Первая командировка

               
               
      Зимой в конце 1973 года в Комсомольске на Амуре началось строительство уникальной спасательной лодки проекта 940 «Ленок». Для конструкторского сопровождения строительства корабля была создана конструкторская группа переменного состава во главе с заместителем главного конструктора Минаевым Виктором Николаевичем. Первое время, пока шли заготовительные и корпусные работы, для конструкторов работы почти не было. Со всем справлялся один Минаев и кто-нибудь из корпусного отдела.   
      Итак, подкрался январь 1973 года. Мой начальник Алексей Григорьевич подозвал меня к себе и сказал:
             - Владимир Владимирович, Родина зовёт.
             - Куда?
             - В Комсомольск на Амуре. Оформляй командировку и вперёд.
      Руководство решило, что я уже созрел для серьезной работы, и пора мне начинать постепенно «окунаться» в практическую деятельность строительства кораблей. Откровенно говоря, было страшновато, но и интересно. Но я был уверен, что супруга моя встретит это известие, мягко говоря, без восторга. Я её понимал, учитывая, что два месяца она будет находиться в «недружественном окружении» свекрови. Поэтому на следующий день я на работе заявил, что никуда не поеду, а лучше перейду в расчетный сектор. Надо отдать должное руководству в лице начальника сектора, начальника отдела и главного конструктора по специальности. Они очень долго и терпеливо объясняли мне, что я не прав, что это моя интересная работа, что от этого зависит приобретение опыта и повышение квалификации. В душе я хотел ехать, но не хотел обижать жену. С ней я тоже провёл разъяснительную работу, в результате чего она сдалась.               
      Порядки в нашем ЦКБ были простые и суровые. Командировку оформил, деньги получил и что бы завтра тебя здесь не было. Если всё идёт по плану, то билет заказывался заранее за 45 суток. В моем случае время было упущено и пришлось покупать билет на ближайший самолёт до Москвы и без указания рейса до Комсомольска. Проще говоря, приобрел билет не до Комсомольска, а из Горького. Самолёт в Москву улетал рано утром. На кануне вечером заказал такси до аэропорта. Утречком вместе с заплаканной женой поехали в аэропорт. Там она еще раз поплакала на моем плече, мы попрощались, и я улетел в неведомые дали. Через час я уже был в Быково, откуда вертолётом перелетел во Внуково. Была такая услуга. Тогда я в первый и последний раз летал на вертолёте. Из всех впечатлений запомнились только шум и тряска.               
      В аэропорту народ кишел! Лучшего термина не придумаешь. Первым делом я позвонил домой и поговорил с женой. Уже соскучился… Вторым делом подошел к кассе, выбрав ту, где было меньше народа, выстоял очередь, и услышал, что места в самолете до Хабаровска есть только на следующей неделе. Я растерянный отошел от кассы и стал представлять, как прихожу к московским родственникам и заявляю, что буду у них жить целую неделю. Представляю переполох на работе – из Горького убыл, а в Комсомольск не прибыл. А если не к родственникам, то куда? Жить в аэропорту «на коврике»?               
      Так в черном тулупе с шапкой под мышкой и спортивной сумкой в руке стоял я неподалеку от кассы, предаваясь своим безрадостным мыслям. Между делом, вдруг услышал: «Молодой человек, давайте свой паспорт», но не принял это на свой счёт. После более решительного: «Молодой человек! Давайте паспорт!» понял, что это обращается ко мне кассир. Я торопливо достал паспорт, билет и отдал ей. Через минуту она вернула мне паспорт с билетом и сказала: «Рейс до Хабаровска завтра утром».               
      Я был на седьмом или близком к нему небе. Завтра лучше, чем через неделю. Много ли человеку нужно для счастья?  Уже спокойный и расслабленный я посетил бар, где выпил какой-то коктейль, попросив сок, входящий в состав коктейля, подать мне в отдельном стакане. Через некоторое время повторил коктейль и направился в ресторан, где плотно пообедал. После обеда бродил по аэровокзалу, выходил на улицу, курил, курил, курил… Одним словом: слонялся. С трудом дотянул до вечера.
      Нужно было устраиваться на ночлег. Народ укладывался, как мог. Мне попалась свободная багажная тележка, на которой я и расположился. Так на тележке, свернувшись калачиком, провёл ночь в полудрёме. Утром был вознаграждён посадкой в ТУ-114, четырёх моторный турбовинтовой гигант. По сравнению с ним стоящие рядом другие самолёты выглядели, как автобус ПАЗ по сравнению с "Икарусом". Мне досталось место около иллюминатора. Пассажиры толпились, снимали с себя верхнюю зимнюю одежду, укладывали ручной багаж и рассаживались по местам. В самолёте было, как обычно, тесновато, а к концу погрузки еще и душно. Наконец самолет тронулся и бесшумно покатил на буксире к взлетной полосе. Стюардессы ходили по салону и предлагали мятные карамельки. В определенном месте самолёт остановился, и начался запуск двигателей. Сначала один, потом второй, третий и, наконец, четвертый. Двигатели ревели всё громче, самолёт стал подрагивать, словно пытался вырваться на волю. Потом началось движение, всё быстрее и быстрее… Тело вжалось в кресло, самолёт трясло на неровностях взлетной полосы и вдруг тряска резко закончилась, шум двигателей стал ровнее и глуше, земля быстро удалялась, превращаясь в географическую карту местности. Вскоре вошли в туман облаков, самолёт стало потряхивать. Потом появилось солнце и синее небо. Облака, как снежные сугробы, остались внизу и постепенно удалялись. Табло «Пристегнуть ремни и не курить» погасло, и первые курильщики выпустили облака дыма. За ними потянулись другие.               
      В те далёкие времена в самолётах разрешалось курить. Так этот процесс продолжался всё время полёта. Регулярно кто-то первый закуривал, и за ним начинали закуривать все остальные «курцы», я был в их числе. Полёт длился долго. Время от времени предлагались разнообразные безалкогольные напитки, два раза кормили традиционной курицей с рисом.               
      За иллюминаторами стемнело и были видны только часть крыла, отражающая свет из иллюминаторов и проблески ходовых огней. В салоне стало холодать, на стёклах иллюминаторов появился лёд. Пассажиры стали кутаться в зимнюю одежду, которую снимали при посадке. Очень хорошо дремалось под тулупом. Тепло, двигатели гудят.
      Где-то в первой трети пути началась оживленная торговля. Стюардессы выкатили в салон тележки с разной галантерейной всячиной, которую можно было купить в любом магазине. Это были перчатки, шарфики, косынки, ремни, ремешки для часов, бумажники, бижутерия и тому подобное. Как не удивительно, но торговля шла очень бойко. На высоте 10 км. перчатки и ремешки казались предметами первой необходимости.               
      Ближе к середине пути далеко внизу стали видны оранжевые огни сжигаемого попутного газа. Пролетали нефтедобывающие районы. А вокруг сияющие звёзды на чистом небе. Этот полёт описываю так подробно, потому что это был первый длительный полёт на Дальний Восток, где я когда-то появился на свет.
      В Хабаровск самолёт прибыл рано утром по местному времени. «На дворе» было еще темно и морозно. Здание хабаровского аэровокзала было родным братом горьковского аэровокзала, только сильно обшарпанным.               
      Народу в меховых одеждах было множество. Здесь же толпами бродили какие-то военные. В открывающиеся то и дело наружные двери с улицы врывались клубы пара. По количеству народа около касс я понял, что билета до Комсомольска мне не получить. Но еще в Горьком на работе старшие товарищи советовали сразу же ехать в Хабаровск на железнодорожный вокзал, откуда без проблем можно доехать до Комсомольска. Вышел из аэровокзала нашел стоянку маршрутного такси и на нём направился в Хабаровск.               
      Железнодорожный вокзал, как и аэропорт был забит желающими куда-нибудь уехать. Правда, до Комсомольска билет купил без проблем, постояв некоторое время в очереди. Поезд отбывал поздно вечером, и времени у меня было «вагон». Вещей у меня было мало, несмотря на длительность командировки. Всё убралось в небольшую спортивную сумку. Вышел на улицу. Побродил по окрестностям вокзала. Случайно наткнулся на небольшой кинотеатр, где шла итальянская кинокомедия «Дамы и господа», о которой я никогда не слышал ни до, ни после. Фильм старый, 1965 года. Состоит из трёх довольно забавных новелл. Рассчитывал подремать в тепле и темноте, но увлекся сюжетом и весь фильм посмотрел с удовольствием. После кино еще немного погулял и вернулся на переполненный вокзал.               
      Совершенно случайно увидел указатель «Комната отдыха». Без всякой надежды поднялся по лестнице на второй этаж и нерешительно открыл дверь вожделенной комнаты. Попал в тихий чистенький коридор. Слева была открыта дверь в небольшую комнатку, где за столом сидела женщина в белом халате. Я как-то стеснительно спросил нельзя ли мне воспользоваться комнатой отдыха до вечернего поезда. Она в ответ очень вежливо ответила: «Пожалуйста. Располагайтесь. У нас и душ можно принять». Всё удовольствие стоило копеек пятьдесят. Привела меня в просторную комнату, где стояли около 10 кроватей. Я был единственным посетителем! Выдала мне полотенце и показала, где находится душ. «Отдыхайте». На удивление всё было очень чисто, постельное бельё пахло свежестью. После душа я лёг на кровать, укрылся и сразу заснул. Сказывалась разница во времени.               
      Проспал до вечера и проснулся от разговоров. На соседних кроватях уже лежали мужики и вели беседу. Рассказывали разные байки и охотничьи рассказы. Заслушаешься. Полежал, послушал, почувствовал, что проголодался. Как взрослый спустился вниз в ресторан, где поужинал с вином. До отправления поезда пролежал на своей койке, слушая интересные рассказы бывалых людей. Место в поезде мне досталось сидячее, и пришлось всю ночь дремать сидя на деревянной лавке. Хорошо, что поспал в комнате отдыха.               
      Утром приехал в Комсомольск на Амуре. Там сел в автобус, и доехал до площади Кирова, что на пересечении аллеи Труда и ул. Кирова. Там находилось общежитие, в котором мне предстояло провести два месяца. Можно было поселиться в комфортабельной гостинице в одноместном номере со всеми удобствами, но она находилась довольно далеко от завода и, кроме того, по тогдашним странным правилам в гостинице можно было жить непрерывно только 30 дней. После этого нужно было выписаться, где-то переночевать, например, на раскладушке в номере своего коллеги, а на следующий день вселиться вновь при условии наличия свободных мест. Я решил пока не усложнять свою командировочную жизнь. Общежитие находилось минутах в десяти ходьбы от проходной завода. Это было 4-х этажное здание, средняя часть которого выходила на площадь и была «радиусной» формы. К ней с двух сторон примыкали «крылья», располагавшиеся по ул. Кирова и аллее Труда. Номера в общежитии были 4-х или 6-ти местные со спартанской обстановкой в виде коек, стола, стульев и шкафа. На этаже была кухня с электроплитами, туалеты и умывальники. А на четвертом этаже располагались номера для высокопоставленных руководителей типа главных конструкторов или начальников отделов. На первом этаже был буфет, где можно было полноценно позавтракать и поужинать, если успеешь прийти с работы до его закрытия. В цокольном этаже была просторная душевая.
      Особенностью этого общежития был его персонал. Директором была суровая женщина, бывшая надсмотрщица женской зоны, а остальные – бабушки-серые мышки, которые бесшумно сновали по общежитию, подслушивали, подсматривали и были в курсе всех событий, о чём докладывали своей начальнице. При всём неприятии такого стиля обслуживания надо отдать должное, что в общежитии поддерживался порядок, несмотря на то, что в нём обитала разношерстная компания со всего Советского Союза. Но об этом я узнал позже.               
      На первом этаже предъявил дежурной командировочное удостоверение и был «вселён» в 4-х местный номер, где тут же завалился на кровать и проспал до вечера, когда вернулись с работы мои коллеги. Сходил в буфет, поужинал. Вечер провели за распитием чая, очень популярного вечернего напитка во время командировок, и в беседах на разные темы. На утро, вместе со своими «сожителями» отправился на завод. В бюро пропусков получил разовый пропуск, заказал временный пропуск и сфотографировался для него.               
      Для нашей конструкторской группы обслуживания в заводском конструкторском отделе была выделена небольшая и узкая комнатка с одним окном, спиной к которому сидел за столом руководитель группы В.Н. Минаев, черноволосый, черноусый коренастый мужчина лет 35-40. По обеим сторонам комнаты стояли по 4 стола через, примерно, метровый проход между ними. Всего в группе одновременно насчитывалось человек 12-15 обоих полов. Те, кому не доставалось места в комнате группы, могли работать в заводских родственных отделах. Позже, в разгар строительства была выделена большая комната, где свободно могли размещаться человек 20.
      После представления руководителю отправился в цех на ознакомительную экскурсию в сопровождении одного из «бывалых» конструкторов. Корпус еще не был состыкован. На стапеле покоились несколько отдельных секций в виде громадных железных бочек черного цвета, окруженных стальными лесами в несколько ярусов. На каждом ярусе висели ряды светильников. Моими отсеками были пятый жилой и четвертый водолазный. В жилом отсеке располагались каюты, кают-компания, камбуз и провизионки. В водолазном по бортам размещались две декомпрессионные камеры для оказания спасенному экипажу медицинской помощи, медицинский блок. Но пока ничего этого в отсеках не было, был только визг пневмоинструмента, треск и сверкание сварки. В отсеке мне встретился какой-то товарищ, спросил не я ли являюсь хозяином этого отсека. Я подтвердил его догадку, и он предложил мне подписать акт трассировочной комиссии. Я не имел никакого понятия ни о «трассировочной», ни о «комиссии». Сопровождающий меня коллега сказал, что можно совершенно спокойно подписать этот акт. После, когда товарищ с актом удалился, он мне рассказал, что после установки кронштейнов крепления трубопроводов или электрических кабелей комиссия в составе военпреда, представителя ОТК, мастера, ответственного строителя и хозяина помещения проверяют правильность выполнения работы и соответствие чертежам, о чём составляется акт и подписывается всеми членами комиссии. В данном случае речь шла о креплениях магистральных кабелей вдоль бортов и неправильность установки здесь исключена, поэтому этот акт можно подписать со спокойной душой. А к остальным нужно относиться более внимательно и предварительно смотреть чертежи. С сознанием выполненного долга вернулся в группу. Сходил в архив, где получил чертежи общего расположения моих отсеков и принялся за их изучение.               
      Вечером был организован небольшой банкет по поводу моего прибытия, так называемая, «привальная». Вообще-то первичный термин это «отвальная», а «привальная» это просто по аналогии. Позже торжественная встреча вновь прибывающих членов группы обслуживания превратилась в традицию. При появлении в группе вновь прибывшего конструктора по кругу пускалась белая пластмассовая каска, в которую желающие участвовать вносили свою традиционную лепту. Один или два конструктора освобождались от присутствия на работе и отправлялись для закупки всего необходимого и подготовки «привальной».  Зачастую «отвальная» и «привальная» совпадали во времени и в пространстве, когда один уезжал, а на смену ему приезжал другой.
      С первых дней начинался отсчет оставшихся дней. Вообще-то были еще две знаменательных «вехи» в командировке. По тем старинным правилам обратный билет домой можно было заказывать за 45 суток до отлёта. То есть через две недели после прибытия заказывался обратный билет, и это событие могло быть отмечено в узком дружеском кругу. А еще по закону нельзя было отправлять работника в командировку более, чем на 45 суток без его согласия. Поэтому было придумано такое иезуитское правило, что первоначально командировка оформлялась на 45 суток, а по истечении этого срока командированный посылал в «метрополию» телеграмму с просьбой продлить командировку еще на 15 суток «в связи с производственной необходимостью» и выслать деньги на главпочтамт «до востребования». Это была вторая знаменательная веха, которая могла быть торжественно отмечена в кругу друзей. После чего счастливчик чувствовал себя «одной ногой уже дома».
      Итак, начался обратный отсчёт времени. Работы пока было очень немного. В основном оказывали помощь местным конструкторам в изучении конструкторской документации, вводили изменения в чертежи при обнаружении ошибок или неточностей, участвовали в уже известных трассировочных комиссиях. Одним словом - вживались. В свободное от работы время ходили в кино, просто гуляли по улицам, устраивали постирушки, писали письма домой, регулярно посещали Главпочтамт, употребляли алкоголь под жареную картошечку с «сельдью тихоокеанской жирной», иногда даже в порыве экономии готовили борщ на основе бульона из купленного в магазине мяса («там костей больше») и консервированного борща из трехлитровой банки, купленного в том же магазине, но это продлилось недолго, ровно одну банку. Пили чай по вечерам. Странно, что после длительного вечернего чаепития я тогда засыпал мгновенно и спал всю ночь. А сейчас стоит выпить стакан чая часов в 6 вечера, и ночь проходит в бодрствовании и в думах. А порой и без чая не спится…            
      В те давние советские времена, по прибытии в другой город, принято было ходить по магазинам и смотреть, что в них продают интересного и дефицитного. По совету бывалых товарищей обратил внимание на полотенца и посуду и поддался всеобщему приобретательству. Действительно, в магазинах Комсомольска было изобилие махровых полотенец всевозможных расцветок и рисунков. В Горьком их не было вообще никаких! И что интересно, произведены они были в Иваново. По этим магазинам я ходил как коллекционер. Высматривал, что у меня уже есть, а чего нет. Продумывал, какую сумму я могу еще потратить на полотенца. А из посуды у приезжих популярностью пользовались японские фарфоровые тарелки с рисунком в виде веточки сосны с шишками, корейские кофейные сервизы с маленькими чашечками в виде цветка колокольчика с каким-то мелким рисунком, кофейником и сахарницей по цене 15 рублей за сервиз, китайские чайные сервизы, примерно, по той же фантастически низкой цене. Опять же отмечу, что в Горьком ничего такого в свободной продаже не было. Ради справедливости скажу, что ни красивыми тарелками, ни чайно-кофейными сервизами мы дома практически не пользовались, и они до сих пор в целости и сохранности лежат где-то в закромах. А тогда в приобретательском азарте я бегал по магазинам, выбирал, покупал, радовался, представляя, как обрадуется моим покупкам жена. Тогда же я купил ей и бытовую технику в виде электрического фена.
      Так день за днём проходила командировка. В нужное время заказал обратный билет, по истечении 45 суток отправил «ритуальную» телеграмму о продлении командировки. И метроном начал равномерно отсчитывать последние 15 суток. На кануне, перед отъездом я решил собрать свои вещи и покупки. Оказалось, что объёма моей спортивной сумки катастрофически не хватает для перевозки всего, что я накупил. Кроме промышленных товаров были закуплены еще и некоторые «диковинные» продукты питания, как -то: консервы «сельдь тихоокеанская в винном соусе», та же сельдь в горчичном соусе, она же ещё в каком-то соусе, кальмары консервированные, икра красная.               
      Правильно поётся в детской песенке: «…Без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями много». Соседи по комнате предоставили мне рюкзак с условием прислать его обратно с оказией и помогли упаковать в него всю мою «недвижимость». Рюкзак оказался достаточно тяжелым. На следующий день пришлось просыпаться часов в 5 утра. Один из моих приятелей проснулся раньше меня и сварил мне пшенную кашу, так как позавтракать мне было негде, а вчера вечером на радостях о завтраке я и не подумал. Каша, правда, свариться не успела, но его заботой я был очень тронут. Не часто с таким встречаешься…               
      До аэропорта добрался благополучно на автобусе. Народу было мало, и ехал я с комфортом. После регистрации объявили, что рейс до Хабаровска задерживается по метеоусловиям. На дворе завывал очень сильный ветер. Так в ожиданиях просидели часа два. Обидно было за недоваренную кашу, её можно было доварить. Вдруг объявили посадку «на самолёт АН-24, вылетающий рейсом «Комсомольск на Амуре – Хабаровск». Ветер дул, как и прежде. Вероятно, взлетать при таком можно, а приземляться сложно. Наверное, в Хабаровске было затишье. Уж не знаю, что было в Хабаровске в момент нашего взлёта, но при посадке наш самолёт приближался к посадочной полосе боком. Самолёт коснулся колёсами бетонки, его тряхнуло, он подскочил и развернулся другим боком, опять ударился колёсами, опять развернулся, приземлился и затрясся по посадочной полосе, взревев двигателями в реверсивном режиме. Ветер дул с такой же силой, как и в Комсомольске. После посадки нашей «АН-нушки», Хабаровск опять закрылся для приёма самолётов. Дальнейший полёт проходил на ТУ-114, взлёту которого ветер не был помехой.               
       Весь полёт до Москвы проходил в светлое время суток и в аэропорт назначения прибыли в то же время, в которое вылетели из Хабаровска, только по московскому времени. Дальше переезд из Внуково в Быково. А из Быково в Горький самолёты вылетали через каждый час, а посадка производилась как в автобус, без регистрации по предъявлению билета независимо от рейса. Кто первым пришёл «того и тапки». Дома меня встретили, естественно, радостно.