Бойцы невидимого фронта, ч. 1, гл. 4

Начало февраля

Была середина ночи. Яга сидела в избушке и пила чай. Все гости, и близкие, и дальние, успокоились. Вася в обнимку с Мурмысей сладко спал на заднем сидении автомобиля. Водитель Греты, утомлённый дорогой, баней и плотным ужином, почивал в гостевом номере. Во всех отделениях хлева было тихо и слышалось мирное посапывание; ни лоси с Федей, ни волки козе не мешали – трёхзвездочный загон мог выдержать неоднозначное соседство и предохранить от любых напастей. Спасибо Васе, на девочку-кормилицу не поскупился, посему и появились три стойла-загона со всеми удобствами и отдельными входами; правды ради, всем этим богатством были обязаны Фаису и его уникальной шерсти, но верблюд был стеснительный и никаких претензий, тем более материального характера, не предъявлял. Мирно спали и Маша с Петей – спали и набирались сил. Яга всему этому была несказанно рада.

«Ну, хватит чаевничать, – сказала себе Яга. – Кто пропагандировал Лешему здоровый образ жизни? Посему спать, и так только три часа до рассвета осталось». И, недолго думая, залезла на печку, свернулась калачиком и засопела в унисон всей большой команде, разместившейся сегодня ночью под гостеприимным кровом Яги.

Через три часа глаза сами открылись – за триста лет чему только не научишься. На автопилоте встала и пошла доить козу. Но коза стояла с пустым выменем и весело уплетала сено. Веяло от неё ухоженностью и довольством. «Неужто Васенька расстарался, вот, касатик, угодил». Но это был не Василий. На улице Яга повстречала Якута, суетившегося около поленницы. Разрумяненное лицо соратника по борьбе сказало Яге если не всё, то многое. Якут поздоровался и пригласил на завтрак, как всегда, хитро сверкнув узким глазом.

– Столуемся в большом зале, я там для двуногих шведский стол организовал. – Яга улыбкой поблагодарила за своевременную помощь. – Ребята ещё не проснулись, я проверял, так что позавтракай спокойно, дела полчаса подождут.

Яга навернула тарелку каши с маслом и выпила стакан чая. «Хватит, – остановила она себя, – а то организм после обильной пищи в вертикальном положении находиться не захочет, а будет всё норовить либо присесть, либо прилечь, а сегодня день рабочий, посему давай, организм, не ленись и в строй становись». Организму ничего не оставалось делать, как подчиниться.

После завтрака проводили гостей – водителя Греты и Мурмысю. Бабка кошку рассекречивать не стала, пока водитель завтракал, уложила её в корзинку на заднее сидение, предупредив, чтобы она со своей хозяйкой сама разбиралась. Водителю передала сверток для кузины с наилучшими пожеланиями здоровья и долголетия.

Провожали машину Яга да Леший, Василий выглядывал из-за дерева и мысленно слал воздушные поцелуи своей пассии.

Гости отбыли, и Яга почувствовала, что со своими никаких разборок не будет, всё уляжется само собой – и ведь не ошиблась. Ребята спали и просыпаться не спешили. Верблюд в стойле был один и полностью отчитался о проделанной работе – трёхнедельная слежка ничего не дала, у ёлки были оставлены белки и синицы доглядывать и сообщать, если что случится. Волк-собака вместе с волчицей отправились на прогулку, бабка разрешила – пусть разомнутся, но вечером попросила быть в загоне – и поесть, и переночевать. Вася никаких признаков меланхолии не выказывал – плотно поел утром, потом просмотрел текущие сообщения, коротко доложил и пошёл на тренировку с Лешим. Яга решила сделать себе на сегодня поблажку – трёхчасовой сон маловат, чтобы днём нагружать свой организм по полной программе. Посему, прогулявшись по полянке, поняла, что надо немного вздремнуть. На печке было хорошо не только ночью, но и днём; и устроившись на мягком матрасе, мирно погрузилась в сон.

* * *
Вчерашний отдых оказался полезным. Новый день подарил не только погожее утро, но и большой заряд бодрости всей честной компании. Кормёжку, организованную Якутом, не пропустил никто: двуногие разместились за столом; четвероногие – в стойлах; выделялся лишь Василий, имеющий привилегию питаться, где ему заблагорассудится; правды ради, за столом не ел – неудобно, а перекидываться каждый раз в «маломерка» – энергетически нецелесообразно. «Яга права, силы нужно расходовать с умом, иначе и пропасть можно», – мысленно напоминал себе кот, когда желание стать «человеком», пусть и не большим, очень уж распирало. В этот раз Василий питался из стеклянной мисочки, в специальном уголке для четвероногих, но привилегированных гостей.

Якут готовил так, что у всех трещало за ушами, даже у Яги.

Бабка немного приревновала:

– И где это ты так стряпать научился?

– Да это колдовство одно, почти как скатерть-самобранка, – отмахнулся Якут.
Но Ягу на мякине было не провести – колдовством здесь не пахло.

– Хорошо, – хитро прищурилась бабуля, – значит, можно ещё один пирожок да сладкую ватрушечку скушать, ведь от волшебной пищи не поправляются.

Якут и не надеялся, что его отговорка будет принята Ягой. Поэтому решил рассекретиться:

– Я дома поваром работал, привык и хозяйство вести, и на десятерых готовить. У вас же за три недели и отоспался, и по работе соскучился, поэтому предлагаю себя в качестве шеф-повара, если, конечно, моя еда всех устраивает.

Дружный гомон послужил знаком одобрения. Яга тоже помягчала и подумала: «Профессионал, он профессионал и есть, а она любитель в готовке, хоть и с большим стажем; посему, вредность отставить и разрешить каждому заниматься тем, что у него хорошо получается и что он делает с удовольствием – ведь каждый в таком состоянии больше пользы коллективу и общему делу принесёт; а мне полезнее переключиться на необычные явления, которые проявляться стали, да группу к отправке к врагу готовить». На этом и успокоилась.

Вечером Якут пришёл к Яге, покаялся и рассказал: семья магов направила его на съезд, чтобы наименьшими потерями в трудное время обойтись. Ведь он, сколько себя помнит, на кухне пропадал, маленьким вокруг бабушки вертелся, всё норовил вкусный кусочек ухватить, а потом и поехало по проторённой дорожке; еду-то всё равно надо готовить – вот он и подрядился, потому как к другим делам, особенно волшебным, себя неспособным считал. Кое-что, конечно, знает; мази, настойки, отвары делать умеет и целебную силу трав узнаёт, только никому это не интересно. Старшим подавай мощь великую, а он такой не обладает.

Яга хитро на Якута посмотрела и изрекла:

– Не горюй, всему своё время и свой срок. Если бы дар твой уже в полную силу расцвёл и проявился, то мы бы и не свиделись. Но кому с кем жизненными дорожками пересечься, рядом по жизни идти, друг другу помогать да общие дела вершить, – это не мы решаем. Пока же кухней занимайся, а дальше видно будет, есть в тебе мощь великая или нет.

Якут Яге поклонился и промолвил:

– Спасибо на добром слове, ты первая, кто в меня хоть немного, но поверил, мне это приятно. Пойду, а то как бы обед не прозевать, постараюсь, чтобы он не хуже завтрака получился, – и пошёл плиту раскочегаривать.

Яга отправилась в избушку и продолжила анализировать ситуацию с волшебным кормом, что такие поразительные результаты дал. Корм из старой партии на волка не подействовал. Поэтому она ещё и ещё раз перебирала в памяти все нюансы того дня, когда «выездную» партию делал, но ничего необычного вспомнить не могла. Вдруг её немного знобить стало, и подумалось: «Надо жилеточку из верблюжьей шерсти надеть – она такая тёпленькая, вмиг согреюсь, – а когда надела, мысли и прояснились, – в тот раз тоже прохладно было – в жилетке работала». И, быстро справившись с маленькой партией порошка, пошла проверять сухое зелье, благо все уже к обеду подтягиваться начали.

Волк корм понюхал, стал подпрыгивать и вилять хвостом. Яга и смекнула, что угадала. После небольшой порции волк принял свое истинное обличье, но стал вертеться вокруг Яги волчком, скулить и заглядывать в глаза. Но Яга проявила строгость:

- Не время сейчас развлекаться да настоящему волку оборотнем становиться. У меня к тебе другая просьба будет. Возвращайся к Грете да подружку забирай, ей перемена места на пользу пойдёт, а там гляди в оба и запоминай, что происходит. Считай, что у тебя долгосрочная командировка обозначилась. – Волк посмотрел на Ягу и мотнул головой в знак согласия. Яга продолжила: – Недельку здесь побудете, а потом командой выдвинетесь – окончательный состав чуть позже утвердим. Ну всё, готовьтесь к кормёжке, теперь у нас у всех трёхразовое питание благодаря Якуту. Волк завилял хвостом. Яга была удивлена и решила к волку повнимательней присмотреться, неделя ещё есть.

* * *
За неделю не управились, понадобилось две. Провожать отъезжающих собралась вся команда, даже лосихи (подружки Лося с Федей) осмелились показаться публике.

Рулил Водяной – за две недели отоспался в речке, покрытой льдом и снегом, выглядел бодрым и подтянутым. На переднем сидении восседал Василий в обнимку с маленьким ценным рюкзачком, и волновался, как бы не разбить ценный груз, ведь от этого подарка многое зависит – будет ли Грета доброжелательно-ласковой или просто холодно-вежливой. Посему на молодильное яблоко в спецсиропе у Василия имелись небезосновательные надежды. На заднем сидении разместилась парочка волков, в багажнике – специальный корм. Яга надеялась, если волк с помощью этого корма обрёл свой прежний образ и даже перестал вилять хвостом, как собака, то и на других мохнато-пернатых он так же благотворно подействует.

Проводы были недолгими. Машина отъехала, оставшаяся братия поспешила к своим столам и кормушкам, получать щедрые и вкусные пайки Якута, за две недели ставшего для всех Толь Толичем.

Яга неторопливо шла к гостинице – столовались все вместе, общая кормёжка сближала. Она хорошо понимала, что все и сплотиться успели, и сродниться. Да, общее дело людей сближает и родственниками по духу делает. Самое главное, чтобы новые центры силы не появились и не стали лодку раскачивать в разные стороны; убереги нас, волшебная сила, от такой напасти. Но эти думы быстро выветрились из головы, когда до столовой дошла – там ароматы такие стояли, что все посторонние мысли быстро из головы выметали. Подавала Маша – ребята находились пока «на больничном» и выполняли простые функции «подай-принеси», но были рады и этому – хоть какая-то польза.

Яга оглядела всех присутствующих, и тепло, хорошо ей стало: никуда не деться – любимая семья со своими горестями, радостями, проблемами, достоинствами и недостатками. И сама себе удивилась. Давно ли семью-то обрела? Ведь без году неделя всего семье-то, а уже вон как разнюнилась. Но отхлебнув горячих щец, пришла в норму – дел много, некогда мнимым упиваться, надо реальными делами жить и хорошо своё дело делать, а праздные мечтания ни к чему хорошему привести не могут. А если отвлечься хочешь, перенаправь мысли на что-то другое, но тоже полезное и нужное – ведь всё для фронта и для победы – вот какой курс у всех обозначен, и надолго ли, никто ответа не даст…

* * *
Через сутки было получено донесение от Водяного.

«Добрались благополучно. Василий в замке с Мурмысей прохлаждается, волки территорию обследуют, я интенсивно корм распределяю. Не знаю, Яга, что ты туда намешала, только всех как прорвало – жуют и жуют. Правда, и результаты налицо – вся местная фауна пришла в норму: никаких тебе длинный ушей, раздвоенных хвостов, цветных пятен на перьях, получеловеческих криков-возгласов – всё мирно и тихо. Но это в лесу. Пока донесение составлял, прибежал Василий и сообщил следующее:

– Самая главная новость – у Греты новый гость, какой-то высокопоставленный иностранец, откуда точно, неизвестно. Все или ходят на цыпочках, или носятся как угорелые; пока ничего понять нельзя. Возвращаюсь в замок и превращаюсь в глаза и уши. Утром, надеюсь, будет что-то более конкретное. До завтрашнего сеанса связи».

Яга расслабилась. Не хотелось ей, чтобы кузина Грета против соседей недоброе замышляла, так и оказалось. Верховодит чья-то рука из дальних пределов. Что ж, надо выяснить всё и постараться разобраться, вот такой курс и держать будем.

* * *
В замке Греты всё ходило ходуном. За две недели, прошедших с момента, когда «парочка россиян» наследить успела, Грета утомилась гостей встречать. Была здесь и часть лукавства – первую неделю отдувался мажордом, а хозяйка дальние страны посещала.

Но гостей хватало. Сначала приезжали ближние, затем дальние, а через тринадцать дней прибыл гость, которого даже Грета испугалась – величественный и наглый, хотя на первый взгляд эти два качества вместе не уживаются. У него же уживались: величие проявлялось в том, что он ставил себя выше всех и подолгу пропадал в зале приемов, расположившись в кресле Главного Мага (старинном и помнящем многое), где даже Грета сидеть не осмеливалась; восседал, выслушивая отчёты, меланхолично прикрыв глаза и чуть склонив голову набок; но такие периоды сменялись другими, и тогда вылезала наглость: он всюду лез, раздавал указания и советы, требуя их немедленного исполнения. Дом у Греты стал похож… да ни на что не похож – один страх вперемежку с суетой. Гость перво-наперво сунул нос во все тайные помещения и стал вынюхивать, нет ли там посторонних запахов. В тайном бункере облазил всё, даже в камине побывал. Узнав, что пропала ценная вещица, ещё больше заегозил: отодрал паркет на полу, вытряс вещи из тумбочек и шкафов, устроил полный тарарам, но опять не успокоился, опылил всё каким-то бесцветным порошком, ничего не нашёл и, расстроенный, ушёл в тронный зал отдыхать в кресле. Но не прошло и часа, пожаловал в будуар к фрау, там тоже решил похозяйничать, но Грета не позволила. Тогда гость, изменив своё лицо на собачье, стал всё обнюхивать – и унюхал: бриллиантовое колье Греты попало под раздачу. Хозяйка поняла, что может лишиться своих украшений, и воспротивилась.

– Этого я вам сделать не позволю, – набралась храбрости фрау.

– А я вас даже спрашивать не буду, запах однозначный – русский, и посему этот предмет подлежит конфискации с последующим уничтожением.

– Сейчас всё объясню. Камни действительно из России, да и изделие там изготовлено; давно дело было, а вот дух всё держится. Пробовала я от него избавиться, только камни мутнеть начали, я от этой затеи и отказалась.

Гость нехотя перешел к изучению других предметов, но так ничего не нашёл. Но опять не успокоился, дал указание нести в огромную залу-прихожую все предметы, появившиеся за последний месяц.

Куча собралась большая. Грета была удивлена, сколько всего только за месяц набирается. Стояла, смотрела и обдумывала: как же ей от надоедливого гостя-ревизора освободиться? И придумала. Стала разыгрывать рачительную хозяйку, трепещущую над каждой тряпочкой. Гость стал уверять, что проверка необходима. Грета жеманилась часик с небольшим, а потом и предложила: «Сейчас время трудное, друг другу помогать нужно. Забирайте всё это добро да исследуйте, если что и пропадёт – переживём».

У гостя глаза загорелись. Меньше чем за час всё погрузилось в два крытых грузовика, и гость отбыл в неизвестном направлении. Грета вздохнула с облегчением и на себя удивилась. Месяц назад удавилась бы, а не отдала, а сейчас, вспоминая и об аукционе, и о неделе с Фридрихом, проведённой в тропиках, только рассмеялась и опять мысленно поблагодарила свою кузину Ину (Ягу по-нашему), которая её одарила.

А все молодильные яблоки в большом количестве. Получив такой подарок, Грета, как экономная хозяйка, хорошо понимала, что продукт недолговечный, поэтому-то сразу в дело его и пустила, проявив сметку и изворотливость ума.

Грета с детства любила рисовать, но колдовством свой дар усиливать не могла, поэтому за четыреста лет продвинулась недалеко. Но её как творца задевало, что картинки-детки никого не интересуют. Сначала она их раздаривала, замечая – берут из вежливости, чтобы не обидеть, а тут такой случай…

Условия Гретиного картинного аукциона были следующие: к картине в пару прилагалось молодильное яблоко с трёхдневным сроком действия. Ажиотаж возник сразу. Только Грета предупредила, что цена за картину должна быть не ниже той, которая без оглашения обозначается владелицей до начала торгов на листе, вложенном в конверт, запечатанный печатями всех желающих поучаствовать в аукционе, и положенный в сейф. В этом вопросе Грета не отошла от своих принципов: «Умеренность и реализм во всём». Но аукцион неожиданно показал только Гретину осмотрительность; желание же остальных иметь высокодефицитный товар было настолько велико, что от предложений дух захватывало. Посему картины были распроданы по баснословным ценам. Секретный конверт по завершении мероприятия был вскрыт, но никто об этом уже не думал – иметь яблочко, исследовать его (в основном для этих целей и покупали) перебивало всё остальное.

После отправки «несусветной парочки» Грета через день с верным Гансом-водителем получила ещё один неожиданный подарок – три яблока со сроком действия в семь дней. И тут что-то случилось: вся домовитость и рачительность обратились почти безрассудством, но Грета об этом не жалела. Поехала с Фридрихом в тёплые края на наделю.

Грета закрыла глаза и окунулась в недавнее.

В самолет они сели старыми развалинами (три заветных яблока находились в сумочке, с которой Грета не расставалась). Уговорить Фридриха выбраться было неимоверно трудно, поэтому солгала, что найден артефакт неизвестного происхождения с необычной силой, и требуется высококлассный специалист – может, и единственный в мире. После этих слов в мутных подслеповатых глазах стали мерцать маленькие огоньки, сначала редко, потом всё чаще и чаще. Грета восхитилась преображению, которое дарит любимое дело. Поняла, что выбрала правильный путь – взывать к любви, пусть и полыхающей не одно десятилетие, но всё-таки за триста лет успевшей подостыть, глупо. Практический ум наступил на горло женщине и выдал единственно верное решение.

После перелёта и прохождения контроля попросила сопроводить в кофейню, где и предложила заветное. Сидели и ели в самом тёмном углу, но предостережения были напрасны – на них никто не смотрел, даже официант. Только в кафе зашла солидная пожилая пара, а вылетела парочка влюблённых голубков, но это тоже осталось незамеченным.

Грета остановила Фридриха на улице, посмотрела в ясные голубые глаза красавца-атлета и тихо пролепетала:

– Я схитрила, никакого чудо-артефакта нет.

– Конечно же, есть. Ты – моё чудо, остальное не имеет значения.
Потом была чудесная неделя под сине-голубым безоблачным небом, с солнцем, пробуждающимся и ложащимся спать в бескрайний океан, с милыми шалостями влюблённых, с ночными купаниями, туземными танцами, экзотическими яствами и с переполненностью счастьем, забытым чувством, которое циркулировало вместе с кровью по всему организму. А ещё случилась удивительная вещь – они снова начали рисовать…

В первый вечер на острове, сидя у своего бунгало, Фридрих достал блокнот и грифель. Грета испугалась – вместо лица влюблённого мужчины предстала маска демона, и рисунки, появляющиеся из-под руки, были ей под стать – боль кричала, а кровь – черная кровь – капала и лилась через край:

– бой гладиаторов, большие пальцы неистовых зрителей, указывающие вниз, и клинок, готовый вонзиться в поверженного собрата, – пощаде здесь места не было;

- горящие ненавистью и жаждой крови глаза сына, потерявшего отца и давшего клятву: «Моя жизнь – это месть родственникам бывшего друга»;

- новый главарь мафии, принимающий клятву верности от своих сподвижников; а на столе отрезанные пальцы, как знак признания вины.

Потом на листах стали появляться каменные развалины древней цивилизации; а палаццо знати чередовались с жилищами бедняков.

Во второй вечер Фридрих перешёл к природе и сельскому труду простых людей, населяющих Апеннинский полуостров, и с рисунков запахло вкусным хлебом, оливковым маслом и виноградным вином.

Ночью он разжёг на берегу костёр и бросил в пламя блокнот: мирные рисунки просто тихо ушли за грань; а первые, страшные, умирая, ожили ещё раз, из чёрных превратившись в красные; и было непонятно: чем кончится бой гладиаторов – ведь пальцы развернулись вверх; и как со своим другом-кровником поступит юноша, удаляющийся с возлюбленной - сестрой друга-врага – прочь от деревни, где предполагалось «вершить правое дело»; и принесут ли присягу новому дону, который поспешает в свою мастерскую, где ждут любимые скрипки: одна, почти законченная, и новая, только начатая; но как бы истории ни закончились - всё рассыпалось в вечности прахом, как листы бумаги, съедаемые огнём…

Фридрих принёс воды и залил уголья. Посмотрел на небо, где ему подмигивали яркие звёзды, и пошел спать, оставив прошлое в прошлом…

Утром третьего дня Грета достала холст и краски (ведь в современном мире за деньги – любой каприз) и стала писать море, пальмы и попугаев – всё, что их окружало; Фридрих сидел и смотрел, а иногда брал вторую кисть и поправлял. Потом они рисовали вместе, разделив холст как придётся, где реальность одной соседствовала с сюрреализмом другого.

При расставании Грета отдала Фридриху третье яблоко, ей было всё равно, как он им распорядится, и это тоже радовало по-новому.

Грета понимала: не важно, что они делали, главное, им было хорошо, и это хорошо осталось и сейчас, несмотря на утомительную череду инспекций и проверок, которые длились и длились, и никак не хотели заканчиваться.

И о чудо! Грета получила ещё одно яблочко и от такой щедрости Ины даже призадумалось: «С чего бы это?» Но, не занося в дом, отправила с посыльным к Фридриху, единственному другу, которому безоговорочно доверяла.

И сейчас, взглядом провожая удаляющиеся машины, хвалила себя, что гость ни одного яблочка так и не получил; хотя когда об этом узнал, так орал и бесновался, что Грета стала опасаться за свои стёкла и зеркала; но ничего, и гость утих, и зеркала в целости остались.

* * *
«Всё время что-то отвлекает, – бубнила себе под нос Яга. С утра вошло в привычку проводить анализ случившемуся за предыдущий день, а вот обобщить – никак не получалось, – только начнёшь, то одно в сторону уведет, то другое. Но сегодня тихо, срочных дел нет», – поэтому решила свести дебет с кредитом.

Итак, со дня первого совещания прошло чуть более двух месяцев. За это время организована разведка на территории неприятеля. Началось с команды Лешего, потом Водяной подключился – но эти двое себя видными специалистами разведывательного дела не показали. На лад дело пошло лишь у группы под руководством товарища Петренко (он же дед Пихто, он же Сивко-Бурко). Петрович и группу увеличил, и разведданные добывает; под его началом действуют десять зайцев (пять своих, пять местных), Ворон, Филин, Бобёр – все и полный охват осуществляют, и рассекречиваться не спешат. Да, всё с опытом приходит. Леший с Водяным только по недельке и продержались, но они первые были, а первопроходцам труднее всего приходится.

Члены комиссии тоже при делах: Толь Толич (Якут) забрал всё хозяйство в свои проворные руки, Сан Саныч (Сибиряк) в близлежащем городке организовал конспиративную квартиру, где поступающую информацию обрабатывает да дезинформацию врага разоблачает; Петю с Машей туда подтянул – ребята в компьютерных технологиях разбираются, им и карты в руки.

«Звери» тоже пристроились: Фаис в стойле – не захотел тепло и уют менять на «рай в шалаше», пусть и с любимой лосихой. Поручил догляд Лосю, который волею судеб стал «многоженцем». Но всё-таки интересно, кто же родится? Вася бы опять помянул сказку о царе Салтане А. С. Пушкина: «…родила… не то сына, не то дочь … ни мышонка… а неведому зверушку». «Но то ведь были измышления вражеской коалиции, а родился здоровый мальчик, вот и у Феди верблюжонок на свет появится, милый и лохматый, хоть и от лосихи», – услышала Яга голос своего секретаря.

Волки под присмотром Гретиных архаровцев.

Васенька тоже далеко, чуть не прослезилась Яга, но и утешилась: «Он счастлив там, со своей Мурмысей, а это главное».

Мысли были прерваны стуком в дверь. На пороге стояла Маша, в руках держала свёрточек. Переступив порог, сразу просить начала:

- Ина Карловна, – Яга про себя удивилась: «К кому это она обращается, ведь в избушке кроме меня и нет никого?» Но быстро себя одёрнула: «Вот дожила, имя своё забывать стала»… – Очень вас прошу, проявите участие, помогите крошке выжить, без вас у неё шансов нет. – И развернула тряпочку, а там еле дышит чуть живой слепой котёнок.

– Вот напасть на мою голову. Зачем он мне, или, думаешь, Вася возвращаться передумает?

– Относительно планов Василия мне ничего не известно. А малышку через месяц-полтора пристроить можно будет. Час назад подкинул кто-то к дверям. Хотела посмотреть, куда следы ведут, но злодей предусмотрительным оказался – солью всё засыпал. Может, я сама управлюсь, чтобы вас не отвлекать, только покажите, что делать, да разрешите дня два с вами пожить.

– Если бы был кот – не взялась бы; а тут кошечка, да пятнистая красавица. Давай посмотрим, что сделать можно.

Через двадцать минут начали кормить козьим молоком из пипетки – получилось, животик стал раздуваться. После кормёжки пошли к Фаису в хлев. Верблюд отсыпался. Бабка животное будить не стала, просто положила котёнка между горбов да шерстью укрыла, хорошо зная, что верблюд раньше чем через четыре часа не проснётся. И только почуяв Якута «встрепенётся», но степенно и медленно, поэтому и вреда котёнку причинить не сможет. Яга посеменила к выходу. Маша стала беспокоиться:

– И это всё?

– А ты чего хотела? Можешь, конечно, в хлеву остаться, котёнку подгузник соорудить, колыбельную спеть. Возвращайся-ка, девонька, в город, там от тебя больше пользы будет, а здесь с этим мини-зверем мы с Якутом управимся. Он в курсе и опекуном стать согласился, дел всё равно мало, коллектив-то поубавился значительно. Так что не беспокойся. Через недельку загляни, посмотришь, как твоя питомица глазки открывать начнёт. В них заглянешь, и имя придумается.

Через неделю, когда Аичка (так Маша назвала кошечку) открыла глазки, вернулись Василий и Водяной – оба серьезные и сосредоточенные.

Вечером, на совещании, Леший, Водяной и Василий объявили, что направляются в отряд товарища Петренко и будут помогать, чем смогут, – тренировки завершены, и дела не ждут.

Яга только и промолвила:

– Образцы волшебных трав доставлены, полный отчёт на кристалл записан. – И обратилась к добровольцам: – Раз решили попартизанить, отправляйтесь, а у оставшихся будет задача вам крепкий тыл обеспечивать.

Рано утром трое «бойцов» разместились во внедорожнике Водяного и отбыли, экипированные Ягой. Провожать вышли Яга, Якут и Федор, остальные попрощались вечером.

Ина Карловна даже слезу уронила, но Яга вторую сторону себя быстро одёрнула и в чувства привела: «Слезы лить – последние дело, тем более по живым; делами и только делами, полезными и выполненными на «отлично», поможешь фронту и обеспечишь победу на своём участке», – и, мысленно пожелав «ребятам» победы и скорейшего возвращения, отправилась по своим делам…