За печкой. Глава 4. Два окна со двора

Песня Шаферана-Тухманова появилась в 1968 году.
В этом году умерла моя бабушка – Ольга Александровна Ратушная.
Супруга Порфирия Илларионовича. Мать троих детей. Роночку она потеряла в 1963-ем за пять с половиной лет до своей смерти.
За эти пять с половиной лет я не услышал от неё и десяти слов.
Она все шила и шила по вечерам на машинке. Все жарила и жарила оладушки. Все отваривала и отваривала бульоны из куриных лапок. Почти никуда не ходила и проводлила свои дни вот около этих окон во двор.
Холодильника не было. На полу стояла большая кастрюля с холодной водой которую я приносил с колонки на углу Горького-Маркса. В воде плавало сливочное масло которое мы покупали в мясном магазине раз в неделю и растягивали на всю неделю эти двести грамм.
На иллюстрации вид со двора точно отражающий всю ситуацию на эти полвека. Наши два окна, под ними окна полуподвала упёртые в землю. Третье окно это окно в коридор и под ним умывальник.
В простенке между окнами висело большон зеркало. 7 января оно упало и разбилось. 13 января Рону парализовало. 18 января ее не стало. С тез пор в простенке стояла этажерочка Роны с ее слониками. Пока не умерла бабушка.
Два окна!!
На одном окне – поближе к Большому дому всегда стояли три горшка с алоэ.
Алоэ было основным бабушкиным универсальным лекарством. Алоэ это было святое. Еще на том же подоконнике обычно стояла банка с молоком и я помню, как дядя Миша в военной форме после демобилизации пил это молоко прямо из двухлитровой банки. Кадых гулял и банка быстро пустела. Так это окно с алоэ и банкой молока над гуляющим кадыком и застряло в моей памяти. Стены в доме были кремлевской толщины. Огромные подоконники! Рона по утрам открывала второе окно и на него прилетало два десятка голубей. Рона кормила их каждое утро. Но зимой окно не открывалось и на зиму голуби куда-то испарялись. Когда Роны не стало это окно перешло в мою полную собственность. На нем как на столе я рисовал, писал,ьчертил. На нем хранил полчища свое пластилиновых всадников, коней и пехотинцев. Зимой на окне было холодно и пластилин прекрасно застывал что создавало массу удобств во время игры с жесткими фигурками.
Однажды к нам в гости пришла Оля Калюжная. Мне было шесть лет, ей пять.
А бабушка буквально только что (мы с Олей этого не видели играя в коридоре) поставила к этому окну большую пятилитровую кастрюлю с кипятком. Воду она вскипятила то ли для стирки, то ли для кулинарии. В общем я подвёл Олю к окну и не глядя переступая ногой встал одной ногой прямо в кипяток. Естественно вода уже было градусов девяносто или восемьдесят. В общем я не издал ни звука а терпеливо ждал когда Оля насмотрится на мои скульптурки и уйдет домой. Рона как раз была в больнице. Минут через пятнадцать я проводил Олю до дверей и обратился к бабушке с вопросом, что теперь надо делать?
Нога моя натурально была сварена! По сей день у меня на нгоге огромное пятно от того случая. Почему нет опухоли не ведаю. Бабушка рассказывала об этой истории и маме и Мише и Роне и не уставала повторять: так и не пикнул!
Вообще боль я переносил «как все», но при девочке я не мог себе позволить даже выдоха.
Пока была жива наша Жанка – красивая трехцветная кошка, она любила лежать на окошке голубей и созерцать двор.
Под окнами заканчивался один из низких дровяников и вот на крыше его два кота поглядывая на Жанку стали петь военные песни, выгибать спины и наступать друг на друга. Жанка смотрела поначалу на эту схватку безучастно. Наконец ей надоели эти вопли за окном.
Она спокойно спрыгнула на пол, выбежала через дверь в коридор,Ю по коридору вышла на улицу, обогнула весь дом по улице и подошла к лровянику со двора, сиганула наверх и оказалась между двух выясняющих отношения котяр. Сначала она отвесила сочную оплеуху одному коту, так что он кубарем соетел с крыши. Затем развернулась и повторила маневр со вторым драчуном с не менее впечатляющим результатом. Затем вяло спрыгнула во двор, обошла дом, через парадное крыльцо и коридор вернулась в комнату и запрыгнула на любимое окно. За окном стояла пронзительная тишина!
В 1988 вроде бы году за нашимокном начала стремительно расти гигантская железобетонная труба оказавшаяся огромной телевизионной вышкой. Она украша вид из нашиз окон чуть не два ьесятка лет и так и осталась недостроенной.
Когда на меня началась нешуточная охота я серьезно исследовал эвакуационные параметры нашах окон во двор. Мой брат несколько раз через них уходил от облав и наездов. Под этими окнами во дворе полтора десчятка лет мы играли и среди прочего однажды половину лета строили свой Кремль. Кирпичи таскали со всего города и постепенно воздвигли стену длиной метра четыре, высотой метра полтора с зуцами в три кирпича толщиной.
Наше государство мы называли Гринк. (Голомб, Ратушные, и Николанв с Калюжной)
Иногда под окнамипытались разводить свой ерошечный огородик и даже было лето с клубгткоу кустиком какой-то ягоды и даже вырастили два деревца, впрочем сил на все это у нас так и не хватило. Зимой под эими окнами мы с братиком ходили на самодельных лышах и катались на самодельных санках. Здесь под окнами было относительно безопасное место.
В Большом доме в подвале сделали «центральную котельную» и непрерывно углем топили большой котёл. Шлак выбрасывали нам под окна и за годы куча росла и уплотнялась. Зимой было интересно смотреть на дымящийся в сугробе шлак. Окружающий мир я видел в основном вот через эти два окна. Два окна моей жизни.