de omnibus dubitandum 7. 117

    ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ (1590-1592)

    Глава 7.117. БАНЯ ДАИРОВА…

    23 августа 1552 года*

*) С 1492 года, в Московской Руси впервые начали отпраздновать Новый год в сентябре. До этого праздник отмечали 1 марта, а перенесён он был Иваном III…

    С того дня, как первые осадчие, стрелецкие головы Иван Черемисинов, Григорий Жолобов, Федор Дурасов и дьяк Ржевский со своими сотнями первые туры подкатили вечером от Булака к стене городской, немало стычек и боев разыгралось вокруг осажденного города.

    Особенно жестоки были первые вылазки. Не хотели допустить татары врагов с турами к стенам городским. Против князя Михаилы Воротынского и Ивана Федоровича Мстиславского, которые вели первый приступ, сразу, изо всех четырех ворот: Царских, Арских, Тюменских и Аталыковых — высыпали воины казанские.
Жестокая сеча началась. Чтобы помешать появлению новых сил из города, руские открыли пальбу по крепости изо всех орудий, стоявших против ворот. Татары отвечали тем же, хотя и мало было у них пушек и пищалей. Стрелы тучей летели… Крики, вопли сражающихся, сливаясь с гулом орудийных выстрелов, оглушали всех вокруг. Кони метались в испуге… В остервенении враги, бросив оружие, бились врукопашную, давили, грызли друг друга и сваливались с откосов крепостных прямо в ров, переполненный мутной, грязной водой… Так прошла вся ночь… Но к утру руские одолели. Татары кинулись назад. Ворота закрылись. И лихорадочно принялись свежие, вновь подошедшие московские ратники за установку туров, за рытье рвов и траншей… А казаки-смельчаки, первые пошедшие на приступ посадов под стеной, заняли большую каменную баню Даирову**, под самой стеной крепостною, и расположились там безопасно и удобно, словно дома у себя.

**) Баня Даирова – общественная баня в средневековой Казани. Упоминается в руских источниках при описании взятия города войсками царя Ивана IV в 1552 г.
Располагалась на берегу реки Казанка под городской стеной, вблизи устья реки Булак и проездной башни Нур-Али (позднее Тайницкая).
Судя по рисункам Дженкинсона, Даирова баня имела вид одноэтажного здания с многокупольным покрытием. Относилась к типу древневосточных бань, широко распространённому в городах Волго-Камья с XIII–XIV вв. и утраченному после захвата Казани и присоединения Казанского ханства к Русскому государству.
Время разрушения неизвестно.

    Тянется осада недели и месяцы… Глубокая осень царит… Ливни, слякоть… Шесть недель уж прошло… Тоска стала одолевать руских. Тоска одолевает и царя. Сначала, пока еще опасности грозили при осаде, волновался Иван, но не тосковал, не чувствовал как-то всех лишений, которые даже ему пришлось испытывать среди этой лагерной суровой жизни.

    А татары сильно оборонялись сперва.

    Оказалось, что в крепости городской за стенами у них только половина войска — тридцать тысяч отборных людей. Другая половина была сокрыта в лесах, которые темной стеной обошли Казань со всех сторон.

    И вот, бывало, видят руские: на стене городской взовьется, зареет зеленым пятном мусульманское знамя… Бьет его ветром, треплется оно… Вдруг появляются из лесов, все больше с Арской стороны, отряды татарские, нападают в тыл христиан. А в то же время из ворот высыпают казанцы, двойной удар обрушивая на осаждающих.
Ни попить, ни поесть не могли спокойно войска, которые с этой стороны находились: Большой да Передовой полки.

    И так недели три шло.

    Наконец, после долгих совещаний, решено было покончить с таким порядком вещей.

    Тридцать тысяч всадников и пятнадцать тысяч пехотинцев-стрельцов, под начальством князя Александра Горбатого-Суздальского, разбившись на три колонны, засели в ловушку, скрылись в засаде.

    В первый же раз, когда татары повторили свою хитрость, напали на руских с двух сторон, руские рати, встретившие натиск татар, выехавших из лесу, сделали вид, что смутились и побежали в лагерь обратно. Татары кинулись за ними с гиком, с победными криками… Вот уж все отряды ихние вышли из-под прикрытий, из лесу… Вот лавой мчатся на беззащитный лагерь… Из города долетают крики радости.
Может быть, настал час победы и отмщения гяурам, настал час освобождения от проклятой осады… Но… что это такое? Из лесу, где все было тихо, резко прозвучала военная труба… сигнал атаки… И с трех сторон, отрезая обратный путь, лишая малейшей надежды на спасение, черной тучей, вздымая вихри по пути, несутся три полка руской конницы… А еще с двух сторон, замыкая совсем полукруг, появились пешие тяжелые отряды, чтобы не проскользнули татарские всадники между городом и рускими шанцами, чтобы никто не ушел от гибели!

    — Гибель!.. Гибель… Яман!.. Алла!.. Алла!.. — завопили со стен городских.

    Окруженные враги тоже кричат… Но дико, вызывающе:

    — Смерть гяурам! Смерть нечестивым!..

    И, видя невозможность спастись, отчаянно кидаются в битву, чтоб подороже продать свою жизнь…

    Каждый татарин, словно кабан, затравленный стаей ярых псов, умирая, старался только поразить кого-нибудь из ближайших к нему руских… Звон от скрещенного оружия, редкие пищальные выстрелы… Ржание коней… Кровь хлещет ручьями…
Сплотясь отдельными кучками, татары смело отстаивают если не жизнь, так месть свою. Однако перевес у руских слишком велик.

    И так же стихийно, как мчались раньше за врагом, повернули к лесу татары, пробиваясь сквозь густые ряды ратников. Но в лесу их тоже ждут руские. Ловят, режут, снимают с деревьев, куда многие взобрались, надеясь укрыться от врага… А тех, кто просит пощады, вяжут крепко и сводят в одно большое стадо…

    Много в этом стаде собралось народу, больше тысячи человек. Окровавленные, израненные, в изорванной одежде, измученные, многие полумертвые, они все дышат хрипло, тяжело, словно запаленные кони, и ждут, что с ними будет.

    С победными кликами погнали руские воины все это стадо прямо в свой стан.
Ликуя душой, выслушал Иван донесение о победе.

    — Спасибо, княже! — обняв и поцеловав Горбатого-Суздальского, сказал царь, тут же снял с себя дорогую цепь с золотой гривной и возложил на воеводу.
Велел наградить и всех бывших с князем воевод, сотников и воинов простых.

    — А теперь — еще задача есть для тебя. Ступай к Арскому городку, по горячим следам, где в засеке укрепились было эти окаянные… Добей остатки татарские, сотри главу змиеву!

    Через три дня, передохнув немного, в сопровождении князя Тверского, Семена Микулинского, Горбатый выступил в поход, а через неделю вернулся из Арска с огромной добычей, с провиантом, разгромив войско татарское, там засевшее…

    Между тем пленников, взятых в последнем бою под самой Казанью, Иван велел на другой день привести к городской стене и привязать их к частоколу, укрывающему руские полки.

    Из тысячи всего пятьсот человек еще на ногах держались. Их и привязали к тыну. И приказал Иван:

    — Молите ваших, чтобы сдалися мне. Не то вам смерть сейчас будет! А сдадут мне город и царя казанского — всех пощажу, ни волоса единого, крохи малой вашей не трону, Бог порукой!

    Не сразу покорились, молчали сначала пленные… Но под страхом мук, под угрозой смерти, почуяв на теле острие казачьих пик, стали звать своих.

    Высыпали на стены казанцы…

    Зачернели, запестрели верхи башен и просветы между тарасами*** от татарок, которые приходят на стены, мужьям есть приносят, землю копать помогают…

***) В письменных источниках и историографии по архитектуре фортификационных сооружений Руского государства в Сибири и на Дальнем Востоке присутствует путаница в употреблении терминов «городни» и «тарасы», относящихся к конструкции стен. Термин «городни» является более ранним по отношению к термину «тарасы». Смена терминологии не отражала изменения конструкции стен. В исследуемом регионе такая конструкция оборонительных стен как городни не применялась. Оба эти термина подразумевают тарасную конструкцию, которая до середины XVII в. в письменных источниках называлась «городни», а со второй половины XVII в. преимущественно «тарасы». С фортификационной точки зрения наиболее мощными стенами оборонительных сооружений были венчатые (рубленные) стены. Принято выделять два типа таких стен: «городни» и «тарасы». Под городнями большинство исследователей подразумевают отдельные срубы, поставленные вплотную друг к другу. Под тарасами - две параллельные венчатые стены с перерубами.
Тарасы - двойные стены с перерубами.

    А пленные, покоряясь насилию, повторяют, что им приказано:

    — Сдавайтесь, братья! Ворота откройте городские, хана выдайте… Гяуры обещают за то, что ни крохи не возьмут из добра вашего… капли крови не прольют мусульманской… А иначе — муки и смерть ожидают всех нас, да и вас потом! Одумайтесь, братья!

    Рокот пробежал по стенам городским… Вопли ненависти, крики проклятий донеслись до пленных и до руского стана.

    — Предатели!.. Отщепенцы проклятые!.. Собаки перекрещенные!.. Пусть вам язык отсохнет за ваши слова… Пусть гниют души и тела ваши!.. Скорее Волга назад потечет, чем мы гяурам сдадимся, царя и веру предадим на поругание… Недолюдки поганые вы вместе с гяурами московскими!.. Да подыхайте вы лучше от наших рук, чем от необрезанных урусов поганых.

    И туча стрел, град пуль полетели со стен и в своих привязанных татар, и в войско московское.

    Руские обозлились, тут же добили жалких израненных пленников…

    — Нет, видно, добром не кончить дела! — решили Иван и его воеводы, когда узнали от очевидцев обо всем событии.

    — Давно бы на приступ последний пора кинуться! — заметил Курбский.

    — Рано, Андрюша, рано! — ласково отозвался царь. — Мы еще попытаем измором их взять. Воду главную у них Мы отняли: к Булаку и к Казанке-реке никакого им подступу нет, окаянным. Перебежчики новые, недавние, Камай-мурза и другие мне сказывали: последняя у казанцев вода — ключ потаенный от Казанки-реки проведен. Попытаем эту последнюю воду взять у неверных. Что тогда скажут? Без бою не сдадутся ль? А то и так много крови христианской пролито. За эту за кровь не вам, бояре, мне ответ придется Богу отдать.

    И долго в тот вечер царь толковал с инженером своим искусным, с англичанином Бутлером о подкопе, при Адашеве да Владимире Старицком, который и спал в одном шатре с царем.

    Начальник всех розмыслов, дьяк Иван Выродков здесь же был, приказы царя выслушал, распорядился потом, чтобы англичанину бочки с порохом, с зельем боевым, были выданы, сколько надобно.

    Пригодилась тут баня Даирова. Дознались ученики Бутлера, что именно здесь, близко под землей, ход проложен, который снабжает водою осажденных. Сам англичанин в других местах рылся, а сюда подручных послал.

    Пытались они издали, наперерез к потаенному ключу этому подойти, подкопаться… Да каменная гряда скал мешает, которая здесь пролегла.

    Тогда стали прямо от бани подкоп вести. Земля там влажная, мягкая оказалась, как всегда близ воды это бывает.

    Осторожно повели глубокую галерею подземную, дней десять рыли, наконец, на одиннадцатый день, донесли Шереметеву и Серебряному, что над головами руских землекопов голоса слышны, словно кто ходит там, — все больше женские голоса…
Сами воеводы в тайник сошли, где ползком, где в три погибели согнувшись, добрались до места. Вода сквозь песчаный грунт просачивается… Голоса слышны, правда… Шаги глухие… Ошибки быть не может!

    И пошли к царю с докладом.