11. Лихие люди, лихие последствия...

- Ну, вот, будет с кем вспоминать то, что здесь происходило, - мечтательно произнес Тимоша, попивая ароматный чай.
- Да, подумаешь, найдутся и для меня те, кто помнить сказы моих казаков!
- Да как? Твою станицу затопили ведь! Ты же переселенный?
- Это да...не дали даже времени скарб собрать. Два часа — и все! А всё для того, чтоб оторвать моих казачков от землицы, лишить корней-то! И отправили их на поселение в чисто поле…а там — ни землицы доброй, ни деревца.
- Демьян Минеич, ты часто вспоминаешь житье в старой станице? - вступила и я в беседу.
- А то! Дня не проходит, чтобы не вспомнил хозяина мого, а ночью так и вообще — тоска берет. Столько порушено было!
- А, давай, ты нам поведаешь о подвигах былых, а? Гляди, и полегче станет. Вот только солнышко скроется, да дела переделаю, и …
- Да когда ж ты дела-то свои поделаешь-то? Без конца они! А ты все новые и новые начинаешь!
- Да, есть такое — не сразу заканчиваю начатое, откладываю порой. Но уж больно хочется поспеть все сделать!
- Ага, и получается — все ждет завершения! Ты, это, давай-ка сёдня закончи хоть одну вещицу, что шить начала — и тогда поведаю вам сказ.
- Договорились!
Делать нечего, постараюсь закончить хоть некоторые их начатых дел, чтоб Демьян Минееч, ой, Дороня (он же разрешил уже так себя звать) не ворчал на меня.

...распахнулась станица на левом берегу — совсем необычно, ведь это был чужой берег. Но так было и задумано поначалу — соорудить пост на именно на левом берегу, чтоб стать оплотом супротив ворогов. А название дал Казарь, как соединение своего Рода с Родом человеческим. Сам он был из Уров, а вот Феклуша, да и Харлан — из местных. А так как располагалось будущая станица на яру — то и это отозвалось в названии. И получилось-то смачное, да чужому непонятное: Курмояр!
Казарь поперву, до тех пор, пока стали копать ямы под сваи, окружил все место пеленой — так звалась защита от глаза худого. И долго она служила во славу да процветание станицы: как худой человек подходил, то скрывала она от глаз чуждых селение, и представал пред ворогом заросшая камышом низина, а как добрый человек оказывался — то представала станица во всей красе, и, гость, будучи мастеровым али хлебопашцем, сразу решал, что нашел то самое место, что станет ему домом родным.
И много веком сохранялась эта защита, но однажды злые люди, что самонадеянно думали: мол, они все могут решать и повелевать, захотели овладеть властью и над этой защитой. Ан, не далась он в руки чуждых, и высохла, как высыхает вешний ручей под палящими лучами летнего солнца, перестав подпитываться силой подземных вод.
Раздосадованные, люди те злые решили затопить все вокруг — а вдруг оживет защита? Но для того надо было затопить и все станицы, что издавна стояли по берегам великой казачьей реки, но разве такая мелочь остановит кого?
А, чтоб не  вспыхнул бунт среди потомков тех казаков, сообщено было о том, что станицы отныне будут затоплены, всего за пару часов до большого взрыва, который и должен был все это сделать. Куда уж там до бунта, когда не то, что нажитое добро, а хоть бы детушек да стариков успеть вывезти!
И расселены были все не в одно селение, а по разным — дабы утеряны были корни начисто.
И ведь получилось-то: позабыли многие, кто они по роду-племени, и стали жить да обживаться на солончаковых землях, роя землянки, чтоб укрыться где было.
И долго еще стонала земля, а разлившиеся воды были так отравлены, что и рыба стала опасной, а раки и вовсе погибли — не терпят они грязных вод. И пройдет не одно десятилетие, прежде чем начнут очищаться воды…

- Вот так и было все, - с грустью закончил Дороня.
- А, что ж, ты тоже тогда переселился?
- Конечно, а как же я мог бросить своих! Но было много моих сородичей, что отказались покидать свои домовладения, и погибли в пучине вод. Кто-то из них и обернулся водяным, но боле того — превратились в чудо-юдо рыбины огромные.
- Это ж какие такие чудо-юдо?
- А то ж ты такой разве не видела? На 22 с лишним пуда-то!
И тут я вспомнила — и, правда, однажды разбудил меня на рассвете муж, чтоб была я свидетелем их удачной, если можно так назвать рыбалки (на сети-то) — поймали сома они на 350 кило. Таких телефонов, чтоб зафиксировать все это, в ту пору не было, вот и позвали меня, ведь всем известно, что самим рыбакам доверия нет.
То, что была это чудо-юдо рыба, так точно — огроменная голова, что не помещалась в лодку, да хвост, что, попав под его удар, точно не выживешь.
- Во-во, вспомнила? - подтвердил Дороня, - а, знаешь, почему именно сомы иногда на людей-то и нападают?
- Нет, а почему?
- Да не могут простить тем, кто их вынудил превратиться в таких чудищ!
- Да тех-то давно и в живых-то уж нет!
- Самих нет, а их потомки? Как учует сом в таком кровь лихоимца какого, так и не может сдержаться. А уж потом и вообще остановиться не может, и без разбору уже может на людей охотиться. Месть застилает им все...но ведь и у людей такое бывает, верно? - обратился ко мне Дороня.
- К сожалению, да. Что уж тут. Месть выжигает душу, застилает глаза, и тогда уж…
- Ладно, ладно, что уж тут вы, - впервые подал голос молчавший до сих пор Тимоша, - разные есть и люди, и наши собраться...это точно. Но лучше о хорошем давайте вспомним, а то уж такие ужастики, что подумают, вроде только плохое и было в прошлом.
- Да, верно, друг, давай закончим, - поддержал его Дороня.
И, конечно, я с ними согласилась: да и как тут возразишь мудрости моих домохозяинов?