Тупые американцы или шаги Командора

- На нашем пути еще будет Ла Рошель. Хочешь в ней побывать?- спросила меня жена, когда мы обсуждали маршрут на отпуск.

Ещё бы!

Ла Рошель! Чье сердце из моих сверстников не отзовется на эти звуки? Осада Ла Рошели, анжуйское вино, завтрак на бастионе Сен-Жерве на виду у неприятельского гарнизона.

- Найди тот бастион, где они завтракали, сначала на Гугле, чтобы потом, на месте, там не искать - сказала мне жена, когда мы решили посетить этот замечательный город.
 
Никаких следов бастиона Сен-Жерве в природе, увы, не сохранилось. Гугл не уверен, существовал ли он вообще. Застройка старой части нынешней Ла Рошели вряд ли знавала времена славных мушкетеров. От тех времен остался только небольшой кусочек городской стены, обращенный к морю, да пара башен там же.
 
Меня несколько утешило то, что на рынке так же, как, наверно, и в те времена, молодая торговка устрицами своими руками открывала их, щедро наливая вино из бутылки в подставленные пластиковые стаканчики желающим потребить все это здесь же, на ходу. На закуску прилагался грубый хлеб. Я с удовольствием воспользовался этим. Все по одному евро, что устрица, что стаканчик. Хлеб, четвертинки лимонов - впридачу. Морж и Плотник, кстати, если кто помнит, тоже ели устриц с хлебом, а вот уксуса - видимо, призванного заменить лимон, у них не нашлось.

Столь же щедрой была торговкина улыбка, рождающая неясные мечтания. Появление внезапно подошедшей жены свело их в ноль.
 
Потом я послал фотографию городских ворот сестре, и здесь же получил в ответ:

- Это та самая Ла Рошель? Та, где мушкетеры...?

Да, сестричка, та самая. Помнишь, как мы отбирали друг у дружки потрепанную книгу, взятую у кого-то на срок, не давая другому первому узнать, что будет дальше? Ах, какие же в ней были иллюстрации! Я прятал ее, когда читал последним, чтобы продолжить чтение после школы, не дожидаясь, когда она освободится. Но, придя со своей второй смены, я обычно ничего не находил в том месте. Ее, легко найдя, читала сестра, запершись в своей комнате, либо она была перепрятана, если сестра уже начиталась. Гневный, я, начинал отбирать книгу, или, сопровождаемый ее злорадным взглядом, бросался на поиски.
 
В группе ландшафтной архитектуры, где я сейчас работаю, вернувшийся из отпуска привозит сотрудникам какой нибудь гостинчик – сувенир, шоколадку.
 
Раздавать конфеты из Ла Рошели я начал с Сандры, самой продвинутой из нашей группы. У нее муж – ведущий на ТВ. Они живут в дорогом районе за городом, в Вестчестере. Это - пригород Нью Йорка.   

- Это из той самой Ла Рошели, где завтракали мушкетеры.

- What do you mean?

- La Rochelle... musketeers... Dumas…

- Мusketeers?

Я начал и бросил объяснять ей то, что с полуслова поняла бы моя жена, сестра, ее подруги, мои одноклассники, и решительно не понимала она... Стало ясно, что она была далека от книги, а если и видела фильм, то он потерялся среди сотен других, которых нам не довелось посмотреть.
 
Никто из пятнадцати сотрудников, которых я угощал потом, не отозвался на пароль:

- Это из Ла Рошели.
 
Ла Рошель для них не значила ничего. Их детство не знало такого города. Скорее всего, они и книги не читали.
 
Я их за это не осуждаю, потому что понял, что то, что тогда в нашу затхлую, замкнутую среду обитания проникало сквозняком через форточку из мира свободы читать что хочешь, было для них естественной атмосферой, в которой они существовали всегда. Там, кроме наших мушкетеров, было еще много всего. Там были те, о которых мы не знали: Холден Холфилд, Джин Луиза Финч, Cкарлет, капитан Ахав.

Зато, в другой раз, когда я привез туалетное мыло, и раздавал небольшие кусочки-образцы с разными запахами, приговаривая:
 
- Это мыло из Авиньона, - то получал вопрос:

- А на мосту ты там был?

А мост-то здесь причем?
 
Оказалось, что все, кроме меня, знали песенку про Авиньонский мост.
 
Когда наша младшая дочь начала зарабатывать приличные деньги, она спросила нас, как бы невзначай:
 
- В какой день была ваша свадьба?

Ее у нас не было, по правде говоря. Был обед с родственниками после регистрации в ЗАГСе. Тогда другой нашей дочери было уже полгода. Эту дату мы ей и назвали.

К ней она подарила нам билеты в Метрополитен оперу на «Евгения Онегина» с Нетребко.
 
Мы пошли туда после работы. Я по такому случаю облачился в дорогой серый классический двубортный костюм, который купил некогда на благотворительном базаре при церкви, за 8 долларов. Галстук был тоже дорогой, ему подстать. Жена подарила мне его на первом году нашей жизни в Америке. Тогда ей верилось, что настанет время, когда он понадобится. Эдакий инвестмент в наше блестящее будущее, на который не жалко денег. Я надевал его пару раз.

Я оказался единственным таким на том ярусе, где мы сидели. Все вокруг меня были в casual - джинсы, свитера, кроссовки. Зато в партере, насколько я мог видеть сверху, сидели люди, одетые, как полагается для оперы. Там бы мой наряд пришелся к месту. Метрополитен опера - недешевое заведение, даже для моей дочки. Я прихватил с собой семикратный бинокль, так что насмотрелся вдоволь.
 
В детстве меня водили на эту оперу, поэтому я имел представление о том, что может меня ожидать, но когда открылся занавес, то ничего не понял.
 
Показывали внутренности бревенчатого дома, вроде подмосковной дачи, с застекленной верандой. И внутри этого дома и за стеклами бушевала сельская ярмарка из людей, обряженных в костюмы времен Бунина и Чехова. Картузы, полосатые пиджаки, косоворотки, соломенные шляпы вместо фраков, обнаженных женских плеч, венгерок. Какое это имеет отношение к Чайковскому, который не дожил до этих времен, тем более, к Онегину с Татьяной? Потом пошли дамы в викторианских платьях, закрытых по горло, пышных, с длинными рукавами, с пуговицами и буфами... Сцена была достойна «Дяди Вани», «Дачников» Горького, но никак не времен Пушкина.

Онегин там слонялся в измятой светлой летней пиджачной паре, которую носили до изобретения синтетики. В 50-х годах интеллигентные старички, на моей памяти, такое еще донашивали.
 
В антракте, я прошелся по этажам оперы, осматривая здание. В туалете на самом низу, где партер, какой-то человек, в галстуке-бабочке, поймав мой взгляд, радостно сказал мне:

- Вы, наверно, тоже заметили, что такой-то - он назвал имя артиста - не попал в ноты в таком-то месте?
 
Его прямо-таки распирало от этого открытия, и ему не терпелось им поделиться. Он был моих лет, со вкусом одетый, худой, пластичный, ну, прямо вылитый Вуди Ален. Видно, что богатый меломан. Он явно принял меня за себе подобного из-за моего костюма. Хорошо еще, что он не посмотрел вниз, на туфли, хоть и вполне приличные, но из "Marshals" - магазина для подобных мне. Совсем как в рассказе О'Генри про бродягу, который хотел сесть на зиму в тюрьму.

- Of course, - соврал я, - But all it’s still worse. The decorations do not match with their time, - то есть да, но декорации еще хуже, они не соответствуют времени происходящего действия, ответил ему я.

- Why? – чистосердечно удивился он.

- Тhe costumes and interiors look like ones from the late 19th century, but the action takes place at the very beginning, - то есть действие происходит в начале 19-го века, а костюмы из его конца.

Здесь он задал идиотский вопрос, по которому стало ясно, что cодержание того романа в стихах от нашего всего, по которому написана опера, ему неведомо:

- Really? – то есть, и в самом деле? Что ты такое говоришь?
 
На лице его читалось, что он не знает верить мне или нет. Ведь в таком театре спектакль не дадут ставить абы кому. Если так сделали, значит так надо.
 
Дальше в опере дела пошли куда веселее. Ленский на дуэль явился с русским трехлинейным карабином образца 1944 года вместо дуэльного пистолета. Я опознал карабин потому, что будучи четырнадцатилетним подростком, видел его у моего дяди Коли на браконьерской охоте и даже держал в руках.

Ленский меланхолично пропел свою арию, присев на упавшее дерево на опушке какого-то заснеженного леса, смахивающего на прифронтовой в советских спектаклях. Потом он скрылся с Онегиным, влача за собой карабин. У того тоже было в руках ружье, но я не определил какой системы. Не зная сюжета, можно было предположить, что они пошли на охоту. Грянул выстрел.

Я плохо соображал. Что это и почему? Замысел режиссера показать Россию в стиле а la russe, с самоварами? Кстати, самовары там тоже были. Может быть, постановщик решил, что если пьесы Чехова знает весь театральный мир, то лучше показать русских, в привычных всем, тех же узнаваемых декорациях? Чтобы зритель не перепутал русских с кем нибудь еще, например, с китайцами. А выбор винтовок для дуэли должен показывать пренебрежение условностями. Дескать, оперу приходят слушать, а не смотреть. Например, когда мы смотрим "Турандот", где действие происходит в Китае, никому не приходит в голову обсуждать насколько аутентичны костюмы действующих лиц китайским, и насколько поведение принцессы Турандот и принца Калафа соответствует этикету тех времен. Восточные, экзотичные, да и ладно. 
 
Финал мне понравился больше всего. Гигантская сцена Метрополитена обернулась льдом замерзшей Невы. Горизонт занимала Петропавловская крепость на фоне пылающего закатного неба. Чуть ли не изо льда вырастали исполинские малахитовые колонны, отсылающие к Иссакию, уходящие капителями под потолок сцены. Шел снег. В полутьме, между колоннами, отражаясь в плитах пола, ходили Нетребко и Онегин, одетые в пальто с меховыми воротниками. Каждый пел на своем языке, в конечном счете, о любви. О том же была и музыка. Классно!
 
Господи, как она пела! За это ей можно простить все. Кто я такой, чтобы судить людей?

Но причем здесь заголовок? А вот причем.
 
Как-то мой босс охромел. У него произошло что-то вроде инсульта - разрыв аневризмы где-то в голове. Он стал припадать на ногу и подволакивать ее. Слава Богу, это со временем прошло. Наши с ним отношения были сугубо формальны: он меня ценил, я его уважал. Мы существовали комфортно, каждый сам по себе, не пересекая персональных границ. Как-то раз я задержался на работе.
 
Я услышал, что дверь открылась, и послышались одиночные тяжелые шаги, по которым я сразу определил босса. В безлюдном помещении они звучали гулко и зловеще, приближаясь ко мне. Так поздно босс редко оставался, тем более, не ходил к себе через мой отсек. 

- Commodore’s steps – недовольно, довольно громко, проворчал я, отметив звуковой эффект этих шагов, а вообще, неизвестно зачем. Ну, прямо как шаги Командора!
 
Шаги продолжились, и медленно достигли меня. Босс появился у моего кубика, и протянул, как мне показалось, с неким тайным значением, руку. До этого, за руку со мной, он никогда не здоровался. Я недоуменно пожал ему руку, и он так же медленно, величественно хромая, прошествовал в свой кабинет.
 
Знал бы он, подумал я, кто такой Каменный Гость. Не читали вы, американцы, нашего Пушкина, а про Блока я уже не говорю. Уж я бы ему рассказал, при случае, как Дон Гуан пригласил статую Командора с кладбища к себе на ужин. И статуя пришла, предваряя свое появление точно таким же звуком своих шагов. Потом Командор протянул руку Дон Гуану и тот дерзнул, на свою беду, пожать ее... Вот!

И тут меня пробило.

Блин, но ведь он же протянул мне свою руку, чего он не делал раньше, так ведь? Зачем? Значит, услышав мою реплику, он принял игру, изобразив из себя статую Командора, и с любопытством ждал, как я эту игру продолжу. Он уже заранее тащился от этой ситуации! Ему было интересно, что я такое выдумаю в ответ на его ход.

И я бы мог ему достойно ответить, но не допускал даже мысли о том, что он способен понять о чем идет речь.

Пушкина с Блоком он, конечно, не читал, но ведь есть же еще опера Моцарта. Мольер, наконец! От него-то все и пошло. И босс мог это видеть на театре, в том же Метрополитене. Но ведь и я тоже это видел, да забыл. Тут же всплыло это давно забытое: Каневский, в роли Сганареля, катает по сцене театра на Малой Бронной тележные колеса с Казаковым – Дон Жуаном, что должно было показать всю тщету Дон Луиса, который в это же время убеждает своего сына оставить беспутную жизнь! Мне тогда понравился этот режиссерский ход, потому что он был одним из немногих, которые я мог разгадать.

Им никакой Блок с Пушкиным не нужны, чтобы знать кто такой Командор с его шагами. Они все знают из первоисточников. А мы узнали все в пересказах. О списке кораблей, например, из Мандельштама.
 
Я позорно провалил этот культурный тест. Эх, догнать бы босса, да отыграться, но куда там... Момент упущен.
 
Самодовольный ты дилетант, сказал я сам себе. Впрочем, не я один такой, вокруг тьма таких, на кого не кинь взгляд.
 
Ну, и кто из нас после этого тупее?