Калейдоскоп

Желающие вернуться на Землю могут подойти к доктору Лэмбо

Magna pigritia

Тогда траекторию движения астероида, астрономы способны были рассчитать лишь приблизительно, но уже через год, он свободно наблюдался даже в любительские телескопы, что дало возможность получить более точные прогнозы. Объект излучал слабое отражающее свечение на пределе видимости и двигался по вытянутой параболе к Солнцу. Ещё через год, любой романтик мог посмотреть невооружённым глазом в ночную синеву над головой и увидеть точку, своим размером заметно превосходящую самую яркую звезду небесной сферы. Когда объект пересёк границу обитаемой зоны Солнечной системы и приблизился к Земле, произошло странное:
Пройдя транзитом через полный диск Луны, незваный гость попал под воздействие приливных сил спутника и частично разрушился. Отделившийся от основного ядра фрагмент, резко изменил вектор направления, увеличил скорость и полетел в сторону Земли, само ядро прежний курс не изменило. Это невозможное, с точки зрения небесной механики событие, поставило в тупик всё научное сообщество.
Войдя в верхние слои атмосферы планеты, осколок астероида вспыхнул и буквально растворился в воздухе. Белые густые облака разошлись кольцом, впустив в земной мир новую, доселе невиданную чуму. Физических разрушений он не принёс, за-то случилась другая, куда более страшная напасть. Население Земли атаковал, переносимый по воздуху неизвестный вирус. Основные симптомы болезни проявились в том, что человек потерял интерес к созидательной деятельности и превратился в безвольного потребителя. Вскоре начались перебои с подачей энергии и всё производство неизбежно пришло в упадок. Фасады зданий обросли плющом, в городах были отмечены случаи появления на улицах диких животных. Вирус до такой степени глубоко проник в сознание людей, что они ленились даже воровать. Эти тревожные сигналы предвещали закат истории, потому, как писать её тоже было некому. Осколок астероида получил латинское имя - Magna pigritia. Уцелели немногие. Самые неленивые, успели изолировать себя от контакта с заражённой средой, найдя спасение за пределами Земли. Был проведён отбор населения для жизни на околоземной платформе с фиксированной стационарной орбитой. Это сооружение представляло собой многоуровневую кольцевую структуру, оснащённую современными системами жизнеобеспечения. Эвакуация на орбиту проходила в запланированном порядке тремя этапами на протяжении нескольких месяцев. Вместе с другими учёными, доктор Ламбовски покидал Землю до лучших времён, глядя в иллюминатор, он не поленился помахать на прощанье кому-то рукой.

Платформа

Время шло, одно поколение сменяло другое, на висках доктора появилась первая седина. Белая табличка с надписью: Ламбовски А. крепилась к двери магнитами, этот способ фиксации, так же применялся для рекламных стендов, графиков и расписаний, изготовленных в информационно-ознакомительном ключе. Доктор Лэмбо, так его здесь называли, занимал кабинет в конце северного блока на втором уровне базовой платформы. Всего законченных кольцевых уровней платформа насчитывала восемь, девятый же недостроенный, монтажники сдать в эксплуатацию не успели, и он оставался необитаем. Северный блок состоял из четырёх симметрично расположенных ответвлений и приходившие туда, часто путались в поисках лаборатории, обслуживающей автономные модули кислородных преобразователей. Такое конструктивное неудобство было вызвано непосредственной близостью с реактором, о чём не все новички знали и неизбежно возникал вопрос, по какому из коридоров идти. Чаще всего, ими становились молодые инженеры, в задачи которых входило: снятие показаний с приборов на внешнем вентиляционном контуре, а также замена фильтров в энергонакопителях установленных по внутреннему периметру. Сверкой отчётов и тестированием неисправностей занимались другие, более опытные специалисты непосредственно в самой лаборатории. Сразу за постом охраны, скорее бутафорским, чем действующим, располагалась небольшая столовая, место всеми здесь любимое и часто посещаемое. Чуть дальше виднелся вход в библиотеку, где на полках лежали инструкции по технике безопасности и методические журналы, больше предназначенные для изучения конструктивных особенностей платформы, чем для душевных чтений.
Кроме стандартного медицинского оборудования, доктор хранил в кабинете приборы для исследований далеко не в своей области и держал их подальше от посторонних глаз. Сам кабинет имел обычный вид. У входа посетителей встречал длинный стол. Настольная лампа с круглым абажуром, излучала тусклое свечение, какое вызывает грусть и чувство одиночества, если долго на неё смотреть. Рядом с лампой устроилась ваза. Раскинувший в ней лепестки домашний цветок, добавлял элемент живости, способный сделать мир вокруг немного ярче. Одна из внутренних дверей вела в процедурную комнату, другая в помещение, где проводились сеансы транс энцефалографии. Место, куда стремились попасть люди с упадком душевных сил. Собственно, последнее время именно туда направлялся основной поток служащих. Сотрудники безопасности не слишком старались мониторить активность посещения и возле его кабинета собиралась большая очередь. На стене между дверей висела картина неизвестного автора подписанная: "К". Выполненный в минималистичной манере портрет, общими чертами напоминал собачью морду и было чувство, что несчастный рыжий пудель готов служить любому, кто обратит на него внимание.

НИНИ

Впервые, идея создания прибора, ставшего прообразом отражателя человеческого сознания и переноса его на цифровой носитель, появилась у доктора Ламбовски ещё на Земле. Главным её вдохновителем был указ президента о всеобщем чипировании, где новорождённым в определённую область мозга вживлялся микропроцессор с электродами, непрерывно считывающими информацию, поступавшую из центральной нервной системы. Эта информация хранилась в съёмном накопителе с ограниченным запасом памяти и когда приходило время, его заменяли новым, старый же сдавался в архив. Несколько позже, такой блок памяти получил название - НИНИ (накопительный инвазивный нейронный интерфейс). Во время эвакуации, вместе с людьми, в целях сохранности, на орбиту было отправлено большинство баз данных и других научных архивов, включая НИНИ, последний попал в распоряжение доктора.
Работы было много. Лембо не любил решать несколько задач одновременно и всякий раз, отвлекаясь на посторонние труды, делал это исподволь. Зарывшись в чертежах и схемах, он совсем перестал заботиться о внешнем виде. Однако, это не означало, что доктор заразился вирусом лени, просто он считал эту задачу в данный момент второстепенной. Наконец работа долгих дней была закончена. Прибор выглядел довольно благовидно, не в пример его создателю. Своё изобретение, доктор Лембо назвал - Калейдоскоп. Действие прибора напоминало, своего рода поход в кино. Если во время просмотра фильма, зритель находился в зале, то здесь, он сам становился непосредственным участником событий, с одним только ограничением: испытуемый всё чувствовал и переживал, но был не в силах повлиять на события, сохранённые в цифровом формате. Лэмбо стремился добиться общего взаимодействия, где симуляция шума прибоя, вызванная тончайшими настройками в стерео-акустическом диапазоне, появлялась бы одновременно с иллюзией, при которой путешественник чувствовал в дрожащем воздухе солоноватый привкус морской волны. Эти синхронные считывания создавались с одной целью: сделать переживания, по возможности максимально реалистичными, способными всколыхнуть душу, тем самым позволив человеку обрести новый смысл для дальнейшего существования. Каждому такому дублёру предлагалось прожить определённый промежуток времени, взятый из земной жизни конкретного субъекта. Прежде чем приступить к распределению ролей, Лэмбо проводил с пациентами собеседование. Желающим вернуться на Землю, в качестве ознакомительного дискурса предлагалось заполнить анкету с вопросами, относящимися к цели визита, на первый взгляд косвенно. Вверху таблицы следовало указать: возраст, пол и цвет кожи. Последний пункт касался, главным образом людей, рождённых от межрасовых браков и относительно пигментации существовали определённые нюансы в виде подсказок. Если кандидат был мулатом, то мог поставить галочку в поле - "кофе со сливками", а если цвет его кожи был до такой степени чёрным, что отдавал сливовым отливом, такому соответственно предлагалось утешительное - "кофе со сливами". При изучении документа, у многих возникало чувство, что составитель не особо старался проявить фантазию. Люди с недоверием поглядывали на доктора, полагая, что вопросы в анкете, его рук дело. Покончив с формальностями, доктор предлагал очередной группе реципиентов занять места в специально оборудованных креслах, где каждый надевал себе на голову шлем со встроенным НИНИ. Убедившись в том, что всё сделано по инструкции, Лэмбо проверял соединение с сервером, включал свой прибор и начиналось путешествие на Землю.

Калейдоскоп

Дипломный курс подошёл к концу. Блестящая защита проекта, обещала Олегу в скором времени серьёзные деловые перспективы. Сейчас он был, как птица окрылён и по-своему счастлив. Оправданной наградой за трудолюбие и пытливость ума собиралась стать долгожданная поездка в Ниццу. Ещё со времён королевы Виктории лазурный берег облюбовала мировая аристократия. Эта традиция дошла и до наших дней, с небольшой правда оговоркой, теперь к буржуазной верхушке примкнули менее состоятельные слои населения, желающие вкусить прелести жизни бомонда. Роскошные гостиницы и рестораны высокой кухни можно встретить в любом месте побережья. Курорт влюбляет в себя с первого взгляда лёгкой пьянящей атмосферой, ореолом романтики, мягким климатом и прозрачным перламутром воды. В течение последнего учебного года, молодой человек во многом себе отказывал, стараясь собрать необходимую для поездки сумму и теперь Олега встречал огромный мир, необъятное, во все стороны раскинутое лето. Счастье только тогда можно ощутить в полной мере, когда приходишь к нему через многие тернии. Проложив маршрут через городской парк, дипломник не спеша возвращался домой.
Ветер гнал по аллее пустую пластиковую бутылку. Подкатив её к ногам Олега, невидимый озорник неожиданно исчез, но тут же появился полицейский. Его-то каким ветром сюда принесло? Страж порядка осмотрел внимательным взглядом Олега и согласно должностной инструкции дал понять, что нехорошо оставлять мусор в публичном месте. Подозревая, что сейчас вокруг мигом соберётся дюжина свидетелей, готовых опознать в нём владельца бутылки, студент послушно подобрал чужую вещь и молча положил к себе в рюкзак.
— На этот раз обошлось без скандала, но штраф всё равно придётся оплатить.
Сказал полицейский, не очень довольный покладистой натурой молодого человека.
— Предпочитаете взять деньгами или Вам купить мороженое?
Поинтересовался Олег, доставая бумажник. Продавщица мороженного, скучавшая за прилавком киоска, укрытого в тени каштана заметно оживилась.
— Какой пломбир вам нравится: ванильный, фисташковый или в шоколадной глазури?
Не дожидаясь ответа, она открыла герметичный лоток, достала завёрнутый в серебристую фольгу цилиндр и протянула его полицейскому.
— Какой ещё пломбир? Я при исполнении.
Возмущённый тем, что события развиваются по какому-то странному сценарию, товарищ старшина нахмурился, сделав отрицательный жест рукой.
— А я, пожалуй, возьму.
Олег вынул из бумажника единственную купюру и быстро обменял её на лакомство. Других денег при себе у него не осталось, о чём студент весело сообщил товарищу старшине.
Однако стражу порядка, эта новость веселья не прибавила, он набрал в грудь сколько мог воздуха и напрягся, ожидая появления мысли, способной навести порядок в рамках правового поля. Драгоценные секунды тикали, но спасительная мысль не спешила выходить. Щёки покраснели, глаза слезятся, а её всё нет. Возможно, бедняжка застряла в таможенном терминале, не сумев пройти цензурный контроль. Вообще текущее дежурство, участковый хотел отнести к чёрной полосе в его безрадостной карьере. Повышение по служебной лестнице, он надеялся получить со дня на день уже третий год подряд, от чего визуально создавалось впечатление, что мундир, фуражка и пагоны стали ему малы. Эта оптическая иллюзия могла быть вызвана ещё и тем, что прилавки закусочных в его районе изобиловали мучными изделиями, от которых так сложно иной раз отказаться. Беляш, чебурек, расстегай, сосиска и та в тесте. Шумно выдохнув из лёгких воздух, участковый не сказал больше ни слова и продолжил обход территории в задумчивости, оставив позади себя киоск с мороженым, продавщицу и бедного, но почему-то счастливого студента. Намереваясь покинуть парк, он подошёл к дороге, но тут же, ко всем прочим невзгодам прибавилась ещё одна неприятность, когда проехавшая мимо спортивная машина обдала его грязью из лужи.

*

Автомобилем управлял лихач Валера. Сейчас Валера никуда не спешил, но всё равно ехал быстро, считая себя частью той культурной прослойки общества, где медленно ездить на Ford Mustang Gt500 по статусу считалось западло. Летевшая из окна громкая музыка, ассоциативно отдавала поэтической репликой в творческом ключе Антуана Нежного. Зная рыночную конъюнктуру современного шоу-бизнеса, вполне можно допустить, что этот певец существует в реальности, сидит сейчас дома у камина и нехотя бросает уже прочитанные письма умалишённых поклонниц, одно за другим в очаг. В такие минуты, кто-то из прислуги видит его лицо улыбающимся.
-Целовать рук твоих кожу
-И ноги выше колен тоже
-Тайны коснуться губами
-Не говори об этом маме
Чем проще текст, тем скорее его примет "публо" - золотое правило промышленного маркетинга. Резво перестраиваясь из одного ряда в другой, Валера подпевал кумиру молодёжи и популярному сердцееду, чувствуя себя на вершине мира. Желая проскочить перекрёсток на красный свет, он разогнался сильней. В этот момент, с другой стороны перекрёстка появился ещё один участник движения. Витя-циркуль относился, к несколько иному социальному кругу, хотя тоже был не прочь послушать радио сидя за рулём. Он отличался от Валеры тем, что не любил быстрой езды, подросткового легкомыслия и громких звуков, к тому же их музыкальные предпочтения заметно отличались. Вот и сейчас в его салоне играло, что-то тихое, дающее возможность сосредоточиться на очередном ответственном заказе:
-По завету уважаемых воров
-Не оставляй в хате жмуров
-Не трать время на могилу
-Вези в кочегарку терпилу
Лихач Валера набрал такую скорость, что увидел на своём пути огромный чёрный внедорожник слишком поздно.
Поглядывая на часы, Марк Ильич Гильденштерн немного волновался перед важным деловым свиданием. Собрав информацию из проверенных источников, банкир знал, что его будущий гость, это прежде всего человек пунктуальный, исполнительный, способный сделать любую работу аккуратно и в срок, не оставляя при этом следов. Не даром за свой педантизм, киллер получил псевдоним - циркуль. Спустя пять лет счастливой семейной жизни, у Марка Ильича стали появляться первые робкие сомнения по поводу верности жены, а когда измена документально подтвердилась, он принял решение расстаться с блудницей в обход хлопотных юридических формальностей.
— Долгие проводы - многие слёзы.
Говорил он, не собираясь растягивать на месяцы громкий бракоразводный процесс, и в этом деле ему потребовалась помощь специалиста особого профиля. Если Модест Алексеич, персонаж чеховской "Анны на шее", в итоге согласился принять титул рогоносца, то Марк Ильич, при тех же обстоятельствах, своё согласие не дал. Его жена, Елизавета Фёдоровна яркая смелая, склонная к авантюрам женщина, называла председателя совета директоров, держателя контрольного пакета акций - пупсиком, не только дома, но и в офисе при свидетелях, что подрывало деловую репутацию мужа.
— Дорогая, не говори так, люди кругом.
Елизавета Фёдоровна, в ответ лишь миловидно улыбалась, оставляя за собой право выбирать, как ей обращаться к супругу. Учитывая сколько, Марк Ильич в неё вложил, слово - дорогая, в меньшей степени имело духовный аспект, справедливо отдавая приоритет материальной начинке. Последнее время их домашние беседы сводились, по большей части к претензиям с её стороны. Обыкновенно, Елизавета Фёдоровна заводила долгий разговор, делая акцент на простых вещах. Вскоре муж терял ход мысли, переставал её слушать и смотрел, куда-то в пустоту, по инерции кивая там, где это казалось уместным. Недовольство постепенно росло. Такое положение дел не могло продолжаться вечно, и кто-то сильный обязан был перевернуть последнюю страницу. Ссылаясь на исторический опыт, его личные психологи, астрологи и чревовещатели, каждый по-своему формировали прогнозы дальнейшего развития семейных отношений. В условиях близких к хаосу, потомственные шарлатаны успевали бороться между собой за право занять в этом доме кресло верховного оракула. В частности, один из них рискнул предположить, что такой союз обычно кончается, либо долгой скучнейшей старостью, либо эффектным хлопаньем дверью. Марк Ильич активно поддержал тот вариант, где упоминалась дверь.
Только сейчас Гильденштерн понял, как был слеп, не догадываясь, что под его раскинутой могучей дланью, в облике красивой и верной спутницы скрывался коварный шпион из чужого враждебного лагеря. Стараясь удержать в привычных рамках лейтмотив библейского фольклора, таким образом сохранив общую идейную тенденцию, он решил исключить повторение судьбы Олоферна, для чего сделал ход на опережение. Время от времени Марк Ильич выходил на веранду, откуда хорошо просматривалась дорога и глядя в даль недоумевал, почему пунктуальный Витя-циркуль опаздывает уже на пять минут.

*

Любовником Елизаветы Фёдоровны, по недоброму умыслу, оказался упомянутый выше жалостливый певец - Антуан Нежный. Под маской медийной личности скрывался эталон посредственности - Сеня Совков уроженец посёлка Камыши. Не помня отца, Сеня провёл детские годы с матерью художницей и ворчливой, далёкой от искусства бабушкой. Желая доказать значимость выбранной профессии, Катя гордо повторяла: "Художниками не становятся, ими рождаются". Постоянные пленэры, выставки и шумные застолья наполняли пёстрой мишурой её праздную жизнь. Всё вокруг так стремительно набирало разбег и куда-то летело, что Кате осталось лишь расправить свои крылья и тоже взмыть под облака. Полёт художницы мог продолжаться ещё долго, но вдруг она почувствовала лёгкую тошноту, вызванную не укачиванием, как при морской болезни, а недугом по всем признакам, более серьёзным. Катя терялась в догадках, когда успела забеременеть? Эту новость, пожалуй, можно сравнить с браконьерским выстрелом из зарослей камыша, заставившим художницу спуститься с небес, сделав вынужденную аварийную посадку там же в Камышах, подальше от людской молвы. Стоял ранний Сентябрь, в полуоткрытое окно проникал всё ещё по-летнему тёплый воздух. Уступая лёгким всполохам ветра, прозрачная занавеска плавно отходила в сторону и спальню заполняли первые тонкие ароматы осени. Кате было стыдно. Казалось, что на неё смотрит с укором множество лиц, всех не разглядеть, столь малы они и неприметны. В богемных кругах считалось дурным тоном выставлять на показ вместо картин свои внебрачные достижения и последние полгода Кате пришлось прятать живот дома. Не отходя от мольберта, она писала натюрморты и портреты, а под конец срока увлеклась супрематизмом. Вскоре на свет появился Сеня, вернее сказать первые дни жизни, мать называла младенца Антуаном, предположительно в честь меткого браконьера, но под давлением чопорной бабушки с её архаичными взглядами, имя решено было изменить. Прошло без малого семь лет. Будучи молодой женщиной, Катя находилась в непрерывном поиске новых творческих идей, а также надёжного мужского плеча и по этой причине успевала отдавать ребёнку лишь малую часть своей любви. Как-то раз, после продолжительного отсутствия, Катя вернулась из столицы и сообщила сыну радостное известие:
— Кажется в твоей жизни появился, пусть не родной, но всё же отец.
Не скрывая волнение, она предупредила Сеню об ответственности. С этой минуты, он должен быть послушным ребёнком, в противном случае, мама оставит сына с бабушкой и уедет к новому папе без него. Мысль о том, что ему предстоит жить в большом городе, просияла в детском сознании множеством далёких огней, манящих неоновой новизной в то время, как перспектива потерять ещё одного папу, толком не успев с ним познакомиться, едва не лишила Сеню чувств. Впечатлительный мальчик обещал маме быть каким угодно, только бы не остаться навсегда, здесь в Камышах с глухой к его детским нуждам бабушкой. Так Сеня начал осторожно прокладывать путь к призрачно-далёкой вершине славы.
Новый отец Сени, Лев Фомич Розенкранц работал в частной адвокатской конторе, видимо оттуда, он взял манеру говорить надменно и слегка брезгливо, в конце каждого предложения вытягивая пухлые губы так, если бы собирался поцеловать подзащитного в лоб. После огласки приговора, конечно, не раньше. Выиграв очередной процесс, он традиционно устраивал званый ужин в ресторане. Торжествуя победу над стороной обвинения, Лев Фомич описывал собравшимся подробные детали дела, тем самым подчёркивая безупречное знание закона и массу хитрых способов его обойти. В случаях, когда присяжные отдавали свои симпатии красноречию прокурора, Лев Фомич, как лицо проигравшее ужинал дома без посторонних глаз, иногда прерывая общее молчание резким выражением в адрес соперника:
— Вот же скотина везучая.
Сказав это, Лев Фомич подливал себе в бокал ещё вина и мог нечаянно опрокинуть какую-нибудь привычную для кухни вещицу вроде солонки, стоявшую в радиусе активных действий главы семейства. Катя с пониманием относилась к сложному эмоциональному состоянию Льва Фомича и между прочим искренне полагала, что фраза: "везучая скотина", напрямую связана с транспортными перевозками. В её голове, на фоне унылого осеннего пейзажа, возникал образ худой кобылы, запряжённой в старую гужевую повозку, и становилось грустно. Однажды, не терпящий поражений адвокат вернулся домой уставшим. Заметив это, Сеня услужливо принёс ему тапочки, от чего Лев Фомич ещё больше помрачнел.
— Ну-ка, опустись на четвереньки.
Строго произнёс он. Приёмный сын послушно выполнил команду.
— А теперь высунь язык и посмотри на себя в зеркало.
Сеня сделал всё, как было велено, но повернув голову, вместо зеркала увидел перед собой картину в рамке с изображением пуделя. Рыжий пёс преданно смотрел на юнца карими пуговками нарисованных глаз. Портрет собаки, выполненный Катей в минималистичной манере, Лев Фомич не одобрил и всё не мог определиться, кому его подарить, поэтому произведение, прислонившись к стене временно оставалось в прихожей. Василий, фасонистый сиамский кот хозяина тоже находил эту живопись в доме лишней и дело даже не в собаке, его скорее отталкивал едкий запах масляных красок. Сеня хотел было возразить на счёт зеркального сходства, заметив разницу с пуделем в причёске, к тому же язык у пса свисал набок, а он так не умел, но что-то заставило мальчика промолчать. С той поры тапочки Сеня больше не подавал, сделав вывод, что в базовую схему послушания, эта функция не входит. Лев Фомич преподал ему урок самоуважения и теперь смышлёный ребёнок, кроме боязни проникся искренней любовью к авторитетному папе.
Школьные годы пролетели незаметно. Настало время выбора профессии, именно тогда на очередной персональной выставке мамы, с подачи Розенкранца, Сеню заметил известный продюсер музыкального телеканала и знакомство это определило его дальнейшую судьбу.

*

Побывав на выставке наивной живописи, Макс предложил своим новым приятелям приобщиться, теперь уже к миру настоящего искусства и продолжить знакомство в мастерской скульптора. Поездка в гости обещала приятный вечер и угощения. В ночной переулок свернул автомобиль, на секунду осветил фарами часть дома и остановился у ворот мастерской скульптора. Из него вышла большая, шумная компания во главе с Максом. Подобно капитану дальнего плаванья, Макс покинул своё роскошное судно последним и не важно тонул сейчас его корабль или только что был спущен на воду. Оказавшись у входной двери, идейный вдохновитель собрал всех вокруг себя и нажал кнопку звонка. Во дворе дома напротив, раздался собачий лай и почти сразу в самом доме заплакал ребёнок. Такое оживление, Макс не оставил без внимания:
-Душевные волнения жильцов соседних дач
-Приятно успокаивал весёлый детский плач
Он приложил палец к кнопке с колокольчиком повторно. Через минуту дверь открылась.
— Что стоишь на пороге? - Поверь, с моей стороны будет негуманно выгнать тебя вон, прежде чем предложить войти.
Таким настроением, Игорь встречал своего коллегу и старого друга в одном лице. Макс никогда не приходил в одном лице. Сегодня он привёл с собой пару не самых застенчивых дам, горстку интеллигентов, на вид любителей халявы, лохматого гитариста и молчаливого очкарика - человека, судя по всему, не сумевшего решить задачу трёх тел. Состав гостей редко, когда повторялся. Где он отыскивал такую публику, для Игоря всегда оставалось загадкой. Содержимое принесённых пакетов с продуктами и алкоголем переместилось на стол. Игорь вынужденно присоединился к весёлой вечеринке, лишь иногда он подходил к станку и пытался быстро что-то изменить в скульптуре, которую внимательно лепил до появления Макса. Игорь работал над образом Эзопа долгое время, стараясь не упустить любую мелочь, ибо понимал, что истина кроется в деталях. Макс немного ревновал коллегу к мудрому греческому баснописцу.
— Иди уже к столу, хватит лепить горбатого.
Игорь хмыкнул. Собравшиеся за столом гости не знали, что Эзоп при жизни был горбуном и каламбур не оценили, но всё равно улыбались. Им нравилось находиться в обществе сразу двух скульпторов, тем более таких разных. Субботнее утро Макса началось с поисков. От спящих ленивых красавиц, мужчина помощи не ждал, он даже не помнил, где накануне с ними познакомился и сейчас приходилось всё делать самому. Сначала предстояло найти носки, далее обувь, а только потом пиво. Макс медленно спустился по лестнице на первый этаж мастерской и шёпотом заговорщика позвал:
— Пиво, ты где?
Ему не мешало бы предварительно надеть чёрную футболку с красной надписью - Useless to hide. Найдя в холодильнике пиво, он присел к столу. В помещении было тихо. Определив по шероховатым теням текущее время суток, Макс прислушался к себе и сообщил:
— Да, понедельник начинается в субботу, однако это не значит, что время повернулось вспять.
В столь ранний час, рядом не было никого, кто бы мог согласиться с таким выводом, но Макс говорил вслух, желая услышать собственный голос. Он внимательно оглядел скульптуру Эзопа. Тусклый утренний свет равномерно рассеивался в помещении, делая тени мягкими. Отведя левую руку в сторону, а правую приложив к груди, Эзоп будто спрашивал невидимого Ксанфа:
— Сбылось, я получил свободу, но что мне делать с ней?
По мнению Макса, Эзопу не хватало дополнительных декоративных элементов, фигура философа казалась слишком одинокой в том мире, который Игорь поскупился композиционно заполнить. Впрочем, Макс допускал, что его друг, оставаясь мизантропом, сознательно решил исключить всё лишнее, объединив в скульптуре только свободу и одиночество. В отличие от трудолюбивого Игоря, Макс жил мечтами, это был залог его благополучного процветания в той среде, где нет нужды приспосабливаться. Таким образом их совокупный результат теоретически стремился к нулю. Если один мастер лепил и постоянно ломал, то другой, не столько лепил, сколько воображал, каким будет очередное изваяние. Две не связанные конкуренцией противоположности.
Дождавшись к полудню всеобщего пробуждения, Макс пригласил Игоря, молчаливого очкарика и двух вчерашних, не сказать, чтобы целомудренных девиц, пообедать в летнем ресторане за углом. Прежде чем сделать заказ, Макс обратился к официанту с бодрящим эпиграфом:
-Спросить хочу любезный друг
-Сей интерес смешон и жалок
-Замкни моих сомнений круг
-По чём у вас хвосты русалок
Оставаясь душой компании, он поднимал во время трапезы темы, в равной степени волнующие, как мужчин, так и женщин. Тема вечной любви продолжалась темой вечной жизни, открывая обширные горизонты для обсуждения. Девушки были очарованы умением Макса всегда оставаться в центре внимания. Его светлый костюм и дорогой автомобиль давали понять, что этот мужчина не испытывает бытовых затруднений, способных отвлечь тонкую натуру творца от высоких идей. Неожиданно ожил очкарик. Он сказал, что с некоторых пор верит в вечную любовь так же, как сумасшедший верит в вечную жизнь или, как человек, чьё душевное здоровье не до конца ещё сломлено, полагает себя жителем матрицы. Романтический отголосок чужой истории несчастной любви, вызвал у остальных только неприятие.
— А если я уже влюблена, как решиться поскорей открыть избраннику свои чувства, чтобы вырвать у судьбы желанный приз?
Интересовалась та девушка, что казалась чуть моложе и шустрей сидевшей рядом подруги. Коснувшись под столом своей туфелькой ноги Макса, Инга приготовилась получить ответ. Возня под столом, вызвала у Макса приятное умиление и даже некоторый трепет. Выдержав паузу, он посмотрел по сторонам и ответил с определённой долей иронии:
— Понимаю, ты торопишься, но принятие такого решения требует времени, а быстро делаются только быстрые дела.
Для примера быстрых дел, Макс указал кивком головы на живот сидевшей за соседним столиком беременной дамы. Выражение лица Инги давало понять, что такой поворот событий, её не пугает.
Ветер, невидимой кистью смахнул с дальнего столика пустую пластиковую бутылку и покатил по мостовой. Игорь задумчиво посмотрел ей вслед. Стукаясь боками о дорожное полотно, бутылка двумя прыжками перескочила через проезжую часть. Оказавшись в тихом парке, она нехотя подкатилась к ногам студента, сохранив основное правило: взгляд зрителя, должен быть направлен лишь в ту область, где автор выстроил декорации. Свет погас. Картинка исчезла. Конец сеанса.

Диссоциативное расстройство

По окончании сеанса, путешественники оставляли кресла не сразу и долгое время сидели неподвижно, подражая себе, когда в обычные дни, после крепкого сна, не хотели покидать постель. Пытаясь вернуться в реальность, многие проводили самоанализ, соглашаясь с тем, что не каждый день увидишь такое.
Молодому человеку, работавшему на платформе в отделе снабжения, достался НИНИ Олега. Вернувшись из путешествия на Землю, он суетливо хлопал себя по карманам комбинезона в поисках билета для другого путешествия, на этот раз в Ниццу. Игорь с Максом не нашли места лучше и будучи в креслах спорили об экзистенциальном влиянии отдельной личности на целую эпоху. Макс настолько цепко успел срастись со своим нейронным протеже, что спроси кто-нибудь его настоящее имя, вряд ли он смог бы дать ответ. Тот, кому досталась судьба Вити-циркуля, исподлобья смотрел в сторону парня, сыгравшего роль Валеры. Между прочим, на сеанс к доктору, эти двое явились, как друзья. Находясь, всё ещё в образе телезвезды, Сеня Совков первым вышел из помещения транс энцефалографии и прикрыл за собой дверь, стараясь избегнуть неприятной процедуры раздачи автографов навязчивым поклонникам. Сделав пару шагов по кабинету, Сеня обернулся и неожиданно замер, увидев висевшую на стене картину. Это был портрет собаки, написанный, когда-то давно его мамой. Каким близким сейчас ему казалось детство, достаточно было протянуть руку. Сеня внимательно с любовью изучал каждую деталь, каждый мазок, забыв о том, где он находится и, кто он такой на самом деле. На прощанье, Елизавета Фёдоровна подмигнула доктору, пожелала ему новых научных прорывов и вышла в приёмную. Тут она увидела Антуана. Находясь прямо перед картиной, певец зачем-то высунул язык и активно им шевелил. Посмотрев на эти странные кривляния, она подумала о чём-то своём, взяла Сеню за руку и не спросив его согласия, поволокла к себе в гости на четвёртый уровень платформы. Благодаря стараниям доктора, жизнь вне Земли активно развивалась.
Были и недовольные, они сравнивали эксперименты Ламбовски с действием наркотика, причём крайне опасного, вызывающего тяжёлую зависимость. Через, какое-то время, многие возвращались к доктору ещё не раз, больше того, они приводили с собой знакомых. Попавшие в зависимость, не видели особой проблемы и прикрывались известной фразой: "Не разбив яиц, омлет не приготовишь." Принимая позицию любителей омлета, Лэмбо искренне сочувствовал критикам, неспособным воспринимать что-либо в разбитом виде, будь это цветочный горшок или куриное яйцо, или чьё-то сердце.