Катехизыч

Жил-был такой чудак-человек. И звали его Катехизычем.
От мала до велика все обращались к нему только так. Даже
мелочь пузатая, копошащаяся в пыли просёлка, и та норовила,
коверкая буквы, выговорить его прозвище. Что, впрочем,
способствовало лучшему усвоению этими малявками разго-
ворной речи.
Старик не обижался, а, прищурив один глаз и упёршись
руками в свой «киёк» (так он называл палку, помогавшую
ему ходить), вопросительно повернув голову набок, смотрел
на собеседника и молчал.
Жил старик один. Жена его, Капитолина Егоровна, отошла
в мир иной уже как полных четыре года. Старик не сказать
чтобы горевал. Так, вздохнёт тяжко при упоминании о ней,
да и дальше за своё любимое занятие.
А занятием этим было желание всех и во всём поучать.
При живой то супруге ему ох как доставалось за это его
всезнайство! Да и прозвище своё он не просто так получил.
Любил, как помоложе ещё был, вставить: «Катехизисно надо бы
к теме подойти». Поучительно, значит. По правилам. Откуда он
добыл это слово, теперь уже и не упомнит никто. Но правила
его основывались исключительно на его жизненном опыте
и идеологических догмах, которые широко пропагандировались
в газетах и журналах и которыми он был напичкан по самую
макушку. Притом Катехизыч, выдавая прочитанное за своё
собственное (да ещё и со своими ремарками), требовал, чтобы
его наставительную речь по тому или иному вопросу или
произошедшему событию выслушали до конца.
Правда, когда хоронили его Капитолину Егоровну, старик
молчал. Только вздыхал. Даже «опрокинутая» им, как говари-
вала его хозяйка, лишняя рюмка не вывела его за поминальным
столом на разговорную стезю. Потом, со временем оклемав-
шись, он вернул себе былую славу. Но искорка из глаз исчезла.
Хотя и того, что осталось от Катехизыча, жителям села вполне
хватало.
Став пастухом на старости лет, он день проводил в полях,
доводя правила бытия до своих подопечных, которых
в порученном ему хозяйстве было не так уж и мало. А хозяй-
ство это состояло из небольшого, голов в двадцать, стада
коров и прибившихся к ним овечек. Бо; льшая часть этого стада
оставалась по какой то невообразимой случайности в ведении
совхоза, ещё не ушедшего в небытие, как это случилось
с другими хозяйствами. Оставались ещё на селе работящие
руки, привыкшие к труду, да только молодёжью этих людей
уже не назовёшь. Правда, они ещё вполне залихватски отплясы-
вали на празднике урожая да на великий День Победы, Девятое
мая.
А какие демонстрации устраивало руководство совхоза
в былые времена! Были речи, и настоящий духовой оркестр,
и пляски под гармонь. Столы ломились от обилия яств.
А под конец – танцы. Молодёжь аж до первых петухов не рас-
ходилась. Разве можно такое увидеть в городе? Где там…
Но надо отдать должное руководителям хозяйства: они и сей-
час старались скрасить быт своих односельчан. Сами были
деревенскими и понимали тех, с кем жили на одной земле.
Катехизыч, как «ветеран крестьянской доли», как он сам себя
называл, слово получал в аккурат после председательствующего.
Наш остряк не подводил. Хоть и посмеивались над ним,
а речь держать он умел. Да и человеком был абсолютно
незлобивым. Даже, можно сказать, добрым. Просто по словам
его выходило, что всё должно быть по правилам, которые
зачастую, как уже было отмечено ранее, он сам и выдумывал.
А ведь когда то… Ох уж это прошлое!
Сам он детдомовский, отслуживший в армии вольный чело-
век. Поступил в институт и после первого стройотрядовского
сезона отчислился. Можно сказать, не вернулся. А виной тому
стала та самая Капитолина Егоровна, только год как приехав-
шая по распределению на село. И, в отличие от большинства
молодых специалистов, желающих уехать в город, она радо-
валась своему положению, нисколечко не жалея о том, что
попала в совхоз.
Тут он и встретил свою Капу.
Пора бы и имя его узнать. Зайцев Егор Дмитриевич.
Да, вот так у Егоровны появился свой Егор, судачили
местные сплетницы. А тот, забрав документы и вещи, при-
был в правление совхоза и потребовал принять его на рабо-
ту в связи с желанием жениться и создать семью с лучшей
девушкой района, а может даже и области в целом.
Было много смеха. Тогдашний директор не знал, куда деть
себя от радости. Заполучил второго молодого специалиста
в совхоз! Это ли не везение?!
Егор в армии был водителем, поэтому с техникой был на «ты».
Через его руки прошёл весь движущийся и недвижущийся
совхозный транспорт. И не просто прошёл, а вступил в бой
за урожай.
Была и свадьба, и тосты, и пожелания. Счастье, казалось,
само поселилось вместе с ними. Но нет худа без добра, а добра
без худа. Шло время, а детей у них всё не получалось завести.
В деревенских семьях большое количество детей не редкость.
А тут и вовсе нет.
Капитолина тоже жила без родителей. Воспитала и вывела её
в люди родственница по отцовской линии, да и та потом пропала
где то на просторах большой страны. Так и остались Капитолина
с Егором вдвоём. «Два тополя на Плющихе», как говаривал
потом Катехизыч, переиначив название популярного фильма.
Было и своё хозяйство помимо работы. Всё как у всех.
Жили, трудились и незаметно для всех несли своё горюшко
в себе, не давая ему выплеснуться наружу.
Катехизыч много читал. Выписывал газеты и журналы. Его
неуёмная натура требовала информации по абсолютно разным
сферам жизни.
Техника давалась в руки на ура. И тут равных ему не было.
И это не оспаривалось. А что касается всего остального, то из-
вольте. У Катехизыча – а к тому времени он им уже стал – было
своё, особое мнение.
Времена были интересные. Со светлым будущим впереди.
Раны со временем рубцуются, затягиваются. Жизнь заставляет
идти дальше. Вот они и шли, позволяя себе съездить мир
посмотреть. Но исключительно в зимнее время. А в остальное
ни-ни: как-никак страда.
Им хватало друг друга с лихвой. Общительные, хлебосоль-
ные. Он – река из слов, она – шуршащая листвой ива по бе-
регам той самой реки.
А главное – люди вокруг. Понимающие, сострадающие.
Без злобы и зависти. Земляки, одно слово. Настоящие. Роднее,
чем близкий человек.
Жизнь не стоит на месте. Всё меняется. Калейдоскоп,
да и только. Жаль только, быстро всё как то пролетело.
Вроде бы ещё вчера сапоги надраивал до блеска перед
построением, а вот уже и жизнь на закат.
Но не устаёт старый воин. Всё так же, начистив сапоги,
выходит на свой пост, доверенный ему руководством, жителями
села. Самой жизнью.

P. S. Его кинулись искать, когда стадо не вернулось
вовремя с выпаса. Он сидел на ящике из-под яблок, упёршись
подбородком в руки, державшие его неизменный «киёк»,
и смотрел не мигая в никуда…
Ни одна животина не отошла от своего вожака.