Лыжный сезон 1

Хижина стоит высоко в горах, на крутом плече одной из вершин Большого Кавказского хребта, там, где начинаются заросли альпийского рододендрона и начинается вечный лед, стиснутый каменными валами морен. Она представляет собой двухэтажное строение с островерхой крышей — не слишком просторное и комфортабельное, но идеально приспособленное к условиям высокогорья. Летом она используется как промежуточная база для альпинистских групп, совершающих восхождение в этом районе, зимой здесь живут горнолыжники — иногда профессионалы, мастера, приезжающие на сборы , но большей частью — любители, использующие отпуск, чтобы получить зарядку для тела и души: ведь зимние горы хороши не только потому, что там можно кататься на лыжах, они еще и просто прекрасны.

Ниже хижины, в долине, находится альплагерь, который зимой превращается в горнолыжную базу. С хижиной он связан пешеходной тропой, пробитой в крутом и глубоком снегу.

В один их февральских дней на хижину поднялась очередная смена лыжников. Люди тянулись весь день — по одиночке, парами, небольшими группами, - и каждого надо было записать в книгу прибытия, выдать спальный мешок, ознакомить с правилами распорядка, а безлыжным еще и подобрать по размеру ботинки и лыжи, так что у начальника хижины Леонида Боринского хлопот хватало.

Народ в этот раз подобрался в основном зеленый - «чайники», как называют их профессионалы. Многие вообще впервые намеревались встать на горные лыжи: это угадывалось по особому благоговению, с каким они принимали из рук Леонида тяжелые, неуклюжие «карпаты» и давно устаревшие ботинки с двойной шнуровкой. Лишь двое пришли со своими лыжами: один — с новенькими польскими «металлами», второй — с австрийскими «белыми звездами». И если хозяина «металлов» наметанный взгляд Леонида уверенно определил в «чайники», то второй, владелец «белых звезд», лыж экстра-класса, приехал в горы конечно же не в первый раз. В этот же день, после обеда, Леонид увидел его на склоне и убедился, что парень катается действительно очень недурно, на уровне мастера. «Надо будет как-нибудь попросить у него лыжи», - заметил себе Леонид. И запомнил имя — Эдуард, Эдик. Сам он катался на «эланах», лыжах неплохих, но до «белых звезд» им было далеко.

Все собрались за столом. Пили терпкий горячий глинтвейн, сваренный в большом эмалированном чайнике, пели под гитару при свете свечей, прикрепленных расплавленным стеарином прямо к дощатой столешнице.

На гитаре играл Эдик. Играл не бог весть как, хижина видела гитаристов и получше, но так ли это важно, если вы сидите в хорошей компании на высоте три тысячи метров над уровнем мор и звезды заглядывают к вам в окна, взобравшись на вершины самых прекрасных в мире гор?..

Эдик знал много песен, и голос у него был терпимый, и ему охотно подпевали не очень стройно — но с чувством: «Лыжи у печки стоят...», «Серега Санин», «У Геркулесовых столбов...» - вечные песни, не устаревшие символы бродячего братства и неуспокоенности души.

Однако пели не все. Не пел, например, хозяин «металлов», оказавшийся физиком-теоретиком, доктором наук. Не обращая внимания ни на кого, он приткнулся у самой яркой свечи и, деловито посверкивая квадратными стеклами очков, штудировал недавно переведенную книгу «Лыжи по-французски», монотонно бубня себе под нос: «Раппель-лянсе состоит в боковом прыжке «шассе» и одновременном передне-заднем «глиссе», выполняемым аналогично «пивоте»…» По-видимому, он принадлежал к людям, уверенным, что с помощью подходящей книги можно научиться чему угодно, даже кататься на горных лыжах.

Были еще двое людей, которые не пели, но слушали очень внимательно: мужчина лет пятидесяти и женщина лет тридцати с небольшим; судя по тяжелым складным этюдникам, с которыми они поднялись на хижину, - художники. Мужчина, одетый в простой свитер домашней вязки, курил трубку, пускал клубы сизого дыма, и посматривал на молодежь мудрым, добродушным взглядом седеющего льва. Женщина… На женщину Леонид обратил внимание сразу. Она была красива: гладкие русые волосы пепельного оттенка, часто именуемого платиновым, правильный овал лица, серые дерзкие глаза, и что самое поразительное — она была очень похожа на жену Леонида, на его Ксанку — какой он запомнил ее без малого десять лет назад. Художница с профессиональным интересов вглядывалась в лица людей, залитые горячим, оранжевым светом, словно на полотнах позднего Де Латура, и когда ее глаза встречались с глазами Леонида, у него что-то защемлялось в груди и к горлу подступал твердый комок. Столько лет прошло, но в памяти ничего не стерлось.

                **************
Был май, и горы сияли, облитые солнечной и сахарной глазурью. По заснеженной морене шли трое мужчин и одна женщина. Они только что спустились с вершинного гребня, где провели ночь в тесной палатке, в двух шагах от звезд, а вчера одолели четырехсотметровую ледовую стену и скальный контрфорс. В тот день Оксане исполнилось тридцать, и это была ее первая «четверка». За последние семь лет она смогла лишь второй раз выбраться в горы, потому что родилась Юлька и начались одна за другой детские болезни. Ради Оксаны Леонид и устроил это выезд в майский Тянь-Шань, в тот самый лагерь, где они вместе когда-то начинали новичками. Ему хотелось сделать ей подарок ко дню рождения. Если б мог он знать, чем все кончится!..

Леонид шагал впереди, впечатывая подошвы отриконенных ботинок в вязкий, податливый снег. В нескольких шагах позади шла Оксана, и оборачиваясь, он видел ее обожженное солнцем, усталое и счастливое лицо. Следом за ними, на некотором расстоянии, двигалась замыкающая двойка. Все утомились, не столько от работы, сколько от солнца, и хотелось пить, хотелось побыстрее проскочить слепящий снежник и свалиться в долину, где звенели ручьи, зеленела трава и распускались первые тюльпаны.

Лавина накрыла их совершенно беззвучно, никто даже вскрикнуть не успел. Леонид лишь почувствовал, как его ударило по ногам, перевернуло, бросило куда-то в бок и понесло вниз, к подножию морены. Он отделался ушибами — лавина выплюнула его, словно вишневую косточку, - приотставших парней тоже почти не задело, а вот Оксану пришлось долго искать в плотном как бетон снегу. Нашли ее закоченевшей: она задохнулась сразу же, как попала в лавину.