Ключ. Часть 2

Как-то само собой мы с Сережей стали сидеть вместе. Я списывала у него историю и географию, он у меня — алгебру, геометрию и химию. С биологией мы оба справлялись самостоятельно, а русский язык и литература никогда особых проблем ни у него, ни у меня не вызывали.
В тот день предпоследним уроком была география. Все полезные ископаемые Южной Америки быстро вылетели у меня из головы, как бы я ни старалась их туда запихнуть. Мы с Сережей договорились собраться у меня на выходных и вместе заполнить контурную карту.
— Тебе не кажется, что я в не очень выгодном положении? — Шутливо спросила я у него. Его темные волосы так приятно переливались на свету, и мои руки сами не удержались, чтобы не испортить ему прическу.
— Почему это? — Удивился он, тряхнул головой и поправил задравшийся серый тонкий свитер поверх заправленной рубашки.
— Потому что ты списываешь у меня три предмета, а я у тебя — только два.
— А как же моя компания? — Совершенно серьезно спросил он. — Я стою десяти предметов, между прочим. Это уже ты должна мне, получается.
Я засмеялась. И в этот момент в кабинет зашел параллельный класс. Сердце тут же забилось быстрее, стило мне увидеть Никиту, да еще и в нежно-голубой рубашке. Она очень шла к его бледной коже и светлым волосам. Я все еще лелеяла маленькую надежду, что вампиры могли добежать и до наших далеких краев.
— Мы еще не собрались, не заходите! — Возмутилась Ираида на вошедших. Они же лишь пожали плечами и продолжили идти.
— Вышли! — Прикрикнула тонкая, как веточка, Зинаида Аркадьевна, и тут же начала причитать про торопливую молодежь.
Зато мы спокойно собрали все карандаши и карты и вышли на перемену. У дверей я заметила Любу и уже хотела с ней заговорить, как она прошла мимо, больно задев меня плечом. От обиды проступили на глазах слезы. Сережа спросил, все ли в порядке. Он такой заботливый. Интересно, заслуживаю ли я такого друга?
— Все нормально, — отмахиваюсь я.
— Если бы ты платила мне каждый раз, как говоришь, что все хорошо…
И вновь он вызывает мою улыбку. Будто заклинатель. «Заклинатель улыбок» — так его и назову в мобильнике. На последнем занятии, которым был русский язык, мы вновь решали тестовые задания. Большую часть времени мы с Сережей играли в крестики-нолики, и в какой-то момент меня осенила гениальная, как мне тогда казалось, идея. Я ведь могу также напроситься к Никите позаниматься, чтобы он помог мне с химией. Не то чтобы я сейчас активно нуждалась в такой помощи, но идея кажется мне очень даже неплохой. Так мы сможем лучше узнать друг друга, пообщаться.
Я представила, как он смеется над моими шутками, как солнечные лучи красиво падают на аккуратный круглый стол цвета слоновой кости и как в этих лучах происходит наш первый поцелуй.
— Ты чего?
Голос Сережи вырвал меня из сладкой неги мечтаний и вернул к черствой действительности. По доске противно проскрипели мелом. Даже волоски на руках встали дыбом.
— А что не так? — Пожала я плечами и посмотрела, куда можно поставить нолик. К сожалению, позиция у меня была патовая — куда бы мой соперник ни поставил «крестик», он тут же выиграет. Я заблокировала один из путей, и он тут же выиграл на другом.
— Улыбаешься, как дурочка.
— Так я и есть дурочка.
— Не правда, ты нормальная обычно.
Воспользовавшись тем, что он отвлекся на доску, я добавляю ему один «крестик» и ставлю победный «нолик».
— Это не честно, — жалуется он. Когда Сережа хмурится, то выглядит намного старше. Но чаще он ходит с блаженным выражением лица, что иногда раздражает. Вот Никита всегда выглядит взрослым, может, оттого и нравится мне?
После уроков мы прощаемся. Мне нужно идти на дополнительные занятия по химии, Сереже — на работу. Что это за работа, он наотрез отказывался говорить. Ну, не мне его заставлять. Да и кто вообще будет нанимать несовершеннолетнего? Этот факт уже немного смущает меня, но вслух об этом не говорила. «Только бы ничего криминального, — понадеялась я, скрестив пальцы на руке, как в детстве. — Хотя у нас и не девяностые, чтобы криминал так уж цвел».
Зато сейчас почти час мне предстояло сидеть рядом с Никитой, пусть и не за одной партой. С ним садится Вика — мне она не понравилась еще с того момента, как в первый мой день грубо насмехалась, когда я перепутала расписание одиннадцатых классов и пришла не свое занятие. Мне и так было стыдно, так еще ее смешки еще неделю преследовали меня по пятам.
Зато я вышла к доске и быстро решила сложное уравнение. Лелея надежду, что это хоть как-то уязвило Вику или восхитило Никиту, я вернулась на место с гордо поднятой головой. Но нет, они даже навряд ли обратили на это внимание. Вика листала ленту в телефоне, причем ее листы уже были заполнены. Возвращаясь, я краем глаза заметила, что все они исписаны уравнениями. Да и Никита спокойно решал задания без всякого внимания к доске. Да уж, не случилось добиться всеобщего восхищения таким способом.
И все же досаду я пока спрятала поглубже. Ведь мне еще предстояло попросить Никиту о помощи. Руки почему-то слегка подрагивали, сердце начинало биться все сильнее. Давно я так не переживала, тем более из-за парня.
И все же Вика отправилась вместе с ним. Правда, пока я шла позади них к выходу и ругалась, на чем свет стоит, она успела подойти к высокому мужчине, чмокнуть его в щеку и сесть в машину. Видимо, Никита ей не особо-то и нужен.
И вот он остался один.
Я вздохнула и поспешила сказать хоть что-нибудь, пока он не достал из кейса наушники:
— Ты… у тебя хорошо с химией получается.
— Спасибо, — улыбнулся он. — Родаки заставляют ходить к репетитору.
— Хочешь быть врачом?
— Не то чтобы. Но отец говорит, они много зарабатывают. И он уже поговорил с преподавателями в местном ВУЗе, так что я, считай уже свой.
— Круто! — Совершенно искренне вырвалось у меня. — А у меня вот не очень. Ты понимаешь, как решать последнее задание?
Он покачал раскрытой ладонью, мол, когда-как. Но я не собиралась сдаваться.
— Слушай, нельзя ли мне тебя попросить объяснить его? Я так волнуюсь, что не сдам эти экзамены…
— Ты вроде неплохо знаешь химию. В органике вообще вроде, как рыба в воде.
— Н-да… Это мне везло, наверное. Просто последнее задание, ну, никак не дается мне. Если бы ты помог, я была бы очень благодарна.
Он на несколько секунд казался удивленным. Затем осмотрел меня сверху вниз, кивнул и, к моему изумлению, согласился:
— Ладно, как хочешь. Давай завтра у меня после школы? Я отправлю тебе адрес.
Не веря в происходящее, я закивала, как болванчик и показала свою страницу на смартфоне. И тут увидела за его спиной на углу школьного двора далекую фигуру, прожигающую меня взглядом. Сразу ощутила себя затушенной свечой. Попрощавшись с Никитой, я решительно направилась к Любе.
— Привет, — я неловко улыбнулась ей. — Ты, наверное, не помнишь меня…
— Что тебе надо? — Резко оборвала она мои шаткие попытки наладить диалог. — Если ты не заметила, я не собираюсь с тобой разговаривать. И мамку свою держи от нас подальше. Ничего нам от вас не надо.
Кулаки сжались сами собой.
— Деревенские так и не научились себя вести.
— Научились. Как раз у городских, — ответила Люба и махнула руками, прогоняя меня.
Я уже развернулась, но все-таки решила закончить все основательно. Пусть выскажет, хотя бы за что так относится.
— В чем твоя проблема? — Спросила я напрямую. — Что я тебе сделала?
— Ты еще спрашиваешь? — Впервые я вживую увидела описываемый в книгах темнеющий взгляд. — Ты хоть понимаешь, что ты со мной сделала? Понимаешь, что мне пришлось пережить?
— Что? Вот что пришлось тебе, чего не довелось мне? Или ты забыла, что я тоже потеряла близкого человека? Ты серьезно обвиняешь меня в том, что я заметила тела в лесу? Прошло одиннадцать лет, дура, если ты не забыла. Или ты хотела меня обвинить в этом убийстве? Хочешь сказать, семилетняя девочка убила двоих взрослых людей?
Казалось, она меня ударит. Может, она действительно хотела причинить мне боль, но в тот раз я ранила ее куда больнее. Из школы вышли ее одноклассницы, и Люба тут же метнулась в их сторону. Разъяренная, она отмахнулась от их расспросов и попросила идти быстрее. Они провожали меня долгим прожигающим взглядом.
Поздно ночью я никак не могла уснуть. В голове все мелькали мысли о том, почему Люба такая глупая. А может это все-таки я дурочка? Нет, не я же обиделась на человека за события одиннадцатилетней давности.
Перевернулась на другой бок с твердой уверенностью в собственной правоте.
«Может, тут что-то глубже, чем обида», — вновь продолжили мучить мысли. На самом деле, может, и правда. Она могла просто столкнуться через меня с воспоминаниями о прошлом. «Через что мне пришлось пройти!», — вспомнились ее слова со школьного двора. Может, я своим возращением напомнила ей о том времени, когда для нее мир окрасился в темные тона?
Перевернулась на другой бок и сжала руками подушку. Так странно было спать на большой кровати. В коммуналке мы могли позволить себе только небольшие раскладные кресла.
«Может, Люба просто столкнулась с психологической проблемой, а мое возвращение стало триггером?», — вновь мелькнула мысль, и я сильнее вжалась в подушку. Хотелось спать, но размышления бросали из стороны в сторону, от какой-то маленькой детали вновь и вновь возвращались к подруге детства.
«Так! Завтра у меня встреча с Никитой, я должна быть выспавшейся!», — напомнила я себе, но это не помогло. Ни мечтания о завтрашнем свидании, пусть и по учебе, ни воспоминания о его улыбке или игре в футбол не могли полностью отвлечь меня от мыслей о Любе.
Ведь я тоже столкнулась с большими проблемами! Вот как она не понимает этого? Мне тоже было тяжело, тоже пришлось долго приходить в себя. Бабушка вообще не выдержала этой утраты, заболела… В отличие от Любы, у которой были старшие сестры, у меня осталась только мама. Это страшное событие одиннадцатилетней давности оставила такие шрамы на моей семье, что, если ее представить в виде живого существа, она скорее напомнит чудовище Франкенштейна.
Я резко подскакиваю и иду прямо к ноутбуку. Мамин подарок на прошлый день рождения несу прямо в кровать, подпираю подушкой стену, устраиваюсь поудобнее, кладу на колени ноутбук и начинаю искать страницу Любы в соцсетях. Ага, она есть у Сережи в друзьях. Хотя это странно, он ни разу не обмолвился об этом. Да! Повезло, ей могут писать не друзья — не хочу добавлять ее, много чести.
В этом письме я высказываю ей все: и как мне было плохо, и как тяжело нам пришлось, и про болезнь бабушки, и про жизнь в коммуналке и про ее неразумные, причиняющие мне страшную боль претензии. И в конце добавляю, как мне жаль, что наша дружба так и не возобновилась.
«Я ведь не виновата», — хочу добавить в конце, но стираю и отправляю сообщение без них. Правильно ли я поступила? С этим вопросом я и уснула.