Маскиастра пять

Фиму мама родила в пятнадцать лет. Слаба морально девушка оказалась для взятия в руки ребёнка и себя, сбежала из дома, начала вольную житуху, а бабушке пришлось вспомнить  мамствование. Трудности с гнездованием в жизни были у женщины и до беременности дочери, а с рождением внучки и взятием ответственности за неё – трудностей набралось на целую демонстрацию. Вместе с Фимой росло бабушкино раздражение и обида на судьбу. Воспитывали девочку ежовые рукавицы и басовые тона измотанной бабушки. Женщина искала и находила любую возможность избавиться от внучки хотя бы на время: продлёнка, детские лагеря, спортивные секции, кружки, экскурсии и походы – лишь бы Фимы не было дома, чтобы бабушка спокойно могла выполнять надомную работу и дела по хозяйству, а также хоть иногда встречаться с возлюбленным. Всюду Серафима ходила одна. Когда одиночество приросло к девочке? Может быть, с первого класса школы, а, может быть, с мгновения зачатия. Мне грустно…
Фима не хотела одиночества. Но что было делать малышке, если и космос не умягчил ей жизнь: одарил её бугристым характером? Нет-нет, девочка не была букой, подлой, мстительной, унылой. Несмотря ни на что, она проявлялась жизнерадостной. Приспосабливаться и быть удобной всем и каждому она не умела! Странными поступками она пыталась привлечь к себе внимание детей и взрослых. Внимание она привлекала, да. Но в результате её выходок никто не хотел с ней дружить. Фима посещает один класс и одну спорт. секцию с моим сыном. По рассказам сына я знаю, что Фиму и там, и там дети назначили изгоем.
Фима – едок первой гильдии. Она даже на уроках умудрялась что-нибудь хомячить. И сейчас, сидя с нами у костерка, Серафима отдавала дань вкусного уважения баночке с сушёной малиной в йогуртовой глазури. Мы с сыном попивали горячий ромашковый отвар из термоса. Все втроём мы не забывали вести счёт прибывающих звёздочек.
– Смотрите-смотрите, тётя Ирина! Вон ещё звезда!
– Где?
– Над деревом!
– Мама, а я увидел вопросительный знак созвездия Большая Медведица!
– Вижу. Смотрите, ребят, река и небо одного цвета. Это мой любимый цвет: цвет непонятного времени, цвет космической сказки. Мы как будто сидим на берегу, за которым начинается непонятное: может, сухое небо – небо, может, мокрое небо – вода, а, может, сказка.
– Дааа… Эй! Вон ещё две звёздочки просочились! – шёпотом прокричала Фима.
– Привет! – мы обернулись и увидели голограмму девушки, стоящей у палатки начальника похода. О, какой же богатырский храп раздавался оттуда!
Голограмма подошла к нам.
– Хорошо здесь у вас, – девушка любуется костерком.
– Тот бедолага, что сейчас разносит окружающий мир своим храпом, – мой парень. Я долго пыталась до него дозвониться. Не получилось. Вот пришла сама, чтоб посмотреть на мире, что же случилось с моим спортсменом. Такого страдальческого лица я никогда у него не видела раньше, – девушка рассмеялась, – Рассказывайте, что вы сделали с моим любимым человеком?!
Я улыбнулась в ответ и лишь развела руками. Двое субчиков, сидящих по обе стороны от меня, тут же скопировали мой жест. И такие искренне озабоченные, удручённые лица у них были! Такие чистые глаза... , что где-то сейчас хором зарыдали все большие и малые театры мира, а мы с девушкой прикрыли рты, чтобы наш хохот не разбудил сонное походное царство.
– Ладно. Узнать мне не светит, почему мой бедолага дуэтит с виброзвонком телефона. Ладно, пойду за границу звонка! Хорошего вам продолжения похода. И верните мне моего любимого потом в целости и сохранности. Хорошо? Обещаете?
Сын, я и Фима энергично закивали в ответ.
После исчезновения голограммы мы снова обратились к небу. Сонм звёзд толпился в нём. Не было видно ни одной чёрной прогалины! Поэтому о звездосчёте мы больше не думали, а решили порассказывать друг другу страшные истории. Первым рассказчиком выбрали меня.
– Я вид обыкновенных мам!
Я спец по маленьким штанам!
Не злой, не серый я, не волк!
Я в носопырках знаю толк!
РРРР!
Ребят рассмешила моя шуточная импровизация, но не удовлетворила их жажду ужасного. Первым мастером ужасов стал сын. И едва он вступил в свои права, едва мы спустились в подвальный коридор с кучей запертых комнат, как к нам приблизился какой-то незнакомый дядя. Фима подумала, что он тоже голограммный знакомый нашего тренера и сочувственно спросила:

– Вы друг этого бедолаги, что разносит храп по всему миру? Не можете до него дозвониться, да? Мы ничего с этим бедолагой не делали! Верите?

Продолжу.