило — чего бы мне это ни стоило, — если только я смогу предотвратить какой-нибудь катастрофический кризис. Мне кажется, что в данный момент единственное, чего следует избегать, — это выражать свои мысли словами.

— Прямолинейность? — переспросил сэр Джулиан. — Напротив, это как раз то, что мне бы очень хотелось. Но не бойтесь, Эдна. Мы этого не получим, если только это не от Фуллера.




 XVIII


 Желание сэра Джулиана говорить прямо было удовлетворено на следующий день даже в большей степени, чем он ожидал. Он намеренно назначил раннюю встречу в колледже, чтобы обсудить с Марком и куратором вопрос о поездке в Глостер, но он понимал, что в глубине души его одолевает странное чувство тревоги.
мотив его присутствия там.

Тут в его голове промелькнуло смутное воспоминание о разговоре,
в котором он участвовал с Марком Истером и мисс Марчроуз как-то раз.
днем по дороге из Солт-Марш в Калмхейз.

Они сошлись во мнении о силе атмосферы. Он
подумал, что это сама мисс Марчроуз сказала, что "худшие времена
- это когда вообще ничего не произошло, и все же все происходит".
происходит.

«Пророчество», — подумал Джулиан, слегка забавляясь. Он медленно направился в
комнату Марка Истера.

 Женский голос, пониженный до пронзительного шипения, которое
безошибочно привлекает внимание, от которого он стремится уйти,
дошло до его ушей.

"----И она тоже знала, что я на неё смотрю. Я понял это по тому, как она покраснела. Понимаете. И я не сказал ни слова. Просто смотрел на неё, понимаете. «Не беспокойся, я тебя не побеспокою», — сказал я. Вот так, совсем
спокойно."

Сэр Джулиан толкнул полуоткрытую дверь. Мисс Фармер и мисс Сэндилоу
стояли в комнате, оживлённо беседуя.

"О, доброе утро, сэр Джулиан." Они обе выглядели очень смущёнными.

"Доброе утро," — серьёзно сказал он. "Мистер Истер ещё не приехал?"

- Нет, - ответила мисс Сэндилоу, всегда готовая заговорить, несмотря на свое
явное замешательство.

- Нет, не приходил. В эти дни он очень часто возвращается довольно поздно.

- Я могу подождать, - сказал сэр Джулиан. - Еще нет десяти часов.

Мисс Фармер начала бочком пробираться к двери. Её спутница последовала за ней, но, обернувшись, добавила к своему последнему замечанию ненужную реплику.

«Мистер Истер теперь тоже всегда приходит сюда так поздно вечером», —
бестактно заметила она, выходя из комнаты.

Сэр Джулиан услышал нервный смешок, когда дверь за ними закрылась.
и он подумал, что мисс Фармер воскликнула что-то вроде:
«Как бы ты могла, Сэндилоу!»

«Если мисс Марчроуз сталкивалась с чем-то подобным всю прошлую неделю…» —
промелькнула у него мысль, которую он не сформулировал.

Ещё один пример «чего-то подобного» предстал перед ним в
холле, куда он вскоре беспокойно направился.

Три девушки, все они были учительницами в колледже, вместе с юным
Купером, финансовым секретарём, стояли у доски объявлений. Они
вытянули шеи и с любопытством смотрели на доску.
подозрение и определенное возбуждение единодушно сопровождали
высокую, стройную фигуру мисс Марчроуз, когда она скрылась в направлении
дальнего класса.

- Доброе утро, - сказал Сэр Джулиан, с крайней резкостью, и в тонах
как правило, не связан с утреннее приветствие.

Все яростно вскочил.

Трое учеников-учителей быстро исчезли, а мистер Купер
повернул кирпично-красное лицо к своему шефу.

— Просто смотрю на доску объявлений, — любезно ответил он.

 — Кажется, на ней ничего нет, — возразил сэр Джулиан.
такая же очевидность, но в голосе, который был не лишен смысла.

- Совершенно ничего, - согласился мистер Купер довольно лихорадочно и провел
рукой по покрытому зеленым сукном квадрату, как бы еще раз демонстрируя его
голость.

- Я вижу, вы пришли рано, сэр Джулиан.

- У меня назначена встреча с мистером Истером, но я, пожалуй, слишком рано. — Фуллер, полагаю, на занятиях?

 — Да, сэр Джулиан. Дайте-ка посмотреть, — Купер достал наручные часы. — Я
 посмотрю на время. Да. Он будет на занятиях следующие три четверти
часа. Послать за ним, сэр Джулиан?

"Нет, спасибо. Я не спешу. Есть только вопрос о месте для
откроется в Глостер. Вы слышали об этом, не ты, Купер?"

- О, да, сэр Джулиан. Весь персонал проявил большой интерес и
очень горд, если можно так выразиться. Я даже подумал — не знаю, могу ли я позволить себе...

 — Вы претендуете на то, чтобы отправиться туда на следующей неделе? — с улыбкой спросил сэр
 Джулиан.

 — Не я, — ответил мистер Купер.  — Я даже могу сказать, сэр Джулиан, что сомневаюсь, что в данный момент меня можно освободить. У нас есть один или два французских
учёных, и сейчас особенно много работы с документами. Конечно.
Конечно, это то, чего вы хотите, сэр Джулиан, но я вряд ли смогу уехать сейчас, даже на день или два. Но я подумал, могу ли я сделать одно предложение.

— Конечно, — сказал сэр Джулиан, несколько удивлённый.

— Мне пришло в голову, — заметил мистер Купер с некоторой напыщенностью, — что мисс Марчроуз вполне могла бы справиться с тем, что от неё требуется. И небольшая перемена могла бы пойти ей на пользу, сэр Джулиан.

 — В самом деле?

 — Боюсь, в последнее время она была несколько подавлена.

- Я хотел бы узнать подробности, если вы не возражаете.

— Едва ли стоит что-то говорить, — начал мистер Купер с большим и очевидным удовлетворением. — Она превосходная работница, как вы знаете, сэр
Джулиан, и другие молодые леди с самого начала прекрасно к ней отнеслись. Одна или две из них были с ней довольно глупы. Но дело в том, что, если вы позволите мне упомянуть об этом, в последнее время она была довольно нескромной.

— Продолжайте, — ровным голосом сказал Джулиан, пока Купер ждал, по-видимому, какого-то знака одобрения.

 — Дело в том, что, если вкратце, некоторые из них заговорили.  Вы знаете, что это значит, особенно с одним или двумя
довольно легковозбудимые молодые леди.

Последовала пауза, во время которой Джулиан вспомнил о давней склонности мистера Купера к обществу мисс Сэндилоу.

"Она не скрывала, что ей очень нравится общество мистера Марка Истера, и она охотно его принимает.  Вот и всё, — сказал мистер Купер с большой откровенностью.

«Он счел ее полезной для выполнения кое-какой дополнительной работы».

«Не сомневаюсь, сэр Джулиан. Это все, что есть. Но она бывает в его кабинете почти так же часто, как и в своем, а потом они оба опаздывают».
много вечеров и оставался здесь работать после того, как колледж должен был закрыться.
предполагалось, что он будет закрыт. Также было известно, сэр Джулиан, что нынешняя
Миссис Дуглас Гарретт - то есть мисс Истер - часто приглашала мисс Марчроуз
в дом своего брата, пока та была дома.

"Мы ни в коем случае не ответственен за то, что сотрудники могут сделать из
часов."

"Конечно, нет, сэр Джулиан. И конечно, мы все знаем и как г-н
Марк Истер, и я не сомневаюсь, что он никогда не говорил ей ни слова, которое
мы бы не услышали. Но каким-то образом, — сказал мистер Купер,
— Каким-то образом персонал проболтался, — с фаталистическим выражением лица сказал мистер Купер.

 — Это их никак не касается.

 — Именно так я и сказал, — внушительно ответил мистер Купер, — именно так я и сказал, когда одна из молодых леди обратилась ко мне по этому поводу. Это дело касается только мистера Марка Истера, сказал я, и вы можете быть уверены, что он решит его наилучшим образом.
На самом деле, сказал я, если эта несчастная молодая леди забыла обстоятельства дела, мы можем быть уверены, что мистер Истер сам воспользуется первой же возможностью напомнить ей об этом.

Тон мистера Купера подразумевал, что на более триумфальную и удовлетворительную развязку
надеяться не приходится.

"И вы полагаете, что он это сделал?" — спросил сэр Джулиан из чистого любопытства, чтобы услышать ответ мистера Купера.

Купер покачал головой.

"Я не могу этого утверждать, сэр Джулиан. В последние несколько дней обстановка была очень напряжённой. Я
не могу сказать, что именно не так, но есть какое-то напряжение, сэр Джулиан, и мы все это чувствуем. Это всегда была такая дружеская компания, что нельзя не заметить, что...

— Я буду вам очень признателен, Купер, — неторопливо сказал сэр Джулиан, — если вы по возможности пресечёте эти сплетни. Это крайне неприятно.

Купер выглядел далеко не обнадеженным.

"Ей придется взять себя в руки, так сказать, или вообще уйти,
сэр Джулиан. В противном случае я не вижу, что могло бы помешать сотрудникам
заговорить об этом.

Сэр Джулиан понял, что никакие слова не заставят мистера
Купера отказаться от убеждения в неизбежности катастрофы, которую он
описал как «разговоры» своих коллег.

«Я подумаю над этим. Конечно, мы не можем допустить, чтобы в этом месте царила такая атмосфера. Это всех расстраивает».

«Это так, сэр Джулиан. Вредят разговоры, — торжественно сказал мистер
Купер.

"Конечно, это так. Я надеюсь, что больше этого не повторится.

Сэр Джулиан выразил надежду лишь в риторических целях. Его и без того не слишком оптимистичный взгляд не стал более радужным благодаря красноречию мистера Купера.

"Не буду больше вас задерживать, Купер; я знаю, что вы заняты."

"Спасибо, сэр Джулиан. Если вы меня извините. На моих часах - десять минут
мимо... тогда я пойду прямо в класс III ... вверх по лестнице.

Мистер Купер поспешил прочь, перепрыгивая через две ступеньки за раз.

Беседа сэра Джулиана с Марком завершилась достаточно быстро.

"Я вполне готов довести это дело в Глостере до конца", - сказал Марк,
глядя в окно. "Фуллер, кажется, не горит желанием браться за него".

— Вы можете уделить мне время?

 — Конечно.

 — Сегодня пятница. Как насчёт понедельника?

 — Хорошо.

 Марк больше ничего не сказал. Крошечная морщинка между его бровями чуть углубилась.

  Они немного поговорили о делах, а затем сэр Джулиан ушёл от Марка
в одиночестве в своём маленьком кабинете.

Выходя, он столкнулся с мисс Марчроуз.

Её замечание было достойно мистера Купера.

"Я иду в отдел высокоскоростных вычислений," — сказала она с явной нервозностью.

"Вы проводите там ещё одно испытание?"

"О нет. Сейчас у нас очень мало работы. Последние ушли, и у нас остались в основном новички. Но я хочу кое-что убрать.

Она явно защищалась от какого-то невысказанного обвинения.

 Отвернувшись, она снова посмотрела на сэра Джулиана, словно желая сказать что-то ещё.

- В чем дело? - спросил он почти непроизвольно.

- Ничего, - ответила мисс Марчроуз, и голос у нее перехватило горло.

Сэр Джулиан медленно удалился.

- Сэр Джулиан! - позвала она, затаив дыхание.

Он тут же обернулся.

- Вы ... вы просто уходите?

- Я никуда не спешу.

Он на мгновение задумался, а затем решил принять её желание как должное.


"Вы найдёте меня в пристройке. Спешить некуда, так что не торопитесь
убирать бумаги. Я буду ждать вас там," — спокойно сказал сэр
Джулиан.

Он прождал едва ли пять минут.

Она вошла в комнату, очень прямая, с напряжёнными чертами лица.
лицо и фигура, и маленькая ямочка то появлялась, то исчезала в уголке
каждой ноздри.

Она тихо закрыла за собой дверь.

"Садитесь," — сказал сэр Джулиан, пододвигая ей стул, чтобы она могла
опереться обеими руками на стол и унять дрожь, о существовании которой
он подозревал.

Чтобы дать ей время, он медленно и осторожно достал и закурил
сигарету. Он почувствовал удивление, смешанное с досадой и сочувствием. Он не ожидал, что она так быстро признает поражение, и задался вопросом, не было ли в этом
о котором он ничего не знал, было вовлечено в невидимую борьбу против неё.

"Я думаю, мне придётся попросить вас принять мою отставку," сказала она наконец, как бы в спешке.

"Мне очень жаль," осторожно сказал сэр Джулиан.

"Я говорил об этом с мистером Фуллером, но он... он был немногословен."

— Я вполне могу в это поверить.

— Я никак не могла заставить его принять мою отставку, — сказала она,
довольно уныло улыбаясь.

 — Фуллера нелегко победить.

Она поняла его мысль более точно, чем он хотел, и быстро ответила:


 — Фуллера нелегко победить."И я _am_. Я вообще не мог справиться с последними несколькими днями.
Ты помнишь, как мы говорили об атмосфере однажды днем перед
Рождеством?"

"На обратном пути из солончак? Я думал об этом не так чтобы очень
давно."

- Тогда, - сказала Мисс Marchrose медленно, "вы знали, что ... это за место?"

Сэр Джулиан не стал притворяться, что не понял её.

"Я знаю, что это довольно яркий пример того, о чём мы говорили в тот день, —
ответил он.

"Я думала, вы знаете, — сказала она, откидывая волосы со лба.
— с быстрым нервным движением. — Но вы же видите, что я в неведении. Никто
не сказал мне ни слова. Я бы очень хотела, чтобы они это сделали.

 — Да, я могу это понять. Но вы же видите, что никто не в состоянии
сказать вам ни слова, кроме — официально — мистера Фуллера как начальника.

"Тогда почему он этого не сделал?" Спросила мисс Марчроуз, внезапный румянец залил
ее бледное лицо.

Сэр Джулиан ничего не сказал по той неоспоримой причине, что не мог придумать,
что сказать.

"Он сказал мне сегодня, что мои услуги были совершенно удовлетворительными,
и что он не хотел, чтобы я уходил".

"Я знаю, что это не так".

— В таком случае, — сказала мисс Марчроуз, — я должна подать вам заявление об уходе, сэр Джулиан.

 — Вы точно решили уйти?

 — Боюсь, что да, — сказала она, снова покраснев.

Сэр Джулиан снова промолчал, испытывая беспомощное чувство
невозможности какого-либо обсуждения, хотя интуиция подсказывала ему, что
она более или менее слепо искала выход из затруднительного положения.

Она оставалась в кресле минуту или две, глядя в стол, и лишь едва заметное, непроизвольное движение пальцев выдавало напряжение ожидания.

Сэр Джулиан рано или поздно поплатился бы за то, что так остро
воспринимал все, что его окружало, если бы не понял, что она
озадачена его молчанием.

Сохранив остатки смелости, которой он всегда в ней
восхищался, она наконец встала и сказала: «Большое спасибо, сэр Джулиан».
Довольно твердо.

Он тоже встал, открыл дверь, и она вышла.

Сэр Джулиан был как никогда уверен в том, что какой-то очень сильный
фактор, о котором он ещё не знал, вступил в борьбу против неё и
определённо победил её.

«Это не моё дело», — почти яростно подумал он.

Тем не менее в тот же день ему предстояло услышать ещё кое-что по этому поводу.

Он встретился с олдерменом Белью, который не мог удержаться от комментариев.

"Знаете, Истер — очень приятный парень, — мудро заметил олдермен. «Мне не нравится мысль о том, что эта молодая женщина выставляет его дураком. Последние день-два он сам не свой. Вам не показалось, что он был немного не в себе на вчерашнем общем собрании? Могу вас заверить, что он сам не свой. Он выглядел…» — олдермен понизил голос
его голос звучал очень внушительно и таинственно: «Он выглядел
_обеспокоенным_».

Сэр Джулиан был склонен воскликнуть: «Не может быть!» — при
таком проникновении в суть, но олдермен продолжил:

"В этом нет ничего удивительного. Не знаю, заметили ли вы, что в последнее время в колледже что-то не так, какая-то напряжённость?

 «Я понимаю, что вы имеете в виду», — честно, но уклончиво ответил сэр Джулиан.

 «Именно. То же самое, о чём леди Росситер говорила на днях. Что ж,
это никуда не годится, не так ли? Это расстраивает персонал — расстраивает
работа... сильно расстраивает этого парня Фуллера. Принял это очень близко к сердцу.
Не так ли? Я полагаю, он думает, что это отражается на его репутации как
Руководителя, когда что-то идет не так с персоналом. Тем не менее, все это
довольно легко исправить, когда все сказано и сделано ".

Поскольку сэру Джулиану это не нравилось, он ждал
дальнейшего просветления.

- Девушка может идти.

- О, - сказал сэр Джулиан. - Да. Девушка, конечно, может идти.

"Это никоим образом не повлияет на ее рекомендации", - сказал олдермен.
что-то в тоне сэра Джулиана явно встревожило его.

"Конечно, нет".

«Осмелюсь сказать, что в этой девушке нет ничего дурного, хотя мне не нравится то, что я слышал о её прошлом».

Сэр Джулиан прекрасно понимал, что прошлое мисс Марчроуз, насколько о нём знал олдермен Белью, основывалось на тонких намёках леди Росситер. Поэтому он ничего не ответил, и олдермен Белью
вскоре с видом довольно озадаченного нежелания оставил эту тему.

«Это не моё дело», — с растущим негодованием говорил себе сэр Джулиан, осознавая силу союза,
Она так успешно боролась с тенью сомнения.

Даже Калмхейз был встревожен.

Эдна молчала весь ужин, за исключением тех моментов, когда в комнате были слуги, и тогда она воодушевляюще рассуждала о первом дуновении весны и о тонком щебете, который, по её словам, она слышала в буковом лесу в тот день.

Сэр Джулиан каждый год слышал о «Твиттере» в феврале или марте и
воспринимал эту новость с умеренным энтузиазмом.

 Как только они остались одни, Эдна глубоко вздохнула, откинула
голову назад и сказала с каким-то сдержанным пылом:

- Джулиан, как ты думаешь, кого я встретил сегодня днем в буковом лесу?

- Первую белку в году, - предположил сэр Джулиан с совершенным
безразличием.

- Я не смеюсь.

- Я тоже. Вы имеете в виду человека или предвестника весны?

- Я встретила Марка, - очень серьезно сказала леди Росситер.

Сэр Джулиан внимательно очищал грецкий орех.

"Это казалось — я говорю это со всем почтением — ответом на молитву, потому что я
молился об этом. Джулиан, я был несчастен. Я так ясно видел все
запутанность и недоумение, но всё же чувствовал себя связанным и беспомощным. Я
ничего не мог сделать, чтобы помочь или помешать."

Джулиан отстранённо подумал, что его жена поступила с ним несправедливо.

"А потом я встретил Марка. И как только я его увидел, я понял, что это мой шанс помочь. Так странно, когда у тебя есть привычка искать маленькие возможности, рано или поздно появляется и большая. Марку очень нужна была помощь, Джулиан.

Леди Росситер подождала немного, пока её муж оставался неподвижным, а затем продолжила говорить медленно и ровно.

"Как вы знаете, я очень верю в мужество. Это так трудно,
иногда, чтобы прорваться сквозь нашу привычную сдержанность. Так было и сегодня.
Но я заговорила. В жизни Марка нет женщины.

— Едва ли я могу согласиться с вами в данных обстоятельствах, — мрачно пробормотал Джулиан, но его жена не обратила внимания на его слова.

"А бывают моменты, когда мужчине нужна женщина, с которой он может свободно говорить. О, я никоим образом не задела его рыцарское достоинство — я слишком его уважаю. Между нами практически ничего не было сказано, но всё было понятно.

 «В данный момент, Эдна, я предпочитаю слова намёкам, так как с большей вероятностью пойму их. Что ты сказала Марку?»

— Очень мало, — сказала Эдна с достоинством и простотой, которые не смогли
полностью убедить сэра Джулиана в правдивости её слов.
 — Но, слава богу, я уверена, что не будет
_позора_, которого все так боялись.  Я была в ужасе от того, что
эта несчастная девушка попытается настоять на своём.

Сэр Джулиан с лёгким удивлением понял, что его жена
одинаково с ним оценивает деловые качества мисс Марчроуз. Эдна, подумал он, ещё не знает, что мисс Марчроуз
по всем признакам, она безошибочно определила, что он
уволит её, когда она подала ему заявление об уходе в то утро.

"Как ты собираешься помешать ей поднять этот вопрос?" — спросил он.

"Это так просто. Марк уезжает по делам и вернётся в
субботу, а не в понедельник. Неделя — это долгий срок, Джулиан, в таком случае, как этот, и она либо поймёт, почему он ушёл, не сказав ей ни слова, либо сочтет своё положение невыносимым и покинет колледж. Даже если она останется — хотя я считаю это невозможным.
она должна — они начнут всё сначала, но уже на других условиях. Марк
теперь понимает.

 — Понимает что, ради всего святого?

 Эдна приподняла брови и сделала многозначительный жест. — Марк уезжает
завтра?

 — Да. Слава богу, я заставила его понять, что иногда лучше
отступить, чем столкнуться с опасностью. С каждым днём, прошедшим с тех пор, как прошли эти последние дни, риск взрыва
возрастает. Это всё равно что кататься на коньках по вулкану.

— Никто никогда не катается на коньках по вулканам, — почти машинально
сказал Джулиан. Его мозг работал быстро.

Марк отвернулся.

Эдна сказала, что это может быть больше мужества.

Не было бы никакого кризиса. Ничего не произошло и ничего не будет
бывает. Кризис, действительно, должен был привести к катастрофе, сказал сэр Джулиан
машинально, все это время с чувством, что каким-то образом
упустил подсказку. В следующий момент он нашел ее.

Его первоначальное чутье относительно мисс Марчроуз оказалось верным. Она, по всей вероятности, знала, куда её несёт, и была готова мужественно встретить бурю. Но Марк... Джулиан отбросил метафоры и представил себе грубые факты — в конце концов, Марк сам был
ответственная за решающий фактор, который в одиночку мог бы полностью сломить
её мужество.

Полностью осознавая неловкость ситуации, Марк Истер неизбежно
довёл до сведения девушки, которую сэр Джулиан, как никогда, считал
неизлечимой романтичкой, безграничную разницу в их шкалах
относительных ценностей.

И именно эта уверенность, достигнув её в атмосфере напряжения
последних нескольких дней, сломила мисс Марчроуз.




 XIX


— Ты всё-таки поедешь сегодня днём, Марк?

 — Если вы не возражаете, сэр Джулиан.

— Мой дорогой друг, я всегда пытаюсь убедить тебя, что суббота и воскресенье не предназначены для работы.

Марк рассмеялся, но не очень весело.


— Отчитайся о проделанной работе, когда доберёшься туда, и дай мне знать, когда ты
собираешься вернуться.

Марк кивнул.

Сэр Джулиан положил руку на плечо молодого человека с необычной для него
интимностью.

 «Не торопись возвращаться».

 «Большое спасибо», — сказал Марк с той же краткостью и искренностью.

 Когда Марк Истер вошел в контору поместья, куда его отвез сэр Джулиан, он огляделся с улыбкой, которая, в конце концов, никогда


"Я мог бы неплохо сыграть там в гольф."

"Да," — серьезно согласился сэр Джулиан после секундной паузы. "Ты
мог бы неплохо сыграть там в гольф. Я надеюсь, что ты это сделаешь."

В то утро он не поехал в колледж, но поймал себя на мысли, что
очень хочет узнать, сделал ли это Марк.

Инстинкт, а не сознательное желание, в тот день привел его к дамбе, чтобы найти мисс Марчроуз.

 Марк уехал, и она сама покинет колледж, вероятно, до его возвращения, и сэр Джулиан подумал, что это не так уж важно
Теперь он мог бы предложить ей утешение, которое, как он чувствовал, заключалось в его понимании их безмолвной драмы.

Стоял погожий день, и даже брызги, поднимавшиеся от серого неподвижного моря, были
туманными и мягкими. На этот раз
там не было ни сильного ветра, чтобы бороться с, как в тот день, когда они должны были
прошелся вдоль морской стены, и она рассказала ему о своей жизни
в Лондоне и история Кларенс Isbister.

Он мог различить ее стройную фигуру, прислонившуюся к стене, когда пересекал
песчаные дюны и направлялся к ней.

Когда она повернула к нему лицо, он с потрясением, которое не было
полным удивлением, увидел, что оно было бледным и опухшим от слёз, а
глаза выглядели так, будто она проплакала всю ночь.

 Слабая неуловимая красота, если она и была, полностью покинула её лицо;
но её голос, приглушённый усталостью, сохранил всё то, что
придавало ему очарование.

 Она сказала с довольно робкой прямотой:

— Я подумал, что, может быть, вы придёте. Я надеялся, что вы придёте.

 — Тогда я рад, что пришёл, — сказал сэр Джулиан. — Вам не холодно сидеть здесь?

 — Да, кажется, нет. Я не хочу идти, я устал.

Было очевидно, что она очень сильно устала.

"Мне очень жаль," — просто сказал Джулиан, и в его тоне было больше сожаления, чем сочувствия, которое он испытывал к её очевидной усталости.

"Вы позволите мне поговорить об этом сейчас, не так ли?" — спросила она с какой-то детской настойчивостью в голосе.

— Всё, что вам нравится или может быть вам полезно, — спокойно ответил он.

 Потребность в самовыражении необычайно сильна в человеческой
природе.  Сэр Джулиан предположил, что единственным выходом для энергичной и нервной мисс
 Марчроуз было самовыражение.
определённого дара элементарной искренности, который превращал её слова
в нечто большее, чем самоанализ.

"Он ушёл," — бесцветно сказала она. "Но ещё до того, как он ушёл,
я знала, как всё было. Я была полной дурой. Вы едва ли поверите, какой дурой я была. Знаешь, я как-то сказала тебе, что никогда не была так счастлива, как здесь.

 — Я помню.

 — Ну, уже тогда я отчасти понимала, что это из-за него. И очень скоро я поняла это окончательно. И мне казалось, что я не могу остановиться.
сам.... Что для меня важно, делает работу за него, и
с ним, а просто сначала это не пришло в голову, что она когда-либо будет
кто-нибудь дело. Я имею в виду, я никогда не думал, что кто-нибудь
заметит, или что это будет иметь значение, если они это заметят ".

Сэр Джулиан подумал о своем собственном крестовом походе против того, что он называл
официозностью.

— Но, конечно, — сказала мисс Марчроуз, — у меня есть опыт деловой
жизни, и я знаю, что в любом офисе нельзя ни на минуту терпеть то, что
вызывает разговоры. Это всегда немедленно пресекается.
Обычно они прогоняют женщин. И я подумала, что, скорее всего, рано или поздно это случится со мной.

 — И ты не возражала? Я понимаю, — сказал Джулиан.

 — Нет, я не возражала, — довольно уныло повторила она. — «Кажется, я достиг того уровня, на котором мне уже нечего стыдиться, — иначе, полагаю, я бы не стал вам об этом рассказывать».

«Я думаю, — медленно произнёс Джулиан, — что вы можете выбросить эту мысль о стыде
из головы. Мне всегда казалось, что это очень неуместное чувство. Нет ничего постыдного в том, что
Это правда. Единственное, что постыдно, — это притворство. Сейчас вы разговариваете со мной на таком уровне, где притворство невозможно, и поэтому, если вам от этого станет легче, продолжайте говорить то, что у вас на уме. Я ничего не могу для вас сделать, но я здесь и выслушаю вас. И я никогда не передам ни одной живой душе те ваши мысли, которые вы решите высказать вслух в моём присутствии.

Он перегнулся через стену, рассеянно глядя на серое море, которое
любила его душа, и остался неподвижен.

 «Вы совершенно правы, — сказала она, — я хочу поговорить об этом. Я действительно хочу».
говорить об этом. Совсем как в тот день, когда я хотел поговорить о
Кларенсе Исбистере, и ты позволил мне.

"Ты ведь понимаешь, не так ли? Я знал, что мистер Истер был женат. Он
сказал мне об этом сам, довольно скоро. И я немного слышал о его жене,
вы знаете, от других людей в Колледже. В самом
вначале я была только жалость, а тут меня это задело очень сильно, а потом,
немного погодя, я думал, что это не имеет значения. С ним, вы
знаю".

- Объясните мне, что вы имеете в виду, - мягко попросил Джулиан.

- Полагаю, я имею в виду, что в любом случае для меня это не имело бы большого значения.
Я знаю, что существуют эти стандарты правильного и неправильного. Меня учили
всему этому, но я прекрасно понимаю, что они не перевесят чашу весов
счастья. Полагаю, именно это и подразумевается под беспринципностью. Почему-то я думал, что он тоже так считает. Осмелюсь предположить, — просто сказала мисс Марчроуз, — что я подумала так, потому что меня никогда никто не любил (кроме бедного Кларенса, которого вряд ли можно считать). Такие мелочи казались мне очень важными. Я видела в них намёки — ну, знаете — и
всё это время они, должно быть, ничего не значили для тебя.

— Я так не думаю, — сказал Джулиан, вопреки здравому смыслу.

— А что ты думаешь? — спросила она с вялым любопытством.

— Я могу только предполагать. Я ничего не знаю, и, видишь ли, мужчины нечасто разговаривают друг с другом. В данном случае, конечно, у меня нет никаких ориентиров, кроме собственных предположений.

— Расскажите мне, — попросила она.

— Я думаю, вы его очень привлекали, — прямо сказал сэр Джулиан и против воли заметил, как она покраснела.
Блестящий румянец залил её лицо при этих словах.

"Но у Марка тоже есть идеалы, знаете ли, как и принципы. Если бы он когда-нибудь задумался о возможных последствиях, он бы знал, что не имеет права просить вас..."

"Просить меня о том, что я была готова дать;" — спокойно закончила она фразу.

"Знаете ли вы, к чему это привело бы в итоге?"

— Возможно, да, а возможно, и нет, — безразлично сказала она. — Дело в том, что я была готова рискнуть.

 — В любом направлении?

 — В любом направлении, — без энтузиазма согласилась она.

 . — Понятно.

Возможно, это и было проявлением дерзости невежества, но сэр Джулиан почти не сомневался, что она говорила в полном соответствии с фактами, касающимися её собственных способностей. Один за другим в его сознании проносились и отвергались аргументы, которые, как он знал, он имел право использовать. Что насчёт морали, работы Марка Истера, его двоих детей, будущего, полного невысказанных возможностей для них самих и для других?

Её безрассудный порыв не был испытан и никогда не будет испытан.


Сэр Джулиан оставил всё как есть.

«Я не знаю, когда именно я впервые осознала, что заставляю людей в колледже говорить», — сказала она и снова покраснела. «Это началось всего несколько дней назад, и тогда у меня появилось ужасное чувство, что всё незаметно движется к кризису и что рано или поздно что-то должно сломаться. Понимаете?»

«Да, понимаю».

«Кажется, это было после свадьбы Айрис Истер. И сначала я была рада, что это случилось. О, вы не знаете, вы не можете себе представить, какими глупыми могут быть девушки. Как они могут воображать, фантазировать и планировать, пока
Всё кажется правдой, и они пытаются перенести в реальную жизнь романтику, которой живут в своих мечтах и фантазиях. И это не сбывается. Моё не сбылось. Даже если я была неправа и вела себя отвратительно, позволяя себе воображать то, что я воображала, для меня это было так же реально, как если бы всё было хорошо. Это значило для меня столько же,
сколько для такой девушки, как Айрис Истер, которая знает, что мужчина, который ей нравится, может попросить её выйти за него замуж.

«Возможно, это значило больше», — сказал сэр Джулиан.

Она бросила на него благодарный взгляд из-под опущенных ресниц.

«Но когда люди в колледже вдруг начали наблюдать — и
разговаривать — и смотреть на меня — тогда я подумала, что это будет — ну, —
в отчаянии сказала мисс Марчроуз, — даст мне шанс».

«Расскажите мне, что случилось».

«Ничего не случилось. Только, понимаете, в конце суток я
увидела, что он был — ну, просто напуган». Он не хотел, чтобы случился
кризис. Он никогда этого не хотел.

Сэр Джулиан, друг Марка, невольно признал правдивость её описания. Марк боялся.

 Неудивительно, что мисс Марчроуз в конце концов сдалась. Цитадель
то, ради чего она была готова выдержать осаду, оказалось всего лишь
хрупким воздушным замком. Причина, ради которой она считала, что
потери не могут быть слишком велики, не существовала за пределами её
собственного воображения.

  Она снова заговорила.

  «Так что, хотя я знаю, что плакала, через некоторое время я буду рада, что он ушёл. Ничто не может быть хуже последних нескольких дней.
Они вон сейчас".

"Они сейчас", - повторил сэр Джулиан. "Вы действительно хотите остаться в
На следующей неделе в колледже, или лучше не возвращаться в понедельник вообще?"

"Я не знаю", - растерянно ответила она. "Мистер Фуллер был
— Вы были необычайно добры ко мне. И, в любом случае, я уеду до возвращения мистера
Истера. Я сказала ему об этом вчера.

— Значит, вы его видели?

— Он заходил ко мне в кабинет, чтобы попрощаться.

Она немного подождала, а затем сказала с чем-то вроде полусмешка в голосе, хотя на глаза ей снова навернулись слёзы:

«Он сказал: «Прощай, Энни Лори».

«Бедный Марк!» — тихо сказал Джулиан.

Вскоре он заставил её пойти с ним, опасаясь, что безсолнечный весенний день может навредить ей.

"Куда ты поедешь, когда уедешь?" — спросил он её.

"Лондон, я полагаю. Я могу получить там другую должность, и это не повлияет на
мои рекомендации", - ответила она, бессознательно используя фразу олдермена Белью
.

"Дайте мне знать, если я могу что-нибудь для вас сделать", - сказал сэр
Джулиан довольно безнадежно, не думая, что там может быть
все, что он мог сделать, ни того, что было много вероятность ее
применяя к нему.

Она ответила искренне:

"Я думаю, вы сделали всё, что могли, сэр Джулиан. Я... я не пытаюсь вас благодарить. Вы оставите меня здесь, когда вернётесь?"

«Я могу отвезти тебя на ферму или куда ты захочешь».

«Я бы предпочла остаться здесь ещё ненадолго, одна. Тогда со мной всё будет в порядке», — сказала она, как ребёнок.

 Он ушёл.

«Возможно, — сказал себе сэр Джулиан, поднимаясь по песчаным склонам широкими шагами, — возможно, мне следовало сказать ей «до свидания», или «помни», или «да благословит тебя Бог», или что-то в этом роде. Но какой бы ни была её точка зрения, её искренность достойна уважения. И я не буду насмехаться над её несчастьем, бедная девочка».

Когда он направлялся в Калмхейес в сгущающихся сумерках, он встретил
неистово мчащуюся на велосипеде фигуру, которая яростно гнала вперёд
машину без огней.

"Фуллер!"

"Сэр Джулиан?"

Фэрфакс Фуллер выпрямился, как по команде, с такой скоростью, что
чуть не перелетел через руль.

"Ты бы лучше не ходил через Culmouth по этому курсу и без
света, верно?" сказал Сэр Джулиан мягко. "Я могу дать вам матч?"

- Мои лампы погасли? - небрежно осведомился мистер Фуллер.

Сэр Джулиан был убежден, что их никогда не зажигали, но протянул руку.
Управляющий без лишних слов протянул ему коробку спичек.

"Спасибо, сэр Джулиан. Дело в том, — сказал Фуллер с видом искреннего раскаяния, — что я расстроен и сам не знаю, что делаю."

"Что случилось?"

"Эта отставка, — уклончиво ответил Управляющий.

— Мой дорогой друг, мне очень жаль, но мы должны извлечь из этого максимум пользы. Я сказал мисс Марчроуз, что мы принимаем её отставку со вчерашнего дня.

Мистер Фуллер застонал.

"Могу я спросить, сэр Джулиан, знаете ли вы, где сейчас эта девушка?"

«Разве сегодня не суббота?» — довольно язвительно ответил сэр Джулиан.

Мистер Фуллер отмахнулся от этого предположения о свободе личности.


"Я беспокоюсь о ней. Откровенно говоря, сэр Джулиан, мне не понравилось, как она выглядела сегодня утром. Никогда не знаешь наверняка."

"Она кажется мне достаточно уравновешенной, знаете ли, Фуллер."

Мистер Фуллер наклонился и осмотрел свой задний фонарь, но сэр Джулиан по одному только движению его плеч прекрасно понял, что тот по-прежнему придерживается своего мнения и будет его придерживаться.

"Думаю, теперь всё в порядке. Возможно, лучше не рисковать,
— непринуждённо заметил мистер Фуллер, снова готовясь к
оседлайте его машину.

"Добрый вечер, сэр Джулиан."

"Добрый вечер."

Он смотрел, как красный огонек заднего фонаря Фуллера исчезает в
сумерках, а затем заметил внезапный поворот.

"Боже мой!" — воскликнул сэр Джулиан.

Мистер Фэрфакс Фуллер, повинуясь какому-то необъяснимому инстинкту, свернул с дороги и пошёл по тропинке, ведущей к волнорезу. Этот
случай, который он не стал анализировать, скорее позабавил
сэра Джулиана, когда он продолжил свой путь.

  Его мысли были заняты этим, пока он не вошёл в свой дом и не обнаружил там двух незваных гостей.
возможно, в лице мисс и мистера Истер.

"Папа ушёл обедать, и мы совсем одни," — с пафосом заявила Рути.
 "И Сара сказала, она сказала — Сара сказала, что мы можем прийти и посмотреть, не захочет ли
леди Росситер пригласить нас на чай."

У сэра Джулиана было своё мнение о том, насколько его жене нравится предложенное празднество, но, очевидно, она поддалась на уговоры Сары и на какое-то время отказалась от общества своих подопечных.

«Мы все сядем за стол и будем пить чай», — сказала леди
Росситер, изо всех сил стараясь извлечь максимум из ситуации, которая,
с точки зрения Росситеров, оставляла желать лучшего,

"Вы что-нибудь слышали от тёти Айрис?" — спросил Джулиан.

"Она написала папе и передала нам привет. Она ничего не сказала
об этом ребёнке, — с сожалением заметила Рути.

Сэр Джулиан чувствовал, что Эдна могла бы гораздо лучше справиться с желанием мисс Истер
называть вещи своими именами, если бы его не было рядом.
 Он почти слышал несколько сильных, нежных фраз, которыми она бы
следовало бы приказать ребёнку воздержаться от публичного обсуждения таких
вопросов евгеники, которые, как теперь казалось, занимали её внимание.

Когда дети Марка Истера были в гостях в Калмхейсе,
ситуация мало изменилась.
Сэр Джулиан начал с безразличия, перешёл к раздражению и закончил в настроении, мало отличающемся от детоубийства.

Эдна оставалась сдержанной на протяжении всего времени, но становилась менее заботливой и более
строгой по мере того, как необходимость в сдерживании возрастала.Рути монополизировала разговор с той же решимостью, что и всегда;
Эмброуз скулил, как обычно, и превзошёл самого себя в
степени назойливости, которой он достиг; и сеанс закончился
обычной ожесточённой ссорой между ними и их окончательным изгнанием
из комнаты и из дома — Рути бесновалась, а Эмброуз плакал — и
неизбежным прощальным пожеланием хозяина, чтобы им никогда не
разрешили вернуться.

Эдна сказала: «Бедные дети, оставшиеся без матери», — тоном, который прозвучал
скорее раздражённо и менее сочувственно, чем она хотела, и сэр Джулиан удалился в курительную.

В какой-то момент он вспомнил, что Эдна, вероятно, ничего не знала о полной победе, ознаменованной уходом мисс Марчроуз из колледжа, но он понял, что этот эпизод, по сути, уже остался в прошлом.

 То, что он называл «атмосферой», рассеялось, и он знал, что Эдна почти машинально спросила его в тот вечер, уходит ли мисс Марчроуз.

"Да, уходит."

— Немедленно?

 — Я не знаю. Я оставил её улаживать это с Фуллером.

 — Она должна уйти до возвращения Марка. Так будет лучше.

 — Думаю, она, скорее всего, так и сделает.

«Джулиан, я думала о ней. И мне кажется, — сказала Эдна, — что мы должны ей помочь. Видит Бог, я никого не могу осуждать, тем более осуждать, но я думаю, что из-за её слабости и безрассудства ей будет очень, очень тяжело жить. И я, как никто другой, не могу смотреть, как она уходит, не попытавшись помочь».

Глубина неодобрения, которое сэр Джулиан выразил по поводу предложенной схемы благотворительности, лишила его дара речи. Наконец он заметил:

 «По-моему, Эдна, вы и так уже слишком много сделали. Оставьте её в покое».

- Что ты имеешь в виду? Джулиан, ты заходишь в своей мании против официоза
слишком далеко. Действительно заходишь. Для чего мы здесь, если не для того, чтобы помогать друг другу
?

Сэр Джулиан пожал плечами.

"Я знал, что характер этой женщины, пока она не пришла сюда, - я
не могу помочь, не зная об этом-я увидел, как она пытается разрушить Марк, как она чуть не
крушение бедный Кларенс. Я верю, что спас Марка, и благодарю
Бога за это, очень смиренно и очень гордо. Что касается её, я не держу на неё зла. Я никого не осуждаю и стремлюсь лишь помочь ей... Если она
Если она захочет обратиться ко мне сейчас, то вся любовь, которую я _могу_ подарить этой бедной, борющейся, слабой душе, ждёт её.

— Не думаю, что она попросит тебя об этом, Эдна.

Сэр Джулиан думал о многом. На мгновение он задумался, стоит ли говорить об этом вслух. Затем привычка к апатии, владевшая им на протяжении нескольких лет,
возобладала, и он сделал то, что делал почти всегда, — оставил всё как есть.

Эпизод остался в прошлом.

Он снова сказал себе это, слегка удивившись тому, что это уже просто эпизод.

Бедствия не произошло, и, как сказала Эдна, ничто не было выражено словами.

Он перебрал в уме множество мельчайших волнений, которые на мгновение
нарушили атмосферу, общую для небольших групп людей, о которых он беспокоился.

Почти каждый из них в большей или меньшей степени
вызвал колебания.

Мисс Фармер, мисс Сэндилоу, юная Купер — каждая из них немного хихикала, немного удивлялась, говорила глупости.

Тетя Айрис — как бы Джулиан ни злился, он не мог злиться на милую, нелепую Айрис так, как, по его мнению, заслуживала её глупость.
Она тоже разыгрывала свои маленькие комедии, свои детские попытки
управлять судьбой.

 Старый олдермен Белью — Джулиан лишь на мгновение
вспомнил с полуулыбкой догматические осуждения и утверждения старого
ольдермена Белью. В конце концов, ему было легко следовать
данному ему примеру.

 Сэр Джулиан совсем не думал о многочисленных
занятиях Эдны.
Где-то в глубине его сознания ещё звучали отголоски её лживого
евангелия, её веры в «отдачу».

Сам он предпочитал думать, что ход событий был в его пользу.
Ничто из того, что сделала и сказала Эдна, не повлияло на него.

Всему этому суждено было остаться эпизодом, лишенным кульминации.




 XX


Тем не менее последнее слово еще предстояло сказать, и его суждено было услышать сэру Джулиану, когда он в понедельник утром небрежно спросил Фэрфакса Фуллера:

"Вы назначили день, когда мисс Марчроуз покинет нас?"

— Да, сэр Джулиан.

— Ну что? — спросил сэр Джулиан через мгновение, поскольку его подчинённый, казалось, не собирался продолжать разговор.

— Она вообще не вернётся сюда.

— Это с вашего позволения? — спросил удивлённый Джулиан.

"Я поговорил с ней в субботу вечером, сэр Джулиан."

"Значит, вы её нашли?"

"Внизу, у того, что они называют волнорезом."

Фуллер, его смуглое лицо раскраснелось, он пристально посмотрел на своего начальника.

"Я попросил девушку выйти за меня замуж, сэр Джулиан," — заметил он.

 * * * * *

Несколько недель спустя Джулиан написал письмо и адресовал его мисс
Марчроуз в Лондон.

 _Моя дорогая Полин Марчроуз_,

 _раз уж вы спрашиваете моего мнения, я высказываю его вам.
 стоит признать, что, как вы говорите, я уже в какой-то степени проявляю назойливость. Однако это не то слово, которое вы использовали. Напротив, спасибо вам за те выражения, которые вы выбрали._

 _Я рад, что вы выходите замуж за Фуллера. Он хороший парень, и другая сторона его бульдожьей хватки — это очень искренняя и надёжная преданность. Я думаю, что эта преданность сослужит вам хорошую службу. И не думайте, что вы отказываетесь от абстрактного идеала, о котором мы говорили однажды днём
 там, у волнореза. Вы ни на секунду не отступили от своих принципов,
и признать поражение — не всегда значит проявить слабость. В вашем случае это может означать мужество и искренность. Единственное, чего стоит бояться, — это обмана. Вы избавились от него, а Фэрфакс Фуллер не склонен к иллюзиям или самообману. Кроме того, ваше общение происходило в то время и при тех обстоятельствах, которые позволяли роскошь искренности. За это, а также за тот факт, что Фуллер что-то знает
 Я поздравляю вас с его невероятным везением и желаю вам удачи._

Сэр Джулиан надолго замолчал.

Эпизод был исчерпан. Его письмо было просто постскриптумом.

"Ты идёшь наверх, Джулиан?" — спросила Эдна самым терпеливым тоном,
полным усталости.

"Уже поздно?"

"Почти двенадцать. Я думаю о слугах. Я ненавижу
заставлять их работать.

"Нет необходимости заставлять кого-то из них работать. Я вполне способна
погасить свет в холле без помощи Хорбера.

«Я не буду звонить Мейсон. Я никогда не звоню ей, если прихожу позже
одиннадцати. В конце концов, это совсем пустяки, когда осознаёшь, что горничная — это сестра, когда всё сказано и сделано...»

Всё было так далеко от того, что он хотел сказать, что Джулиан, снова взявшись за перо,
медленно добавил последнее предложение к своему письму, неосознанно подстраиваясь
под скорость слов, которые звучали в его ушах и едва ли проникали в его мысли.

«Я так сильно верю в _мелочи_, в огромную силу мысли, доброго взгляда, улыбки...»

 _Если колониальный проект быстро воплотится в жизнь, как я думаю, я
отправлю туда Фуллера. Во многом благодаря его руководству у нас есть средства для расширения филиалов колледжа,
и я вижу вас и его первопроходцами в ближайшем будущем._

"Иногда я думаю, что если сам не получил многого, то
тем охотнее отдаёшь. Когда знаешь, чего не хватает..."

 _Сохраняйте самообладание — но я верю, что вы всегда будете
это делать. У вас есть чёткая шкала относительных ценностей, и, как только
 Теперь, когда это сделано, вы можете позволить себе принять истину. Ничто другое не имеет значения._

"Возможно, в конце дня вы бы меньше уставали, если бы давали меньше, но, в конце концов, всё это часть великого, чудесного, божественного плана."

"Вы закончили писать, Джулиан? «Джоррокс» на столе."

«Да, совсем закончил», — сказал сэр Джулиан и, сначала подписавшись, запечатал письмо.

 Корнуолл, январь 1919 г. Суррей, июнь 1919 г.


 КОНЕЦ