Концерт 2

Доктор Анатолий Гриф чувствовал удовлетворение. Результаты превосходные. Они окончательно доказывали возможность практического применения его аппарата для дистанционного управления поведенческими реакциями низших человеческих существ. Теперь можно убираться из этой вонючей дыры, называемой Мегаполисом. Домой, домой, под тени раскидистых яблонь и слив, в прохладу чистой озерной воды, сквозь которую так приятно плыть в полном одиночестве, наедине со своими мыслями. Доктор зашел в служебный лифт, поднялся на крышу, сел в автоматически управляемый глайдер и уже через 40 минут прибыл на свою виллу “Рахманинов». Зашел в дом, поужинал, налил себе бокал ягодного вина собственного производства и включил 2 концерт своего любимого композитора. Эта музыка всегда успокаивала Анатолия, умиротворяя его чрезвычайно эмоциональную натуру. Задумавшись, мужчина сел на диван и опомнился минут через пять. Доктору захотелось лечь и еще больше расслабиться. Массаж казался необходимым, а значит пришло время позвать Настю. Анатолий нажал на кнопку вызова, и через несколько секунд в комнату вошла красивая стройная девушка с длинными светло-русыми волосами. Любимая игрушка и собеседница доктора Грифа, которую ученый воспитывал с самого детства, купив её когда-то маленьким ребенком на «Рынке тел» в вонючем Мегаполисе. Отлично сознавая, что от неё требуется, она подошла к доктору, помогла ему снять рубашку и брюки, и начала плавными движениями разминать рыхлое тело полного шестидесятилетнего мужчины. «Что такое человек?”- думал Гриф, блаженствуя от прикосновений маленьких нежных рук, - “Нет никакого человека вообще, так же как и человечества. Есть люди, но их совсем немного. Такие, как я или Рахманинов, например. Он писал гениальную музыку, я - гениальный ученый. А большинство — это обычная биомасса, которая, если её не контролировать, расползается, как бессмысленная слизь. Что такое эта служанка? Она есть ровно то, что я захотел слепить из неё, а я хотел игрушку, биоробота, удобного и комфортного для моего личного пользования». «Настя, что сейчас играет?» - спросил он вслух. «Музыка», - равнодушно отозвалась девушка. Доктор презрительно фыркнул, в то же время почувствовав внутреннее удовлетворение от ответа. Да, именно так и должна отвечать его игрушка. Музыка для неё всегда будет просто словом, означающим последовательность звуков, за которыми нет ни имен, ни чувств, ни красоты. С самого детства приучал он её к тупой бесчувственности и примитивности восприятия всего, с чем она могла столкнуться. Нет, он не лишал её доступа к прекрасному, напротив, она жила с ним, в его доме, наполненном множеством изящных антикварных вещей: картин, скульптур. Но, знакомя её со всеми этими предметами, он одновременно уничтожал в ней способность видеть и понимать их красоту. Не знала она и что такое унижение, так как унижениям он подвергал её с самого детства, и все, что могло бы быть сочтено за таковые, было её обыденной повседневностью. «Сними всю одежду», - приказал он: «И продолжай массаж». Настя встала, полностью разделась, аккуратно сложила одежду и продолжила массажировать массивную спину доктора Грифа и чуть ниже. Анатолий даже не взглянул на обнаженное молодое тело, он видел его бесконечное множество раз, и само по себе оно его уже давно не интересовало. Наслаждение ему доставляло сознавать, как беспрекословно выполняются его приказания. Впрочем, это тоже было не так важно. «Все это лишь суета», - думал доктор, снова вглядываясь в очертания садовых деревьев за окном и увлекаясь вслед за рахманиновским вдохновением.
Настя ненавидела доктора всем своим существом. Она знала и видела, во что он пытался её превратить. Она почувствовала это почти сразу, еще ребенком. Но, почувствовав это, она научилась глубоко прятать и скрывать свое понимание. С годами она смогла зафиксировать на своем лице практически одно и то же безразличное выражение, которое со стороны могло показаться свидетельством состояния, граничащего с идиотизмом. Но настоящим идиотом в глазах Насти был доктор. Увлеченный ощущением себя, как сверхчеловека среди низших существ, он не разглядел в своей игрушке сильную, способную к внутреннему сопротивлению личность. Не замечал он и ироничной складки её губ на, казалось, окаменевшем от равнодушия ко всему лице; не замечал уверенной, гордой, прямой осанки, которую воспитанница сохраняла всегда, даже стоя перед ним обнаженной. В отличие от него, абсолютно не знавшего её внутреннего мира, она знала о нем все: каждую его мысль, всех его любимых писателей, его любимую музыку, фильмы, все его любимые блюда и напитки. “Что такое обезьяна в отношении человека? Посмешище или мучительный позор. И тем же самым должен быть человек для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором», — она внутренне усмехнулась, массируя сверхчеловеческие ягодицы. Ей доставляло удовольствие сознавать, что это существо уже приговорено Системой. Системой, единственным божеством и единственным реальным субъектом, а не объектом в этом новом мире. Настя уже лет пять как работала на Систему, осуществляя наблюдение и сбор информации за доктором Грифом. Для Системы не было незаменимых. Напротив, сам процесс периодической смены технического персонала был необходим для нее, как для любого живого организма процесс обновления клеток. Участь доктора Грифа была предрешена с самого начала.
Доктор уснул. Снотворное, которое его игрушка добавила в бутылку с вином, наконец-то подействовало.
Когда Анатолий открыл глаза, он увидел, что находится в железной клетке. Клетка была низкой и даже невысокому человеку было невозможно встать в ней, выпрямившись во весь свой рост. Доктор был абсолютно наг, в его правую руку был встроен датчик от им же самим изобретенного аппарата для дистанционного управления поведенческими реакциями низших человеческих существ. В небольшой комнатке тихо звучал 2 концерт Рахманинова. Он повернул голову направо и увидел, что в такой же клетке с точно таким же утройством на руке с бессмысленным взглядом сидит обнаженная Настя. Доктор попробовал спросить её, что происходит, но губы и язык его оставались недвижимы. На руке маленьким краcным огоньком замигал датчик. Доктор замер и тупо уставился в одну точку. Он все понял. Система списала его, его и эту несчастную дурочку. Он вслушался в звуки фортепьяно. Они были невыносимы и доктор Гриф тихонько завыл. На этот раз голос его послушался.