Неизвестная императрица. Глава 4

Tорговцы и корабельщики, обслуживавшие ответвление водного пути «из варяг в греки» — из России в Европу , давали жизнь Кройцбургу и Якобштадту, расположенным по обеим берегам Даугавы.  В этом месте на реке начинался 50-километровый участок с порогами, через который невозможно было провести суда даже по большой воде, поэтому у пристани в слободе товары выгружались на подводы и отправлялись до Фридрихштадта, где снова размещались на суда и сплавлялись вниз по течению. Kогда король Швеции столкнулся с финансовыми трудностями, была введена повышенная таможенная пошлина  на товары, ввозимые по Даугаве из восточных земель, в среднем в Ригу заходили не более 300 кораблей в год.  Из-за высоких таможенных пошлин часть грузов шла через порты Курляндии.
 Кипела жизнь в Якобштадте на пристани, куда приехали Веселовские каждый со своим интересом, но по одному радостному поводу. У Лизхен, дочери любимой, сынок родился! Внук! Вацлав угощал знакомых в честь внука,  пользовался возможностью пообщаться с земляками, сыпались польские имена от знати до общих знакомых, незнатных, но не менее гордых своим родом.
 Анна - Мария, увидев ряды тяжёлой и оттого ещё более весомой в своём блеске парчи, остановилась, и, казалось, сердце остановилось от рукотворной сказочной красоты. Попридержав и бежавшую племянницу, Анна-Мария сосредоточилась на жизненно важном вопросе - выборе ткани всем на новые наряды: кому платье, кому жилетку. Прикладывала мерцающую на солнце ткань к себе и Девочке, глаз останавливался на ярко малиновом отрезе, но расчётливость заставляла выбрать парчу потемнее, оттого сердилась и на себя, и на богатый выбор, и на молчащую племянницу. Та уже выбрала себе голубую с серым шитьём парчу, не отдавая себе отчёта, насколько хорош этот неброский достойный цвет на фоне её тёмных глаз и чёрных волос.Она подпрыгивала от невозможности долго стоять на месте, вертела головой, как флюгер, кивала на вопросы тёти. "Держите вора!"- Кто-то крикнул в толпе, вскринула и Анна-Мария. Продавец тканей лёг пластом на свой товар, словно уберегая его от разбойников. Бывало, и нет никакого вора, а народ переполошится, тут и бери, что не спрятано. Девочка увидела смуглого мальчишк; успела подумать,что похож на цыгана, а в руках у него почему-то кошель тёти, всегда висевший в складках юбки. Девочка побежала за воришкой, подгоняемая криками Анны-Марии и всполошившихся людей. Шустро петлявшему мальчишке преградил путь купец с кнутом в руках. То ль товар свой кнутом защищал, то ль вора поджидал. Мальчишка заметался, окружённый толпой. Анна-Мария без слов со злостью потянула к себе мешочек, что-то сверкнуло межу ней и цепкой детской рукой, и из-под прижатого к животу мешка Анны-Марии показалось алое пятно. Пятно увеличивалось, темнело, тётя оседала на землю, уже зажимая этим кошелем рану. Мальчишка исчез, толпа редела: торговцы не могли оставить свой товар, покупатели прижимали свои деньги. Кражи случались часто, и поножовщина - не редкость. Прибежавший Вацлав отнёс жену на подводу, всё молча, все  - молча.
Вспоминая позже этот день, Девочка думала, что молчание началось с алого пятна и длилось до похорон тёти. Пока не зарыдали женщины.      
Девочка всё время подготовки погребения была предоставлена сама себе, готовила завтрак себе и дяде, бежала в корчму, когда он ходил по городу под предлогом договориться об отпевании и других уже мало значащих для Анны Марии вещаx, но таких необходимых для оставшихся на земле.  И Вацлав говорил о своей супруге со всеми, кто находил время остановиться в  своих бесконечных делах здравствующих. Дочь тоже мало видела отца, но дальновидно озаботилась судьбой корчмы, семейного дела. Отец - не старый видный мужчина, долго вдовцом не проживёт, а новая жена- не сестрёнка, на указанное место не поставишь. И что теперь с девочкой делать?..
.... Девочка ждала окончания похорон, как окончания неуютной неразберихи  без отлаженного течения бытия. Она уже представляла себе, как будет заботиться о дяде, готовить завтрак, закупать вместе с ним провизию для дома и корчмы, придётся научиться вести расходную книгу.. Ах, как тёте хотелось сшить новую парчовую жилетку, а хоронят в старой серой и старой же белой сорочке. Малоношенное старшая сестра уже перевезла к себе. И Девочке было жаль и тётю, оставшуюся без обновки, и себя без новой парчовой безрукавки, такого небесно- голубого цвета!
Провели в костёле поминовение Анны - Марии и на третий, и на седьмой день, вот уже и тридцатый пошёл. Эльза, любимая Лизхен, оплакивала свою главную советницу в делах домашних, не понянчившую своего первого внука бабушку. "Ох ,матушка, да как же худо без тебя! Ты же всегда, всегда была рядом." Дочь прочувствовала отсутствие материнской заботы, как ощущаем мы отсутствие воздуха, когда его нет, но он же всегда есть. Почти всегда.
"Матка Боска, посоветуй, как жить дальше. Анна-Мария, девчонку-то нашу определить надо по совести. Эльза твердит, что мне не ходить долго вдовцом, ох, прости, Матка Боска, и ты прости, дорогая моя! Не воспитать мне её одному, вразумите, как сироту не обидеть." -  Горячо молился  Вацлав.
"Пресвятая Дева Мария, ты уже  встретила мою маму и тётю? Почему они оставили меня тут? Я чувствую, что всем мешаю, хотя я изо всех сил стараюсь! Я даже ночью не убегаю с ребятами, чтобы дядя не переживал. А Олаф и аптекарь меня жалеют, дают марципан в  гостинец. Олаф говорит,что взрослые советуются, куда меня отправить. Пожалуйста, вы все оттуда помогите мне быть хорошей, чтобы никуда меня не отсылали! " Горячие слёзы Девочки были продолжением её жаркого шёпота в костёле. Женщины с жалостью смотрели на грязный подол платья Девочки, которая вытирала рукавом слёзы. Вацлав молился о чём-то своём, Эльза со злым и усталым выражением лица что-то выговаривала сестрёнке, вокруг Девочки уже ощущалась пустота сироты. "Бедная,бедная девочка,"- качали головами обыватели. Эта всеобщая жалость и молитвы были тут, в намоленном месте, у икон, услышаны.
(Конец фрагмента)