Первый штурм

  Первый штурм


Внезапно что-то изменилось вокруг. Пришло пополнение из лагерей, человек двести: таких как не маскируй, одень- обуй в какую хочешь форму, не спутаешь, в любой толпе узнаешь- увидишь: «лагерный спецназ» – раздвинутые пальцы, перстни, наколки, щербатые ухмылки. Лишь малая часть прибывших – кадровые, с погонами: по манерам, по харям видно было, что не  резервисты, а люди ведущие такой образ жизни. И – замелькали незнакомые лица вокруг, все суетные, все чем-то заняты.

С вечера щедро распределили БК, дополнительно, не жадничая, выдали по шесть магазинов.
Потом на рисовался какой-то незнакомый старлей. Расхаживал с хозяйским видом по позициям,  с интересом разглядывая то, что от них осталось. На людей смотрел молча -- остановится, кинет взгляд на лицо, внимательно посмотрит, потом  переведет его вниз, ощупывая каждый шов, каждую складку и упрется в берцы – так, будто купить их решился. Потом представился:
--Я ваш новый командир.
Раздал синие и белые ленточки. Предупредил:
--Надеть всем как повязки: белую на правую руку, синюю на правую ногу. Не спутать, мать вашу! А то свои же вас и подстрелят: это ваш опознавательный знак! Посадки будем брать.
Кинул на всех внимательный, цепкий взгляд, задержавшись на «стариках» --сразу отыскал их, не ошибся:
--Кто тут у вас от первого состава остался?
Откликнулось несколько человек. Старлей еще раз обвел всех оценивающим взглядом, остановил его на Ухте, спросил:
--В штурмах был?
--Ну...приходилось-- вроде как виновато сознался тот.
--Где, сколько раз?
Ухта нервно дернул плечами:
--Артёмовск...или Бахмут, как его еще там? Больших там четыре пережил, а потом затрёхсотили меня, ну и на больничку кинули. А маленьких...--потянул в себя носом воздух, вроде как облегченно. --Ну, не знаю, я их не считал: так, наползали иногда, потом снова отходили. Много...--скромно ответил, без пустой бравады.
--Под Артемовском, говоришь, был...– старлей задумчиво понизил голос, внимательней глянул на Ухту. – Артемовск – это хорошо: значит есть опыт. Ну вот и пояснишь им в подробностях – посадки брать будем. Всего  на это дело рота пойдет...может, больше дадут. Заходить, понятно, будите не все сразу,  малыми группами...ну, чего я тебе объясняю: если под Бахмутом был, стало быть знаешь, что такое штурм и как всё это делается.
--М-м-м...ясно – без особого энтузиазма кивнул Ухта.
--Толпой, как на соревнованиях, на пулемет не бежать – продолжил «обучение» старлей, будто и не просил только что сделать то же самое.-- Главное -- жути на себя не нагонять — «ВСУ, ВСУ!!»! Вы подготовлены лучше чем ВСУ!-- неожиданно польстил он, но глазами дрогнул, опустил их на миг: учил – словно зубы заговаривал.
--Еще: если кого затрехсотит, назад не отходить – накапливайтесь там в складочках, ждите следующую волну. Да не просто так лежать и ждать их, а огнем поддерживать, когда они двинутся! А для проверки за вами дрон пойдет. И не дай бог какая падла его оттуда снимет! Ну, ты им все в деталях разжуй – кивнул Ухте и шагнул в сторону по траншее.
--Рацуху-то людям дадут?-- уже в спину поинтересовался Ухта.
--Старшие групп получат. Их еще назначить надо.
--А кто самый старший?
--Вот ты им и будешь--через плечо бросил лейтенант.
*  *  *
...--Ну все, началось... Суки, вспомнили про нас, не забыли! -- ворчал Ухта, сооружая из пустых ящиков импровизированный стол, стулья. Поставил по центру стола цинку с патронами, вскрыл ее. Порылся в своем рюкзаке, один за одним вытащил еще пять магазинов. Поймав удивленный Серегин взгляд, хмыкнул:
--Что, завидуешь, что я такой богатый?-- блеснул рандолевым золотом и тут же посмурнел. --А я, видишь как -- под суетился в свое время. И тебе советую на себя больше надеяться, чем на наших козлов из обеспечения! От них если чего и получишь, то только за бабло. На себя надейтесь... живее будите!
Потер ладонями одна о другую, как перед тяжелой, нудной работой:
--Ну чего встали-то? Садимся и дружно набиваем! Там не когда будет.

Время от времени он кидал взгляд по сторонам траншеи,--вправо, влево,--при этом шустро набивал один магазин за другим: патроны, будто арестанские чётки, быстро мелькали меж его пальцев, всегда нужным концом уходя в магазин.
Глядя на это мелькание, Серега не удержался, хмыкнул, скривил губы, язвя:
--У «гансов» еще в ту войну специальная такая машинка была. Для зарядки магазинов. Я сам такую видел и даже в руках ее держал!--гордо вспоминал он.-- Одну машинку на отделение выдавали. А мы, значит, так, пальцами их туда, пальцами, как сто лет назад...а потом пальцы синие и без ногтей.
--Да, а мы, значит, т-т-так! – подтвердил Ухта, с усилием впихивая в магазин последний, самый упрямый патрон. – А вот такие вот к-козлы тут ходят еще и лечат!
--Ты, это... о ком? – не понял Серега.
--Да я про этого летеху... У него вон «стволы» на погонах...а он, с-сука, мне еще тут втирает, как надо штурмом чего-то брать!
--«Ств-о-олы» ?
--Ну так это ж «арта»! Чего он вообще тут в траншее делает?! Чо-то я тут гаубиц и минометов не вижу!

Покосился на Серегу, не прекращая при этом набивать вслепую.
--А чего это они вдруг все засуетились? Тихо же все было.. – влез в разговор молчавший до этого Фофан, неумело возившийся с магазинами.
--Да не вдруг, это вы так хорошо в паузу вписались – вас как на дачи приволокли, чтоб вы чуток клопов тут подавили! – Ухта замолчал, сопя, обдумывая мысль:
--Выдохлись все, затишье было. Да еще этот потоп...плавали тут все в грязи, среди дохлых кур и коров. А до этого, то есть еще до вас и до потопа, тут такая мясорубка была – по двести прилётов за день по нашим позициям! Вы же видели, чо тут от наших траншей осталось—ямки и трупьем всё вокруг забито...--вздохнул, помолчал, вспоминая прежние «штурмы»: --Теперь все что нам не нужно, брать будем.
--Это как?
--А вот так. Сказали – «посадки нужны»! Значит, брать их будем. А вот когда мы хохлов оттуда выбьем, то подумаем – а зачем они нам, в натуре, эти самые посадки, да еще такой ценой?
--Какой ценой?
--А это поймешь, когда мы там будем. Или когда нас попрут оттуда.
Луну крутить эти, суки, умеют! Еще лучше, чем Кум и  Хозяин...
Набив последний магазин, аккуратно уложил все в разгрузку, закурил.
--Для вас, пацаны, это будет самый важный штурм... – задумчиво, вроде как сам с собой говорил он.--Его пережить надо...а там все пойдет по накатанному. И усвоить: завизжало – рылом в грязь и лежи, жди, пока осколки уйдут. Ушли -- встал и снова вперед!

*  *  *

…Танцев и прощальных речей не было – ни как в коридорах у Хозяина.
Вечером топтались по траншеи, не расходясь по блиндажам, не смешиваясь с новым пополнением. Спать не хотелось,  каждый думал о своем, о том, что там ему завтрашнее утро принесет?
У зека так: вчера он вообще ни о чем не думал – воровал, пил, убивал. И даже на зоне хозяйского попа для исповеди не посещал: «Сдаст, рясовская падла...» Церковь если и посещал, то не для молитвы. Однако крест на всякий случай носил.
И тут по всей траншеи, на всех блиндажах картонных иконок навешали – хуже-то все равно от этого не будет.
Но--пришло время и встал зек на пороге: за спиной -- испачканное прошлое, а впереди, может, последний бой, и — пустота...

Курили, разбившись, как положено на два- три человека, переговаривались, благо вечер был спокойный, с дождиком -- гости с той стороны не мешали.

--Давай-ка зайдем, перетереть с тобой надо – неожиданно поймал Серегу Ухта у блиндажа. Пригнувшись, шурша полиэтиленовой пленкой-дверью, Серега шагнул в полу темноту и обалдел: с верхних нар, приподнявшись на раскинутых в разные стороны сошках, на него пялился своим единственным глазом-пламегасителем ДП- 27. При всех прибамбасах: знакомая коробка для дисков стояла с боку.
--Это где вы такого красавца надыбали? – не сдержался Серега.--Можно гляну?
--Да успеешь ты еще на этого крокодила глянуть – снаружи и изнутри. Еще надоест.
--Откуда он у вас? – удивлялся Серега, зыркая наверх: пулемет,  который был старше его деда лет на двадцать, перестал поступать в армию сразу после войны.
--Откуда, говоришь? – заулыбался Ухта. – А это нам Родина такую вот метлу на фронт прислала, чтобы мы ею воевали. Секешь? А мы ее в наш музей, видишь, поставили. Садись, потом об этом по базарим. Ты как, по чифиру или по водочке? – пронзительно глянул в Серегины глаз, угадав там желание:
--Только если по водочке, то по чуть-чуть – нам завтра трезвыми надо быть. Сам знаешь...
--Ну, тогда лучше по чифиру, чего себя дразнить... – глаза у Сереги посмурнели, набухли. Недовольно засопел носом.
--Ну и лады...-- согласился Ухта, хитро глядя на Серегу. --Я водяру тоже на  дух не переношу: сам знаешь,  сколько нашего брата за нее закрыли.
Подумал немного.
--Как закрыли, с тех пор и не употребляю – все, встала поперек горла.
Серега  даже смутился от таких откровений.
--Давай-ка я чифирбак поставлю – повозился с трофейным керогазом, выпущенным, пожалуй, еще в середине того столетия.  Зажег – и по блиндажу поплыл густой, душный запах танковой соляры.

--А мы тут пока с тобой за дело  перетрем.
--Я тебя чего позвал-то: пацан ты вроде как правильный, скрывать от тебя не хочу. И статьей по УК мы с тобой похожие — ну, прям как  два брата близнеца: у тебя одна часть, у меня другая.

А ведь и впрямь --нашли друг-друга и сами удивились, как быстро: на сто человек в зоне дай бог если одного встретишь, чтобы просто по базарить с ним и уверенно не влететь – вызвали к Куму, а этот базар у него на столе лежит.
Ухта молчал, задумчиво постукивая пальцами по столу, сооруженному из снарядных ящиков. И вдруг – как проснулся:
--Ну, штурм не штурм, а мясорубка у нас завтра будет – это точно. Скорее всего, одним днем и не управимся...это, дай бог живыми бы остаться, чтоб не зажмурили.
--Так старлей говорил...--начал Серега, но осекся.
--Ты погодь-погодь, не юлозь! Начальство у  нас сейчас новое, оно рвет удила, бьет копытом: им наверх отчеты о победах писать, звезды себе на погоны вешать. Секешь, какая задача у них сложная? А у нас-то все просто и понятно --гоготнул, развел руками:
--Взять давно оставленную траншею – делов-то: зашли да взяли! Только сыграть это нужно будет правдиво, чтоб как в театре! А чего нам этот...--хотел сказать – «мудак», но, зыркнув по сторонам, передумал -- ...сказал, я слышал: «Выдвинутся вперед, зайти малыми группами на старые позиции и закрепится там!»
Серега поднял взгляд, столкнулся глазами с Ухтой и прочел там все, что еще не было сказано.
--Это группой в десять-то человек вперед выдвинуться? Да зайти туда пешком, да чтоб без брони?! А оно так получится?

Серега слушал, изредка поглядывая на Ухту: почему-то вдруг подумалось, что в детстве, в юности друзьями становятся мигом, одним бы вечером с ним покорешились. А вот сейчас уже не получается, не срастаются души так быстро.
--Так обещали же броню дать...
--Ой-ой-ой! – отмахнулся Ухта, возясь с чифирбаком .-- Не надо на нерв давить, а то поругаемся. Давай-ка лучше глотнем. По два?-- Серега кивнул.
-- Ну, ты первый... – подал слитый в кружку чай. --А это все треп, Серега.
--Что все?
--Ну...что летёха там нам тёр. Сам увидишь. Короче так: завтра если пойдем, в нашу группу встанешь. Если хочешь -- со мной в пару. Ты меня будешь прикрывать, я тебя. Лады?
--Лады- лады! А наши пацаны как?
--Каждый сам себе пару выберет. Или в тройку встанет – это кто как желает: у нас тут, в натуре, д-де-мократия, ни как это......в Государственной Думе. Дабы потом не орали – «Мне в пару какого-то чорта дали!» Еще...это всем посоветовать надо: хорошо,  когда один в паре с опытом. Чтоб он второго натаскивал. Тогда рост в коллективе будет.
Шутовски закатил глаза, поправил ворот, так, будто душно стало, выдохнул со стебом:
--Только все, что с вами пришло – это отстой:  кого не спросишь--два-два-восемь. Народная статья...они и сейчас где-нибудь бегают да ищут, где бы чего надыбать--маку там нарезать да поварить его слегонца... или травки курнуть!
--Так у тебя тоже два- два-восемь? – удивленно пожал плечами Серега.
--А это ментовская подстава была – я вторым человеком в фирме был, а мусорам нужна была эта фирма. Так вот и попал под раздачу: машину остановили, осматривать начали. Ну, понятное дело – нашли какой-то пакет, о котором я ни сном ни духом. А потом из кармана два пакетика выудили. И все это при понятых.
Серега с сомнением стрельнул глазами – кого не спросишь, все «ни за что сидят». Старая, зоновская песня.: «Ни за что...»
--Ну, ты сам-то веришь, что я закладчиком был и организатором? Нет? А у них доказательства на руках. И речь на суде шла ни о какой-то фирме, а о торговле наркотой.
Замолчал, потом поднял глаза:
--А о ваших что сказать... Я десять лет зону топтал и весь срок, заметь, в бригадирах ходил: надоело мне чертей учить да воспитывать – они же все равно ничего не слышат! Ну положат их и положат...А я-то чего сделаю?

--Так чего это будет-то? Штурм или как?
--Да какой на хер штурм! Мы, Серега...или как тебя по старому-то погонялу -- Снайпер? Им эта траншея -- да ни пришей ни пристегни: в низинке она, со всех сторон просматривается. Потому ее тогда и отдали. А сейчас она вроде как пригодилась нашим отцам- командирам – мы там как приманка будем...для арты, для пулеметов. Похоже так, что это разведка боем будет: мы эту ненужную траншейку штурмом брать будем, а они считать – сколько раз в нас стрельнули, да из чего. Да какие потери на выходе. Но это у нас. А у них все как в рекламе – два в одном: ордена на грудь и звезды на погоны.
Серега молчал, не зная что отвечать, а спросить – вроде как неловко...
--Секешь, задание у нас? --угадал вопрос в Серегиных глазах.
И вдруг встрепенулся, отрезвел мигом:
--Ты хоть собрался?
--Да не успел, ты же позвал...
--Ну тогда давай, топай.   

*  *  *
После разговора с Ухтой Серега отправился доделывать то, что не доделал – приготовить все на завтра, собрать и уложить в рюкзак. Повозившись с этим, полез «на лежку»: на ночной пост он сегодня не попадал, потому была некоторая надежда – выспаться...если, конечно, не помешают. Собственно, отсутствие полноценного сна выматывало на передке больше всего: чуть стало поспокойней – и заклевал носом. Но ты же не в БУРе, не в Шизо,где время твое на сон не отмерено...
От постоянного недосыпу болела голова, мучили всякие догадки- мысли: будь тут возможность высыпаться как в БУРЕ, да как в изоляторе – и потери бы были меньше.
Да и какой с него солдат если он всюду кемарит? Реакция не та, быстрота движений не та, мысль буксует. Для того, в свое время, и была придумана ротация – что выспаться, отдохнуть, помыться. А то что? Вон уже медики вшей у кого-то надыбали и по всей роте облаву на них объявили. Ладно зечье, их вошью напугать трудно – видели, боролись с этой заразой по этапам да по пересылкам. А срочники? Из чистой-то маминой постели в нору? А про сон и говорить нечего – это дело даже в тюрьме святое.

На наглую попытку Росты спровоцировать его на пустой, ненужный базар набычился, молча полез в спальник. Хоть вины за собой не чувствовал, настроение испортилось: была возможность бухнуть и расслабится, но потерять уважение Ухты по пьяному делу совсем не хотелось.
Сон был чуткий, как всегда на фронте – то с этой стороны что-то кинут, то с той. Вроде и не засыпал как нормальные люди засыпают, просто хлопнул от  злости дверью и вышел в другой, спокойный мир, где не стреляли, не охотились за тобой дроны, чтобы убить. И тут пошли гости..


*  *  *
...Утром Серегу разбудил радостно-звонкий стук капель, падающих с потолка прямо на его нары. Приподнялся на локте, открыл один глаз: под боком, по одеялу из полиэтиленовой пленки расползалась, на глазах росла лужа, грязной струйкой стекающая на земляной пол. Там уже коричневой кашей наметилось небольшое болото.
Неохотно сел на нары, потянулся и тут же получил пару капель за шиворот. Ругнулся и пересел на сухую сторону.
--Чего шипишь? – потягиваясь, с соседних нар поинтересовался Фофан. – Сам по чердаку лазил, чинил, да еще лечил всех – как да с какого боку нужно. А теперь чо – капает?
--Ты ее как не укладывай, а если сто пятьдесят двух миллиметровый рядом ляжет – закапает где-нибудь. А то и потечет. Льет наверху? – оживился Серега.
--Льет. Я уже посуду наверху поставил, чтоб хоть чуть- чуть воды набрать. А то ни попить, ни помыться...--сощурился хитро:
--Ты же фуфло коллективу двинул:  грозился нам пруд  организовать, а где он?
--Фуфло...--засопел Серега.--Не получится вам пруд, я уже смотрел – грунт тут не тот: вода либо в него уходит, либо все в грязь замешивает. Ни как у нас в деревне – там глина, она держит. А тут, вишь, чернозем...
Подумал, почесал затылок:
--Можно сделать! Но тогда пленку нужно где-то искать, чтоб дно в какой нибудь яме хоть как-то выложить...воронок-то хватает.  Но – пленки много надо. Ищите...я где-то теплицы брошенные видел. А дождь –  это все равно хорошо: прохладно и мух нет.
--Чего хорошего-то? Они же не подохнут от дождя, отсидятся где-нибудь, зато в жару отыграются – вон, кругом жмуры.
--Если льет – значит тихо и ничего не летает... – бодро возразил Серега и полез вниз – нужно было все в деталях выяснить. Пихнул ноги в резиновые трофейные сапоги, полез наружу.

Дождь не лил, а так, нудил противно, будя тоску: до этого сухие травинки, листики, смоченные и густо замешанные в украинском черноземе липли к брюкам, к куртке, умудряясь повиснуть даже на бороде и щеках. Грязь мелкими, мутными ручейками текла вниз, с бруствера, с бортов. И небо было под стать всей этой картине – серо- грязное, с плывущими под ним клочьями тумана, висевшими над самой землей, метрах в тридцати. Одно радовало: в этом мутном, кипящем молоке камера дрона была бессильна.

--Ну чего, дождь... все отменяется? – с надеждой поинтересовался он. Ухта стоял под козырьком, гнутым из машинного капота и, прикрываясь, курил. Поверху капота была натянута комуфляжная сетка: вода, не задерживаясь в ней, ручейками стекала вниз.
--Почему? – хмыкнув, вяло возразил тот.--Отодвигается--это да. А дадут приказ и попрем.
--А дрон за нами? Я рядом ничего не вижу, а сверху так, наверное, вообще – как в молоко смотришь.
--А что дрон? Раньше без дронов воевали, и ничего. Даже лучше: мы без глаз, но и они слепые.
--Ну? – не понял Серега-- Чего тут хорошего-то: мы ничего не видим?
--Ну так и они ничего не видят! Зато у нас инициатива: мы начнем, но они об этом ничего не знают.

Траншея шевелилась под моросящим дождем, переговаривалась, готовясь к возможному штурму.
--Ну-у т-ты чудило...-- скалился Ухта. – Это они из-за дождя всё отменят... Начальство кругом новое – тут и выше: ты же видел этого летеху? Они сейчас все удила грызут, бьют копытом: дайте им отличится, ну дайте!! Чтоб отчет написать, ксиву на свое награждение – выбили хохлов!! Старое-то начальство не справилось, не удержало, а мы, во, видите-- оборону взяли! --замолчал, засопел носом:
--А там борта уже после дождей на этой обороне поплыли – это уже не траншеи, а так, – пруды, да канавы и все трупьем забито! Да она вообще никому на хрен не нужна...только что этому летехе, да нашему полкану.
И вздохнул:
--А народу за эту траншейку ляжет...

Внезапно запищала, захрипела на разные тона рация.
--Ухта, Ухта, ты меня слышишь? Ответь!!
От неожиданности тот икнул, уронил окурок и схватился за рацию:
--Ухта слушает, Ухта слушает!!
--Первая группа, выдвигайтесь потихоньку!
--Без брони что ли, пешком?
--Будет вам броня – пообещала рация. – И птичка будет. Выдвигайтесь пока так. Все, я отключаюсь – в микрофоне свистнуло последний раз, хрюкнуло и смолкло.
--Так, всё!--засуетился Ухта.--Дуй к нашим, пусть все сюда валят: Заика, Жук, Цыган, Архип, Бошка... Робби не забудь, опять эта падла где-нибудь спать завалится! Всю нашу группу!! Только так, чтоб без суеты и гама – мы все равно не первые идем.
Хмыкнул и добавил:
--Вишь, как у нас с конспирацией?! Если б я у вагнеров что-то открытым текстом по рации двинул, мне бы вечером за это придатки удалили! А тут, секешь, как хитро все зашифровали: «будет вам птичка и броня! Выдвигайтесь.» Что до хохлов – они же в жись не въедут, о чем базар-то шел! Они же все тупые! Вот сейчас увидишь, что они нам устроят!
И вдруг застыл удивленно:
--Ты еще тут?! Вали отсюда!!

*  *  *

...Пока Ухта с Заикой готовили первую волну штурма, Серега был занят совсем другим, более важным для него делом: прорыл, подчистил вход в лежащую на границе с траншеей воронку и залез туда – чтоб не ползали мимо и не отвлекали пустыми базарами. Улегся грудью на кромку, накрылся маскировочной сетью и внимательно, сквозь бинокль принялся рассматривать тыл.

Вообще-то задание он получил другое – следить за противником, ну, иногда поглядывать в свой тыл – там хоть и свои были, но из Росс гвардии. По форме, по не славянским рожам видно было из какого угла эти «свои». На этот счет мысли  и сомнения у всех были вполне себе трезвые – а не ударят ли эти «наши» нашим же в спину?

С самого начала конфликта «свои» воевали с обеих сторон.  Но, по мере эскалации, будто сговорившись, исчезли. Теперь вот определились и встали у своих же в тылу.
«Хорошие «свои»... – мрачно рассуждал Серега, разглядывая замаскированный под куст ствол «Сапога», направленный им в спину. «Лучше к чужим в лапы попасть, чем к этим: с чужими-то я бы, пожалуй, быстрей добазарился!»
С другого бока траншеи явно был вкопан танк – уж очень густо там торчал пожухлый, давно спиленный кустарник.

Суета в тылу и впрямь была нешуточной – видно было, что там углубляли траншею: время от времени  наверх выбрасывался ненужный грунт, из которого  тут же, быстренько, сооружали бруствер, маскируя все это на ходу.
Потому и интересовал Серегу больше свой тыл, чем оборона противника--чего-то они там, во втором эшелоне за какую-то не нужную, брошенную траншею вместе со всеми вперед кинутся?!
Тем более, что насчет нее Ухта уже мимоходом обмолвился, «что она там вообще в низинке, удержать ее было трудно, потому, мол, и отдали – жрите, мол, если хотите! Только кому она на фиг нужна такая?»

Даже сомнения были, что в ней вообще кто-то сидит: торчать там, меж двух сопок, как прыщ на заднице -- удовольствие ниже среднего. Туда даже дрона для слежки посылать не нужно – сидишь как в стакане, а сверху каждое твое движение просматривается. А если послать его туда – это уж так, для полной ясности и для отчета.
Сверху, за бруствером  что-то зашуршало: слышно было, как с борта упал ком земли, неосторожно задетый кем-то.
Стараясь не делать не нужных движений, чтобы не шевельнуть сетку, Серега потянулся к автомату.
--Да я это, я! – голосом Заики шептали со стороны шороха.--Ну чего там у хохлов?
--Да у них-то все спокойно.  Будто там вообще никого нет. У нас за спиной движуха! Причем -- не понятная!
--Чего там ?
--Вроде как готовят что-то...не пойму только – что и кому?
--Ну и пускай готовятся – может, они за нами пойдут?
--Да лучше бы не надо...--сразу подхватил Серега.--Я у них под конвоем-то набегался!
В ответ только фыркнули:
--Ты не парься – менты сейчас вместе с нами! Как в зоне на плакатах: «На свободу с чистой совестью!» – и мент тебя к воротам под руку ведет! Секешь? Ты лучше хохлов паси!
--Пасу. Выдвигаться-то будем?
--Будем. Только лошадей гнать не надо! А начнется – сразу к месту сбора! Ладно, я назад... – в траве снова зашуршало, удаляясь и затихло.
Стараясь ни качнуть, ни сдвинуть маскировочную сетку над собой, Серега болтом крутанулся на месте, и, развернувшись, снова прижал к глазам бинокль. Но по фронту все было спокойно.
А сбоку, откуда приходил гонец от Ухты, уже началась суета: первая штурмовая группа выстроилась неровной, зубастой цепочкой, пригибаясь, молча двинулась в сторону старых позиций.
Серега смотрел им в бок, иногда переводя бинокль туда, где должен был быть враг, но там все было тихо: в душе была еще надежда, что все закончится в этот раз игрой в войну.
Растянул губы в улыбке, вспомнив случай, рассказанный кем-то из стариков: скрытно подбирались к цели, которую приказано было взять, ползли к ней на пузе чуть ли не километр, крались на коленочках, вошли -- а там вообще никого... 
Группа уже начала теряться в покоцанной осколками и пулями зеленке, смешиваясь с ней, как вдруг там, в легком шевелении веток лопнул взрыв. По звуку, по резкости Серега сразу определил – лимонка.
«Ну бляха, сорвал кто-то растяжку!»--подумал и заводил биноклем, пытаясь точно определить место, где это произошло.

Легкий туман еще плавал понизу, прячась в воронках, в траве, цеплялся за  свеже-ломаные пеньки, остатки деревьев, предательски качнулся в месте взрыва, подался вверх, в стороны. Он словно уступал место жуткому, не человеческому крику раненого. И тут же, как швейная машинка, застучал пулемет.
А сверху, шурша, на помощь ему шла первая мина.
«Ну все, началось...»-- Серега по шустрому, как на ледяной горке скатился вниз, в траншею, лег на дно, дождался прилета и когда уйдут осколки и потрусил к месту сбора.

*  *  *
...Минут через сорок первая волна штурма была сбита: скрытно зайти не получилось, а прошли-то всего метров, может, сто. И залегли. Сейчас в том месте, где шел бой, шевелился, прыгал скошенный пулями и осколками кустарник – это видно было и без бинокля.
Кто-то из трехсотых еще нервно лупил очередями, совсем не экономя БК, кто-то орал, визжал в болевом шоке: это только в военных фильмах и дешевых боевиках показывают – не целясь выстрелили в человека, попали в него, и он, бедолага, как подкошенный рухнул и тут же затих.
На деле так легко и просто случается редко: чтобы выдержать этот последний «этап» без конвоя, благополучно зажмурившись, нужно долго и хорошо помучится--подергаться, поорать. Такого Серега уже  насмотрелся. Ну, а если раненного медики вынесли – так это не в рубашке, а, считай, в сапогах родился!
Место, где все началось, до этого уже заросшее, затянувшее свои прежние раны изменилось: потихоньку там вырисовывалась полянка,
со скошенным автоматами кустарником, свежими оспинами  минометных воронок.

А на российских позициях уже собиралась, готовилась вторая волна.
--Цак-цак-цак! – подражая кому-то, суетился  Заика – второй человек после Ухты. – Без паузы, без паузы выдвигаемся!! --орал он, запоздало учил кого-то, пытаясь перекричать пальбу и крики раненых.--Чем меньше пауза, тем выше ваш шанс!! Пошли-пошли!!
И вдруг:
--Стоп-стоп-стоп-стоп!!
Застыли на секунды.
--Тем, кто вчера с учебки!! Напоминаю!! Особо!! Если встал на перебежку, у тебя есть три- четыре секунды, не бо-о-льше! Считай до пяти и падай!! До пяти все считать могут?
Толпа, довольная шуткой, гукнула.
--Пошли!
--Люстру повесили, люстру!! – предупредил наблюдатель.
И впрямь – иногда, медленно ощупывая редеющий туман, сквозь него пытался проскочить дрон -наблюдатель. Но, едва выскочив из этого молока он тут же уходил вверх и прятался там, видимо, боясь быть сбитым.
--Да он не один тут... – спокойно заметил кто-то. – Вон сбоку еще один повис. Вон-вон, смотри, над самой посадкой еще один! А вон там еще...
--Да уберите вы их!!
--А чьи они? Ты их уберешь, а потом тебе за это голову отстрелят. Пусть уж лучше висят...
--Да эти дроны в сумерках и в тумане все равно плохо видят! -- успокаивал всех Заика.-- Всё-всё-всё, выдвигаемся!! Так...в кучу не сбиваться, мать вашу! Не сбиваться!! Встали все с интервалом!
Вторая группа, вытянувшись по фронту, пригибаясь, двинулась туда, где кто-то еще палил очередями и орал от боли, зовя медиков.

Следующие четыре группы уже не заходили на позиции в полный рост, как первая, а двигались на коленочках, вползали туда, как, в общем-то и положено. Но, едва проскочив рубеж, куда дошла предыдущая группа, упершись в стену минометных разрывов, стопорились, накапливаясь там в свежих воронках, складках местности, прячась за трупами.

Ближе к вечеру стало понятно, что сегодня продвинуться уже никак не получится.
И началась заключительная часть одной из многочисленных трагедий той войны – то тут, то там над полем боя появлялись дроны и принялись добивать «накопившихся»: отходить было нельзя и некуда -- там, в тылу, отступивших уже ждали «свои».
С наступлением темноты все стало затихать. Лишь иногда в тишину кто-то испугано палил или орал от боли, зовя медиков.
*  *  *
На передке скучалось всегда редко: так уж как-то – тихая, мутная полоса с пьяными разборками, похмельными драками и дежурными обстрелами всегда сменялось чем-нибудь «веселым», что сразу мерило всех – либо затяжной мясной штурм, либо прямое попадание в группу.  Если двухсотило кого-то по одиночке – это ладно: привыкал народ потихоньку. А когда одним снарядом у всех на виду разбирало несколько человек на молекулы, – впадали в депрессию: отсутствие тела всегда вводило всех в пьяную задумчивость. Как это –  только что был человек во плоти и крови...и вдруг от него ничего не осталось?! Вообще ничего??

Вот и сегодня: лесополка еще стреляла, окапывалась, медленно входила в свою последнюю ночь, а там, в траншеях все уже потихоньку расслабились. Пили втихаря, у кого что было, курили.
Ухта в это время лежал на нарах и тоже начал уже колебаться: то ли по алкоголю пройтись, то ли по медицине – не выдерживали нервы, нужна была какая-то разрядка! И на тебе, как на зло – явилось начальство...

Первым это почувствовал кот Василий:
«...А чо там, всегда так было – явятся эти, со звездами на погонах, а после них одни только гадости – пальба, стрельба, пожрать никто не даст! После этих собак сидишь неделю голодный!».
Потому начальство Василий –  ох как не любил!
Чувствуя, что оно где-то совсем рядом, нервно заходил по блиндажу туда- сюда, задергал хвостом: мол, выпустите мужика наружу, а уж я вас за это отблагодарю!
Примета была верная, все знали: Василий пережил не один состав роты, мог почувствовать готовящийся обстрел и прочие неприятности, и всегда вовремя свинтить на заранее подготовленные им позиции. Возвращался только после того, как все уже устаканивалось.
Короткое дезертирство ему обычно прощали за его нюх и чутье, и – уважали за это.
Сейчас он нервно разгуливал по блиндажу – туда- сюда, туда-сюда! --стремительно разворачиваясь в углах: ну, прям как настоящий зек посаженый в одиночку. Иногда останавливался, мяукал и злобно точил когти о снарядный ящик.

Ухта внимательно глянул на него, сел на нарах. Прислушался. И впрямь:  какая-то суета ползла по траншеи в его сторону, неся в себе едва слышные разговоры. Кинул бушлат на плечи, хотел выйти, посмотреть – чего там? А на пороге уже лейтенант со свитой. Повел глазами по сторонам, попросил:
--Освободи блиндаж от посторонних. Разговор будет.
Сопровождающие, осматривались в полутьме, искали взглядом место где можно было бы приземлиться.
Ухта кивнул смотрящему на него Заике, тот ужом скользнул вниз, пихнул ноги в домашние чуни – обрезки сапогов, юркнул за дверь.
--Давай-ка мы с тобой разберемся...
Лейтенант чувствовал тут себя как дома: сел на колченогий,  трофейный стул, включил карманный фонарь. Достал из планшета двухкилометровку, разложил ее на столе- ящике. Уперся в нее взглядом.
Свита, состоявшая из двух автоматчиков, устроилась у входа – один встал снаружи, закрыв собой вход, другой остался внутри.
--Вот смотри...-- дыхнул перегаром лейтенант.--Задачу, перед тобой поставленную, ты не выполнил. Так? А пол роты уже нет...
--Приказ такой поступал, который выполнить было нельзя.
--А ты его и не выполнил. Знаешь, что за это бывает?
--Знаю. Двигай дальше – начал раскалятся Ухта.
--Дальше...-- лейтенант глянул в бешеные глаза «провинившегося», все понял и перевел взгляд на карту.--Завтра начнем все с нуля. Сначала давай тут все посмотрим, на карте...
--А чего мне эта карта? Вы лучше нас артой поддержите...да хоть бы минометами! А то что? Вчера было сказано: «Там пусто...зайдите и закрепитесь». А сегодня поправочка: «Пол роты уже нет. Отвечать нужно...»--негромко роптал он.--Пешком, без брони на пулеметы бежать?
--Так не бегите, кто вас заставляет-то? Ползите.
--Ну... пару танков-то нам дайте? Да хоть один! Мы бы и с одним им шею свернули!
--Ладно...-- раздраженно остановил его лейтенант.--О броне потом потолкуем. Давай-ка сначала на бумаге со всем этим разберемся – и расправил ладонью карту.
--Блин...-- сжал губы Ухта.--Как на уроке географии – все только с картой! Да я тут, считай, с потопа сижу, каждую дыру знаю...чего мне эта карта?
--Потому тебя и спрашиваю... – с неожиданным сарказмом попер в атаку лейтенант. --Видишь...--развел он руками  над столом.-- Тут никаких дыр не указано, а ты говоришь--они есть! Ну чего, начали? Мы сейчас – вот тут!--ткнул он пальцем в затертую двухкилометровку. -- А траншея эта, где она...вот тут? Так? Видишь, не указали ее картографы, а ты что-то мне тут толкуешь...-- делано возмущался он, дыша застарелым перегаром. – Помоги-ка этим...бумажным клеркам! Ну чего сидишь? Показывай, где она.
--Карандаш дайте – уже спокойно попросил Ухта. Потом, вглядевшись в карту аккуратно провел красную тоненькую линию, одним концом выведя ее к дороге:
--Вот так это все выглядит.
Лейтенант засопел, видимо что-то обдумывая, откинулся на стену блиндажа.
--А если мы с двух сторон на них надавим? --поднял он глаза. – Одна группа прежним маршрутом пойдет...там все уже и так ясно. Вторая – вот этим, новым. Одновременно чтобы?
--Так роты-то уже нет?
--Дадут народ – пообещал лейтенант.--Завтра опять пополнение будет.
--Две группы пойдут. Значит, два танка для прикрытия нужно...иначе они туда просто не дойдут! – не глядя на карту, качнул головой Ухта.
--Это все решаемо. Твоя задача – взять эту траншею в клещи и выбить оттуда хохлов.
--Легко сказать – выбить...-- сам с собой размышлял Ухта. И вдруг вспомнил: – Там, кстати, метрах в тридцати от этой траншеи танк стоит сгоревший...
--Ну вот тебе и решение! – оживился лейтенант. -- Вы там, под этим танком накапливайтесь...по два-три человека туда посылай, чтоб не много. Кто-нибудь да доползет! А как первая группа доберется до танка, сразу пулемет там ставьте. А эти оставшихся тридцать метров – рывком! Вот тебе и план на завтра.
Лейтенант встал, шагнул вперед и уже от входа, глядя куда-то в пол, добавил:
--Если вы там закрепитесь, значит закрепитесь. А нет -- там вы все и останетесь: бежать там некуда... Так что думай, до утра время у тебя еще есть.
*  *  *
Проводив начальство за дверь, Ухта еще стоял какое-то время, потом плюхнулся на ящик, закрыл глаза. Сидел так, шевеля губами будто во сне: вот спал долго, балдел, а сейчас очнулся в реальности...
Потом встал, откинул полу входа, ища кого-то глазами. Найдя, поманил ладонью:
--Так, Димон, давай все свои алкогольные запасы снимай с консервации! Все, время пришло.
--К-к-акие- такие у меня алкогольные запасы?!--картинно пожал плечами  Заика – ну прям как в художественной самодеятельности. Знал – если назвали по имени или зоновской кликухой, значит дело серьезное.
--Слушай...я теряю терпение! Выполняй приказ. Бухать будем!!
--Так ты ж в завязке?
--Вот сейчас мы с тобой и развяжем...-- пообещал он и, подумав, добавил:
--Сереге Снайперу цинкани...а то у него там все горит внутри.
Димон уже рванулся вдоль по траншеи, но Ухта остановил его:
--Там пополнение к нам из зоны прибыло...все блатные, но зеленые как не зрелые огурцы. Объясни им: сейчас стемнеет, хохлы к нам пару ночных дронов пустят – чтоб тех добить, кто после штурма остался....ну, заодно они и по нашей траншеи пройдутся. Пусть сидят там тихо, как мыши под метлой и ночью не ползают!
--Лады! – пообещал Димон и уже повернулся, но встал, задержанный напоминаниями:
--Закусь, все что найдешь, тащи, чтоб тыщу раз не бегать!
--А если этот вернется? – Димон кивнул в сторону, куда исчез лейтенант.
--Этот уже не вернется: на ночь-то глядя, да под обстрел? Он же, сука грамотный! Беги.
Через пятнадцать минут все трое сидели в блиндаже.
--Ну что, пацаны...вечер в хату! – объявил Ухта. --Начали.
*  *  *
Эта часть жизни СВО всегда протекала за кулисами и в бодрые кадры Российских Новостей попадала редко.
Через полчаса разговор уже тек уже без особой нервозности.
...--В Вагнерах-то как было? – вспоминал Ухта.--По-человечески: шесть месяцев от бодался, выжил в штурмах – гуляй Вася, ешь опилки! А сейчас все, халява закончилась. Теперь война до Победы!
--Это нам с тобой тогда просто не повезло...что затрехсотило нас не вовремя и потерялись мы на какое-то время от Вагнеров. А то бы тоже где-нибудь уже дома бухали! – Димон возился с банкой тушенки, пытаясь вскрыть ее складным ножом. Банка упрямо не поддавалась, подпрыгивала, выкатывалась из пьяных рук.
--Российская...-- плевался он. --Ну что за страна? Весь мир консервы так пакует, что банку одним пальцем открыть можно, а русскую можно открыть только топором!
--Дай-ка ее сюда...-- попросил Серега. – Я вскрою.
--А может и повезло нам тогда. А? Мясорубка-то там какая была?--Ухта мыслил глубже. -- Помнишь, Димон?
--Чего ж не помню... Помню. Про Белогоровку я вообще молчу. Меня же там затрехсотило
--А чего про Договор-то? – ставя на ящик вскрытую банку заметил Серега.--У меня тоже на полгода.
--Да ну? – скривил губы Ухта. – Ты его весь читал, Договор-то – «от» и «до»?
--Ну...не весь, но читал.
--Так прочти снова...и мелкий текст обязательно! Теперь, стало быть, бессрочно...с начала лета, вроде как.
Серега недоверчиво почесал затылок.
--У тебя, Серега, какая это ходка была?
Серега молчал.
--Ты когда «Дело» закрываешь, читаешь его перед тем как подписать? Читаешь. Вот и тут надо было читать! А теперь чего уж... Поздно, братан: развели тебя как первохода!
--Да ладно, всех нас развели: война началась, а там пошло- все, поехало и «все по плану!» – передразнил Серега кого-то.
--Не-е-е-е, пацаны...--вкрадчиво- пьяно мотнул головой Ухта.--Эта война началась не случайно. И не в двадцать втором году она началась, как нам объявили...а лет за двадцать до этого!
--Ну, ты сказочник...-- Димон сосредоточено удил ложкой тушенку, пытаясь разделить ее на три равные части.
---Даже за двадцать два...-- шутовски начал загибать пальцы Ухта, так, будто считал.--И зеков на фронт готовить уже тогда начали!
--Это как же?
--А так! Когда фильм «Штрафбат» по ТВ крутить начали?
--Фильм смотрел... Только я не помню, когда он вышел: я еще пацаном тогда был, в школу ходил...а не в детский ли сад?
--А ты в субтитрах глянь...то ли в две тысячи третьем, то ли в две тысячи четвертом?
--Ну и что?
--И это по всем зонам страны десятки раз крутилось! И каждый зек еще тогда этот тришкин кафтан на себя мерил: «А чо, в натуре...» – растопырив пальцы, передразнил он кого-то «--Я бы тоже пошел, чо тут-то парится?» А в двух тысячном году что у нас на Новый год было?
Димон затих, пораженный  совпадением дат: «Новый Двухтысячный Год...»
--То есть – власть к этому все зоны давно готовила! За двадцать лет до того, как все началось.
--Так прогон-то по зонам шел – «идти»...Чего тут про власть?
--А что такое нашим Вождям и нашим Командирам этот «прогон» за кого-то нарисовать? Они же тоже Паханы. Провели разговор. Намекнули о плюшках. И про дыбу вкрадчиво так, между прочим, напомнили...вот и «Прогон» сам собой на рисовался!
--А как же...
--А вот так – будут еще разборы по зонам! Будут. И вторая сучья война еще впереди. Но это все потом, пацаны, в следующих сериях.
--Так а сейчас-то какая серия? – стебался Димон. Серега молчал, слушал.
--А вот это, пацаны, я пока еще сам не знаю...
--Но за забором-то толпа эту войну тоже приняла?
--А там они по другому всех в армейскую форму одевали. Точнее сказать – обували!
--Это как?
--А хитростью-  хитростью, как же еще!
--Так а в чем хитрость-то?
--А кредиты -- иди вон, бери!
--Ну...так не заставлял же никто эти кредиты брать?
--Не заставляли...--согласно кивнул Ухта.--Но это же как наркота: сначала просто так, – попробуй, может понравится!--а потом-- плати, братан! А дураков-то, сам знаешь, кругом: брали, а отдавать было нечем. То есть – куда не кинь, а везде клин!
«А я на войну за деньги пойду!»
«Так убьют!»
«А может и не убьют...живым вернусь. А тут, гляди, все отберут...и уже из долговой ямы никогда не выпустят!»
Замолчал, упершись глазами  в пол, вздохнул:
--Вот так вот и готовилось все это – продумано, не с бухты- брахты: фильмы патриотические, базары «о величии народа», кредиты под немыслимые проценты...
--Ну чего ты встал-то? Давай, насыпай мне, чего на меня пялится...
*  *  *

…--Слушаем внимательно, пацаны – стояли на утренней полянке, заросшей молодым кустарником--сразу за траншеей. – Тут зеленка пока еще есть...-- и, сощурив глаза, покосился на небо.--Встаньте так, чтоб птичка вас не видела...если это падла залетит сюда как всегда не вовремя. Вон сетки лежат, накройтесь: ну, кто как может, замаскируйтесь. Базар будет.
Группа зашевелилась.
--Значит так... – подождав какое-то время, продолжил Ухта. --Одна группа пойдет сегодня прежним маршрутом – кивнул он в сторону вчерашнего штурма.-- Там. За ней, скорей всего, вторая...как у них там получится. А мы новым маршрутом, в обход им, чтоб хохлов в клещи с двух сторон взять.
Помолчал, давая усвоить сказанное.
--Задача понятна?
--Поня-ятна... – не дружно мыкнула толпа.
--А чо так? – полез с советами Димон. – Пустили бы дрон поверху, а мы б за ним потопали! Чего проще-то? В натуре... Грозились же, что будет нам дрон!
--Пока дрона нет.  Потому  –  тебя первым пошлем – обрезал Ухта.--А мы за тобой.
Димон набычился, но тут же заткнулся.

--Вот там...-- кивнул Ухта головой в направлении движения. – Лесополка кончается. И дорога там как раз в нужном нам направлении: кто тут давно, они ее знают. Так вот – танк в том месте стоит сгоревший: нам его взять нужно и зарыться под ним. И там накапливаться будем.
Помолчал, угрюмым взглядом обводя слушавших.
--А может, и без танка у нас получится, так возьмем эту траншею... С наскока! А нет-- вроемся там и выбить нас оттуда будет ой как тяжело: это я вам про худший вариант толкую. Они нас точно с того боку не ждут!-- как-то не очень уверенно пообещал он.
--А вот от танка до этой долбаной траншеи, метров тридцать, наверное, будет...ну, может, пятьдесят.
--Так тридцать метров или пятьдесят? – не совсем твердым голосом снова влез в разговор Димон.
 «Вот с-сука! --мотнул головой Ухта.--Уже втихаря где-то вмазал!» -- И,  уже вслух, матом:
--****ь... Я что там, с рулеткой вокруг этого танка бегал, а?!
Выразительно, исподлобья, кинул взгляд на Димона, попросил:
--Заткнись, а? Потом поговорим.
Вздохнул глубоко, чтоб успокоится:
--Первые к танку по двое, перебежками: один с пулеметом, второй с патронными коробками. Не получится – следующие...
Хотел сказать-- «Кто-нибудь да все равно добежит!» -- но не стал пугать.
--Еще...-- и вздохнул: – Тут среди вас, смотрю, молодняка много. Потому напоминаю: траншею брать начнем – не лезьте в нее сразу! Сначала гранату туда им на закуску...а лучше две. Подожди чуток – и вперед. Понятно?
--Понятно...
--Еще -- из вида друг- друга не теряйте в зеленке. Это чтоб к хохлам в гости не забежать случайно!
--У-у-у-у--гудом отозвался народ.
--Мы с этой стороны пойдем в две группы... Каждая по восемь человек – одна на танк, вторая...-- и слова уже влезли на язык не нужные, предательские -- «...а то, что останется...» Но вовремя осадил себя: --С траншеей будет разбираться вторая группа. Главная цель у нас сейчас – подойти туда скрытно, чтоб без шума, без гама, без пальбы. И, повторяю: если скрытно туда подойдем, есть вероятность, что вообще без боя ее возьмем эту траншею.
Говорил, а сам не верил в сказанное
Замолчал, опустив голову, видимо вспоминая – что еще-то добавить?
--Под ноги почаще смотрите...не только по сторонам: там растяжки могут быть, лепестки.
И снова замолчал, не находя больше слов. 
--Это все. Сейчас подождем немного, пока наши концерт в том углу включат – и тронемся. Первыми пойдут те, кто местность знает. Остальные за ними.

*  *  *
Первая, спаренная группа медленно начала движение. Вокруг было тихо,  как и должно быть в лесу, будто не было вокруг никакой войны. Лишь на другом конце лесополки бушевал бой, отвлекая врага.
Крались, пытаясь не терять друг друга из вида, переговариваясь жестами – это дело по тюрьмам да по зонам давно освоено.
И вдруг до предела обострившемся зрением Сереге почудилось едва уловимое движение поверху, справа. Группа тоже застыла, спрятавшись под редкой кроной. Поднял глаза – точно: дрон медленно и беззвучно плыл вдоль лесополосы, высматривая что-то внизу. Потом, крутанувшись на месте, завис в стороне от них – вроде как застрял, запутался в хлопьях утреннего тумана.
Серега по-зековски маякнул ладонью Ухте, застывшему под деревом, как Феликс Эдмудович в парке, на пьедестале.
Поднял автомат стволом вверх, положил щеку на приклад, прицелился: мол, снять эту падлу или как? Ухта проснулся и выразительно показал кулак. Стояли, ждали. Дрон поднялся чуть выше и повис там – тоже, видимо, ждал. Постояли какое-то время, потом, по жесту Ухты двинулись дальше.
Через пару минут где-то вдалеке, невнятно, как из глубокого колодца бухнул первый выход. И – началось!

Били не из орудий, били из минометов. Но это-то и страшнее всего на штурме – когда из миномета,  а залечь можно только поверху и нет  никакого укрытия!  Это, считай, все осколки тебе...а все и не нужно, хватит одного- единственного!
Осколок – это не пуля- дура: ткнула сверлом насквозь и ушла, оставив ровное, сквозное отверстие. Если нерв, кость, артерию не задело – считай что  повезло: обработали и воюй себе дальше.
А когда кусок рваного, раскаленного взрывом метала войдет в тело и, хаотично крутясь там, повернется раз- два- три – он найдет что там внутри порвать, сломать. Так, чтоб потом хирург охал и чесал затылок – как тут сшивать-то?! Это если маленький осколок. А если большой  зацепит, так и хирург солдату не потребуется...

Серега упал поверху, не «в складках местности», как учили, а там, где догнал его страх – среди срубленных взрывами веток.
Земля толчками забилась под ним, загудела в страхе. В ушах поплыл набатный колокольный звон; горло, нос тут же забила тротиловая вонь, перемешанная с пылью. Крики и вой раненых неслись отовсюду, они сверлили мозг, сводили с ума.
Серега затих, пытаясь сосредоточится, слушал, будто доктор, свое тело – не зацепило ли? В горячке-то можно и не заметить...а потом вдруг раз,-- и поплыл от потери крови...а уже поздно, и медиков рядом нет.
Слушал, щупая сознанием каждый каждый уголок тела, каждый палец. Вроде как все цело, а сил встать, подняться наверх и двигаться не было.
Краем глаза заметил движение сбоку, перекатился в сторону – и вовремя: огромный ствол подрубленного взрывом дерева, без сучьев, без вершинки, потерянных в прежних штурмах, медленно заваливался на него.
Вскочил на ноги и, считая, как учили рванул в сторону...под чей-то хихикающий шепот: «Это вам не лесоповал!»
Досчитать до пяти не хватило смелости, снова рухнул вниз на три, в старую, забитую армейским хламом воронку. Сразу угодив во что-то мягкое, желеобразное. Лягнул ногой, рванув в панике наверх: вниз, отделившись от камуфляжной куртки мячом катнулся человеческий череп.

Тело наверху лежит не долго – месяц- два- три: жучки, паучки, мышки, растащат его по норкам. И все. Нет человека. Вещи от него будут врастать в этом лесу десятилетия, смешиваясь с травой, листьями.
Споткнулся о кромку воронки, и, пригибаясь, рванул вперед, туда где светился горизонт.

Граница лесополки смотрелась как вырубленная, брошенная  лесорубами делянка. Сквозь редкий подлесок оставшийся там, вырисовывался четкий силуэт сгоревшего танка. За ним простиралась степь, с редкими хохолками невысоких кустов.
Минометы, артобстрелы, дроны, разглядывающие тебя сверху, как насекомое в лупу – все это Серега уже видел и прочувствовал. А вот прямых контактов еще не было: так, чтобы в тебя целились, по тебе стреляли...
Уже перед самой траншеей вдруг понял, что выскочили они прямо под пулемет – русские, русские, русские, в разорванных- залитых кровью камуфляжных куртках, с кровавым студнем вместо лица – все с их опознавательными лентами.
Устало закрыл глаза, уперся спиной в холодную сталь ржавой гусеницы. И впервые мелькнула запоздалая мысль: «А зачем это все?! Для чего?!»
*  *  *

...--Так, пацаны, мне доложиться надо. Пересчитаемся...-- подал голос  Ухта.--Сколько нас? – и, беззвучно шевеля губами, начал считать.
--А ч-ч-его с-с-читать-то...-- подхватил Димон и сам удивился – опять начал заикаться! Да еще как...--Я уж-же на бегу п-п-подсчитал – пя-пятеро нас...не-е, ш-шестеро?
--Робби где?
--Там остался, в самом начале его...
--А Башка?
--С ним рядом упал...его той же миной свалило: они в паре с Робби двигались--он коробки ему с патронами тащил.
--Т-так...мать- в-вашу- перемать!!-- матерился Ухта.-- Пулемета, значит, у нас теперь нет!? Кто рядом-то был, чего не подхватили?!
Отвечать на такой коварный вопрос никто не хотел. Молчали.
--Чего делать-то теперь будем? – и встрепенулся:
--Сейчас я до этих козлов достучусь! – и схватился за рацию.
В эфире хрипело что-то на русском, захлебывалось, квакало. Иногда с русского языка переходя на  украинский, иногда на суржик. Ухта тут был самый образованный, он крыл матом всех по фени, настойчиво пытаясь вызвать свое начальство.
Сейчас он больше напоминал Черта со средневековых церковных картин, стоящего на приеме грешников в Аду:  бородатая, не бритая харя в пятнах пороховой гари, слипшиеся от грязи волосы больше напоминали обломанные рога. От холеного зоновского бригадира внешне не осталось ничего, одни  повадки и рыкающий бас.

И вдруг, словно пережевывая что-то на том конце, рация спросила знакомым голосом:
--Ты кто?
--Ухта, Ухта на связи!! – оживился он.-- Мы выбили хохлов, позиции   наши взяли! – радостно сообщил он.-- Их мало, но они, суки, давят!!
--Держитесь.
--Да как держаться-то?! У меня весь состав вывели и пулемета уже нет! Нам без пулемета никак не удержаться!!
--А вот за пулемет придется ответить... – пообещали с того конца.
--Да я отвечу, отвечу тебе!! И ксиву на стол тебе положу! Вы мне людей пришлите!!
--Закрепитесь и ждите – без эмоций повторил голос с того конца, вплетаясь  в странно- подозрительное бульканье.
--Я тебе говорю: нам их без арты никак не остановить! А они лупят и лупят как в тире – у них тут все давно пристрелено! Пришлите танк и людей!!
--Танк будет, уже вышел – пообещала рация.
--Да какой, на хрен, «вышел»!! – психовал Ухта. --Его хохлы еще по дороге разули, а потом расстреляли!!
--Ну и чего ты от меня хочешь?
--Дым вон от него столбом валит!--не слушая, орал Ухта.-- Видишь? Пришлите танк, б...!! --с фени он плавно перешел на канонический русский.
--Слушай, тебе же было сказано--та-нк бу-дет! – уже по слогам пообещала рация. – Повторить еще раз?
Эфир не отвечал.
--Але-е...Але!! Ты меня слышишь?
--Да слышу- слышу! Кто там на связи? --Ухта не хотел просто так, без результата, выходить из разговора.
--Уйгур. Чо надо?
--«Чо надо?!»--зло переспросил он и начал по третьему кругу.--Танк пришлите!! Людей! Нам не удержаться! Хохлы вон свой вывели и долбят по нам прямой наводкой!! Он не дает нам окопаться! Уберите его!!
На том конце снова что-то забулькало, уже внятно, так, будто  там разливали водку по стаканам:
--Какой у них танк?
--Т-62...так он лысый, без обвесов, чего его убрать-то!! Долбит и долбит по нам, с-с-ука!!
--Дайте координаты.
--Что-о-о?-- не расслышал Ухта из-за близкого разрыва.
--Координаты его, мать вашу, дайте...-- внятно и очень спокойно ругнулась рация.
Ухта потихоньку начал звереть, теряя терпение:
--Чего ты меня спрашиваешь?! Дрон вон над нами повис, спроси у него координаты!!
Рация обижено свистнула, хмыкнула и замолчала. Потом, покашливая, трезвым голосом удивленно спросила:
--Дрон? Висит над вами?
--Да, повис.
--Так это не наш!
--Б.... как не ваш?! Вы же сами там в два голоса орали, чтоб я не снимал его сверху??
--Па-ца-ны!! – ворвалось в переговоры откуда-то сбоку, из траншеи. --Он сброс готовит!! Сбро-ос по-ше-л!!
--Все в нору! – рявкнул Ухта.
Спотыкаясь, ужом нырнули вниз, в нору – пустой, и, видно, давно брошенный блиндаж.
Сброс опоздал к цели на пару секунд, угодив туда, где только что топтались оставшиеся в живых.
Но и «лысый» Т-62 тоже не дремал – снаряд лег перед самым входом в блиндаж, поднял наверх столб земли, перемешанный с бревнами, кусками человеческих тел, железа и все это медленно,  как в кино, опустилось вниз, закрыв собой вход.
Блиндаж затрясся всем телом, как больной в лихорадке, заскрипел  углами- пазами, скобами, и, будто  в страхе, присел вниз, «уменьшил корпус». Сверху, сквозь щели в чахлом накате, ручьем потекла земля. Внутри сразу стало темно и душно – словно кто-то снаружи закрыл кислород и выключил свет. Блиндаж зачихал, закашлял,  за матерился, по фене и на русском: густая пыль полезла в нос, в горло, под бронник, смешиваясь там с потом и превращаясь в желе.
--З-з-авалило, пацаны!!--волком завыл Жук.--З-з-авалило! Все тут останемся!!
--Да затк...нись ты, п-падла!!--сквозь раздирающий грудь кашель шипел Ухта.--Мы из КПЗ... вчетвером...уходили! Ложкой...стену... три дня грызли, но ушли. А тут...чего...ложек нету что ли?
--Так...дышать...больно!! – пытаясь удержать рвущийся  наружу кашель, шепотом хрипел кто-то. --Воздуха нет! Одна пыль...мне глаза засыпало.
--Глаза ладонью закрывать надо....мать вашу!! И каску сразу на лоб сдвинуть...-- запоздало учил кто-то.
--Уш-шами дышите, бл...! Уш-шами! Что, в стакане никто не сидел?! И чтоб тихо! Сейчас зачистка поверху пошла!--по-командирски бодрил всех Ухта.
--У-у-у...-- снова завыл Жук.-- Они сюда с подствольника кинут!!
--Если ты, падла, сейчас не заткнешся, я тебя сам хлопну...-- тихо, без эмоций пообещал Ухта.
Понемногу пыль начала оседать: было жарко, но дышать стало легче. Кашель и чих начал стихать. Сверху глухо доносились крики, короткие автоматные выстрелы--по два-по три, по два- по три.
--Сыпется еще сверху...-- шептал Жук, постепенно успокаиваясь.
--Ковром закройся.
--Откуда тут ковры-то?!
--Это тебе наш полкан с летехой заранее приготовили... – по-зековски вклинился кто-то из темноты. Ну, как всегда: потолок трещит и падает, а зековский стёб только начанается.--Чтоб потом уютней тебе лежать тут было!
--А? – не понял Жук.
--Да зимой тут стояли, утеплялись! Оставь ты его в покое...
Где-то над входом приглушенно-знакомо щелкнуло,  так, как будто кто-то выстрелил из детского пистолета большим пистоном. И почти сразу, вдогонку, ухнуло взрывом. Блиндаж снова испуганно затрясся, заскрипел и пополз вниз, визжа перекрытием, глуша крики зажатых и придавленных.

В полубреду, задыхаясь от пыли, Серега шарил вокруг себя руками, пытаясь нащупать рюкзак с БК. Наткнувшись, распахнул его одним махом, сжал ребристое тело гранаты, ища там «усы»...и зашептал что-то, самому себе незнакомое: когда надежды уже нет, все спешат с последними просьбами к Богу.
*  *  *