Ясак. Глава 4. черновик

              Лето в 7127 году, от сотворения мира, выдалось на редкость холодным и дождливым. Воевода, только что, перенесший простудную хворь, теперь по совету доктора  даже в ясную и солнечную погоду  надевал на себя теплую душегрейку и валенки.
              Как не дикими казались Степаниде методы лечения иностранного лекаря она, опасаясь гнева воеводы, все-таки вынуждена была их выполнять. Однако не упускала возможность, втайне от всех, все же добавлять в питье Ивана Семеновича свои народные средства. А когда тот пошел на поправку и осматривающий его Карл Готлибович с удовлетворением хмыкал, она в душе смеялась, будучи уверена, что это ее снадобья поставили боярина на ноги.
              Сама Степанида за всю свою сорокапятилетнюю жизнь, никогда ни чем серьезным, кроме простуды, не болела и относила это только к тому, что каждую неделю до одури парилась в бане, поддавая пар настоем из разных целебных трав. А как только  начинало першить в горле или пробирал озноб, выпивала чарку «горячего вина» с медом и на утро все признаки хвори, как рукой снимало.
                ***
              Иван Семенович чувствовал себя уже  настолько окрепшим и здоровым, что утром, сидя за столом, отодвинул от себя миску с кашей, крынку с молоком и потребовал мяса и кружку медовухи.
              - Вот тебе  на, – всплеснула руками Степанида – боярин-то наш, кажись, излечился.
              - Действительно, полегчало мне, с легкой руки Карла Готлибовича. Спасибо ему, ученый человек –  Глядя на Степаниду, воевода назидательно поднял палец.
             - Грех такое говорить, Иван Семенович – Перекрестилась та. – Все в руках божьих. А ваш этот  Готлибович  басурман, он в  бога-то не верит.
             - Он, Степанида, другую религию исповедует. – Нахмурился воевода. – Католик он. И хватит лясы точить, на стол подавай. А где Дунька? Опять шлындает, по ночам, где-то? Пусть приготовит мне парадный кафтан парчовый, да пояс пусть не забудет шелковый с позолотой и сапоги сафьяновые надобно бы смазать.  Я к полудню в приказную избу поеду. Да скажи-ка Ефимке, чтобы серого в яблоках, заложил. И бричку-то, новую, пусть помоет, да протрет, чтоб сверкала вся.
             - Ой, батюшки. Да не случилось ли чего? –  Перекрестилась на икону Степанида.
             - Корабли вон еще вчера, к пристани нашей подошли. Галеоны аглицкие. К полудню делегацию иноземную принимать буду.
             - Спаси и сохрани тебя, батюшка, от напастей всяческих. – Запричитала вдруг стряпуха. – Спаси и сохрани.
             - Будет тебе! Заревела, как по покойнику. – Отмахнулся Иван Семенович, наливая себе вторую кружку медовухи. Иди лучше Дуньку покличь. Совсем ведь, девка, от рук отбилась. Замуж ее, выдать надо, однако.

                ***
              Когда Иван Семенович подъехал к приказной избе, солнце уж склонилось к закату, а с Иртыша дул прохладный вечерний ветерок. Приказные люди как по команде высыпали на крыльцо, приветствуя воеводу в низком поклоне.
Неспешно выйдя из кареты, воевода молча повернулся к видневшемуся на пригорке, мужскому монастырю и  перекрестился на церковь Знамения Божьей Матери.
              Поддерживаемый за локоток подбежавшим приказным дьяком, воевода медленно прошествовал внутрь приказной избы.
В воеводской палате было шумно и душно, пахло потом, табаком и винным перегаром. На лавках располагалось более дюжины пестро разодетых мужчин, громко говорящих на непонятном для воеводы языке, энергично жестикулируя руками.
При виде воеводы они замолчали, вскочили, опустили голов и почему-то щелкнули каблуками.
              - Здороваются они так, что ли? – Удивленно усмехнулся воевода. – А что, красиво. Толмач-то у них наверняка есть, но и своего пригласить надо. Знаем мы их, те еще бестии. Соврут,  с три короба, и не поморщатся. – Заходя в приказную избу, Куракин краем глаза заметил там, среди встречавших его дьяков был и доктор Карл Готлибович. – Наши-то толмачи в основном привыкли с остяками да тунгусами разговоры вести, а Карл наверняка и английский язык знает. – Мысленно отметил Иван Семенович, усаживаясь в свое кресло.
              - Милорд. – На ломаном русском языке обратился к Куракину тощий и прыщавый, с длинными засаленными волосами англичан, видимо толмач. – От имени их величества, король английский Яков-I,  капитаны  галеонов и английские купцы приветствуют тебя. – Он присел на одно колено и склонил голову.
              - Передай  королю Якову, что мы тоже рады видеть вас у себя в России. – Сухо кивнул головой воевода. – Вели позвать доктора, –  шепнул Куракин приказному дьяку – да, поживее.
              - Ми просим милорд принять, от великий король Яков, этот щедрый дар. – Прыщавый англичанин поднял бархатный мешок и вытряхнул прямо на пол кучу собольих  шкурок.
              - Вот твари заморские. У нас же наворовали и нас же теперь одаривают. – Еле сдержался воевода, чтобы не брякнуть это прямо в лицо  наглому заморскому хлыщу, похожему на перезрелую деревенскую девку.
В комнату, тихонько ступая, вошли первый приказной дьяк Андрей Головко и доктор Карл Готлибович.
              - Садись  поближе. – Еле слышно прошептал воевода и жестом указал доктору на стул. – Аглицкий, хорошо знаешь?
Доктор, в одно мгновение, оценив ситуацию, молча кивнул головой.
              - Тогда слушай, что они меж собой говорят и запоминай. Потом мне расскажешь. По аглицки ни слова, не говори. Понял?
Доктор снова понимающе кивнул головой.

                ***
               После ужина Иван Семенович возлежал в большом, резном кресле возле  глинобитного очага,  построенного на английский манер пленным шведом, уставившись на жар прогорающих в топке  углей.  Он то ли дремал, то ли предавался  одному ему известным размышлениям, но приученная  челядь знала, что беспокоить князя в эти минуты нельзя.
               Потому-то возникший вдруг шум на первом этаже терема сразу привлек внимание воеводы. Было ясно, что кто-то пытается подняться наверх в хоромы боярина, но бдительная Степанида вместе с горничной Дунькой готовы были с несгибаемой стойкостью стоять насмерть, охраняя покой своего хозяина. Иван Семенович, мгновенно очнувшись от дремы,  вынужден был теперь слушать их препирательства.
              - Сказано тебе, отдыхает воевода! – Злобно шипела Степанида. – Завтра, немец, приходи. Завтра.
              - Ты есть очень глупый баба, Степанида. Я буду воеводе говорить, он будет тебя тюрьма сажать.
              - Иди, иди отсюда. Говорят же тебе, отдыхает, устал воевода. Одна морока  с вами бездельниками. «Тюрьма сажать» - нерусь чертова. – Было явственно слышно, как сплюнула Степанида.
              - Ну-ка прекрати, Степанида, над гостем изгаляться. – Сердито цыкнул Куракин. – Пропусти Карла Готлибовича немедленно. И больше не балуй, повадились своевольничать почем зря.
              - Уф, какой наглый баба. – В комнату не вбежал, а вкатился словно шарик, потный раскрасневшийся доктор. – Надо сечь розгой больно. – Отдуваясь и еще больше коверкая слова, гневно промолвил он, усаживаясь на маленький диванчик напротив воеводы.  С лихорадочной проворностью доктор обшарил глазами комнату и не найдя то чего искал, облизнув свои пухлые губы  вопросительно уставился на хозяина.
               - Степанида! – Громко крикнул воевода, повернувшись к двери.
               - Несу, несу. – Ласково пропела стряпуха, вваливаясь в горницу с огромным деревянным блюдом уставленным закуской. Посреди  блюда стоял штоф зеленого стекла и два такого же цвета стакана. – Я-то думала, что ты спишь уже батюшка,  потому никого и не пущала. –  Попыталась оправдаться Степанида. – Вот опять ты, боярин и не отдохнул вовсе. – И все же не утерпев,  она злобно зыркнула,  на доктора.
               - Иди, иди, глупый баба. – Махнул в ее сторону доктор, торопливо наливая в обе чарки вина настоянного на красном стручковом перце.  Не дожидаясь, воеводы, он, судорожно глотая выпил. – Ух, корошо пошел. – Закатил он блаженно глаза и с наслаждением, смачно хрустя крепким огурчиком,  откинулся на спинку дивана.
                Воеводе пить совсем не хотелось, молча и с интересом он  разглядывал позднего гостя.
               - По делу, али как? – Прервал он затянувшуюся паузу.
               - Так ты ж сам говорил, все помнить и тебе доклад делать, - изумленно выпучил на воеводу глаза доктор – вот я так поздно и придти.
               - Ну и что ты там услышал, чего мне толмач не рассказал?
               - Все что он говорил, это так. – Доктор снова потянулся к штофу. – Но он ничего не сказал, что ему говорить капитан.
               - Вот, как. И что же, говорил капитан?
               - Он говорить, что надо тебя воевода обмануть.
               - Это как же?
               - У, русский воевода, - говорит он, есть очень жадный, помощник.  Надо дать ему больше мех, и он разрешит путь в Китай и Индия по сибирским рекам – Карл Готлибович сделал большой глоток и неуверенно продолжил. – Они говорят, что твой помощник уже выправил для них все документы и завтра-послезавтра хотят отплыть. Якобы обратно вниз по Оби в море и домой Англия, но на самом деле они пойдут вверх к Китаю. Потому капитан приказал бурлаков не отпускать, а посулил им хорошие деньги.
               - Вот как? Помощник мой говоришь? – Воевода вскочил и стал вышагивать взад-вперед по горнице. – Помощник значит…, а кто, он,  говорили? Фамилия или зовут как?
               - Ну… - Замялся доктор.
               - Говори, Карл. – Воевода почти вплотную подошел к доктору, злобно сверля его взглядом.
                - Капитан, сказал, ты глуп и неграмотный, тебя легко можно, как это, по-вашему, обдурять. Например, подделать пропуск на проход экспедиции в Китай, будто бы это научный путешествий. Английский капитан, мол, даже согласен взять на борт русский ученый. Если он есть, в этой дикий стране.
                - Глуп, говоришь, дикая страна, говоришь? – Взревел боярин.
                - Давай выпьем, боярин. – Пропищал доктор. – Упокоимся и подумаем, «злоба плохой советчик». Как у вас говорят «не надо дрова ломать»
                - Это я их  «упокою». – Расхохотался вдруг воевода. Ему наконец-то стал понятен нехитрый план англичан. – Успокоимся надо говорить, Карл. Упокоение - это смерть.
                - О, майн гот. – Перекрестился испуганно доктор. - Я это не имел в виду.
                - Ладно, Карл. Спасибо тебе за службу. Иди. Спать пора.
Как только за гостем закрылась дверь, воевода мрачно поинтересовался у Степаниды.
                - А где Ивашка меченый? Что-то давненько я его не видел.
                - У себя он батюшка, у себя в балагане. Кликнуть что ли?
                - Не надо. В балагане говоришь?
                - Там, там, батюшка.
                - Ну, я тогда сам к нему прямо сейчас и схожу.