Мопсики 3

  Пришло время приучать наших заметно повзрослевших мопсиков к дополнительному прикорму. Как же они перемазались, пробуя на вкус свою первую кашу! Бестолково  толкаясь возле маленьких мисочек, они с комичной неуклюжестью залезали в них лапами, а потом чумазые облизывали друг друга. Но смышлёности им видно было не занимать - уже в следующий раз щенки ели значительно аккуратнее. Только тёмные, круглые мордашки от съеденной с большим аппетитом пищи  становились молочно-белыми.
  К концу четвёртой недели картонная коробка стала для мопсиков тесной. Мы сделали для них на участке большой загон из брёвен, досок, старой мебели и всего, что годилось для этой цели. Получилось довольно просторное сооружение. Внутри поставили их прежнюю коробку, чтобы щенки могли залезть туда и поспать. Теперь в тёплую погоду малыши целыми днями резвились на свежем воздухе. И только на ночь и в дождь мы заносили их в дом.
  Мишель по-прежнему регулярно посещала своих щенков, бойко запрыгивая к ним в загон. Но кормила их теперь наскоро и стоя. Толстенькие малыши радостно бежали к ней, торопливо толкаясь, подпрыгивали, спеша получить необходимую для каждого порцию молока.
  После еды щенки обычно затевали игру. Бегали гурьбой по загону, с весёлым видом  боролись, слегка покусывая друг друга, временами повизгивая или даже громко ворча. Бывало, что кто-нибудь из них, найдя кусок ветки или древесной коры, уединялся, чтобы с наслаждением её погрызть... Но не надолго - игрушку быстро замечали другие щенки, и начиналась бурная возня за её обладание.
  А сколько было восторга, когда их выпускали из загона побегать по широкой зелёной лужайке возле дома! Гордо задрав свои свёрнутые хвостики и энергично отталкиваясь от земли маленькими сильными лапками, мопсики мчались сначала все вместе дружным табунчиком, издавая хором шумное сопение, а потом разбегались в разные стороны, неутомимо выписывая круги и восьмёрки, теряясь с головой в высокой траве или под развесистыми ветками кустов.
  В полтора месяца наши мопсики начали уже заметно отличаться друг от друга как внешне, так и по поведению, приобретая каждый свою щенячью индивидуальность. К этому времени мы дали им имена. Самой крупной была мопсик девочка, которую мы назвали Плайти. Почти такой же большой и очень складный был юный кобелёк Пэнфи. Умненькой и подвижной была Пикси. А самый маленький среди всех, самый тихий и миролюбивый был Пэйн.
  Плайти и Пэнфи, почувствовав своё силовое превосходство, стали во время кормления притеснять более слабых Пикси и Пэйна. Быстро съев свои порции, они весьма нахально отпихивали маленьких брата и сестру от их законных мисочек. Шустрая и активная Пикси пыталась всячески сопротивляться таким беспардонным действиям, но тщетно. А маленький и кроткий Пэйн с грустной мордочкой сразу же отступал в сторону. При этом недоуменно оглядывался на меня, словно хотел сказать:"Что же это такое делается?" Чтобы восстановить справедливость, этих двух обделённых щенков приходилось всегда докармливать.
  Непоседливая Пикси, повзрослев, стала демонстрировать чудеса изобретательности: ей надоело сидеть в загоне, поэтому она начала искать лазейки, чтобы убежать. Причём использовала такие сложные и разнообразные  обходные пути, словно пробиралась по лабиринту между нагромождением досок, что мы не всегда могли сообразить, как она выбирается наружу.
  Так незаметно в бесконечных делах и заботах пролетело лето. В конце августа зарядили дожди. Щенячий загон покрылся глубокими лужами. А бедные мопсики сидели теперь всё время в доме, опять в тесной картонной коробке, которую уже изрядно погрызли, и скучали.
  В один из выходных дней мы вместе с нашими собаками вернулись в городскую квартиру. Утомлённые долгим путешествием, мопсята первое время были сонными и вели себя тихо. Мы посадили их в большой пластмассовый манеж, специальный для  собак, где им было удобно.
  На следующий день после переезда Плайти и Пэнфи забрали их новые владельцы, а маленькие Пикси и Пэйн остались вдвоём. Сиротливо прижавшись друг к дружке, они лежали на подстилке и печально смотрели в пространство. Мишель почувствовала, наверное, что её малюток что-то беспокоит. Она стала часто к ним запрыгивать, лизала им мордочки, всячески подбадривая. Вскоре щенки повеселели, стали бегать по манежу, тявкать и дружно, как раньше, играть. А через пару дней Пикси вдруг выбралась из манежа и счастливая понеслась по комнате... С этого момента её уже невозможно было удержать взаперти, и мы убрали манеж. Теперь щенкам было раздолье! Быстро освоившись в квартире, мопсята, конечно, начали баловаться, совсем как дети, только на щенячий манер. Они грызли ножки у стульев, царапали двери, жевали обивку у дивана и кресел, повсюду оставляли лужицы. И при всём при этом взирали на нас с совершенно невинным и беззаботным видом.
  В то время у нас была ещё большая собака породы московская сторожевая по имени Дженни, которая имела характер суровый и недолюбливала эту щенячью мелюзгу. А те только и лезли к ней, принимая её, возможно, за лохматую "грелку". Когда Дженни, по своему обыкновению, лежала на кухне, погрузившись в безмятежную дремоту, они подкрадывались к ней и хватали её за огромный пушистый хвост, теребили его и кусали. Дженни морщила недовольно нос, но не огрызалась. А те двое, совсем распоясавшись, начинали взбираться ей на спину, чтобы полежать там, как на кровати. Пока щенки карабкались вверх, цепляясь за густую шерсть, Дженни издавала звуки утробного ворчания. Казалось, что вот сейчас она вскочит и расправится с наглецами. Но нет! Когда мопсики добирались, наконец, до широкой мягкой собачьей спины и, успокоившись, там затихали, Дженни переставала рычать и, глубоко вздохнув, погружалась в свой прерванный сон.
  Вскоре подошла пора расставания и с этими двумя щенками. Сначала забрали Пикси. Притихший маленький Пэйн сидел тогда в коридоре и грустно смотрел ей вслед. Казалось, он всё понимает. Может, так оно и было?... Во всяком случае, он как-то сразу заметно погрустнел.
  Мы старались приласкать Пэйна, оставшегося последним из щенков. Большую часть времени он стал проводить с нами, играя рядом на полу или лёжа на диване, когда мы все смотрели телевизор.
  Но вот однажды и за ним пришли его новые хозяева. Бережно завёрнутый в шарф, мопсик последний раз посмотрел на нас большими круглыми глазками и уехал в поисках своего собачьего счастья.



              1997 год