Утро в автобусе

Это случилось ранним утром в июне. Выйдя из Московского вокзала и перебежав Лиговский проспект, я заскочил в 7-й автобус, пропустив вперёд обнявшуюся парочку.

Суббота. Половина шестого утра. Время, когда большинство горожан спят или только просыпаются. Но есть и такие, кто ещё провожает пятницу. Севшая напротив меня парочка была из них.

Прильнув друг к другу, они жадно целовались. Она при этом гладила его ухо, аккуратно подёргивая пирсинг на нём.

Когда автобус проезжал по Аничкову мосту, она резко оттолкнула его и недовольно взвизгнула:

- Не кусайся!

- Я и не кусаюсь, - пробурчал он (слова ему явно давались с трудом).

- Нет, кусаешься!

Они снова впились друг в друга, но вскоре уже он взвизгнул и отстранился от неё.

- Не нравится? – спросила она и продолжила по-учительски. – Вот и мне не нравится, когда меня так кусают. Будь аккуратнее!

Очередной поцелуй был уже не таким страстным. Она убрала руки от его лица, а когда он попытался запустить ладонь в её волосы, она перехватила её и отвела в сторону. За Дворцовым мостом, где автобус поворачивал на Университетскую набережную, она прервала поцелуй и, серьёзно посмотрев на него, спросила:

- Может быть у тебя сломан зуб?

- Нет, - растеряно ответил он.

- А мне кажется, сломан. Дай посмотрю.

- Не дам, - отодвинулся он и обиженно скрестил руки на животе.

- Точно зуб. Скол или что-то такое. Отсюда и запах.

- Нет у меня никакого запаха, - возмутился он.

Отвернувшись, она посмотрела в окно и спросила:

- Куда мы едем?

- Да так, просто катаемся, - промямлил он.

- Погоди, - продолжила она тоном захмелевшего диктатора. – Мы были в баре.

- Я там работаю, - зачем-то вставил он.

- Работаешь-работаешь, - отмахнулась она. – Я поссорилась с Димой. Ты меня угостил, сказал, что за счёт заведения. Потом мы ещё выпили. Потом мои ушли, Дима ушёл. Мы пили. Потом ты закрыл бар.

- И я тебя провожаю.

- Куда? Ты даже не спросил, куда мне нужно! Зачем мне на Васильевский?

- Да мы покатаемся, и я тебя провожу, - неуверенно предложил он и попробовал притянуть её к себе. Она вырвалась и вскрикнула так, будто только осознала случившееся:

- Ты меня к себе везёшь?

- Нет, - он смущённо опустил голову, икнул и испугано взглянул на неё. Икоту она не заметила, рассматривая пейзаж за окном. Неверно оценив её интерес, он пододвинулся ближе и, положив ладонь ей на бедро, промычал:

- Красиво ведь?

- Дурак, как я отсюда выбираться буду? На метро? Это нам теперь до Приморской ехать?

- Можем на Вёсельной выйти, - предложил он и с мольбой взглянул на неё.

- Зачем? Ты там живёшь? К себе всё-таки повёз?

- Нет. Просто. Погуляем. А потом я тебя к метро провожу.

- Господи, как ты мне неприятен, - фыркнула она. – Пересядь, не хочу тебя видеть.

- Не буду, - ответил он, ещё ниже опустив голову как делают дети.

- Тогда выпусти меня, я сама пересяду.

- Не пущу, - ответил он и, кажется, только теперь осознал стратегическое преимущество своего положения у прохода.

Они замолчали. Она смотрела в окно, за которым зеленел Большой проспект. Он понуро опустил голову. Наконец, он горько вздохнул:

- Как быстро мы стали врагами!

- Молчи, дурак, ты мне неприятен.

- Так грустно: ты мне нравилась, а теперь мы враги, - не останавливался он, впадая в меланхолию. - Всегда так: от любви до ненависти...

- Дурак, - повторила она.

«Следующая остановка – Вёсельная улица».

- Ты здесь хотел выйти? – спросила она.

Он обречённо кивнул.

- Ты здесь живёшь? Только честно!

Он ещё глубже воткнул подбородок в грудь.

- Вставай, дурак. Только дома ты мне покажешь зубы – у тебя там скол.