Путевые заметки М. А. Кастрена из второго тома

   Кастрен Матиас Алексантери (1813-1852) служил в Санкт-Петербургской академии наук. В 1845 году по заданию академии отправился в Сибирь изучать особенности языков местного населения. Ачинскую и Минусинскую степи он посетил в 1847 году и оставил для нас интересные и познавательные записки о далёкой прошлой истории населения этих мест, о некоторых сторонах их жизни и языках, которыми они пользовались. Я не удержусь и поделюсь с широким кругом читателей отдельными выдержками его сочинения и добавлю после каждого письма свои короткие комментарии.

                Письма (с некоторыми сокращениями)
   Енисейск. Асессору Раббе. 22 марта (3 апреля) 1847 г.
   Приблизилось, наконец, время, когда быстро помчусь в Минусинск - страну очаровательных долин, исполинских гор, кипучих рек, сборное место бесчисленных народов, которые начертили свои подписи на крутых скалах и наметали высокие как башни, курганы. Отдыхая под тенью кедра или купаясь в струях Абакана, как буду я жалеть о тебе и о других бедных людях, принуждённых сидеть в холодном Гельсингфорсе. Гарцуя на татарском скакуне по беспредельным степям, я представлю себе, как ты тащишься по улицам Гельсингфорса на старых клячах, печально понуривших головы, не забывая однако ж, что я ношусь по первобытной почве наших предков. Видишь - я рад, как дитя, и горд, как лев, хотя и не могу сказать, чтобы не было никаких неприятностей, но о них в другое время.
   Ты всё спрашиваешь, когда я возвращусь в Финляндию? На этот вопрос я уже отвечал, что срок моей академической службы кончится 10 марта 1848 года. Что касается до прочих планов, то признаюсь - я нисколько не охотник до  составления их.
   Письма твои от 18 января и 1 февраля текущего года я получил исправно вместе с газетами. На письма Феликса и Европеуса не могу теперь отвечать, поому что почта сей час отходит. Кроме того я и сам еду через несколько часов и, как обыкновенно, в сопровождении казака. Золотопромышленники хотят удержать меня на святую неделю, но скоро наступит время распутицы, к тому же  и бесконечные поцелуи мне нисколько не нравятся. В Академию я опять отправляю небольшое, может быть слишком учёное и педантское донесение, которое Шёгрен, вероятно, доставит тебе в своё время.

   Мой комментарий: нет сомнений, что перед поездкой в Сибирь Кастрен не мало прочитал сочинений, отчётов других путешественников, чиновников, путешественников и служилых. Изучил и этнографические записки, целью его путешествия было явно перепроверить и подтвердить наличие общих речевых финских корней у сибирских жителей и населения территории нынешней Финляндии.

   Статскому советнику Шёгрену. Минусинск, 29 апреля (2 мая) 1847 г.

   Я только что приехал сюда и спешу сообщить Вам краткий отчёт о моём последнем путешествии насколько мне позволяет моё болезненное состояние.
   Из Енисейска я выехал вечером в день Пасхи и после четырёхдневной езды по узкой и неровной дороге прибыл в небольшой город Ачинск, лежащий на Московском тракте между губернскими городами Томском и Красноярском. Моя надежда собрать на этом пути какие - нибудь важные этнографические сведения обманули меня. Здешнее русское население до того поглощено торговыми делами, что ему некогда даже и христосоваться, и меняться яйцами, не только что рассказывать о древней чуди. Кроме русских по дороге в Ачинск, близ Чулыма и Кемчуга, есть и татары, но они стыдятся своего татарского происхождения. Следовательно, этнографу мало и от них поживы. Других же народов я не встречал здесь, хотя эта страна и богата названиями местностей, очевидно, финского и самоедского происхождения.
   В Ачинске я отдохнул только один день и поехал дальше по Минусинской дороге. Как приятно было бы для меня видеть прекрасные долины, по которым идёт дорога в Ужур, зеленеющими, оживлёнными кроткими лучами весеннего солнца; но в настоящее время, покрытые от дождя и оттепели отвратительной грязью, они имели вид топких болот. Постоянно пасмурное небо и беспрерывный дождь делали эту прекрасную страну ещё непривлекательнее. Кроме того, благодаря дождю, вместо того, чтобы ехать до Минусинска в санях, я ещё в Ужуре должен был пересесть в крестьянскую телегу.
   Тут же я оставил большую дорогу и поворотил в татарские степи, где безостановочно в течение 14 дней переезжал из долины в долину , из улуса в улус, посетил двух башлыков, трёх князей и одного татарского магната - владельца 70 табунов (т.е.3500 коней), который угостил меня кониной и чаем из китайских фарфоровых чашек. От Ужура я ехал прекраснейшей дорогой, идущей мимо небесных озёр к Кизильской управе, а отсюда до качинских форпостов вверх по Белому Июсу, а потом снова повернул к Енисею, объездив таким образом большую часть  кизильских и качинских степей, которые с своими бесчисленными, безлесными холмами и долинами казались мне морем, волны которого и по миновании бури не улеглись ещё.
   В степях я записал много, часто впрочем противоречащих преданий о древней чуди. По одному весьма распространённому между татарами преданию, этот мифический народ, называемый многими стариками акараком (белоглазым), был первым обитателем этой страны,