Германия. Пепел облаков

«Пилигриммика»
повесть


Избранная глава:

Германия.  Пепел облаков


И призови Мя в день скорби твоея,
 и изму тя, и прославиши Мя.
Псалтирь. Псалом Асафу

        В этой стране я бывала и раньше. И всякий раз меня неизменно посещали одни и те же грустные мысли. Они, словно наваждение, следовали за мною по пятам на протяжении всего моего маршрута. Ни обаяние мощного блистательного Берлина, ни сказочная готика загадочного Кёльна, ни причудливые лабиринты знаменитых грушевых садов Лейпцига, ни богатство художественных музеев Дрездена, ни фантастические фонтаны Мюнхена – ничто не могло развеять их.
         Больше полувека минуло с тех пор, как сильная, цветущая Германия стала колыбелью, в которой выросло и окрепло чудовище нацизма. Но всё так же, как и тогда, невозмутимо несёт свои переменчивые воды Рейн, всё так же двулико бесцветное низкое небо, равнодушно взирающее в прошлом на ужасы кровавых фашистских преступлений, так же печален бледный солнечный диск, подёрнутый пеплом рваных седых облаков.
        Мне с детства резал слух немецкий язык. В его грассировании слышалось карканье чёрных воронов – птиц скорби. Я не могла пересилить в себе субъективного, предвзятого отношения к грубым гортанным звукам, которые дисгармонировали, враждовали с мелодическим строем моей души и разрастались в гротесковую, адскую какофонию. Видимо, так действовал на моё подсознание тот ген отторжения, который присутствует в крови любого русского гражданина. На глубинном, генетическом уровне заложена в нас эта неприязнь, эта тревога, эта тоска.
        Существует целая наука, изучающая взаимодействие речи, того или иного языка и мышления человека. Эта наука, именуемая психолингвистикой, анализирует механизмы возникновения того тёмного, тайного, мистического знания, диктуемого не столько разумом, сколько шестым чувством, интуицией, которое заключает сообщение об опасности и несёт в себе охранительную функцию. Она обнажает причину обострённой восприимчивости русского сердца, показывая, насколько глубока рана, зияющая в нём, насколько живо страдание и неизлечима боль, рождённая далёкой, казалось бы, Великой Отечественной войной.
         Сила такого воздействия объясняется тем, что никого не обошла стороной эта беда. Всех без исключения опалил всепожирающий огонь жестокой брани.
        Никто не забыт и ничто не забыто. Ничто на свете не способно заставить нас вычеркнуть из памяти сотни тысяч подвигов, совершённых нашими дедами в те страшные военные годы во имя спасения и защиты родины.
       Существует два типа войн: война захватническая и война оборонительная. Дьявольская гордыня и тщеславие – причина войны захватнической; оборонительная же война благословенна и ведома Господом. Почитаем и поклоняемся мы святым полководцам: Дмитрию Донскому, Александру Невскому и всему сонму русских благоверных мучеников-воинов.
        Я смотрю назад, в глубины веков, и вижу воинственный доблестный народ. Я вглядываюсь в обветренные мужественные лица суровых немецких викингов. – Их голубые пронзительные глаза горят отвагой и решительностью. Их сердца тверды, как сталь оружия. Их разум холоден и непоколебим, словно неприступные скалы. Стройными, симметричными рядами шагают их храбрые кони, ведомые жаждой боевой славы и предвкушением новых великих побед своих хозяев. – И мне становится жаль этих бесстрашных людей. Ибо скоро они обагрят свои сильные руки кровью и будут прокляты завоёванными и пленёнными. И не утешит слава их, купленная ценою человеческих страданий и смерти. Потому что сказано: кто придёт с мечом – тот от меча и погибнет. Отнятые жизни невинных станут этим обоюдоострым мечом.
        Так было во времена Вюльфингов и Нибелунгов; так было и в двадцатом веке.
        История человечества циклична. Все события развиваются по спирали, повторяются, дублируются. Прошлое пытается предостеречь нас от ошибок будущего, учит не повторять того, в чём когда-то раскаялись наши предки. Главное – услышать этот голос, понять этот урок. Мудрые всегда помнят. Без памяти мы слепы и глухи, без прошлого мы мертвы.
         Но мы мертвы не менее без умения прощать. Это невыносимо трудно, но необходимо. Необходимо для того, чтобы через призму преображённого мировосприятия по-новому взглянуть на произошедшее; чтобы, полистав пожелтевшую от времени рукопись, перевернуть в очередной, бесчисленный раз мрачные страницы Книги человеческих Судеб, и, возродившись, подобно птице Феникс, жить дальше.
         Я пытаюсь простить Германию за зло, причинённое моей стране. Пробую изменить, перепрограммировать в себе предвзятое, негативное отношение к ней, заложенное со школьной скамьи. Постепенно это получается.
         Сколько времени продлится возмездие… Как долго придётся всему населению страны, всей нации расплачиваться за ошибки одного субъекта, который возомнил себя демиургом, и, воплощая бредовые сатанинские идеи создания новой расы абсолютных сверхлюдей, надолго погрузил мир в хаос и мрак. Пока что современная немецкая держава, осквернённая демонами фашизма, до сих пор искупает грехи прошлого…

         На окраине Бремена притаилась крохотная древняя церквушка. В ней царит загадочный зеленоватый полумрак и мозаичные мраморные плиты пола помнят прикосновение ступней самого Баха. Под вздохи старинного органа, вслушиваясь в ритм собственного бьющегося сердца, возносишься к иным подлунным мирам.
       У алтаря, в лучах догорающего заката, иногда появляется призрак задумчивого, печального юноши – дух музыканта, сочиняющего музыку, которая льётся живыми ручьями в весеннее небо; ту вечную музыку, в которой не страшно погибнуть и хочется только любить. Ибо Бог есть любовь.
         И какая не бушевала бы эпоха, как не бесновались, не кружили бы сердитые вихри истории, освещает эту церковь – последний приют усталого музыканта на этой бренной земле – светило, примиряющее человеческое и божественное, земное и небесное, настоящее и прошедшее. Солнце, чуть подёрнутое пеплом седых облаков.

2015

Ольга Анатольевна Пушкина