Палач

Я – палач. Как однажды сказал Маяковский, этим и интересен.

Кстати, не люблю Маяковского и ему подобных – тех, кто сам выносит себе смертный приговор, сам же и приводит его в исполнение. Любому профессионалу обидно, когда отказываются от его услуг. Зачем бежать впереди паровоза? Подожди немного, отдохнешь и ты. Рано или поздно все равно окажешься в руках палача, и он сделает все, как надо.

В отличие от многих своих коллег в самый кульминационный, самый торжественный момент я не прячу своего лица, не надеваю маску или колпак. От приговоренного к смерти нет смысла его скрывать, все равно он видит его в последний раз. А зеваки не увидят его по той причине, что публичные казни в нашей стране запрещены. И это правильно: казнь – дело интимное. Лишние здесь не нужны. Только злодей и его палач. Преступление и возмездие.

Но и на публике я не побоялся бы показаться без маски, каждый житель страны должен знать мое лицо, лицо смерти.  Может быть, он видит своего будущего палача. Должен бояться его. И, разумеется, уважать: страх и уважение всегда идут рядом, рука об руку. Они – близнецы-братья, простите за каламбур.

Казнь в нашей стране совершается в застенках, которые находятся в моем полном распоряжении. Какой-то острослов, впоследствии, я надеюсь, казненный, пошутил: «У палача нет роздыха, но все же, черт возьми, работа-то на воздухе, работа-то с людьми». И отчасти был прав. С людьми, да. А вот на воздухе ли? Мне воздуха хватает и в моих застенках. Приговоренным к смерти, думаю, тоже. Много ли им осталось? Все равно перед смертью не надышишься, еще раз простите за каламбур.

Время казни я выбираю сам, это награда за мой многолетний безупречный труд, за верное служение родине. Могу казнить человека в день вынесения приговора, а могу растянуть удовольствие на несколько месяцев, заставляя его ждать. Хотя не уверен, что злодей получает от этого удовольствие. По моим наблюдениям, нет. Бывало, что из-за этого ожидания люди сходили с ума.

Сам же я выбираю и способ казни. Есть у меня пистолет, но я им почти не пользуюсь, приходится экономить патроны, которых постоянно не хватает. Есть гильотина, но чаще всего она стоит зачехленной. Не люблю! Приходится потом самому убирать и отмывать всю эту мерзость. Уборщика нет, не положено по штату. Да я уже и сказал, что казнь – дело интимное.

Так что гильотину я запускаю лишь в те дни, когда сановники приводят на экскурсию своих жен, чтобы те полюбовались на казнь. Для них – эффектное зрелище, для меня же – рутинная работа. А после нее – еще и генеральная уборка.

Иногда я беру в руки молот и ломаю приговоренному руки и ноги, а потом с интересом наблюдаю, как он умирает от болевого шока. Но эта казнь лишь для тех, кто не желает смириться с неизбежным и пытается мне дерзить. Глупцы, не понимают, что меня нельзя оскорбить! Я профессионал, всего лишь меч в руках правосудия, справедливое возмездие, которое всегда хладнокровно и беспристрастно. Но гордыня должна быть наказана, об этом и в Библии сказано.

Имеются в моем арсенале и более изощренные виды пыток, которые я использую для того, чтобы вразумить неразумных: дыба, колесо Екатерины, колыбель Иуды, испанское кресло… Но это редко, очень редко, я гуманист по своей натуре.

Чаще всего я полагаюсь на нож или удавку. Во-первых, это эстетично. И, во-вторых, как бы создает интимную близость между приговоренным и палачом, в третий раз простите за каламбур. Я люблю юмор, как вы, наверное, уже заметили. Не верьте тем, кто утверждает, что палачи очень мрачные люди.

Кстати, об интиме, он случается в нашей профессии. Это даже необходимо, это сближает палача и осужденного.

Помню, как привезли в мои казематы эффектную двадцатишестилетнюю женщину. Какая фигура! Ни у кого такой больше не видел! Ее приговорили к смерти за то… Скажу по секрету, палач не должен знать причину приговора, боятся, видимо, о, наивные, что в последний момент у меня может дрогнуть рука. Но слухи, слухи, куда же без них! Так вот, говорили, что она отказалась стать любовницей высокопоставленного сановника и выбрала смерть. Ха! Любовницей стать отказалась, но всю ночь ублажала палача, исполняла все его сексуальные фантазии! А я здесь большой выдумщик, можете не сомневаться, все-таки не первая она у меня!

Взамен она просила легкой смерти. Возможно, надеялась и на большее, на то, что я ее пощажу. Есть такая легенда: один раз в год палач может помиловать приговоренного к смерти. Некоторые верят, хотя это всего лишь легенда.

Легкая так легкая, мне не жалко. Я всегда держу свое слово. Под утро, когда она уснула, уставшая, я удушил ее подушкой. Что может быть легче? Кто не мечтает умереть во сне?

Да, чуть не забыл! В соседней камере ведь находился и ее пятилетний сын. По законам нашей страны, если людей приговаривают к смерти, то их детей тоже должны казнить. Это потому, чтобы не затаили они злобу и не стали мстить, когда вырастут. Справедливо. Казнят же их лишь после того, как им исполнится четырнадцать лет. В нашей стране гуманные законы. Вот только я еще милосерднее и никогда не жду совершеннолетия будущего преступника. Зачем томить его мучительным ожиданием и давать ему неоправданную надежду? Так что ребенок той женщины умер на следующий день. Умер тоже легко. Как именно? Да какая вам разница? Зачем вам это знать? Легко.

Была в моей практике одна необычная и очень страшная история: на казнь привезли… кошку. Трехцветная, пушистая, ласковая. Ее на руки возьмешь, а она уже мурлычет. Раньше жила она в доме какого-то сановника и то ли нагадила на ковер, то ли утащила со стола кусок мяса. Мясо он пожалел для несчастного животного! Я люблю кошек, я их не то что убить, но и ударить не могу! Мог бы я ее отпустить, кто бы потом узнал? Но и у палача есть свой кодекс чести, я не могу идти против установленных правил. Рассказал я жене о своей беде, и наш разговор услышал мой десятилетний сын. И вызвался исполнить приговор вместо меня. Эх, дети! Никакой жалости у них нет!

Но куда мне было деваться? Согласился. Привез сына к себе на работу, дал ему нож и удавку: сам выбирай, что тебе больше подходит. И ушел. Не было сил на это смотреть!

Сын справился, а у меня камень с души упал: не виновен я в смерти безобидной зверушки! Когда сын займет мое место, с людьми ему будет проще. А он обязательно займет, эта должность, как и дворянский титул, передается по наследству.

Да и почему бы ее не занять? Работа не пыльная, хотя и мокрая (и снова родился очередной каламбур). Платят хорошо, страна предоставила мне квартиру и дачу, есть личный шофер. Еще и премия, которая зависит от выработки, кое-что перепадает мне и из имущества казненных. Живи и радуйся! Многие завидуют и мечтают стать палачами.

Но дело ведь не только в материальном благополучии. Самое главное – это ощущение того, что ты честно исполняешь свой долг, терпеливо несешь свой крест, что страна нуждается в тебе, что без тебя и твоей работы она, может быть, провалилась бы в тартарары.

И если вдруг ночью я начинаю чувствовать непонятное беспокойство, то говорю сам себе: «Кто, если не ты?»

И после этого засыпаю умиротворенным. Я знаю, что и перед Богом, и перед людьми совесть моя чиста.