Песня о Кабырзе

      В Одноклассниках нечаянно наткнулся на видео-ролик. С высоты птичьего полета в нем показаны слияние двух рек, мост, сопки, дорога и дома среди гор. Усть-Кабырза, поселок, в котором прошло мое детство, где окончил восемь классов и начал путь по «университетам» - монтажный техникум, служба в армии на Дальнем Востоке, затем Казахстан, учеба в МГУ, центральные газеты, работа в аппарате ЦК КПСС, Православный Свято-Тихоновский государственный университет. Много сел, городов и стран повидал за прошедшие годы, но поселок Кабырза из памяти не сотрешь, даже если захочешь.
     Смотрю на знакомые места, любуюсь. В детстве не раз слышал от приезжих, какие у нас красивые места. Слушал и не понимал, что красивого они
находят  в речке и горах, стоящих со всех сторон. Или вдруг восхищаться начнут красотой наших кедров и сосен. Мне все это казалось само собой разумеющимся. Правда, убегающие по берегам Мрас-су огоньки (в некоторых местах эти цветы называют жарки) завораживали и меня. В книжках мы читали, что наш край часто называли второй Швейцарией. Да кто ж  ее, эту самую Швейцарию видел? Впрочем, зная нашу Горную Шорию, мы легко могли представить, как выглядит Швейцария.
     Любуюсь на родные места. На фоне речек и гор звучит знакомая щемящая мелодия. О, так это ж «Чистые пруды». Хорошо знаю это место в центре Москвы и люблю его. И хоть не слишком часто, но бываю там, чтобы посмотреть на водную гладь пруда, проводить взглядом трамвай «Аннушка», названный в честь Булгаковской Аннушки из "Мастера и Маргариты", которая «уже пролила масло» и вот-вот Берлиоз поскользнется и попадет под трамвай. Достойный роман, красивая мелодия, но какое отношение ко всему этому имеет Кабырза?  Неужели нет песни о Кабырзе, задаю я вопрос сначала себе, а потом Яндексу и нахожу. «Кабырза - это место для отдыха», - радостно и безапелляционно заявляет девушка с гармошкой. Девушка красивая, песня веселая. Но совсем не про мою Кабырзу. Одним словом, я не соглашаюсь с исполнительницей и решаю... написать свою песню о Кабырзе.
     Однажды на вопрос, почему мой товарищ не занял серьезной должности после окончания Академии общественных наук при ЦК КПСС и получения ученой степени, он ответил:
     - Это тебе предложи возглавить Институт космических исследований, ты согласишься. А я не готов был занять серьезную должность.
     Мой товарищ говорил сущую правду. Я брался за любое дело, которое мне выпадало. Может, потому и не овладел в совершенстве ни одним из них. Могу водить автомобиль, моторную лодку, трактор, мотоцикл, писать репортажи, варить метал (владею профессией сварщика), работал слесарем, сантехником, электриком, имею диплом «Специалист в области православного богословия», потому читаю Часы и Апостол в храме, могу профессионально готовить плов, печь торт, шить брюки, вязать крючком и спицами, ловить на удочку судака и форель, построить дом, резать стекло, штукатурить стену, отремонтировать двигатель внутреннего сгорания, косить траву, выращивать огурцы и помидоры и еще много чего умею. Но я никогда не писал стихи и не сочинял музыку. Никогда. Читать со сцены приходилось, даже учился этому в студии, а вот самому писать - нет. Но не Боги же горшки обжигают. Кроме того, я ж не на конкурс писать собираюсь, а для себя и своих земляков.
     Сажусь к компьютеру и начинаю «творить». Кабырза-Кабырзаюшка, приходят мне на ум в детстве слышанные слова. А что еще? А вот. Родная Горна Шория моя, дорогие края, я люблю тебя, родная Горна Шория. Это на мотив «Ты Россия моя, дорогие края, я люблю тебя Родина милая».  Так. Я начинаю вспоминать поселок, в котором не был много лет. Ну, Каратаг, думаю, все знают. Скалу Водянуху - тоже. Что еще? Ну, Ребруха, наша любимая гора. А вот Сахалин. Интересно, берег с черемухами еще называют Сахалином? Ямка, на которую ходили купаться. Есть-нет? Вроде, после одного половодья там все стесало льдинами. Впрочем, не уверен. А Три Сосны на вершине большой горы? Знаю, что много лет назад две сосны сгорели, но место по-прежнему называли Три Сосны. А была ни была. Начинаю.
     Среди гор та-та-та-т деревня стоит.
     Кабырзою она называется.
     Так, вроде все верно. Какие горы бывают? Высокие, острые, крутые... 
     Изумрудные. Ну да. Они ж у нас изумрудные, то есть красивые, как в сказке про каменный цветок.
     Среди гор изумрудных деревня стоит.
     Кабырзою она называется.
     А потом пошел мучительный творческий процесс. И долго ничего не получалось. Потом вспомнил, чему учили в журналистике. Не придумывай, пиши правду. А правда в чем?
     За околицей быстрая речка бежит.
     По долинам туман разливается.
     «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед». Что-то плагиатом у меня попахивает, кажется. Да ладно. Что ж теперь нельзя сказать «по долинам»? Ладно, оставляем. Нет, напишу «по ложбинам». Точнее будет. Так, теперь припев должен быть.
     Кабырза ты моя Кабырза.
     А второй раз можно в припеве можно сказать "Айсиноктор, моя Кабырза". Айсиноктор по-шорски означает «здравствуй». Все ж Кабырза в Горной Шории находится. Логично, если что-то будет сказано по-шорски.
     Так, а дальше?
     Пусть чужой над названьем твоим улыбается (потешается).
     Ты - ручьев чистота и небес бирюза,
     Деревенька моя раскрасавица.
     Или лучше "Здесь Россия моя начинается"? Для меня ведь, собственно, здесь родина начинается.
     А дальше я «завис». Время идет, а песни нет и нет. Ночью просыпаюсь, строки складываю, а все не то. 
     «Каратаг величавый и грустный стоит».
Кстати, надо бы упомянуть, что нашей Кабырзе больше трехсот лет. Она была основана аж в 1721 году, лет на семьдесят старше  США. Надо же. А народ в деревне как ходил в туалет типа "сортир", так и ходит. Впрочем, знаю, что у Юры и Татьяны Круч удобства в доме. Интересно, еще кто-то избавился от туалета на улице.
     Моста в моем детстве не было. На «ту» сторону реки мы на пароме плавали. Помню, на том пароме меня ждала любимая девушка, моя первая любовь. Время было осеннее. Река замерзала по краям берегов. И чтобы паром не примерз, мы плавали с одной стороны на другую. Впервые поцеловались. А вот как расстались, забыл. Наверное, все же перевез девушку на «ту» сторону и вернулся на свою. Это ж сколько лет прошло? Мне семьдесят, а тогда было пятнадцать. Значит пятьдесят пять лет назад я был влюбленным "паромщиком".
     Триста лет на земле деревенька живет
     Сколько добрых людей она вырастила.
     Инженеров, врачей, мне не ведом их счет
     Наша средняя школа всех выпустила.
     Эта часть, конечно, никуда не годится. Это не из серии казахской песни. Что вижу, то пою. Тем не менее правда. Очень много достойных людей выросло из моих односельчан. Космонавтов, правда, у нес пока нет, но все равно я горжусь своим земляками. А как об этом сказать в песне? Статью в газету, литературный рассказ, доклад для большого начальника, это мне доводилось делать. А как рассказать о хороших людях в песне? Как поведать о нашем атамане Паркоше, который созывал нас на гору Ребруху по весне? Он поднимался на гору, складывал руку трубочкой и "дудел" - ту-ту-ту-ту. Мы все бросали и бежали по зову его «трубы», чтобы жечь на горе костры, печь картошку. Дождаться углей нам не хватало терпения, картошку клали в костер, и чаще всего она превращалась в уголь. Мы рвали недозревшие кедровые шишки, поднимались и спускались по скалам без страховки. Когда будучи взрослым я посмотрел на скалы, по которым когда-то довольно легко взбирался вверх и вниз, мне стало страшно. Как мы выжили в детстве? Как выжили мои друзья-товарищи? Впрочем, теперь уже многих из них нет в живых. Нет Юры Салагаева, Володи Гардта, Вити Кислера, Коли Сероокова, нет нашего дорогого Юрия Ивановича Кызласова. Какой это был Учитель! Сейчас про учителя физкультуры все больше анекдоты сочиняют, а Юрий Иванович не просто учил нас кататься на коньках и играть зимой в хоккей, а летом  в баскетбол и волейбол, он делал из нас людей. У него не было другой жизни, кроме нас. Все свое время он проводил в школе. Для него не было начала и конца урока. Вся его жизнь была нескончаемым уроком, на котором он преподавал нам школу Человека.
     Когда я учился, была двухэтажная школа, которую было видно с любого конца села. Школа была маяком всего поселка. В ней до поздна светились окна. Нет, не знаю, как сказать и не заплакать. Директор школы Шайтанов, который говорил пионЭры и школьники, завуч Раиса Федоровна Абабкова, мать Сереги и Юрки Сузрюковых... Нашу школу сломали и построили новую - одноэтажную. От старой школы осталась только березовая аллея. Если по ней пройти, то выйдешь на центральную улицу. Раньше мы ее называли конторская, потому что если пойти налево, то слева будет магазин, а дальше контора. В эту контору мой дядя Сергей Михайлович Гардт ходил отмечаться каждый вечер. В начале войны он был интернирован и направлен из Иркутска в наш поселок. Первые годы жил в бараке и пилил лес. Потом женился на моей тетушке Ефросинье и жить стал дома, но на протяжении долгих лет ходил отмечаться вечером в контору. Так предписывали правила. Он уже в Коммунистическую партию вступил, занимал должность инженера по лесозаготовке, но каждый вечер должен был идти в контору и засвидетельствовать, что он никуда не уехал. Не имел он такого права аж года до шестидесятого.
Магазин после клуба был главным центром новостей. Сюда приходили все. Здесь можно было купить сгущенное молоко из фляги, здесь продавали конфеты-подушечки без обертки и самые дешевый шоколадные конфеты без обертки «Шахматы» и «Домино». Здесь деревенские бабы ждали, когда же придет эта «пигалица», младшая сестра нашего доктора по прозвищу Зорге.
     - А какие у вас конфеты свежие? - Ставила она в тупик продавщицу тетю Валю Неунывахину.
     - Все свежие, - быстро выходила она из тупика.
     - А сухое вино есть?
     В деревне водку называли белым вином, портвейн - красным. А вот сухое, это задачка была не из простых.
     - Все в бутылках, - бойко рапортовала тетя Валя, разумея, что сухое вино - это порошок, который необходимо развести. И такого вина у нее не было. Это уже позднее привезли «Рислинг», который называли кислятиной и купить могли, если уж ничего больше не было. В него добавляли сахару, иначе его пить было невозможно.
     Когда были праздники, в клубе открывали лавку, и там тоже можно было купить продукты. Впрочем, в первую очередь туда завозили вино и водку. И конечно папиросы. Мужики курили все. Тогда еще не знали о вреде курения. А вот курящих женщин было ровно две. Тетя Муза Ларина и еще одна фронтовичка. Другие женщины - нет. Это было стыдно. Только в Москве, много лет спустя, я увидел, как в театре женщины курили без всякого стеснения. Помню, меня это сильно удивило.
     Тетя Муза с фронта приехала с сыном Юрием. И уже в деревне вышла замуж за дядю Сережу Ларина. В итоге у них было трое сыновей. Все спортсмены-боксеры, крепкие ребята, которые всю жизнь выясняли с помощью кулаков, кто же всех крепче. Потому, даже встретившись после долгой разлуки, они выходили в огород и начинали бой без раундов. Это была красивая драка, потому что бились только на кулаках, не пинали ногами, не били лежачих. Впрочем, до лежания дело не доходило. Подравшись всласть, братья шли продолжать застолье. Если не ошибаюсь, в живых остался только старший Юрий, два других брата погибли. Боевые были ребята.
     И подраться умели, и дом построить, и сено корове накосить. Собственно, деревенская жизнь всему этому учила, не спрашивая, хочешь или нет. Мы с детства могли заколоть курицу, утопить котят, помочь отцу заколоть свинью или теленка. Умели стрелять из ружья и винтовки, сделать поджигу или пугач, ходить на лыжах, строить шалаши, ловить рыбу, разбирать лодочный мотор или бензопилу, бить кедровые шишки, собирать ягоды и грибы. Когда в зрелом возрасте меня спросили, смогу ли я вставить замок в дверь, я знал, что владея стамеской и молотком, вставлю его «на раз», хотя и не делал этого раньше. И вставил. Деревенские парни умеют очень многое.
     Многое. А вот песню написать пока не получается. Но я обязательно напишу. Деревенские всегда доводят дело до конца.
Октябрь 2024 г.