Да будет оно вечным!

Что такое писательство? Задались вопросом и задумались…
В ранней юности, когда жизнь складывалась из того, что она давала по молитвам мамы, и конечно, её неимоверного труда и забот о нас, детях, хотелось овладеть таким занятием, которое бы давало возможность не заботиться о деньгах. Соседи по коммунальной квартире таким занятием считали воровство. Но они никогда не зарились на наше с мамой добро, нажитое с трудом. Но за принесённое из других мест им приходилось сидеть в тюрьмах.
Я завидовал писателям, имеющим дачи, авто, путешествующие по миру, купающимся в славе. И стал писать.
Лет тридцать надо было заниматься опытами с писательством, ломать себя при отказе от курения во время процесса сочинительства, от журналистики, от ореола писателя.  И вдруг, однажды, я смог правильно писать, правильно самого себя править и вроде добился признания во всероссийском масштабе. Да, стало легко сесть и облачить в произведение неожиданную мысль. Но требовалась ещё более сложная работа объединения их в большое полотно. Однако пришла лень – спутница творческого тупика или, все-таки, накопления материала. Почему-то стало понятным, что я, как писатель, никому не интересен и… не нужен.
Никому не нужен… кроме самого себя.
Вот это «кроме самого себя» и не дало опуститься до бомжевания в творчестве. Есть такое состояние, когда писатель сидит со шляпой и ждет, когда прохожие бросят идеи и свои мысли.
Я создал огромное и полное произведение о своей жизни. И создаю. Оно разбросано по сотням рассказов и повестей, по миниатюрам и репликам, потому что Так интереснее и доступнее для понимания и сопереживания, чем прятать его в некую форму, отпугивающую своими размерами и предполагаемой титанической работой по осмыслению.
Отчетливо понимаю, что это лишь оправдание своей ограниченности (творческой, физической, мыслительной) не может никому помочь, кроме осознания вехи, которую предстоит преодолеть.
Только я, только мои страдания имеют для мира свою ценность, потому что этот МИР – мой!
Кого я помню из писателей? Всех по школьной программе, всех по юности, и лишь нескольких по творческому цеху, которые, как правило, не достигли вершин благосостояния, признания общества, но остались в моей душе светочами оригинальных и необычайных сюжетов и чистых и свежих мыслей. Это Геннадий Леликов, Елена Гвозденко, Валерий Ковалев и другие искренние и мятущиеся, но не нужные широкому читателю. Ненужные? Ещё как нужные, но читатели сами не осознают, что им сегодня надо и что им требуется, потому что убеждены, что обществу нужны «горлопаны и главари»!
… На всю жизнь с молодости мне запомнился городской поэт, который неделями искал нужное слово для четверостишья. Это могло бы вызвать уважение, если бы он не сидел на дотации творческого союза. Получалось, за год одно произведение… Как-то не вяжется всё это с талантом и истинным признанием общества.
И второе, если обозначить предыдущее умозаключение первым по счёту. Кто помнит и знает этого «поэта» до сих пор, когда и более значимые светочи литературы прошлого забыты?
Для успокоения творчески настроенных читателей скажу одно: ни одна Ваша мысль не исчезает и не пропадает! Ни одна! Если Вы придумали афоризм или двустишье, если в пылу полемики высказали (не)важную мысль, она не пропадёт. Она, как брошенное в почву семя…
А любое Ваше произведение - это мысль, объединяющая тысячу других!
Вы и Ваши мысли будут поддержаны другими людьми!
Итак, что такое писательство? Это осмысление жизни! Да будет оно вечным!