Жизнь продолжается. Зеленая карета

«Зеленая карета».

Новый 1979 год Оленка впервые встречала с друзьями. Ее пригласили на этот вечер в танцевальной студии, она была уже «большая». Екатерина Марковна каждый год для своих старших ребят устраивала такие вечера перезагрузки.
 Они собирались в своем зале в Новогоднюю ночь и танцевали, шутили, столов не ставили. Накрывали на подоконниках, теперь этот формат называют фуршетом, а тогда ставили на подоконники тарелки с бутербродами, фруктами и лимонадом. Собирались часов в десять. Екатерина Марковна подводила итоги года, что удалось, что не удалось, рассказывала, что она бы хотела поставить с ребятами в наступающем году. Спиртного не было, только по бокалу шампанского в двенадцать, чисто символически, а потом начинали импровизировать. Каждый готовил к этому вечеру что-то необычное: либо новое движение, либо необычную музыку, либо целый танец, то, чем хотелось поделиться с друзьями и удивить их. Оленка приготовила тоже сюрприз: «бабок» она танцевала на пуантах, классическими движениями, как пародию. Танец получился веселый и девчонки тут же стали его повторять, а потом все долго смеялись. Обычно на такие вечера приезжал из города давний друг Екатерины Марковны Сан Саныч. Он был солидным мужчиной и казался Оленке и ребятам строгим и не молодым, преподавал в музыкальном училище или в музыкальной школе, Оленка не вдавалась в подробности. Он отлично играл на гитаре и пел с ребятами авторские песни. Ребята догадывались, что делал он это не просто так, ему нравилась их руководительница, но дальше дружеских отношений дело не шло. Старшие девочки много шептались по этому поводу, а Оленка просто пока не задумывалась об этом, у нее был Семён.
К утру все расходились по домам довольные и счастливые, или шли поздравлять с праздником своих друзей и близких. Оленка вернулась домой. Посидела с мамой и папой, рассказала им о вечере и под концерт по телевизору заснула. А вечером позвонил Семён, поздравили друг друга с праздником и договорились, что он будет ее встречать с электричкой в 16-30 третьего числа. Все гости будут собираться к пяти, Оленка как раз успевает к началу. Попрощались очень тепло. Оленка приготовила ему в подарок «свою копию» - свою фотографию в костюме Феи Драже, которой она была на Детских елках в этом году, но это так, в шутку, а вообще она купила кассету с собственными записями новых авторских песен у Сан Саныча, он иногда записывал эти песни и продавал по цене чистой кассеты. Песни были совсем новые, из них Оленка слышала только «Зеленую Карету», причем играл он ее точно так же, как Семён, как будто они учили ее по одним и тем же нотам. Оленка знала, что кассетник был у Ильиных и Семён сможет послушать эти песни.
Третьего января Оленка все утро примеряла платья, что лучше надеть на день рождения. Ей хотелось быть нарядной, но не вычурной, и одежда должна была быть удобной, потому что она оставалась и на ночь, и уезжала домой только на следующий день вечером. Она выбрала темно зеленое шерстяное платье. Оно было лаконичным, но очень хорошо на ней сидело и подчеркивало фигуру, а цвет отлично гармонировал с ее каштановыми волосами и карими глазами.
Еще она взяла баночку варенья из абрикосов с орехами для Натальи Григорьевны, у них было принято в день рождения дарить маленькие подарки и маме новорожденного. Варенье она варила сама, по бабушкиному рецепту.
Она приехала в город, как и договаривались, но Семёна на платформе не было. Она подождала, может быть, он опаздывает, у него сегодня много дел, но прошло 10, 15, 20 минут, а Семёна не было. Она не знала, что подумать. Просто так не прийти Семён не мог. Она вспомнила как еще осенью он рассказывал ей, как дойти от станции до его дома, он жил совсем близко. Нужно было перейти дорогу, пройти сквериком налево и первый девятиэтажный дом со сберкассой и почтой внизу был его.
И все-таки она стеснялась появиться в его квартире вот так одна, хоть и с приглашением. Проходя мимо почты, она решила позвонить домой.
Трубку взяла мама. Оленка сказала, что доехала хорошо, все в порядке, а мама рассказала ей странную историю: когда она ушла на электричку, отец пошел в бабушкин дом протопить печь и услышал, как зазвонил сам собой керамический колокольчик, который висит у нее на стенке.
- Давно? - тут же спросила Оленка.
- Как ты ушла — сразу!
- Теперь медлить нельзя! - поняла Оленка, - с Семёном что-то случилось, - и она побежала искать подъезд.
Квартира была на 4 этаже, но дверь никто не открывал. От безумной тревоги Оленка начала стучать. Открылась соседняя дверь.
- Оленка? - услышала она за спиной знакомый голос. Это была Мария Анатольевна, - ты как здесь оказалась?
- Меня Семён на день рождения пригласил, а встречать не пришел.
- Пойдем ко мне, - она завела ее в свою квартиру, - с Семёном беда, он в реанимации, у него обширная рана.
- Где, в какой больнице, я поеду к нему! - Оленка снова попятилась, собираясь бежать искать его.
- Подожди, я позвоню Евгению Александровичу, он точно знает, он туда недавно звонил.
Мария Анатольевна набрала номер директора.
- Евгений Александрович, у меня Оленка приехала, - сказала она в трубку и замолчала, кивая головой. - Пойдем, он велел тебя накормить. Он сейчас сам вызовет такси и отвезет тебя в больницу.

Третьего января с утра Евгению Александровичу позвонили из обкома, из отдела по работе с молодежью.
- Евгений Александрович, ты за путевку в Артек хлопотал?
- Да!? - удивился директор, потому что хлопотал он совсем недавно еще и месяца не прошло, подал заявку на следующий год, думал пока суть да дело, лето придет.
- Есть путевка твоему активисту, как раз по профилю, они смену пионерских и комсомольских активистов собирают.
- Когда?
- С 10 января, так что приезжай и забирай прямо сейчас, а то желающих много, сам знаешь.
- Да, конечно, сейчас приеду! - обрадовался Евгений Александрович. - Зима, конечно, не лето, - думал он, - но может оно и лучше так, купаться Семён постесняется при всех, да и водить его не кому будет, путевка-то одна, поедет без друзей.
Он быстро собрался и поехал в обком.
Вернулся он уже после обеда. Процедура выдачи путевки затянулась, нужного человека на месте не оказалось и пришлось ждать.
- Надо же, подарок Семёну на день рождения сделали! - восхищался он.
Сам он подарок приготовил давно, купил по большому блату кассетный магнитофон. Подарок, конечно, был дорогой, но Евгений Александрович имел хорошую зарплату, жил один и мог себе позволить побаловать своего крестника, своего «Чертенка», как он иногда называл Семёна. Наталья Григорьевна и Павел такой подарок сделать ему не могли.
В четыре он уже стоял у двери и хотел выйти из квартиры, он хотел прийти к Архиповым пораньше, мало ли чем помочь, когда раздался телефонный звонок.
- Евгений Александрович, беда, Семёна на скорой в больницу увезли, он возле магазина упал, - быстро говорила Мария Анатольевна в трубку, сама чуть не плача.
- Что с ним?
- Сама больше ничего не знаю, к Наташе пришла соседка, говорит Семёна на скорой увезли от магазина с ним Павел поехал, просил ей сообщить.
- Наталья Григорьевна как? - испуганно спросил директор.
- Она тоже уехала с Алексеем на такси, меня просила перед гостями извиниться, скоро все собираться начнут.
- Мария Анатольевна успокойтесь, позвоните по своей цепочке, скажите ребятам, что все отменяется, чтобы у двери не толпились. Его в областную больницу повезли?
- Видимо да, во всяком случае Алексей сказал, что скорая сегодня всех везет к ним, дежурная больница.
- Что же с ним случилось? - спрашивал Евгений Александрович и у классной руководительницы, и у себя, - Мария Анатольевна, если что-то станет известно, позвоните мне, пожалуйста.
- Да, конечно, а вы мне, если что-то узнаете, мне надо что-то ребятам сказать.
- Ребятам говорите, что Семён получил травму, подробностей пока не знаете.
Он положил трубку и стал лихорадочно искать в записной книжке рабочий телефон Алексея Лебедева. Ответила медсестра, но она сказала, что у Алексея Николаевича сегодня выходной и в отделение он не заходил.
Евгений Александрович задумался.
- Неужели его куда-то в другую больницу отвезли, что же могло случиться?
Он нашел в телефонном справочнике телефон справочной областной детской больницы и позвонил туда. Трубку долго не брали, а потом так же долго искали фамилию Архипов в списках пациентов.
- Он не должен быть далеко в списках, - недоумевал Евгений Александрович, - его увезли на скорой час назад.
- Так что же вы мне голову морочите, - за возмущалась женщина на другом конце провода, - может его еще не приняли, поэтому сведений нет, - она еще помолчала, а потом сказала, - вот принесли списки за последние два часа, Архипов СС 15 лет поступил по скорой, обширная рваная рана, в реанимации.
- Он жив? - вырвалось у Евгения Александровича.
- Пока да.
- К нему можно приехать?
- Нет, в реанимацию не пустят, лучше позвонить, - и она продиктовала номер телефона.
Евгений Александрович набрал этот номер с трудом, пальцы его дрожали с плохо слушались.
- Реанимация? Я хочу узнать об Архипове.
В трубке помолчали.
- Пока ничего определенного сказать не могу, состояние тяжелое, очень большая рана и посттравматический шок, врачи делают все возможное, а вы кто ему? Здесь уже сидят его родные.
- Я тоже родной, - ответил Евгений Александрович и положил трубку.

- Странный звонок, - медсестра удивленно посмотрела на трубку телефона, словно хотела посмотреть на звонившего.
- Что там? - спросил ее сидящий рядом Алексей Николаевич.
- Мужчина про вашего мальчика спрашивал, а потом трубку положил.
- Молодой?
- Нет, скорее пожилой.

Когда Алексей Николаевич и Наталья Григорьевна приехали в больницу, Семёну уже делали операцию, но он был в отделении реанимации, потому что рана была очень большой, была большая кровопотеря и развивался травматический шок. Он тоже хотел зайти в операционную, но его не пустили, когда узнали, что это его близкий. Историю, как он ампутировал ногу своему крестнику, в больнице помнили хорошо. Ему показали анамнез Семёна и назначенное лечение. Операцию делали срочно, потому что была задета бедренная артерия и нужно было как можно быстрее остановить кровотечение. Вот этим сейчас и занимались в операционной. Оставалось только ждать.
- Павел, ты Евгению Александровичу звонил? - спросил он друга.
Павел сидел отрешенный и держал мать за руку.
- Позвони ему, расскажи, он тоже переживает.
Павел сел к телефону и набрал знакомый номер.
- Павлик, что с ним? - сразу спросил Евгений Александрович, узнав его голос, - почему реанимация?
- Нам нужно было в магазин к пол четвертому, я тортики заказал, надо было забрать, попросил Семёна помочь, он согласился, но зашел к Марии Анатольевне, что-то мама попросила его туда отнести. Я ушел вперед, он обещал прийти следом. Тортики выкупил, завязываю их, а Семёна все нет. Слышу окликает меня соседка со второго этажа, тетя Катя, там, говорит, на улице что-то с Семёном случилось, Скорая стоит, меня как подбросило. Выскочил из магазина, а его уже в Скорую на носилках толкают. Я с ними в машину залез, только крикнул тете Кате, чтобы Алексею Лебедеву сказала, что случилось, а врач скорой спрашивает: «Лебедев, это из детской областной?» Да, говорю, а он отвечает, что его и так вызовут, случай сложный.
- Так что с ним?
- У него нога распорота от паха до конца культи, где и чем — не понятно, сказали он с крыльца магазина упал, там перила обломились, врачи говорили, хорошо, что скорую сразу вызвали, на полчаса позднее и не спасли бы, кровотечение у него сильное.
- Алексей там?
- Он рядом сидит, его в операционную пока не пускают, нельзя ему.
- Павлик как мама?
- Держится.
- Ты мне скажи, как известно что-то будет, а я сейчас до магазина пройдусь, поспрашиваю, вы ведь в нашем магазине были?
- Да.
Евгений Александрович застегнул пальто и вышел из квартиры. Он дошел до гастронома на углу. Подниматься к входной двери нужно было по ступенькам. Крыльцо было довольно высоким, больше метра. Он поднялся и увидел перед дверью замершую лужу, на которой поскользнулся и сам чуть не упал.
- Видимо здесь он поскользнулся, - подумал он, ища, за что Семён мог уцепиться.
Сам он схватился за ручку двери, потому что перил не было, вместо них торчали только несколько ржавых штырей.
Евгений Александрович спустился вниз и подошел к крыльцу с боку. Снег был примят и на нем виднелись яркие красные пятна. Железные ржавые перила лежали рядом.
- Что это ты там высматриваешь? - услышал он голос за спиной и обернулся.
На тротуаре стояла дворничиха.
- Ой, не узнала, здравствуйте Евгений Александрович, - расплылась она в улыбке.
-  Федосья Ивановна, - узнал ее директор, - не знаете, здесь сегодня мальчик упал с крыльца.
- Знаю, сама видела, поднялся паренек на крыльцо, видно торопился, да поскользнулся там, схватился за перила, а они отломились, он и упал вместе с перилами, вскрикнул только. Я подошла, вижу кровь, а паренек не шевелится, и скорую вызвала. Приехали быстро, сразу на носилки его и в машину. Тут из магазина мужчина вышел, узнал этого парнишку, говорит это мой брат и с ними уехал.
Евгений Александрович кивнул.
- А парнишка не говорил ничего, когда его врачи осматривали?
- Нет, без памяти он был. Видно, поранился сильно, кровь чуть ли не струей бежала, врачи потом перетянули ему ногу чем-то, говорили надо быстрее кровотечение остановить, и все бегом, бегом, уезжали с сиреной.
Спасибо вам, Федосья Ивановна, спасли вы этого парнишку.
- А вы откуда знаете? Знакомый?
- Знакомый, крестник мой.
Евгений Александрович, задумавшись вернулся домой, посмотрел на часы. Было 15 минут шестого. Он достал из нагрудного кармана заветную путевку в Артек.
- Видимо не судьба Семёну там побывать, - подумал он, - и положил путевку на стол, было уже понятно, что Семён поехать по этой путевке не сможет.
Он снова взял телефонную трубку и набрал номер реанимации.
- Девушка, Алексей Николаевич Лебедев у вас?
- Да, сейчас поищу, - ответила медсестра, решив, что звонят из отделения травматологии.
- Алексей, я узнал, Семён поскользнулся, когда в магазин поднимался, на крыльце лужа замерзла, стал падать, схватился за перила, а они отломились и он упал вместе с ними. Видимо, когда падал поранился об оставшиеся от перил железные штыри. Дворничиха все видела и скорую сразу вызвала.
- Я понял, Евгений Александрович, спасибо Вам.
- Как он?
- Операция закончилась, все, что можно было, ребята сделали, но крови потерял много, сейчас делаем переливание. Он в стопоре, ни на что не реагирует, хотя рефлексы есть, это почти кома, и, если его из этого состояния не вывести в ближайшие два-три часа, последствия могут быть необратимы.
- Как это сделать? Кто или что может помочь?
- Даже не знаю, мы уже все перепробовали, он ни на маму, ни на Павла не реагирует, остается только ждать, организм молодой, почти здоровый, - Алексей Николаевич замолчал.
- Как Наталья Григорьевна?
- Ей тоже сделали успокаивающий укол, она пока отдыхает.
- Алеша, ты мне позвони, если что-то изменится.
- Позвоним, Евгений Александрович, - пообещал врач.
- 17-17, - Евгений Александрович снова посмотрел на часы.
Время тянулось медленно, словно нехотя, словно жизнь смаковала печальное событие.
- А может быть наоборот? Может быть это специально, чтобы дать нам возможность найти выход, - снова подумал он.
Снова раздался телефонный звонок.
- Евгений Александрович, - звонила Мария Анатольевна, - Оленка приехала, она у меня сейчас.
- Мария Анатольевна, накормите ее пока чем-нибудь, ей понадобятся силы. Семён в критическом состоянии, его не могут привести в себя, он потерял очень много крови. Я сейчас вызову такси и отвезу ее в больницу. Первая любовь, это может сработать. Я сейчас! - Вот оно, решение, - сразу почувствовал директор, - Оленка его первая любовь, пубертатный период, кто, как не она, может заставить Семёна среагировать на внешний раздражитель, она и есть этот раздражитель, - пронеслось у него в голове.
Он быстро вызвал такси, пока одевался, ему перезвонили, сказали, что такси через пятнадцать минут подъедет. Он назвал номер телефона Марии Анатольевны, куда нужно позвонить, когда машина будет у подъезда и пошел вниз.
По дороге он рассказал Оленке, что случилось.
- Оля, ты одна можешь ему сейчас помочь, он должен на тебя среагировать, поговори с ним, попробуй что-то вспомнить, что вы делали вместе и вам было хорошо. Я не знаю: лагерь, песни, да хоть «голос, выходи». Надо, чтобы он захотел вернуться к нам, захотел жить! - Евгений Александрович очень переживал, Оленке показалось, что переживал он за Семёна, как за родного сына.
- Я постараюсь.
Она попыталась сосредоточиться и поговорить с бабушкой, но смогла услышать только отрывок фразы: «…и представляй, что он делает...». И сколько она не пыталась, больше ничего не получилось.
- Ладно, буду действовать по обстоятельствам, - решила она.
Пытаясь, сосредоточится, она плохо понимала, что происходит вокруг. Они приехали к больнице, Евгений Александрович завел ее в приемное отделение, но их не пускали дальше, потому что приемные часы уже закончились. Евгений Александрович громко говорил с медсестрами, потом попросил позвонить в реанимацию, спросил Алексея Николаевича, сказал ему, что привез Оленку. Их сразу раздели, выдали чистые халаты и тапочки и проводили до дверей отделения. В коридоре их встретил Алексей Николаевич.
- Оленка, как хорошо, что ты здесь! Семён почти ни на что не реагирует, его надо разбудить, хотя бы на несколько минут. Этим мы сможем разорвать круг, когда его организм сам себя загоняет в эту яму.
Оленка кивнула и вошла в палату. Семён там был не один, но она видела только его. Здесь было светло, но свет падал холодный, синеватый, и от этого простыни казались тоже холодными и снежными. И было тихо, слышалось только легкое «урчание» аппаратов, к которым был подключен Семён. Рядом с ним на тумбочке стояло что-то вроде телевизора, по экрану которого ползли зеленые линии, делающие одновременные изгибы и снова возвращающиеся на прямую. Рядом стояли две капельницы, из которых в вены вливалась красная жидкость.
Она села рядом, взяла его за пальцы, немного сжала их и позвала:
- Семён! Я приехала к тебе.
Он лежал с закрытыми глазами и, казалось, спал. Она тоже прикрыла глаза. Она была в темноте, она почувствовала, что он рядом, где-то совсем не далеко, где-то внизу. Она представила расщелину в скале, в которую он провалился и увидела эту картинку. Чтобы больше не потерять ее она зажгла над расщелиной большой прожектор, который освещал этот зловещий сумрак.
- Семён, я брошу тебе канат, держись за него, ты его услышишь, это мой голос, - у нее в руках появился канат, и она бросила его конец вниз, - держись, я тебя вытащу.
Но ничего не получалось, Семён не мог взять этот канат. Тогда, неожиданно для самой себя, она запела. Слова пришли в голову сами и уже через мгновенье визуализировалось транспортное средство — Зеленая карета — она была внутри этой летящей кареты, запряженной шестеркой коней. Она быстро взяла поводья и направила карету вниз, в эту бездонную расщелину. Семён стоял на краю крошечного уступа, даже не стоял, полулежал, он был ранен в ногу. Когда карета поравнялась с ним, откуда-то сзади выскочили маленькие врачи в белых халатах и с крыльями, а может быть грачи? Они быстро подняли Семёна, перенесли его в карету, и шестерка коней вместе с зеленой каретой взвилась вверх, к свету, к голубому небу и теплому солнцу.
Оленка открыла глаза. Она пела про Зеленую карету и увидела, как Семён пошевелил губами, стараясь зашипеть, как он делал это в одном месте в песне, прикладывая палец к губам, как бы предупреждая, что не надо громко говорить.
На экранах осциллографов зеленые змейки дернулись, как будто проснулись, начали бегать быстро и энергично. В палату зашли врачи и сестрички. Оленку отодвинули от его кровати, и она тихонько вышла в коридор.
Там сидел Евгений Александрович.
- Ну, что? - нетерпеливо спросил он.
- Кажется получилось, - неуверенно сказала она.
Следом вышел Алексей Николаевич и обнял Оленку:
- Он вернулся! - и все улыбнулись, еле сдерживая слезы.
- Надо Наталье Григорьевне и Паше сказать, где они?
Врач повел Евгения Александровича куда-то дальше по коридору, а Оленка села на скамейку и откинулась назад. Только сейчас она почувствовала, как устала, как дрожат ее руки и ноги.
Через несколько минут к ней подошла Наталья Григорьевна. Она села рядом:
- Девочка моя, как же мне благодарить тебя? - она обняла ее за плечи и тихонько заплакала.
С другой стороны сел Павел и обнял их обеих.
- Мама, не плач, ведь все хорошо, - просил он.
- Спасибо тебе, Оленька, - Наталья Григорьевна тискала Оленку в порыве благодарности. Оленке было тепло, не много больно и странно, таких сильных объятий она не помнила за всю свою жизнь.
Евгений Александрович увез маму и брата Семёна домой. Оленку Алексей Николаевич оставил пока в больнице, да она и сама бы никуда не ушла, она чувствовала, что он еще слаб и она нужна ему. Медсестры напоили ее сладким чаем, пока врачи следили за приборами и делали что-то с Семёном, потом ей разрешили снова к нему зайти.
Он лежал все такой же бледный и неподвижный. Она снова взяла его за руку, капельницы уже убрали. Веки его дернулись и приподнялись. Он ее узнал и шевельнул рукой, пытаясь что-то сделать, но ничего не получилось. Он снова закрыл глаза. Она посидела с ним еще. Семён больше не шевелился. Зеленые змейки на экране были спокойные, но ритмичные.
- Что с ним? - спросила Оленка у вошедшего врача.
- Он спит, и ты иди, с мальчиком все будет хорошо. Теперь все будет хорошо, сказал врач еще раз, поправив проводок на его руке.
Алексей Николаевич сидел на той же скамейке в коридоре, где недавно сидела она сама.
- Пойдем, я тебя спать положу, поздно уже. Если что — нас позовут.
Они долго шли по длинным коридорам, поднялись на этаж. Врач привел ее в комнату рядом со своим кабинетом. Здесь стояли шкафы с книгами и одеждой, письменный стол, стул и диванчик, обитый черной кожей. Он достал из шкафа тонкий матрасик, подушку и тоненькое одеяло, постелил постельное белье.
- Ты разденься, а халатик снова надень, чтобы платье не помять, и ложись, спи, если будет нужно, я тебя разбужу, тебе надо отдохнуть.
- А Вы? - спросила Оленка.
- Я тоже лягу, в ординаторской, иначе завтра от нас будет мало толку.
- Алексей Николаевич, с ним все будет хорошо? - с надеждой спросила она.
- Пока рано судить, но то, что он начал реагировать — это уже хорошо, значит у него есть шанс, это главное. Большая кровопотеря вызвала кислородное голодание мозга, это привело к такому состоянию стопора. Еще у него на голове гематома, видимо, когда падал — ударился головой, врачи из скорой сказали, что шапка лежала рядом, значит она упала раньше, чем упал он, у него либо сотрясение, либо ушиб тканей мозга, и это усугубляет ситуацию, но будем надеяться, что все будет хорошо. Ты молодец, Оленка. Сегодня ты его спасла. Если бы кислородное голодание продолжалось дольше 2-3 часов — клетки мозга могли начать отмирать, а это… - врач замолчал.
Оленка замерла.
- А сейчас не будут отмирать? - испуганно спросила она.
- Сейчас нет, давление у него восстановилось, кислородного голодания больше нет. Восстановится он не скоро, но есть надежда, что восстановится полностью.
Оленка быстро провалилась в сон. Ей снова снилась бабушка.
- Если хочешь его на ноги поставить — не оставляй его, пока совсем не поправится, будь рядом, ты ему нужна.
Ночью Оленка просыпалась несколько раз, прислушивалась, нет ли торопливых шагов в коридоре, но все было тихо. Иногда она слышала шаги, но они проходили мимо.
- В этом отделении тоже лежат больные дети, - думала Оленка, - и Семён, наверное, в первый раз тоже здесь лежал.
Она встала еще за темно. Из стеклянной вставки в двери, ведущей в коридор, пробивался свет. Она посмотрела на часы, половина шестого. Она не могла больше спать. Оделась и вышла в коридор. На посту сидела молодая женщина.
- Здравствуйте, извините, не подскажите, где Алексей Николаевич?
Женщина подняла глаза и улыбнулась ей:
- Ты Оленка? А меня зовут Нина Сергеевна, - она встала, вышла из-за стойки, - Алексей Николаевич ушел в реанимацию, узнать, как у Семёна дела.
- А ночью с ним все хорошо было?
- Видимо да, нам не звонили.
Тут дверь в отделение открылась и вошел Алексей Николаевич.
- Встала уже, как ты рано.
- Как он? - с волнением спросила Оленка.
- Пока без изменений. Состояние тяжелое и не очень стабильное, но рецидивов вчерашнего не было. Оленка, это не твое? - он поднял сумку, которую держал в руке.
- Да, спасибо, это я подарки вчера везла, наверное, в реанимации оставила и забыла, - Оленка взяла сумку, - Алексей Николаевич, что же делать, как ему помочь?
- Мы сделали все, что могли, теперь остается только ждать. Организм молодой, крепкий, должен справиться. Все будет хорошо.
- Можно, я схожу к нему?
- Нужно, но сначала я должен тебя накормить. Нина Сергеевна, у нас столовая когда начинает работать?
- В восемь часов, так что пока только чай или кофе. Пойдемте, у меня кофе есть растворимый.
Они пришли в ординаторскую. Нина Сергеевна поставила электрический чайник кипятить. Достала с полки разнокалиберные кружки, печенье и пряники.
- Посидишь с ним не много, у него, сразу показатели улучшаются, когда ты приходишь. Врачи из реанимации понять не могут, почему это происходит.
- Алексей Николаевич, я могу попробовать боль снять, ведь ему больно.
- Не надо, сейчас ему обезболивающее вводят, силы свои береги. Сейчас нужно другое, состояние его стабилизировалось. Чуть по позднее повезем его на рентген, нужно посмотреть, может быть еще что-то есть, переломы закрытые, трещины. Обследовать нужно по полной программе, ты нам в этом поможешь и ему, с тобой риск меньше, что при перемещении он снова в стопор уйдет.
Оленка кивнула.
- Да, конечно!
- Тебе просто нужно будет быть рядом, чтобы он тебя чувствовал.
Семён опять лежал с капельницей, ему снова вливали кровь. Он по-прежнему лежал с закрытыми глазами, но был уже не таким бледным, иногда он приподнимал веки и пытался улыбнуться, увидев Оленку, тогда она не сильно сжимала его пальцы на руке и тоже улыбалась в ответ.
В семь к нему снова приехали мама и Павел, Семён пытался улыбаться и им, но он был слишком слаб, и Алексей Николаевич отправил их на работу, пообещав позвонить, если будут изменения.
Ближе к обеду Семёна осторожно переложили на каталку и повезли на рентген. Оленка шла рядом с каталкой и несла на штативе капельницу. Она была в белом халате. Сестрички дали ей белую шапочку и все стали принимать ее за молодую практикантку.
После того, как Семёна привезли обратно и снова присоединили провода датчиков и приборов, он заснул, но Оленка все равно сидела рядом и смотрела на бегущие зеленые змейки.
Алексей Николаевич собрал консилиум. Врачи разных специализаций долго и внимательно изучали полученные рентгеновские снимки, пытаясь найти причину такого затяжного шока, но кроме небольших гематом на голове и на спине ничего не нашли. Переломов и трещин не было. В конце концов все сошлись во мнении, что виной всему ушиб мозга, полученный при падении, который усугубляет и без того тяжелое состояние, вызванное обширной раной. Сегодня ее померили, ее длина составила почти 70 сантиметров.
- Если мальчик выживет, это будет чудо, - пробурчал один из врачей, выходя с консилиума.
- Чудо совершает эта девочка, - возразил ему другой врач, - когда она приходит, мальчик преображается, все показатели жизнедеятельности повышаются на несколько пунктов, первый раз в моей практике такое.
Когда профильные врачи ушли и в кабинете зав отделением реанимации остались только реаниматологи, они стали расспрашивать Алексея Николаевича про девочку, кто, откуда, почему такое влияние. Тот рассказал про лагерь.
- Понятно, «лямур», - засмеялся один из врачей.
- В данном случае нам на руку этот «лямур», если бы не он, мы бы мальчика потеряли еще вчера, - сказал серьезно зав отделением, - Алексей Николаевич, как долго эта девочка может пробыть в городе? Вы говорили, что она в области живет? Можно ее как-то уговорить остаться здесь хотя бы на 10 дней?
- Ее и уговаривать не надо, она сама останется, она из его палаты выходить не хочет, - улыбнулась еще одна врач.
- Но девочка не может жить в больнице.
- Она может жить у меня, - сразу предложил Алексей Николаевич, - я ее могу даже в школу пристроить, в которой Семён учится, если ее родители отпустят.
- Надо с девочкой поговорить, пригласите ее сюда, - попросил зав отделением.
Оленке подробно рассказали, что с Семёном происходит, и что она очень хорошо на него влияет, просто ее присутствие рядом.
- Ты для него лекарство.
- Он все еще не стабилен, и без тебя может опять скатиться в стопор или кому, и тогда лечение может затянуться на месяцы, даже годы.
- Я останусь обязательно! На сколько нужно! - воскликнула Оленка, - только домой нужно позвонить, родителям.
- Да, конечно, вот телефон, - тут же согласился зав отделением и поставил перед ней телефон.
Оленка сняла трубку, посмотрела смущенно на врачей. Они все вышли из кабинета, кроме зав отделением и Алексея Николаевича.
Трубку снял отец. Оленка быстро объяснила ему, что случилось и что она останется здесь, в городе. Папа помолчал, обдумывая ситуацию.
- Это тот мальчик к которому ты ездила? Который тебя на платформе встречал?
- Да, и провожал.
- Оля, но тебе надо где-то жить. Ты же не будешь сутками сидеть у его постели. Тебе надо будет есть, спать, приводить себя в порядок.
Оленка замолчала.
- Что? - испуганно спросил Алексей Николаевич, - что он говорит?
- Спрашивает, где я буду жить.
- Дайка мне трубочку, - Алексей Николаевич взял телефонную трубку из ее рук, - здравствуйте, - он замолчал, спрашивая у Оленки, как зовут ее отца, - Евгений Сергеевич. С вами говорит заведующий отделением травматологии второй детской областной больницы. Оля может жить у меня, она меня знает давно, я работал врачом в пионерском лагере, когда она там отдыхала, у меня двухкомнатная квартира и я живу один; может жить в семье этого мальчика, там тоже двухкомнатная квартира мама и старший брат; можем договориться с воспитательницей из лагеря, она живет рядом с нами, и учиться ее устроим в школу, - Алексей Николаевич говорил быстро и уверенно, - понимаете, мальчик без нее не выживет!
- Хорошо,  - отец помолчал, - я поговорю с женой, Оле вещи будут нужны и как мы сможем вас найти, - вдруг вспомнил он.
- Меня зовут Лебедев Алексей Николаевич, запишите мой телефон, - он продиктовал и рабочий, и домашний, и адрес, - а про вещи, - Алексей Николаевич отдал трубку Оленке.
- Папа, я к электричке могу прийти забрать.
- Хорошо, матери позвони, скажи, что тебе нужно, завтра я работаю, привезу.
- Спасибо, папочка!
Оленка радостная положила трубку.
- Он разрешил, только, наверное, мама будет против, но ничего, мы ее уговорим.
- Вот и хорошо, - Алексей Николаевич улыбнулся впервые стой минуты, как узнал о случившемся с Семёном.
Он сводил Оленку в столовую для сотрудников, и она снова пришла в палату к Семёну. Там ничего не изменилось, только простыни в дневном свете не казались такими холодными. Семён все так же лежал неподвижно, иногда открывая глаза и пытаясь ей улыбнуться, но зеленые змейки плыли плавно и ритмично. Оленка закрывала глаза и пыталась представить, как летом, как золотистый туман входит в него, но ничего не получалось, наверное, потому, что что боль была везде, или ее не было, Семёну вводили много всяких лекарств, в том числе и сильные обезболивающие.
К вечеру его показатели уже перестали быть критичными, и Алексей Николаевич повел Оленку к себе домой. Они доехали на трамвае до Березовой рощи. По дороге зашли в магазин.
Поднимаясь по ступенькам, Алексей Николаевич не вольно остановился и заглянул за крыльцо, там все еще виднелись красные пятна крови, но ржавых перил уже не было, вместо них стояли новенькие, никелированные, блестящие.
- Это здесь? - спросила Оленка.
Врач кивнул. Он спустился и зашел за крыльцо, прикидывая, с какой высоты упал Семён и пытаясь представить, как это произошло.
- Представляешь, - тихо сказал он Оленке, - Семён, когда падал, сначала на протезе повис, иначе бы удар головой был сильнее. Он из протеза выпал потом. Мне ребята из скорой рассказали: «Приезжаем, парнишка на земле без сознания, из бедра кровь хлещет, а на штыре нога его висит, сначала думали ему ногу оторвало этим штырем, потом уже разобрались, что протез». Оленка, только не надо об этом никому говорить.
- Не буду, - пообещала Оленка, представив себе эту ужасную картинку.
В квартире он сразу отдал Оленке большую комнату с диваном и телевизором.
- Ну, будь как дома! Располагайся! Тебе здесь можно все! Телевизор, ванна, бери все, что надо, не спрашивай.
Оленка смущенно кивала. Она стала разбирать свою сумку и вытащила оттуда банку с вареньем.
- Что это? - удивился Алексей Николаевич.
- Это я в подарок Наталье Григорьевне везла, у нас принято в день рождения мать поздравлять, а теперь даже не знаю, наверное не надо напоминать?
- Знаешь, ты это варенье врачам в реанимации подари, они для Семёна много сделали.
- Да, конечно, - Оленка замолчала, перебирая вещи в сумке, - знаете, что Семён сказал, когда я спросила, что ему подарить? Он сказал, что больше всего хочет, чтобы я приехала и больше не уезжала.
- Выходит он все знал заранее?
Они снова замолчали.
- Оленка, ты переоденься, - он достал из шкафа чистую футболку и спортивные трико, - они, наверное, большие не много.
- Спасибо, я закатаю снизу.
- Я схожу к Архиповым, надо Наталью Григорьевну посмотреть, я там на плите воду для пельменей поставил, сваришь?
- Да, конечно.
Алексей Николаевич ушел, а Оленка переоделась, обошла квартиру, сходила в ванну, умылась. На кухне приготовила чистую тарелку, шумовку, поставила чайник.
Врач вернулся через полчаса, пельмени уже сварились и Оленка разложила их на несколько тарелок, чтобы они не слиплись.
- Что же ты не ужинаешь?
- Без вас? - удивилась Оленка, - как Наталья Григорьевна себя чувствует?
- Держится, на таблетках.
Они поужинали вместе, Оленка вымыла посуду. Алексей Николаевич сидел в своей комнате в кресле с полузакрытыми глазами. Как же он устал за эти сутки.
- Алексей Николаевич, можно я маме позвоню? - спросила робко Оленка.
- Конечно, звони, - улыбнулся он, - если что — дай мне трубочку, я тоже с ней поговорю.
Оленка снова объясняла, почему она здесь остается и рассказывала, какие вещи ей нужно прислать завтра с папой.
- Ну хорошо, - согласилась мама, сколько ты там пробудешь еще? День, два, три?
- Хотя бы до конца каникул, а там по обстоятельствам.
Мама только вздохнула. Она никак не хотела мириться с тем, что ее дочь выросла и теперь сама решает, что ей делать. Она все понимала, мальчик в тяжелом состоянии, а у них первая любовь.
- Ну, ничего, каникулы кончатся, и она вернется, ей надо учиться, экзамены в этом году, - успокаивала она себя.
Только Оленка положила трубку, в дверь раздался звонок. На пороге стояли Наталья Григорьевна и Павел. У них в руках были посудины с сыром, колбасой и другая еда.
- Алеша, Оленька, помогайте, гостям наготовили, а теперь все пропасть может.
- Мы поужинали уже, - Алексей Николаевич неумело отказывался.
- Ничего, завтра позавтракайте, с собой возьмите.
- Леша, ты работаешь сейчас? - спросил Павел.
- В своем отделении? Нет, я три дня отгулов взял, работник из меня сейчас никакой.
- Вот и из нас никакой, - признался Павел, - ты вечером не звонил, как он?
- Нет еще, сейчас.
Алексей Николаевич набрал номер телефона, пока Наталья Григорьевна с Оленкой складывали продукты в холодильник.
Разговор был короткий. Семён был без изменений, а в реанимацию поступил новый пациент, поэтому разговаривать долго было некогда.
- Я завтра утром как встану, сразу позвоню, спрошу.
- Хорошо, я зайду перед работой.
Архиповы ушли, а Алексей Николаевич и Оленка легли спать, они очень устали за этот день.
Утром Оленка опять проснулась рано. Она слышала, как встал Алексей Николаевич, сходил в душ, наливал воду в чайник, а потом подошел к телефону и замер.
- Алексей Николаевич я не сплю, звоните, - сказала она и села на диване.
Врач долго говорил с кем-то из реанимации, сыпал медицинскими терминами. Она плохо понимала, что они говорят, и ждала, когда разговор закончится.
- Все без изменений, - сказал Алексей Николаевич, когда положил трубку.
- Вы так долго разговаривали.
- Когда мы ушли, у Семёна опять понизились показатели, но не на столько критично, чтобы нас вызвать обратно.
- Пойдемте, при мне ему станет легче.
- Да, пойдем. Ополоснуться под душем хочешь?
- У меня голова долго сохнуть будет, лучше вечером.
- Хорошо, одевайся и приходи завтракать.
Оленка посмотрела на часы, было около семи.
Когда вышли из квартиры, Алексей Николаевич позвонил в дверь напротив.
- Надо Архиповым сказать.
- Алеша, заходите! - пригласил их зайти Павел, - вы уже пошли в больницу? Мы тоже на работу собираемся. Как он? Ты уже звонил?
- Да, звонил, пока все без изменений.
Наталья Григорьевна всплеснула руками и замерла.
- Что вы, Наталья Григорьевна, это даже хорошо, что без изменений, значит и ухудшения нет.
- Да, я понимаю, это хорошо. Алешенька, ты звони, мы вечером придем к нему.
- Конечно, я позвоню, но приходить, наверное, не стоит, он еще долго будет такой, он сейчас почти все время спит. Я скажу, когда можно будет к нему прийти.
- Да? - Наталья Григорьевна готова была заплакать.
- Вы сейчас ничем не сможете ему помочь, а вот принести какую-нибудь заразу на себе — запросто, поэтому контакты больных в реанимации сокращают до минимума.
- Я поняла, Алеша, делай как надо, - смирилась мама Семёна.
В палате реанимации было все так же, только на соседней с Семёном кровати появился еще один пациент. Он тоже лежал без движения и так же был подключен к аппаратуре и змейки на его экране ползли еще медленнее, чем у Семёна.
- Что с ним? - спросила Оленка медсестру, которая пришла его посмотреть.
- У него сердечная недостаточность.
- И ничего нельзя сделать?
Медсестра покачала головой.
- Ему сделали операцию, но пока непонятно, выдержит ли организм мальчика.
Оленка вздохнула. Она понимала, что в больнице всегда приходится видеть много горя.
- Но большинство детей поправляется! значит есть и радость, - думала она.
Она уже давно мечтала стать врачом.
Она сидела с Семёном весь день. Несколько раз ее просили выйти, Семёна кормили, меняли постель, обрабатывали от пролежней. Иногда он снова открывал глаза, иногда морщился от боли. К нему приходил пожилой врач невропатолог, проверял рефлексы. Когда Семён открыл глаза, он показал ему пальцы и спросил сколько их.
- Три, - с трудом ответил Семён.
Врач обрадовался. В целом было все не так плохо. Позднее Алексей Николаевич объяснил ей, что развившийся шок с одной стороны усугубил травму головы, а с другой стороны не дал возможности развиться кровоизлиянию в мозг, оттого что сердце работало слабо, кровь не скапливалась и не давила на мозговое вещество.
Она сидела с Семёном еще несколько дней, а в воскресенье неожиданно приехала мама. Она увезла Оленку домой, чуть ли не силой, надавив на ее совесть и чувство долга по отношению к родителям. Семён был уже стабилен и в понедельник его хотели переводить из реанимации в обычную палату, поэтому Оленка дала себя увезти. А ночью она снова почувствовала, что ему плохо. Колокольчик не звонил, но она точно знала, что ей нужно быть там, в больнице. Утром мама ушла на работу, дома остался только отец и Оленка решила уехать в город сама, папу она могла уговорить, она была уверена, что папа ее поймет.
Она собрала чемодан с вещами и дорожную сумку с учебниками и тетрадями и думала, как лучше рассказать папе, что она снова собралась ехать в город, когда в дверь позвонили. Она открыла. За калиткой стояли Алексей Николаевич и Павел.
- Что? - сразу спросила она.
- Ему снова стало хуже, он за ночь три раза сознание терял, - ответил врач.
- Оленка, без тебя он не выживет, - Павел сам был бледный и какой-то помятый.
- Проходите, я сейчас соберусь.
Она провела их в новый дом, познакомила с отцом и вышла. Когда через две минуты она вернулась, Павел плакал и готов был встать перед ее отцом на колени.
- Да что вы, - отец поднял его, - я понимаю, пусть едет, с матерью я сам поговорю.
- Спасибо, Евгений Сергеевич! - Павел схватил его за руку и долго ее тряс.
- Я готова, - сказала Оленка, застегивая пуговицы на пальто.
- Ты так быстро собралась? - удивился отец.
Она подошла к нему и обняла.
- Папа, извини, я не могу по-другому, иначе я никогда не смогу простить ни себя ни вас. Я сама хотела сегодня уехать, только не знала, как тебе об этом сказать, - и она уткнулась ему в грудь.
- Все хорошо будет, ты приезжай, хотя бы на выходные, и звони матери почаще, и удачи тебе, спаси своего мальчика.
Оленка кивнула и вытерла слезы.
- Нам надо идти, скоро электричка.
- Спасибо тебе, - с чувством сказал Павел, когда они вышли из дома, от радости он совсем потерял голову и готов был нести не только большой чемодан Оленки, но и ее саму.
- Павлик, успокойся, все хорошо будет теперь.
С электрички Павел с Оленкиными вещами поехал домой, нужно было еще поговорить с Евгением Александровичем про школу, а она сама и врач поехали сразу в больницу.
Как только Оленка зашла в палату, зеленые змейки Семёна сразу встрепенулись, стали активнее.
- Вот видишь, а ты не верила… - услышала она позади себя шепот. Оленка оглянулась, сзади стояли молоденькие сестрички и разглядывали ее.
Оленка улыбнулась и села рядом с Семёном, снова взяла его руку, он открыл глаза.
- Оленка, - тихо прошептал он совсем без голоса.
- Я здесь, теперь на долго я больше не уеду, я буду рядом с тобой.
Семён попытался улыбнуться и закрыл глаза. Змейки стали спокойнее, но оставались ритмичными и шустрыми. Семён спал. Она сидела с ним до вечера.
На следующий день они с Алексеем Николаевичем поехали в больницу совсем рано, в шесть они уже вышли из дома. Врач проверил своего про оперированного мальчика, а Оленка посидела с Семёном. Ночью он опять терял сознание, но только один раз и не на долго. В восемь они поехали обратно. Оленка взяла тетради, учебники и Алексей Николаевич повел ее в школу. Уроки уже начались, они быстро нашли кабинет директора. Евгений Александрович радостный поднялся из-за стола им на встречу. Он пожал руку Алексею Николаевичу и обнял Оленку.
- Знаю, знаю, сегодня ему лучше, чем вчера, я звонил в больницу, спасибо Оленке, так сказал мне врач. Значит к Семёну в класс?
- Конечно!
- Сейчас урок закончится, и я тебя отведу, а пока скажи мне номер твоей школы. Нужно будет позвонить, сказать, что ты пока будешь учиться у нас. Сейчас я в справочнике поищу.
- Я вам так скажу телефон нашего директора, только домашний, он наш сосед, он меня в лагерь привозил.
- Леонид Порфирьевич?
- Да.
- Он говорил, что на пенсию собирается?
- Нет, этот год решил доработать, нас выпустить.
- Хорошо, я ему позвоню, все объясню сам.
- Ну, я пойду, Оленка ты после уроков приедешь? Не заблудишься одна?
- Нет, - улыбнулась Оленка.
Алексей Николаевич ушел, а Оленку Евгений Александрович еще долго расспрашивал про своего знакомого.
Когда прозвенел звонок, он посмотрел расписание и повел ее в 8А. У ребят была алгебра, все были в кабинете Марии Анатольевны.
- Ребята, смотрите, кого я вам привел! - ребята сразу притихли.
- Оленка?!
- Она пока будет учиться с нами, пока Семён..., - он замолчал.
- Как он?
- Состояние тяжелое и пока без перемен, - заученно ответила Оленка.
- А вообще?
- Лежит в реанимации, к нему подключили множество разных датчиков и проводочков, а осциллограф показывает зеленые змейки: пульс, импульсы головного мозга, наполнение желудочков сердца и многое другое. Он почти все время спит.
- Что, совсем не просыпается?
- Иногда глаза открывает.
- Он говорить может?
- Шепчет иногда, сил у него нет.
Оленку посадили за парту, на которой сидел Семён и Ильины стали ее опекать. Давали ей учебники, рассказывали про учителей и знакомили со школьными порядками.
Всю неделю Оленка приходила в больницу два раза в день: рано утром, потом бежала на уроки, после уроков обедала дома и снова ехала в больницу. Возвращались вечером вместе с Алексеем Николаевичем, и только после ужина получалось сесть за уроки. Сначала успеваемость она сбавила, но потом к ней по вечерам стали приходить Ильины и они занимались вместе. Тимка и Артур просили ее что-нибудь им объяснить, что они вроде бы не поняли, но Оленка прекрасно понимала, что так они пытаются ей помочь, когда объясняешь сам — лучше понимаешь материал. Оленка понимала, что она не имеет права учиться плохо, потому что ей придется этот материал изучать потом с Семёном, когда он будет в состоянии что-то изучать и ей будет просто стыдно чего-то не знать.
Оленка звонила домой каждый вечер. Мама была все время не довольна, что она уехала, но уже не ругалась.
На выходной Алексей Николаевич предложил ей съездить домой, помириться с мамой.
- Но Семён?
- Одни сутки мы с ним потерпим, а ты будешь спокойней, я вижу, как ты переживаешь, или ты боишься, что мама тебя опять не отпустит?
- Я все равно приеду, - твердо пообещала Оленка.
Алексей Николаевич проводил ее до электрички. Там был папа Оленки. Он очень обрадовался.
- Папа, я только на одну ночь, - сразу предупредила она.
- Хотя бы на одну ночь, мы соскучились по тебе.
Дома они поговорили с мамой снова на повышенных тонах. Мама требовала, чтобы Оленка вернулась и жила дома. Она долго молчала, а потом сказала одну фразу:
- Мама, я люблю его, и, если он не выживет, я тоже не буду жить! Он моя судьба, признай это.
Это было сказано так по-взрослому, что мама поняла: это всерьез и на всегда.
Вернулась Оленка в воскресенье сразу после обеда и поехала в больницу, так они договорились с Алексеем Николаевичем. К ней в отделении уже все привыкли и даже в приемном покое вахтерши стали ее узнавать и пускать без пропуска. Чтобы не объяснять об их взаимоотношениях чужим людям, Алексей Николаевич всем представлял ее как свою племянницу, Оленка не возражала.
Алексей Николаевич дежурил. У него была сложная операция. Оленка сама пошла в отделение реанимации, ее там уже ждали. Семён, казалось, тоже ждал. В этот раз он сознание не терял и показатели были хуже, чем вчера, но врачи все равно его хвалили, а когда пришел Алексей Николаевич они снова обсуждали возможность перевода его из реанимации в обыкновенную палату, состояние Семёна было уже относительно стабильным и угрозы жизни не было.
По секрету врачи реанимации рассказали Алексею Николаевичу, что в ожоговое отделение поступил экспериментальный аппарат, позволяющий при большой площади поражения не накладывать традиционную повязку. Это означало, что не надо будет тревожить рану при перевязке и она быстрее заживет. Аппарат стоял без дела, пациентов с обширными ожогами не было, и врачи посоветовали Алексею Николаевичу попросить главврача разрешить приспособить его Семёну.
Была у Алексея Николаевича и еще одна забота. Семёна нужно было положить в одиночную палату, чтобы ему никто не мешал. В отделении таких было две, но одна была занята, туда положили сына какого-то партийного босса с переломом руки, а во второй прорвало батарею и после потопа весь паркет на полу вздыбился, палату нужно было ремонтировать, а начальство с этим не спешило. Алексей Николаевич решил сделать одиночную палату для Семёна из своей комнаты отдыха. Весь вечер он убирал оттуда все лишнее, с помощью санитара перенес в свой кабинет шкаф с книгами и вещами, чтобы пыли в комнате было меньше. Освободил письменный стол и подоконник, попросил санитарок вымыть комнату с хлоркой, все: и стены, и потолок, и светильник, и окно, и даже диван. Санитарки сначала заворчали, но, когда узнали, что сюда положат его крестника, ворчать перестали, они помнили Семёна еще по прошлой операции. Весть о том, что крестник Алексея Николаевича в реанимации уже давно облетела всю больницу и за его судьбой следили все ее сотрудники, случай был очень тяжелый.
К утру комната отдыха блестела чистотой. Нина Сергеевна, пришедшая на смену утром, узнав эту новость, пошла принимать работу санитарок. Все было в порядке, только в воздухе стоял густой запах хлорки. Она открыла окно настежь, чтобы запах выветрился.
Утром врач и Оленка, как всегда, вышли из квартиры в половине седьмого, но Алексей Николаевич подошел к другой двери и позвонил. Вышла Мария Анатольевна.
- Простите, что разбудил Вас, - извинялся он, - Оленка сегодня в школу, наверное, не успеет, сегодня Семёну будем рану смотреть, она должна быть с нами.
- Что-то случилось? - испуганно спросила учительница.
- Нет, - врач улыбнулся, - если все будет хорошо, то Семёна переведем из реанимации ко мне в отделение.
Мария Анатольевна тоже заулыбалась.
- Только пока не надо никому говорить.
- Чтобы не сглазить? - снова улыбнулась учительница.
- Чтобы не давать ложных надежд.
- Хорошо, не буду. Оленка, вечером ко мне зайди, мы позанимаемся. У нас сегодня новый материал, надо, чтобы ты его поняла.
- Спасибо, Мария Анатольевна, я приду.
В восемь часов Алексей Николаевич был у дверей кабинета главврача.
- Что-то случилось Алексей Николаевич? - сразу спросил тот.
- Я пришел поговорить о своем крестнике.
- Ну, заходи.
Беседа была не долгой. Главврач сразу понял его мысль и разрешил воспользоваться аппаратом, в ожоговом отделении он себя оправдал, мог помочь и здесь.
- А куда ты его положишь? У тебя одноместная палата занята.
- Вы мне вторую никак отремонтировать не можете, поэтому положу к себе в комнату отдыха.
- Ничего там не подцепит?
- Нет, там санитарочки мои все отдраили так, что от хлорки дышать нельзя было.
Главврач засмеялся и кивнул.
- Своя ноша не тянет. Когда переводите?
- Сегодня хотели, сейчас, все соберутся.
- Хорошо, я в ожоговое позвоню, чтобы готовили аппарат и надеть помогли.
- Спасибо!
Перед операцией Семёну обкололи всю ногу обезболивающим. Первую операцию делали спешно, теперь врачи хотели удостовериться, что все сделано правильно, а если что-то не так, то подправить, еще чистили рану, она начала уже гноиться. Рана было очень большой, поэтому процедура длилась долго. Бинтовать снова не стали, вместо этого ногу поместили в полиэтиленовый пузырь, на бедре выше раны его приклеили прямо к ноге, чтобы он стал герметичным и закачали во внутрь специальную газовую смесь, чтобы не размножались всякие вредные микробы и бактерии. Нога стала походить на длинный мячик. Семёна положили на специальную кровать, у которой можно было поднимать и опускать любую часть тела, а ногу положили на специальные подставки, чтобы она была повыше и кровь в ней не застаивалась, получилось, что нога висит над кроватью.
Все то время, пока Семёну чистили рану и поправляли швы Олёнка стояла рядом с ним, и только когда начали надевать экспериментальный аппарат ее попросили выйти, Семён был голый.
В отделение травматологии его привезли в обед. Алексей Николаевич отправил Оленку домой.
- Ты сегодня в школе не была, тебе заниматься надо. Если будет нужно, я позвоню.
- Хорошо, - не хотя согласилась Оленка, - только я могу быть у Марии Анатольевны, она просила зайти.
- Хорошо, позвоню Марии Анатольевне, - улыбнулся врач, - я сегодня на ночь здесь останусь, одна дома не испугаешься?
- Нет.
- Вот и хорошо.

Вечером по телевидению показывали новый художественный фильм по повести Тургенева «Мой ласковый и нежный зверь». Сестрички и врачи собрались в холле. Детей уже уложили спать. Алексея Николаевича вызвали в приемное отделение на консультацию.
Нина Сергеевна смотрела фильм и вытирала невольные слезы, ее растрогала необыкновенная музыка вальса и сам танец в кадре.
- Девочки, - к ним подошла санитарка тетя Валя, - там что-то с мальчиком не то, с Семёном.
- Что? Семён? - сразу встрепенулась она и побежала в комнату, где лежал Семён, бросив на ходу второй медсестре, - звони в приемное, Алексей Николаевич там.
Семён вроде бы лежал так же, как и прежде, но дыхание было очень редким и слабым, пульс прощупывался с трудом.
- Таня, давление надо ему померить, - крикнула она напарнице, - Кома? - Нина Сергеевна делала все на автомате, - сделать укол, - она проговорила название лекарства и дозировку.
Вторая медсестра измерила давление, Нина Сергеевна принесла шприц и сделала укол.
- Что Алексей Николаевич?
- Он оттуда уже ушел, его обещали найти.
Она снова считала пульс, он по-прежнему был слабый.
- Неужели кома? - она отчаянно стала шлепать его по щекам.
Семён не реагировал. Нина Сергеевна сбегала на пост и принесла нашатырь, быстро смочила ватку и поднесла ее к носу Семёна, тот замотал головой и открыл глаза.
В приемную буквально влетел Алексей Николаевич:
- Что случилось?
- Пульс упал и давление, - она назвала цифры и рассказала, что ввела и сколько.
Врач осмотрел мальчика, сам померил давление, но тот открыл глаза.
- Семён, все в порядке? Что-то болит? - спросил он.
- Все хорошо, - тихо прошептал он, - я опять падал.
Нина Сергеевна стояла рядом и улыбалась сквозь слезы. Семён только что был на грани. Алексей Николаевич поправил ему одеяло и подошел к ней:
- Нина Сергеевна, вы плачете? Все хорошо, он с нами, - и он обнял ее за плечи, - спасибо вам!

Теперь, после перевода Семёна в отделение травмы, распорядок у Оленки не много поменялся. Утром в больницу с Алексеем Николаевичем шла не она, а Павел. Они вдвоем с врачом обмывали Семёна, обрабатывали от пролежней, меняли белье. Алексей Николаевич не хотел доверять это санитаркам, тем более что на нем был надет дорогой экспериментальный аппарат. Санитаркам разрешили только подкладывать судно в течение дня. Оленка приходила после уроков. Она разговаривала с ним, рассказывала о жизни в классе, читала книги. Семён воспринимал все с трудом. Смысл слов доходил до него словно через какую-то вату, которой был обложен его мозг. Он быстро уставал и закрыв глаза «уходил в себя», но появлению Оленки всегда радовался. Он общался с ней взглядом, так было легче.
Оленка не думала о себе, о том, что она устает, что ей было бы удобнее как-то по-другому. Она жила одной задачей — сделать все, чтобы Семён выкарабкался, и ее усилия стали приносить первые результаты. Семён все чаще стал открывать глаза, и хоть сознание еще оставалось спутанным, он не просто лежал с открытыми глазами, в них появился интерес.

Прошло две недели после того, как его перевели из реанимации. Он проснулся ночью. В комнате горела настольная лампа. Не яркий свет освещал только его кровать, все остальное было в полутьме. Он по-новому посмотрел на знакомые вещи, как будто действительно проснулся после долгого сна. Он узнал эту комнату, он бывал здесь и раньше. Когда медсестра пришла его проверить — спросил:
- Что со мной?
Медсестра удивилась.
- Не двигай ногой, аппарат может сбиться, - на всякий случай сказала она и вышла.
Через минуту зашел дежурный врач.
- Арсений Петрович, - узнал его Семён, - почему я здесь, что со мной?
- Ну, слава богу, вернулся! - воскликнул врач и коротенько рассказал, что с ним случилось.
Как только Семён услышал, что Оленка приходит к нему каждый день, он сразу встрепенулся.
- Она в другом городе живет?!
- Пока она живет у Алексея Николаевича и учится в твоем классе.
- А я думал, мне это снится.
Семён снова заснул.
Утром Арсений Петрович рассказал о ночном пробуждении Алексею Николаевичу.
- Думаешь вернулся на совсем?
- Посмотрим, как проснется, - задумчиво ответил тот.
Новость была отличная и Алексей Николаевич боялся спугнуть радостные ожидания.
Спал Семён долго, его не будили. Проснулся около 11 часов. Голова была ясная, нога болела, но терпимо. Комната была залита солнечным светом.
Семён попробовал приподняться на локтях, но бессильно упал на подушку. Вскоре вошел Алексей Николаевич:
- Проснулся, вот и хорошо, - он взял его руку, посчитал пульс, померил давление.
Он не торопился, поглядывая на Семёна ждал, когда тот заговорит сам.
- Я здесь долго? - спросил Семён.
- Скоро месяц, - ответил врач, - уже конец января.
- А я почти ничего не помню. Как мама, Павлик?
- С ними все хорошо, после работы они придут.
- А Оленка?
- И она придет после уроков.
Врач взял стул и сел рядом, потом взял Семёна за руку.
- Ну и напугал же ты нас! - вздыхая с облегчением сказал он.
- Что с ногой, ходить смогу? - совсем тихо, испуганно спросил Семён.
- Рана заживет и сможешь ходить, с протезом, конечно. Извини, новую ногу пришить не получилось, - пошутил Алексей Николаевич.
Семён улыбнулся:
- Ничего, я уже привык.
С этого дня Семён стал заметно поправляться. Процесс был не быстрым. Врачи боялись рецидивов и немного даже затягивали этапы реабилитации.
Оленка стала приносить учебники, но Алексей Николаевич разрешил читать только художественную литературу. Оленка читала вслух программные произведения, не много обсуждали главных героев. Долго заниматься врач тоже не разрешал. Через неделю к литературе добавили английский. Семён пытался учить новые слова и просто говорить на другом языке. Получалось не сразу. Они много просто разговаривали, Оленка снова рассказывала ему, что было в классе. Теперь он воспринимал все живо, задавал вопросы, но все равно быстро уставал и «отключался». Потихоньку время бодрствования увеличилось, а время отдыха уменьшалось и через 20-30 минут он снова становился активным.
Постепенно он восстановил всю картину произошедшего с ним и осознал, что был на самом краю и Оленка вытащила его оттуда.
- Оленка, что ты говорила мне, когда я лежал без сознания? - однажды спросил он.
- Что ты сам помнишь? - спросила в ответ она.
Семён задумался, в голове мелькали отрывки мыслей, видений, воспоминаний.
- Подожди, не говори, я запишу, а потом сравним, - Оленка достала из своей сумки лист бумаги и ручку, села за стол и, написав несколько строчек, протянула согнутый пополам лист Семёну, - не смотри пока, рассказывай.
- Я помню, как падал, потом боль и я опять падал в черноту, потом появился свет, и я услышал твой голос, он стал канатом, но я никак не мог взять его, канат проходил сквозь пальцы как песок. Потом я увидел что-то зеленое, красивое и летящее, не знаю, типа сплетенной из растений повозки, кареты. Там была ты, тоже вся в зеленом, и кто-то в белом, с крыльями. Они положили меня на эту повозку, и мы стали подниматься вверх, к свету. Потом все, больше ничего не помню.
Когда Семён это говорил, в дверях, ведущих в кабинет, появился Алексей Николаевич.
- Что за повозка? - спросил он.
- Семён вспоминал, что ощущал, когда был без сознания, - пояснила Оленка, - а теперь читай.
Семён открыл сложенный лист и прочитал вслух:
- «Сначала я говорила, что кидаю тебе канат, это мой голос, но ничего не получалось. Тогда я стала петь «Зеленую карету», где на запятках белый врач»
Семён улыбнулся.
- И в каком месте в песне я очнулся?
- Ты хотел сказать «ТСШ», - Оленка прижала указательный палец к губам и зашипела, - а потом пришли врачи и стали делать тебе уколы и еще что-то.
Семён замолчал, а Алексей Николаевич вспомнил летний вечер, Зеленую эстраду в лагере, маленький костерок на сцене и Семёна с гитарой, сидящего на краю сцены, а рядом с микрофоном стояла Оленка, и они пели удивительную колыбельную «Зеленую карету» и ту тишину, которая повисла над Зеленой эстрадой, когда смолкли последние звуки гитары.
Он подошел, взял из рук Семёна лист бумаги и снова перечитал, что написала Оленка.
- Можно, я оставлю это себе? - спросил он ребят.
Те кивнули.
Вечером, сдавая дежурство Арсению Петровичу, Алексей Николаевич рассказал ему об этом и показал листок. Арсений Петрович удивился, покачал головой и спросил:
- А что, Семён действительно хорошо играет на гитаре? Научил его Коля?
- Научил, они в санатории потом четыре месяца еще занимались каждый день, поэтому играет он весьма недурно, - с гордостью рассказывал Алексей Николаевич.
- Ну так и принеси ему гитару, пусть играет. Хуже ему от этого не будет, а вот голова может быстрее восстановится.
На следующее утро, когда Алексей Николаевич и Павел собирались выйти из дома, чтобы ехать в больницу, Алексей Николаевич попросил Павла взять гитару.
Павел удивился и обрадовался.
- Ты считаешь уже можно?
- Нужно, музыка тоже лечит.
Сказать, что Семён обрадовался гитаре, значит не сказать ничего. Он упивался гитарой, играл до изнеможения, отключаясь прямо с гитарой в руках. Он играл целый день и переиграл все, что когда-либо играл вообще. Музыка вспоминалась сама собой.
- Мышечная память, - говорила Оленка.
А через несколько дней он спросил у Оленки, выучила ли она свою партию песни, которую он посылал ей почтой еще в начале декабря.
- Конечно, сразу же! - кивнула Оленка.
- Тогда споем? - и он начал играть.
Алексей Николаевич сидел в своем кабинете, где все было прекрасно слышно. И хоть музыка иногда мешала ему сосредоточиться на своих делах, он не запрещал Семёну играть днем, только в тихий час, когда дети в отделении спали, гитару просил не трогать. Сейчас он стал свидетелем рождения нового шедевра. Ребята пели «Под музыку Вивальди» на два голоса.
Постепенно Семён начал садиться. Сначала с помощью врачей и медсестер, через несколько дней мог делать это сам. Голова уже не кружилась и сидеть получалось не несколько минут, как первое время, а по полчаса, или даже больше.
К школьным занятиям прибавились география и история. Оленка читала ему учебник — он делал пометки, потом переписывал из тетради Оленки все, что класс делал на уроке.

Семён знал историю о погибшей девушке брата. Павел влюбился в свою одноклассницу, писал ей из армии, она отвечала, но, когда Павел вернулся, оказалось, что она уже выходит замуж за шофера-дальнобойщика. После свадьбы молодые поехали на родину мужа и разбились по дороге на смерть оба, а Павел до сих пор носил ее фотографию в бумажнике, и Семён знал, как она выглядела.
Однажды к нему в приемную зашли девушки-практикантки, забрать использованное постельное белье в стирку. Семёна они были не на много старше, он пошутил с ними. Лицо одной из девушек — Полины ему показалось очень знакомым. Он долго вспоминал, где они могли встречаться, пока у Павла не выпал бумажник из кармана, когда он приподнял его, пока ему меняли постель. Бумажник упал прямо Семёну на грудь и открылся. С фотографии на Семёна смотрела девушка, и она была очень похожа на Полину.
Семён поспрашивал про эту девушку у Алексея Николаевича. Тот отвечал неохотно, но видно было, что прошлое его уже отпустило.
- А что тебя это так заинтересовало? - удивился он.
- У Павла фотографию видел, а недавно ко мне практикантка приходила, копия Пашиной девушки с фотографии.
- Это Полина, ее младшая сестра, она в мед училище учится, сейчас здесь практику проходит.
И Семён решил их с братом познакомить.
На следующее утро Павел, как всегда, пришел к нему, сделал, что положено и пошел умываться. В это время зашли студентки, забрали белье.
Когда Павел вернулся, Семён стал усиленно искать свою записную книжку.
- Куда же я ее положил? Наверное, рядом со мной лежала, а потом простынь поменяли, а книжка там осталась. Павлик, пожалуйста, догони их, они, наверное, еще не далеко ушли.
- Кого?
- Студентки-практикантки, они только что ко мне заходили, белье в прачечную забрали. Там книжечка такая маленькая.
Павел понял, у Семёна всегда были такие книжечки, в них он записывал самое важное, чтобы не забыть.
- Я сейчас попробую их догнать.
Он вышел в коридор и увидел, как две девушки вывозят из отделения каталку с постельным бельем. Он бросился их догонять.
- Постойте! - крикнул он.
Девушки остановились.
- Извините, я сейчас простынь у брата менял, а он там книжку свою записную оставил, очень просил вернуть, она ему нужна.
- Где оставил?
- Видимо в простыни, книжечка маленькая, я не заметил.
Девушки заулыбались.
- Кто ваш брат?
- Лежачий? Который с гитарой?
- Да, - Павел смутился, - как вы узнали?
- А вы с ним похожи, - Полина узнала его, - пойдемте в прачечную, не здесь же простыни трясти.
Павел спустился с ней в подвал, в прачечную, где они перебрали, перетрясли все простыни, но записной книжки там не было, зато Павел тоже разглядел Полину и узнал.
- Вы так похожи на мою одноклассницу.
- Галю Иволгину. Это моя старшая сестра. Я тоже Вас узнала, Вы приходили к ней, предложение делали.
- Да, я ее очень любил.
- Павел? Правильно? Скажите, это вы на ее могилу цветы носите?
Павел замолчал.
- Можно пригласить тебя куда-нибудь, ты так на нее похожа.
Полина согласилась. Павел всегда нравился ей, не то, что Игорь, за которого Галя вышла замуж. Полина хоть и была тогда совсем маленькая, все помнила отлично и сейчас ей тоже захотелось поговорить с человеком, любившем ее сестру.
Записная книжка Семёна нашлась на столе, в его тетрадях, а Павел несколько раз гулял с Полиной после работы и «растаял». Полина походила на сестру только внешне. Характер у нее был более мягкий, покладистый, и Павел увидел в ней не ту Галю, которая была, а ту, которую за эти годы придумал себе сам. Они начали встречаться.

К 23 февраля врачи сделали Семёну подарок, сняли с ноги экспериментальный аппарат. Рана почти затянулась. Мокнущей она оставалась только на бедре. Ниже, на колене и культе, где рана была не такой глубокой, она уже подернулась сухой корочкой и ее заклеивали пластырем. Бедро еще бинтовали и каждый день меняли повязку, это было больно, но Семён получил возможность двигаться. Теперь он мог сидеть повернувшись, свесив ноги с кровати, и лежать не только на спине, но и поворачиваться на левый бок и на живот. Еще через неделю Алексей Николаевич принес ему костыли, и Семён попробовал встать. Он, конечно, никуда не ушел, просто постоял, быстро устал, но это событие воодушевило Семёна.
Через несколько дней он уже осторожно вставал сам и ходил по своей комнате под присмотром медсестер или санитарок.
Алексей Николаевич сделал ему еще один подарок — пригласил мастера-протезиста, теску Семёна. Чтобы сделать слепок с культи, все повязки пришлось снять и видавший всякое мастер только присвистнул от изумления:
- Да, малец, досталось тебе, - только и мог сказать он.
Он снова сделал слепок с культи, снял размеры. Пора было думать о новом протезе, старый сломался совсем, когда Семён падал и повис на нем.
Когда Семён Архипович уходил, он отозвал Алексея Николаевича в сторонку и предложил:
- У меня в марте поступление импортных протезов должно быть, там способ крепления совсем другой, правда без манжеты. Мальчику твоему должно подойти, он на много удобнее, только подождать придется.
- Без манжеты уже можно, колено в этот раз не задело. Это ГДРовские?
- Нам привозят готовые детали немецкие, а мы уже на месте собираем кому что надо, эксперимент такой, если размерный ряд не подойдет можно будет в Москве на складе заказать. Там способ крепления совершенно другой, на мыщелках и присосках.
- У него мыщелки сломаны были.
- Давно?
- Когда ампутировали, полтора года назад. Там конечно срослось все, но...
- Полтора года это много, я одну женщину через полгода после перелома на этот протез поставил, или там осложнения другие были?
- Связки и сухожилия шили. Пойдемте, снимки последние посмотрим.
Они зашли в кабинет. Алексей Николаевич достал из ящика стола толстую медицинскую карту Семёна и папку со снимками.
- Вот, колено, специально снимки отдельно сделал, проверяли не задеты ли операционные зоны после травмы.
Семён Архипович долго разглядывал рентгеновские снимки колена в двух проекциях.
- Это вот эти полоски? - спрашивал он.
- Да, - Алексей Николаевич показывал чуть видневшиеся на снимках следы самых первых операций на колене.
- Все будет нормально. Основное давление пойдет вот здесь, - Семён Архипович показал врачу предполагаемую зону опоры протеза, - переломы будут ниже. Там давление тоже будет, но уже не такое сильное, как в более верхних отделах. Ну, пробуем?
- А если не подойдет?
- Сделаем обычный, это без проблем, проблема только пользоваться им, после импортного не захочет.
Алексей Николаевич улыбнулся
- Хорошо, пробуем!
- Только надо будет подождать дней десять.
- Подождем, он только вставать начал.

В начале марте Алексей Николаевич привел к Семёну Колю. Тот приехал в детскую больницу сделать выписку из истории болезни, ему уже исполнилось 18 лет и теперь надо было продолжать наблюдаться во взрослой поликлинике.
- Коля! Встал! Ходишь! - обрадовался Семён.
- Я-то встал, а ты опять лежишь, - так же весело ответил Коля, - я вижу, ты гитару не бросаешь!
- Нет, как можно? С ней веселее. Расскажи, как ты?
- Я вот встал, хожу, правда еще пока в специальном корсете, но после гипса — это вообще сказка. В училище снова учусь, хочу один семестр экстерном сдать, чтобы год не терять. Семён, я тут подумал, - начал вдруг Коля не уверенно, - мне Алексей Николаевич все про тебя рассказал, но ты можешь мне помочь. Мне нужна оценка по педагогической практике. Ты мой ученик. Я бы тебя еще немного подготовил и на экзамены в училище привел, показал, чему я тебя научил.
- А так можно?
- Почему нет? Со своими преподавателями я договорюсь, то, как я тебя научил играть на гитаре, мне зачтут как педпрактику.
- Я готов, только ходить пока сам видишь…
- Это будет в мае, к маю встанешь?
- Конечно, я к четвертой четверти встать собираюсь, - самоуверенно сказал Семён, и добавил, - если Алексей Николаевич разрешит.
- А заниматься я к тебе сам буду приходить, но сейчас уже заниматься надо будет не тем, что хочется, а тем, что нужно по программе: теорией музыки, сольфеджио, музыкальной литературой и инструментом, вернее играть надо будет не песни, а музыкальные произведения. Как, согласен?
- Давай, попробуем, это должно быть интересно.
- Я договорюсь с Алексеем Николаевичем, когда к тебе можно будет приходить и начнем.

В больнице весть об играющем на гитаре лежачем мальчике разлетелась быстро. Однажды к Семёну пришла медсестра из другого отделения, принесла магнитофон и кассету с записями песен с Грушинсткого фестиваля и попросила одну из песен записать на бумаге, слова и аккорды. Ей кассету дали на одну смену, на сутки. Семён согласился помочь.
Оленка долго сидела у него в тот вечер. Они записали почти все песни, которые были на кассете. Это было окно в новый мир, почти выучили их. Там были песни: «Изгиб гитары желтой», «Такой большой ветер», «Бережкарики», «Жизнь все равно прекрасна» и многие другие.

Семёна выписали из больницы 7 марта, вечером. Сначала он обрадовался, а потом сник.
- У меня нет подарка для мамы.
- Мы ей концерт устроим, песню подарим, - щебетала Оленка.
- Только не «Зеленую карету», я ее не смогу, - признался Семён.
- Я тоже не смогу, у нас другие песни есть.
Как же дома было хорошо! И хоть большую часть времени все равно приходилось лежать, дома лежать на много приятнее.
На столе его ждали подарки, приготовленные на день рождения: кассетный магнитофон от Евгения Александровича, кассета с новыми авторскими песнями от Оленки и новые часы от мамы и брата, еще лежал роман Валентина Пикуля «Фаворит» в двух томах, это от Ильиных.
8 марта Павел хотел устроить праздник, позвать гостей, но Алексей Николаевич не разрешил. Гостей можно, но не все сразу.
С утра Семён с Оленкой устроили для Натальи Григорьевны и Марии Анатольевны концерт, поздравили их с праздником. Пришел их поздравить и Евгений Александрович. Гости собрались сами. Быстро накрыли стол вскипятили чай, Наталья Григорьевна еще с вечера напекла пирогов и других сладостей, но посидеть долго не удалось, Семён быстро устал и его положили на кровать.
- Он не на долго. Минут 20-30 и все будет в порядке, - успокаивал всех Алексей Николаевич, - слабенький он еще, и причины понять не могу.
Пока женщины мыли тарелки, Алексей Николаевич и Евгений Александрович уединились. Они ушли к Алексею Николаевичу, а Оленку Ильины увели к себе, послушать новую кассету популярных групп, которую достала им мать.
Евгений Александрович долго расспрашивал врача про Семёна. О его самочувствии, о его возможностях, сколько он может заниматься, когда сможет ходить в школу.
- Леша, вопросы не праздные, у них экзамены в этом году, если Семён не сдает их, или не успевает подготовиться к ним, я не смогу его перевести в 9 класс, он отстанет от своего класса, а это станет для него сильнейшим ударом и по его самооценке и по его самолюбию, поэтому я хочу выстроить его подготовку так, чтобы этого не случилось.
- Я Вас понял, Евгений Александрович. Семён быстро устает, вы сами видели. В чем проблема, я пока не понимаю. Все физические показатели в норме, анализы тоже. Такое ощущение, как будто ему жизненной силы какой-то не хватает, организм весь запас потратил на то, чтобы выжить. С подготовкой к экзаменам — Семён перфекционист, ему все надо сделать на отлично. Может снизить эту планку? Пусть не на отлично, но сдаст экзамены. Ну, не будет медали, зато останется со своим классом?
- Я с ним поговорю, и еще предложу заниматься пока только русским языком и математикой, по которым будут экзамены, остальные предметы он сможет сдать летом, - Евгений Александрович помолчал, а потом продолжил, - помнишь к братику твоему врач приходил?
- Викентий Павлович? Помню, я и врачом решил стать, глядя на него.
- Я его недавно на рынке встретил, такой бодренький старичок, представляешь, он меня узнал, телефон свой дал, знаешь, он когда-то давно случай рассказывал с войны, похожий на случай Семёна, позвони ему, в гости сходи посоветоваться, может и подскажет чего, - Евгений Александрович вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжку и нашел там номер телефона старого врача.

Семён проснулся через час. Возле него сидела Оленка, как в больнице.
- Все уже ушли?
- Не хотели тебя тревожить.
Семён хитро улыбнулся, полез в ящик стола и взял там что-то.
- У меня для тебя тоже есть подарок, - он протянул Оленке нитку бус.
- Что это? - удивилась Оленка, - бусы? Из чего?
Семён все еще улыбался, а Оленка стала внимательно их разглядывать.
- Это из бересты? Так красиво! - Оленка была счастлива.
- Да. Поздравляю с праздником!
- Ты сделал их сам?
- Попросил Павла, он бересты надрал в парке, потом я ее на тонкие полоски нарезал и скрутил, а сверху покрыл лаком.
- Спасибо! - Оленка была готова его расцеловать, - это самый лучший подарок, он так подойдет к моему берестяному фартуку.
- И к венку из веток рябины и роз из кленовых листьев, - мечтательно добавил Семён, тоже радуясь, что его затея удалась.
Оленка вдруг стала грустной.
- Что-то не так? - спросил Семён.
- Все так, спасибо тебе за подарок, он чудесный, - она помолчала, - только теперь мне придется уехать домой, ты уже почти поправился.
- Нет, если ты уедешь, я снова заболею, - испуганно сказал Семён, ему не хотелось даже думать об этом.
- Я тоже не хочу уезжать, но Алексей Николаевич..., мне уже не удобно, получится, что я злоупотребляю его гостеприимством, - Оленка говорила медленно и непонятно.
- Оленка, останься. Мне без тебя будет очень плохо, - так же тихо ответил ей Семён, - хотя бы до каникул, а с Алексеем Николаевичем я договорюсь.
- О чем ты со мной договоришься? - врач стоял у них за спиной.
- Оленка говорит, что ей пора уезжать домой, - признался Семён.
- Как домой? Семён еще даже не ходит, а если он опять начнет сознание терять? Нет, Оленка, уезжать тебе еще рано, или тебе у нас плохо?
- Мне с вами очень хорошо, просто я подумала, раз Семён уже дома, то мне пора.
- Нет, я прошу тебя, останься, он сейчас начнет ходить, ему будет нужна твоя поддержка, хотя бы недели на две, с тобой он быстрее ходить начнет, - Алексей Николаевич смотрел на Оленку так же, как и Семён, умоляюще, - если надо с мамой поговорить, я ей сам позвоню.
- Нет, не надо, она уже смирилась. В следующем учебном году я все равно в городе буду учиться, я хочу в медицинское училище поступать.
- В девятый класс не хочешь?
- У меня школа восьмилетка, а десятилетка далеко, да и не хочется, я там совсем одна буду, у нас все разъезжаются, кто в Воронеж, кто в Белгород, кто в Москву.
- Давай к нам в девятый класс!
Оленка улыбнулась.
- С вами хорошо, только жить где-то надо, прописку иметь городскую, а в училище место в общежитии дадут.
- Оля, - Алексей Николаевич был серьезен, - а если у меня? Или тебе со мной плохо? Я тебя пропишу у себя на время учебы.
- Не знаю, родители так не согласятся.
- Ладно, не будем загадывать, сдавайте сначала экзамены, а там посмотрим, - Алексей Николаевич задумался и ушел.
Утром Семён проснулся рано. Павел еще спал. Он осторожно, стараясь не шуметь, сполз на пол и попробовал сделать несколько упражнений. На ЛФК его в этот раз в больнице не возили, но ногу ему Алексей Николаевич периодически поднимал и отвадил в сторону, чтобы кровь не застаивалась. Сейчас он попробовал сделать это сам.
После нескольких упражнений он выдохся и устал.
- Что тебе не спится? - неожиданно спросил Павел.
- Решил зарядку попробовать.
- Алеша ничего не говорил про зарядку.
Семён попробовал забраться обратно на кровать, но сил пока не хватало.
- Помочь? - Павел встал и подошел к нему.
Протянул руку, поднял Семёна с пола и посадил на кровать.
- Кровь, - показал он на бинты на бедре, - не трогай, я Алешу позову.
Семён посмотрел на бинты. Кровь выступила совсем недавно, еще не высохла. Он посмотрел простынь на кровати, там пятен не было.
- Значит сейчас корочку сдернул, - подумал он.
Алексей Николаевич пришел заспанный и серьезный. Потрогал повязку.
- Больно?
- Чуть-чуть, когда нажали на рану.
- Рассказывай! - Алексей Николаевич начал снимать бинты.
- Что рассказывать? - не понял Семён.
- Что делал, из-за чего рана вскрылась?
- Зарядку пытался сделать, - Семён виновато опустил голову.
- Это я уже понял, конкретно, какие упражнения?
- Ногой махи делал вверх, в сторону и назад.
- Вот, поэтому и сдернул. Назад пока не надо делать, а вообще, сначала такие вещи надо спрашивать, что можно, что нельзя.
Он снял бинты. В одном месте рана кровоточила. Врач открыл чемоданчик, который принес с собой, обработал края раны и подождал, когда кровотечение остановится.
- Семён, давай договоримся, что самодеятельности больше не будет, иначе процесс выздоровления может затянуться, и поаккуратней с раной, старайся ее не задевать.
Семён кивнул, он и сам был уже не рад, что вспомнил про свою зарядку.
Алексей Николаевич присыпал рану порошком положил сверху сложенный кусок бинта и снова все забинтовал.
- Ложись, отдохни. Уколы я по позднее приду сделаю.
- Мальчики, что случилось? - в дверях стояла Наталья Григорьевна.
- Ничего страшного, Семён случайно корочку с раны сдернул, кровь пошла. Я повязку поменял, все хорошо.
Днем к нему пришел позаниматься Евгений Александрович, но долго позаниматься не удалось, буквально через полчаса Семён стал вялым.
- Извините, Евгений Александрович, я уже никакой.
- Отдыхай, потом продолжим, в следующий раз.
Директор вернулся в школу, встретил Марию Анатольевну:
- Вы с Семёном уже занимались?
- Да, вчера вечером попробовали, он очень быстро устал, даже не знаю, получится ли нагнать материал, сейчас хочу ему дать тему, которую проходим с ребятами, чтобы не чувствовал себя белой вороной, когда в школу придет, но не уверена, что он ее осилит.
- Давайте не будем торопиться с выводами. Семён только две недели назад вставать начал, он быстро поправляется. Знаете, сейчас позвонил Алексею в больницу, он на операции был, поговорил с официальным лечащим врачом Семёна, он сказал, что, если бы Оленки рядом не было, Семён бы еще лежал, давайте подождем, а пока пусть занимается как может, не надо с него спрашивать много, как раньше, он еще слаб.
- Наверное Вы правы, Евгений Александрович, мы привыкли, что Семён все хватает на лету, сейчас он так не может, надо ждать, когда он восстановится и двигаться вперед маленькими шажками, постепенно.

Весь день Алексей Николаевич ходил задумчивый. У него было две нерешенные пока проблемы: как уговорить родителей Оленки, чтобы разрешили ей учиться в 9 классе с Семёном и найти причину, почему Семён такой слабый, почему он так быстро устает.
После смены он позвонил по телефону старому участковому врачу, который дал ему Евгений Александрович. Представился его бывшим пациентом и попросил разрешения прийти к нему за консультацией. Старичок с радостью согласился, сказал адрес. Он жил один и гости бывали у него не часто.
Алексей Николаевич быстро собрался, взял баночку с медом, которую недавно ему хотели подарить благодарные родители из области, но Алексей Николаевич такие подарки не принимал, и отдал за нее деньги. Он хотел оставить ее для Семёна, но решил, что Семёну он закажет мед еще.
- Здравствуйте, Викентий Павлович! - через полчаса он стоял на пороге квартиры, в которой жил сейчас бывший врач.
- Лебедев Алеша! - сразу узнал его старичок, - проходи, вспомнил старого врача!
- Как живете, Викентий Павлович? - Алексей Николаевич достал баночку с медом, - для Вас небольшой презент!
Врач засмущался, но был доволен и рад.
- Хорошо живу, один, супруга умерла, но я не унываю, пенсия хорошая, квартиру новую дали, как фронтовику, иногда из собеса навещают девушки, спрашивают ем помочь, уборку делают, все хорошо. Ты о себе расскажи, где ты, как ты? - Викентий Павлович усадил Алексея Николаевича за стол с плюшевой скатертью.
Квартирка была маленькая, но чистая и аккуратная, уютная, «настроенная» на ее хозяина.
- Я, глядя на Вас, тоже врачом стал, хирургом, детским травматологом.
- Жена, дети?
- Нет, пока не нашел свою единственную.
- Долго не тяни, жизнь быстро пролетит. Ну, рассказывай, зачем тебе старый врач понадобился?
- Викентий Павлович, есть у меня пациент. Был несчастный случай, подросток получил обширную рану ноги, около 70 см длиной, от паха до средины икры. Была задета бедренная артерия, огромная потеря крови и как следствие — травматический шок и стопорозное состояние, скатывался в кому, но это сумели не допустить. В реанимации лежал 12 дней, на грани, потом выкарабкался. Прошло два месяца, рана почти затянулась, все показатели в норме, а вот самочувствие не очень, слабость, быстро устает. Возможно, была еще травма головы, когда его привезли, на темени, была не большая гематома, но потом признаков черепно-мозговой травмы не было. Может быть подскажите, откуда такая слабость?
Викентий Павлович задумался.
- Откуда слабость? Ты на меня старика, не смейся. Если не по-научному, то я представляю так: когда он в шоке был, за жизнь боролся, все силы у него на это ушли и организм сейчас как бы переключился, силы снова копит, в работу их не пускает, снова запас создает.
- И долго это будет продолжаться?
- Долго, годы, пока достаточно не накопит, или пока его снова не переключишь.
- И как же его переключить?
- У нас в госпитале, во время войны, случай был. Вот так же солдатика с того света вытащили, вылечили, пора на фронт отправлять, а он никакой, засыпает на ходу, ведро воды поднять не может, силы нет. Тогда наш главврач велел ему парную устроить, а бани-то не было. Натопили мы сильно печь в маленькой каморке у сторожа, воды нагрели, попарили там солдатика этого без пара, на сухом воздухе и спать уложили. Он спал почти сутки, только ночью проснулся, его горячим чаем напоили, и снова уснул. И так три раза парили, через день. После третьего раза спал часа два, потом встал и говорит — ну, теперь я Гитлера на части порву, - такую силу в себе почувствовал. Попробуй и ты мальчика так попарь. Смотри только, чтобы воздух сухой был, веник в другом помещении замачивай. После бани пускай спит, поить можно теплым чем-нибудь, лучше молоком или чаем с травками разными. Надо его организму снова шок устроить, чтобы включился на полную катушку и силы на жизнь пустил, а не про запас складывал. Подобное лечится подобным.

Рассказал Алексей Николаевич о совете старого участкового врача своему другу, Арсению Петровичу.
- И попарь, хуже не будет, - согласился он, - только где? В общественной бане?
- Нет, мы летом в деревне у хозяйки комнаты снимали, у нее банька была, вот там и договорюсь.
- Только шов осторожно хлестай, чтобы не разошелся снова.
- Учи, учи, ученого, - огрызнулся он шутя.
В выходной он съездил в деревню, рассказал хозяйке, что случилось с Семёном, что попарить его надо, договорился с бабой Леной, что приедут они втроем. Договорился и с Павлом, что тот возьмет неделю за свой счет или отгулы. Больничный выписать было нельзя, он уже выписал больничный на Наталью Григорьевну после 8 марта, она оставалась дома до обеда, чтобы не оставлять Семёна одного, а потом к нему приходила Оленка и Ильины после уроков.
А тут позвонил Семён Архипович и пригласил Семёна приехать примерить новый протез.
Семёну протез сразу понравился. Он был на много меньше прежнего, легче и более управляемый. И крепился он к ноге по другому принципу, как на присоске.
- Если что-то не так, не удобно, больно или просто непонятные ощущения, сразу приезжайте, этот протез надо настраивать, а сразу этого не сделаешь, поэтому не стесняйся, говори какие проблемы.
- Хорошо, я понял, - радостно кивал головой Семён.
Но ходить много пока не получалось, он уставал, да и Алексей Николаевич не разрешал, нагрузку на колено надо было увеличивать постепенно, тем более что сейчас оно несло всю тяжесть тела. Ходить он начал как всегда сначала с костылями по квартире, через неделю попробовал выйти на улицу, а к началу каникул попробовал ходить с тростью.
Они ездили к Семёну Архиповичу еще два раза, тот регулировал положение стопы, подтягивал пружину, делал что-то еще и пользоваться протезом стало совсем хорошо. Ходил Семён почти не хромая, а трость была нужна, чтобы хоть не много разгрузить ногу, рана на бедре хоть и затянулась, но Алексей Николаевич опасался, что от полной нагрузки на ногу шов может разойтись внутри, не на мышцах — на поврежденной артерии.
В каникулы Оленка уехала домой. С апреля Семён должен был начать ходить в школу, и ей тоже надо было готовиться к экзаменам. В четвертой четверти она будет приезжать к Семёну только по выходным.

Семёна привезли в деревню в воскресенье утром. Баба Лена их уже ждала, приготовила обед в русской печи. Павел и Алексей Николаевич сразу стали носить в баню воду и топить ее.
Семёна раздели в предбаннике, завели в прогретую баню, положили на полок и начали хлестать горячим заваренным в кипятке березовым веником, привезенным из города. Парили долго, усердно, аккуратно, не задевая большой уродливый шрам, который от высокой температуры стал казаться еще краснее и больше. Семён сначала шутил, был воодушевлен, но постепенно успокоился и замолчал. К концу процедуры он уже почти спал. В дом его несли на руках.
Спал он долго, несколько раз просыпался, просил пить и снова засыпал. Окончательно проснулся только к обеду следующего дня.
После обеда сходили погулять: спустились к реке, сходили до пустыря, везде еще лежал снег. Вечером Семён усердно занимался гитарой. Коля задал на каникулы много, Семёну не хотелось его подводить, к тому же занятия теорией и сольфеджио оказались очень интересными, а возможность играть на гитаре не только песни, но и более серьезную музыку вдохновляла его.
На следующий день его снова парили в бане. Все было как в первый раз, только проснулся он раньше, утром. Уже сейчас Алексей Николаевич и Павел увидели в нем изменения: у Семёна заблестели глаза, они как бы зажглись изнутри, взгляд стал прежним, острым, порой хитрым, и открытым.
После третьего раза Семён и сам почувствовал, что может горы свернуть.
Вернувшись домой, он первым делом составил план — когда что сдавать, когда чем заниматься. Потом он корректировал этот план вместе с Евгением Александровичем и Алексеем Николаевичем, чтобы не повторилась ситуация с подготовкой к олимпиадам.
Второго апреля, в понедельник, Семён пришел в школу. Ребята были рады его возвращению, только сетовали, что теперь нет Оленки, они к ней уже привыкли. Очень удивились, что Семён ходит почти не хромая, они были готовы увидеть его в любом состоянии, хоть в кресле на колесиках, но ограничения все-таки были — физкультура была под запретом, и общественная деятельность, чтобы не распылять силы и сосредоточиться на учебе.
Каждый день после уроков Семён отвечал по какому-нибудь предмету пропущенную тему, за ранее договариваясь с учителем. Решили, что сначала он все-таки займется геометрией и русским языком, по которым были экзамены, а потом, постепенно, начнет сдавать и другие предметы.
Занятия музыкой тоже продолжались. Коля приходил у нему по воскресеньям, утром, в другие дни он тоже учился. Иногда по выходным на несколько часов приезжала Оленка.
Ильины помогали Семёну как могли и чем могли. Тимка вел комитет комсомола и все ждал, когда Семён снимет с него эту ношу, терпел. Семён пока мог помочь ему только советом. Артур помогал разбираться со старыми темами. В его аккуратно исписанных тетрадях Семён мог найти все, что ребята писали в классе, у него всегда были отличные конспекты. Ребята вместе учили уроки, то, что класс проходил сейчас, а вот старые темы Семён разбирал сначала самостоятельно, и только потом, если у него возникали вопросы, он обращался к ребятам или учителям.
В школе он все еще уставал, поэтому на большой перемене приходил к Евгению Александровичу в кабинет и ложился на диван на полчаса, потом за ним приходили ребята и вместе шли в столовую, старшеклассники обедали «второй сменой», в конце большой перемены.
Заниматься приходилось много. После школы приходилось сначала ложиться и отдыхать, но постепенно он стал заменять этот отдых игрой на гитаре: разбирал ноты, занимался сольфеджио или слушал музыку. Ему очень хотелось помочь Коле сдать экзамен. Потом обедал и снова садился заниматься. Теперь он готовился по тому предмету, который договаривался сдавать на следующий день. Разбирал сразу два-три параграфа, но за объемами не гнался, разбирал все вдумчиво, до тонкостей, ему самым важным было все понять. Потом возвращались с тренировки Ильины и приходили к нему. Вместе учили уроки на следующий день. Около шести домой возвращались мама и Павел, ужинали. Семён снова занимался гитарой и повторял билеты к экзаменам, доказательства теорем, правила правописания. В это время он уже раздевался и ложился, чтобы нога тоже отдыхала. Новый протез был хорошим, но привыкал он к нему долго.
Полноценно гулять пока не получалось. Правда позднее, в мае, Павел стал гулять с ним по вечерам, перед сном, не далеко, возле дома.
Перед майскими праздниками на педсовете Евгений Александрович поинтересовался у учителей, как продвигаются дела у Семёна и очень удивился узнав, что Семён по многим предметам уже заканчивает сдавать задолженности, активно отвечает на уроках текущий материал. Вопрос о недопуске его к экзаменам или переносе задолженности на осень больше не стоял.

Как-то после уроков, оставшись один на один с учителем математики Семён вдруг спросил:
- Мария Анатольевна, я не очень мешаю вам на уроках?
- Чем? - удивилась учительница.
- Своими репликами. Ребята иногда бывают очень напряжены, хочется смягчить атмосферу в классе.
Мария Анатольевна улыбнулась:
- Нет, эти ты мне даже помогаешь. Это первая ступень «катализатора».
- Чего? – не понял Семён.
- Таких как ты в группах раньше называли «катализаторами», а сейчас лидерами. То, что ты шутками стараешься сбить возникающее напряжение и усталость – это первая ступень. Вторая – когда такой лидер хочет заинтересовать учебную группу рассказом учителя и начинает задавать вопросы. Здесь очень важно не уходить от темы урока, не скатываться в разговор на отвлеченные темы. И третья ступень, или как говорил мой преподаватель в институте «высший пилотаж», когда такой лидер хочет побудить класс узнать больше по данной теме, выучить трудно запоминаемое и малопонятное, здесь снова идут в ход шутки, реплики, но уже на более высоком уровне, с подтекстом. У тебя спонтанно и интуитивно получаются первые две ступени, но, чтобы выйти на третью ступень нужно поработать, придумать аргументы, которые бы не обижали ребят, а наоборот заставляли учить материал тщательнее, вникать глубже.
Семён задумался:
- Вы думаете, что у меня это получится?
- Попробуй! Начни с первой ступени, но осознанно. Ставишь перед собой цель: расшевелить класс, чтобы не боялись, что спросят домашнее задание именно его, тут надо подбодрить. Видишь, что ребятам стало скучно, начали отвлекаться – громко задаешь вопрос по существу, и лучше не только учителю, а всему классу, пусть дурацкий и смешной, но класс обычно сразу просыпается и начинает слушать дальнейшие объяснения с интересом. А для третьей ступени подход должен быть индивидуальным, в зависимости от того, на кого направлено скрытое воздействие, потому что одного можно постыдить, что не знает элементарных вещей, другого взять на «слабо», а третьему просто подсказать, где нужный материал изложен понятнее или доступно объяснить самому того, что не понял твой товарищ. Главное делать это тактично, не оскорбляя личность человека и искренне желая ему помочь.
- Хорошо, я попробую! – Семён улыбнулся, - но, Мария Анатольевна, если я буду Вам мешать, Вы меня останавливайте!
- Остановлю! – засмеялась учительница.
У Семёна не сразу получилось стать таким «катализатором», но уже через год его усилия стали приносить ощутимые результаты.

10 мая после уроков Семён поехал в музыкальное училище. Там в вестибюле его встретил Коля. Они вместе поднялись в небольшую аудиторию, где возле доски стояло пианино, на стенах висели портреты Моцарта и Баха. Столы были сдвинуты к задней стене. Посередине стоял стул и складная подставка для ноги.
Семён сел, поправил подставку, чтобы было удобно и не знал, куда пристроить свою трость.
- Давай, я ее сюда поставлю, - Коля отнес ее к столам
Он заметно нервничал. Через несколько минут пришли преподаватели: мужчина средних лет, его учитель по гитаре, и полная высокая женщина, преподаватель по педагогике. Семён встал, поздоровался.
- Так Вы у нас ученик Коли? Ну, показывайте, молодой человек, чему он вас научил.
Семен сыграл три вещи, как договаривались, каждый раз громко объявляя автора и название. Потом преподаватели стали спрашивать, когда они начали заниматься, умел ли Семён играть на гитаре до занятий с Колей. Семён рассказал все как есть. Потом они стали задавать ему вопросы по теории музыки. Женщина, сидевшая за пианино, нажимала интервалы и трезвучия, и Семён называл их. Неожиданно она стала играть музыкальное произведение, потом так же внезапно остановилась и спросила, что она исполняла.
- Бах, Шутка, - сразу ответил Семён.
- Скажите, молодой человек, а Вы могли бы сыграть аккомпанемент к песне, которую услышали по радио или телевидению без нот, просто подобрать аккорды?
- Да, иногда приходится так делать, - признался Семён.
- Вы можете что-нибудь нам исполнить?
На этих словах преподавателя Коля весь сжался, задание было спонтанным, они занимались этим год назад, в санатории, но сейчас он Семёна к этому не готовил.
Но Семён уверенно начал играть и петь песню с Грушинского фестиваля, которую он выучил с кассеты еще в больнице.
Преподаватель очень воодушевился песней, расспросил откуда Семён ее знает, кто автор.
- Мне на один вечер дали запись, просили аккорды записать. Автор там был не указан.
- Это Олег Митяев, открытие последнего Грушинского фестиваля. Я песню слышал только один раз, Маяк передавал, - поддержал его Коля.
- Что же, Коля, ты молодец, отлично поработал с молодым человеком, твое долгое лежание не было напрасным, - подвела итог женщина, - давай зачетку, отлично, - она поставила оценку и вышла.
- Молодой человек, - обратился преподаватель к Семёну, - а вам нужно обязательно продолжить занятия музыкой, у вас отличные данные: и слух, и голос, и уже не плохие навыки игры на инструменте. Приходите осенью ко мне в музыкальную школу. За год вы сможете ее закончить и у вас будет документ о музыкальном образовании.
- А так можно? - удивился Семён.
- Все можно, - сказал преподаватель, направляясь к двери, - Коля, зайдешь ко мне, а Вы, молодой человек, подумайте!
Когда они остались одни, Коля подошел к Семёну и обнял его:
- Ну, ты даешь! Эту песню даже Саныч не нашел, а ты ему спел. Аккорды дашь? И слова.
- Конечно, мы с Оленкой почти всю кассету переписали.
- И ты молчал?
- Да я как-то и забыл про нее, мы в этот раз песнями не занимались.
- Спасибо тебе, Семён! - Коля обнял его еще раз.
- Это тебе спасибо, ты меня гитарой спас, заразил меня гитарой, я другим человеком стал, - улыбнулся Семён.

После этого экзамена времени у Семёна стало больше, он заканчивал сдавать задолженности по одним предметам и принимался за другие. Самыми последними на очереди были его любимые история и география, их он закончил сдавать уже во время экзаменов.
Не смотря на занятость, он согласился на уговоры десятиклассников подготовить для них праздник последнего звонка, тем более что восьмые классы тоже считались выпускными. У них из класса уходило всего трое, а из параллельного класса уходило почти пол класса, поэтому Семён, прочитав сценарии «Последнего звонка» прошлых лет, начал придумывать свой. Там было все: прощальные речи, прощальный звонок и прощальный школьный вальс.
- Может быть Кадриль? - спросила Таня, - мы Кадриль на 8 марта танцевали, здорово получилось.
- Нет, здесь нужен вальс, школьный вальс.
- Эх, Оленку бы пригласить, чтобы поставила танец, - вздыхали ребята.
- Она поставила вам вальс, - вспомнил Семён, - помните в лагере, в сказке «Бамовский вальс» танцевали. Можно те же движения на другую музыку, - и ребята начали репетировать, совместными усилиями вспоминая фигуры и движения. Через неделю этот вальс танцевали уже все выпускные классы.

В последний день учебы Мария Анатольевна как обычно устроила не классный час, а классное собрание, вместе с детьми пришли и их родители. Классная руководительница рассказала родителям чего добились их дети в этом учебном году, раздала дневники и слово взял Евгений Александрович.
- Ребята и уважаемые товарищи родители, в следующем учебном году ГорОНО решил сделать на базе нашей школы экспериментальный профильный класс по подготовке учительских кадров. Программа обучения этого класса предусматривает углубленное изучение выбранных предметов специализации, а также изучение педагогики и методики преподавания. Будет и практическая часть, каждый из учащихся проведет по два урока в каждом полугодии самостоятельно в своем или других классах. Мы предлагаем сделать таким профильным ваш класс.
- Но не все хотят быть учителями! - стали возражать родители.
- Окончание такого класса не обязывает детей поступать в Педагогический институт, поступить они смогут куда захотят, а вот дополнительные занятия по предметам никому не помешают, как и педагогика, они же будущие родители, - все засмеялись, - Подумайте! Скажу честно, нам бы не хотелось делать сборный класс, мы не будем знать чужих детей и обучение в сборном профильном классе не будет таким же эффективным, как со своими детьми, поэтому и предлагаем это вашему классу.
Все зашумели, стали обсуждать это предложение директора.
- Сколько нам можно думать? - спросил кто-то из родителей.
- До конца мая. С 1 июня школа обязана объявить конкурс на прием детей в профильный класс.
- Что будет с нашим классом, если мы не согласимся?
- Все не согласитесь? Наверняка кому-то это нужно, я знаю, из вас многие хотели поступать в Педагогический. В этом случае класс распадется, тех, кто не захочет учиться в профильном классе, переведем в параллельный класс.
- Да чего тут думать, ребята, вы хотите учиться вместе еще два года? - спросила громко Таня.
- Дааа! - закричали ребята хором.
- Тогда чего ждать до конца мая?
- Давайте напишем заявления прямо сейчас!
Родители удивленно молчали, а Евгений Александрович и Мария Анатольевна улыбались, ничего другого они и не ждали.
- Хорошо, заявления писать должны родители, - она достала чистую тетрадь, дала ее Артуру, - разорви на листочки.
- Товарищи родители и дети, - успокоил возбужденных ребят директор, - тогда вам предстоит определиться с профилем, в заявлении вы должны указать, какие предметы вы будите изучать углубленно и они должны соответствовать вузовским профилям, например: математика и физика, русский язык и литература.
- А кто еще не определился, что писать?
- Пишите, какой предмет вам больше нравится, - ответила Мария Анатольевна, - кто у нас не определился, Серёжа? Тебе надо математику и физику.
- А почему не физику -математику, - спросил уже отец Сережи.
- Потому, что первый предмет будет профильным, а второй сопутствующим, дополнительным поэтому, повнимательнее.
- Может быть пусть напишут один предмет, а второй пойдет автоматом? - предложил директор.
- Можно и так, - Мария Анатольевна раздавала родителям листочки и ручки, - все готовы? Тогда пишем «шапку» в правом верхнем углу. Директору общеобразовательной средней школы города Воронежа № 62 Белову Евгению Александровичу, от и свою фамилию и инициалы, проживающего если пишет папа, или проживающую, если пишет мама, по адресу, указываете ваш адрес полностью, город Воронеж, улица, дом, номер квартиры, - Мария Анатольевна подождала, когда родители напишут адрес, - дальше посередине листа, ниже, с большой буквы — Заявление. Далее с красной строки. Прошу принять моего сына или дочь такого-то или такую-то в профильный педагогический 9 класс школы со специализацией по предмету и пишите нужный предмет, второй будет изучаться автоматом.
- А какие предметы идут вместе? - спросил кто-то из родителей.
- Русский язык и литература, математика и физика, химия и биология, история и география, иностранный язык и педагогика, здесь мы подумаем, какой второй предмет для изучения, скорее всего иностранная литература.
- А физкультуру можно писать?
- Конечно, там второй предмет пойдет НВП.
Наталья Григорьевна старательно писала заявление. На последней фразе она остановилась.
- Семён, тебе какой предмет писать?
- Все пиши, - весело ответил он.
Наталья Григорьевна улыбнулась.
- А если серьезно?
Семён задумался.
- Я пока никак не могу выбрать история, география или математика?
В классе стоял шумок. Родители подзывали Марию Анатольевну и советовались с ней. Евгений Александрович стоял пока с стороне и наблюдал. Увидев затруднение у Архиповых, он подошел к ним.
- Что, никак не выберешь? Вон Ильины не сомневаются.
Отец Ильиных написал заявления одним из первых, оба сына хотели преподавать физкультуру.
- Какой выбор у тебя? - спросил он Семёна.
- История, география или математика.
- Ух ты, как много, но история идет с географией, здесь набор предметов предпочтительнее?
- Да, наверное, Вы правы, - согласился Семён, - мама, пиши историю.
Евгений Александрович расплылся в улыбке.
Родители стали сдавать написанные заявления. Мария Анатольевна пересчитала их.
- 22 заявления, все, кто остается в нашей школе написали, Евгений Александрович, остается 8 мест, вот на них и будем объявление делать, - она отдала заявления директору, и он вышел из класса, а Мария Анатольевна продолжила, - Завтра ребята идут в поход, он является обязательным и идет зачетом по физкультуре. Идут все, кроме Семёна, - учительница посмотрела на него, - или у кого-то еще есть справка?
Ребята промолчали.
Поход не стал для него неожиданностью, он знал о его подготовке. Ильины уже давно разрабатывали маршрут, но все равно было грустно.
Дальше выступил Тимка, рассказал, куда и как идут, что берут. Артур рассказал, как потратил деньги, сданные на поход, сколько у него еще осталось на билеты на электричку. В этот раз они шли в сосновый бор, через заповедник.
- Ребята, у нас еще один вопрос. Еще в начале года я спрашивала вас, будем ли делать выпускной, тогда все отказались и решили вместо выпускного провести Костер. Поход у вас однодневный, там провести Костер не получится, поэтому предлагаю после сдачи экзаменов сходить в парк, ближе к ботаническому саду и посидеть всем вместе там.
- Да!
- Конечно!
- Туда смогут прийти и родители, кто захочет, и учителя. А сейчас собрание мы заканчиваем, желаю вам всем успешно сдать экзамены, летом хорошенько отдохнуть и вернуться в школу окрепшими, здоровыми, подросшими и поумневшими!
Все захлопали и стали расходиться. Семён пошел с ребятами, а Наталью Григорьевну окружили родители и стали спрашивать, как дела у Семёна. О его страшной зимней травме знали все.

Он успешно сдал все экзамены на отлично без всяких скидок на долгое отсутствие в классе и болезни, все долги по другим предметам. 9 июня провели прощальный Костер для ребят, которые уходили из их класса, а на следующий день у ребят началось лето.

«На другой стороне баррикад».

Евгений Александрович попал в госпиталь неожиданно, за день до начала смены в лагере. То ли от беспокойств, которых всегда бывает много в конце учебного года, то ли от резкой перемены погоды, у него зашевелилась пуля, застрявшая в груди еще с детства, которую так и не смоли извлечь в госпитале в Москве. Он рекомендовал руководству Треста вместо себя Александра Борисовича, и тому пришлось срочно делать перестановки в кадровом составе. Теперь в лагере не было старшего пионервожатого, не успел Евгений Александрович найти физрука и врача.
Когда Александр Борисович пришел к директору в госпиталь, тот посоветовал ему взять физруками в лагерь Ильиных, двоих, на полставки каждого, а старшим пионервожатым — Семёна.
- Вы считаете он справится? В физическом смысле.
- Поговори с Алешей, но я думаю, что справится, других нагрузок у него теперь не будет. Пусть занимается досугом в лагере, а работу с вожатыми сам будешь вести.
- То есть его тоже на полставки?
- Да, на восемь часов ему еще нельзя, 16 лет нет, а так и он подзаработает и ты. А Алеше я сам попробую позвонить, думаю он разрешит. У него и про врача спросишь, может поможет.

В воскресенье, на следующий день после Костра, у Семена было странное ощущение, что ему нужно что-то делать, а он забыл. Не надо было ни куда торопиться, ничего учить и сдавать и это было странно.
Днем к нему пришли Ильины. Они неловко переминались с ноги на ногу.
– Вы чего? - не понял Семён, - что-то случилось?
- Мы в лагерь уезжаем, в наш «Орленок» - сказал Артур.
- Работать физруками, там на первую смену никого не нашли, Глеб Аркадьевич на курсах учится будет, - добавил Тимка.
Семён удивился, ему тоже захотелось в лагерь, но…, он помолчал.
- Ну, раз надо, конечно, спасибо, что сказали.
- Ты не обижайся, в гости к нам приезжай.
- Мы собираться пойдем, в два часа автобус пойдет в лагерь с вожатыми.
Семёну было не по себе. Он все понимал, ребята будут там работать, это уже не игрушки.

Александр Борисович в это время сидел в соседней квартире у врача и пил чай.
- Ты у Евгения Александровича был? - спрашивал его Алексей Николаевич.
- Да, приступ ему купировали, выглядит бодренько, но вставать пока не разрешают.
- Понятно.
- Леша, что про Семёна скажешь? Евгений Александрович позвонить тебе хотел.
- Давай сначала. Тебя директором лагеря назначили, пока Евгений Александрович в госпитале лежит, так?
- Да.
- Он вчера вечером мне звонил, но поговорить ему не дали, я не все понял, он ничего не успел объяснить. Вы хотите, чтобы Семён поработал эту смену у тебя старшим пионервожатым, так?
- Да, на полставки, вторую я возьму себе.
- Что он будет делать?
- Все то же самое, что и в прошлом году — организовывать интересную жизнь в лагере.
- Значит в прошлом году он выполнял твою работу?
- В какой-то степени, работу с вожатыми никто не отменял, и сейчас я ее возьму на себя.
- Ты понимаешь, что берешь на себя ответственность за него?
- Я за всех беру ответственность, - Саша встал, - и за Семёна, и за Тимку с Артуром, они физруками будут работать, и за всех остальных детей в лагере.
- В принципе Семён может поехать, но с тремя условиями.
- Какими?
- Он будет жить с тобой в одной комнате, чтобы он был постоянно у тебя на глазах.
- Понял, еще что?
- Питание надо будет ему организовать в комнате, если он будет каждый раз ходить в столовую, у него сил больше ни на что не останется, он будет все время отдыхать.
- Организуем, тетя Паша уже про него спрашивала.
- В тихий час он должен раздеваться и ложиться. Можно не спать, но протез надо снимать, чтобы нога отдыхала, да и он сам тоже, иначе к вечеру он будет никакой.
- Это ты ему сам скажешь.
- Скажу, и самое главное условие, без которого Семён не поедет — мой врач.
- Если ты найдешь мне врача, буду тебе очень признателен, сам хотел тебя об этом попросить. Может опять сам поедешь? Ведь, признайся, тебе понравилось!
- Понравилось, но в этом году не получится. Наш главврач в отпуск уже ушел, я его замещаю, поэтому в лагерь никак не смогу, но врача я нашел. Главное, она Семёна знает, наверное, лучше, чем я. Это моя старшая медсестра. Моя правая рука.
- Мне нужен врач, а не медсестра.
- Она врач, так получилось, что институт она окончила, а интернатуру нет, квалификацию врача ей присвоить не могут, а специалист она очень хороший. Или для тебя важно, чтобы был именно врач?
- Нет, если ты считаешь, что она справится, то я тоже так считаю.
- Справится! Я с ней уже поговорил. Она сейчас в отпуске и согласилась поехать в лагерь. Когда нужно ехать?
- Сегодня в 14 от нашей школы пойдет автобус с воспитателями, заедем еще к пединституту, захватим там вожатых.
- Хорошо, я сейчас ей позвоню. И еще вопрос, у тебя не найдется какой-нибудь должности для Оленки?
- Она приедет?
- Она завтра должна приехать документы в медицинское училище подавать и на подготовительные курсы устраиваться, но я хочу ее отговорить от поступления в училище, ей надо в институт. У нее школа восьмилетка, хочу предложить ей в вашу школу в 9 класс пойти, как думаешь?
- Было бы очень здорово!
- Мы с Евгением Александровичем уже говорили об этом, он ее даже прописать у себя готов на время учебы, но прописать я и сам могу, я к ней уже привык. И если у мня получится ее уговорить, то вместо подготовительных курсов она сможет приехать в лагерь, а это совсем другой расклад получится у тебя, они с Семёном таких тебе дел на придумывают!
- Да, весело будет, - обрадовался Саша, вспоминая прошлогоднюю смену, - у меня есть полставки библиотекаря, или ее можно руководителем кружка оформить, мягкой игрушки или танцев. Точно, кружок танцев.
- Договорились. Ну, иди к Архиповым, только про Оленку пока ничего не говори, вдруг не получится, а я позвоню Нине Сергеевне, чтобы собиралась к 2 часам, и тоже приду.

Когда Ильины ушли, Семён посидел за столом, пробовал читать, но мысли были далеко от книги, было грустно. Вроде бы все сдал, всех догнал, все сделал, а радости не было, была только одна надежда — завтра приедет Оленка и возможно останется в городе на некоторое время, пока будет заниматься на подготовительных курсах и сдавать экзамены.
Он начал одеваться.
- Ты куда-то собираешься? - спросил его Павел.
- Да, погуляю в парке, я там с прошлого года не был, - Семён вспомнил, как гулял целыми днями после последней олимпиады, когда Алексей Николаевич не пускал его в школу и боялся, что у него будет нервный срыв.
- Иди, гуляй, - улыбнулся Павел, - я надеюсь ты сам все знаешь, - не стал докучать он Семёну предупреждениями, чтобы тот был осторожен, далеко не ходил и не геройствовал, потому что еще не совсем оправился после травмы.
Семён долго надевал в коридоре новые летние штиблеты, которые мама купила ему на неделе. Они были еще не разношены и на протез надевались с трудом. И только он хотел выйти, как в дверь снова раздался звонок. Семён открыл. На пороге стоял Александр Борисович.
- Семён, ты куда-то уходишь, я к тебе, - весело сказал он.
- Ко мне? - Семён удивился и вернулся в комнату, приглашая гостя за собой.
- Какие у тебя планы на лето?
- В июле Павел и Алексей Николаевич хотели меня в Евпаторию свозить, на грязи, шрам подлечить, а в августе у мамы отпуск будет, мы с ней в деревню поедем.
- А июнь? - Александр Борисович лукаво улыбнулся, предвкушая удивление Семёна от своего предложения, - поработать не хочешь?
- Где? Кем? - Семён действительно удивился.
- В лагере нужен старший пионервожатый на первую смену, ты согласен?
- А Вы?
- Меня назначили Директором, пока Евгений Александрович в госпитале, - сразу объяснил Александр Борисович, - что скажешь?
У Семёна сразу загорелись глаза, жизнь наполнилась смыслом.
- Да, я, конечно, если Алексей Николаевич разрешит, - но он даже не сомневался, что врач разрешит ему поехать в лагерь, иначе бы Александр Борисович просто не пришел к нему с этим предложением, но тут он вспомнил, что должна приехать Оленка и сразу сник.
- Что такое? Ты не рад? Ты не хочешь в лагерь? - удивился Александр Борисович.
- Хочу, но…, - Семён замолчал, вместо него продолжил Павел.
- Оленка должна завтра приехать.
- Ничего страшного, она приезжает не на один день, она к тебе в гости приедет, тут езды-то всего час с небольшим.
- Ну, что? Собираешься в лагерь? - в комнату зашел Алексей Николаевич.
- Нет, представляешь, хочет с Оленкой здесь, в городе остаться, - подначивал Семёна Александр Борисович.
- Зря, Оленка учиться будет целыми днями, а ты целыми днями будешь дома один сидеть, думаешь она примет от тебя такую жертву?
- Вот и я говорю, будет у нее время свободное, она в лагерь в гости приедет.
- Когда смена начинается?
- Завтра заезд.
- Можно мне хотя бы на завтра здесь остаться, встретить ее?
- Так и завтра она будет занята, пока документы сдаст, пока на курсы устроится. Знаешь, что, давай завтра открытие сделаем, а вечером ты ей позвонишь, узнаешь, когда она свободна будет и я тебя на день отпущу, выходные у тебя все равно должны быть, договорились?
Семён посмотрел на Александра Борисовича с хитринкой.
- Вы так меня уговаривайте, у вас других кандидатов нет?
- Если честно, то нет, а тебя Евгений Александрович предложил привлечь, но, если не хочешь, сам буду выкручиваться, один за всех.
- Саша, ты был у Евгения Александровича? - переспросила мама.
- Да, вчера он убедил лечащего врача позвать меня, чтобы дела передать, вот мы все и обсудили.
- Как он?
- Приступ уже прошел, но вставать ему пока не разрешают.
- Ильиных тоже он предложил?
- Ты и про них знаешь?
- Они сами мне сказали, что в лагерь уезжают работать.
- Ну так что скажешь?
- Согласен, если мама и Алексей Николаевич против не будут, - он посмотрел на маму и брата.
Наталья Григорьевна махнула рукой, мол делай как тебе лучше, Павел заулыбался, а Алексей Николаевич сразу начал рассказывать про три условия его нахождения в лагере.
- Ну вот, сразу условия, - наигранно вздохнул Семён.
- Ничего нового, все то же, что и в прошлом году, только жить будешь с Сашей в комнате, это первое условие.
- А Ильины?
- Нет.
- Понятно, под присмотром.
- Питаться в своей комнате, никаких походов в столовую, на пляж и прачечную, и вообще в ту сторону, хватит тебе нагрузки ходить между штабом, клубом и спортплощадкой, это по опыту прошлого года.
- Почти постельный режим, - пошутил Семён.
- Нет, постельный режим только на время тихого часа, иначе все вечера Саше придется проводить самому. Обязательно снимать протез и отдыхать, хорошо бы поспать.
Семён молча кивнул. Все было ожидаемо, кроме одного, жить он рассчитывал с Ильиными в комнате, но спорить с врачом было бесполезно.
- Если вопросов больше нет, собирайся, завтра в восемь у Дома культуры Треста будут ждать автобусы, подходи пораньше, поможешь детей регистрировать.
- А Ильины сказали, что сегодня едут.
- Они — сегодня, с вожатыми и воспитателями, им еще кровати в корпусах ставить, матрасы таскать, пляж прочесывать и дно в купалке проверять, нет ли чего острого и опасного. А мне пора.
Алексей Николаевич и Александр Борисович ушли, а Семён начал собираться.

Он начал с нот, взял всю папку с листочками. Разбирать ее сейчас было некогда, там было все, что давал ему Коля, и что переписывал он сам, в том числе и песни с Грушинского фестиваля. После экзамена у Коли он старательно переписал ему все, что у него было с этой кассеты. Нашел толстую тетрадь со сценариями, переписанными у Инги Владимировны в санатории, свои заготовки и задумки, и только после этого стал собирать вещи.
Неожиданно на вешалке он нашел черные брюки, которые ему в прошлом году удлиняла Оленка, они, конечно, стали ему совсем малы, но он вспомнил про Оленку и в задумчивости сел на кровать.
- Что случилось? - подошел к нему Павел.
- Думаю, обидится на меня Оленка, что я уезжаю в лагерь? Оставляю ее здесь одну? Она надеется на меня.
- А ты не думай, ты ей позвони, - Павел принес ему телефон, - звони, я мешать не буду, - вышел из комнаты и закрыл дверь.
Ответил ее отец. Он сказал, Что Оли нет, она в своей танцевальной студии, чтобы он перезвонил вечером, она должна быть дома.
- Кто звонил, - спросила его мама.
- Олю мальчик спрашивал.
- Городской? - удивилась мама, - дождаться не может?
Отец грустно улыбнулся и вдруг сказал:
- Видно любовь у них, вот и дождаться не могут, когда встретятся. Такая любовь одна на миллион бывает, Оле нашей повезло, не надо им мешать.

Оленка вернулась поздно, а когда папа ей сказал, что несколько раз звонил Семён очень испугалась, что что-то случилось и набрала его номер сама.
    Он уже собирался ложиться спать, встать завтра нужно было рано.
Трубку сняла мама.
- Да, конечно, Оленька, сейчас я дам ему телефон, подожди минутку, - и она принесла телефон ему на стол.
Павел снова вышел и закрыл в комнату дверь.
- Что Павлик, не завидно, Семён с девочкой щебечет, а ты? - спросила шутя мама, она уже и не надеялась, что когда-нибудь и у него появится девушка, тем более семья.
- Надо маму с Полиной познакомить, - подумал Павел молча, - а то уедет скоро.
- Мама, а если я тебя с девушкой познакомлю, ты прекратишь меня «пилить»? - спросил он смеясь.
- Ты, с девушкой? - Наталья Григорьевна посмотрела сыну в глаза, - Господи, Павлик! Приводи, конечно, свою девушку, - она прекрасно понимала, что, если Павел об этом заговорил, значит у него с этой девушкой все серьезно, - я ее знаю?
- Возможно видела, она у Алексея практику в больнице проходила, мед училище заканчивает, экзамены у нее сейчас, вот сдаст, и я вас познакомлю.
Ночью Наталье Григорьевне снилась девушка Павла. Она была небольшого роста, тоненькая и с лицом Гали. Она проснулась, старалась прогнать безумные мысли, боясь, что воспоминания о погибшей девушке изводят не только ее, но и сына. Она пыталась вспомнить молоденьких практиканочек, которых видела в больнице, когда приходила к Семёну, но ничего конкретного, кроме их жизнерадостного смеха и стука каблучков по коридору вспомнить не могла.

На следующий день без пяти минут восемь Семён и Павел подошли к Дому культуры Строительного треста. Там уже стояли автобусы. Возле них ходили воспитатели и вожатые. Некоторые узнали Семёна и стали его расспрашивать, как он здесь оказался, а Павла встретил Александр Борисович.
- Доброе утро! Пойдем, чемодан Семёна сразу в автобус поставишь, - он подвел Павла к трестовскому автобусу, приписанному, как всегда, на лето к лагерю.
- Ну, Саша, доверяю тебе самое ценное, что у меня есть, - сказал Павел прощаясь.
- Не переживай, все хорошо будет, - Александр Борисович похлопал друга по плечу, - я ведь его тоже за брата считаю, и Леша.
Попрощавшись с Семёном, Павел ушел на работу. После случившегося зимой несчастья он был готов вообще не выпускать Семёна из дома, хотя прекрасно понимал, что это невозможно, но за здоровье брата он переживал больше его самого.

Александр Борисович сразу подключил Семёна к делу:
- Вот тебе тетрадь, всех приходящих ребят будешь регистрировать: имя, фамилия, возраст, сколько классов кончили, номер школы, адрес домашний, если есть телефон — пиши и его, а еще лучше рабочий, мало ли что, мы должны иметь связь с родителями. Фамилия, имя, отчество родителя, который ребенка привел, и указывай, кем он ребенку приходится, мать, бабушка, тетя, всякое бывает. И еще для себя отмечай, сколько человек в отряд посылаешь, потому что спальни на 15 человек. Вот табличка — шпаргалка: какой возраст-какой отряд. Друзей-подружек лучше вместе, проблем меньше будет. Отряды часть здесь, часть там - он махнул рукой на входную дверь.
В разных концах большого вестибюля стояли таблички с номером отряда.
- Младшие отряды на улице, у них провожающих больше и к автобусам ближе. Справишься?
- Справлюсь!
- Когда много детей будет, я к тебе кого-нибудь пришлю на помощь.
Александр Борисович ушел, а Семён разобрал тетрадь на отдельные листочки и стал их расчерчивать на графы: фамилия, имя, возраст, класс, школа, адрес, телефон, родитель, - вспоминал он.
Потом подготовил себе шпаргалку, на отдельном листочке обвел 15 клеточек и подписал: «1 отряд мальчики», рядом еще 15 клеточек - «1 отряд девочки» и так дальше, расписав все отряды. Доделывал он это уже второпях, к нему начали подходить ребята с родителями.
В вестибюле сразу стало шумно. Семёна многие ребята узнавали, здоровались, расспрашивали, почему он регистрирует всех, отвлекали. На помощь скоро пришла Тасергия, она взяла у него часть расчерченных листов и тоже стала записывать ребят. Вестибюль заполнялся детьми и взрослыми с чемоданами, сумками, пакетами.
К Семёну снова подошел Александр Борисович:
- Ну, как у вас дела? Много уже ребят пришло? - они с Тасергией сложили количество зарегистрированных ребят вместе, - 231 человек, а путевок продано 235, садимся в автобусы, остальные сейчас подойдут, уже время.
Тут к Дому культуры подъехали машины ГАИ сопровождать колонну автобусов в лагерь и Александр Борисович ушел к ним обсуждать маршрут движения, успев только отдать Семёну рупор и сказать, чтобы он садил отряды по автобусам, командовал посадку.
- Легко сказать командуй, - подумал Семён.
Автобусы были большие и их было всего четыре по 50 человек, а отрядов 8, правда еще был трестовский автобус, он был поменьше. Семён решил, что отряды все равно придется делить и лучше делить старших, больше вероятность, что они не заплутают не потеряются.
- Восьмой отряд, - он подошел к одному из автобусов, - восьмой отряд на посадку!
Он рассадил младшие отряды. Потом подошел к четвертому отряду, поговорил с воспитателем, это была Светлана Владимировна, объяснил ей ситуацию. Она очень удивилась, увидев Семёна в роли распорядителя посадки. Он привел отряд к автобусу, в котором уже сидел 8 отряд. Согласовали, сколько осталось свободных мест, для этого пришлось усадить всех детей, которые постоянно выскакивали из автобуса к стоящим рядом с ним родителям. Здесь Семёну пришлось применить командный голос.
- Дети садятся в автобус и больше оттуда не выходят, - громко и уверенно сказал он в рупор, - Внимание! Восьмой отряд, прощаемся с родителями и садимся в автобус! - повторил он еще раз громче и увереннее.
Малыши, попрощавшись с родителями, расселись по местам, только после этого стали рассаживать детей из 4 отряда. Мест не хватило шестерым, среди них был Максим.
- Максим, веди ваших вон в тот автобус поменьше, - он показал ему лагерный автобус, сам сядь на первое сиденье, поговорим по дороге.
- Ты тоже там поедешь? - спросил Максим.
- Да, я с вами.
Так же стали рассаживать остальных освободившийся Александр Борисович и Тасергия, она и в этот раз была вожатой в первом отряде.
К 9 часам все расселись и автобусы тронулись под громкие звуки милицейских сирен.

В лагерном автобусе сидели дети из всех старших отрядов, которым не хватило места в больших автобусах. Одни дети сидели тихо, не зная кто свой, кто из другого отряда, но большинство были знакомы. Они громко разговаривали и вспоминали прошлые смены.
Сначала Александр Борисович и Семён просчитали по спискам в каком отряде сколько детей получилось. Разобравшись с этим, стали обсуждать, кого назначить Председателем совета дружины, первым помощником Семёна. У него самого кандидатура была одна — Максим, а вот Александр Борисович задумался.
- Видишь, мальчик сидит у окна? - спросил он у Семёна, показывая на спокойного, уверенного в себе мальчика, явно из первого отряда. Над губой у него уже пробивался первый пушок, - это Валера Андриевский, он у нас несколько раз Председателем совета дружины был, вы с ним, наверное, и не встречались никогда? Валера из 20-й школы, с ним работать легко, исполнительный. В школе своей тоже Председатель, но решать тебе.
Лицо мальчика показалось Семёну знакомым, фамилия тоже. Узнав, что он из 20-й школы, Семён вспомнил:
- Мы с ним в один детский сад ходили, он в нашем дворе жил, только по младше меня на год. Как мы переехали, встречаться с ним не довелось, но наслышан.
Семён был в замешательстве. Ему хотелось и Максимку еще подучить, чтобы мог работать уже самостоятельно, и работу своего коллеги тоже хотелось посмотреть.
Видя это, Александр Борисович добавил:
- Сначала с ними с обоими поговорить надо, а потом решать будем.

Видя, что Семён освободился, ребята стали его просить спеть песни, он согласился. Они пели про далекую Амазонку, про туман и запах тайги. Было весело и ребята расшалились. Когда подъехали к лагерю, остальные автобусы были уже там. Александр Борисович пошел узнавать, как доехали, не было ли происшествий, а Семён попросил ребят выйти из автобуса и построиться.
Строиться ребята не хотели, они разговаривали, смеялись и дурачились, не воспринимая Семёна всерьез за старшего, и тут, наверное, впервые в жизни, Семён позволил себе поднять голос на ребят. Ребята на мгновение замерли от неожиданности и снова зашумели, а в глазах Валеры он увидел злорадную усмешку.
Семёну стало не по себе. Он опустил голову, стараясь успокоиться и сосредоточиться и поднял правую руку, стараясь привлечь к себе внимание ребят. Это получилось не сразу, но когда все замолчали, он спокойно и уверенно спросил:
- Четвертый отряд? - он обвел взглядом удивленных ребят, - шаг вперед.
Вперед вышли 6 человек.
- Ваш корпус слева последний, Максим, веди! - скомандовал он, - третий отряд, шаг вперед! Ваш корпус слева предпоследний, кто знает?
Руку подняли две девочки.
- Ведите! Второй отряд шаг вперед.
Вышли еще 5 человек.
- Знаем, знаем, - не дожидаясь его команды сказал высокий парень, - наш корпус второй слева, мы пошли, - и все пошли за ним.
Оставшиеся тоже взяли чемоданы и пошли к своему корпусу молча.
- Валера, постой! - остановил его Семён, - здравствуй!
Не смотря на свое критичное отношение ко всему происходящему, Валера обрадовался, что Семён его узнал.
- Здравствуй!
- Заходи потом в штаб, поговорим.
Валера кивнул и пошел в корпус. Семён смотрел им в след и думал, что смена будет не простой.
К нему подошел Александр Борисович, он уже некоторое время наблюдал за происходящим.
- Как дети? - спросил он весело, но посмотрев на серьезное лицо Семёна тут же добавил, - не отчаивайся, ко всем надо искать подход, они еще не знают, что теперь ты теперь «по другую сторону баррикад».
- Вот это и страшит.
Александр Борисович похлопал его по плечу. Они зашли в автобус, Семён взял гитару, перекинул ее за спину и хотел взять свой чемодан, но Александр Борисович не дал ему это сделать.
- Не надо тебе тяжести поднимать пока, - он взял чемодан сам, и они пошли к штабу.
Ильины были в своей комнате, переодевались, они только что вернулись с реки, проверяли дно у берега лагеря, где дети будут купаться. Убирали крупные камни, принесенные половодьем коряги. Нашли даже бутылку из-под пива, к счастью, не разбившуюся.
Дверь в комнату раскрылась, за ней стоял Семён. Ребята опешили.
- Семён? Как?
- Ты к нам в гости?
- Знакомьтесь, это наш старший пионервожатый, - представил его Александр Борисович.
Мальчишки засуетились, бросились убирать с третьей кровати свои вещи.
- Проходи!
- Нет, ребята, жить он будет со мной, - сказал Александр Борисович.
Семён стоял, улыбался и думал:
- Как же хорошо, что у меня есть такие друзья!
- Но почему?
- С нами лучше! - на перебой стали уверять Ильины.
- Так Алексей Николаевич сказал, - ответил Семён и ребята поняли, что с врачом не поспоришь.

Семён разложил вещи в шкафу, повесил одежду и сел на кровать. Здесь все было так же, как и много лет назад, когда он жил в этой комнате с Евгением Александровичем, когда был еще совсем маленьким и не ходил в школу. Он вспомнил даже трещину в стене, за матрасом, в которую он совал сухие сосновые хвоинки, чтобы не мусорить на пол, которые постоянно находил у себя в постели и не понимал откуда они там брались: то ли из одежды сыпались, то ли из волос.
- Устроился? - в комнату вернулся Александр Борисович, - все в порядке? - он внимательно посмотрел на Семёна.
- Да, все хорошо.
- Семён, давай договоримся, если что-то не так, говори сразу, или если тебе что-то нужно принести, помочь, ты не стесняйся, все свои.
Семён кивнул.
- Александр Борисович, можно в душ табуреточку какую-нибудь поставить мне мыться?
- Конечно, найдем, я тебя понял, а подстилку? - улыбаясь спросил он.
- Покрывало подойдет, - Семён показал рукой на толстое покрывало, лежащее на его кровати.
- Тогда вот ключ от комнаты, - он снял со своей связки один ключ и отдал его Семёну, - а это от штаба, - снял второй ключ, - и еще, сходи к врачу.
- Надеюсь в этот раз это не Алексей Николаевич, он и так полгода со мной возится.
- Нет, но врач должен тебя осмотреть, потому что берет на себя ответственность за твое здоровье в лагере.
- Когда? Сейчас?
- Лучше сейчас, потом работы будет много.
Семён пошел в медпункт. Дверь была открыта, он постучал.
- Можно?
- Да, да, - ответил знакомый голос и из-за ширмы вышла Нина Сергеевна, - ну-ка, я на тебя посмотрю! - ласково приговаривала она, - пройдись.
Семён прошел до двери на крыльцо и обратно чуть прихрамывая и опираясь на трость.
- Да ты совсем молодец, - похвалила она, - нога болит?
- Сейчас нет.
- А когда болит?
- Иногда ноет, наверное, к перемене погоды, - улыбнулся Семён.
- Не выдумывай, к перемене погоды болят суставы, а у тебя ничего не должно болеть. Иди за ширму, раздевайся, шрам надо посмотреть.
Она долго трогала затянувшуюся рану на ноге, потом осмотрела швы под коленом, где была сделана Московская операция, снова трогала свежий шов на культе.
- Какой большой рубец получился. Мешает? Натираешь, наверное?
- Пока еще нет, но в июле Алексей Николаевич и Павел хотели меня опять на грязи в Евпаторию везти.
- Да, надо, - она помолчала, задумавшись о чем-то, - одевайся. Давай договоримся так — если почувствуешь хоть малейшее недомогание, боль, или просто неясные ощущения, которых раньше не было — сразу ко мне. Договорились?

В штабе его уже ждали Ильины. Они разбирали путевки, откладывали медицинские справки, быстро их читая и делая себе заметки про диагнозы детей, но серьезных противопоказаний ни у кого не было.
- Как врач?
- Ты ее знаешь?
- Да, это Нина Сергеевна, старшая медсестра у Алексея Николаевича в отделении, его правая рука, и не только.
- Что?
Семён наклонился к ребятам по ближе и зашептал:
- Только между нами, Алексей Николаевич к ней не равнодушен.
- Все понятно.
- Мы молчим. Семён, мы тут недавно твоего брата в парке видели с девушкой, - Артур осторожно посмотрел на Семёна.
- Это хорошо, это должно быть Полина. Она мед училище оканчивает, практику в больнице проходила, когда я там лежал. Представляете, ее распределили в Крым, в Евпаторию, на два года. Даже Алексей Николаевич ничего не смог сделать. Павел совсем никакой ходит.
- А кто она, эта Полина?
- Она сестра той девушки, которая погибла, помните, я вам рассказывал, - Ильины закивали, - она очень на свою сестру похожа внешне, вот они и познакомились.
- Не без твоего участия, - предположил Тимка.
- Ну, - Семён засмеялся, - надо же было их как-то «лбами стукнуть», чтобы Павел ее разглядел и от меня отвлекся.

В штаб заглянул Максим:
- Можно?
Александр Борисович и Семён переглянулись, они только что обсуждали кандидатуру на пост председателя совета дружины.
- Заходи, Максим. Председателем в эту смену будешь работать?
- Да! - Максим уже знал, что Семён приехал в лагерь не отдыхать, и не сомневался, что самый высший пост в лагере отдадут ему.
- Надо с Валерой поговорить, - снова настаивал Александр Борисович, - Максим, сходи в первый отряд, пригласи ко мне в кабинет Валеру Андриевского. Ты его в нашем автобусе видел, он все время в окно смотрел перед тобой.
Через несколько минут Валера зашел в кабинет директора, а Семён вышел с Максимом в коридор и попросил его собрать по отрядам всех, кто умеет управляться с горном и барабанами.
Когда он вернулся в кабинет, Александр Борисович расспрашивал у него как дела в 20-й школе, как он закончил год.
- Валера, нам нужен Председатель совета дружины. Ты как? Согласен?
- Я? А Семён?
Александр Борисович улыбнулся.
- Семён уже вышел из пионерского возраста, сейчас он здесь не много в другом качестве, эту смену он работает старшим пионервожатым.
- Да? Я хотел отдохнуть, специально поехал в первую смену у Семёна поучиться, как вы мне советовали. В школе устал, всю дружину на себе вез, можно, я буду просто наблюдателем?
Александр Борисович откинулся на спинку стула.
- Что же, если хочешь отдохнуть, то конечно, заставить мы тебя не можем, а если хочешь поучиться, то выберись хотя бы в совет дружины, будешь в курсе всех дел.
- Председатель у вас уже есть, - Валера кивнул на дверь, - Семён смену себе готовит?
- Готовит, но и твой опыт не помешает. Давай, мы тебя заместителем выберем, если Максим справляться не будет, поможешь ему, а так — отдыхай.
- Хорошо, - Валера вышел.
- И много еще ребят Вы ко мне на обучение послали? Зачем? - недоумевал Семён,
- У тебя хорошо получается организовать и провести мероприятия, у других это не получается совсем, ну, или получается не очень хорошо.
- Спасибо, Александр Борисович, теперь у меня есть бесплатный критик.
- Ты Валеру к делам привлекай, глядишь, и критики меньше будет.
- Придется, - вздохнул Семён.
- Семён, проводи репетицию торжественной линейки, открытие завтра утром, там председатель профкома треста приехать хочет, посмотреть, как мы без Евгения Александровича справляемся, а я поведу Нину Сергеевну на кухню, обед будем принимать.
Александр Борисович ушел.
- Какую репетицию? - думал Семён, - еще ни советов отрядов, ни совет дружины не выбраны, ни председатели, кто будет рапорта сдавать? Да и с горнистами и барабанщиками еще не репетировали.
Он подошел к аппаратуре, включил громкоговорители и объявил в микрофон.
- Внимание! Проводим репетицию торжественной линейки, посвященной открытию лагеря. Вожатым построить свои отряды на отрядных линейках.
Он посмотрел в окно как стали строиться 1 и 5 отряды, других ему было не видно за деревьями.
Пока отряды строились, он нашел запись сигналов горна и барабана и приготовил ее. Когда 1 и 5 отряды построились он снова дал команду:
- Отряды, Равняйсь, смирно! 8, 7, 6 и 5 отряды поворачиваются налево, 4, 3, 2 и 1 отряды напра-во! Вперед шагом марш! Отряды идут друг за другом двумя колоннами к отрядной линейке и строятся на ней, - пояснил он свои действия вожатым, включил запись горна и барабана. В штаб заглянул Артур.
- Ты вовремя. Покарауль, когда все на линейке построятся, надо выключить запись. Я на трибуну.
- Хорошо, выключу, - расплылся в улыбке Артур.
Тимку Семён встретил в коридоре.
- Что, командуешь? - засмеялся он.
- Тим, поможешь отрядам встать правильно, вожатых новеньких много, - серьезно попросил его Семён, - я им показать не смогу.
Тимка понял, что это уже не игра.
- Да, конечно, пойдем.
Тасергия уже привела свой отряд к входу на линейку, а вот вожатая пятого отряда не знала, куда вести детей, Тимка побежал к ней, объясняя, что надо делать все так же, как Тасергия, только в зеркальном отражении. Потом он направлял другие отряды. Семён тоже направлял их в свой рупор, но из-за громкой фонограммы горна и барабана его было почти не слышно. Наконец все встали и Артур запись выключил.
- Продолжаем маршировать на месте, команды стой не было, - Семён хотел сразу научить поддерживать дисциплину во время линейки и какое-то время заставил еще всех маршировать, - Отряды стой! 8, 7, 6 и 5 отряды налево, остальные напра-во! - снова скомандовал он, - все должны повернуться лицом к трибуне. Так мы будем строиться по два раза в день, поэтому чем быстрее вы будите это делать, тем больше времени останется на интересные дела. Это организационный момент. На утренней линейке мы будем рассказывать, как пройдет день, какие будут мероприятия, что нужно готовить, а на вечерней — подводить итоги дня. Ребята, в каждом отряде вы должны выбрать совет отряда, его председателя и члена совета дружины. Председатель совета отряда — это лидер отряда, его лицо, его командир. Он будет идти на линейке во главе отряда и сдавать рапорт председателю совета дружины, но он же будет отвечать за все дела отряда, за все его не только удачи, но и промахи. Так же он будет входить в совет дружины лагеря, который организует в лагере интересные мероприятия и решает многие другие вопросы. Члены совета дружины должны быть инициативные, так как именно они будут воплощать интересные идеи в жизнь, готовить праздники и конкурсы. Подумайте, предлагайте себя, ведь вожатые и воспитатели не знают ваши возможности и склонности. У нас инициатива наказуема только интересным делом.
- Вожатые должны принести списки советов отрядов в тихий час, - к Семёну подошел Александр Борисович, - план работы на сегодня — после полдника все идут купаться, у кого нет противопоказаний в медицинских справках, товарищи взрослые, проследите за этим, потом свободное время, но это не значит, что вы должны валяться на кроватях и плевать в потолок, это время на подготовку двух номеров художественной самодеятельности для концерта к открытию смены, написания отрядной стенгазеты. После ужина состоится Вечер знакомств, на который приглашаются все: и дети, и работники лагеря.
- Танцы будут? - раздался голос со стороны первого отряда.
- Обязательно! Еще вопросы есть?
- Открытие когда?
- Открытие лагерной смены состоится завтра утром, - Александр Борисович обвел взглядом ребят, - а сейчас, если вопросов больше нет, все идут в столовую.
Многие ребята сорвались с места и хотели бежать.
- Стоп! Команды бежать не было! - громко сказал Семён в рупор, - все идут по отрядам, строем, организованно. - Дружина Равняйсь! Смирно! 8,7,6 и 5 отряды направо, остальные нале-во! Вперед шагом марш! Товарищи вожатые, уходим с линейки в обратном порядке, за 8 и 4 отрядами. Ребята, не торопитесь, в столовой мест хватит всем, - Семён выключил рупор и осторожно стал спускаться с трибуны, - про горнистов и барабанщиков не сказали, - вспомнил он.
- После тихого часа соберешь их, по репетируйте. Там тебе сейчас тетя Паша обед принесет, иди, комнату открой.
- Может я хоть раз в день буду в столовую ходить в обед?
- Нет, Алексей сказал вообще в ту сторону даже не смотреть.

Изабелла Петровна была преподавателем со стажем. Она любила работать летом в лагерях, обычно там было много свободных ставок, и она кроме ставки воспитателя отряда, просилась подработать руководителем какого-нибудь кружка или библиотекарем. Занятия потом не проводила, отговариваясь тем, что дети не пришли, а зарплату получала исправно. Любила она и поболтать с подругами, весь тихий час «вися» на телефоне где-нибудь в бухгалтерии или канцелярии, оставляя отряд на вожатых. С детьми тоже общалась мало, только когда начальство шло с проверкой, а на жалобы вожатых отвечала, что она с детьми ладить умеет, а они нет, поэтому пусть идут и учатся. Вообще, поговорить она любила, обсудить всех и вся, а уж если было чем быть недовольной, то об этом знал весь лагерь, она «кричала» о своих недовольствах на каждом углу всем. В лагерях ее не очень жаловали, поэтому приходилось каждую смену их менять, но устроиться можно было всегда, места свободные в лагерях были.
В этом «Орленке» она была впервые. Увидев, что начальник лагеря молод и не очень опытен, она даже привезла с собой сына, купить путевку ему не захотела, справедливо рассудив, что лишняя порция в столовой всегда найдется. По возрасту он был старше, чем дети в отряде, поэтому она часто оставляла его присмотреть за ними, а он, пользуясь своей безнаказанностью, задирал ребят, заставлял их драться, таскать ему из столовой печенье.
После репетиции линейки Изабелла Петровна подошла к воспитательнице соседнего отряда и стала возмущаться:
- Что это за мальчик командует с рупором. Такие мероприятия должен старший пионервожатый проводить, а не ребенок!
Но воспитательница знала Семёна раньше и возразила, что это хороший мальчик, всегда был в лагере Председателем совета дружины и она не видит ничего странного в том, что именно он проводил эту репетицию.
Во время тихого часа собрали педсовет. Вопросы были общие: сколько человек в каждом отряде, сколько свободных мест. Выступила Нина Сергеевна, она уже просмотрела медицинские справки ребят. Сказала, что у одной девочки из второго отряда аллергия на животных и вообще, предупредила, чтобы не занимались самолечением, сразу обращались к ней, если что-то случается.
Присутствие на педсовете Ильиных и Семёна немного интриговало воспитателей и вожатых. Многие их знали, знали как детей, постоянно отдыхающих в этом лагере, и когда Александр Борисович спросил, есть ли у кого-то вопросы, Изабелла Петровна прямо спросила, что эти дети делают на педсовете.
Александр Борисович довольный улыбнулся и сказал:
- Товарищи педагоги, многие из вас знают этих ребят, но сегодня я хочу вам их представить не много в другом качестве. Из пионерского возраста они уже вышли, поэтому в эту смену они у нас работают. Тимур и Артур Ильины наши физруки, а Семён Архипов — старший пионервожатый. Ребята окончили восемь классов, на отлично сдали экзамены и поступили в профильный педагогический класс на базе 62 школы, они здесь оказались не случайно. Ильины собираются стать учителями физкультуры, а Семён — учителем истории и это их первая практика в новых ролях.
Вожатые зашушукались. Обычно старшаком назначали самого опытного студента, а тут школьник.
- Тише, тише, - добавил Александр Борисович, увидев реакцию вожатых, - с вами я сам буду работать, - успокоил он студентов, - а Семён будет организовывать досуг в лагере, на полную ставку мы школьников взять не можем. У него это отлично получается.
Тасергия захлопала, другие учителя ее поддержали.
- И еще, наверное, чтобы закрыть вопросы, которые очень скоро у вас появятся, я должен рассказать про Семёна. Зимой он получил очень тяжелую травму.
- Снова? Или это все та же? - спросил кто-то нетерпеливо.
- В прошлом году была другая травма, но в этом же месте, - попробовал шутить Александр Борисович, чтобы сгладить неприятный для Семёна разговор, - в этот раз несчастный случай и разгильдяйство наших коммунальных служб. В результате почти две недели реанимации. Но надо отдать должное нашим врачам Алексею Николаевичу и Нине Сергеевне, они его вытащили, выходили и поставили на ноги.
- Вытащила Оленка, - тихо возразила Нина Сергеевна, но Александр Борисович ее не услышал и продолжал.
- У него еще остались ограничения по здоровью, но это уже дело времени.
- А ваше начальство знает, что вы взяли на работу детей? да еще больных? - громко спросила Изабелла Петровна.
- Да, руководство Треста в курсе, взять ребят на работу рекомендовал Евгений Александрович.
- Кто такой Евгений Александрович? - спросила Изабелла Петровна у сидящей рядом Ирины Эдуардовны.
- Это наш бессменный директор 62 школы и лагеря, он сейчас в госпитале, сердце прихватило. Александра Борисовича на его место поставили. Обычно он старшим пионервожатым бывает, но ребята хорошие, справятся, видели бы вы, что они в прошлом году здесь творили! - восхищенно говорила она.
- Вопросы еще есть?
- Да, Александр Борисович, в лагере есть библиотекарь?- снова громко спросила Изабелла Петровна.
- Кандидатура есть, этот вопрос пока решается.
Изабелла Петровна была разочарована. Вчера она спросила у директора про вакантные места руководителей кружков, она могла бы совмещать ведение кружка и работу воспитателя, но он ответил, что политика лагеря — не разрешать такие совмещения. Во время работы кружков дети в отряде остаются без присмотра.
- Тогда все могут быть свободны, - сказал Александр Борисович, вопросов больше ни у кого не было.
В этот момент дверь в кабинет директора открылась. На пороге стояла Оленка. Она немного опешила, увидев сразу столько людей, она такого не ожидала, но Александр Борисович широко улыбнулся, предвкушая удивление и ребят и взрослых.
- А вот и наш библиотекарь. Я прав? - громко спросил он ее.
Оленка радостно закивала, глядя на Семёна.
- Да!
- Тогда позвольте вам представить: Оля Аксенова, 9 профильный класс 62 школа. Все верно? - снова спросил он.
- Да! - она еще шире расплылась в улыбке.
- Ура!!! - не выдержал Тимка
Семён сидел оглушенный этой новостью, а Тасергия снова захлопала и другие воспитатели, знавшие ребят, и бывшие в прошлом году в первую смену в лагере, тоже захлопали.
- Ну, теперь начнутся такие дела! - восхищалась Тасергия.
- Смена будет удивительной! - предвкушала Ирина Эдуардовна.
Вожатые толпились у выхода. Они еще ничего не поняли, но сюжет закручивался интересный.
- Товарищи, товарищи, расходимся, да, списки советов отрядов оставьте на столе, - пытался навести порядок Александр Борисович.
Когда все вышли, ребята окружили Оленку.
- Как ты здесь?
- Ты действительно будешь учиться в нашем классе? - спрашивали ее Ильины.
Семён стоял в стороне.
- Да! Ты не рад? - Оленка подошла к нему.
- Я рад, я очень рад, только в себя прийти не могу и поверить, что это все не сон. Что же такое случилось, что сбылись все мои мечты?
- Все просто. Мы с Алексеем Николаевичем доказали моему папе, что мне сейчас не надо поступать в медицинское училище, а надо кончать школу и поступать сразу в медицинский институт, а школу лучше кончать в городе, там подготовка лучше, тем более в профильном классе будет углубленное изучение биологии и химии, которые надо будет сдавать.
- И он согласился?
- Да, Алексей Николаевич сказал, что пропишет меня у себя в квартире временно, на время учебы. Мы даже в паспортный стол сходили, только там не могли решить, выписываться мне дома надо или нет, оставили на месяц, когда выйдет из отпуска их начальник. Потом в школу пошли, папа там заявление написал, а документ о прописке потом донесем. Я у папы попросилась в лагерь, раз мне на подготовительные курсы не надо.
- И он отпустил? - спросил Семён.
- Да, он все понял.
- Здорово!
- Молодец, Оленка!
- Ладно, ребята, давайте заниматься делами. Оленка теперь никуда не денется. Ее надо оформить и куда-то поселить.
В дверь робко постучала Нина Сергеевна.
- Проходите, Нина Сергеевна, вы ведь с Оленкой знакомы?
- Очень даже хорошо!
- Может быть она поживет с вами, не хочется мне ее на верх к уборщицам селить.
- Конечно, я и сама пришла об этом попросить.
- Вот и славно, Оленка, селись с Ниной Сергеевной, а потом подойдешь в канцелярию, девочки тебя там оформят.
Сначала Александр Борисович хотел оформить ее только руководителем кружка танцев, но по штатному расписанию там было только два часа в день, поэтому еще 2 часа в день оформили как библиотекаря.

Изабелла Петровна была очень недовольна, что подработка в эту смену не получилась. Она опять стала громко возмущаться:
- Безобразие, набрали детей. Старший пионервожатый мальчик совсем, больной, его же никто слушать не будет. Да еще девочка приехала, начнутся у них шуры-муры, вон как «Ура» закричали.
Рядом с ней шла Ирина Эдуардовна. Она спокойно выслушала ее тираду и парировала:
- Шуры-муры у них еще год назад начались, а зимой эти, как вы говорите «шуры-муры», мальчику жизнь спасли, эта девочка Семёна в сознание вернула, когда он в реанимации лежал, с того света вытащила.
- Что же они так обрадовались, когда она приехала?
- Она иногородняя, из Георгиу-Деж, а теперь в нашей школе учиться будет, вот и обрадовались. И зря вы так про Семёна, у мальчика педагогический талант, за ним ребята как на привязи ходят, сами убедитесь. Радуйтесь, что оказались здесь вместе с этими ребятами, потом про эту смену внукам рассказывать будите, - Изабелла Петровна смотрела на нее, как на человека немного не в себе, но промолчала.

До конца тихого часа оставалось полчаса, когда Семён вернулся в свою комнату после педсовета.
- Ложись! - Александр Борисович был непреклонен, - в первый и последний раз педсовет в тихий час провели, тебе хоть не много отдохнуть надо.
- Надо к совету дружины подготовиться, прикинуть, кому что поручить.
- Вот и подготовишься, лежа.
Семён начал нехотя раздеваться. Александр Борисович сам решил просмотреть принесенные вожатыми списки советов отрядов. Было много знакомых фамилий, особенно у старших. Он отвлекся, бросил взгляд на Семёна и увидел шрам на его правой ноге. Он не удивился, не показал никаких эмоций, только с горечью и лаской подумал:
- Как же ты выжил? - представляя на месте этого шрама глубокую рваную рану.
Он сел с ним рядом:
- Можно? - он прикоснулся рукой к этому страшному шраму, словно проверяя его реальность, - Не болит?
- Нет, бывает иногда больно, если задену обо что-нибудь.
- Да, - вспомнил он, - я тебе табуреточку в душе поставил, мойся.
- Спасибо.
- Отдыхай, я пойду скажу, чтобы тебе списки работников подготовили к вечеру.
Теперь он понял, почему Алексей так настаивал, чтобы Семён жил у него в комнате, а не с Ильиными, чтобы он не забывал, что с Семёном произошло, чтобы этот шрам был все время у него перед глазами и не давал ему быть к Семёну слишком строгим, но и слишком мягким, чтобы не допустить опасных для Семёна ситуаций.
- И коробочку, Александр Борисович, - напомнил ему Семён.
- Какую коробочку?
- Для голосований, или мы танцевальный конкурс не будем проводить? У нас вообще фонд какой-нибудь есть?
- Пока не знаю, завтра Иван Васильевич приедет — поговорю.
- Ну, тогда надо сделать хотя бы короны для королей танца.
- Сейчас Оленка освободится и ее озадачишь.
- Они с Артуром репетировать пойдут.
- Что?
- Как что, рок-н-ролл, показательный танец.
Александр Борисович засмеялся.
- Решили вспомнить прошлый год? Ладно, сейчас Татьяну Сергеевну попрошу сделать короны нашим королям.
Александр Борисович вышел, а Семён стал просматривать списки и делать список состава совета дружины, сейчас, после полдника надо собрать совет, познакомиться и распределить обязанности, чтобы можно было начинать работать.
Вечер знакомств начался так же, как и в прошлом году. Семён представил всех работников лагеря, давая всем добрые и остроумные характеристики. Оленку он представил как книжную Терпсихору. Самого его представил Александр Борисович, назвав его вдохновителем, организатором и проводителем всех лагерных мероприятий.
Узнав, что Семён в этом году старший пионервожатый, ребята сначала от неожиданности притихли. Все привыкли, что Семён бессменный Председатель совета дружины.
- Ну все, - подумала Изабелла Петровна, - сейчас их «освистывать» начнут.
Почему-то рослые близнецы в роли физруков ее не так раздражали, как этот не высокий щупленький хромой мальчик, на первый взгляд казавшийся ребенком из первого, даже из второго отряда. Про девочку она вообще не поняла, почему Терпсихора.
Но неожиданно для нее, ребята тоже захлопали, как и воспитатели на педсовете и Александр Борисович с трудом остановил эти аплодисменты, объявив танец.
Немного передохнув, Семён объявил танцевальный конкурс, но желающих танцевать было не много. Танцевали малыши, и то, больше кривлялись. Старшие стояли вдоль стенок и чего-то выжидали.
- Что будем делать? - спросил Семён у ребят.
- Они стесняются танцевать? - спрашивал Тимка.
- Они танцевать не умеют, - сказала Оленка.
- Тогда показательный танец, а там посмотрим.
- Пригласи сначала вожатых, чтобы расшевелили не много ребят, а потом мы, - предложила Оленка.
- Всё? Желающих поучаствовать в конкурсе больше нет? Товарищи вожатые, вы можете подать своим детям пример, не стесняйтесь! Вальс! - сказал Семён, Федор включил запись, - Тим, хочешь кого-нибудь из вожатых пригласить?
- А что, так можно? - вспыхнул Тимка, - попробую, Александр Борисович возражать не будет, если я приглашу Тасергию?
Говорил Тимка громко, чтобы директор услышал, он сразу кивнул и засмеялся, а Тимка покраснел, что назвал Татьяну Сергеевну прозвищем при нем.
Он подошел к вожатой первого отряда, галантно шаркнул ножкой, кивнул и протянул руку. Татьяна Сергеевна тоже все поняла и подыграла. Они вышли на середину зала и начали танцевать не много фигурный вальс. Не много, потому что движений Татьяна Сергеевна много не помнила и повторив некоторые повороты раза три или четыре, они стали просто кружиться. Глядя на них, в центр стали выходить и другие вожатые.
- Артур, может Ирину Эдуардовну пригласишь? - спросил Семён, заметив, как та пританцовывает на месте.
- А я приглашу Светлану Владимировну, - снова засмеялся Александр Борисович, - раз уж Танечку мою «увели».
Маневр удался. После этого вальса вожатых к Семёну подошло еще несколько пар записаться на танец. Когда они станцевали, Семён объявил рок-н-ролл.
- А танцует она здорово, - думала про себя Изабелла Петровна, действительно Терпсихора, - только вот как они ее делить будут, их двое, и они совсем одинаковые?
Семёна она совершенно в расчет не принимала.
После этого танца у ребят «загорелись» глаза и рок-н-ролл танцевали еще раз пять. В конце вечера к ним подошел Максим.
- Семён, ребята просят «Бабку» включить.
- Точно, мы совсем про нее забыли, - он попросил у Феди найти запись и включили ее, пока жюри подводило итоги конкурса.
Оленка и Артур, и все ребята, кто знал движения, сразу встали в круг, взяв себе в партнеры тех, кто танцевать этот танец еще не умел. После трех-четырех куплетов танцевал уже весь зал, не только дети, но и вожатые, и воспитатели, и уборщицы и повара.
- Надо же, какой танец заводной придумали, - думала Изабелла Петровна.
Где-то в глубине души ей все больше нравились эти ребята, но она даже себе не хотела в этом признаться.
Танцевальный конкурс все-таки провели и танцевали ребята в этом году нисколько не хуже, чем в прошлом, только раскачивались дольше.
- Видимо в прошлом году наши ребята были своеобразным катализатором, зачинателями всего — танцев, игр, сейчас такого катализатора нет, надо его придумать, - размышлял Семён, возвращаясь в свою комнату.
Он очень устал, он провел целый день «на ногах», хотя практически никуда не ходил, и получасового отдыха днем было явно мало, чтобы работать вечером продуктивно. Понял это и Александр Борисович, глядя, как медленно он поднимается на крыльцо штаба.
- Семён, ты бы сказал, что устал, я бы сам вечер продолжил, или Тимка.
- Все нормально, просто я давно этим не занимался.
В комнате он сразу разделся и лег. Сил уже не было ни на что, ни сходить в душ, ни протереть протез, только машинально сделал культе небольшой массаж и прислушался к своим ощущениям, нет ли боли.
- Завтра у нас что будет? - спросил Александр Борисович.
Семён задумался. На завтра планов еще не было.
- Сделаем конкурс какой-нибудь.
Он даже не вспомнил, что завтра открытие лагеря и концерт.
- Какой?
- Ода травке, - тихо сказал Семён уже засыпая.
– Ничего не понимаю, - Александр Борисович был в недоумении, - какая Ода, какой травке? - он погасил верхний свет, включил настольную лампу и пошел к Нине Сергеевне. Вечерний «обход» лучше делать с врачом.
Он постучался в комнату врача.
- Нина Сергеевна, вы готовы?
- Да, заходите! - Нина Сергеевна стала обуваться.
- Оленка, может быть, ты знаешь, что за конкурс «Ода травке» Семён хочет завтра провести?
- Ну, примерно, - сказала не уверенно Оленка.
Когда-то давно, еще в больнице, Семён фантазировал на тему конкурсов для лагеря. Он предлагал взять любую тему — страны, литературные произведения или писателя, или даже травки и сделать конкурс на то, кто лучше и полнее опишет эту травку, чем она полезна, где ее можно использовать, вспомнить или сочинить про нее песни, стихи, танцы. Конкурс можно сделать из всего.
- Как он? - спросила Нина Сергеевна.
- Уже спит, устал.
- На боль не жаловался?
- Нет, по-моему, он уснул раньше, чем голова коснулась подушки.
Нина Сергеевна стала серьезной.
- Завтра не будите его, иначе он не сможет полностью восстановиться и толку от него будет мало.
- Вы думаете, он снова будет часто уставать, как весной?
- Если нагрузка будет очень большой, то все может быть.
Александр Борисович помолчал, обдумывая, что он будет делать, если Семён снова станет быстро уставать.
- Завтра в 6-45 педсовет.
- Если сам не встанет, то придется без него.
Семён проснулся ночью. Было темно, и он долго не мог понять, где находится. События последних 36 часов казались сном, его выдумкой: и лагерь, и то, что Оленка будет учиться с ними в одном классе. Потом он нащупал в стене за матрасом знакомую трещину — значит это не сон, не выдумка и он действительно находится в лагере, значит и приезд Оленки не выдумка, не видение. Она здесь и завтра он ее снова увидит. Вот что ему не давало спать прошлой ночью. В голосе Оленки по телефону были эти нотки, она уже знала, что они с Алексеем Николаевичем уговорят отца, чтобы она училась в их школе, только не говорила, не хотела обнадеживать, пока вопрос не решиться наверняка. Семён снова заснул. (Ровно год после точки возврата?)
Семён проспал. Он проснулся от звуков горна. Играли подъем. Он сел на кровати. Подъем в 7-30, а в 6-45 педсовет, который он проспал. Он начал торопливо одеваться, но понял, что торопиться уже не куда, педсовет закончился. Было очень стыдно.
В комнату зашел Александр Борисович.
- А, проснулся, с тобой все в порядке? - участливо спросил он.
Разыгрывать карту больного Семён не захотел.
- Я проспал, извините.
- Плохо, конечно, - согласился Александр Борисович, стараясь не показывать вида, как он рад, что Семён всего лишь проспал и чувствует себя нормально, - ты лучше скажи, что за конкурс «Ода травке», ты собираешься сегодня проводить?
Семён вытаращил на него глаза.
- С чего Вы взяли?
- Ты сам вчера сказал, когда спать ложился, я бы до такого не додумался. Ты что, не помнишь?
- Не помню, - признался Семён.
- Значит ты уже спал, а я на педсовете рассказал, что будет такой конкурс и на линейке ты все расскажешь сам, - Александр Борисович смотрел, как Семён протирает протез, культю. Он не мог его ругать. Если он проспал, то это произошло помимо его воли, иногда его организм действовал сам, - так что сочиняй, и быстро, у тебя, - он посмотрел на часы, - 45 минут. Это будет тебе наказанием, за то, что проспал, - он вышел из комнаты.
Про наказание он сказал специально, придумывать что-то все равно надо, а так Семён сам себя корить не будет за эту оплошность.
Семён оделся, умылся и пришел в штаб. Там уже сидели Оленка и Ильины.
- С тобой точно все в порядке? - спросила Оленка еще раз, глядя ему в глаза.
- Да, физически, а морально… Я осел, я все проспал.
- Ладно, хватит себя казнить, лучше давай придумывать, травка так травка, - успокоил его Артур.
- Это без меня, у меня зарядка, - Тимка был счастлив улизнуть, не любил он ничего придумывать. Он уже объявил построение отрядов на зарядку, и сейчас пошел на футбольное поле.
Семён сел на свое место.
- Давайте подумаем, - включился он в работу, - Ода травке. Ода — торжественное песнопение. Травка, это понятно. Значит основная цель — восхвалить одно растение, рассказать о нем, спеть, стихи рассказать. Критерии оценки:
- полнота информации, чем больше о травке рассказывают, чем больше дают информации, тем лучше.
- творческий подход, как эта информация преподносится, чтение по книге или с выдумкой, оригинально.
- массовость, чтобы не один человек стихи читал, а занят был весь отряд, или хотя бы половина.
- Можно взять за критерий известность травки, ведь можно рассказать о пшенице, а можно лапчатке, которую почти никто и в глаза не видел, - предложила Оленка.
- Это можно отнести у творческому подходу. Оленка, в библиотеке есть на тему травок какие-нибудь книги?
- Да, я вчера, когда прибиралась там, пару видела — полезные растения Воронежской области и что-то про медоносы.
- А сама рассказать сможешь?  Хотя бы вожатым? Ведь им надо где-то информацию брать. Не знаете, у нас вожатые с факультета биологии есть?
- Тасергия, у нее химия и биология.
- А еще?
- Альбина Николаевна.
- И все?  Итак, шесть отрядов без понятия, что им в этом конкурсе делать.
- Может еще из вожатых кто-то с факультета есть, мы не знаем.
- Я могу рассказать вожатым, типа лекции провести, - предложила Оленка.
- Только это надо сразу после завтрака, чтобы у них хватило времени подготовиться.
- Сразу не получится, открытие лагеря будет, - возразил Артур.
Семён тряхнул головой.
- Как же я про открытие-то забыл? Еще председатель профкома приехать в гости хотел, - Семён стал лихорадочно думать, как лучше все организовать.
- Иван Васильевич не приедет, - в штаб вошел Александр Борисович, - он мне сейчас позвонил, у него машина сломалась, а другой нет.
- Это хорошо, свободнее будем. Александр Борисович, концерт когда будем проводить?
- Я думаю вечером, номера еще не готовы.
- А конкурс?
- Я педагогам объявил конкурс после полдника, а потом, если успеем — купаться.
- Оленка, после торжественной линейки собираем вожатых, и ты им рассказываешь о травках.
- Что, конкурс уже придумали? - удивился Александр Борисович, быстро вы управились, - он, довольный, улыбался. На этих ребят можно было положиться, правильно сказал Алексей, с Оленкой совсем другой расклад получается.
Сначала на совете дружины, а потом на линейке Семён обстоятельно объяснял, что за конкурс «Ода травке». Первую лагерную смену торжественно открыли, Максим поднял флаг. Александр Борисович поздравил ребят с началом новой увлекательной жизни в лагере, и Семён рассказал о сегодняшнем конкурсе.
- Конкурс не большой, Вы должны будите интересно рассказать о какой-нибудь травке, какая она замечательная и полезная, а так же придумать про нее стихи, песни, танцы или сценки, сказки или разыграть целый спектакль, все, что хотите, чтобы смотреть и слушать про вашу травку было всем интересно, но еще будет оцениваться и полнота информации, что нового ребята узнают из вашего выступления об этой травке, и массовость, чем больше ребят примет участие в вашем выступлении, тем выше будет оценка отряда. Конкурс «Ода травке» состоится после полдника.
- Ишь, чего удумал, - Конкурс после полдника, а после ужина концерт, и везде готовиться надо, а когда? - негодовала Изабелла Петровна, - Самому на месте не сидится и другим отдохнуть не дает, - злилась она, понимая, что в эту смену придется все-таки работать, а не отдыхать на пляже с детьми, как это бывало в других лагерях.
После линейки вожатые, а кто хотел и воспитатели, собрались в библиотеке. Оленка походила в окрестностях лагеря и приготовила к этому времени травки, как наглядные пособия к своему рассказу. Она выбрала, на ее взгляд, самые интересные, которые много, где можно использовать — лопух, одуванчик, цикорий, подорожник, зверобой, лебеду и чернобыльник, кипрей, клевер, лен, крапиву и много чего еще. Лекция получилась интересная. Воспитатели восхищались, а вожатые недоумевали, откуда она все это знает, этого нет даже в программе пединститута. Особенно восхищалась Альбина Николаевна, которая в прошлом году готовила и судила «Поляну травок» на Рыцарском турнире.
Все оставшееся до обеда время лагерь готовился к конкурсу. Вожатая Люся, которая работала с Изабеллой Петровной, взяла его на себя, а Изабеллу Петровну попросила подготовить номера для вечернего концерта. Две девочки пели песенку Красной Шапочки, а еще одна читала стихи Агнии Барто.
Пока Люся была на лекции, она прослушала, как девочки поют, сказала, что все хорошо, спросила про стихи и успокоилась. На лекцию она не пошла.
- Что может рассказать мне о травках эта девочка? - с усмешкой сказала она Альбине Николаевне, сама она преподавала химию, но биология была ее вторым предметом, и она считала, что лучше ее ботанику никто знать не может в принципе, тем более девочка, ученица школы.
Восторги воспитателей поставили ее в тупик, особенно восторги Альбины Николаевны, они когда-то работали в одной школе, и она знала, что этот человек скуп на похвалы.
- Что же она им такое рассказала? - недоумевала Изабелла Петровна.

В этот тихий час Семёна уложили отдыхать. Нина Сергеевна сама проконтролировала, чтобы он лег. Он составлял план работы на смену. Ильины готовили «Зарницу», ходили раскладывали записки в лесу. Оленка разбиралась в библиотеке с книгами. Там было много порванных книг, разложенных на листочки, она старалась все собрать и подклеить.
Семён на Совете дружины, после знакомства с ребятами попросил их принести свои предложения, что бы они хотели провести в эту смену. Многие предложения написали тут же. Больше всего просили провести Рыцарский турнир и Фестиваль авторской песни, но были и совсем не знакомые мероприятия, из области мечтаний, типа конкурса юных Поварят, были и совсем реальные, такие как Цирковое представление или Праздник самолетиков. Еще были пожелания открыть школу танцев, чтобы научиться танцевать, как Оленка. Эту записку Семён отложил для нее, после вчерашнего вечера у Оленки явно появились поклонники.
Неожиданно позвонил Алексей Николаевич.
- Как себя чувствуешь? Что утром было? - сразу спросил он, видимо Нина Сергеевна ему уже все рассказала.
- Проспал, даже будильник не слышал.
- Сам как думаешь, почему?
- Я прошлой ночью все время просыпался, волновался, что уеду, не повидав Оленку, а вчера она приехала и я успокоился.
- Мы тоже так решили. Сейчас слабость есть? Отключки?
- Нет, все хорошо.
- Сильно устал за полдня?
- Сказать, что устал, не могу, но раздеться и лечь телу было приятно.
Алексей Николаевич засмеялся.
- Ну и отдыхай!
А в конце тихого часа пришел Александр Борисович и сообщил, что Иван Васильевич председатель профкома, все-таки приедет, уже выехал, надо будет встретить.
- Может быть концерт сейчас проведем, а конкурс после ужина?
- Дети не поймут, они уже на травки настроились, готовы.
- Хорошо, покажем конкурс. Ты вставай потихоньку, а то он приедет, а ты еще отдыхаешь, скажет Старшака заменить, что я делать буду? - Пошутил Александр Борисович, но в каждой шутке есть доля истины, Председатель профкома действительно мог потребовать другого старшего пионервожатого, если его Семён чем-то не устроит, и даже директора.
Семён стал спешно одеваться.
- Не торопись, он минут десять назад звонил, приедут примерно через час.
- Он не один?
- Со своим заместителем. Я пойду в столовую, тетю Пашу обрадую.

«Ода травке» был странным конкурсом, вроде бы не большим, но емким по содержанию. Надо было не просто рассказать, что есть такая травка, надо было много знать, чтобы рассказать, например, о технических травах, сырье которых используется в производстве волокон, масел или кормов. А времени на подготовку получилось только полтора-два часа и столько же на сами выступления.
Оленка покорила своей лекцией весь пед состав лагеря, не только своими знаниями, но и умением все это преподнести. Когда она рассказывала, у нее буквально «горели» глаза, она рассказывала о травках так же легко и непринужденно, как про своих подружек, про которых знает все.
Иван Васильевич со своим заместителем приехали как раз к началу конкурса. Семён проводил его, опять сидя в зале, как КВН в прошлом году. Он объявлял состав жури:
- Это наш врач, Нина Сергеевна, библиотекарь, Оля Аксенова и председатель жюри Александр Борисович, директор лагеря. Критерии оценки ваших выступлений: творческий подход и оригинальность выбора травки, про которую вы будите рассказывать, полнота информации и массовость выступления. Начинают младшие отряды.
Восьмой отряд рассказал об Одуванчике, что это не только сорняк, но и полезное растение, во Франции из него делают салат, у нас из цветов варят лечебное варенье, корень Одуванчика в высушенном виде можно использовать вместо кофе. Ребята рассказали про Одуванчик стихи и даже показали сказку про Одуванчик с толстыми щечками.
Седьмой отряд рассказал про крапиву, шестой — про лен. Самые старшие рассказали про Лопух, а выиграл второй отряд. Ребята рассказали про растение-комбинат, Кипрей, или Иван-чай. Человек может использовать все его части. Сказку об этом сами придумали и даже станцевали.
После конкурса Иван Васильевич долго еще смеялся, вспоминая выступления ребят.
- Да, такого концерта я еще не видел. Неужели ребята сами придумали? Кто же их на такой подвиг настроил?
- Старший пионервожатый, Семён, он на такие вещи мастер.
- Ну так познакомь меня с ним, - они зашли в штаб, но Семёна там еще не было, - что за Семён?
- Да Вы его знаете, Семён Архипов.
- Подожди, это сын Натальи Григорьевны, нашего главбуха? Это он зимой в реанимации лежал? - Александр Борисович кивнул, - у нас весь трест переживал за него, и Наталье Григорьевне и Павлу сочувствовали. Я еще его отца знал, замечательный человек был.
Когда Семён зашел в штаб, Александр Борисович их познакомил.
- Так я тебя помню, - вдруг удивился Иван Васильевич, - это ты каждое лето на линейке рапорт принимал?
Семён смущенно улыбнулся.
- Поправился, значит, это хорошо. Может помочь чем нужно, путевку в санаторий достать, подлечиться?
- Меня от больницы пошлют, если нужно будет, - сразу нашелся Семён, - а вот маме путевку, она за меня сильно переживала, тоже сдала.
- Хм, - Иван Васильевич задумался, - ты прав, Наталье Григорьевне тоже надо бы подлечиться, подумаем, чем сможем ей помочь.
Гости поужинали и уехали, на концерт уже не остались.

Первый концерт в смене бывает всегда смотром талантов, дети показывают то, с чем приехали в лагерь, свой уровень, свою подготовку, свою инициативность. Концерт проводил Максим. Он просто объявлял, какой отряд выступает, какой готовится.
Семён с Оленкой сидели в зале. Они внимательно наблюдали за детьми на сцене, как с ними работать, что им будет интересно.
Ильиных они не видели весь вечер, они все еще раскладывали записки, которые завтра дети будут искать, осматривали место завтрашнего боя «Взятие высоты».
Весь следующий день Семён составлял планы. Ильины проводили «Зарницу» сами, Семён в ней не был занят, а после «Зарницы», по традиции, первый отряд пошел в поход. Из взрослых с ребятами пошли Тасергия и Артур. Воспитательница у них была уже в возрасте, ее решили не привлекать.
На маршруте ребята быстро устали, привалов пришлось делать больше. Вечером у костра задушевной беседы тоже не получилось. Все разбрелись по палаткам. Дежурить ночью решили по двое. С вечера у костра остались Артур и Валера. Артуру было интересно с ним поговорить, Семён раньше много рассказывал о проделках своей ватаги, когда они жили в бараке на СХИ.
Валера в то время был еще маловат, но помнил, что уже тогда Семён был заводилой и выдумщиком, но в отличие от других старших ребят, малышей не прогонял и не обижал.

Время в лагере течет быстро. Семён привык к новым условиям, вставал еще до 6, делал свою партерную гимнастику, упражнения ему снова подбирала Инна Геннадьевна. Он уходил на сцену Зеленой эстрады, там по утрам было сухо и солнечно, он занимался под пение птиц, после обязательных упражнений начинал отжиматься, пробовать ходить на руках и вставать из положения сидя, как делал это раньше. Ильины тоже занимались по утрам, разминались, занимались на турнике, постепенно втягивая и Семёна в эти занятия. У него уже начали получаться некоторые фигуры.
Однажды, вставший по раньше вожатый пятого отряда, буквально остолбенел, увидев, как Семён занимается на перекладине. Для вожатых не были секретом его тяжелые травмы.
Оленка тоже занималась по утрам, но у нее был танцевальный класс. Она приспособилась вместо станка использовать брусья и занималась на них, делая различные балетные па и растяжку.
Когда в начале смены Семён объявил, что в клубе начинает работать Школа танцев, в танцевальный зал ребят пришло больше, чем на танцы вечером. На удивление было много мальчиков, поэтому первое занятие пришлось перенести на стадион и движения рок-н-ролла они показывали вместе с Артуром. На следующие занятия Оленка разделила ребят на две группы: старшую и младшую и учила с ними танцы по отдельности и разные. Каждый урок они разучивали новый танец, а на вечерних танцах повторяли старые и уже к родительскому дню дети танцевали и рок-н-ролл, и вальс, и кадриль. Помогала Оленка и вожатым ставить танцы для различных выступлений, часто показывая им движения прямо в библиотеке.

Изабелле Петровне эта смена решительно не нравилась, все время приходилось что-то делать, к чему-то готовиться. Столько конкурсов и вообще обще лагерных мероприятий она не встречала еще ни в одном лагере. На сына пришлось вообще махнуть рукой, было не до него, и он, видя это, стал устанавливать в отряде свои порядки, особенно среди мальчишек. В тихий час он козырял перед ними, что ему не надо ложиться спать, часто выпрашивал у матери деньги и украдкой бегал в село, в магазин, покупал сладости и не только. Однажды умудрился купить у местного пьяненького мужичка пачку папирос и заставил за корпусом курить мальчиков из отряда. Одному из них стало плохо. Изабелла Петровна сама отходила его, не стала поднимать шум, но на вопрос, где они взяли папиросы, не ответил никто, ребята молчали, потому что ее сын пригрозил избить того, кто проболтается о нем.
Ильины успешно провели Спартакиаду, серию игр в пионербол и волейбол, а в футбол даже согласились играть вожатые со сборной лагеря в конце смены.
В первую же неделю они открыли, что Мыс — маленький клочок песчаного пляжа, скрытый густыми зарослями ивы, в этом году не затоплен, как в прошлые годы. И хоть он находился за территорией лагеря, идти туда было на много ближе, чем на лагерный пляж. Можно было даже сократить этот путь, выйдя к реке в калитку на хозяйственном дворе. У них появилась идея приводить сюда Семёна в тихий час купаться, ведь условие, чтобы он снимал протез, и нога отдыхала здесь выполнялось.
Семён сразу согласился, дни стояли жаркие и купаться очень хотелось. Оленка сводила на мыс Нину Сергеевну, а Семён позвонил Алексею Николаевичу, тот обещал подумать и стал наводить справки про этот мыс. Александр Борисович эту идею ребят не то, чтобы поддержал, но разрешил попробовать, и ребята стали в тихий час ходить купаться. Они плавали и загорали. Семёну явно шли на пользу эти водные процедуры, плавая он отдыхал лучше, чем лежа в постели. Он загорел, окреп, стал чувствовать себя увереннее.
Тимка и Артур сначала побаивались даже прикасаться к нему, особенно к обезображенной шрамом ноге, но постепенно привыкли и уже без стеснения таскали его в воду и из воды на себе, не давая прыгать, потому, что один раз прыгая на одной ноге Семён запнулся за торчащий корень дерева и очень не красиво упал, и ребятам, от того, что не смогли это предотвратить было на много больнее и обиднее, чем самому Семёну. В воде они были на равных. Играли с мячом, ныряли за ракушками и просто дурачились.
Однажды они заболтались, загорая на своем пляже. Вскочили, когда до подъема оставалось три минуты. Ильины побежали в штаб. Включать запись горна на подъем было их обязанностью. Тимка побежал вперед, а Артур замешкался, надевая брюки и завязывая кеды. Оленка ушла в кусты переодеться. 
Семён остался на берегу один и тоже начал быстро одеваться. Вдруг он услышал сдавленный крик со стороны реки и всплеск воды. Всмотрелся. Из-за поворота реки течением несло человека, который махал руками и явно не справлялся с ситуацией. Семён, не думая ни о чем, бросился в воду ему на помощь и громко крикнул, зовя ребят.
Когда Оленка выскочила из кустов, они уже подплывали к берегу. Семён придерживал одной рукой шею и голову пострадавшего. Им оказался мальчик из их лагеря. Оленка помогла вытащить его на берег и тоже громко закричала. Они повернули мальчика на бок, чтобы вода, которой он нахлебался, вытекла.
На крик вернулся Артур.
- Беги за врачом, мальчик тонул, воды нахлебался, - быстро скомандовала она, потом показала Семёну, где нужно нажимать на грудину, чтобы сделать массаж сердца, а сама стала дуть мальчику в рот.
- Теперь жми! Раз, два, три, четыре, - она снова наклонилась и подула в рот мальчику, а Семён снова жал на грудь, - раз, два, три, четыре, - считала Оленка.
На третий раз мальчик закашлялся.
На пляж прибежала Нина Сергеевна и быстро осмотрела мальчика, но тот уже дышал самостоятельно. За ней прибежали Александр Борисович и завхоз, Михаил Потапович. Они взяли мальчика на руки и понесли в лагерь. Семён и Оленка устало сели на песок.
- Ты как? - спросила Оленка.
- Нормально, - Семён посмотрел на мокрые, запачканные песком брюки, - только брюки стирать придется и протез, наверное, сушить.
Подошли Ильины, помогли им встать.
- Как вы?
- Живы, - ответила Оленка, пытаясь стряхнуть песок с мокрого подола, но руки у нее тряслись.
- Идти сможешь? - Артур поднял трость Семёна и принес ему.
- Сейчас попробую, - он осторожно сделал шаг больной ногой и поморщился, было не много больно, что-то попало в протез, - дойду потихоньку.
- Там, наверное, песок и камушки опять попали, не надо, - запротестовала Оленка, - культю поранишь, потом заживать долго будет.
Тимка и Артур взяли его под руки и повели в лагерь.
По дороге Семён рассказал, как все получилось.
- Видимо он с нашего пляжа плыл, его течением понесло.
- А если бы тебя там не было? - все испуганно замолчали.
Когда ребята вернулись в лагерь Семён первым делом отправил Оленку к Нине Сергеевне.
- Может ей помочь надо?
- А ты?
- Я сначала в душ.
Оленка тоже сначала переоделась и заглянула в медпункт. Нина Сергеевна выходила из изолятора.
- Что с мальчиком? - спросила она.
- Воды нахлебался и напуган, но ничего не рассказывает. Александр Борисович пошел в отряд разбираться. Как Семён?
- Он пока в душе, протез, наверное, сушить придется везти, - Оленка заглянула в изолятор. Там укрытый чуть ли не с головой теплым одеялом, лежал мальчик, - можно, я с ним поговорю?
Она осторожно зашла в комнату. Здесь ничего не изменилось за год. Та же кровать, на которой лежал Семён, то же окно. Оленка махнула головой, как бы стряхивая с себя воспоминания. Она вдруг осознала, что это движение она переняла от Семёна.
- Ты не бойся, уже все кончилось, теперь все будет хорошо, - сказала она ласково, стараясь поймать взгляд мальчика.
- Меня теперь ругать будут, - ответил он тихо.
- Ругать? За что?
- Что купался во время тихого часа.
- Не много поругают, ты же знаешь, что это делать было нельзя?
- Знаю, только Витька все время дразнил меня, что я слабак и до другого берега не доплыву, а я на море еще дальше плавал, ну я и решил ему доказать, что не слабак.
- А почему в тихий час?
- Так во время купания нас же за сетку не пускают, а тут он приходит и говорит идем, мать ушла в канцелярию тете Ире звонить, а они разговаривают по целому часу, ну я и согласился.
- Хорошо, вы пришли на пляж, что было дальше? - снова тихо спросила Оленка.
- Дальше я разделся и поплыл, а Витька на берегу остался. Потом меня течением понесло, а Витька увидел и убежал. Я подумал, что он помощь позовет, там, возле прачечной кто-то ходил, а он просто убежал, - мальчик всхлипнул, Оленка погладила его по плечу.
- Тебе повезло, что Семён оказался на берегу и увидел тебя. А кто такой Витька, как его фамилия?
- Я не знаю, он сын нашей воспитательницы, он всех задирает и бьет, кто ему не подчиняется.
- Хорошо, успокойся, спи. Теперь все будет хорошо, - Олёнка поправила ему одеяло и вышла.
На встречу ей по коридору бежал испуганный Тимка:
- У Семёна кровь идет.
- Что? - выглянула из открытой двери медпункта Нина Сергеевна.
Она взяла «Тревожный чемоданчик», и все поспешили к Семёну.
Кровь шла из маленьких ранок на культе, сделанных мелкими камушками, попавшими в протез с водой, когда Семён пытался идти сам. Их быстро обработали и залепили пластырем.
В комнату зашел Александр Борисович. Он был нервный, встревоженный.
- Ты как? - спросил он Семёна.
- Я нормально, а вот протез нет, - ответил Семён
- Как мальчик?
- Мальчик испуган, но с ним все в порядке, понаблюдаю до утра, может быть диарея от речной воды.
Александр Борисович устало сел на стул.
- Как же он в воде оказался? Все молчит?
- Он рассказал, - Оленка пересказала, что узнала от ребенка.
Александр Борисович взвился:
- А мне сказки рассказывала, на минутку отвернулась. И сынок хорош, бросил друга тонуть, а сам убежал, спать лег, будто он здесь не при чем.
Все были в шоке от рассказа Оленки, от поступка воспитательницы и от поступка ее сына.
- Подождите, в списках отряда никакого сына Изабеллы Петровны нет, или у него другая фамилия? - спросила вдруг Нина Сергеевна.
- Вы знаете всех детей? - удивился Александр Борисович.
- Знаете, хотела к Вам подходить, не сходится к меня количество детей. По путевкам 232, а в столовой готовят на 233, Тоня говорит такие данные воспитатели дают, а в 6 отряде все время какая-то чехарда, 29 дает, начинаю по путевкам проверять, там 28. Подхожу разбираться, говорит ошиблась.  На следующий день опять 29.
- Понятно, привезла сына и кормит его бесплатно. Нина Сергеевна, с такими вопросами надо сразу подходить.
- Я не предполагала, что такое вообще возможно. Извините, Александр Борисович.
- Я сам виноват, спихнул на вас эту работу.
Александр Борисович ушел, а через минуту по громкоговорителю вызвал к себе в кабинет воспитателя шестого отряда и ее сына.
Нина Сергеевна стала звонить в больницу Алексею Николаевичу. Оленка смыла песок и кровь с протеза и набила его газетами, чтобы он не потерял форму. Его опять нужно было везти в город сушить и смазывать, а Семён стал совсем не мобильным и лежал в комнате.
Он смотрел планы на завтра и послезавтра, хотя и так знал их наизусть. Завтра и послезавтра должен был проходить Рыцарский турнир.
- Что будем делать? - советовался он с близнецами, - Тим, может ты проведешь?
Тимка тяжело вздохнул:
- У меня так не получится.
- Все получится, я тебе расскажу.
Тимка качал головой.
- Может Максимку подключим и Валеру?
- Валера не видел, как у нас в прошлом году было. Давай так. Максим и Валера проводят у девочек, но после обеда, а ты у мальчиков с утра, чтобы Валера посмотрел, как это примерно будет проходить. Сегодня я вам вечером все расскажу. Завтра вечером тоже собираемся и решаем, как лучше лагерный этап провести. Артур, с лучниками сам справишься?
- Постараюсь.
- Я думаю, что к тебе еще Александр Борисович придет, порядок поддерживать поможет.

Договорившись с Алексеем Николаевичем, Нина Сергеевна отправила Оленку с протезом в город, а сама поспешила в изолятор, проверить мальчика.
Александр Борисович бушевал. Как он распекал Изабеллу Петровну слышно было даже в медпункте. Он уволил ее по статье «халатность» или «не соответствие занимаемой должности», сказал бухгалтеру поставить задним числом на довольствие ее сына и вычесть из зарплаты за это деньги и велел уехать из лагеря сегодня же, пообещав сообщить о поступке ее сына в школу, где он учится и в детскую комнату милиции по месту жительства.
Та была обескуражена таким жестким решением директора и искренне недоумевала почему. Она надеялась протянуть до утра, за ночь Директор остынет и передумает, потому что отряд оставался без воспитателя, но Александр Борисович был непреклонен, заявив, что сам будет работать в отряде, а ее к детям близко больше не допустит. Пришлось собираться, получать расчет и уезжать из лагеря. За вычетом на питание зарплата получилась совсем не большой.
Не много успокоившись, Александр Борисович позвонил Марии Анатольевне и попросил ее поработать в лагере до конца смены.
Артур привел к Семёну Валеру, по дороге рассказав, что случилось в лагере, а вот почему Семён теперь не может ходить тот хотел рассказать Валере сам.
Валера очень удивился, увидев Семёна в постели.
- Ты заболел? - спросил он.
- Можно и так сказать. Я не могу пока ходить. Вообще я могу ходить только с протезом, а пока мальчика спасал, протез намок. Его Оленка в город повезла сушить на фабрику, он кожаный. Иначе я его надеть не смогу, если кожа покоробится, поэтому пока он сохнет придется лежать.
Валера смотрел на него, на его тело, укрытое легкой простыней, но молчал. Семёну это показалось странным, но раз вопросов не было, значит Валера все понял.
- Ты можешь нам помочь провести Рыцарский турнир?
- Что я должен делать? - спросил Валера спокойно.
Семён стал ему объяснять, что это за мероприятие.
- Я помню, я читал твой дневник смены в прошлом году, - снова спокойно сказал Валера.
- Будите проводить с Максимом отрядный этап у девочек, работать с помощниками судей, помогать вожатым разобраться какой отряд какой этап проходит, я все расписал, но все равно, по опыту, вопросов у вожатых много было. С ними еще раз все обсудим.
Тут в комнату зашли Максим и Тимка, и Семён стал им все объяснять уже конкретно по каждому конкурсу.

Вечером вместе с Оленкой из города приехал Алексей Николаевич и Мария Анатольевна. Она сразу пошла знакомиться с отрядом, а Алексей Николаевич долго осматривал Семёна и пострадавшего мальчика и был очень доволен, что Нина Сергеевна сделала все верно, а Семёну сказал, что за протезом можно будет приехать в пятницу.
На вечерней линейке рапорт от Максима Александр Борисович принимал сам.
- Ребята, сегодня у нас в лагере случилось чрезвычайное происшествие.  Мальчик из шестого отряда Саша Чижов во время тихого часа на спор хотел переплыть реку, но не смог, его понесло течением. Он начал тонуть. На его счастье, на берегу в этот момент находился наш старший пионервожатый Семён, он спас мальчика и тот остался жив. Сейчас Саша в изоляторе, он наглотался речной вода и за ним наблюдает врач. Завтра мы вызовем в лагерь его родителей и отправим домой. То, что он сделал недопустимо, как недопустимо и то, что сделал второй мальчик, Витя Филимонов, тот, с которым Саша поспорил. Вместо того, чтобы позвать на помощь, когда он увидел, что человек тонет, он просто убежал в корпус и сделал вид, что ничего не знает. Он бросил Сашу тонуть, фактически умирать, он предал все мыслимые человеческие нормы и законы. Он тоже исключен из лагеря. Случай страшный, я надеюсь, что единичный, и никто из вас в подобной ситуации не повторит то, что сделал Витя, не оставит человека в беде, - Александр Борисович помолчал, - товарищи вожатые и воспитатели, прошу вас после ужина собраться на небольшой педсовет, нам есть что обсудить.
На педсовете сразу стали задавать вопросы что и как.
- По сути произошедшего я на линейке уже рассказал. Обсуждаем.
Встала Тасергия.
- У меня вопрос один, где были и что делали во время тихого часа воспитатель и вожатая.
- Я, - Люся встала, она была заплаканная, - я у девочек была, для отрядного стенда статьи готовила.
- А Изабелла Петровна? Где она сейчас?
- Она уволена по статье несоответствия занимаемой должности, - жестко ответил Александр Борисович, - я попросил ее вместе с сыном покинуть наш лагерь.
- Она мне ничего не сказала, когда ушла.
- Куда ушла?
- Она звонила из канцелярии своей подруге. Я не понимаю, о чем можно разговаривать 57 минут. Это бухгалтеру на телефонной станции сказали, сколько длился разговор, я уже даже не напоминаю, что это межгород, и тариф здесь выше городского, - Александр Борисович говорил уже не так громко, но все равно эмоционально. И еще, оказывается она привезла в лагерь сына и никого не поставила об этом в известность. Десять дней мальчик жил с детьми без справки, фактически нелегально. Я сам, конечно, в этом виноват, но, товарищи, неужели не было никаких сигналов, подозрений?
- Я знала, что у нее в отряде сын, но она уверяла, что договорилась с вами о его пребывании в лагере, - задумчиво сказала Альбина Николаевна.
- Чтобы этого не повторилось, завтра мы с Ниной Сергеевной еще раз сверим путевки с фактическим наличием детей в лагере.
- Александр Борисович, что будет с отрядом? Люся одна с ним не справится.
- Я пригласил доработать смену воспитателем в шестом отряде Марию Анатольевну. Она учитель математики 62 школы.
Мария Анатольевна встала, и воспитатели захлопали, ее в этом лагере знали все и любили, как и ее необыкновенный отряд.
- Александр Борисович, а где Семён? - снова спросил кто-то из вожатых, - завтра Рыцарский турнир, он хотел нам еще все объяснить.
- Семён, - Александр Борисович помолчал, - после того, как он спас мальчика врачи рекомендовали ему постельный режим на несколько ближайших дней, ходить он не может.
- Он в лагере?
- Он доступен? - сразу стали спрашивать вожатые.
- А как же Рыцарский турнир завтра?
- Рыцарский турнир состоится. Проводить его будет Тимур, а помогать ему будут Артур, Максим — председатель совета дружины и Валера Андриевский из первого отряда. Если получится мы попробуем завтра утром его привести на педсовет, чтобы он еще раз рассказал, как и что будет проходить.
- Он в лагере?
- Да, он останется в лагере, сегодня к нему приехал еще один врач, его лечащий врач, он разрешил ему остаться в лагере и будем надеяться, что через несколько дней Семён вернется в наши стройные ряды.
Несмотря на то, что Семён и Ильины с Оленкой были младше работающих в лагере вожатых, они быстро нашли общий язык и хорошо ладили между собой. Вожатые сначала приняли школьников настороженно, но уже после первого вечера, проведенного Семёном, после «Зарницы», после первого урока танцев, они поняли, что эта четверка в лагере не просто так, а когда Тасергия рассказала им о травмах Семёна и о том, как Оленка его выхаживала, прониклись к ним уважением.
На утренний педсовет Семён пришел на костылях минут за десять до того, как стали подходить вожатые и воспитатели. Александр Борисович посадил его за свой стол так, чтобы ноги было не видно. Костыли поставили рядом. Приходилось обыгрывать нежелание Семёна говорить всем, что он инвалид. Семён еще раз рассказал вожатым и воспитателям какой отряд в какое время на каком этапе должен быть. В чем заключается каждый конкурс, к кому обращаться для решения возникающих проблем.
- В любом случае я в лагере, приходите, я за стенкой в комнате, отвечу на все ваши вопросы.
Специально на этот случай в штабе посадили дежурных. До обеда это был мальчик, когда соревновались девочки, а после обеда — девочка, чтобы Семён мог в случае надобности послать их куда-либо.

Первый день турнира прошел почти так, как и задумывал Семён. Были не большие накладки, но общими усилиями их удалось решить вовремя. Вечером собравшись у Семёна, обсуждали планы на второй тур Рыцарского турнира. Разобрали подробно каждый конкурс, кто и что делает.
- Семён, вот не понимаю, как это все ты в прошлом году один проводил? - удивлялся Артур. Мы вчетвером сегодня с ног сбились.
- Мне легче, чем вам, потому что я сам это все придумал, а вы исполняете чужие мысли, но вы молодцы, вы справились. Завтра будет легче, участников меньше и все в одном месте.
В пятницу турнир завершился. Все были довольны, а мальчишки, стрелявшие из лука, были просто счастливы.
Протез Семёну привезли во время ужина. Алексей Николаевич забрал его днем, но в лагерь приехал после работы, они так договорились, чтобы не гонять Оленку в город и обратно, она готовила Рыцарский бал.
Кроме протеза Алексей Николаевич привез еще Павла и Полину. Они приехали на выходные. После знакомства с Натальей Григорьевной Павел очень хотел познакомить Полину со своими друзьями. Собраться всем в лагере оказалось проще всего. Полину поселили у врача и Оленки в комнате, а Алексей Николаевич и Павел опять разместились в изоляторе.
На бал они пришли вместе. Все смеялись, шутили, танцевали. Семён проводил бал и был в ударе. Он тоже был рад, что наконец-то получил возможность ходить. Он первый заметил, что брат и его друзья впервые собрались вместе со своими девушками. Павел с Полиной, Алексей Николаевич с Ниной Сергеевной, у них тоже был роман, который они уже не скрывали, а Александр Борисович с Тасергией, про их роман знал уже весь лагерь.
На следующий день Семён придумал провести Фестиваль. По планам он был в понедельник, но он убедил Александра Борисовича, что в субботу лучше, перед родительским днем и ребятам будет о чем рассказать. На самом деле он хотел, чтобы песни послушали и брат, и Алексей Николаевич, и в глубине души он надеялся, что они тоже что-нибудь споют. Сам он готовился к Фестивалю с начала смены. Разучивал с Ниной Сергеевной песню, которая ей очень нравилась, про город Тарусу. С Ильиными разучил Бережкарики, чтобы у них был еще один свой номер, не только «Монолог сына», с Александром Борисовичем вдохновенно на две гитары играл «За туманом», а с Оленкой готовили «Под музыку Вивальди» и Дольского. Жалели только об одном, что не услышит это все Евгений Александрович, он все еще лежал в госпитале.
Фестиваль прошел на «Ура!». В этом году он не был таким сумбурным. Семён готовил его, тщательно отбирая номера, а многие ребята учили дома песни, специально для этого Фестиваля, поэтому выступающих было больше. Пришлось разделить его на два концерта. Первый провели до ужина, собственно, сам Фестиваль, там пели дети. После ужина сделали заключительный концерт. Здесь пели уже и дети, ставшие лауреатами, и вожатые и все желающие. Попросила спеть даже Ирина Эдуардовна, попросила за долго до Фестиваля, и Семён разучил с ней «Грузинскую песню» Булата Окуджавы, а Павел с Алексеем Николаевичем и Александром Борисовичем неожиданно спели песню про Бригантину, но не ту, где Бригантина поднимает паруса, а Богословского, про мальчишеское братство. Еще ребятам очень понравилась песня «Изгиб гитары желтой», уже на следующий день весь лагерь напевал: «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».
Во время концерта Полина сидела со зрителями. Ей очень понравился этот праздник песни. Ей было очень хорошо. Она слышала раньше некоторые песни, но не знала, что их сочинили самодеятельные авторы. Она с удовольствием подпевала ребятам, стоящим на сцене. Еще ее поразил Семён. Она помнила его по больнице слабеньким и тихим, а сейчас он был интересным оратором, душой всех этих песен, прекрасно играл на гитаре, был веселым и как-то глядя на него совсем забывалось, что ходит он еще не очень хорошо и с тростью. Ребята в лагере к этому привыкли и воспринимали как должное. Как же Полина была рада, что в одно хмурое весеннее утро он потерял свою записную книжку и послал брата ее искать, иначе бы она с Павлом не встретилась, не разглядел он ее и было очень жаль, что приехала она сюда только на выходные.
А после отбоя Александр Борисович, предупредив Семёна и Ильиных, что они уйдут, повел друзей со своими девушками на вожатский пляж. Там развели не большой костерок, познакомились по ближе и говорили, говорили, говорили. Вспоминали свое детство. Девушки рассказывали о себе и как-то вдруг все поняли, что свел, собрал их вот так всех вместе Семён.
Они сидели на берегу, еще пели песни. Александр Борисович играл не так хорошо, как Семён, но песни все равно были задушевные и добрые.
Сначала Полина стеснялась Алексея Николаевича и Нину Сергеевну, еще совсем недавно они были ее руководителями в больнице, но здесь они были с ней на равных и всячески показывали ей это.
- Полина, тебе с нами не нравится — испуганно спросил Павел, заметив, что она сидит грустная.
- Мне очень нравится ваша компания. У меня никогда не было такого чувства, мне кажется, что я вернулась домой, где уютно, где всегда можно найти защиту и поддержку, ребята, какие вы все хорошие, и так жалко, что мне придется уехать.
- Ничего, Полиночка, мы с Алешей к тебе скоро приедем, - утешал ее Павел.
- Это куда? - удивился Саша.
- Полину распределили в Крым, В Евпаторию. А мы в отпуск туда поедем Семёна долечивать, опять на грязи, чтобы шрам хоть не много поменьше стал, не мешал ему.
- Ничего, отработаешь год, а там, может быть, получится тебя в Воронеж перевести, - Алексей Николаевич тоже утешал Полину, вы, главное, с Павликом связь держите, еще одной потери он не выдержит, это я как врач говорю, - говорил он полушутя, но за его словами крылось беспокойство.
Разлука — вещь серьезная, не все ее выдерживают. Сам он ждал. Он уже давно заглядывался на Нину Сергеевну, но близкими их отношения стали только после приступа Семёна, в первый день после того, как его привезли из реанимации. Он уже давно был готов сделать ей предложение руки и сердца, но у Нины Сергеевны была больная на голову мать, которая не терпела в доме мужчин, которая не дала ей пройти ординатуру, потому что ее руководитель был мужчина. Сейчас, на месяц Нине Сергеевне удалось положить ее в психоневрологический диспансер, а на работе взять отпуск, чтобы хоть не много отдохнуть от претензий старого больного человека, и он готов был ждать. Жать целую вечность, когда можно будет сделать предложение, чтобы она не ответила отказом.
Александр Борисович с Тасергией уже давно женихались, Он давно сделал ей предложение, но такой жених не устраивал мать Татьяны, она считала, что ее Таня может найти и по богаче, и со связями, и при должности более высокой, чем просто учитель физики и зам директора школы по внеклассной работе. Таня сама не знала, что ей надо, Сашу она воспринимала как друга, поклонника, всегда готового на любые подвиги ради нее и замуж не спешила вообще.
Теперь и Павел обзавелся подругой. Полина была давно готова выйти замуж, тем более за Павла, она его любила, как ей казалось, еще с детства, когда он приходил свататься к старшей сестре, а вот Павел был еще не готов сделать такой важный шаг в жизни. Он все время чувствовал себя виноватым: то в том, что бросит брата, если женится, то в том, что предаст свою любовь Галю. Видя эту его борьбу, Полина не торопила, она ждала, она была уверена, что рано или поздно он придет к ней, победив все свои страхи, и разлука может даже помочь в этом, на расстоянии яснее видится главное, мелочи не мешают.
Они сидели у костра этой самой короткой летней ночью и разговаривали, вспоминали детство и каждый строил планы на будущее, робко, про себя, но планы их во многом совпадали.
После родительского дня в лагерь приехал Евгений Александрович. Он был еще на больничном, но из госпиталя его уже выписали, и он рассудил, что в лагере ему будет лучше, чем сидеть одному в пустой квартире. Он поселился в комнате Александра Борисовича и Семёна. Делами пока не занимался, просто отдыхал, но вечерами Семён активно привлекал его к работе в составе жюри на различных конкурсах. В конце смены они бывают особенно интересными.

Ирина Эдуардовна влюбилась в авторские песни. Она старалась их записать, разучить на пианино, но там звучали они совершенно не так, как под гитару, поэтому она так ждала летний Фестиваль в лагере. Особенно ей понравилась «Зеленая карета», колыбельную пели ребята в прошлом году, но она ни где не могла найти ни слов, ни записи мелодии этой песни и очень ждала, что в этом году Оленка и Семён исполнят ее снова, но на Фестивале они ее не спели.
В последний день проходил КВН между сборной лагеря и вожатыми. Вся четверка школьников входила в команду вожатых, а Семёна единогласно снова выбрали ее капитаном. Вожатые, конечно, подыгрывали детям, чтобы было интереснее, чтобы была интрига. Задания им придумывали Евгений Александрович и Александр Борисович и вожатые практически все эти задания уже знали. Ирина Эдуардовна предложила провести музыкальный конкурс, когда команды в самом конце сравняли счет.
В конкурсе нужно было спеть как можно больше колыбельных, причем если команда соперников заканчивает петь, а у другой команды еще есть в запасе песня, то исполнить ее надо полностью, а не один куплет, как у предыдущих песен.
По жребию первыми начали петь дети и первая колыбельная была ожидаема: «Спят усталые игрушки». От вожатых Оленка ответила народной и не менее известной песенкой: «баю, баюшки баю, не ложися на краю».
Дальше музыкально одаренные дети вспомнили уроки в музыкальной школе и спели колыбельную Шуберта «Спи дитя сладким сном, все уснуло кругом», на что вожатые ответили Моцартом «Спи моя радость, усни, в доме погасли огни».
Потом вспомнили дети мультфильм про Умку - «ложкой снег мешая ночь идет большая, что же ты, глупышка, не спишь?», а вожатые Гусарскую Балладу: «Спи моя Светлана, спи, как я спала».
На этом у детей колыбельные кончились. Вожатые совещались. Многие, и в первую очередь Ирина Эдуардовна ждала «Зеленую карету», весь конкурс затевался ради этой песни, но Оленка одна запела совсем другую песню. Тоже милую и проникновенную, из новомодного кинофильма «Долгая дорога в дюнах» «За печкою сидит сверчок, угомонись, не плач сынок...». Семён тихонько подыгрывал ей на гитаре и всем стало ясно, что это экспромт. Конкурс они выиграли, как и весь КВН.
После завершения Семён зашел в гримерку, собрать свои вещи, следом зашел Евгений Александрович, он хотел с ним поговорить, но в гримерку зашла Ирина Эдуардовна. Она не увидела директора и сразу высказала Семёну недовольство.
- Семён, я так надеялась услышать сегодня «Зеленую карету», - упрекнула она его.
Семён замер, побледнел:
- Извините, Ирина Эдуардовна, эта песня очень личная для нас, и мы еще не готовы исполнять ее, - не много раздраженно ответил он и поспешно вышел из гримерки.
Ирина Эдуардовна повернулась к двери и заметила Евгения Александровича:
- Я что-то сказала не так? Не знаю, к чему они не готовы? - спрашивала она, не понимая, что так разволновало Семёна.
- Ирина Эдуардовна, - Евгений Александрович подошел к ней по ближе, - вы не знаете, эту колыбельную Оленка пела Семёну, когда он был без сознания, можно сказать: «Зеленой каретой» она его спасла, вытащила из небытия, поэтому не требуйте от них невозможного.
Ирина Эдуардовна задумалась.
- Так жаль. Жаль, что мы больше не услышим ее.
- Я думаю, когда-нибудь услышим, - Евгений Александрович взял ее под руку и повел из гримерки, - дайте им время, не торопите. Когда-нибудь они сами захотят снова ее спеть, - он помолчал, - а пока она вызывает у них очень больезненные ассоциации.
В день закрытия смены к Евгению Александровичу заехал его друг, сокурсник, а теперь ректор педагогического института Вениамин Олегович Святкин. Он был в гостях совсем не далеко от лагеря и заехал узнать, как Евгений Александрович себя чувствует после госпиталя. Он попал на торжественную линейку, сказал несколько слов вожатым, своим ученикам, пожелал ребятам счастливого детства и уехал, очень торопился, но эту короткую встречу он потом часто будет вспоминать. Евгений Александрович познакомил его с четырьмя подростками, которые успешно работали в лагере, окончив только 8 классов школы.

Смена кончалась. На Прощальном костре снова пели песни под гитару и танцевали всё, что Оленка разучила с ребятами за смену, а утром они опять прощались. Оленка уезжала домой, а Семёна ждала поездка в Крым. Брат и врач снова везли его на грязи в Евпаторию, лечиться.










Песни слушать в исполнении ансамбля «Песни нашего века» папка «Музыка для души»

Снова в Крым!

В этот раз они ехали поездом. Ехать было долго, больше суток. Алексей Николаевич купил билеты в купе. Сначала они ехали втроем, а ночью к ним подсела женщина с ребенком. Когда Семён проснулся, ребенок еще спал, а женщина задумчиво смотрела в окно.
- Извините, мне придется одеваться в купе, - робко сказал Семён.
Женщина кивнула, и снова отвернулась к окну, не выходя из своих мыслей.
Семён, стесняясь, начал одеваться, но долго не мог вытащить из-под лавки протез, он застрял, пришлось будить Павла. Тот сразу слез с верхней полки и помог ему одеться.
Женщина сначала не обращала внимания, мальчик подросток одевается, эка невидаль, но, когда он, повозившись под полкой, стал будить мужчину на верхней полке и просить ему помочь, ей стало интересно. Она все так же смотрела в окно, по теперь уже не проплывающие за ним пейзажи, а в отражение. Теперь ни уже вдвоем возились внизу, у ног подростка, ей было плохо видно, что конкретно они там делали, но, когда мальчик наконец встал и взял в руки трость, выходя из купе, ей стало не по себе.
Она посмотрела на мужчину, когда мальчик вышел. Тот виновато улыбнулся и извинился.
- За что? - удивилась женщина.
- Мой брат инвалид, вам было неприятно.
Женщина улыбнулась.
- Сама виновата, он меня предупредил, что будет одеваться, надо было выйти, это вы меня извините, я не предполагала, что…, - она смутилась, - скажите, что с ним?
- У него протез.
Женщина снова стала серьезной, поправила простынь на своем ребенке. Он был совсем еще маленький, лет двух.
- Мой тоже не ходит, ДЦП, - выдохнула она, - с рождения.
Они замолчали.
Эту случайную встречу в поезде Павел потом часто вспоминал, когда Полина ходила беременная.

Полина приехала в Евпаторию на две недели раньше их. Горздравотдел направил ее на работу в Мойнакскую грязелечебницу процедурной сестрой. Жить выделили целую комнату в старом дореволюционном доме, там была коммунальная квартира, жили такие же молодые специалисты, как она, в основном врачи и медсестры. Врачи — была молодая пара, приехавшая по распределению из Ставрополя. Когда Полина пришла туда первый раз, у них была свадьба.
Комната была не большая и вся обшарпанная, там никто не жил уже несколько лет, протекала крыша. Полина хотела отказаться, но других вариантов не было, а крышу обещали починить и, действительно, через два дня пришел кровельщик и залатал дырку над комнатой, вода с потолка во время дождя больше не капала, но все равно в комнате пахло сыростью.
Уходя на работу Полина открывала окно настежь и оставляя открытой дверь, забирая деньги с собой, чтобы комната просохла. Красть у нее пока было нечего.
На работе ее приняли хорошо. Старшая медсестра была доброй женщиной. Когда она узнала, что Полина сирота, она взяла над ней шефство. Она отдала Полине свой старый диван и пару стульев. Стол и шкаф в комнате были. Потихоньку Полина начала устраиваться. На общей кухне девчонки разрешали ей пользоваться кастрюлями и сковородками. Пару тарелок и кружек с ложками она купила на подъемные.

Когда приехали в Евпаторию, первым делом поехали в санаторий к Михаилу Сергеевичу на прием. Он обещал помочь и с курсовкой, и с жильем.
Врач с радостью принял их, осмотрел Семёна, тоже присвистнул, увидев новый шрам на его ноге.
- Да, досталось тебе! Сейчас ходить мешает?
- Иногда, когда наклон делаю или поворот, протезом не много задеваю вот здесь, - Семён показал бугорки ниже колена с боку.
- Я сейчас направление выпишу, будите ходить прямо в лечебницу.
- В Мойнакскую? - спросил Павел.
- Да, нам грязь оттуда же привозят.
- Миш, с жильем не поможешь, может кто-то из знакомых сдает?
Михаил Сергеевич задумался.
- Семён, помнишь, где Инга Владимировна сидит? Сходите к ней, у нее мать две комнаты сдает в старом городе не далеко от моря, может быть, свободные есть, узнайте.
Семён с Павлом пошли искать старшую пионервожатую санатория, а Алексей Николаевич остался в кабинете.
- Ну, рассказывай, что с ним случилось?  Рана глубокая была?
Алексей Николаевич рассказал, что случилось с Семёном зимой со всеми подробностями.
- Вот не везет мальчишке, - вздохнул врач, выслушав рассказ друга.
- А мне кажется, ему наоборот повезло, любовь он свою нашел, настоящую. Знаешь, Миша, такая любовь, как у Семёна с этой девочкой, наверное, одна на миллион бывает, они еще сами не понимают, какие она счастливые.
Павел вернулся окрыленный. Одна из комнат как раз сегодня утром освободилась. Инга Владимировна позвонила матери и предупредила, что сама приведет туда жильцов, что это бывший пациент их санатория с родственниками.
- Ребенок большой? - спросила мать.
- Большой, 14, или сколько тебе уже, - спросила она у Семёна.
- 15.
- 15 лет, хороший мальчик, он у нас год назад лежал, я тебе про него рассказывала.
Через час они уже осматривали комнату в добротном старом доме с высокими потолками и большими окнами.
- Окна на восток, солнышко здесь утром бывает, будит рано, зато вечером не жарко, - ворковала маленькая элегантная женщина, одетая в брючный костюм из легкой ткани, в янтарных бусах и с кольцами на руках.
- Вы ждете гостей? - спросил осторожно Павел у Инги Владимировны, когда мать вышла из комнаты.
- Не обращайте внимания, - засмеялась она, - мама всегда так встречает новых жильцов, говорит, что это ее дорогие гости и встречать их нужно подобающим образом.
- Но это может быть опасно, - возразил Алексей Николаевич, - показывать незнакомым людям ценности.
Инга Владимировна махнула рукой и стала грустной.
- Она меня не слушает, я уже всяко с ней говорила. Вроде бы соглашается, а потом опять за свое.
- Она именно к этим украшениям привязана, или к любым?
- К любым, а эти от бабушки остались.
- И давно она так стала себя вести?
- С весны.
- Попробуйте подарить ей другие украшения, бижутерию, вы ее вкусы знаете, а эти потом потихоньку спрячете.
- От мамы? У нас доверительные отношения.
- Я не сомневаюсь, но это лучше, чем стать жертвами ограбления. Инга Владимировна, вы не обижайтесь на меня. Я скажу как врач. У вашей мамы признаки заболевания, свойственного старым людям, и я бы советовал вам обратиться к специалисту, потому что со временем эти признаки будут усиливаться. Заболевание не лечится, но его развитие можно задержать. Посоветуйтесь в санатории, ведь у вас есть психиатр, договоритесь в частном порядке, чтобы не афишировать. Валентину Ефимовну еще можно лечить. У нее наверняка есть и другие проблемы, например с памятью?
- Да, - призналась Инга Владимировна.
- Извините меня, может быть, я вмешиваюсь в не свое дело, но я врач и я обязан вас предупредить. Скоро эти признаки станут заметны не только Вам, но и вашим соседям, знакомым, поэтому тянуть с лечением нельзя.
- Да, я поняла, спасибо вам, вы открыли мне глаза, я давно уже замечала, что с мамой что-то не то, но не понимала почему. Располагайтесь! - Инга Владимировна принесла постельное белье, - туалет и душ в конце коридора, там же кухня, пойдемте я вам покажу стол и полку в холодильнике.
В коридоре послышалась веселая беготня детей и громкие разговоры.
- Это ваши соседи. Профессор из Москвы с двумя внуками-погодками с моря пришли. Дети иногда шумят, извините, - смущенно говорила она.
- Ничего страшного, это дети.
Алексей Николаевич пошел с ней на кухню, а Павел осмотрел диван, попробовал его разложить. Семён сел на не большую тахту, стоящую рядом с письменным столом.
- Как дома, - улыбался он.
После того, как устроились, пошли искать столовую. Инга Владимировна сказала, что столовые в основном возле набережной. Пошли к морю. Семён с интересом разглядывал город, в котором в прошлом году жил четыре месяца, но сам город практически не видел.
Столовую нашли быстро, а потом Павел и Алексей Николаевич поехали на вокзал за вещами, оставленными в камере хранения, а Семёна послали обратно в комнату, он сегодня ходил уже много, Алексей Николаевич сказал ему раздеться и полежать, потому что предстояло еще посетить лечебницу, а она была на другом конце города.
Семён лег и неожиданно для себя задремал. Его разбудил шорох за дверью, она была приоткрыта и щель смотрели любопытные глаза.
- Смотри, у него нога на полу лежит, - услышал он детский шепот.
- Он что, железный человек?  Обычный человек не может ноги снимать.
- Как не хорошо поступают мальчики, - раздался голос за спинами детей, - это неприлично, заглядывать в чужую дверь.
- Деда, там мальчик на кровати спит.
- А у него нога рядом с кроватью лежит тихо сказали дети.
- Не говорите ерунды, там лежит что-то другое.
- Нет, деда, там нога, она даже обутая.
Семён снова увидел в щели любопытный глаз, уже повыше.
- Да, действительно, нога, - тихо вздохнул дед, - объяснение только одно. У этого мальчика что-то случилось со своей ногой, врачам пришлось ее ампутировать.
- Как это?
- По-простому говоря отрезать, чтобы мальчик не умер, а теперь, чтобы он мог ходить, врачи ему сделали искусственную ногу, протез.
- А так можно?
- Так иногда приходится делать, чтобы спасти человеку жизнь, приходится жертвовать частью его тела.
Голоса стали удаляться, но Семён слышал, как дети еще задавали вопросы. Он не сердился, он представил себя, маленького, на месте этих детей. Ему бы тоже стало любопытно.
Скоро вернулись Алексей Николаевич и Павел.
- Отдохнул?
- Да, даже подремал.
- Молодец, тогда вставай, пойдем в лечебницу, - торопил брата Павел.
- Ему не терпится к Полине, - засмеялся Алексей Николаевич.
Семён тоже улыбнулся.
- Я сейчас, - и начал одеваться.
В грязелечебнице народу было много везде: в длинном коридоре, возле кабинетов. У регистратуры тоже толпился народ. Семёна посадили на освободившееся место, Алексей Николаевич встал в очередь к окошечку, а Павел пошел искать Полину. Он заглядывал в открывающиеся двери процедурных кабинетов. Наконец к нему подошла женщина в белом халате.
- Молодой человек, вы кого-то ищите, во все двери заглядываете?
- Да, я ищу Полину Иволгину.
- А Вы ей кто? - удивилась женщина.
- Земляк, друг.
- Она со старшей медсестрой работает, идите до конца коридора.
- Спасибо, - Павел, окрыленный, быстро пошел в конец коридора, а женщина смотрела ему в след и думала:
- Ишь, друг! Видимо, Полина у нас долго не задержится, - это была главврач грязелечебницы.
- Здравствуйте, у нас направление от врача уже есть, - сказал Алексей Николаевич, когда подошел к заветному окошечку.
- От кого направление, мы берем только направления от наших врачей.
- Из детского военного санатория, мальчик лечился там год назад.
- Ну, давайте посмотрим, - женщина нехотя взяла направление и стала его смотреть.
Увидев знакомую подпись Михаила Сергеевича, начала читать краткий диагноз и дойдя до слова ампутация взяла телефонную трубку и набрала кабинет старшей медсестры.
- Анна Михайловна, у нас в регистратуре молодой человек из детского военного с ампутационным швом, возьмете?
- Возьму, - вздохнула старшая медсестра, отставив кружку с чаем, - присылай, она положила трубку, посмотрела на свою помощницу, молоденькую медсестру, только что кончившую медицинское училище и приехавшую к ним по распределению, - Полина отдохнули и хватит, сейчас пациент придет с ампутационным швом.
Анна Михайловна работала в Грязелечебнице уже больше двадцати лет, обучила почти всех медсестер и сейчас брала только самых сложных больных.
Семён и Алексей Николаевич подошли к кабинету старшей медсестры и с удивлением увидели там Павла.
- Ты чего здесь, не нашел Полину?
- Нашел, она там, - Павел показал на дверь.
- А нам как раз туда, пойдем.
- Я здесь подожду, не удобно, много нас.
Алексей Николаевич улыбнулся и открыл дверь кабинета.
- Можно?
- Проходите.
Они с Семёном зашли. Анна Михайловна смотрела на них удивленно, она ждала инвалида с ампутационным швом, а здесь два молодых человека без видимых повреждений.
- И кто из вас лечиться будет? - спросила она.
Полина в это время готовила грязь и не смотрела на пришедших пациентов.
- Семён, - Алексей Николаевич отдал его направление.
Анна Михайловна кивнула и бросила:
- Раздевайся, а сама села за стол и стала изучать бумагу.
На имя «Семён» Полина среагировала сразу, она выглянула из-за ширмы, и увидев знакомые лица обрадовалась.
Я готова, Анна Михайловна, - сказала она и вышла из-за ширмы, широко улыбаясь.
- Здравствуй, Полина! - сразу подошел к ней Алексей Николаевич.
- Вы знакомы? - удивилась Анна Михайловна.
- Земляки. Полина у меня в больнице практику проходила, - быстро сказал он, - я врач.
- А молодому человеку вы кем приходитесь? - спросила старшая медсестра, - или сейчас врачи своих больных и на курорты возят? - пошутила она.
- Крестник это мой, - так же шутя ответил Алексей Николаевич.
- Ну иди, крестник, ложись за ширмой, - улыбнулась она, увидев, что Семён уже готов.
Алексей Николаевич помог ему. За ширмой была ванна с грязью, тахта, с мягким матрасом, обшитым клеенкой и накрытым чистой простыней.
Семёна положили на эту тахту. Разобравшись с направлением, Анна Михайловна тоже зашла за ширму, а пока ее не было, Полина шепотом спрашивала, где Павел.
- За дверью сидит, тебя ждет, - так же шепотом ответил Алексей Николаевич.
- Божешь мой, - вырвалось у Анны Михайловны, когда она увидела ногу Семёна, - это где же тебя так?
- Несчастный случай, - ответил он улыбаясь.
- Коммунальщики наши постарались, - добавил Алексей Николаевич.
- Я так понимаю аппликацию делаем на весь шрам? - спросила она врача.
- Да и с электрофорезом.
Она потрогала шов на бедре, там он был еще совсем мягким.
- Вот здесь электрофорез нельзя, только грязь, слабенький еще шовчик.
- Здесь и не надо, артерия задета была.
Анна Михайловна снова покачала головой.
- А на культе шов не надо? - снова спросила она.
- Нет, там в прошлом году в санатории шов убрали, Семён повернись на живот.
Они вместе осмотрели швы на культе и под коленом.
- Там все равно задевать придется.
- Ну, давайте, хуже, наверное, не будет?
- Нет, не будет, - улыбнулась Анна Михайловна, - Полина, давай грязь, - и они вдвоем стали старательно оборачивать ногу Семёна пропитанными теплой грязью тряпочками, их понадобилось несколько. Потом на колено с двух сторон приложили электроды, сверху Полина укрыла это все еще слоем пленки и накрыла Семёна простыней. Анна Михайловна включила аппаратуру.
- Не больно? А так? – спрашивала она, увеличивая ток.
- Пощипывает, - сказал Семён.
- А так? - Анна Михайловна убавила ток.
- Так нет.
- Вот с этого и начнем, - она пошла заполнять бумаги, а Полина убирала накапавшую на пол грязь.
- Я выйду? - спросила она свою наставницу, когда закончила, и проскользнула за дверь.
Алексей Николаевич тоже вышел из-за ширмы.
- Сегодня сеанс первый сделаем 20 минут, потом будем делать по полчаса. После сеанса лучше не купаться и не мыться двенадцать часов, - объясняла ему Анна Михайловна, - иначе шов дубеет и эффективность сеансов на много снижается.
- Хорошо, купаться будем утром.
- Да, так лучше. Приходите ко мне, - она смотрела свое расписание.
- А Полина до которого часа работает?
- До двух, - она подняла голову и посмотрела на него, - у вас с ней что-то есть? - спросила она прямо.
- Не у меня, у моего друга, старшего брата Семёна.
- Да? Уж не Павел ли?
- Павел, - удивился Алексей Николаевич
Женщина широко улыбнулась.
- Хорошо, приходите в 13-15, будите у нее последним пациентом.
- Спасибо.
- Скажите, что же с мальчиком такое случилось, что такая рваная рана, да еще и бедренная артерия задета, наверное, крови много потерял?
- Много, - согласился Алексей Николаевич, - ему не хотелось вспоминать, но женщина пошла им навстречу, - и шок был, и реанимация на десять дней. С крыльца у магазина зимой упал, там всего-то чуть больше метра. Поскользнулся, взялся за перила, а они отломились. Пока падал ногу и распорол о штырь, который от перил остался. Хорошо, что люди видели, как он упал, скорую сразу вызвали.
- Он уже на протезе был? - тихо спросила Анна Михайловна.
- Да, это раньше, под автобус попал, девчушку спасал из-под колес, а сам не успел, - так же тихо ответил врач.
- Куда-то Полина запропастилась? - заметила Анна Михайловна.
- За дверью она, в коридоре, - улыбнулся Алексей Николаевич.
Анна Михайловна выглянула в коридор. Там на банкетке рядышком с Полиной сидел молодой человек.
- Полина, может быть, ты нас познакомишь? - спросила она.
- Ой,  - Полина и Павел встали, - конечно, знакомьтесь, Анна Михайловна, - это Павел, мой друг. Павел, это Анна Михайловна, старшая медсестра и моя наставница.
Они пожали друг другу руки. Анна Михайловна разглядывала его лицо, в них было что-то неуловимо похожее с Семёном.
- Вы Полиночку берегите, она хорошей женой будет, - сказала она ему, а Полина вспыхнула, - ну, пойдем, время.
- Павел, подождешь меня? - спросила Полина, я в два освобожусь.
- Да, конечно, - улыбнулся Павел.
После процедуры ногу Семёну Полина обмыла теплой соленой водой из озера, рапой.
- Это смывать не надо, это тоже часть процедуры, - предупредила Анна Михайловна.
Семён оделся и вышел в коридор. Павел сидел мечтательно улыбаясь.
- Ну, как?
- Все нормально, почти как в прошлом году в санатории, только теперь грязи больше, аппликация выше.
- Вы меня не ждите, идите купайтесь, - сказал Павел.
- Я тоже искупаться хотела, - Полина вышла из кабинета уже без халата и с сумочкой.
- А Семёну до утра купаться нельзя, - возразил Алексей Николаевич.
- Я позагораю, загорать-то можно? - спросил Семён у Полины.
- Можно, - улыбаясь ответила она.
- Тогда веди нас на пляж.
Они сели на трамвай, проехали несколько остановок, потом прошли квартала два по аллее и вышли к морю.
- Это центральный городской пляж, - сказала Полина, - здесь песок, но море мелкое, чтобы поплавать заходить далеко надо, поэтому с Семёном лучше на набережную ходить, там плиты на самом берегу и глубина больше полуметра возле них, ему там удобней будет.
- Приспособимся, - кивнул Павел.
Они расположились на пляже не далеко от входа, чтобы Семёну не пришлось идти по песку, который мог забиться в протез. Семён разделся и лег. Было хорошо. Ласковое солнце, крики чаек. Чтобы не привлекать к ноге внимание он поставил сумку Полины так, чтобы культю было не видно, чтобы казалось, что она под сумкой. Все ушли купаться. Семён лежал один и мечтал, что когда-нибудь он приедет на море с Оленкой и они вместе будут плавать, как в лагере и загорать.
После пляжа сходили в кафе, поужинали и снова сели на трамвай, идущий в старый город.
- Вы где утроились? - спросила Полина.
- На улице Революции. Выходим на остановке, я не помню названия, следующая, после Пионерской.
- Я поняла, я чуть подальше живу, через две остановки выхожу.
- Ребята, тогда вы домой, а я Полину провожу, - предложил Павел.
Семён и Алексей Николаевич улыбнулись:
- Провожай. Ночевать вернешься?
- Конечно вернусь! - быстро ответил Павел, потому что Полина вся напряглась и покраснела.
Они вернулись домой. Во дворе играли дети их соседа. Увидев Семёна, они замерли.
Семён подошел к ним, улыбнулся.
- Что вы меня боитесь? Вам дед все правильно рассказал.
Мальчики смотрели на его трость.
- Потрогать протез хотите? - вдруг спросил Семён и сел рядом на лавочку.
Близнецы осторожно подошли к нему. Семён поднял брючину, и они увидели кожу и блестящие стальные полоски.
- Не бойтесь, он не кусается, - засмеялся Семён. Ребятишки осторожно протянули ладони и дотронулись до протеза.
- Тебе больно было, - спросил один.
- Я не помню, я без сознания был.
- Это как? Умирал уже?
- Да, почти.
Близнецы снова посмотрели на него. Семён видел, что они хотят спросить, вопрос вертится у них на языке, но не решаются.
- Я под автобус попал. Он на ногу прямо колесом наехал.
Мальчики потрогали его протез еще раз, уже без боязни.
- Вас как зовут? - спросил Семён.
- Меня Никита.
- А меня Юра.
- А я Семён, вот и познакомились, - улыбнулся Семён и пошел в дом.
- Они знают про протез? - удивленно спросил его Алексей Николаевич и Семён рассказал ему о дневном происшествии.
- Они меня после этого боялись, надо было установить контакт.
- И как? Есть «контакт»?
- Есть!
Лег Семён рано, он очень устал за день, но не спал, читал местные газеты.
В дверь постучали. Зашла Инга Владимировна.
- Извините, я вас побеспокою. У нас в пятницу в санатории юбилейный вечер состоится, Михаил Сергеевич приглашает вас на него прийти. Вас, Алексей Николаевич, сказать несколько слов, как коллегу, чьи пациенты у нас долечивались, а Семёна исполнить что-нибудь.
Врач улыбнулся, а Семён расстроился.
- Я гитару не взял.
- Если я найду тебе гитару, споешь? - тут же спросила Инга Владимировна.
- Спою, конечно.
- Сейчас я Михаилу Сергеевичу перезвоню, у него брат младший тоже на гитаре играет.
- Вы всех родственников врачей знаете? - удивился Семён.
Инга Владимировна засмеялась:
- Нет, с Димой мы учились в одном классе. Он сейчас тоже в медицинском учится.
Она вышла в коридор, а через несколько минут вернулась:
- Алексей Николаевич, поговорите с Михаилом Сергеевичем, он на связи.
Они поговорили, Михаил Сергеевич спросил, как они устроились, как сходили в лечебницу, а потом пригласил:
- Алексей, приходите на наш вечер, санаторию 70 лет исполняется. Гитару я завтра принесу в санаторий, а оттуда Инга захватит Семёну передаст. Димка на байдарках сплавляется, его еще недели две не будет, гитару он с собой не взял. Он ее никому не дает, но я думаю Семён умеет обращаться с хорошим инструментом?
- Да, конечно. Они ведь с Колей всю весну и в этом году занимались, Коля его как своего ученика на экзамен в училище привел, ему оценка была нужна по педагогической практике.
- И Семён сдал экзамен?
- Коля сдал, на отлично, а Семёна его преподаватель в музыкальную школу учиться пригласил, сказал, что за год он ее закончить сможет.
- Молодцы ребята, тогда жду вас в главном корпусе в пятницу в половине пятого.
- Придем.
На следующий день они пошли купаться. Пришли на набережную Терешковой. Здесь к воде спускались бетонные ступени и сразу можно было плыть. Семёну так было удобней. Он мог сам добраться до моря, без посторонней помощи.
Павел рассказывал, как устроилась Полина, и что он решил сделать у нее в комнате ремонт, потому что сейчас комната выглядит не очень хорошо.
- Павлик, мы тебе поможем, - Алексей Николаевич положил руку ему на плечо, - поможем, Семён?
- Конечно! - обрадовался тот, - что делать нужно? Когда пойдем?
- Сегодня, после Грязелечебницы, надо сходить в магазин, купить мел для побелки, кисти, если получится — обои купим, если нет обоев — придется и стены красить, и на пол хорошо бы линолеум купить, доски у нее совсем сносились, красить их бесполезно, их менять надо, щели между ними большие.
- Полина знает, где здесь хозяйственные магазины?
- Она один видела.
- Надо спросить у Анны Михайловны, может подскажет, куда лучше сходить?
Пока Семёну делали процедуру, Наставница Полины подробно объяснила, куда надо идти покупать стройматериалы.
- В новом микрорайоне открыли новый хозяйственный магазин, там все для ремонта есть, специально для новоселов, - и объяснила, как туда проехать, а потом вернуться с старый город.
Они купили все, даже обои нашлись, красивые, правда всего два куска, на всю комнату не хватило, но Полина обещала что-нибудь придумать. Линолеум был только светлый, почти белый, с редкими серыми размазанными полосами, вот только привезти его было целой проблемой. Заказ оформили на завтра на утро, а Полине надо было на работу.
- Я подожду у твоего дома, - сказал Павел.
- Правда?! - обрадовалась Полина, давай я тебе ключ от комнаты оставлю, а на сеанс с Семёном придете и ты принесешь его.
На следующий день с утра Павел сидел во дворе Полининого дома. Сидел долго. Соседи уже стали коситься на него, одна бабушка даже подошла поинтересовалась, что он здесь сидит.
- Заказ должны привезти из магазина, вот и жду, - осторожно ответил Павел.
Машина пришла почти в 12 часов. Он помог рабочим выгрузить огромный сверток, занести его в комнату и счастливый поехал в Лечебницу, теперь можно было начинать ремонт. Ему не терпелось показать себя в деле, поэтому вечером он на Вечер в санаторий не пошел, а пошел снова к Полине. Надо было готовить комнату к ремонту — сдвигать мебель на середину, обдирать старые обои и побелку с потолка.
В половине пятого Семён и Алексей Николаевич зашли в главные ворота. Здесь все было без изменений, как и год назад, когда Семён уезжал. Было много народу: врачи, медсестры, санитарки, воспитатели и дети. Все шли к летней эстраде.
- Алексей! - услышали они голос Михаила Сергеевича, - пришли, пойдемте, я вас посажу. Семён сколько песен споешь?
- А сколько нужно?
- Песни две, три и еще такую, чтобы весь зал пел.
- Какую?
- Ну, что ты там в прошлый раз играл в конце? Веселое, что-то из мультфильма.
- А, про далекую Амазонку?
- Да!
- Хорошо, споем!
На вечере было сказано много теплых слов в адрес врачей и медсестер, учителей и воспитателей. Выступали руководители города, руководители санатория, родители больных детей, сами дети, которые лечились там.
- А сейчас вас поздравит со славным юбилеем один из бывших наших пациентов, я думаю, что вы его узнаете, он лечился у нас всего год назад.
- Добрый вечер, дорогие друзья! - сказал Семён в микрофон за кулисами.
- Узнали? - спросила Инга Владимировна, сегодняшний концерт вела она, - именно этими словами год назад он начал удивительный, незабываемый вечер, посвященный Дню защиты детей.
- Семён? - стали спрашивать из зала.
- Семён Архипов! - и все захлопали.
Семён вышел без трости, с гитарой. Он почти не хромал.
- Добрый вечер, дорогие друзья! - снова сказал он, - как я рад снова видеть ваши светлые лица, как я рад возможности еще раз всех вас поблагодарить за то великое дело, которое вы делаете, вы не только ставите нас на ноги, вы возвращаете надежду, что у нас, больных детей, есть будущее и оно прекрасно!
Он спел сначала Дольского, потом Окуджаву, «Грузинскую песню», а потом попросил его поддержать и стал играть «На далекой амазонке». Его поддержали, песню пел весь зал.
Вернулись с вечера поздно. Павел был уже дома. Он помылся и пил чай, отдыхая от ремонта.
- Павлик, извини, мы тебе сегодня не помогали.
- Сегодня я бы тебя и не взял, мы побелку с потолка снимали. Хотели еще обои снять, но не успели.
- Павел, а где Полина ночует, у нее все сдвинуто? - спросил вдруг Алексей Николаевич.
- У соседки, та в отпуск вчера уехала ключи ей оставила.
- Что на завтра наметил?
- Потолок шпаклевать. По-хорошему, там надо всю штукатурку снимать, но это долго получится, за отпуск ремонт закончить не успеем. За шпаклюю, что можно. Полина предложила потолок марлей обклеить и покрасить, должно получиться интересно.
Так и жили. Утром Павел уходил к Полине, занимался ремонтом. Алексея Николаевича и Семёна не привлекал, все подготавливал. Потом шел купаться, они встречались на набережной. После обеда ехали в Грязелечебницу, а оттуда, вместе с Полиной возвращались к ней и делали ремонт. Потихоньку сделали потолок, оклеили и покрасили стены. Полина предложила из обоев сделать как бы большие картины, ограничив из рамками, а остальное покрасить мелом, который Павел смешивал с клеем, чтобы побелка не пачкалась. Павел узнал у соседей по двору Полины, у кого можно заказать плинтусы. Этим занимался столяр при ЖЕКе, попросил выпилить их по размерам сразу под углом 45 градусов, чтобы на стене собрать прямоугольники.
- Ты что, царские палаты делаешь? - удивился столяр.
- По неволе делаю, обоев не хватает, вот часть оклеим, а что останется белить будем, - пояснил Павел.
Вышло, конечно, дороговато, но он был рад, что сможет воплотить идею Полины с картинами.
Однажды, когда они пришли на процедуру, Полина вся сияла. Она купила в соседнем магазинчике белую эмаль для окна и дверей. Купила две больших банки.
- Молодец, - обрадовался Павел, - завтра утром я тебе все покрашу, чтобы к ночи запах выветрился, но этого много, краска останется.
- Павел, а можно этой эмалью шкаф старый покрасить, и стулья? Очень они темные.
- Не будет все белое больницу напоминать?
- Нет, будет казаться чисто и свежо, и воздуха больше.
Павел пожал плечами, тогда мода и представления о мебели были другие, но Павел решил сделать, как Полина хочет. Жить ей в этой комнате предстояло не долго, не больше двух лет, поэтому можно было экспериментировать. Он уже в мыслях видел ее своей спутницей жизни, да и сама Полина уже хотела вернуться обратно, в Воронеж.

Как-то днем, отдыхая после купания, Семён услышал в окно, как соседские близнецы играли в шахматы. Они громко говорили друг другу свои ходы и пинали по забору мяч.
Сначала Семён подумал, что мяч пинает кто-то другой, выглянул в окно. Нет, во дворе были только близнецы. Они играли в мяч, и шахматной доски у них не было, но в шахматы они играли.
Семён встал, оделся и вышел к ним во двор.
- Вы так интересно играете, в мяч и в шахматы, одновременно?
- Это нас дедушка научил.
- В шахматы когда угодно играть можно, если фигуры себе представляешь, и как они стоят.
- Трудно, наверное, помнить, как они стоят? - снова спросил Семён.
- Нет, мы представляем себе стену с клеточками и ходы, говорим свой ход, и двигаем эту фигуру на стене.
- И двигаем фигуру, когда брат делает свой ход.
- Интересно придумали.
- Это дедушка, он нас еще все замечать учит.
Вечером того же дня Семён подошел к соседу, который отдыхал на лавочке во дворе. Они были знакомы, но так, здравствуйте — до свидания. Семён сел рядом.
- Добрый вечер. Илья Митрофанович, можно Вас спросить?
Тот отвлекся от своих мыслей и посмотрел на Семёна.
- Спрашивайте, молодой человек.
- Я слышал, как ваши внуки играют в шахматы без доски, - Илья Митрофанович засмеялся, - трудно так научиться играть?
- Нет ничего невозможного, если поставить перед собой такую цель, - многозначительно сказал он, - я могу вас научить, и не только этому, но при условии, что вы примите это решение серьезно, усердно будите заниматься. Развитие памяти требует прилагать к этому усилия.
- Я готов, - серьезно сказал Семён, - мне это необходимо.
Илья Митрофанович посмотрел на него и кивнул.
- Тогда пойдемте к нам, попробуем.
Они пришли в комнату соседей.
- Я работаю в институте имени Бехтерева, занимаюсь проблемами памяти и разрабатываю способы эффективного усвоения большого объема информации.
Он долго рассказывал Семёну про то, как работают разные механизмы запоминания.
Минут через сорок Семёна начал искать Алексей Николаевич, пора было ехать в Грязелечебницу.
- Извините, Илья Митрофанович, вы очень интересно рассказываете, но мне пора на процедуру.
- Пожалуй, на первый раз хватит, Вы очень хороший слушатель, у вас все получится. Приходите ко мне завтра утром, я встаю рано, стариковская привычка. Мы с вами позанимаемся уже конкретно, ведь вы хотели научиться играть в шахматы без доски?
- Да.
- Вот и попробуем. Вы в шахматы играть вообще умеете?
- В общих чертах.
- Приходите, не стесняйтесь, - улыбнулся Илья Трофимович.

По дороге в лечебницу Семён рассказал Павлу и Алексею Николаевичу все, что узнал от соседа.
- Интересно, - закивал Алексей Николаевич, - на сколько я знаю, это институт научно-исследовательский и попасть туда работать сложно. Там даже лаборантами работают кандидаты наук, так что наш сосед имеет звание не меньше доктора наук.
- Он так интересно рассказывает, сказал, чтобы я завтра утром к нему пришел, как встану.
- Сходи, - Павел обрадовался, что Семён нашел для себя новое занятие.
Занимались они на следующее утро почти час. В обед занятия повторились. Семёну эти занятия очень нравились, а вот Алексею Николаевичу приходилось в это время заниматься близнецами, чтобы они не мешали деду.
Он пробовал им читать, но близнецы книги уже знали наизусть. Тогда он начал им рассказывать истории своих пациентов со счастливым концом, как дети болели, от чего болели и как выздоравливали, а началось все с того, что они попросили рассказать про Семёна.
Через несколько дней Илья Трофимович дал Семёну список литературы, которую можно почитать дополнительно к этим занятиям.
- Это сколько я читать буду, целый год.
- Читать можно не всю книгу целиком, а только те места, где говориться о нужной тебе теме.
- Но эти места сначала нужно найти, значит все равно все придется перечитывать?
- Да, а вот чтобы облегчить и убыстрить эту задачу, задачу поиска нужной информации в тексте, существует метод быстрого чтения.
- Это как?
Илья Трофимович взял газету и начал читать передовицу, быстро ведя пальцем по строчкам. За десять секунд он прочитал целый столбец.
- И вы все поняли? - удивился Семён.
- Правильно ставишь вопрос. Вся загвоздка в нашем восприятии, в понимании информации. Делать это быстро тоже можно научиться. Я как раз сейчас пишу об этом книжечку. Выпустить ее не дадут, - он поднял указательный палец вверх, - но использовать будут, если хочешь, можем позаниматься и этим.
- Конечно хочу, это же такие перспективы! - восхитился Семён, - уроки учить можно будет за минуты.
- Нет, для уроков этот способ не подойдет, он дает очень поверхностное восприятие, но прочитать толстый том и найти в нем две-три страницы с нужной информацией можно будет быстро.
И он стал объяснять Семёну основные правила скорочтения.
Они занимались с соседом до самого отъезда, Семён даже переписал в отдельную тетрадь методику обучения скорочтению и перерисовал карточки, по которым он занимался, у него уже начало что-то получаться.
Ремонт у Полины сделали за две недели. Потом расставили мебель, Павел прибил полочки в нужных местах, Полина повесила шторы, купила горшочки и посадила цветы, комната стала совсем другой, светлой и просторной. Соседи ходили и смотрели ее, как в музей.
Последнюю неделю просто отдыхали. Павел наверстывал свое на пляже, готов был лежать там часами и не вылазить из воды. Семён, и так загоревший к этому времени, лежал рядом с ним. Он стал совсем черным и походил на негра. Алексей Николаевич подружился с соседскими близнецами, с удовольствием играл с ними в шахматы, правда на доске, и даже утром брали их с собой купаться, давая возможность деду поработать над своей книгой. Семёна они больше не боялись.