Осень жизни

   

   

   В этом районе Нина не была лет пятнадцать. Там, где раньше торчали жалкие кооперативные киоски, высился многоэтажный торговый центр. Вдоль дороги люди высадили грушевые деревья. Круглые плоды на них годились разве что на варенье, но всё равно смотреть на декоративные груши было приятно, так же как и на коралловые гроздья рябин и на жёлтую осеннюю листву тополей. 
    Нина  вспомнила… Тридцать лет назад  она набрала разноцветных осенних листьев, высушила их утюгом и принесла детям на урок труда. Во втором классе выравнивания учились всего тринадцать человек, так что сделать каждому по набору было нетрудно.
    Тридцать лет назад Нине было двадцать два, а её ученикам – восемь. Сейчас Нине было пятьдесят два, а им – тридцать восемь. А ведь мать до последнего не верила, что у меня получится работать с детьми, думала Нина. А я так мечтала дарить себя детям и молодёжи. И подарила ведь. Как хорошо, что в молодости я настояла на своём. Жизнь прожита не зря.
    Небо тем временем начали затягивать свинцово-серые тяжёлые тучи. Как бы дождь не пошёл, опасливо подумала Нина. А я даже зонтик не взяла. А может, и вовсе снег посыпет. Конец сентября как-никак…
    - Здравствуйте!..
    Навстречу Нине шёл полноватый круглоголовый крепыш чуть выше среднего роста. Светлый пуховик и красно-белая вязаная шапка делали мужчину отдалённо похожим на гриб мухомор. Голос звучал вызывающе. Или Нине просто показалось?..
    - Артём, ты, что ли?
    - А кто же ещё, - проворчал молодой человек.
    - Ты меня помнишь?..
    - Вас забудешь! Вы нам жизнь сломали!..
    - Каким образом? – оторопела Нина.
    - Кто нам до четвёртого класса на контрольных подсказывал? А?
   Нина прикусила губу.
    - А вы в курсе, что в начальной  школе закладывается фундамент для дальнейшего обучения?
   Нина молчала.
 - Помните, у нас были уроки развития речи? – наступал Артём. – Уж чего проще – оставить на сорок минут двоечников и попытаться их натаскать? А вы чем эфир забивали? Пытались делать из нас революционеров или что-то наподобие? А вы нас спросили – нам это надо? Или для нас всё-таки важнее прочные знания?
   Нина молчала.
  - Что, нечего возразить? – осклабился Артём. – Для вас чему-то нас научить было второстепенной задачей!.. Вам казалось главнее проследить, чтобы никто никого не обидел! А мы всё равно друг друга обижали – дети есть дети!..
   Нина продолжала молчать. Может, и стоило объяснить Артёму, что, когда она была молодым специалистом, из всех утюгов звучало – побольше развлекательных заданий, поменьше контроля и принудиловки, не дай Бог обидеть ребёнка, не доделал работу – ну и не надо…
   Эх… жалкий лепет оправдания…
   К пятидесяти годам Нина сообразила, что, при всём её горячем желании работать с детьми, у неё скорее талант гувернёра или педагога дополнительного обучения, чем дар преподавателя основных предметов. Всю жизнь ей не хватало жёсткости, последовательности, настырности. Вместо серьёзной работы Нина играла с учениками, как девчонка, и развлекалась при этом не меньше их. Вот и результат.
    - А как мы в вас верили! – вздохнул Артём. – Наверное, сектанты так же верят своим гуру. А вы нам такую медвежью услугу оказали… Эх, вы!..
   Бывший ученик махнул рукой, и, не прощаясь, пошёл по своим делам.
    Нина присела на скамейку. А ведь он был прав, думала пожилая женщина. Мать сломала жизнь (в смысле – личную) только мне, а я в буквальном смысле сломала жизнь тринадцати людям, своему первому выпуску. И этого уже никак не исправишь. Совсем никак. Недаром мне потом давали только четвёртые, выпускные классы выравнивания. О небо, какое же я патологическое дерьмо. Нет мне прощения.
    И дошло ведь только сейчас, в пятьдесят два. А вдруг пройдёт ещё десять лет и я пойму, что всю жизнь прожила неправильно?..
    Да перестань ты себя грызть, посоветовал внутренний голос. Детям, то бишь давно уже взрослым, от этого легче не станет. А сама себя развинтишь. Стоит ли?..
   Мимо лавочки продефилировала худощавая высокая девушка в чёрном брючном костюме, с большой, но вместе с тем и элегантной сумкой через плечо. Вытянутый овал лица… Тёмные волосы… Длинный хвост от затылка до талии…
    До чего же на Ксению Пушкову похожа, подумала Нина.
    Только бы не она, истерически завопил внутренний голос. Хватит с меня Артёма!..
    А ты как хотела, спросил голос совести. Ты сколько раз тыкала мать носом в её косяки? Надо же когда-то и тебя натыкать по полной программе…
    Девица оглянулась раз, другой… Резко развернулась и подошла.
   - Нина Егоровна?..
   - Да, я, - сокрушённо вздохнула Нина. – Как поживаешь?
   - Книги в местном издательстве иллюстрирую…  Вроде бы все довольны.  А почему вы такая печальная?
   - Да вот… Артёма видела… Он меня носом в мои тогдашние ошибки натыкал…
   - Не стоит грустить, - покачала головой Ксения. – Говорят же – у каждого врача есть своё кладбище. А помните, как в первом классе у меня были панические атаки и я всё время плакала, а вы мне сказали – не бойся, Ксюша, тебя чёртики нарочно пугают? Потом я полежала в больнице и страхи прошли.
    - Помню, - кивнула Нина.
   - А в третьем, когда пацаны воткнули мне в причёску репейник и удрали, вы аккуратно выбирали у меня из волос колючки и приговаривали – дескать, вырастешь и всё у тебя будет – муж, семья, дети, а у них ничего не будет, потому что они сейчас тебя обижали. Так ведь оно и вышло. Дочке три годика. Поздновато, конечно, но лучше поздно, чем никогда. А Сашка, заводила-то ихний, полгода как на машине разбился…
    - Да ты что?!.. – охнула Нина.
    - То-то и оно. Дрянь человек, а жалко… А в четвёртом я, помню, на перемене рисовала. Все в коридоре бегали, а я рисовала. У меня там динозаврики – мальчики и девочки – в платьях и в костюмчиках за партами сидели.
    Вы подошли и спросили: «Можно глянуть?» Я и загородить ничего не успела. А вы посмотрели и сказали одно: «Обалдеть!». Помните?
   - Помню, - вздохнула Нина Егоровна.
   Она взглянула на небо и заметила, что из-за туч снова выглянуло солнце.