И жизнь, и любовь, и полёты. Гл. 7. 10-й ОРАП

Ввод в строй    

После окончания ВПА им.Ленина меня направили в 10-й отдельный разведывательный Московско-Кенигсбергский Краснознаменный ордена Суворова авиационный полк Белорусского военного округа. В июле 1960 года этот полк стоял на аэродроме около Березы Картузской Брестской области.

Мы быстро сложили в контейнер наши нехитрые пожитки и выехали к месту назначения. Прощай, наша любимая столица-Москва! У нас остались о тебе самые яркие воспоминания. Мы никогда не забудем, как всей семьей по воскресеньям и праздникам отдыхали на Сельхозвыставке, в парках и садах столицы. Много фотографировались на память.

А теперь мы едем в Белоруссию. Что нас ждет там?

Сошли с поезда Москва-Брест на станции Береза. Я позвонил в часть. Через час за нами приехал замполит полка, которого я должен был сменить. Он посадил нас на бортовую машину и привез в гарнизонную гостиницу. Оттуда я поехал в штаб 10-го ОРАП.

Приехал, захожу в кабинет командира полка. Вижу полковника, Героя Советского Союза. Докладываю ему о прибытии.  Полковник мне отвечает, что он не командир полка, а инспектор ВВС. Жду командира, волнуюсь, как он меня примет?

Вот входит полковник, тоже Герой Советского Союза. Все лицо в рубцах после страшных ожогов (в годы войны он горел в самолете). Докладываю ему о прибытии. Улыбаясь доброй улыбкой, он крепко жмет мою руку и представляется: «Глебов Михаил Максимович». Садимся. Я рассказываю о себе. Командир спрашивает:

-  Вы летаете?

-  Хоть сейчас, - отвечаю я.  Тогда командир говорит:

-  Даю вам неделю, готовьтесь и сдавайте зачеты. Как сдадите, сразу же отдадим приказом по полку и начнете летать. Приступайте!

В штабе я взял зачетный лист и начал обходить всех начальников служб полка, которые принимали зачеты. К середине дня мне удалось получить хорошие оценки по всем зачетам, кроме района полетов и самолетовождению. Эти предметы надо было сдавать штурману полка.

Когда я его нашел на аэродроме, то это оказался подполковник Поливин, с которым я учился в Чкаловском училище штурманов. После общих расспросов о жизни, он мне предложил вопросник по самолетовождению и дал лист, чтобы я нарисовал на нем район полетов и сказал, что через час он подойдет. Но мне не терпелось скорее сдать зачеты, и я предложил ему без подготовки ответить на все вопросы по самолетовождению. Он согласился.

Я ответил на все вопросы билета и еще на добрый десяток других вопросов. Поливин остался доволен. Я ему предложил и район полетов нарисовать тут же на его глазах. Он удивился, но ради интереса все же согласился. Это заняло полчаса. Когда я ему подал лист с нарисованным районом полетов, штурман посмотрел и сказал: «Ну, ты даешь!» Действительно, хорошая зрительная память меня выручала всю жизнь.

Вместе мы пошли к командиру полка. Я доложил, что сдал все зачеты с хорошими оценками (в частях не любят ставить «отлично», тем более человеку, которого еще не проверила летная практика). Командир полка пригласил к себе начальника штаба и дал ему указание отдать приказ по полку о зачислении меня в списки полка и допуске к летной работе. Затем он сказал:

-  Завтра мы со штурманом полка летим на разведку переправы на реке Неман  и возьмем вас на "подсадку" (в Ил-28 в штурманской кабине было два кресла) для ознакомления с районом полетов.

Я несказанно обрадовался. Вероятно, это было написано на моем лице. Поэтому командир спросил:

- Наверное, вы любите летать?  -  Я кивнул. Он продолжал:

- Тогда у вас все получится хорошо.

На следующий день я уже летел в составе его экипажа. Михаил Максимович был замечательный командир, Человек с большой буквы, благородный, честный, настоящий пример для подчиненных. Я стремился ему подражать, учился у него работе с людьми и полюбил его навсегда. Как я благодарен судьбе, что мне выпало такое великое счастье сразу же после академии попасть в полк, которым командовал этот ас в полете, талантливый командир и глубоко порядочный человек.

Так я начал свою летную работу разведчиком. Все это было для меня новым. Но с помощью хороших специалистов, подлинных мастеров своего дела, мне удалось быстро освоить все особенности разведывательной подготовки со всеми радиоэлектронными средствами разведки. В составе полка тогда было 2 эскадрильи по 12 – 15 самолетов Ил-28Р и 1 эскадрилья МиГ-15Р в количестве 10 самолетов, всего около 30 экипажей.

Когда я прибыл в полк в сентябре 1960 г.  командиром был п-к Глебов М.М., его замом -  п/п-к Попов (потом его сменил п/п-к Лещев Н.Е.), начальником штаба п/п-к Фадеев, штурманом полка п/п-к Поливин , инженером полка п/п-к Гаврилов, инженером по фотооборудованию - Эдельман, парторомг полка  - Резя Иван Алексеевич.

С первых дней службы в этом полку мне пришлось много работать по освоению приемов воздушной разведки. Моей специальностью было бомбометание, поэтому мне часто давали задания по сбросу ИАП (эта авиабомба имитирует взрыв атомной бомбы), САБ (светящаяся авиабомба) или ФОТАБ (фотографическая авиабомба).

Заботясь о повышении моей классности, командир полка предложил мне ускоренную программу подготовки на первый класс. К этому времени у всех летчиков и штурманов полка уже был 1-й класс. Я с головой ушел в решение этой задачи. Домой возвращался поздно вечером, а после ночных полетов -   только под утро.

Все домашние дела легли на хрупкие плечи супруги. Наверное, ей было очень и очень трудно. Она все также переживала за мои полеты. Мы узнали, что в начале 1958 г. по невыясненной причине на самолете Ил-28Р погиб экипаж управления полка: командир полка Герой Советского Союза полковник Рощин Л.М., старший штурман полка майор Тюкин  и начальник связи полка старший лейтенант Кисарин.

      При полете на малой высоте выключились двигатели (возможно, из-за попадания птиц). Самолет упал в Пинские болота. Место падения нашли по темной воде на зеленом поле болот.      Семьям погибших офицеров были предоставлены квартиры в Минске. Все офицеры и члены их семей жили под впечатлением этой трагедии. Новым командиром полка был назначен Герой Советского Союза полковник Глебов М.М.

Были трудности и с продуктами. В магазинах почти ничего не было. Продукты доставали, кто как мог. А у нас трое маленьких детей. Я до сих пор не могу себе представить, как Гале удавалось решать все эти проблемы.

                Досуг солдат и офицеров

 В полку было около трехсот солдат и сержантов. Они жили в казармах около аэродрома, в семи километрах от города. Их задачей было обслуживание авиатехники и несение караульной и внутренней службы в полку. Раз в неделю несколько человек отпускали в увольнение в город. Единственное развлечение в городе -  танцы в РДК. Там всегда было столпотворение и зверские драки, доходившие до поножовщины. В гарнизоне было много воинских частей, и начальник гарнизона Алексей Анастасович Микоян не мог навести должного порядка.

 Я понял, что надо разобраться, чем же занимаются наши солдаты в свободное время, вечером. Оказалось, что они слоняются как тени по пустой казарме. Некоторые уходят в самовольные отлучки в ближайшие деревни. Вся эта удручающая картина меня потрясла. Передо мной встал вопрос, чем же занять солдат так, чтобы их жизнь стала интереснее.

Постепенно вырисовался план. Я поделился им с командиром. Он горячо меня поддержал, и мы начали его реализовывать. На очередном построении командир полка объявил, что нужна группа энтузиастов для перевозки к казарме заброшенного барака и оборудования в нем спортзала-клуба.

В качестве поощрения он обещал проявивших себя в этом деле по окончании срока службы уволить из армии первыми, без всяких проволочек. Из строя вышли около 50 человек. Из них мы отобрали 15 самых умелых и инициативных парней. За две недели мой проект спортзала-клуба был завершен. Теперь под окнами казармы красовался сверкающий свежими красками наш полковой «дворец культуры».

Через некоторое время я узнал, что скоро будет расформирована дивизионная школа младших авиаспециалистов. В этой школе был духовой оркестр на 25 инструментов. Я обратился к члену Военного совета Воздушной армии с просьбой передать этот оркестр в наш полк.

Он согласился, и на другой день мы его вывезли в полном составе, во главе со старшиной, к себе на самолете. Все это были только подготовительные операции, без которых мой план не мог быть выполнен.

В нескольких километрах от нашего гарнизона находились женские общежития Березовской ГРЭС. Мы обратились к их руководству с предложением о проведении совместных вечеров отдыха в нашем спортзале-клубе. Они горячо приняли наше предложение и обещали в ближайшую субботу привезти девушек на автобусах.

Необходимо было все сделать так, чтобы вечера были интересными и проходили на высоком организационном и культурном уровне. Составили план подготовки вечеров. Его суть состояла в том, что каждый вечер готовит одна эскадрилья.

Особенно тщательно мы готовились к первому вечеру. Волновались, приедут ли гости. Но они прибыли вовремя, на трех автобусах. Возглавлял эту прекрасную, жизнерадостную и веселую делегацию сам директор ГРЭС. Мы приняли его красавиц с цветами. Солдаты вручали цветы каждой девушке, выходившей из автобуса, и вели их в зал.  А там уже гремел оркестр, сверкая своими серебряными трубами.

Мое сердце ликовало.  Наши солдаты оказались очень сообразительными, талантливыми и очень воспитанными парнями. Командир просто восхищался, как они умело организовывали всевозможные игры и викторины. А как танцевали, какая галантность проявилась в каждом из них! Их было просто не узнать! Лица преобразились. Они почувствовали себя совершенно по-другому и вели себя благородно. Каждый солдат стремился показать все свои самые лучшие качества.

После окончания вечера мы все вышли из клуба и проводили наших гостей. Договорились, что в следующую субботу они приедут снова. На другой день мы разбирали все недостатки в организации прошедшего вечера и наметили эскадрилью, ответственную за проведение вечера в ближайшую субботу.

Такие вечера стали традицией. Самовольные отлучки солдат прекратились. В увольнение никто не хотел идти. Все готовились к своим вечерам отдыха. Спортзал-клуб был постоянно занят. Днем там проводили занятия по физподготовке со всеми категориями личного состава. Иногда проводили партийные и офицерские собрания. А по вечерам через день показывали кинофильмы.

 Мой план полностью был выполнен. Правда, пока только солдаты получили возможность проявить себя и познать прекрасное чувство сопричастности в организации и проведении вечеров. Кстати, некоторые из них встретили свое счастье на этих вечерах, поженились после увольнения и остались работать на Березовской ГРЭС.

А что же делать с офицерами? После долгих раздумий я предложил свой план командиру полка. Вместе мы обсудили детали и приступили к его реализации. План включал не просто организацию вечеров отдыха офицеров с членами их семей, а и празднование дней рождения одного-двух офицеров полка. Так в полку стало традицией всем офицерским коллективом отмечать дни рождения пилотов, штурманов, инженеров и техников.

К каждому празднику готовился поощрительный приказ по полку, выпускался специальный красочный бюллетень, вручались цветы и ценный подарок, товарищи выступали с теплыми словами. Создавалась душевная, доверительная обстановка, что очень сплачивало офицерский коллектив.  Вечера заканчивались танцами, играми, викторинами и пр.

На каждый юбилей мы шли с большим волнением. Мне всегда хотелось, чтобы этот день запомнился на всю жизнь. Некоторые офицеры выслушивали отзывы товарищей о своей служебной деятельности со слезами на глазах, а их жены вообще не стеснялись своих слез. Душевность и доброжелательность однополчан оставляла неизгладимое впечатление в душе каждого офицера.

Мы с Михаилом Максимовичем обсуждали каждый прошедший вечер и намечали реализовать что-то новое в следующих, чтобы избежать однообразия и шаблона. С появлением этой традиции весь личный состав полка как-то оживился.

Развернулось соревнование за звание отличного экипажа, отличного звена, отличной эскадрильи. В составе полка тогда было 2 эскадрильи по 12 – 15 самолетов Ил-28Р и 1 эскадрилья МиГ-15Р в количестве 10 самолетов, всего около 30 экипажей.

Но, как всегда, хорошо долго не бывает. Командование ВВС приняло решение перебазировать наш полк на аэродром Щучин. Мы с командиром полетели туда посмотреть и принять всю материальную базу. Но оказалось, что в гарнизоне нет ни одной свободной квартиры. 

С первых дней перед нами встали несколько острейших проблем. Командир полка предложил сосредоточить свои усилия на организации полетов с нового аэродрома, а мне -  на решении жилищной проблемы семей офицеров и сверхсрочников, а также размещении солдат и сержантов.

С раннего утра возле моего кабинета собиралась толпа бесквартирных. Их было около трехсот семей. Строительство нового жилья только еще разворачивалось. Мы решили это ускорить. Ежедневно выделяли солдат на помощь строителям, а по выходным работали все солдаты и многие офицеры. Это дало нам возможность за шесть месяцев обеспечить жильем почти всех офицеров, а через год в полку уже не было ни одного бесквартирного офицера!


                Как спасали самолеты Ил-28.

До 1961 г. на аэродроме в Щучине стояла 157-я БАД.  Дивизия попала под волну массовых сокращений в армии, инициированных Н.С. Хрущёвым. Она подлежала расформированию, а аэродром Щучин был определен как место разделки самолетов Ил-28. В то время на этом аэродроме находилось около 150 исправных самолетов Ил-28.  Туда были направлены эти самолеты и из других сокращаемых частей. Они стояли в 2 ряда на восточной стороне вдоль кромки леса. Самолетам было всего по 5 – 7 лет, все они имели небольшой налет.

Командованию полка была поставлена задача создать комиссии по отбору экипажей и разделке самолетов, отобрать из лучших пилотов и штурманов сокращаемой дивизии дополнительно 26 экипажей и определить самолеты для разделки. Командующим 26 воздушной армии генералом Рыкачевым был составлен план разделки самолетов с указанием дат и количества разделанных самолетов. Каждый день приказано было разделывать по 2 самолета.

Контролировать выполнение этого плана должен был штаб 26 ВА во главе с начальником штаба полковником Силантьевым Александром Петровичем (будущим маршалом авиации). Начинать разделку было приказано в июне 1961 года.

Комиссия полка экипажи отобрала, а вот разделывать самолеты вопреки приказу сверху п-к Глебов не спешил. В июне 1961 года из штаба 26 ВА начали звонить каждую неделю и спрашивать, как идет выполнение плана разделки и сколько самолетов разделано. Михаил Максимович бодро отвечал, что разделка идет по плану, хотя за все лето он разрешил разрезать только несколько неисправных и списанных самолетов.

В середине сентября п-ку Глебову звонит сам начальник штаба 26 ВА полковник Силантьев А.П. и спрашивает, остались ли неразделанные самолеты. Я в это время находился в его кабинете.

Михаил Максимович закрывает рукой трубку и спрашивает у меня, -  Что будем отвечать?

Я отвечаю: - Все равно когда-нибудь узнают. 

Тогда Глебов отвечает Силантьеву: - Пока порезали только несколько списанных самолетов.

Силантьев в ответ:

- Как это так, ты же докладывал, что разделка идет по плану, по 2 самолета в день.    

- У меня рука не поднялась приказать резать новые самолеты.

 -Я вылетаю к вам...

Глебов позвонил диспетчеру и приказал доложить, когда из Минска вылетит Силантьев. Через час диспетчер доложил, что самолет Ан-2 с полковником Силантьевым сядет через полчаса. Мы выехали на аэродром. Вскоре мы увидели военный самолет Ан-2. Однако он сел не сразу, а сделал несколько кругов над аэродромом.

Самолет Ан-2 приземлился, из него вышел Силантьев. Глебов подошел к нему с рапортом. Они поздоровались и обнялись. Ведь они давно знали друг друга, вместе воевали на фронте, дружили друг с другом и звезды Героев Советского Союза им были вручены в один день.

Силантьев сел на переднее сиденье в машину, а мы с Глебовым на задние, и все поехали на стоянки самолетов Ил-28. Все самолеты были законсервированы, опломбированы и хорошо охранялись часовыми двух постов. Во время хранения на них выполнялись все необходимые по регламенту технического обслуживания работы.

Подъехав к первому самолету, Силантьев вышел из машины, подошел к самолету и осмотрел пломбы. Потом он еще несколько раз выходил из машины и проверял пломбы на самолетах. Мы с Глебовым не знали, что думать. Но вот после проверки самолетов у Силантьева вдруг заметно улучшилось настроение, и Глебов подумал, что на этот раз гроза пройдет мимо.

Со стоянок поехали в штаб полка. Зайдя в кабинет Глебова, Силантьев сказал:

- Правительством принято решение удовлетворить просьбу президента Индонезии Сукарто и продать этой стране несколько сотен самолетов Ил-28. Это решение передали в ГШ ВВС. Там кинулись искать, где у них эти самолеты и, вспомнив о расформированных дивизиях и о своей директиве по разделке их самолетов, схватились за голову.

Радости Силантьева не было предела. Довольный, он обнял Глебова и сказал:

- Ну какой же ты молодец, что не порезал самолеты! Сел в свой Ан-2 и улетел в Минск.

Вскоре из штаба ВА поступил приказ сформировать 2 группы летного состава по 7 экипажей для перегонки самолетов в Индонезию.

Первая группа должна была перегонять самолеты в Иркутск. Там самолеты готовили к передаче в Индонезию. Снимали секретное оборудование, снимали надписи и таблички на русском языке и ставили на английском. Эту работу выполняли представители КБ Ильюшина.

Специально переброшенная туда на самолете Ли-2 группа инженерно-технического состава полка выполняла послеполетное и предполетное обслуживание перегоняемых самолетов. Вторая группа перегоняла самолеты из Иркутска в Джакьякарту, -  военный аэродром близ Джакарты. Вся работа по передаче самолетов была выполнена за 2 месяца.

Приобретенный в Березе строительный опыт пригодился и здесь. Мы с командиром решили создать две бригады из увольняющихся через месяц солдат для строительства солдатского клуба и спортзала. Так же, как и в Березе, объявили пред строем, что если они сумеют сделать клуб и спортзал за две недели, то будут уволены из армии на две недели раньше срока.

Это дало потрясающий результат. Прекрасное бревенчатое здание солдатского клуба и щитосборный спортзал были построены за десять суток! Солдаты работали день и ночь с небольшими перерывами для приема пищи и сна.

Они на наших глазах выполняли наши пожелания и быстро устраняли замечания. Командир сдержал свое слово и через десять дней наградил ценными подарками и уволил всех, кто принимал участие в строительстве.

Мы возобновили проведение солдатских вечеров совместно с местными организациями. Эта традиция получила свое продолжение, а чествование офицеров-именинников мы возобновили тогда, когда большинство семей офицеров переехали в Щучин.

Однажды член Военного совета Воздушной армии прислал из Минска команду журналистов, чтобы они изучили наш опыт. Я не знаю, удалось ли кому-нибудь в ВВС его повторить. Нам повезло и с Домом офицеров. В гарнизоне Щучин он расположился в красивом дворце князя Владислава Друцкого-Любецкого -  хозяина этих мест до прихода Советской власти.

                Подсобное хозяйство.

Снабжение семей офицеров продуктами питания было организовано плохо. В гарнизонный магазин военторга поступало далеко не все, что нужно было для жизни. Муку, например, делили чуть ли не кружками. Выручал городской рынок, где можно было что-то приобрести. Но он находился в другом конце города. Постепенно жизнь налаживалась. Восстанавливали потери, нанесенные перебазированием.

У меня родилась идея построить парниковое подсобное хозяйство. Эту идею взялся реализовать заместитель командира обслуживающей части (ОБАТО) по хозяйственной работе. Парник мы построили у самой санчасти и лазарета, чтобы выздоравливающие могли бы помогать работающим там. Наняли местного жителя -  специалиста по выращиванию овощей в парниках. Кроме того, мы сделали коптильню для обработки сала и рыбы.

Все это дало возможность подавать к столу офицерам и солдатам круглый год свежие огурцы, помидоры, лук и другие овощи. В зимние месяцы жены офицеров могли купить там свежие овощи. А к солдатскому столу теперь у нас появилась закуска из копченостей и свежих овощей.

Кроме того, мы убрали из солдатской столовой длинные, покрытые жестью столы и поставили небольшие столы на четырех человек. Вместо алюминиевых мисок мы приобрели тарелки. Столы застелили скатертями. Все это потом приезжали к нам смотреть большие военные начальники как образец заботы о солдатском быте.

В то время на базе нашего гарнизонного дома офицеров часто проводились всевозможные сборы, совещания, семинары военных и гражданских руководителей. Были у нас и высокопоставленные партийные и государственные деятели, в частности первый секретарь ЦК компартии Белоруссии П.Машеров.

По предложению командира полка мы построили на берегу Немана напротив устья Щары летний палаточный лагерь-профилакторий, в котором по неделе отдыхал летный состав звена в полном составе. Это положительно сказалось на состоянии здоровья офицеров.

    Михаил Максимович очень любил там бывать по выходным, когда позволяла служба, оставляя вместо себя в полку своих заместителей. На противоположном берегу, в устье Щары он организовал небольшой лагерь для командования полка и приезжающих начальников. Был там и Силантьев. После рыбалки и ухи офицеры там даже могли посоревноваться в меткости стрельбы из пистолетов.

Всем очень нравилось все то, что нам удалось сделать в этом гарнизоне для людей. А особенно многим нравился парк, который мы заложили на площадке между солдатским клубом и спортзалом. Все это радует живущих сейчас там людей.

Одновременно со всеми этими земными делами мне пришлось форсировать выполнение программы по подготовке на первый класс. Командир полка очень много внимания уделял моей подготовке.  Мы с ним выполняли по 2 – 3 полета в неделю ночью и в сложных метеоусловиях.

Все это дало мне возможность сдать экзамены по теории и выполнить практические полеты при самой сложной погодной обстановке, при которой еще возможен полет на самолете Ил-28Р. Приказом Министра обороны СССР от 26 июля 1961 года мне присвоена классификация «военный штурман 1-го класса».
Теперь я имел право выполнять самые сложные полетные задания наравне со всем летным составом полка. А такие задания были часто. Особенно любил их давать начальник штаба Воздушной армии Силантьев А.П., получивший к тому времени звание генерала.

Однажды ночью объявляется тревога. Мы прибегаем на командный пункт, где каждому командиру экипажа вручили пакет, который необходимо было вскрыть только после взлета. Там было задание, куда лететь и что разведывать.

В тот раз в нашем пакете оказалось задание: совершить перелет в Прибалтику, оттуда в Закавказье, произвести разведку ракетно-ядерных средств на двух полигонах и сесть на аэродроме Шираки. К нему прилагалась полетная карта. Мне необходимо было выполнить необходимые расчеты и проложить на ней маршрут. Все это нужно было сделать быстро и без ошибок. Найти ночью два полигона с ракетами на них очень трудно. Для этого нужно снизиться с большой высоты, определить координаты ракет, передать данные на командный пункт и опять набрать высоту.

Эти операции надо было совершить дважды. Затем надо было рассчитать выход на заданный аэродром Шираки в Закавказье. И все это ночью в сложных метеоусловиях, используя радиоэлектронные средства. После короткого отдыха перелет на свой аэродром днем, тоже с выполнением заданий разведки. Такие полеты проводились периодически для проверки готовности экипажей к выполнению сложных задач воздушной разведки.

Особенно трудными были так называемые «спецзадания» по сбрасыванию авиабомб типа ИАП, имитирующих атомный взрыв, непосредственно на боевые порядки войск. Такие «спецзадания» выполнялись в ходе наземных учений, проводимых командующим войсками округа. К ним мы готовились очень тщательно. Это были сложнейшие задания.

Трехтонную бомбу, начиненную веществами, имитирующими атомный взрыв, нужно было в заданное время с точностью до секунды, сбросить на цель, расположенную вблизи войск. Малейшая ошибка могла бы привести к жертвам. Мы не могли этого допустить, поэтому перед вылетом сильно переживали.
Иногда вылет откладывался по несколько раз.  В таких случаях, как говорят, вся душа перегорает. Задание мы всегда выполняли на отлично, но после таких вылетов были уже неработоспособны.

                Случай на учениях

Наш полк всегда привлекался на все учения, проводимые командованием Белорусского военного округа. На одном из таких учений, проводимых под руководством министра обороны СССР маршала Советского Союза Р.Я.Малиновского, нам была поставлена задача найти место дислокации танковой дивизии, которую условный противник должен был ввести к концу дня в прорыв в обороне наших войск и развить наступление.

Командир нашего полка Герой Советского Союза полковник Глебов М.М. ранним утром этого прекрасного дня сообщил задачу полку: найти и держать под наблюдением танковую дивизию условного противника.

В то время у нас в полку находился на стажировке слушатель ВВА майор Тельный А.П., который летал командиром нашего экипажа, когда командир полка не принимал участие в полетах. Он очень уверенно пилотировал самолет, мне нравилось летать с ним.

Решение командира полка: первым вылетает экипаж майора Тельного А.П. Затем каждые 30 минут взлетает очередной экипаж и выходит в заданный квадрат предполагаемого местонахождения танковой дивизии.

Мы взлетаем. Уже на подходе к заданному квадрату обнаружено много танков. Они деловито сходили с железнодорожных платформ станции Гродно. Мы сделали над ними несколько кругов, сфотографировали со всех сторон и с радостью доложили на КП о выполнении задания. Сели, приняли поздравления и довольные сидим в холодке, смотрим негативы и ждем снимки. На снимках была видна разгрузка танков. Но мы рано радовались.

Вылетает следующий экипаж с целью проследить дальнейшее продвижение дивизии к линии фронта. Прилетев в указанный нами квадрат, они докладывают командиру полка, что там никаких танков нет. Ну как же нет? Вот же свеженькие снимки, а нам говорят, что танков нет!

Михаил Максимович был опытнейшим воздушным разведчиком, мудрым командиром. Он даже малейшего вида беспокойства не проявил. Сказал:

- Подождем доклада очередного экипажа.

Но, увы, сообщение в двух словах: -  Танков нет!

Тогда он говорит мне:

- Ты видел танки, - лети с очередным экипажем «на подсадку»!

Прилетаем мы в тот квадрат, где утром с Анатолием Петровичем видели танки, но там их действительно уже не оказалось. Не нашли мы их и в соседних квадратах.

То же самое произошло и с другими вылетавшими экипажами.

После последней посадки Михаил Максимович сказал мне:

- Командование обеспокоено нашей беспомощностью. К нам вылетает член Военного совета 26-й Воздушной армии генерал Кравцов. И тебе придется летать «на подсадку» пока не найдешь танки!

Я слетал «на подсадку» еще два раза, но дивизию нам так и не удалось обнаружить. К концу дня к нам на аэродром прилетел генерал Кравцов. Наступил критический момент. Он задал вопрос командиру полка:

    - Кто же может в вашем полку найти эту хитрую дивизию? Не найдете танки – получите двойку по итогам учений.

     А солнце, наше прекрасное солнце, дающее нам самое дорогое – жизнь, неумолимо шло к горизонту. Еще несколько минут, и оно опустится за него.

     Михаил Максимович в этой накаленной до предела обстановке твердо, но спокойно (не знаю как ему это удалось) сказал:   «Тельный, взлетайте!»

Мы побежали бегом к самолету. Я успел спросить у техника:
 - Аппараты все заряжены пленкой?  Ответ: «Так точно!»

   Командир командует: «От люков!» 

   Ответ: «Есть от люков!»

   И вот мы в воздухе. Дорогой Толя! Выручай разведчиков! Подходим к Гродно. Но танков нигде не видно. Мы сделали несколько заходов, но даже ее признаков нигде не могли обнаружить.  Что же делать? Мой дорогой командир Толя молчит. А ведь в таких ситуациях некоторые, только некоторые и не более, летчики изливают на штурмана свои чувства.  Солнце уже было на закате, поэтому мы приняли решение сделать последний заход и идти на свой аэродром.

И вдруг, о солнце, наше прекрасное солнце, наша жизнь! На прощание своими последними ласковыми лучами оно указало нам где танки, которые мы так долго и упорно искали.  Вдоль одной из дорог, на земле я увидел тени танков. В середине дня, когда солнце было высоко, танков под деревьями не было видно, т.к. у них была короткая тень. Вечером же солнце подошло к горизонту и танки стали отбрасывать длинные тени, которые мы и увидели на дороге.

У меня вырвался крик:

- Командир, вижу танки! Держи строго над дорогой Гродно-Варшава!

Мой командир Толя как замер, держит строго над дорогой, как по линейке. Это был такой же боевой курс, как и при бомбометании.

Мы сделали несколько заходов, чтобы сфотографировать их плановыми и перспективными фотоаппаратами со стороны солнца. Я включил два фотоаппарата «двадцатки» (АФА с фокусным расстоянием 20 см) для плановой аэрофотосъемки и «пятидесятку».

Через несколько секунд командир говорит:

- Подходим к польской границе!

Я только промычал в ответ:

- Танки, танки, много танков… Держи!

Командир в ответ:

-  Пересекаем границу!

- Танки все, давай их снимем еще левым бортом, перспективным «семьдесятпяткой»!

Здесь еще раз ярко проявилось высокое летное мастерство Анатолия Петровича. Он выполнил такой левый разворот, что нам могли бы позавидовать многие воздушные асы. Развернулись влево, снизились и со стороны солнца нашего прекрасного солнышка от самого горизонта на западе сфотографировали перспективно все танки. Очень хитрые танкисты не учли, что  солнышко делает добро не только им, но и летчикам. Заходящее солнце своими последними огненными лучами осветило танки, тени которых оказались справа от дороги.

Посчитав количество танков, мы передали информацию на командный пункт. Мое сердце ликовало от такой удачи. Анатолий Петрович мастерски выполнил заход на посадку. Вот мы сели и зарулили на свою стоянку. Выключены двигатели. Солнце уже почти село. Мы быстрым шагом идем на КП, чтобы доложить командиру полка и генералу Кравцову о выполненном задании. Весь полк построен в нашу честь. Мы герои дня! Сердце ликует, душа готова плясать от радости.

У КП полка видим члена Военного совета 26-й Воздушной армии генерала Кравцова, который давал последние указания нашему командиру полка. Анатолий Петрович докладывает о выполнении задания прямо генералу Кравцову. Он тут же с улыбкой поздравил нас и сказал: «Молодцы!»  Вслед за генералом нас стал поздравлять командир полка.

Но драма этого дня ещё не окончена. Занавес еще не закрывается. В этот момент к генералу  подбегает наш техник по фотооборудованию и просит разрешения  обратиться к полковнику Глебову. Ответ генерала: «Разрешаю!»

- Товарищ полковник! Я не успел перед вылетом поставить «двадцатку» объективом вниз. Кассета вся израсходована, а снимков нет, потому что объектив был развернут вверх.

Одно мгновение все стояли в оцепенении. Никто не мог ничего сказать. У меня что-то екнуло в сердце, в горле застрял комок. Мой командир Анатолий Петрович с силой бросает свой шлемофон на землю. Это помогло всем выйти из оцепенения. Генерал первым пришел в себя и, сделав шаг ко мне, спросил:

- Как это понимать?  Я стою в шоке одну секунду и, придя в себя, говорю:

-  А я фотографировал еще тремя аппаратами!

И тут командир полка твердым, спокойным голосом приказал:

- Снять кассеты со всех фотоаппаратов и срочно сдать в лабораторию, проявить, закрепить и доставить на КП. Спирт не жалеть (чтобы быстрее высохла пленка).

Генерал сказал: «Я подожду результатов».

Наступило тягостное ожидание. Нам с Анатолием Петровичем оно казалось вечностью. Не выдержав напряжения, генерал и все мы за ним направились к полевой фотолаборатории. Вот открывается дверь, и начальник фотослужбы выносит нам два рулона негативной фотопленки. Генерал первым стал на свет рассматривать сначала один рулон, потом другой. Вздохнул и сказал:

- С вами, ребята не соскучишься! Всё, я поехал. Доложу командующему, - пожал всем руки и уехал.

А мы еще долго рассматривали эти рулоны. На них все получилось отлично.  Потом командир приказал:

- Немедленно отпечатать на лучшей бумаге и отправить в штаб учений вместе с моим донесением!

Я вернулся домой и долго еще не мог заснуть, пережив такой стресс. С утра следующего дня мы продолжали совершать вылеты на воздушную разведку.

Через несколько дней, после окончания учений, нас с полковником Глебовым М.М. пригласили в окружной Дом офицеров в Минске на разбор учений. Когда мы вошли в зрительный зал, то увидели, что наши снимки были расположены по обеим сторонам зала от входа до самой сцены.

На левой стене были снимки, снятые плановым фотоаппаратом «пятидесяткой», а на правой стене,- снятые перспективным фотоаппаратом «семьдесятпяткой». На них ясно были видны все танки дивизии, укрывшиеся под кронами деревьев по всей дороге от Гродно до границы с Польшей.

На сцене сидели генералы всех рангов. В докладе командующего Белорусским ВО генерала армии Пеньковского наш полк был отмечен с положительной стороны. 

- Хорошо поработали воздушные разведчики! – отметил он.

После этого я уже больше ничего не слушал. Только подумал, как жаль, что это не слышит мой дорогой командир экипажа Толя! Ведь на самом деле Анатолий Петрович спас наш 10-й ОРАП  от позора, от «двойки», а ему, наверное, никто и спасибо не сказал.

Дорогой Анатолий Петрович! Хотя теперь и прошло много времени, я вам выражаю самую сердечную благодарность и признательность за те счастливые минуты полетов с вами. Эти мгновения нашей жизни есть самая радостная, самая прекрасная, самая прочная ткань её содержания.

По результатам учений мы были поощрены в приказе командующего Белорусским военным округом.

                Отец.

Зимой 1962 года отец написал нам письмо о том, что приедет к нам в гости в Щучин. Той осенью мы заготовили два бочонка, по 50 литров каждый, грибов волнушек. Когда я их ему показал, он с радостью заявил:

- Пока все это мы не съедим, я отсюда не уеду!

Так и получилось. Грибы ему очень понравились. А мне было приятно смотреть с каким наслаждением он их кушал. Галя старалась приготовить самые вкусные блюда, подчеркивая этим свое глубокое уважение к нему.

Однако отец долго не мог сидеть без дела. Он начал гулять по гарнизону и интересовался всем, что видел. Часто заводил разговоры с солдатами и офицерами. Однажды он меня попросил построить в воскресенье утром на стадионе всех солдат гарнизона.

Я не понял зачем ему это нужно. В субботу вечером он повел меня на стадион и моему взору предстала потрясающая картина. На трех сторонах беговой дорожки в одну линию лежали тарелки, ложки, миски, ножи, ложки и кружки. На тарелках и в мисках лежали куски хлеба. Солдаты выносили эту посуду с едой из столовой, чтобы покушать в другом месте, а затем бросали ее где попало. Так же они бросали недоеденные куски хлеба. Я был потрясен. Отец сказал:

- Построй солдат, а я им скажу, что это значит. Все это я собрал по закуткам вашего гарнизона!

Я тут же пошел к начальнику гарнизона полковнику Глебову М. М. Это был человек высокого интеллекта и все понял без особых объяснений. Он сразу же отдал приказание через дежурного по гарнизону о построении личного состава гарнизона в воскресенье в 9. 00 на стадионе.

     В назначенное время мы подошли к стадиону вместе с командиром. После доклада начальника штаба мы подошли ближе и увидели эту позорную картину. Командир громко назвал имя и фамилию отца и предоставил ему слово. Отец сделал несколько шагов вперед и сказал следующее:

- Солдаты! Я хлебороб, мои руки всегда в мозолях. Наш хлеб добыт горячим потом всех хлеборобов. Когда я вижу, что такое добро, как хлеб вы бросаете где попало, то я могу только встать перед вами на колени и попросить от имени всех хлеборобов больше так не делать!

И встал перед строем на колени. Может быть полминуты он так стоял. Весь строй замер,
было гробовое молчание. А мы, все офицеры, присутствовавшие там, сгорали от стыда.
Командир подошел к отцу, поднял его с колен. Отец резко повернулся кругом и широким,
шагом пошел от строя. Его глаза блестели, движения были как у человека, ничего не видящего.

     Командир попросил меня проводить отца. Потом он подозвал к себе всех командиров частей и сказал несколько слов:

-Без особых комментариев все ясно - позор!

     Хозяйственники собрали все столовые принадлежности. Позже многие мне высказывали свое восхищение поступком отца. Многие его благодарили за то, что он собрал все это и придумал таким образом обратиться к совести солдат

Этот эпизод надолго запомнился всем. Он сильно подействовал на поведение солдат.


Правда, через год, когда часть солдат уволилась в запас и пришли новые солдаты, посуду из столовой и куски хлеба снова валялись в кустах и других закутках. Однако, памятуя об уроке, преподанном нам отцом, мы с командиром требовали от подчиненных всех уровней следить за тем, чтобы не растаскивалось имущество из столовых. В этот гарнизон отец больше не приезжал. Вот такой человек был мой отец: труженик, патриот, никогда не был равнодушен к любым событиям и делам вокруг себя.

               
                Комиссия Министра обороны

  Наши определенные усилия по благоустройству быта всех категорий личного состава полка начали положительно сказываться на качестве летной работы. Работать бы да работать! Но не все было в наших силах. Осенью 1962 года к нам неожиданно нагрянула комиссия Министра обороны. Она работала три недели, досконально проверяя уровень боевой готовности полка. Все наземные виды нашей подготовки получили хорошие оценки.

В день проверки летной подготовки были очень сложные метеоусловия. Однако командир полка принял решение задания выполнять. В результате большинство экипажей полка выполнили полетные задания только посредственно. Поэтому полку была поставлена общая оценка удовлетворительно.

На этом основании командование ВВС приняло решение полковника Глебова Михаила Максимовича, этого замечательного командира, глубоко порядочного человека, всеобщего любимца, настоящего аса снять с должности командира полка и перевести на должность инспектора в управление Воздушной армии!

Я был в глубоком шоке. За два с половиной года нашей совместной службы я многому научился у Михаила Максимовича. Он никогда не суетился, все задачи полка умел решать четко, размеренно, продумывал всё заранее до деталей.

Летчики его понимали с полуслова. Он всегда одобрял и поддерживал инициативу офицеров. Никогда не боялся принимать очень ответственные решения. Например, его решение не разделывать исправные самолеты Ил-28 вопреки директиве штаба ВА могло быть чревато крупными неприятностями в первую очередь для него лично.

Михаил Максимович проявлял постоянную заботу о здоровье всех своих подчиненных, создал на берегу Немана наш полковой профилакторий и отправлял туда отдыхать весь личный состав очередного звена. За лето каждое звено в полном составе имело возможность 2-3 раза отдохнуть на берегу прекрасного Немана.

Такие замечательные черты как благородство, порядочность, доброта, душевность, уважение к человеку у Михаила Максимовича проявлялись всегда, при принятии любого решения, эти черты были органическим содержанием этого необыкновенного человека.

Михаил Максимович постоянно вникал во все вопросы благоустройства не только офицеров, но и солдат. Часто сам лично проверял казармы солдат и общежитие офицеров-холостяков. Он постоянно заботился о питании всего личного состава полка, организовал парниковое хозяйство при столовой. Это позволило круглый год кормить людей свежими огурцами, помидорами, луком и зеленью.

Такого внимания и заботы о людях мне не приходилось встречать ни до, ни после него за всю мою многолетнюю службу в Вооруженных Силах. В нашей повседневной жизни каждый день общения с Михаилом Максимовичем приносил чувство радости и обогащения души неоценимой мудростью, добротой и любовью к людям.

Я постоянно стремился подражать командиру, учился у него работать с людьми и полюбил его навсегда. Как я благодарен судьбе, что мне выпало такое великое счастье сразу же после академии попасть в полк, которым командовал настоящий воздушный ас, талантливейший командир, глубоко порядочный, благородный человек. Настоящий патриот, мужественный воин, беспредельно уважаемый, любимый всеми, кто его знал, кто с ним служил.

После перевода Михаила Максимовича командиром полка был назначен подполковник Алятин. Между нами отношения не сложились с самого начала. Наши разногласия доходили до Военного совета Воздушной армии. Я не знал, что делать и где найти выход.

 Постепенно созрело решение учиться дальше. Написал рапорт о поступлении в адъюнктуру моей родной ВПА им.Ленина.  Меня отпускали.  Несколько месяцев я работал над рефератом по философии, который необходим был для допуска к экзаменам. Галя его перепечатала набело.

Весь отпуск летом 1963 года в Оренбурге я учил философию и английский язык. Меня допустили к экзаменам, но прибыв в академию, я понял, что в адъюнктуру поступить не смогу. Однако решил попытаться. На первом же экзамене по философии стало ясно, что передо мной непреодолимая преграда. Я не стал сдавать другие экзамены и вернулся в полк.

Через неделю после моего возвращения в Щучин в нашем Доме офицеров проводились сборы политработников. Меня позвали к телефону. Беру трубку и слышу голос члена Военного совета Воздушной армии генерала Кравцова:

- Мы тебя направляем в распоряжение генерала Пароятникова, в Германию! Завтра тебе необходимо прибыть в Москву, в главный штаб ВВС, получить пропуск и убыть в ГСВГ!

Я ответил: «Есть!». И начал действовать. Быстро рассчитался с полком. Погрузил все вещи на машину и отвез на контейнерную станцию в Лиду для отправки в Оренбург, к Галиным родителям. В Германию мы отправили только стиральную машину, холодильник и телевизор. Вечером мы с Галей и ребятами уже ехали в поезде Гродно-Москва. Из Москвы они поехали в Оренбург, а я в тот же вечер, получив все необходимые документы и пропуск, выехал на поезде Москва-Брест-Вюнсдорф.