Питомник 50

На первый взгляд показалось, что в особняке все тонуло в интимном полумраке. Под потолком зала, в который они вошли, извивались фосфоресцирующие голограммы туманностей, пролетали искусно сделанные кометы и звезды. Человекообразные роботы-слуги флегматично кружили по периметру и ловко подставляли гостям свои руки-подносы, уставленные угощениями. Ритмичные звуки ударной установки, левитирующей над центром зала, казалось, вколачивают прямо в мозг какую-то космическую информацию.
- Веселитесь! Веселитесь! – регулярно выкрикивало существо, сидящее верхом на главном барабане.
Легор попытался определить идентификацию существа, потому что показалось, будто оно колотит в барабан собственным длинным хвостом со змеиной погремушкой на конце, но из-за флуоресцентных вспышек в туманностях не смог этого сделать.
- Веселитесь!
Толстое нечто с женской грудью и борцовским загривком подползло к Легору.
- Господин Асокет, - пробормотало оно липким ртом в устройство, усиливающее голос, - вас ждут в чреве Венеры. Все VIP-гости собираются там.
- А здесь что?
- Здесь преддверие Плутона. - Нечто указало на небольшую голограмму довольно тусклой планетки, плавающую в дальнем углу. – Это зал для поклонников хозяина.
- Чрево Венеры… - завистливо пропела тощая девица в чешуе, стоящая неподалеку. – Я бы все отдала, чтобы туда попасть!
Она высоко задрала руки и зашевелила костлявыми бедрами, приговаривая:
- Обожаю мистера Готинки! Обожаю мистера Готинки!
- Где это «Чрево Венеры»? – спросил Легор, отворачиваясь от девицы.
Борцовское Нечто зашевелило ртом, однако, слышно ничего не было - видимо его устройство дало сбой. Вместе с тем по залу пробежала рябь какого-то волнения. Те, кто стоял рядом, обернулись, остальные же, не имея возможности увидеть, подняли легкий гвалт, спрашивая друг у друга, что случилось. И почему-то сразу стало ясно, что в зале заметили Синь.
- Так я не услышал, где это «Чрево Венеры», черт его раздери! – повысил голос Легор.
Нечто покачнулось, отодвинутое юрким молодым человеком. Взмахивая очень качественным подобием перепончатого крыла, тот принялся расталкивать замерших гостей, приговаривая:
- Сюда прошу, сюда!
Пользуясь суматохой, которую молодой человек поднял, Легор быстро обернулся на Синь. Показалось, что она плывет сквозь это скопление тел – спокойная и отрешенная, не замечая, или не придавая особого значения тому вниманию, которое к себе привлекала. Чувствуя, как перехватывает горло, он подхватил Лору под локоть и повлек за перепончатокрылым.
- Эти ничтожества нас даже взглядами не провожают! – прошипела Лора. – Все пялятся на нее! А ведь это мы должны их не замечать!
- Мы и не замечаем, - пожал плечами Легор. – Не понимаю из-за чего ты огорчаешься. Зачем тебе их внимание?
Вместо ответа Лора дернула плечом, над которым тут же вспыхнули ярким малиновым цветом пушистые перья, усыпанные крошечными бриллиантами.
Вне сомнения, она выглядела шикарно! Даже более чем. Она всегда так выглядела, и это «более чем» спасало Легора от такого же неприятного оцепенения, которое он испытал утром при виде Синь. И сейчас, глядя на то, с каким жадным любопытством окружающие вытягивали шеи, чтобы взглянуть не на ту, что шла рядом, а на ту, что шла за спиной, Легор вдруг поймал себя на совершенно крамольной мысли – будь они одни, их с Лорой, лишенных всякой идентификации, а значит, явных небожителей, пожирали бы взглядом не только все присутствующие, но, наверное,  даже роботы-слуги! Но вот явилось нечто более естественное – появилась Синь, которую не кромсали суржмены, лицо которой, чистое и ясное, даже после того, как его попытались изуродовать клеймом, оставалось лицом безусловной небожительницы, Синь, которая не прибежала в их мир угодливо прислуживать и развлекать, лишь бы приняли, и тем самым не запятнала себя угодливо согнутой шеей… и, что? Сейчас она притянула к себе все взгляды не как дикое, но как диковинное, уникальное! Такое, чего в их мире давно уже не видели!
-Вот сюда прошу!
Человек с перепончатыми крыльями подвел их к одной из стен, на первый взгляд, темной и глухой, приложил ладонь к самому ее краю и внезапно отодвинул стену, словно штору. Легора тут же ослепил яркий свет, который мощным потоком прорезал сумрак предыдущего зала. Веселая музыка прорвалась вслед за ним, сбивая монотонный ритм ударной установки, и все застывшие в зале Плутона, не выходя из завороженного состояния, потянулись к раскрытой стене.
- Прошу, прошу, - заторопил Легора и его спутниц перепончатокрылый.
Лора первой порхнула в открытый проем, за ней шагнул Легор, потом Синь, и стена тут же замкнулась за ними, отсекая и сумрак, и тех, кто в нем находился.
«Какая странная и неудобная система проходов, – подумалось Легору. – Почему бы не сделать отдельный вход? Уж если так необходимо приглашать своих поклонников из числа неизвестно кого, то нужно было бы одних гостей изолировать от других… Если, конечно, Готинки не делает это нарочно, чтобы каждому указать на его место. Вопрос только в том, зачем ему это?»


В новом зале толпа была едва ли не больше той, что веселилась в атмосфере сумерек, а яркая иллюминация объяснялась тем, что здесь на всеобщее обозрение явно выставлялись самые дорогостоящие работы суржменов, ювелиров и портных Мира-А. Легор заметил много знакомых лиц, большинство из которых вряд ли можно было назвать персонами особо важными. Здесь, скорее, собрались члены семей тех, кто был так или иначе связан с Советом и Правительством, несколько модных блогеров и толкователей новостей, пара известных комиков, которые мало кого умели рассмешить, но которые создали целую сеть развлекательных шоу, сутками крутившихся по всем уличным панелям вперемешку с рекламой. Эти люди кивали и кланялись Легору и Лоре тем приветливей, чем больше стремились подчеркнуть свою, якобы, принадлежность к высшей знати. Лишь пара-тройка действительных членов Семей Доступа позволили себе короткий взгляд и приветственное помахивание рукой.
Легор на все приветствия отвечал сдержано. Лора же щедро расточала улыбки, явно стараясь оттянуть внимание на себя, но удавалось это плохо. Синь, когда ее, наконец, замечали, неизбежно притягивала к себе все взоры, и за вновь вошедшими тянулся по залу шлейф затухающих разговоров и гаснущих улыбок. Когда же перепончатокрылый служитель подвел их к огромной двери, вырезанной из настоящего дерева - двери в стене, противоположной той, в которую они вошли - в зале молчали уже все, и, кажется, даже музыка утратила свою визгливую веселость.
- Прошу сюда! – с восторженным пафосом возвестил служитель, распахивая дверные створы.
Оцепенение, охватившее зал, мгновенно спало. Все разом заговорили, вытягивая шеи и перемещаясь ближе к открытому проходу. Каждому хотелось рассмотреть, что же находится там, куда вхожи самые, самые из самых избранных. Но, увы! Двери вели лишь в короткую анфиладу из трех комнат, в каждой из которых сидели похожие один на другого служители с перепончатыми крыльями. Только из последней, третьей комнаты был выход в интимного размера зал, где меж уютно сервированных столиков прохаживались человек двадцать, тридцать.
Первым, кого Легор заметил, был его дядя, стоявший с кислой миной перед господином Мусоком из Совета, и, видимо, уставший слушать, что тот говорил. Несколько престарелых членов правительства сбились недалеко от них в кучку, о чем-то шушукаясь, при этом, двое из них имели браслеты, от которых тянулись тонкие прочные шнуры к ошейникам, надетым на двух дикарей, которых эти старички с собой притащили. Домашние питомцы то ревниво косились друг на друга, то оценивающими взглядами окидывали присутствующих, словно высматривали: не жиже ли мой хозяин кого-то из тех, кому ниже всего кланялись, и насколько он выше по статусу других?
Сам виновник торжества стоял в проеме между двумя высокими фальшивыми окнами, за которыми умиротворенно падал снег. Как всегда, держа на сгибе руки свой великолепный хвост, мистер Готинки одной ладонью горделиво опирался на высокий столик, а другой поглаживал сидящую на этом столике настоящую, живую кошку. Вокруг толпились престарелые, судя по обилию пластики на лице, и пока не очень престарелые супруги членов Совета и Семей Доступа. Они изо всех сил старались изобразить восторг своими подтянутыми, перетянутыми лицами. Идентификация этим дамам не полагалась, поэтому считалось, что они выглядят естественно, но рука одного и того же суржмена угадывалась сразу, из-за чего казалось, будто мистера Готинки окружил небольшой отряд клонов. Как бы умильно они ни вытягивали пухлые губы, как бы ни выкатывали глаза из неподвижных век и, как бы часто ни хлопали своими слишком длинными и густыми ресницами, выходило все равно не убедительно. Возможно, поэтому кошка, сидящая на столике и столь же переполненная высокомерием, как и хозяин дома, сузив зрачки, поглядывала на них с осторожным недоумением.
Почему-то при виде кошки Легор напрягся. Он совершенно не помнил ту, которую когда-то спас, но сейчас решил вдруг, что это она и есть и, что коварный Готинки притащил ее специально, чтобы при всех тот его давний, неприглядный поступок разоблачить.
- Невероятно! Он, как всегда, потрясающий! – пискнула рядом Лора, мгновенно забыв о недавней ссоре. – Ты посмотри, Легор, какую диковину он приготовил!
Она ринулась в толпу старух-близнецов, где и стала ненадолго центром внимания, потому что хозяин дома приветствовал ее с подчеркнутым радушием и велел всем расступиться, чтобы Лора смогла ближе подойти к столику с кошкой.
Легор подошел следом поздороваться с хозяином.
- Рад, рад, - кивнул ему Готинки. – Утром от вас доставили подарок. Благодарю. Очень изысканно.
Он перестал, наконец, гладить кошку и отошел к Легору, оставив старухам и Лоре восторгаться животным без своего участия.
- Однако, должен признать, что куда более изысканно выглядит дикарка, которую вы привели.
Готинки величаво повел ладонью за спину Легора и даже причмокнул от удовольствия.
Только теперь Легор заметил, что и в этом зале, хоть и менее заметно, но тоже поднялась та особая волна перешептываний, которую обычно вызывает появление чего-то необычного, что без внимания не оставишь, но и демонстрировать свой интерес не стремишься. Породистые гости вроде и головы в их сторону не повернули, но Синь, на которую он смог, наконец, посмотреть открыто, показалась Легору освещенной сразу несколькими прожекторами, настолько концентрированным был в этом зале интерес именно к ней. Опытным нюхом чувствуя эту концентрацию, даже старухи-близнецы, одна за другой, начали беспорядочно вертеть головами и, наткнувшись взглядом на Синь, на долю секунды замирали в недоумении, чтобы тут же оправиться, принять независимый вид и, вроде бы между делом, поинтересоваться: «А это еще кто?»
- Никто, - услышал Легор голос Лоры. – Дикарка Асокетов, не более того. Вашего внимания не стоит.
Она даже спиной повернулась, демонстрируя свое презрение, и пара старух отвернулись тоже. Но остальные, в числе которых была и супруга дяди Пориедора, продолжили рассматривать Синь – кто с еще большим интересом, кто с глуповатым удивлением, а кто и с опаской.
- Хороший бросок в застойные воды нашего общества, - тихо проговорил Готинки почти на ухо Легору. – Ваша дикарка похожа на озерцо той кристально чистой воды, о которой тут давно забыли. Где вы откопали такую диковину? Я имею в виду платье, разумеется. Но и сама особь довольно своеобразна.
- В Питомнике, - холодно ответил Легор.
Разговор о Синь ему продолжать не хотелось, но Готинки не унимался.
- Надо же! А я думал, там только такие… - Он, не стесняясь ткнул пальцем в дикарей, прикованных за ошейники к своим хозяевам. – Эти совсем скучны, у них слишком жалкий и жадный взгляд, а ваша прямо… человек, ха-ха! Интересно, в Питомнике такие еще остались? А то я, как видите, от отчаяния завел себе совсем редкое животное. Оно, к сожалению, не говорит, но по крайней мере, ничего и не клянчит.
Легор бросил вежливый взгляд на кошку, которую гладила теперь одна только нахмуренная Лора, и, в свою очередь поинтересовался, где господин Готинки такую раздобыл?
- Нашел, - таинственно сообщил тот и, фамильярно похлопав Легора по плечу, двинулся встречать новых гостей.
Легор подошел к Лоре, боковым зрением не выпуская из внимания голубой отсвет, исходивший от платья Синь.
- Если нравится, можем после свадьбы завести подобное, - сказал он без особого энтузиазма, глядя в настороженные кошачьи глаза.
Лора не ответила и даже не дернула плечом, как сделала бы, будь она по-прежнему обижена. Она словно ушла в себя и побледнела настолько неестественной бледностью, что Легор всерьез задумался, не сказалось ли на Лорином здоровье количество перенесенных операций? Суржмены, обслуживающие их круг, дело свое, конечно, знают, и Лора у них пациент не первый и далеко не последний, но мало ли… У дядиной жены была кузина, которая решила когда-то, что каждая часть ее тела должна была быть подвергнута какой-то коррекции и начала планомерно выполнять задуманное. Когда опомнилась, было уже поздно – в организме ее произошли необратимые изменения, природой которых Легор никогда не интересовался, но слышал, что несчастная превратилась невесть во что и, то ли уже умерла, то ли вот-вот их покинет.
- Ты плохо себя чувствуешь, Лора? – спросил Легор. – Если хочешь, можем уйти.
- Еще чего! – прошипела она, напугав кошку, которая пригнулась и недобро на них посмотрела. – Я мечтала сюда попасть! Здесь я счастлива! И с чего ты вообще взял, что мне плохо? Думаешь, если мы уйдем с тобой и с этой, - кивок в сторону Синь, - мне будет лучше?
На это уже Легор решил не отвечать. По счастью, он перехватил отчаянный взгляд дяди Пориедора, все еще мученически слушавшего господина Мусока и, сказав Лоре: «Что ж, в таком случае, пойду спасать дядю», с облегчением отошел.
- А мы о тебе как раз говорили, - преувеличенно бодро обратился к Легору господин Пориедор, когда закончились приветственные поклоны. – Вот, господин Мусок считает, что мы должны поступать, как смотрители Питомника и обряжать своих домашних дикарей в такое же рубище, как там, чтобы не забывались. Твоя дикарка, по его мнению, слишком вызывающа, смотрит на всех с неподобающей наглостью, а все от того, что чересчур привлекательна.
Господин Мусок покивал и зачем-то сморщился. На Легора он даже не взглянул, только задрал подбородок и проскрипел:
- Совершенно недопустимо. Молодые совсем перестали понимать простые вещи.



-______________________________-

http://proza.ru/2024/11/01/1286