Иномирье 9

Литературный марафон
Иномирье
9

Огонь затрещал, разгораясь и разбрызгивая искры по темным углам, свет во чреве его стал белее, ярче, пока не заполнил все помещение сияющими солнечными лучами. Небо налилось синим, деревья набухли яркой зеленью.

На площади, окруженной средневековыми каменными зданиями, прямо на булыжной мостовой из ниоткуда появились люди, снующие в разных направлениях , повозки, груженные доверху товарами, фыркающие лошади, привязанные к железным кольцам, отдыхающие от долгого пути, послушно ожидающие рядом своих хозяев.

Торговцы, зазывали народ, бойко расхваливали свой товар, громко спорили, задорно били по рукам, закрепляя сделки.

Воздух вокруг заполнился радостным звоном монет, гулом толпы и буйным возбуждением базарного дня.

Одна из импровизированных лавок распахнула свои ставни рядом с нашими зрителями, так близко, что, казалось, Фахаму едма увернулся, чтобы ставня не заехала по его плечу. Однако он остался здесь, в опасной близости, не дыша, наблюдая за человеком внутри.

Там, в глубине, коренастый, загорелый мужичок бойко раздавал команды своим работникам. Те мельтешили, унося и принося мешки на согнутых покорных спинах. Хозяин покрикивал, придавал ускорения то ногой , то рукой, куда подвернется, поругивался, не жалея слов и хищно наблюдал за дорогой, вылавливая цепким наметанным глазом потенциальных покупателей.

Фахаму вглядывался в него, не веря своим глазам: в двух шагах перед ним стоял еще один Муйту. Посвежее, помоложе, поярче, может, из-за того, что на улице было светлее, а может из-за избытка свежего воздуха.

Фахаму оглянулся на Муйту за своей спиной, поймал его взгляд.

Тот довольно растянулся в улыбке и моргнул в знак согласия. «Значит, да, это точно он — подумал Фахаму, - и опять перевел внимание вглубь лавки.»

Что-то явно назревало.
В этих местах , черт побери ни одной пятиминутки не происходило без сюрпризов.

Из бесконечного людского потока в какое-то мгновение отделилась одна фигура. Среднего роста, среднего телосложения, неприметный на лицо.

Он уверенной походкой направлялся в сторону лавки. По лицу у него бегали тучи, губы были напряженно сжаты, ноги гневно вбивали каждый шаг в землю. Подойдя ко входу , он заслонил собой солнце и сурово выдохнул.

-Муйту!— обозначил он себя, окликнув хозяина.
-Куданга-анива, дорого-ой! Счастлив встре-ече! - с притворной радостью раскинул руки навстречу гостю хозяин, и сделал шаг вперед, но, уткнувшись в грозный взгляд тут же отступил назад.

Куданганива решительно опустил его руки своими и, не здороваясь, продолжил.
-Какое уж тут счастье! - буркнул тот- Объясни- ка мне … дорогой, — передразнил он зло — что это такое, по твоему? - он распахнул кафтан, снял с пояса холщовый мешочек, дрожащими от волнения руками разорвал тесемки и высыпал содержимое на деревянный прилавок.

Из мешочка с шуршанием выросла горка темных, с золотыми проплешинами семян. Часть из них каплями разбежалась по прилавку, часть нырнула к полу, расплескавшись по обуви и земле между собеседниками.
-А что такое, дорогой? - притворно ласково продолжил Муйту, - дай-ка , взглянуть.
-Взгляни. - грозно повысил голос Куданганива. - взгляни, что ты продал мне — он сгреб в кулак горсть семян и поднес к лицу Муйту. - Хорошо видно?
-Не кипятись! — отбросив притворно радушие прошипел Муйту. -У меня и свои кулаки есть . Что тебе нужно?
-Ты продал мне пятнадцать мешков семян. - срываясь на крик продолжал Куданганива, — Пятнадцать!

Услышав повышенные тона, работники вынырнули откуда-то из-под наваленных ящиков и мешков, но не вмешивались, только смотрели и хлопали испуганными глазенками, прижимались к полу и стенам, чтобы не попасться под горячую руку.

Улица остановила свой размеренный радостный бег. Притихла, развернулась, потекла на звук ругани, словно на зов театрального представления, стала собираться амфитеатром перед входом, азартно наблюдая, наперебой загадывая, чем дело закончится.

-Посмотри-ка повнимательнее на них?
-А что не так?
-Что не так? - поперхнулся гневом Куданганива, — Он спрашивает, что не так! Пятнадцать мешков гнилых семян! Ни один не взошел!
-Куданганива... - Муйту сделал шаг назад, то ли отступая, то ли готовясь к обороне, — я тебе продавал хорошие семена. Сухие, здоровые семена. … то, что они не взошли у тебя — это не моя забота...
-Да как ты смеешь! - набросился на Муйту покупатель,сгребая остатки семян и бросая тому в лицо, — Посмотри на них! Здоровые семена не сгниют за пару недель! Здоровые семена не выглядят так!
-Я продавал тебе лучшие!- заорал Муйту, уворачиваясь, - Я сам проверяю урожай! Я не знаю, что ты там сделал с ними! Может, вы под дождь попали, пока назад ехали!
-Никуда мы не попали, не говори ерунды! .. И ничего ты не проверял! Ты знал, что они уже больные! Ты знал, что тебе нужно их сбыть, пока признаков болезни не видно!- шаг за шагом он теснил Муйту в глубь помещения - Ты знал все это и обманул меня!

Толпа шумела, разделившись на два лагеря.

Знатоки обсуждали вероятность правоты и того, и другого, но все сходились в одном: Муйту не мог не заметить болезни. И он достаточно жаден и достаточно хитер, чтобы предъявить покупателю хорошие зерна при выборе, а после продажи в всех остальных мешках подсыпать негодное. Куданганива же, честный и трудолюбивый, ничем никогда не запятнавший своего имени, просто не в силах был проверить всю партию до последнего зернышка.

-Это то, что мы не успели посеять - вот что с ними стало !
-Я не виноват! — орал ему в лицо Муйту, — разбирайся со своими батраками сам!
-Не переваливай свою вину на других! Ты подсунул нам всю эту дрянь и у тебя хватило совести взять за это деньги! Целое состояние! - Куданганива повернулся к зрителям, протягивая к ним черные зерна в раскрытых ладонях - Все больные ! Все до одного! Мало того , что  мы разорены! Деревня не переживет зимы без урожая! Сотня людей погибнет от голода!
-У меня хороший товар! Это ты …
-Да как ты смеешь! - озверел Куданганива, набрасываясь на Муйту с кулаками, завязалась драка.

Народ молча наблюдал, не вмешиваясь, женщины всхлипывали, мужчины подначивали. Никто не лез, давая двоим самим разобраться друг с другом.

Драчуны сцепились в один клубок. Тяжелые кулаки летали в воздухе, опускаясь куда придется.

Фахаму , со своим креслом отъехал в глубь комнаты, инстинктивно уходя от ударов, хотя в пространстве лавки его даже не существовало.

Улучив момент, с диким ором и воплями, Куданганива набросился всей своей тушей на Муйту, схватил его за горло двумя руками и стал сжимать кисти. Муйту, хрипя и отплевываясь, пытался, брыкаясь, сбросить с себя тело, но силы были равны.

Он стал задыхаться, хватая толстыми губами воздух и как рыба, бьющаяся в судорогах, биться кистями о деревянный пол и тут, шаря вслепую вокруг себя, его рука вдруг наткнулась на ножку маленькой табуреточки, невысокой, почти детской, годной,  лишь на то, чтобы достать что-то с верхних полок или, к примеру, сесть на лошадь.

Эта деревянная ножка легла в его кисть, естественно, словно живая. Задыхаясь, он еще раз дернулся, рука, в которой уже была зажата ножка табуретки, взлетела в воздух, потом рухнула на пол. От удара от пол табуретка разлетелась вдребезги, оставив рваный колышек в ладони. Махату, уже ничего не соображая, почти теряя сознание, еще раз взбрыкнул и всадил свое оружием вслепую - куда придется.

Он мог бы попасть и в себя. Оба, сцепившись извивались с непредсказуемой амплитудой. Но попал в руку Куданганиве. Бестолково, по дурацки, распоров плоть повыше кисти, протаранив деревяшкой полпредплечья. Дерево вошло в ткани, словно нос лодки в пески — взрыхляя кожу, разрывая связки, мышцы, брызжа кровью вокруг.
Неглубоко. Но безжалостно.
Толпа ахнула, отпрянув.

Куданганива взвыл от боли, разжав раненую руку. Всплеснул ею, уронил ее на лицо Мойту , сжимая из последней силы его щеки и нос, словно пытаясь выжать из ненавистного ему лица саму жизнь. Сильные пальцы распластались, выворачивая ткани, а мизинец, как маленький несмышленыш , за которым потеряли контроль, юркнул в рот как раз в тот момент, когда Муйту делал судорожный, жадный глоток воздуха, дрожа всем телом от гипоксии, и еще удерживаемый второй рукой соперника.

В непрекращающейся борьбе их тела еще раз тряхануло. Челюсти Мойту звонко клацнули в застывшей тишине. Куданганива взвыл на две октавы выше предыдущего и отпрянул от соперника, отвалившись на спину. Он подкатился к выходу из лавки, воя и держа перед собой израненую кисть с кровавым фонтаном, брызжущем из мизинца.

Муйту, тяжело дыша и отхаркиваясь, выплюнул кровавое месиво изо рта. На пол выкатилась откушенная фаланга , пролетела полметра в направлении бывшего хозяина и замерла, истекая остатками крови.

Толпа в ужасе замерла.
Отмерев, бросилась к Куданганиве, подхватили его под руки и, причитая и подвывая, скрылась в глубине улицы вместе со своей трагической ношей.

Муйту, тяжело дыша, сел. Отбросил ножку стульчика, только что спасшую ему жизнь. Провел по лицу тылом ладони, размазывая пот и кровавые следы.

Обессиленно уставился в угол.

В тот угол, где в кресло вжался Фахаму, не отрываясь от увиденного, почти не дыша и не моргая в течение всей сцены.