Александр Дюма, Роман о Виолетте - 2. Часть 22

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ



– Мне надо ехать к издателю, – сказал я. – Поскольку, как я убедился, у тебя отличная память, мы обсудим твои предложения в карете по дороге, а потом ты запишешь всё это на бумагу и передашь мне твои черновики.

– Слушаюсь, мой господин, – сказала Виви таким тоном, что я подумал о том, что из неё всё-таки вышла бы прекрасная актриса.

Выглядела она при этом совершенно как ангелочек, который настолько невинен, что не осведомлён даже о значении слов «поцелуй» и «объятие», чего, разумеется, и близко не было.

 «До чего же легко нас мужчин могут провести женщины! – подумал я. – Достаточно сказать тихим нежным голоском фразу покорности, и мы уже полагаем, что перед нами сама невинность во плоти, а если она ещё и миловидна, мы готовы поклясться, что ангел небесный спустился к нам на землю, чтобы поведать нам Господню волю!»

– Всё же прихвати пьесу, перо и чернильницу, – добавил я. – При необходимости будешь делать пометки на полях в том случае, если я попрошу это сделать.

– Как скажешь, дорогой, – ответила Виви.

«Ещё одно подобное проявление покорности, ещё оно «как будет угодно» и я, клянусь небесами, женюсь на ней! – подумал я. – Я положительно схожу с ума от этой малышки!»

– Я надену платье, но не буду надевать бельё, – сказала Виви.

– С какой целью? – удивился я.

– Чтобы подразнить тебя, – ответила Виви с улыбкой. – Уверена, что мысль об этом не оставит тебя ни на минуту!

«Чёрт возьми, она права! – подумал я. – Но идея мне нравится, это будет дьявольски забавно!»

– Воображаю, что стало бы с издателем, если бы он знал о такой особенности твоего туалета, – сказал я.

– Так сообщи ему об этом, – ответила со смехом Виви.

– Ты с ума сошла! – воскликнул я с испугом.

– Твой внутренний цензор сильней цензора внешнего, если только существует такой цензор, который отважился бы подвергать цензуре романы великого Дюма! – сказала Виви. – Ты трусливей Брантома. Когда-нибудь во Франции родится писатель, который опишет всё то, о чём все знают, но в литературе делают вид, что этого не существует. И этот писатель стяжает славу большую, чем та, которой добился ты.

– Ты хочешь меня позлить и нарочно говоришь полную ерунду, – ответил я. – Не собираюсь на это реагировать. Я спускаюсь в карету и буду ждать тебя там. Ненавижу стоять в дверях и ждать, пока женщина соберётся выйти из дома! Худшего мучения не сыщешь во всём мире! Кажется, что женщина уже собралась, но вот она возвращается за чем-то ещё. Вот, наконец, она уже выходит, но потом снова возвращается за чем-то ещё.

– Вижу, у тебя богатый опыт общения с женщинами, – отметила Виви. – Возьми что-нибудь умное и почитай в карете, пока я выйду.

– Что именно? – спросил я.

– Конечно, твой любимый жанр! – ответила Виви.

– У меня имеется любимый жанр? – с удивлением спросил я. – Какой же?

– Что угодно из Александра Дюма – вот твой любимый жанр, – ответила Виви и вручила мне ту самую пьесу, которую мы обсуждали в последние дни.

Пока я ждал Виви, я, действительно, открыл пьесу и углубился в чтение.

Виконт: Вот подарок вашего жениха, Шарлотта. Эти бриллианты принадлежали моей матери. Я уверен, что она благословила бы мой выбор, столь же чистый и благородный, как и она сама. Не отказывайте мне, Шарлотта! Этот сапфир – камень грусти, это кольцо она передала мне, говоря последнее «прощай»…

Шарлотта (беря футляр): Ваша жена благодарит вас… Оливье!..

Виконт: Через час я буду ждать вас в часовне. Удар колокола будет сигналом вам. Приходите туда одна… Приходите туда как – есть, в обычной одежде и без украшений. После того, как я схожу к отцу, чтобы выразить почтение, – это в обычае у меня каждый вечер, – я вернусь на порог этого дома, который стал для меня настоящим дворцом. Возлюбленный вернется умолять вас впустить супруга. До свидания, Шарлотта, до свидания!.. (Он целует ее руку и уходит).

– Дошёл до места, где виконт отдал Шарлотте бриллианты своей матери! – сказала Виви, открывая дверцу кареты и садясь рядом со мной. – Ещё одна глупость твоего виконта! Следовало бы показать их ей и сообщить, что он ей вручит их после заключения брака.

– Какая разница? – спросил я. – Ведь она же не обманула его! Она пришла в часовню и подписала брачный контракт!

– Этот щепетильный виконт, который дотошно спрашивал у Шарлотты о том, кто её родители, сделал ей предложение, даже не дав себе труда проверить подлинность предъявленных ему документов, – сказала Виви. – Он мог бы навести справки. Он мог бы не спешить с браком, пока не удостоверится в подлинности документов.

– Ты не понимаешь, что он любил её, так что он верил каждому её слову, и желал лишь одного – жениться на ней! – возразил я.

– Это ты не понимаешь, что если бы это было так, он не стал бы спрашивать её о том, кто её родители! – возразила Виви. – А уж если спросил, тогда продемонстрировал уже ей, что ему было бы недостаточно, если бы Шарлотта только лишь сообщила ему, что она дворянка. Ему потребовались доказательства. Он посмотрел и прочитал полностью предоставленный ему документ. Если уж проверяешь – проверяй, а если веришь на слово, то верь. Зачем мешать то и другое, продемонстрировав, что не доверяешь, и ни в чём толком не убедившись? Это худшая линия поведения из всех возможных! Он мог бы хотя бы сказать, что с этим документом он попытается убедить отца дать согласие на брак! Это – не мало! Она поняла бы. А так он продемонстрировал ей, что он ни во что не ставит ни мнение отца, ни его волю, ни его последнюю волю, которую отец ещё сможет высказать в завещании!  Ведь если он заключит брак вопреки воле отца, отец может лишить его наследства и оформить это нотариально! И тогда Шарлотта никогда не станет графиней де Ла Фер, поскольку и виконт никогда не станет графом де Ла Фер. Более того, он может и перестать быть виконтом! Зачем же ссориться со стариком отцом? Не лучше ли было бы дать Шарлотте обещание жениться после смерти отца?

– Но ведь брак этот предполагалось заключить тайно! – возразил я.

– Тоже мне тайна! – возразила Виви. – Воспользоваться местным викарием, то есть в этом деле уже появляется свидетель, который входит в круг общих знакомых, кроме того, ведь будут и другие свидетели! Брак заключается при свидетелях, вы забыли об этом? Как минимум – двое! Да ещё подаренные бриллианты! А если отец захочет на них взглянуть? А если отец станет настаивать на браке с той девицей, которую он ему избрал? Как и что будет отвечать виконт? Просто ждать смерти отца? Это благородно, по-твоему? Ах, какой благородный Атос, я просто прослезилась!

– Но он любит Шарлотту! – возразил я.

– Всякая любовь проходит несколько стадий, – сказала Виви. – Первая стадия – это просто блажь, желание, которое легко можно преодолеть, если у человека достаточная воля.  Человек, который уступает своим позывам и пестует их в себе как непреодолимые, будет утверждать, что влюблён настолько, что его любовь для него дороже жизни. Но жизнь – это единственный способ испытать любовь или не испытать её. Отдавая жизнь, отдаёшь и любовь! Так что все клятвы любить больше жизни – ложь. Утверждения о том, что не можешь противится любви, есть утверждение о том, что не желаешь отказываться от каприза. Сегодня он любит одну, назавтра встретит другую и скажет, что только теперь к нему пришла истинная любовь, а всё то, что было до этого – лишь увлечение! И так можно скакать от одной женщины к другой, до бесконечности! И всегда будет оправдание: он полюбил, он не мог противостоять сильнейшему в мире чувству, он не мог преодолеть любовь! Чушь! Ерунда! Человек может преодолеть многое, если захочет. Но не сможет преодолеть ровным счётом ничего, если не желает бороться со своими капризами, если свои капризы выдаёт за сильнейшее и непреодолимое чувство! Знаешь, что я тебе скажу, дорогой мой автор? Если бы виконт, твой хвалёный Атос, действительно любил Шарлотту, ему плевать было бы на клеймо на её плече! Он бы сделал вид, что не заметил его. В крайнем случае, он спросил бы, откуда оно появилось, и поверил бы первой версии, которую она бы ему предложила. А она, разумеется, выдумала бы что-нибудь в своё полное оправдание! Более того, она бы могла просто сказать часть правды, хотя бы ту, что клеймо поставил ей силой палач из личной неприязни в отместку, не имея на то никакого законного права! И это было бы правдой! И если бы твой виконт действительно любил Шарлотту, но бы поверил ей без капли сомнения! Он пообещал бы ей найти палача и отомстить ему за это, и выполнил бы обещание! Вот как повёл бы себя по-настоящему любящий человек!

– Останови карету! – крикнул я кучеру.

– Ты сердишься на меня? – спросила Виви.  – Ты собираешься меня высадить? Хочешь расстаться со мной? Я уволена? На правду обижаться недостойно.

– Я не сержусь, просто мы прибыли к цели нашей поездки, – ответил я. – Мы приехали к дому издателя, к которому и направлялись.

Я вышел из кареты и предложил руку Виви.

Чёрт подери, она права! Когда она спускалась по ступенькам кареты, перед моими глазами на секунду мелькнули её коленки, и я с восторгом подумал, что под платьем Виви нет ничего.